Текст книги "Уик-энд Остермана"

Вторник, десять утра

– Со «средиземноморскими» счетами все в порядке? – спросил Джо Кардоун.

Его партнер, Сэм Беннет, повернулся на своем стуле, чтобы проверить, закрыта ли дверь. «Средиземноморские» – название, которое партнеры употребляли применительно к выгодным, но опасным вкладчикам.

– По-моему, да, – пожал плечами Сэм. – А почему ты спрашиваешь? Случилось что-нибудь?

– Так, ничего определенного… а может быть, вообще ничего.

– Ты из-за этого вернулся раньше срока?

– Нет, не только. – Кардоун понимал, что даже Бенни не стоит всего объяснять. Сэм ничего не знал о Цюрихе, и этому Джо колебался. – Но отчасти – да. Я провел некоторое время на монреальской бирже.

– И что там услышал?

– По распоряжению генерального прокурора совет фондовой биржи перетряхивает клиентуру. Все подозреваемые в связях с мафией вкладчики, на счетах которых больше сотни тысяч, находятся под наблюдением.

– Это не новость…

– Не знаю, как тебе, а мне не нравится, когда я слышу разговоры о таких вещах за восемьсот миль от своего офиса. Не могу же я просто так снять трубку и спросить своего компаньона, не угодил ли кто-нибудь из наших клиентов под суд? Телефонные разговоры, как тебе должно быть известно, прослушиваются.

– О господи! – Беннет рассмеялся. – У тебя просто разыгралось воображение.

– Хорошо, если бы это было так.

– Ты прекрасно знаешь, что я сразу связался бы с тобой, если бы возникла хоть малейшая опасность. Не верю, что ты прервал свой отдых по столь ничтожному поводу. В чем все-таки дело?

Кардоун, избегая встречаться взглядом с глазами партнера, сел за свой рабочий стол.

– О’кей. Не стану лгать. Есть одна причина… Но я уверен, что она не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к делам фирмы. Если выяснится, что это не так, я сразу приду к тебе, хорошо?

Беннет поднялся со своего стула и кивнул. За годы совместной работы он научился не задавать Джо лишних вопросов. Несмотря на кажущуюся общительность, Джо Кардоун был очень скрытным человеком. Его капиталовложения в их общее дело были весьма существенны, но он не требовал больше полагавшейся ему по договору доли. Это устраивало Беннета.

Сэм направился к двери, посмеиваясь.

– И когда ты перестанешь бегать от призрака Южной Филадельфии?

Кардоун ответил вслед ему с грустной улыбкой:

– Когда он перестанет гоняться за мной.

Беннет закрыл за собой дверь, и Джо вернулся к разбору накопившейся за десять дней его отсутствия почты. Ничего, что могло бы иметь отношение к «средиземноморской» проблеме, в ней не было. Ничего, что хоть как-то могло свидетельствовать о конфликте мафиозных группировок. И все же за эти десять дней что-то случилось, и к этому как-то причастен Таннер.

Он поднял трубку телефона и нажал на кнопку вызова секретаря.

– Это все? Больше никаких писем не было?

– Ничего существенного. Я всем говорила, что вас не будет до конца недели. Некоторые обещали позвонить сразу, как только вы вернетесь, другие предпочли подождать до понедельника.

– Пусть все так и останется. Если будут звонить, скажите, что я вернусь в понедельник.

Джо положил трубку на рычаг и отпер ящик стола, в котором хранилась металлическая коробка с картотекой «средиземноморской» клиентуры.

Кардоун поставил коробку перед собой и стал быстро перебирать карточки. Может быть, чье-то имя наведет его на мысль, заставит вспомнить какую-нибудь на первый взгляд малозначащую деталь, которая на поверку окажется важной…

Зазвонил его личный телефон. По этому номеру ему звонила только Бетти, больше его никто не знал. Джо любил свою жену, но его раздражало, что она постоянно звонит ему по пустякам в то время, когда он хочет сосредоточиться.

– Да, дорогая?

В трубке молчали.

– Что случилось, Бетти? Я сейчас очень занят.

Жена не отвечала.

Кардоун похолодел от страха.

– Бетти! Ответь мне!

Незнакомый голос в трубке громко и внятно произнес:

– Джон Таннер летал вчера в Вашингтон. Мистер да Винчи очень озабочен. Возможно, ваши друзья из Калифорнии предали вас. Они находятся в контакте с Таннером.

Джо Кардоун услышал щелчок – неизвестный повесил трубку.

Господи! О господи! Значит, все-таки Остерманы… Но зачем? Ведь это просто абсурд! Какое отношение имеет Цюрих к мафии? Между ними расстояние в тысячу световых лет! Или он ошибается?

Кардоун попытался взять себя в руки, но это ему не удалось. Он с удивлением обнаружил, что скомкал несколько карточек.

Что теперь делать? С кем он может поговорить?

С самим Таннером? О боже, конечно нет!

Остерманы? Берни? Нет, черт возьми! Во всяком случае, не сейчас.

Тримейны? Дик Тримейн! Он должен связаться с Тримейном.

* * *

Вторник, десять минут одиннадцатого

Тримейн был слишком взбудоражен, чтобы отправиться в Нью-Йорк, как обычно, на экспрессе. Оставив дома проездной, он вывел из гаража машину.

Когда его автомобиль, набрав скорость, мчался к мосту Вашингтона, он заметил в зеркале заднего вида светло-голубой «Кадиллак». Тогда Тримейн взял немного влево, вырвавшись вперед других автомобилей, и «Кадиллак» последовал за ним. Потом Тримейн вернулся в правый ряд, втиснувшись в поток медленно идущих машин, – «Кадиллак» проделал то же самое.

У поста сбора дорожной пошлины Тримейн увидел, что «Кадиллак» поравнялся с ним и идет по параллельной полосе.

Дик попытался разглядеть, кто сидит за рулем.

«Кадиллак» вела женщина. И хотя лица он не смог рассмотреть, в ее облике ему почудилось что-то знакомое.

Набрав скорость, «Кадиллак» скрылся. Тримейн так и не увидел лица женщины. Движение по мосту было интенсивным, и пытаться догнать машину не имело смысла. Тримейн не сомневался, что «Кадиллак» преследовал именно его. Это было так же очевидно, как и то, что женщина-водитель не хотела, чтобы ее узнали.

Почему? Кто она такая? Может быть, эта женщина и есть Блэкстоун?

* * *

На работе Дику никак не удавалось сосредоточиться. Он отменил несколько назначенных встреч, а сам занялся просмотром документов по корпоративным объединениям, которые в последнее время выиграли свои дела в суде. Особенно его заинтересовала папка «Шерстяные изделия» Кэмерона. Несколько поколений семейства Кэмерон владели тремя ткацкими фабриками в одном из небольших городков штата Массачусетс. Старший сын Кэмеронов частенько играл на бирже. Шантажом и угрозами его вынудили продать свою долю нью-йоркской фирме, специализировавшейся на продаже одежды.

Новые владельцы немного погодя заявили о желании получить фирменный знак корпорации «Кэмерон».

Получив, что хотели, они закрыли фабрики, и городок захирел. Тримейн представлял интересы этой торговой фирмы в бостонском суде.

В семействе Кэмерон была дочь, незамужняя женщина, которой едва минуло тридцать, упрямая и решительная. А за рулем «Кадиллака» сидела женщина примерно такого же возраста.

«Нет, – думал Тримейн, – остановиться на этом варианте – значит исключить все остальные…»

За последние годы через его руки прошло много дел. Кэмероны, Смиты из Атланты, Бойнтоны из Чикаго, Фергюссоны из Рочестера. Эти старые богатые семейства, избалованные почетом и финансовым благополучием, оказались беспомощными в жестких современных условиях.

Лидеры новых корпораций знали, к кому обращаться в случае возникновения юридических трудностей. Тримейн! За хороший гонорар он берет самые сомнительные дела и выигрывает их. Сорокачетырехлетний волшебник, с легкостью манипулирующий новой юридической машиной. Один взмах волшебной палочки – и нет больше ни Кэмеронов из Массачусетса, ни Смитов из Атланты, ни многих других, чьи имена Тримейн уже успел забыть.

Так кто же? У многих есть причины ненавидеть преуспевающего адвоката Дика Тримейна.

Тримейн встал со стула и заходил по кабинету. Он больше не вынесет этого заточения, он должен выйти на улицу.

А если сейчас позвонить Таннеру и пригласить пообедать? Как он отреагирует? Примет приглашение или ответит вежливым отказом? Может быть, если Таннер согласится, удастся узнать у него что-нибудь о предупреждении Блэкстоуна?

Тримейн поднял трубку телефона и набрал номер. Его веко сильно – до боли – дергалось.

Таннера на месте не оказалось. Он ушел на какое-то совещание. Тримейн облегченно вздохнул. Что за глупая идея взбрела ему в голову! Он положил трубку и поспешил прочь из своего офиса.

На Пятой авеню, у перекрестка, дорогу ему преградило такси.

– Эй, мистер! – Из окна машины высунулась голова водителя.

Тримейн оглянулся, пытаясь понять, к кому обращены эти слова. То же самое сделали еще несколько пешеходов. Они недоуменно переглянулись.

– Эй, мистер! Ваша фамилия Тримейн?

– Моя? Э… да.

– Я должен вам кое-что передать.

– Вы? Мне?..

– Я тороплюсь, сейчас загорится зеленый, а мне дали за это двадцать долларов. Меня просили передать, чтобы вы шли на восток по Пятьдесят четвертой улице. Идите все время прямо. Там вас будет ждать какой-то мистер Блэкстоун.

Тримейн посмотрел в глаза шоферу.

– Кто вас просил это сделать? Кто сказал…

– Откуда я знаю… Этот псих сидел у меня в машине с половины десятого утра. У него был бинокль, и он курил тонкие сигары.

Замигал знак «стойте».

– Что он еще сказал?.. Подождите! – Тримейн полез в карман и достал оттуда несколько банкнотов. Он сунул водителю десятидолларовую бумажку. – Вот, возьмите. Только прошу вас, ответьте мне, пожалуйста!

– Но я все сказал, мистер! Он вышел из машины несколько секунд назад и дал мне двадцать долларов, чтобы я передал вам то, что он просил. Это все.

– Нет, не все! – Тримейн в отчаянии схватил водителя за рубашку.

– Спасибо за десятку! – Водитель отстранил руку Тримейна, дал сигнал, предупреждая зазевавшихся пешеходов, и отъехал.

Тримейн с трудом взял себя в руки. Он отступил назад на тротуар и встал у витрины ближайшего магазина. Внимательно всматриваясь в толпу, он тщетно пытался отыскать мужчину с биноклем и тонкой сигарой.

Так никого и не увидев, он двинулся вдоль ярких витрин к Пятьдесят четвертой улице. Он шел очень медленно, вглядываясь в лица идущих навстречу людей. Прохожих в этот час было довольно много. Все они куда-то спешили, и, обгоняя Тримейна, некоторые толкали его в спину, другие же с улыбкой оборачивались, удивленные странным поведением белокурого человека в хорошо сшитом костюме.

На углу Пятьдесят четвертой улицы Тримейн остановился. Дул свежий ветер, и, хотя на нем был летний костюм, он чувствовал, что вспотел от напряжения. Он знал, что здесь нужно повернуть на восток.

Теперь, по крайней мере, ясно, что женщина из светло-голубого «Кадиллака» не имеет никакого отношения к Блэкстоуну. Блэкстоун – мужчина с биноклем, курящий тонкие сигары.

Но кто тогда та женщина? Он мог поклясться, что встречал ее раньше. Держась правой стороны, он дошел до Медисон. Никто не остановил его и не окликнул. Никто не обращал на него внимания.

Он пересек Парк-авеню и направился к центру. Никого.

Лексингтон-авеню. Он пошел мимо огромных строительных площадок. Никого.

Третья авеню. Вторая. Первая.

Никого.

Тримейн дошел до последнего квартала.

Тупиковая улица заканчивалась на Ист-Ривер. По обеим сторонам ее тянулись подъезды многоквартирных домов. В конце улицы поперек дороги стоял светлый «Мерседес». Он стоял так, словно затормозил в середине разворота. Около него находился мужчина в элегантном белом костюме и шляпе-панаме. Он был намного ниже Тримейна. Даже с расстояния тридцати ярдов бросался в глаза его густой загар. Большие темные очки закрывали почти пол-лица. Он смотрел прямо на Тримейна.

– Мистер Блэкстоун?

– Мистер Тримейн! Простите, что вам пришлось идти так далеко. Мы должны были убедиться, что вы один.

– А почему я должен быть не один?

Тримейн насторожился. Акцент незнакомца явно выдавал в нем иностранца.

– Люди, попавшие в беду, часто – и совершенно напрасно – берут себе провожатых.

– В какую я попал беду?

– Вы получили мою записку?

– Разумеется, но мне непонятно, что это все означает?

– Только то, что в ней сказано. Ваш друг Таннер представляет большую опасность для вас. И для нас тоже. Мы просто хотим обратить на это ваше внимание, как того требуют интересы нашего дела.

– О чьих интересах вы заботитесь, мистер Блэкстоун? Полагаю, Блэкстоун – вымышленное имя. Во всяком случае, мне оно ничего не говорит.

Человек в белом костюме и темных очках сделал шаг к «Мерседесу».

– Мы уже все сказали вам. Друзья Таннера из Калифорнии…

– Остерманы?

– Да.

– Моя фирма не ведет никаких дел с Остерманами. И никогда не вела.

– Зато вы ведете, не так ли? – Блэкстоун обошел «Мерседес» сзади и остановился с другой стороны машины.

– Вы шутите?!

– Нет, я вполне серьезно. – Он взялся за ручку дверцы, но не спешил открывать ее.

– Подождите минутку! Кто вы?

– Блэкстоун… Большего вам знать не надо.

– Нет!.. Вы сказали… Но вы же не можете…

– Можем. В том-то все и дело. И теперь вы сами убедились, сколь обширно наше влияние. А если этого недостаточно, мы можем представить вам более убедительные доказательства.

– К чему вы клоните? – Тримейн облокотился на капот и наклонился к Блэкстоуну.

– Нам вдруг подумалось, что вы можете войти в сговор со своим другом Таннером. Поэтому мы и решили повидаться с вами. Это было бы крайне неосмотрительно с вашей стороны. В этом случае нам пришлось бы сделать достоянием гласности вашу сделку с Остерманами.

– Вы сошли с ума? Зачем мне вступать в сговор с Таннером? О чем нам сговариваться? Я не понимаю, о чем речь!

Блэкстоун снял темные очки. У него были пронзительные голубые глаза. На носу и скулах Тримейн различил бледные веснушки.

– Если это правда, то вам не о чем волноваться.

– Конечно правда! Почему я должен сотрудничать с Таннером? В чем?

– Что ж, это логично. – Блэкстоун распахнул дверцу «Мерседеса». – Действуйте и дальше в том же духе.

– Ради бога, вы не можете так просто уехать. Я вижусь с Таннером каждый день. В клубе. В электричке. Что мне прикажете теперь думать? Как я буду с ним разговаривать?

– Вы хотите спросить, чего вам следует опасаться? Я бы посоветовал вести себя так, словно ничего не случилось. Словно мы никогда не встречались… Возможно, он станет вас прощупывать. Конечно, если вы сказали правду и действительно ничего не знаете… Он станет делать намеки. Теперь это не застанет вас врасплох.

Тримейн не двигался с места, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

– Я думаю, будет лучше, если вы скажете, кого вы представляете. Честное слово, так будет лучше.

– О нет, господин адвокат, – с легкой усмешкой покачал головой Блэкстоун. – Сказать по правде, мы заметили, что в последние годы у вас стали появляться дурные привычки. Так, ничего серьезного – пока, однако закрывать на это глаза тоже не стоит.

– Привычки? О чем вы?

– Вы стали больше пить.

– Это смешно!

– Я и не говорил, что это серьезно. Со своей работой вы справляетесь. Однако иногда вы теряете над собой контроль. Посему не стоит усугублять ваше волнение, когда вы и так возбуждены.

– Не уезжайте! Подождите…

– Мы будем поддерживать с вами связь. Может быть, вам удастся узнать что-то, что может нам помочь. Во всяком случае, за вашей… за вашими посредническими усилиями мы всегда следили с большим интересом.

Тримейн вздрогнул.

– А Остерманы? Вы должны мне рассказать!

– Если в ваших адвокатских мозгах осталась хоть капля здравого смысла, вы ничего не скажете Остерманам! Остерман действует заодно с Таннером, вы сами в этом убедитесь. Даже если это не так, ему все равно не следует знать правду о вас.

Блэкстоун сел за руль «Мерседеса» и включил зажигание. Перед тем как отъехать, он еще раз повернулся к Тримейну:

– Держите себя в руках, мистер Тримейн. Мы скоро дадим о себе знать.

Оставшись один, Тримейн попытался собраться с мыслями. У него сильно дергалось веко, почти наполовину закрывая глаз. Слава богу, что он не дозвонился до Таннера! В своем неведении он мог натворить глупостей.

Неужели Остерман был таким идиотом или трусом, что проговорился о Цюрихе Таннеру? Не посоветовавшись с ними…

Если это так, Цюрих нужно предупредить об опасности. Там займутся Остерманом. Они проучат его.

Нужно найти Кардоуна. Вдвоем они должны решить, что делать дальше. Он бросился к ближайшему телефону-автомату.

Бетти ответила, что Джо уехал в свой офис. Секретарь Кардоуна сообщила, что он не возвращался из отпуска. Неужели Джо тоже затеял какую-то игру?

Тримейн прижал пальцем левое веко – нервный тик усилился, и этим глазом он уже едва видел.

* * *

Вторник, семь часов утра

Так и не сумев заснуть, Таннер встал с постели и направился в свой кабинет. Пожалуй, в первый раз он обратил внимание, что в серых экранах телевизоров есть что-то пугающее. Три пустых и мертвых прямоугольника. Джон закурил сигарету и опустился на кушетку. Он вспомнил наставление Фоссета: сохранять спокойствие, вести себя как ни в чем не бывало и не рассказывать о случившемся Эли. Фоссет повторил несколько раз: «Реальная опасность, и в первую очередь для Эли, может возникнуть лишь в том случае, если она проговорится». Но Таннер никогда ничего не скрывал от жены. То, что они всегда оставались друг с другом искренними, было самой сильной стороной их прочного союза. Даже когда ссорились, они никогда не оставляли невысказанных обид. Они оба не любили недомолвок. Элис Маккол измучили ими еще в детстве.

Однако «Омега» вынудила его отступить от привычных правил, по крайней мере, на шесть ближайших дней. Пришлось подчиниться требованию Фоссета, ведь тот сказал, что так будет лучше для Эли.

Солнце уже поднялось. День начался, и скоро Кардоуны, Тримейны и Остерманы получат первые сигналы тревоги. Как они будут реагировать, что станут делать? Он надеялся, что все трое сразу поставят в известность официальные власти и опровергнут догадки Фоссета. Тогда это безумие кончится.

А вдруг оно только начинается?.. Как бы то ни было, он останется дома. Если угроза опасности существует, он должен быть вместе с женой и детьми. Фоссет не вправе ему этого запретить.

Он убедит Эли в том, что подхватил грипп. Он будет поддерживать связь со студией по телефону, но сам останется здесь, с семьей.

Из офиса звонили непрерывно. Эли и дети, заявив, что несмолкающие звонки сводят их с ума, пошли в бассейн. День был ясным и жарким, лишь к полудню на небе появилось несколько облаков – прекрасная погода для купания. Мимо дома несколько раз проехала белая патрульная машина. В воскресенье это насторожило Таннера. Теперь же он испытывал облегчение и благодарность. Фоссет держал слово. Опять зазвонил телефон.

Джон снял трубку. Наверное, снова с работы.

– Да, Чарли…

– Мистер Таннер?

– О, извините. Да, это Джон Таннер.

– Фоссет беспокоит…

– Подождите минуту! – Таннер выглянул из окна кабинета, проверяя, где находятся Эли и дети. Они по-прежнему были в бассейне. – Что случилось, Фоссет? Ваши люди начали?

– Вы можете говорить?

– Да… Вам удалось что-нибудь узнать? Кто-нибудь из них позвонил в полицию?

– Нет. Если это произойдет, мы немедленно поставим вас в известность. Я позвонил вам не поэтому… Вы совершили большую глупость. Неужели вы не поняли, насколько это неосторожно с вашей стороны?!

– О чем вы говорите?

– Вы не поехали утром на работу…

– Разумеется, не поехал.

– Запомните: не должно быть никаких отклонений от вашего обычного распорядка. Не надо ничего менять. Это очень важно. Чтобы обеспечить собственную безопасность, вам нужно следовать нашим инструкциям.

– Вы просите слишком многого!

– Послушайте меня. Ваша жена и дети сейчас в бассейне во дворе вашего дома. Ваш сын Реймонд не пошел на тренировку по теннису…

– Это я не пустил его. Я велел ему постричь траву на лужайке.

– Ваша жена заказала продукты на дом, хотя раньше всегда ходила за ними сама.

– Я сказал, что ей придется сделать для меня кое-какие записи. Она и раньше мне помогала…

– И, главное, вы сами не делаете того, что делали всегда. Вы непременно должны следовать заведенному распорядку. Я знаю, как можно вас в этом убедить. Вы не имеете права привлекать к себе внимание.

– Я забочусь о своей семье. По-моему, это вполне естественно.

– Мы тоже о ней заботимся. И гораздо более эффективно, чем это можете сделать вы. Они находятся под постоянным наблюдением. Так же, как и вы. Вы выходили к подъездной дорожке перед домом дважды – в девять тридцать две и в одиннадцать двадцать. К вашей дочери во время ленча приходила подружка – Джоан Лумис, восьми лет. Видите, мы внимательны и очень осторожны.

Таннер потянулся за сигаретой и прикурил ее от настольной зажигалки.

– Да, наверное… – помедлив, произнес он.

– Вам не о чем волноваться. Вашей семье ничто не угрожает.

– Может быть. Я вообще думаю, что вы все сумасшедшие. Ни один из моих друзей не имеет никакого отношения к «Омеге».

– Возможно. Но если правы мы, они не предпримут ни одного шага, не перепроверив информацию, которую мы им подбросили. Они не станут паниковать: слишком много поставлено на карту. А как только они начнут проверять, то сразу заподозрят друг друга. Ради всего святого, не мешайте им делать это. Живите и работайте как обычно, словно ничего не случилось. Это чрезвычайно важно. Вашей семье никто не причинит вреда. Они не смогут даже приблизиться.

– Хорошо. Предположим, вы меня убедили. Только к подъездной дорожке я выходил три раза, а не два.

– Нет, не три. В третий раз вы остановились в воротах гаража и к подъездной дорожке не подходили. И потом, это было не утром, а четырнадцать минут первого. – Фоссет рассмеялся в трубку. – Теперь вам легче?

– Я солгу, если скажу, что нет.

– Вы не лжец. Во всяком случае, не злоупотребляете этим. Ваше досье не оставляет на этот счет никаких сомнений. – Фоссет снова рассмеялся, и даже Таннер не смог сдержать улыбки.

– Вы настойчивый человек, Фоссет. Хорошо, завтра я выйду на работу.

– Когда все это кончится, вы с Элис должны зайти к нам в гости. Я думаю, наши жены друг другу понравятся. Напитки за мной. Вам – «Диварс уайт лейбл» с содовой, а вашей жене шотландское виски с водой.

– Боже мой! Если вы начнете описывать нашу интимную жизнь…

– Давайте попробуем…

– Идите к черту! – с облегчением рассмеялся Таннер. – Мы принимаем приглашение.

– Вот и прекрасно. Думаю, мы поладим.

– Назовите дату, и мы приедем.

– Договоримся на понедельник. Будем поддерживать связь. У вас есть номер телефона на случай непредвиденных осложнений. Звоните в любое время.

– Не буду. Завтра я появлюсь на работе.

– Прекрасно. И окажите мне любезность, не делайте больше передач о нашем ведомстве. Моему начальству очень не понравилась последняя.

Таннер вспомнил: программу, о которой говорил Фоссет, готовил Вудворт. Сценарий был назван «Пойман с поличным» по первым буквам сокращенного названия ведомства[7]7
  Англ. Caught in Act; ср. ЦРУ – CIA.


[Закрыть]. Передачу выпустили в эфир год назад. Год назад с точностью до недели.

– По-моему, это было неплохо.

– Очень плохо. Я видел программу. Мне хотелось смеяться, но увы!.. Я сидел в это время в гостиной у шефа. «Пойман с поличным»! Надо же! – Фоссет снова рассмеялся, и у Таннера стало легко на душе.

– Спасибо, Фоссет.

Он положил трубку и смял в пепельнице сигарету. Фоссет – настоящий профессионал, подумал он. И Фоссет прав. Никто не сможет добраться до Эли и до детей. Таннер знал, что при необходимости ЦРУ посадит снайперов на всех деревьях. Ему остается лишь следовать наставлениям Фоссета и ничего не предпринимать. Жить как ни в чем не бывало. Он почувствовал, что теперь сможет сыграть свою роль. Защита, которую обещал Фоссет, должна быть надежной. Лишь одна мысль не давала ему покоя. И чем больше он думал над этим, тем страшнее ему становилось.

Было уже четыре часа дня… Обработка Тримейнов, Кардоунов и Остерманов началась. Однако ни один из них до сих пор не обратился в полицию и не позвонил ему.

Возможно ли, что шесть человек, которых он в течение многих лет считал самыми близкими друзьями, оказались не теми, за кого себя выдавали?

* * *