Текст книги "Корона. Официальный путеводитель по сериалу. Елизавета II и Уинстон Черчилль. Становление юной королевы"

После войны Черчилль на удивление многое сохранил из политики «социалистического содружества», которую реализовывало в 1945–1951 годах лейбористское правительство Эттли.

Прошло еще тридцать лет, и радикальные консерваторы эпохи Маргарет Тэтчер с удивлением и сожалением обнаружили, что, когда Черчилль в октябре 1951 года снова пришел к власти, он не стал разрушать многие опоры «государства всеобщего благоденствия», которое пытались построить лейбористы, в частности национализацию транспорта и энергетики. Черчилль никогда не был тори, консерватором в строгом смысле слова. «Я английский либерал, – писал он в 1903 году. – Я ненавижу партию тори, этих людей, их слова и их методы». Он гордился тем, что еще в 1908 году в качестве члена теневого кабинета[24]24
  Теневой кабинет британского правительства обычно формируется партией оппозиции, чтобы контролировать работу действующего Кабинета министров. – Прим. ред.


[Закрыть] предложил первую схему страхования при безработице. В 1924 году, уже будучи министром финансов Великобритании, Черчилль предложил систему пенсий для вдов и снизил возраст получения пенсии по старости с 70 до 65 лет. Критикуя послевоенную политику, которую предлагал Эттли, Черчилль вместе с тем пришел к выводу, что общие положения этой политики могут послужить британским эквивалентом «Нового курса» американского президента Рузвельта. В октябре 1951 года Черчилль предлагал избирателям не отменить «социальное государство», а управлять им более эффективно – дать людям «жилье, красное мясо и уверенность в завтрашнем дне».

Когда выяснилось, что число жертв смога растет, недавно переизбранный премьер-министр не стал преуменьшать проблему. «Даже в самые худшие дни войны я всегда понимал, что нужно делать, – признавался он Оливеру Литтлтону, государственному секретарю по делам колоний. – Сегодняшние же проблемы неуловимы и неосязаемы». Аналогичное признание он сделал, отдавая дань памяти королеве Марии, скончавшейся в марте 1953 года. «Это требует не только мужества, но и психологической стойкости от тех, чья юность протекала в более спокойные и неспешные времена, – заявил он. – Им трудно приспособиться к гигантским масштабам и жестким требованиям двадцатого века». Возможно, он имел в виду гигантские размеры той самой электростанции в районе Баттерси, которая в своем угловатом уродстве едва выглядывала из смога. Определенную долю ответственности за проблемы декабря 1952 года нес министр жилищного строительства Гарольд Макмиллан. Он игнорировал призывы поставить под контроль выбросы дыма, которые звучали летом того года, а впоследствии препятствовал созданию комиссии по расследованию происшедших инцидентов. Примечательно, что как только в мае 1953 года начал работать Комитет по загрязнению воздуха под руководством сэра Хью Бивера, проблемы стали решаться гораздо быстрее. «Мало какие сообщения о социальных проблемах приводили к таким быстрым действиям», – с одобрением писал Брайан Клэпп в книге «История окружающей среды в Британии». В 1965 году, через десять лет после того, как был принят Закон о чистом воздухе, выбросы дымовых газов от промышленных предприятий сократились по всей стране примерно на 74 процента, а удушающий и зловонный смог стал достоянием истории.

Какими бы ни были их повседневные политические разногласия, Черчилль и Эттли продолжали относиться друг к другу с уважением. В частности, Эттли и его жену Вайолет приглашали на все крупные мероприятия на Даунинг-стрит – как официальные, так и частные, включая празднование восьмидесятилетия Черчилля в ноябре 1954 года и семидесятилетия Клементины несколькими месяцами позже. На самом деле Эттли был в более хороших отношениях с Черчиллем, чем некоторые из ведущих членов Консервативной партии, которые почти десять лет пытались сместить его с поста лидера.

Еще в 1945 году группа консерваторов, которую возглавлял Роберт Сесил (виконт Крэнборн, позже маркиз Солсбери), придумала, как отправить старого «боевого коня» (Черчиллю тогда было 70) «на выпас» в палату лордов, оставив его номинальным руководителем партии. Это позволило бы его заместителю Энтони Идену решать повседневные вопросы в палате общин. В 1945 году Иден не хотел поднимать эту тему, но семь лет спустя, когда Черчиллю исполнилось 80, Боббети предпринял еще одну попытку. Возможность для этого он увидел в пятницу, 22 февраля 1952 года, когда Чарльз Моран, врач премьер-министра, прибыл в его кабинет на утреннее совещание, спешно созванное Джоком Колвиллом, личным секретарем Черчилля.

Моран сообщил, что накануне у Черчилля случился «артериальный спазм», то есть легкий инсульт. Утром, когда премьер-министр, как обычно, проснулся и взял телефонную трубку, он обнаружил, что в его голове царит полная пустота. Некоторое время он не мог найти в ней даже тех слов, которые обычно произносил поутру. Правда, вскоре речь восстановилась, но Моран предвидел повторение такой проблемы (или, что еще хуже, ее обострение) в будущем. Солсбери отметил, что этот приступ дает шанс изящно переместить премьер-министра «наверх», в палату лордов. Остальные участники совещания с ним согласились.

Собравшиеся согласились также с тем, что только королева может обсудить с Черчиллем столь радикальные перемены хоть с каким-то шансом на успех, поэтому в тот же день политики договорились встретиться в Букингемском дворце с Томми Ласеллсом. Ласеллс поддержал своих гостей: премьер-министр с ментальными проблемами – это противоречит Конституции. Более того, он чувствовал, что план Боббети уговорить Черчилля может иметь некоторые шансы на успех. Однако личный секретарь категорически отказался привлекать к делу престол. Он понимал, что у молодой королевы, с коронации которой прошло меньше двух месяцев, не было ни малейшего шанса убедить премьер-министра уйти в отставку. И даже если бы она затронула эту тему, предположил Ласеллс, то Черчилль вежливо бы поблагодарил ее за предложение, а затем в поучительном тоне перешел бы к другим делам: «Было бы очень правильно с вашей стороны, мэм, подумать вот о чем…» Если новая королева вмешается в это, но не преуспеет, пострадает и ее положение, и отношения с первым за время ее правления премьер-министром. А затем личный секретарь добавил, что если бы был жив король Георг VI, то все могло обернуться по-другому…

Таким образом, старый «боевой конь» остался в строю – по крайней мере до следующего апоплексического удара. Впрочем, отказ Ласеллса поднять вопрос о возможной отставке Черчилля в беседе с королевой в феврале 1952 года имел еще одну причину. За несколько дней до этого личный секретарь и премьер-министр договорились – если не сказать «сговорились» – положить конец амбициям дома Маунтбеттенов и гарантировать «стариканам» из дворца, что ими продолжит править династия Виндзоров. На добро надо отвечать добром. Спасение Ласеллсом Черчилля вдохновило авторов сериала на создание полукомической сцены невмешательства, которую Питер Морган вставил в конец эпизода «Деяние Божье». Елизавета вызывает премьер-министра, чтобы расспросить его о том, как правительство справляется с кризисом, вызванным смогом. Она собирается объявить ему выговор за бездействие в критической ситуации, как вдруг сквозь туман чудесным образом пробивается солнце…

«Что, если бы туман не рассеялся? – спрашивает она потом свою бабушку королеву Марию. – А правительство так бы и барахталось? А люди продолжали бы умирать? Черчилль и дальше цеплялся бы за власть, а страна продолжала бы страдать? Это же неправильно, что глава государства ничего не делает… Но сидеть сложа руки – какой же это труд?»

«Это единственный верный путь… – отвечает пожилая женщина, обращаясь ко всему своему 43-летнему опыту королевы. – Ничего не делать – это самая тяжелая работа. Работа, которая требует всей энергии, что у тебя есть. Оставаться безучастным – противоестественно для человека. Люди будут хотеть, чтобы ты улыбалась, соглашалась или хмурилась. И сделав что-либо, ты заявишь о своей позиции, о своем мнении. А это то, на что ты, как суверен, не имеешь права. Чем меньше действуешь, чем меньше говоришь, соглашаешься, улыбаешься…» – «…думаешь, чувствуешь, дышишь, существуешь?» – в отчаянии перебивает юная Елизавета – «…тем лучше», – твердо, с ледяной решительностью заключает бабушка. Это был горький совет, но Елизавета II, похоже, будет строго следовать ему до конца своего правления, и эта суровая правда поможет ей благополучно, но не всегда счастливо проходить через многие кризисы.

Роберт Сесил,

ПЯТЫй маркиз Солсбери

(1893–1972)

В первом сезоне сериала его роль исполняет Клайв Фрэнсис.

Прямой потомок Уильяма и Роберта Сесилов, советников королевы Елизаветы I, и внук Роберта Гаскойн-Сесила, последнего премьер-министра королевы Виктории, Боббети Солсбери гордился своим служением монархии, Англиканской церкви и Консервативной партии. Он был одним из первых союзников Уинстона Черчилля в его борьбе против политики умиротворения Германии, но изменил свое отношение к нему, когда увидел, что силы великого человека иссякают. Так, позднее он выступил против решения принцессы Маргарет выйти замуж за разведенного полковника Питера Таунсенда. Многие подражали манере речи Боббети, который с трудом произносил звук [Р]. Запомнился вопрос, который он задал лидерам Консервативной партии в январе 1957 года. Он пытался выяснить, кто сменит Энтони Идена на посту премьер-министра: Ричард Батлер по прозвищу Рэб или Гарольд Макмиллан. «Так кто же это будет? – спрашивал Боббети. – Уэб или Гауольд?»

«Название „Донора” что-нибудь вам говорит?»

У лондонских метеорологов, которые изо всех сил пытались понять, какая комбинация факторов породила в декабре 1952 года Великий смог, была под рукой модель схожего явления на другой стороне Атлантики. Речь идет о небольшом промышленном городке Доноре, находящемся к югу от Питтсбурга, в устье реки Мононгахилы, что в «стране стали» – штате Пенсильвания. Здесь в конце октября 1948 года в течение четырех дней слой воздуха, застоявшегося над городом, не давал рассеять ядовитые газы, выбрасываемые цинковым заводом в Доноре, а также загрязнения от местных сталелитейных заводов, отвалов шлака и отходов завода по производству серной кислоты. В результате над Донорой образовался ядовитый туман, который погубил 800 животных, вызвал болезни у 7 000 человек и убил по меньшей мере 20 местных жителей – они умерли в результате мучительных приступов, похожих на астму. Потрясенный трагедией президент Трумэн созвал национальную конференцию ученых и экспертов-метеорологов, которые поставили относительно простой диагноз проблеме и предложили лекарство для ее решения. Речь шла о разработке строгих правил контроля за содержанием вредных веществ в дыме. Некоторые из этих правил были затем воплощены в первом в США законе о загрязнении воздуха. Он назывался «Закон о контроле за загрязнением воздуха» и был принят в 1955 году.

За первым законом последовал второй, Закон о чистом воздухе от 1963 года, в котором определялся порядок финансирования федеральной программы по снижению загрязнения воздуха. Однако, как и в Великобритании, на решительные действия власти пошли только после стихийного бедствия в большом городе. В конце ноября 1966 года празднование Дня благодарения в Нью-Йорке было омрачено смогом, из-за которого содержание диоксида серы в воздухе на уровне улиц увеличилось по сравнению с обычным более чем вдвое. Были остановлены 11 городских мусоросжигательных заводов; домовладельцев попросили снизить температуру воздуха в многоквартирных домах до 16 градусов Цельсия. Компании Consolidated Edison и Long Island Lighting Company ограничили выбросы серы, перейдя с мазута на природный газ. Губернатор штата Нельсон Рокфеллер объявил «первое предупреждение об опасности», которое касалось территорий города Нью-Йорка и штатов Коннектикут и Нью-Джерси. Через три дня тревогу отменили, и к тому времени было зарегистрировано 168 смертей от дыхательной недостаточности.

По сравнению с Донорой и Лондоном Нью-Йорк тогда сравнительно легко отделался. Символом случившегося стала поразительная фотография, которую сделал с вершины небоскреба Эмпайр-стейт-билдинг Нил Боэнзи из газеты New York Times. Она оказала серьезное влияние на настроения нации и в конце концов помогла принять Закон о чистом воздухе от 1970 года, а кроме того, создать Агентство по охране окружающей среды США (это сделал президент Ричард Никсон в том же году). Тем временем в Доноре в 1957 году закрылся цинковый завод, что привело к потере 900 рабочих мест, а десятью годами позже за ним последовал завод компании US Steel (еще 5 000 рабочих мест). Группа активистов открыла в Доноре Музей смога в память о «людях, [которые] отдали свои жизни, чтобы у нас был чистый воздух… Мы здесь, в Доноре, считаем, что именно эти события дали начало экологическому движению». В музее среди прочих экспонатов выставлен один из кислородных баллонов, которые пожарные в 1948 году носили по темным улицам, чтобы помочь задыхающимся горожанам. Вне музея установлен оранжевый памятный знак, надпись на котором с гордостью сообщает: «Отсюда пошел чистый воздух».

«Радуга-1»

В конце мая 1953 года, на Троицу, Майк Паркер, старый товарищ герцога Эдинбургского по службе на флоте, а ныне его личный секретарь, был вызван на Даунинг-стрит, 10. Там его проводили в кабинет премьер-министра, где Черчилль довольно долго держал гостя перед столом, прежде чем соизволил оторвать взгляд от своих бумаг. «Вы что же, – злобно спросил он наконец, – намерены в кратчайшие сроки уничтожить всю королевскую семью?» Премьер-министр был в ужасе: он наткнулся на сообщение одной газеты о том, что мужа королевы доставляют на предкоронационные мероприятия на вертолете, и хотел узнать, почему такой рискованный способ передвижения был выбран без разрешения правительства Ее Величества. И только после обоснованных заверений в безупречных показателях безопасности вертолетной эскадрильи Королевского флота – и предложения самому премьеру совершить следующую поездку за пределы Лондона на вертолете ВМФ – Черчилль слегка смягчился.

В октябре прошлого года премьер-министр столкнулся с еще большими трудностями, когда узнал, что муж королевы хочет научиться пилотировать самолеты. Он вынес этот вопрос на обсуждение Кабинета министров. Безусловно, он беспокоился о личной безопасности Филиппа, но еще больше его беспокоил тот факт, что, когда молодой человек обучится летному делу, он может захотеть взять с собой в полет жену и других членов семьи. Младшие коллеги пытались спорить с Черчиллем, указывая на то, что покойный король Георг VI (равно как и его братья герцоги Виндзорский, Глостерский и Кентский) тоже обучался летному делу и получил лицензию на управление самолетом в качестве пилота Королевских ВВС. К тому же полеты «теперь широко распространены, а самолет считается обычным транспортным средством». Тактично не касаясь возраста премьер-министра (Черчиллю в следующем месяце должно было исполниться 78 лет), коллеги отмечали: молодые люди теперь считают, что научиться управлять самолетом – это лишь «немного опаснее, чем научиться водить автомобиль». Но, наверное, самым сильным аргументом в свете недавних решений Кабинета министров, которые шли против желаний принца, было то обстоятельство, что, если личные желания этого молодого человека не будут исполнены, это станет для него «большим разочарованием». Черчилль сказал, что обсудит этот вопрос с герцогом во время предстоящего визита в замок Балморал. Две недели спустя он доложил Кабинету, что получил необходимые гарантии и что, в частности, Его Королевское Высочество «не имеет намерения попытаться научиться управлять реактивным самолетом».

Это сообщение вызвало особый резонанс еще и потому, что было сделано менее чем через месяц после катастрофы на авиашоу в Фарнборо. Тогда прототип британского реактивного истребителя DH110 взорвался в воздухе и упал на толпу зрителей, в результате чего погиб 31 человек. Но самое главное – герцог взял на себя обязательство никогда не пилотировать ни один самолет, пассажиром которого является королева.

Поразмыслив, премьер-министр счел возможным снять свое возражение против прохождения герцогом базовой подготовки в качестве пилота «под руководством инструктора Королевских ВВС», и это одобрение было должным образом внесено в Заключение Кабинета министров № 85 от 14 октября 1952 года. Филипп всегда хотел летать (по его выражению, «как все мальчишки хотят быть машинистами на железной дороге»). Повзрослев, он стал рассматривать пилотирование самолета как своего рода интеллектуальный вызов. Если бы он принял этот вызов, то, наверное, бросил бы школу, чтобы сделать карьеру в Королевских военно-воздушных силах, а не в Королевском флоте. Но дядя Дики настаивал, что служба в Военно-морском флоте дает большие перспективы для семейной жизни, что, в общем-то, и было продемонстрировано самым впечатляющим образом.

Одним из следствий вступления Елизаветы на престол было то, что ее муж получил высокие воинские звания, в том числе звание маршала Королевских ВВС. Филипп решил, что по моральным соображениям он не может принять это звание, не получив лицензии летчика. В первом сезоне сериала «Корона» мы видим, что Филиппа учит летать Питер Таунсенд. На самом деле инструктором герцога был капитан авиации Кэрил Гордон из Центральной летной школы Королевских ВВС. Первый урок был дан на аэродроме Уайт Уолтем вблизи города Мейденхеда 12 ноября 1952 года, а к Рождеству Филипп уже совершал полеты в одиночку. Гордон оценил способности своего ученика словами «выше средних», хотя признал, что был «встревожен», когда наблюдал за первым сольным «штопором» герцога. Особенно инструктора удивило «количество вращений, которые он сделал, прежде чем выйти на нормальный режим». В Большом Виндзорском парке были установлены ветроуказатели («носки»), превратившие площадку для игры в поло на так называемой Лужайке Смита в полноценную взлетно-посадочную полосу. Елизавета привела Чарльза и Анну посмотреть, как их отец совершает посадку на тренировочном самолете Chipmunk Trainer. Потом дети забрались внутрь осмотреть кабину пилота, но улетел Филипп один.

К февралю 1953 года Филипп перешел на более продвинутый самолет Harvard Trainer, а группа экзаменаторов Королевских ВВС дала заключение о его полете как «осмысленном, совершенном с чувством безопасности и летным мастерством выше среднего». Его навигационные навыки были признаны выдающимися, что неудивительно после многих лет боевой службы на флоте. Впрочем, однажды капитану авиации Кэрилу Гордону пришлось прочитать своему подопечному нотацию об опасности самоуверенности. Урок, по его словам, был воспринят «со смирением».

6 мая 1953 года герцог отпраздновал недавнее получение лицензии пилота, совершив сольный полет над Виндзорским замком. Позже он говорил, что любит летать, потому что это невероятно захватывает: когда вы пилотируете самолет, то не можете думать ни о чем другом.

4 мая 1953 года, за месяц до коронации и за несколько недель до тридцать второго дня рождения, герцогу Эдинбургскому была должным образом вручена лицензия пилота. Сделал это в Букингемском дворце начальник штаба ВВС в присутствии государственного министра по делам авиации, командира королевского авиаотряда и широко улыбающейся королевы. На следующий день семья должна была ненадолго отправиться в замок Балморал, отдохнуть перед коронацией. Филипп решил полететь в Абердин самостоятельно; его жена и дети путешествовали отдельно.

«Я очень твердо уверен в том, – писал позже Филипп, – что летное искусство – это не какая-то черная магия, которой могут посвящать себя только фанатики или отчаянные смельчаки». А еще он говорил, что любит летать, поскольку это невероятно захватывающее занятие: когда вы пилотируете самолет, то не можете думать ни о чем другом. Постепенно набираясь опыта, он научился пилотировать все самолеты королевского авиаотряда. Рядом с герцогом, чей позывной был «Радуга-1», всегда находился второй пилот. Таким образом Филипп набрал многие сотни летных часов, в том числе летая вместе с женой и детьми, хотя изначально заверял Кабинет министров, что никогда этого делать не будет. В 1956 году он начал учиться пилотировать вертолет и в конце концов получил лицензию пилота вертолета Королевских ВМС. Правда, к тому времени Уинстон Черчилль уже перестал быть премьер-министром…

5. «Пыль в глаза». Коронация королевы

«Да будет помазано чело твое священным елеем, как помазывают королей, священников и с ними – пророков… И, как Соломон был помазан на царство Садоком-священником и пророком Нафаном, так же и ты помазана, благословлена и провозглашена Королевой над людьми, чтобы править ими, по воле Всемогущего Владыки». Древний церемониал коронации королевы Елизаветы II – это кульминация пятого эпизода сериала «Корона», который иронически называется «Пыль в глаза». В перебивках к кадрам церемонии в Вестминстерском аббатстве мы видим герцога и герцогиню Виндзорских, которые смотрят коронацию по телевизору. 2 июня 1953 года бывший король Эдуард VIII c супругой, находясь во Франции, действительно смотрели в прямом эфире парижского телеканала репортаж компании «Би-би-си» о событиях в Лондоне. Это обстоятельство и вдохновило шоураннера сериала Питера Моргана написать этот горький диалог.

2 июня 1953 года герцог и герцогиня Виндзорские вместе со своими американскими друзьями смотрели репортаж Би-би-си о коронации Елизаветы II, который в Париже транслировался в прямом эфире.

Бывший король взволнованно объясняет значение старинных ритуалов церемонии своим американским друзьям, что дает нам представление о монархе, который никогда не носил корону и который (конечно же, по стечению обстоятельств) был любимым дядей молодой женщины, играющей главную роль в этой церемонии.

Принцессе Елизавете не было и пяти лет, когда в январе 1931 года ее любимый дядя Дэвид встретил миссис Уоллис Симпсон. Тогда маленькая девочка не придала никакого значения этой встрече. Да и какой наблюдатель любого возраста мог бы в то время представить последствия, к которым приведет встреча своенравного принца и энергичной разведенной женщины? Сама Елизавета встречалась с госпожой Симпсон пару раз в детстве и несколько раз по разным поводам в зрелом возрасте. Но госпожа Симпсон оказала судьбоносное влияние на ее жизнь, поскольку именно ее страстные отношения с будущим королем Эдуардом VIII изменили весьма неопределенную судьбу Елизаветы Йоркской, дочери младшего сына короля. Отречение Эдуарда от престола в декабре 1936 года сделало его десятилетнюю племянницу второй в очереди претендентов на корону и, что еще более важно, стало основой мифа, сопровождавшего все последующее правление Елизаветы. Считается, что сложная ситуация 1936 года стала для принцессы ужасным примером, омрачившим всю ее юность; примером, который и по сей день напоминает королевской семье о том, как не следует себя вести, когда вам доверяют исполнить священный долг монарха.

Принц Уэльский был самым веселым и озорным дядей принцессы Елизаветы. Он разделял с ней те привычки ее детства, которые потакающие племянникам (и племянницам) дяди считают и своими. В 1931 году на свадьбе племянницы королевы Марии, леди Мэй Кембриджской, гости заметили, как он поймал взгляд маленькой девочки и подмигнул ей, получив в ответ широкую улыбку. Семейная кинохроника сохранила кадры, на которых дядя Дэвид в саду подбивает юную Елизавету спародировать нацистское приветствие (ее родители не одобряли таких шуток). Когда девочке исполнилось три года, принц Уэльский подарил племяннице щенка особо любимой им породы – керн-терьера. По словам одного из писателей, которые были одобрены королевским двором, «принцесса Елизавета была тогда еще слишком мала для того, чтобы получать столь обременительные подарки, как домашние животные».

В то время никаких сигналов тревоги еще не звучало. Напротив, в 1920-х и начале 1930-х годов казалось, что принц Уэльский прокладывает для страны новый и многообещающий путь. Серия разрекламированных зарубежных туров сделала его блестящей мировой знаменитостью. Он успешно боролся за право быть ближе к окопам во время Первой мировой войны. Он был первым членом королевской семьи, который выступил по радио и который сфотографировался с зажженной сигаретой.

Казалось, что его правление положит начало большей открытости монархии и большей близости ее к народу. Однажды он заметил группу австралийских солдат, которых не пускали в фешенебельный ресторан Carlton Grill, подошел к ним, пожал им руки, и их сразу же провели к столу. Он поставил себе на обувь подковки, как у американского актера и танцора Фреда Астера, чтобы можно было отбивать чечетку. Во время краткого пребывания в Оксфорде (он проучился там два года в колледже Магдалины, прежде чем занятия прервала война) он исполнял песню «Красный флаг», гимн Лейбористской партии, аккомпанируя себе на банджо. Он вдохновлял на творчество авторов популярных песен – наподобие той, которая называлась «Я танцевала с парнем, который танцевал с девушкой, которая танцевала с принцем Уэльским».

Дэвид, принц Уэльский, и его младший брат Берти, герцог Йоркский, были близки с раннего детства. Эти связи стали еще теснее с рождением у Берти дочерей Елизаветы и Маргарет Роуз. Здесь они сфотографированы незадолго до того, как в начале 1936 года Дэвид вступил на престол под именем Эдуарда VIII.

С партнершами по танцам всегда были проблемы. С весны 1918 года в течение шестнадцати лет у принца Уэльского периодически вспыхивал роман с Фридой Дадли Уорд, женой одного либерального депутата парламента. Их отношения развивались в «полупубличной» атмосфере ночных клубов квартала Мейфэр. Здесь также видели, как принц танцевал с такими завсегдатаями злачных мест, как известная американская актриса и сторонница свободных нравов Таллула Бэнкхед или афроамериканская певица Флоренс Миллс по прозвищу Королева Счастья.

Более продолжительным был роман принца с леди Тельмой Фернесс, которая позднее так описывала в своих мемуарах их совместную поездку на сафари: «Руки, которыми он меня обнимал, – вот что было единственной реальностью… С каждой ночью я чувствовала себя все более одержимой нашей любовью». В 1929 году сложности, связанные с многочисленными и постоянно меняющимися связями принца, побудили его личного секретаря капитана Томми Ласеллса в знак протеста уйти в отставку. (Позже он был вновь принят на работу: в знак сочувствия его трудоустроил отец принца, король Георг V.) Во время одного заграничного турне Ласеллсу пришлось разбираться с последствиями того, что его босс переспал с женой местного британского губернатора, который, собственно говоря, и направил принцу официальное приглашение посетить их дом…

Именно леди Фернесс познакомила своего «бойфренда» с Уоллис Симпсон, урожденной Бесси Уоллис Уорфильд. Она родилась в 1896 году в Пенсильвании в некогда богатой, но потом обедневшей семье, переехавшей туда из Балтимора. После развода со своим первым мужем, Эрлом Уинфилдом Спенсером-младшим, который был летчиком ВМС США, Уоллис вышла замуж за жителя Нью-Йорка Эрнеста Симпсона. Отец Эрнеста был англичанином, и его сын надеялся стать британским подданным. Симпсон пересек Атлантику, недолго нес службу в звании второго лейтенанта в Колдстримском гвардейском полку, а затем пошел работать в лондонский офис международной судоходной компании, которая принадлежала его отцу. Гордясь британским происхождением своей семьи и стараясь быть более англичанином, чем типичный англичанин, Эрнест Симпсон часто знакомил жену с представителями лондонского café society – завсегдатаями кафе и модных клубов. Так чета Симпсонов познакомилась и с Тельмой Фернесс.

В январе 1931 года леди Фернесс пригласила Симпсонов в выходные на вечеринку, гостем которой был престолонаследник. В последующие месяцы Симпсоны посещали такие вечеринки в основном для того, чтобы повидать принца, который обычно появлялся там в компании Тельмы Фернесс. Но в январе 1934 года леди Фернесс уехала в Америку, и ее быстро заменила госпожа Симпсон. Внезапно дневники участников этих событий переполняются упоминаниями о принце и его новой «девушке», госпоже Симпсон – «совершенно блистательной», по словам леди Дианы Купер, или «усыпанной изумрудами… и буквально задыхающейся от рубинов», как отмечал известный писатель и автор дневников Генри Ченнон по прозвищу Чипс. По слухам, многие из этих драгоценностей были королевскими реликвиями, а изумруды принадлежали к числу сокровищ, которые бабушка принца королева Александра завещала его будущей жене.

Сплетники из лондонского общества предполагали, что госпожа Симпсон использует против принца какие-то чары – должно быть, сексуальные. Ходили слухи о том, что Уоллис освоила экзотические приемы альковных утех в течение года, который она провела на Дальнем Востоке после развода с первым мужем. Но в июне 1935 года пошли слухи и посерьезнее.

Принц Уэльский не особенно скрывал свое восхищение набиравшими силу фашистскими диктаторами Европы. Однажды он даже воспользовался посещением собрания Британского легиона в лондонском Альберт-холле, чтобы предложить «протянуть руку дружбы немцам». Немецкие и американские газеты восприняли это заявление как явную политическую поддержку Гитлера, а Кабинет министров Великобритании попросил Георга V сообщить сыну о своем недовольстве.

Уоллис, будущая госпожа Симпсон, родилась в 1896 году. Эта фотография была сделана в то время, как Уоллис была в браке с первым мужем, летчиком ВМС США Эрлом Уинфилдом Спенсером-младшим. Здесь ей около 25 лет.

Все эти события в сочетании с растущим безразличием принца к своим церемониальным обязанностям показывали, что он, к сожалению, понятия не имеет, какие обязательства влечет за собой статус монарха в Британии. Георг V в сентябре 1935 года (это был последний сентябрь в его жизни) проводил в замке Балморал долгие часы в напряженных беседах с архиепископом Кентерберийским. Оба собеседника предвидели мрачное будущее. «Когда меня не станет, – заметил король, – то этот парень за 12 месяцев все загубит». Когда в январе 1936 года Эдуард VIII сменил на троне своего отца, премьер-министр Стэнли Болдуин в схожих словах высказывал свои сомнения в том, что новый король будет «придерживаться правильного курса», недавно избранному лидеру Лейбористской партии Клементу Эттли. Болдуин признался коллеге, что надеется «избежать своей доли ответственности за превращение принца в короля. Может быть, именно для этой цели Провидение меня здесь и держит». Владельцы британских газет договорились между собой ни под каким видом не упоминать в публикациях новую подругу короля, которая к тому времени уже жила отдельно от мужа.