Текст книги "Возвращение Матарезе"

И снова ошеломленные гости молчали. Затем, медленно, осторожно, они обвели взглядом остальных собравшихся – украдкой, исподтишка, словно опасаясь открыть какую-то страшную тайну.

– Черт побери, на что вы намекаете? – наконец не выдержал широкоплечий здоровяк из Луизианы. – Вываливайте все начистоту, дружище!

– Согласен, – присоединился человек из Лондона. – К чему вы клоните, старина?

– Полагаю, кое-кто из вас уже наслышан обо мне, – позволив себе тень улыбки, сказал Ян ван дер Меер Матарейзен.

– В таком случае, говорите же, голландец! – потребовал предприниматель из Лиссабона.

– Ну хорошо, слушайте. Как и я, вы все являетесь детьми детей барона Матарезе. Как выразился бы старинный английский бард, все мы побеги одного корня. Каждый из вас – наследник по прямой барона Матарезе.

Все присутствующие как один повскакивали с мест. Зал огласился гневными восклицаниями вроде: «Мы слышали о Матарезе, но это что-то из ряда вон выходящее!» и «Это какой-то абсурд! Моя семья сама нажила свое состояние!» и «Только взгляните на меня! Я же натуральная блондинка, во мне нет ничего от смуглых уроженцев Средиземного моря!». Протестующие крики продолжались до тех пор, пока гости не выдохлись. Наконец Ян Матарейзен, освещенный лучом прожектора, поднял руки, и в зале снова наступила полная тишина.

– Я могу конкретно ответить на все ваши возражения, – спокойным тоном произнес он, – если вы только пожелаете меня выслушать… Надо признать, ненасытные аппетиты барона Матарезе были весьма разнообразными. Ваших бабушек доставляли к нему, словно к капризному арабскому шейху; однако ни одна из них не подверглась насилию, ибо все они сразу же признавали в бароне человека выдающегося, великого. Но я, и только я один являюсь законным наследником барона Матарезе в глазах церкви. Он обвенчался с моей бабушкой.

– В таком случае, кто такие мы? – заорал американец из Нового Орлеана. – Ублюдки во втором поколении?

– Сэр, ваша семья хоть когда-нибудь испытывала недостаток в средствах? Вы не смогли получить надлежащее образование, вам приходилось терпеть нужду?

– Нет… ничего подобного не было.

– А ваша бабушка была – и остается по сей день – женщиной поразительной красоты. Недаром в прошлом ее снимки украшали обложки таких журналов, как «Vogue» и «Kosmopolitan», не так ли?

– Полагаю, вы правы, хотя бабушка не слишком распространяется об этом.

– Ей это ни к чему. Она быстренько вышла замуж за сотрудника страховой компании. Дела компании тотчас же пошли в гору, а сотрудник этот вскоре стал ее президентом.

– Вы не просто предполагаете – вы утверждаете, что все, кто здесь присутствует, являются родственниками! – воскликнул юрист из Бостона. – Какие у вас имеются доказательства?

– В северо-восточной части поместья на глубине шести футов был закопан маленький железный сундук, а в нем лежал пакет, завернутый в промасленную бумагу. Мне потребовалось пять месяцев на то, чтобы его отыскать. В этом пакете хранился список с именами всех детей барона, с указанием новой родины каждого. Надо отдать должное, барон был педантичен во всем… Да, мой дорогой гость из Бостона, мы все – родственники. Двоюродные братья и сестры, нравится вам это или нет. И мы являемся наследниками Матарезе.

– Невероятно… – сдавленным голосом пробормотал англичанин.

– О го-осподи-и! – протянул американец-южанин.

– Но это же какой-то бред! – воскликнула блондинка из Лос-Анджелеса.

– На самом деле, это дешевая комедия, – поправил ее человек из Рима в облачении служителя церкви. Кардинал из Ватикана.

– Вы правы, – согласился Матарейзен. – Я так и думал, что от вас не укроется скрытая ирония всего этого. Вот вы, священник-изгой, пользуетесь расположением его святейшества, однако Святая коллегия вас ненавидит.

– Нам необходимо вести церковь в двадцать первый век. Я не делаю никаких поблажек.

– Однако вы делаете большие деньги, управляя банками, которые принадлежат папскому престолу, разве не так?

– Действительно, я принимаю участие в решении важнейших вопросов финансовой деятельности, однако, подчеркиваю, лично я не получаю от деятельности ватиканских банков никакой выгоды.

– Если судить по моим источникам, это весьма спорное утверждение. Разумеется, я имею в виду особняк на берегах озера Комо.

– Этот особняк принадлежит моему племяннику!

– Который тот получил, вторично женившись, после того как вы незаконно расторгли его первый брак. Ну да ладно, не будем останавливаться на этом. Поверьте, у меня нет ни малейшего желания стыдить кого-либо из вас. В конце концов, мы – одна семья… Вы здесь, потому что все вы уязвимы, а самым уязвимым, несомненно, являюсь я сам. Раз все ваши не совсем чистые начинания удалось раскопать мне, это смогут сделать и другие. В конечном счете все сводится к вопросу времени, желания и любопытства, не так ли?

– Вы говорите чертовски много, но так ни черта и не сказали! – возбужденно произнес американец с Юга. – Что у вас в повестке дня, приятель?

– «Повестка дня». Мне это нравится. Это вполне вяжется с вашим образованием. Вы ведь защитили диссертацию в области бизнеса и финансов, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. Вы можете называть меня грубым, простоватым южанином, и это будет недалеко от истины. Но глупцом я никогда не был. Продолжайте.

– Хорошо. Повестка дня – наша повестка дня заключается в том, чтобы довести до конца дело Матарезе, воплотить в жизнь пророчество нашего великого деда Гийома де Матарезе.

Взгляды всех собравшихся были прикованы к голландцу. Не вызывало сомнений, что, несмотря на внешнюю сдержанность, все семеро наследников были заинтригованы – хотя и предпочитали соблюдать осторожность.

– Поскольку, судя по всему, вы знакомы гораздо лучше нас с этим «пророчеством Матарезе», не могли бы вы выражаться яснее? – неуверенно спросила блондинка.

– Как вам прекрасно известно, в настоящее время завершается глобальная интеграция мировой финансовой системы. То, что происходит с американским долларом, обязательно сказывается на немецкой марке, английском фунте стерлингов, японской йене и остальных мировых валютах, которые, в свою очередь, также влияют друг на друга.

– Разумеется, это нам прекрасно известно, – подтвердил португалец. – Полагаю, многие из вас неплохо греют руки на колебаниях обменных курсов.

– Но вам ведь приходилось и нести убытки, разве не так?

– Незначительные по сравнению с выигрышем, как выразился бы мой «кузен» из Америки, приводя в пример прибыли своих казино по отношению к тому, что теряют игроки.

– Тут вы совершенно правы, кузен…

– По-моему, мы отклоняемся от темы, – вмешался англичанин. – Предлагаю вернуться к повестке дня, вы не возражаете?

– Наша главная цель – контроль над мировыми рынками, регулирование международных финансов. Именно к этому стремился великий прорицатель, известный как барон Матарезе. Передать деньги в руки тех, кто сумеет ими распорядиться, – не правительствам, которые умеют только тратить, сталкивая одно государство с другим. Весь мир и так объят войной, непрерывной экономической войной, однако кто в этой войне победитель? Помните, тот, кто контролирует экономику государства, контролирует его правительство.

– И вы хотите сказать… – подался вперед португалец.

– Да, – остановил его Ян Матерейзен. – Мы это сможем. Наше суммарное состояние превышает триллион долларов – этих денег для начала достаточно, причем в географическом плане наши деньги распределены по всем мировым финансовым центрам. Наше влияние будет стремительно распространяться вместе с каждой переброской многих миллионов долларов с одного финансового рынка на другой. Действуя вместе, мы обладаем силой, способной создать экономический хаос или поднять мир из руин – на благо всех вместе и каждого в отдельности.

– Это будет славная игра! – воскликнул предприниматель из Нового Орлеана. – Мы не можем проиграть, поскольку у нас все козыри!

– За исключением нескольких, – уточнил внук Матарезе. – Как я уже говорил, вы были избраны, потому что я нашел у вас слабые места, которые были мне на руку, – кажется, я назвал это «кнутом и пряником». Я пытался найти подходы и к другим, возможно, при этом раскрыв больше, чем следовало бы. Все они высказались категорически против моих предложений, пригрозив немедленно предать огласке любые действия, которые предпримут наследники Матарезе… Их трое, двое мужчин и одна женщина, ибо всего у барона десять внебрачных внуков. Так что от глобального переходим к отдельным личностям. К этим троим очень влиятельным людям, готовым нас уничтожить. Следовательно, мы должны нанести удар первыми. И здесь все вы можете оказаться полезны… Господа и милая дама, этих людей необходимо устранить до того, как мы начнем действовать. Но сделать это надо изобретательно, так, чтобы не оставить следов, ведущих к нам. Был еще один человек, не нашей крови, древний старик, однако настолько могущественный, что легко уничтожил бы любого из нас. К счастью, он больше не является для нас препятствием; но остались другие. Они единственные, кто стоит у нас на пути. Итак, предлагаю перейти к конкретным вопросам. Или среди вас есть те, кто хочет покинуть этот зал прямо сейчас?

– Мне почему-то кажется, что эти бедняги, если они и найдутся, не смогут добраться и до шоссе на Сенетозу, – задумчиво произнесла женщина.

– Вы приписываете мне больше, мадам, чем я приписываю себе сам.

– Продолжайте, Ян ван дер Меер Матерейзен, – усмехнулся кардинал. – Пророчества – это моя епархия.

– В таком случае, ваше преосвященство, представьте себе вот что, – сказал Матарейзен. – У нас есть жесткие временны́е рамки, если угодно, последний срок. С сегодняшнего дня начинается неумолимый обратный отсчет. До начала нового года осталось всего несколько месяцев. К этому времени мы должны установить глобальный контроль, контроль Матарезе.

Глава 2

Хэмптонс, Нью-Йорк, 28 августа

Восточная часть Лонг-Айленда находится меньше чем в часе пути от Манхэттена, в зависимости от типа частного самолета, на котором лететь. «Хэмпс» навеки останется в памяти как вымышленный округ, созданный воображением писателя Ф. Скотта Фитцджеральда, – как место, где живут те, кто летает на частных самолетах. Это богатый, ухоженный район, застроенный солидными особняками, которые окружены тщательно постриженными лужайками, сверкающими голубой гладью бассейнами, теннисными кортами и дикой красотой английских садов, буйствующих цветами под жарким летним солнцем. За последние десятилетия богатые выскочки заметно потрепали аристократическую заносчивость здешних мест. В наши дни самыми уважаемыми жителями Хэмптонса являются евреи, итальянцы, латиноамериканцы и чернокожие, которых раньше сюда не подпускали на пушечный выстрел. А сейчас они мирно сосуществуют с до сих пор не пришедшими в себя белыми англосаксами протестантского вероисповедания, наследниками родовых владений.

Всех уравнивают деньги. Суммы членских взносов различных клубов существенно уменьшились вследствие обильного притока тех, кто желает в них вступить; а их щедрые пожертвования, идущие на модернизацию различных объектов недвижимости, принимаются с огромной признательностью.

Здесь навечно поселился Джей Гэтсби[12]12
  Главный герой романа Ф. Фитцджеральда «Великий Гэтсби», человек, поднявшийся из низов до вершин богатства.


[Закрыть], со своей Дейзи или без нее, и с Ником, олицетворением совести своей эпохи.

Игра в поло в охотничьем клубе «Грин-Мидоу» была в разгаре. Лошади и всадники обливались по́том, неистово колотили по земле копыта, а стремительно мелькающие длинные клюшки пытались попасть по юркому белому мячу, который то опасно скрывался под брюхами гарцующих скакунов, то летел через все зеленое поле. Внезапно один из игроков пронзительно вскрикнул. В пылу борьбы он потерял шлем. Голова его была залита кровью; судя по всему, у него был проломлен череп.

Игра немедленно прекратилась. Всадники, спешившись, устремились к упавшему игроку. В их числе оказался врач, аргентинский хирург. Заставив остальных расступиться, он опустился на колено перед распростертым на земле телом. На него устремились выжидающие взгляды.

Наконец врач поднял взгляд.

– Он мертв, – объявил он.

– Ну как такое могло произойти? – воскликнул капитан «Красного отряда», команды, за которую выступал умерший игрок. – Я могу понять, что деревянная клюшка оглушила его, – видит бог, всем нам пришлось пройти через это, – но раскроить череп – это что-то немыслимое.

– Это был удар не деревянным предметом, – возразил аргентинский врач. – Я бы сказал, это было что-то гораздо тяжелее – железо или, быть может, даже свинец. – Они стояли в углу огромных конюшен, куда были приглашены два полицейских в форме и местная бригада «Скорой помощи». – Обязательно должно быть вскрытие, и в первую очередь нужно будет сосредоточить внимание на черепно-мозговой травме, – продолжал врач. – Пожалуйста, подчеркните это в своем отчете.

– Хорошо, сэр, – ответил один из полицейских.

– Луис, к чему вы клоните? – спросил другой наездник.

– Все совершенно ясно, – ответил полицейский, что-то записывая в блокнот. – Он хочет сказать, что мы, возможно, имеем дело не с несчастным случаем, я правильно вас понял, сэр?

– Это решать не мне, сержант. Я врач, а не полицейский. Я лишь делюсь своими наблюдениями.

– Как фамилия погибшего и есть ли у него здесь жена или другие родственники? – вмешался второй полицейский, выразительно кивая своему напарнику с блокнотом.

– Джанкарло Тремонте, – ответил один светловолосый наездник, чей говор говорил о классическом образовании старой школы.

– Это имя мне знакомо, – заметил первый полицейский.

– Вполне вероятно, – продолжал светловолосый игрок. – Семейство Тремонте из Милана известно в мире. У них серьезные интересы в Италии и во Франции и, разумеется, у нас в стране.

– Нет, я имел в виду именно Джанкарло, – прервал его полицейский с блокнотом.

– Да, его имя часто мелькало в газетах, – подтвердил капитан «Красного отряда». – Причем не всегда в уважительном тоне, хотя репутация у него безукоризненная – была безукоризненной.

– В таком случае, почему же его имя часто упоминалось в газетах? – спросил второй полицейский.

– Полагаю, потому что он был несказанно богат, постоянно появлялся на светских и благотворительных мероприятиях и любил женщин. – Предводитель «Красного отряда» бросил на полицейского многозначительный взгляд. – Сержант, третьеразрядных журналистов хлебом не корми – дай только написать про таких людей, однако едва ли это можно считать грехом. В конце концов, бедняга Джанкарло не выбирал себе родителей.

– Да, вы правы, но, похоже, сами о том не догадываясь, вы только что ответили на один из моих вопросов. Жены нет, а подружки если и были, то они поспешат срочно унести отсюда ноги. Естественно, чтобы ускользнуть от третьеразрядных журналистов.

– Тут я ничего не могу вам возразить.

– Я был уверен в этом, мистер… мистер?..

– Альбион, Джеффри Альбион. Мой летний домик в Галл-бей, на самом берегу… И, насколько мне известно, в здешних краях у Джанкарло никаких родственников нет. Я так понимаю, он приехал в Штаты для того, чтобы блюсти здесь интересы семейства Тремонте. Когда Джанкарло снял поместье Веллстоун, мы, разумеется, с радостью приняли его в «Грин-Мидоу». Он очень способный игрок в поло… был им… Вы позволите нам перенести его тело?

– Сэр, мы накроем его простыней, однако не будем ничего трогать до тех пор, пока не прибудет наше начальство и судебные медики. Лучше все оставить как было.

– Вы хотите сказать, нам придется оставить беднягу на земле, на глазах у зевак? – недовольно произнес Альбион. – Если так, я буду возражать. Уже от одного того, что вы оградили желтой лентой то место, где упал Джанкарло, пахнет безвкусицей.

– Мы просто выполняем свою работу, сэр. – Первый полицейский убрал блокнот в карман. – Страховые компании в таких случаях бывают очень дотошными – особенно когда несчастный случай приводит к увечью или гибели. Они стремятся изучить все.

– Кстати, – добавил второй полицейский, – нам будут нужны клюшки игроков обеих команд – всех, кто был на поле.

– Они висят на стене, вот здесь, – объяснил светловолосый наездник. У него было безукоризненно поставленное произношение, хотя он и говорил слегка в нос. Во всю стену, на которую он указал, тянулись разноцветные вешалки, на которых, подобно столярным инструментам, были развешаны деревянные клюшки. – Сегодня был матч с участием игроков красной секции, это крайняя вешалка слева, – продолжал светловолосый игрок. – Конюхи окатили их из шланга, но они все на месте.

– Окатили из шланга?.. – Первый полицейский снова достал блокнот.

– Надо же смыть грязь и пыль, старина. Клюшки должны храниться в чистоте. Видите, с некоторых до сих пор капает вода.

– Да, вижу, – тихо подтвердил второй полицейский. – Значит, клюшки просто поливают водой из шланга, да? Не отмачивают в моющих средствах, ничего подобного?

– Нет… но вы подбросили отличную идею. – Еще один наездник сначала покачал головой, затем закивал.

– Обождите минутку, – остановил его полицейский, подходя к стене и внимательно разглядывая клюшки. – Сколько их должно быть в красной секции?

– Все зависит… – снисходительно ответил Альбион. – Игроков восемь: четыре на поле и резерв, плюс запасные клюшки. Вот этот передвижной желтый колышек отделяет тех, кто принимает участие в матче, от тех, кто сегодня свободен. За всем этим следят конюхи.

– Это и есть тот желтый колышек? – уточнил полицейский, указывая на ярко-желтый круглый деревянный бочонок.

– Он ведь не красный, не так ли?

– Да, не красный, мистер Альбион. И с начала сегодняшнего матча его не передвигали?

– А почему его должны были передвигать?

– Быть может, вам следовало бы спросить, почему его не передвинули? Здесь недостает двух клюшек.

Теннисный турнир в Монте-Карло с участием знаменитостей собрал десятки звезд кино и телевидения. В основном, американцев и англичан, которые собрались помериться силами с высшим светом Европы – второстепенными членами королевских фамилий, состоятельными немцами и греками, несколькими увядающими французскими писателями и парой испанцев, которые притязали на давно забытые титулы и требовали, чтобы перед их фамилиями ставилось слово «дон». Собственно теннис оставался на втором плане: каждый вечер устраивались праздничные ужины, участники наслаждались мгновениями славы – разумеется, под бдительными объективами телекамер, – и поскольку все мероприятие щедро оплачивалось правящим княжеским домом Монако, благотворительность сочеталась с веселым времяпрепровождением.

Огромный буфет был устроен под лестницей в просторном саду дворца, выходящего фасадом на причал. Прекрасный оркестр владел всеобщим вниманием, исполняя музыку самых разных стилей, от оперной до ностальгического ретро, а певцы, обладающие международной известностью, сменяли друг друга, развлекая собравшихся. Каждый после окончания своего выступления удостаивался бурных оваций: элегантная публика поднималась из-за элегантно накрытых столиков и рукоплескала в блуждающих лучах прожекторов.

– Мэнни, я хочу, чтобы ты устроил мне выступление в «Шестидесяти минутах», ты все понял?

– Все понял, малыш, будет сделано!

– Сирил, что я здесь делаю? Я же не играю в теннис!

– Ты забыла, что здесь собрались ведущие шишки всех киностудий? Встань и прочти что-нибудь своим нежным голоском, не забывая поворачиваться налево и направо. Чтобы показать всем свой профиль, девочка!

– Эта долбаная стерва украла у меня песню!

– Дорогая, но у тебя же нет на нее авторских прав. А ты спой «Дым попал тебе в глаза», у тебя хорошо получится.

– Но я же не знаю слов!

– Ну тогда промычи что-нибудь и ткни этим ребятам сиськами в лицо. Не забывай, здесь есть и люди с фирм грамзаписи!

И так далее, и тому подобное.

В этом скоплении знаменитостей, почти знаменитостей, незнаменитостей и совсем не знаменитостей затерялся один тихий и скромный мужчина, обладающий солидным состоянием, но начисто лишенный тщеславия. Он был ученый-медик, посвятивший свою жизнь изучению раковых заболеваний, и в Монте-Карло он приехал в качестве щедрого спонсора. Мужчина попросил анонимности, однако, по мнению организационного комитета, это абсолютно исключалось ввиду размеров его пожертвования. И он согласился от имени своего благородного испанского семейства выступить перед гостями с кратким приветственным обращением.

Мужчина стоял за кулисами устроенной во дворе сцены, готовый выйти и произнести речь, и тут объявили его фамилию.

– Я очень волнуюсь, – обратился он к помощнику распорядителя, который стоял рядом с ним, готовый тронуть его за плечо, когда подойдет время. – У меня плохо получается выступать на людях.

– Говорите коротко, поблагодарите всех, больше от вас ничего и не ждут… Вот, возьмите стакан воды, а то у вас в горле пересохло.

– Gracias[13]13
  Спасибо (исп.).


[Закрыть], – поблагодарил мужчина, по праву носящий имя Хуан Гарсия Гуайярдо.

Он выпил воду и по пути на сцену рухнул без чувств. К тому моменту как он умер, помощника распорядителя и след простыл.

Алисия Брюстер, указом королевы произведенная в пэры Англии, вышла из своего «Бентли» перед фамильным особняком в лондонском квартале Бельгравия. Леди Алисия была худощавой женщиной среднего роста, однако энергичная походка и волевое лицо делали ее представительнее, превращая в силу, с которой необходимо считаться. Она поднялась на украшенное колоннами крыльцо особняка в эдвардианском стиле, где ее встретили двое ее детей, которых срочно вызвали из частных пансионов: высокий юноша атлетического телосложения с точеными чертами лица и такая же привлекательная девушка, ростом чуть пониже брата. Юноше было уже около двадцати, девушка была моложе; оба сейчас заметно волновались, были чем-то обеспокоены, даже напуганы.

– Приношу свои извинения за то, что мне пришлось вызвать вас домой, – сказала мать после того, как быстро обняла обоих детей. – Я просто подумала, что так будет лучше.

– Значит, все так серьезно, да? – спросил юноша.

– Да, Роджер, серьезно.

– А я скажу, давно пора, – заявила девушка. – Ты же знаешь, мне он никогда не нравился.

– О, знаю, Анджела, прекрасно знаю, – печально улыбнувшись, кивнула Алисия Брюстер. – Но, понимаешь, мне казалось, что детям обязательно нужен мужчина в доме…

– Мама, едва ли его можно было считать удачным приобретением, – прервал ее юноша.

– Ну, как говорится, ему пришлось нелегко в чужих башмаках. Ваш отец был человеком выдающимся, вы не согласны? Знаменитым, удачливым во всех начинаниях, определенно, очень динамичным.

– Во многом благодаря тебе, мама, – сказала дочь.

– Гораздо в меньшей степени, чем ты думаешь, дорогая. Дениэл был очень самостоятельным. Я зависела от него в значительно большей мере, чем он от меня. Я никак не могу избавиться от мысли, что самое печальное в его смерти – это ее прозаичность, можно даже сказать, банальность. Он умер во сне от сердечного приступа. Да от одной мысли о такой смерти отец, ругаясь, побежал бы в тренажерный зал.

– Мама, для чего ты нас пригласила? – поспешно спросил Роджер, словно стремясь прервать поток болезненных воспоминаний.

– Сама точно не знаю. Наверное, для моральной поддержки. Как и у большинства слабых мужчин, у вашего отчима весьма буйный нрав…

– Пусть лучше держит себя в руках, – строго заметил рослый юноша. – Если он только посмеет повысить на тебя голос, я сверну ему шею.

– И со стороны Роджа это не пустая угроза, мама. Ты этого не знаешь, но он чемпион Средних графств по вольной борьбе среди выпускников школ.

– О, помолчи, Анджи, у меня даже не было достойных соперников.

– Я имела в виду не рукоприкладство, – остановила детей Алисия. – Джеральд не из таких. У него все сводится к истеричным крикам. Просто это бывает очень неприятно.

– В таком случае, мама, почему ты не предоставила заниматься всем этим своему поверенному?

– Потому что я должна знать, почему.

– Что почему? – спросила Анджела.

– Для того чтобы чем-то занять Джеральда и, я надеялась, поднять его в собственных глазах, я ввела его в финансовый комитет нашей Ассоциации дикой природы, даже больше того, сделала его председателем. И тотчас же начались разные странные вещи, ссылки на несуществующие проекты и тому подобное… Последней каплей явилось то, что Джеральд похитил у ассоциации больше миллиона фунтов.

– Господи Иисусе! – воскликнул сын.

– Но почему? С тех пор как он женился на тебе, у него никогда не было недостатка в деньгах! Кстати, а почему ты вышла за него замуж?

– Джеральд был таким обаятельным, таким живым – с виду у него было так много общего с вашим отцом, однако все это оказалось лишь красивой оболочкой. И, нужно взглянуть правде в глаза, я тогда была в страшной депрессии. Мне показалось, в Джеральде есть сила, которая на поверку оказалась фальшивой бравадой… Ну где же он?

– В библиотеке наверху, мама. Боюсь, он пьян.

– Да, я так и предполагала. Понимаете, в каком-то смысле я все-таки воспользовалась помощью своего поверенного. Пропавшую сумму я возмещу, однако мне нельзя предъявлять Джеральду официальные обвинения – это здорово подпортит репутацию нашей ассоциации. Джеральду предложили собрать вещички и после встречи со мной убираться отсюда на все четыре стороны. Я категорически потребовала это. Ну а теперь я иду наверх.

– Я пойду с тобой.

– Нет, дорогой, в этом нет необходимости. Когда Джеральд спустится вниз, проводи его до машины. Если окажется, что он слишком пьян для того, чтобы садиться за руль, попроси Коулмена отвезти Джеральда туда, куда он скажет. Кажется, его новая подружка обитает в Верхнем Холборне. Их роман сейчас как раз в самом разгаре.

Алисия быстрым, решительным шагом поднялась по лестнице – валькирия, жаждущая мщения, желающая получить ответы. Подойдя к библиотеке второго этажа, бывшему личному кабинету Дениэла Брюстера, она распахнула дверь.

– Ну-ну! – воскликнул развалившийся в черном кожаном кресле Джеральд. Он был изрядно навеселе; на столике перед ним стояла бутылка виски, в руке покачивался стакан. – А вот и наша богатенькая дамочка, которая вздумала строить из себя сыщика! Прости меня за все, старушка, но, видишь ли, ты стареешь, и теперь ты уже не такая соблазнительная.

– Почему, Джерри, почему? Я давала тебе до последнего шиллинга все, что ты просил! Ну почему ты пошел на такое?

– А тебе когда-нибудь приходилось быть на положении бесполезного придатка к богатой сучке, которая даже не пожелала взять мою фамилию? Нет, разумеется, потому что ты и есть эта самая богатая сучка!

– Я объяснила тебе, почему хочу оставить фамилию Брюстер, и ты согласился, – сказала леди Алисия, подходя к креслу. – Не только ради детей, но и в память о Дениэле. Далее, я никогда ни в чем тебя не унижала, и ты это прекрасно знаешь. Ты болен, Джеральд, но я все равно готова помочь тебе, если ты ищешь помощи. Возможно, это моя вина, ибо когда-то в твоем обществе мне было так приятно, тебя так трогало мое горе… Я не могу это забыть. Ты помог мне, Джерри, когда мне была нужна помощь, и я помогу тебе сейчас, если ты только согласишься принять мою помощь.

– Господи, я терпеть не могу святых. Ну чем ты можешь мне сейчас помочь? Я проторчу несколько лет за решеткой, и что дальше?

– Нет, ты не отправишься в тюрьму. Я возмещу растраченные средства, а ты покинешь Англию. Отправляйся в Канаду или Америку, где ты сможешь начать новую жизнь, но в этом доме ты больше не останешься. Вот что я тебе предлагаю, Джерри, и это мое последнее слово.

Алисия склонилась над мужем, с мольбой глядя на него. Внезапно Джеральд вскочил с кресла, схватил подол ее юбки и задрал ее выше пояса. У него в руке оказался шприц. Зажав Алисии рот, Джеральд вонзил иглу в затянутое чулком бедро. Руку свою он не отнимал до тех пор, пока леди Алисия, обмякнув, не упала на пол. Мертвая.

Абсолютно трезвый убийца снял трубку с телефона, стоявшего на столе. Он набрал кодовый номер во Франции, откуда связь была переключена на Стамбул, затем в Швейцарию и, наконец, затерявшись в компьютерах, в Нидерланды.

– Да? – ответил человек из Амстердама.

– Дело сделано.

– Хорошо. А теперь разыграйте роль убитого горем мужа, раскаявшегося человека, полного сознания своей вины, и уходите оттуда. Запомните, вам нельзя уезжать на своем «Ягуаре». Вас ждет совершенно обычное на вид лондонское такси. Вы его узнаете по желтому платку, который высунет в окно водитель.

– Вы меня защитите? Вы обещали!

– Вы будете жить в роскоши до конца своих дней. Там, где вас не достанет рука закона.

– Видит бог, я это заслужил после стольких лет, прожитых с этой стервой!

– Ну конечно. А теперь поторопитесь.

Прилежно всхлипывая, второй супруг леди Алисии выбежал из библиотеки. Едва не споткнувшись, он слетел вниз по полукруглой лестнице, по-видимому, ослепленный слезами. При этом Джеральд не переставал причитать:

– Что я наделал! Что я наделал! Как мне теперь жить?

Оказавшись в просторном холле, он пробежал мимо юноши и девушки к входной двери. С грохотом распахнув ее настежь, Джеральд выбежал на улицу.

– Похоже, мама сурово его отчитала, – заметил Роджер Брюстер.

– Мама просила тебя проследить за тем, как он будет садиться в свою машину. Ты должен убедиться в том, что ему можно доверить руль.

– Сестренка, пошел он к такой-то матери. Ключ от его «Ягуара» у меня. Этого ублюдка здесь больше нет, и это главное.

У тротуара стояло такси, из опущенного водительского окна висел желтый платок. Лихорадочно пытаясь отдышаться, Джеральд плюхнулся на заднее сиденье.

– Гони! – крикнул он. – Меня не должны видеть здесь!

И только теперь обратил внимание на сидящего рядом человека.

Не было произнесено ни слова; прозвучали лишь два выстрела из пистолета с глушителем.

– Поезжай к литейному заводу к северу от аэропорта «Хитроу», – сказал человек, остававшийся в тени. – Печи там горят всю ночь.