Текст книги "Мое!"

Глава 7
ПУСТОЙ СОСУД

– Привет! – У сестры были рыжие волосы и веснушчатые щеки, и вся она лучилась улыбкой. Табличка сообщала, что ее зовут Эрин Кингмен. Она быстро взглянула на коляску рядом с кроватью. – А где Дэвид?

– Какая-то сестра понесла его взвешивать, – ответила Лаура. – Наверное, около пятнадцати минут назад. Я попросила ее принести апельсиновый сок, но она, может быть, занята.

– Кто его взял?

– Большая женщина, ее имя Дженет. Я ее раньше не видела.

– Гм. – Эрин кивнула, сохранив на лице улыбку, но ее замутило. – Ладно, я ее найду. Извините.

Она поспешно вышла, оставив Лауру с матерью беседовать дальше.

– Развод. – Это слово упало звоном погребального колокола. – Ты это хочешь сказать?

– Да.

– Лаура, это не обязательно должен быть развод. Ты можешь пойти к адвокату и все обговорить. Развод – это вещь грязная и безобразная. И Дэвиду понадобится отец. Думай не только о себе, но и о Дэвиде тоже.

Лаура слышала в ее словах, что она сейчас скажет. Она ждала этого молча, стиснув руки под простыней.

– Дуг дал тебе хорошую жизнь, – продолжала мать убежденным голосом женщины, знающей, что давно обменяла любовь на комфорт. – Он ведь был хорошим кормильцем?

– Мы многое купили вместе, если ты это имеешь в виду.

– У вас есть общая история. Совместная жизнь, а теперь – сын. У тебя чудесный дом, прекрасный автомобиль и ты ни в чем не нуждаешься. Лак что развод – это слишком радикальный вариант, Лаура. Может быть, ты получишь хорошие условия, но одинокой женщине тридцати шести лет с ребенком может оказаться не сладко… – Она остановилась. – Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Наверное, не совсем.

Мать вздохнула, будто ей приходилось объяснять очевидное полной дуре.

– Женщине твоего возраста, да еще с ребенком, может быть очень непросто найти себе другого. И важно об этом подумать, прежде чем решаться сломя голову.

Лаура закрыла глаза. Ее мутило, голова кружилась, и ей пришлось прикусить язык, потому что иначе она могла бы сказать матери такое, что лучше не говорить.

– Я знаю, ты сейчас думаешь, что я не права. Ты считаешь, что я и раньше была не права. А я смотрю с точки зрения твоих интересов, потому что я люблю тебя, Лаура. Тебе надо понять, почему Дуг начал бегать на сторону и подумать, что ты должна сделать, чтобы это исправить. Лаура открыла глаза:

– Чтобы это исправить?

– Именно так. Я тебе говорила, что такому сильному и упорному человеку, как Дуг, нужно много внимания. И поводок как можно длиннее. Вспомни своего отца. Я всегда держала его на длинном поводке, и наш брак от этого только выиграл. Есть вещи, которые женщина узнает только с опытом, и никто не может этому научить. Чем длиннее поводок, тем прочнее брак.

– Я не… – Она не находила слов. Ошеломленная, она попробовала снова. – Я поверить не могу, что ты можешь такое сказать! То есть ты говоришь… чтобы я с ним осталась? Чтобы я отворачивалась, если он снова захочет… – она повторила выражение матери, – ..сбегать на сторону?

– Он это перерастет, – сказала пожилая женщина. – А ты у него всегда должна быть, и он будет знать, что то, что есть у него дома, – бесценно. Дуг – хороший добытчик и будет отличным отцом. Такие вещи очень в наше время важны. Тебе нужно думать, как залечить трещину между тобой и Дугом, а не говорить о разводе.

Лаура просто не знала, что сейчас скажет. Рот ее начал открываться, кровь стучала в висках, в легких зарождался крик. Ей нестерпимо захотелось увидеть, как мать съежится от ее крика, как вскочит из кресла и выйдет из комнаты с хорошо отработанной мрачностью. Дуг был ей чужим, и собственная мать тоже; она знать не хотела никого из них с их притворной любовью. Она была готова заорать в лицо матери, не зная еще, что скажет.

Этого она не узнала никогда.

В палату вошли две сестры: Эрин Кингмен и другая, постарше и посуше. Вслед за ними вошел человек в темно-синем блейзере и серых брюках, с круглым и мясистым лицом, волосы ушли назад с лысеющего лба. Поскрипывая ботинками, он подошел к кровати Лауры и уставился на нее сквозь черные очки в роговой оправе.

– Простите, – обратилась к матери Лауры сестра постарше, с табличкой «Катрин Ланье» на груди. – Вы не выйдете на несколько минут с мисс Кингмен?

– В чем дело? – Мать Лауры встала; ее тревожный радар включился на полную мощность. – Что случилось?

– Вы не выйдете со мной на минутку? – Кингмен встала рядом с ней. – Мы только выйдем в коридор, хорошо?

– Что происходит? Лаура, что все это значит? Лаура не могла ответить. Сестра постарше и мужчина в очках встали по обе стороны ее кровати. Ужасное предчувствие окатило ее холодной волной.

«Боже мой! – мелькнула мысль. – Дэвид! Что-то с Дэвидом!»

– Мой ребенок! – Она услышала собственный безумный голос. – Где мой ребенок?

– Пожалуйста, подождите в коридоре. – Мужчина говорил с Мириам тоном, означавшим, что она подождет в коридоре, нравится ей это или нет. – Мисс Кингмен, закройте дверь, когда будете выходить.

– Где мой ребенок? – Лаура чувствовала, как колотится у нее сердце, и снова кольнула боль между ног. – Я хочу видеть Дэвида!

– Выйдите! – сказал мужчина матери Лауры. Мисс Кингмен закрыла дверь.

Катрин Ланье взяла Лауру за руку, и мужчина обратился к Лауре тихим и ровным голосом:

– Миссис Клейборн, меня зовут Билл Рэмси. Я из службы безопасности больницы. Вы помните имя медсестры, которая забрала из палаты вашего ребенка?

– Дженет как-то там. Фамилия начинается на «Л». – Она не могла припомнить фамилию, ее разум парализовало шоком. – В чем дело? Она сказала, что сразу же принесет ребенка обратно. Пусть его принесут сейчас же!

– Мисс Клейборн, – сказал Рэмси, – ни одна медсестра с таким именем в родильном отделении не работает. – Глаза его за очками были такими же темными, как и их оправа. На лысеющем виске билась жилка. – Мы считаем, что эта женщина могла вынести вашего ребенка из здания.

Лаура моргнула. Ее разум не воспринял последние слова Рэмси.

– Что? Куда вынести?

– Из больницы, – повторил Рэмси. – Наши люди сейчас перекрывают все выходы. Я прошу вас тщательно вспомнить и рассказать мне, как выглядела та женщина.

– Это была сестра. Она сказала, что работает по выходным.

Кровь с грохотом прокатывалась через голову Лауры. Она слышала свой голос как бы из длинного туннеля.

«Полагается упасть в обморок, – подумала она. – Господи, я и в самом деле сейчас упаду в обморок».

Она стиснула руку медсестры и получила в ответ такое же сильное пожатие.

– На ней была форма медсестры, верно?

– Да. Форма. Она была сестрой.

– Ее звали Дженет. Она так назвалась?

– Это… это было написано на табличке. Рядом с «улыбкой».

– Простите?

– Такая… «улыбка», – повторила Лаура. – Желтая. Круглый значок с улыбающимся лицом.

– Какого цвета у нее были волосы, глаза?

– Я не… – Мысли заледенели, но в лице пульсировал жар. – Каштановые волосы, до плеч. Глаза… кажется, голубые… нет, серые. Не могу припомнить.

– Что-нибудь еще? Нос крючком? Густые брови? Веснушки?

– Высокая, – сказала Лаура. – Крупная женщина. Высокая.

Горло сдавливал спазм, перед глазами плясали темные пятна, и только стискивающая рука сестры не давала лишиться чувств.

– Какого роста? Пять футов девять дюймов? Пять десять? Выше?

– Выше. Шесть футов. Может быть, даже выше. Рэмси засунул руку под свитер, вытащил рацию и щелкнул выключателем.

– Юджин, это Рэмси. Мы ищем женщину в униформе медсестры, походящую под такие приметы: каштановые волосы по плечи, глаза голубые или серые, приблизительно шести футов ростом. Подожди секунду. – Он снова поглядел на Лауру. Ее лицо стало меловым, если не считать красных кругов у глаз. – Телосложение не помните – плотная, средняя, сухощавая?

– Крупная, плотного сложения.

– Юджин? Плотного сложения. На табличке имя Дженет и фамилия, начинающаяся на «Л». Принял?

– Принял, – донесся из рации хриплый от помех голос.

– Значок, – напомнила Лаура. У нее подступала рвота, желудок сводило судорогой. – Значок – «улыбка».

Рэмси опять щелкнул рацией и сообщил Юджину дополнительную информацию.

– Меня сейчас стошнит, – сказала Лаура Катрин Ланье, ручьи слез жгли ее щеки. – Вы не могли бы мне помочь добраться до туалета?

Сестра помогла, но Лаура не успела дойти до туалета, как ее вывернуло. Холодная как смерть, Лаура выскользнула из рук сестры, неуклюже рухнула на колени и почувствовала острую боль расходящихся швов между ногами. Кого-то позвали прибрать, оглушенную и дрожащую Лауру вернули в постель, и Рэмси разрешил матери вернуться в палату вместе с мисс Кингмен. Молодая сестра уже рассказала Мириам, что случилось, и Рэмси сидел возле кровати и задавал вопросы им обеим. Никто из них не мог вспомнить фамилию той женщины.

– Льюис? Логан? – подсказывал Рэмси. – Ларсон? Лестер?

– Лестер, вот оно! – воскликнула мать Лауры.

– Нет, не так, – не согласилась Лаура. – Что-то очень похожее.

– Подумайте хорошенько. Постарайтесь представить себе эту табличку с именем.

– А я говорю, Лестер! – настаивала мать Лауры. – Я знаю, что говорю! – Ее лицо пылало от гнева. – Господи Иисусе! Это так у вас охраняют больницу? Пускают сумасшедших красть младенцев?!

Рэмси оставил это без ответа.

– Представьте себе табличку, – сказал он Лауре, которой сестра, прикладывала ко лбу мокрую губку. – Посмотрите на фамилию. Похоже на» Лестер «. Какое слово?

– Лестер, я вам говорю! – настаивала Мириам. Лаура видела табличку мысленным взором, белые буквы на синем фоне. Она увидела имя, и потом из тумана выплыла фамилия.

– Лейстер, по-моему. – Она произнесла по буквам. – Л-е-й-с-т-е-р.

Рэмси схватился за рацию.

– Юджин, это Рэмси. Позвони в архив, пусть проверят фамилию Лейстер. – Он тоже повторил ее по буквам. – Пришли мне распечатку, когда проверят. Полиция уже выехала?

– По сверхсрочному режиму, – ответил голос без тела.

– Отдайте моего ребенка, – сказала Лаура, ничего не видя из-за слез. До нее не дошло еще, что случилось. Это все какая-то отвратительная и мерзкая шутка. От нее прячут Дэвида. Что за жестокие люди? Она повисла на грани безумия, удерживаемая только крепким пожатием сестры. – Пожалуйста, принесите мне моего ребенка. Сейчас принесите. О'кей? О'кей?

– Найдите моего внука! – Мать Лауры выкрикивала прямо в лицо Рэмси. – Вы меня слышите? Если моего внука не найдете, я вас так по судам затаскаю – пожалеете, что на свет родились!

– Полиция уже в пути. – Голос Рэмси звучал натянуто. – Все под контролем.

– Черта с два у вас все под контролем! – кричала пожилая женщина. – Где мой внук? Вам понадобится чертовски хороший адвокат!

– Тише, – прохрипела Лаура, но ее голос потерялся в крике матери. – Пожалуйста, веди себя потише.

– Что у вас тут за охрана? Вы даже не знаете, кто тут сестра, а кто – нет? Сюда каждый-всякий может зайти с улицы и таскать детей?

– Мэм, мы делаем все, что можем. Вы не способствуете разрешению ситуации.

– А вы – способствуете? Господи, ведь абсолютно неизвестно, кто взял моего внука! Это может быть любая сумасшедшая!

Лаура заплакала, безнадежно, с невыносимой болью. Мать продолжала разоряться, Рэмси стоял, глядя напряженным взглядом, в окно стучал дождь.

Пискнула рация.

– Рэмси, – отозвался он, и Мириам перестала кричать. Голос из рации сказал:

– Вы нужны в прачечной, пронто11
  быстро, срочно (исп.).


[Закрыть].

– Уже иду. – Рэмси выключил рацию. – Миссис Клейборн, я ненадолго вас покину. Ваш муж в больнице?

– Я… Я не знаю…

– Можно с ним связаться? – спросил Он у матери Лауры.

– Это наша забота! Вы делайте свою работу и найдите ребенка!

– Оставайтесь с ними, – сказал Рэмси двум сестрам и быстро вышел.

– Прочь от моей дочери! – услышала Лаура выкрик матери.

Пожатие сестры ослабло и исчезло, оставив Лауру с пустой рукой. Над ней стояла мать.

– Все будет в хорошо. Ты меня слышишь? Погляди на меня.

Лаура посмотрела на мать расплывающимся взором. Глаза жгло.

– Все будет в порядке. Они найдут Дэвида. А мы на эту проклятую больницу подадим иск на десять миллионов долларов, вот что мы сделаем. Дуг знает хороших адвокатов. Господи, да мы разорим эту больницу, вот что мы сделаем. – Она отвернулась от Лауры, схватила трубку и стала набирать номер дома на Мур-Милл-роуд.

Включился автоответчик. Дуга не было дома. Лаура лежала на постели, свернувшись во внутриутробной позе, прижимая к себе подушку калачиком.

– Отдайте моего ребенка, – прошептала она. – Отдайте моего ребенка. Отдайте моего ребенка.

Голос ее пресекся. Она не могла говорить. Ее тело, пустой сосуд, томилось по ребенку. Она зажмурилась изо всех сил, отгородившись от света. Ее заполнила тьма. Она лежала, брошенная на милость Бога, или судьбы, или удачи. Мир вращался вокруг нее, свернувшийся тугим шариком боли, и ребенка у нее украли, и Лаура боролась с криком, который мог разорвать ее душу на кровавые клочки.

Крик победил.

ЧАСТЬ 3
ПУСТЫНЯ БОЛИ

Глава 1
СВИНОБОЙНЯ

« Вы абсолютно уверены, что никогда раньше не видели эту женщину?»

– Да, уверена.

« Она называла вас по имени или по фамилии?»

– Нет, я думаю… нет.» Она назвала имя ребенка?»

– Нет.

« Был у нее акцент?»

– Южный, – ответила Лаура. – Но немножко другой. Не могу сказать.

Она отвечала на вопросы сквозь туман транквилизатора, и голос лейтенанта полиции по фамилии Гаррик плыл к ней по гулкому туннелю. В комнате были еще два человека; Ньюсом – человек с угловатым лицом, глава службы безопасности больницы, и молодой полисмен, ведущий протокол. Мириам допрашивали в соседней комнате, а Франклин и Дуг, возвратившийся после выпивки в баре неподалеку от своего офиса, сидели в кабинете администрации.

Лауре очень трудно было сосредоточиться на вопросах Гаррика. Транквилизаторы сыграли с ней странную штуку: тело и язык охватила слабость, а мысли неслись по подъемам и впадинам стремительных американских горок.

« Южный акцент? В чем другой?»

– Не дальний Юг, – сказала она. – Не Джорджия.» Вы могли бы описать эту женщину для полицейского художника?»

– Кажется, да. Да. Могу.

Еще один полицейский вызвал Ньюсома из палаты. Он вернулся через несколько минут в сопровождении человека мальчишеского вида в темно-сером костюме, белой рубашке и черном галстуке в белую крапинку. Они шепотом посовещались, Гаррик встал со стула рядом с кроватью и вновь прибывший занял его место.

– Миссис Клейборн, меня зовут Роберт Киркланд. Федеральное бюро расследований.

От этих слов ее вновь охватила паника, но выражение лица осталось спокойным и сонным из-за транквилизаторов. Только блеск в глазах выдавал ее первобытный ужас. В голове дьявольскими созвездиями закрутились сценарии с требованиями выкупа и убитыми жертвами похищений.

– Пожалуйста, скажите мне… – Язык ее вдруг налился свинцом. – Скажите… зачем она взяла моего ребенка?

Киркланд помедлил, его ручка нависла над желтым линованным блокнотом. Лаура подумала, что у него глаза похожи на одностороннее стекло, через которое не разглядеть, что внутри.

– Эта женщина не работает сестрой в этой больнице, – сказал он ей. – В списках персонала нет никакой Дженет Лейстер, и с такой фамилией здесь работал только один рентген-техник в восемьдесят четвертом году. – Он сверился с заранее сделанными записями. – Чернокожий мужчина, возраст тридцать три года, в настоящий момент живет по адресу: 2137, Оукхейвен-драйв в Коньерсе.

Его непроницаемый взгляд вернулся к ней.

– Мы проверяем архивы всех больниц. Она могла когда-то работать сестрой, могла просто купить форму или взять ее напрокат. Мы проверяем все пункты проката маскарадных костюмов. Если она взяла форму сестры напрокат, и клерк списал ее адрес с водительских прав – и этот адрес верен, – то нам повезло.

– И тогда вы быстро ее найдете? Вы сможете найти ее и моего ребенка?

– Мы действуем с той скоростью, с которой получаем информацию. – Он опять сверился со своими записями. – В нашу пользу работают ее рост и размеры, выходящие за пределы обычных. Но следует иметь в виду, что форма могла быть ее собственной, и тогда ее не будет ни в одном списке клиентов проката. Она могла купить ее год назад или взять напрокат за пределами города.

– Но ведь вы ее найдете? Вы не дадите ей уйти?

– Нет, мэм, – ответил Киркланд. – Мы не дадим ей уйти.

Он не сказал ей, что эту женщину впустила в больницу работница прачечной, и преступница, очевидно, вынесла ребенка в бельевой корзине. Он не сказал ей, что нет описания автомобиля, что прачка не помнит лица женщины, но две вещи были примечательны: рост шесть футов и приколотый к карману значок – « улыбка „. Киркланд допускал, что женщина приколола этот значок для отвлечения внимания от своего лица. Она действовала быстро и знала, что делает; это было не случайной работой на авось. У него было записано, что на ней была белая форма с темно-синей отделкой – те цвета, что у подлинных сестер. Та форма, которую они пытаются выследить. Женщина действовала, “ как будто была на работе „, – так это сформулировала Мириам Бел. Прачка сказала так:“ Она выглядела как сестра и вела себя как сестра «. Наверняка похитительница заранее произвела разведку в больнице, потому что знала, как войти внутрь и уйти незамеченной. Но был еще один интересный момент: женщина точно также заходила в палаты 23 и 24. Пришла она специально за ребенком Клейборнов или искала наугад, какого ребенка украсть? Важно ли ей было украсть именно мальчика? Если да, то почему?

Киркланд провел с Лаурой около двадцати минут, перепахивая уже обработанную почву. Он знал, что она не сможет сообщить ничего нового. Она время от времени впадала в шок и становилась менее адекватной. Дважды она разразилась слезами, и Киркланд попросил Ньюсома привести ее мужа.

– Нет! – Сила и ярость ее голоса удивили Киркланда. – Он мне здесь не нужен.

Когда Киркланд ехал в офис, в машине запищал телефон.

– Говорите, – отозвался он.

Звонил один из агентов, работающих по делу. Клерк из» Маскарадных костюмов» выдал в пятницу днем форму медсестры сверхбольшого размера – чисто белую без синей отделки – «крупной женщине». Адрес, списанный с водительских прав штата Джорджия, был дом 4408 по Соумилл-роуд в Мэйблтоне, квартира 6. Имя – Джинджер Коулз.

– Возьмите ордер на обыск и вызовите подкрепление, – дал команду Киркланд. – Встретимся на месте.

Он повесил трубку и развернул машину. Дворники мерно ходили по стеклу под проливным дождем.

Через сорок минут Киркланд и еще два агента ФБР были готовы войти в квартиру шесть в унылом жилом квартале. Было четыре часа дня, небо затянуло низкими серыми тучами.

Киркланд проверил свой служебный револьвер. Пока он сидел в машине на автостоянке и наблюдал за дверью квартиры номер шесть, никакого движения не было, однако неосторожность может быть смертельной.

– Пошли, – сказал Киркланд в рацию, вылез из машины и с двумя другими под дождем прошел к квартире номер шесть.

Он постучал. Подождал. Постучал снова. Никакого ответа. Он попробовал ручку двери. Заперто, конечно. У кого может быть ключ? У управляющего?

– Попробуем толкнуться сюда. – Он подошел к соседней двери.

Постучал. Подождал. Постучал чуть громче. Никого нет дома? Он потянул за ручку, и, к его удивлению, дверь открылась.

– Эй! – крикнул он в темноту. – Есть кто-нибудь? И тут он учуял его: медный, отличимый от всех других запах крови. У него не было ордера на обыск этой квартиры, входить туда – значит нарываться на крупные неприятности. Но даже с порога был виден разгром в квартире, был виден кусок спальни, перевернутый матрас и выпотрошенная вата.

– Я вхожу.

Он вошел, держа руку на рукояти револьвера. Когда меньше чем через три минуты он вышел, он выглядел намного старше.

– Там убийство. Старик в ванне с перерезанным горлом. «Хреново дело», – подумал он.

– Нам нужен ключ. Найдите мне управляющего. Быстро! Управляющего дома не оказалось. Запертая дверь квартиры шесть пялилась Киркланду в лицо. Он вернулся к автомобилю и позвонил в городскую полицию. Затем он набрал номер отделения ФБР в Атланте и запросил информацию о Коулз, Джинджер.

Компьютер сведений о них не имел. Запрос по Лейстер, Дженет тоже вытянул пустышку. Оба псевдонимы? Кому нужен псевдоним, кроме преступника, скрывающегося от закона? И что общего может иметь старик в ванной с похищением мальчика из больницы Сент-Джеймс в Бакхэде? «Чертовски хреновое дело», – подумал он.

Полиция в течение часа опросила всех обитателей дома, и команда экспертов сняла отпечатки пальцев и собрала улики среди разгрома, а за этот час ветер усилился. Он завертелся вокруг мусорного ящика, выхватив из его глубины фотографию улыбающегося младенца. Ее унесло прочь от полисменов и фэбээровцев, и она поплыла на север в холодном потоке воздуха, пока не застряла в соснах.

Управляющий домами, как узнали от жильцов, работал в обувном магазине «Кинни» в торговом квартале поблизости. За ним отрядили двух полицейских; он прибыл под их конвоем в пять тридцать и увидел, что у дома кишат сотрудники в темных дождевиках. Дрожащей рукой он отпер дверь Джинджер Коулз, и репортеры, вооруженные мини-камерами, тут же налетели, как стервятники на запах падали.

– Отойдите, – сказал Киркланд управляющему. Потом повернул ручку и толкнул дверь.

Когда дверь открылась, Киркланд услышал тихое щелк!

Он увидел, что для него приготовлено, и лишь доля секунды ему осталась, чтобы подумать: «Хрено…»

Привязанный к дверной ручке шнур отлично выполнил свою работу.

Тщательно наведенный обрез, закрепленный на стуле, с гулким грохотом разрядился, когда шнур потянул спусковой крючок, и заряд свинца разорвал Роберта Киркланда почти пополам. Крупные дробины пропахали горло второму агенту и оторвали управляющему правую руку по плечо, брызнув каскадом крови, мяса и осколков кости прямо перед телекамерами. Киркланд отшатнулся назад, уже без сердца и легких и существенной части того, что их держало вместе, и рухнул шевелящейся грудой. Полицейские бросились животами на мокрый тротуар, телерепортеры закричали и хлынули назад, но не очень далеко, чтобы не упустить кадры. Кто-то начал стрелять по квартире, кто-то подхватил, и в мгновение ока все пистолеты и автоматы били по окнам и дверям квартиры номер шесть, и в воздухе заплясали щепки и куски штукатурки.

– Прекратить огонь! Прекратить огонь! – кричал оставшийся в живых агент ФБР, и постепенно стрельба затихла.

Наконец два самых смелых – или глупых – полицейских ворвались в растерзанную пулями квартиру. Лавовая лампа была разбита, жидкость расплескалась по стенам. Открытые кухонные шкафы, изрешеченные пулями, были пусты. Уцелел телевизор с и стереомагнитофон, и еще кое-какие записи. Если бы полицейские знали, на что смотреть, они заметили, что нет альбомов «Дорз». Остались следы на стенах, где висели картины, но самих картин не было. В стенном шкафу нашли картонный ящик, набитый изуродованными пластиковыми и резиновыми куклами, за ним валялась винтовка детского размера без прицела. Одежды в шкафах не было, ящики комода были пусты.

Машины «скорой помощи» были уже в пути. Кто-то догадался накрыть труп Киркланда плащом. Кровь скапливалась в выбоине тротуара, из складок плаща торчала рука, вытянув к небу скрюченные наподобие когтей пальцы. Репортеры расталкивали друг друга, ища выгодный ракурс. На Си-эн-эн готовились начать прямой репортаж из квартиры в Мэйблтоне.

За сотню миль на северо-восток от Атланты по федеральному восемьдесят пятому шоссе под проливным дождем катил оливково-зеленый фургон «шевроле», держа скорость пятьдесят миль в час. Пока ее новый ребенок спал в картонной коробке на полу, закутанный в голубое одеяльце, Мэри Террор тихо напевала «Эру Водолея» и гадала, как сработала свинобойня, поставленная у входной двери ее квартиры. Она уже не была одета в форму медсестры: переодевшись в квартире, она засунула форму в мешок для мусора и выкинула его с моста в лесной ручей, а табличку с именем вы бросила милях в двадцати от города. Но свиньи быстро выяснят, где она взяла форму, и будут знать имя и адрес Джинджер Коулз. На это пришлось пойти, потому что у нее не было времени делать другие поддельные водительские права. Но это осиное гнездо осталось позади, и ее ребенок теперь с ней, и все будет великолепно, когда она встретит Лорда Джека у Плачущей леди.

Сирена. Мигалки. Сердце Мэри подпрыгнуло, она поставила было ногу на тормоз, но патрульная машина пронеслась мимо нее и исчезла в дымке крутящегося дождя.

Ей предстоит долгий путь. С ней «магнум» и «кольт», одежда и продукты сзади. Полно пеленок, молочной смеси хватит. Пластиковый термос, в который можно отливать, чтобы не останавливаться. Грязновато, но удобно. Перед выездом из Атланты она залила бак под пробку и проверила шины. На зелено-серой блузе значок – «улыбка». Она отлично подготовилась.

Кто же напорется на свинобойню и когда? Да, даже обреза не жалко, чтобы завалить настоящего Компостировщика Мозгов, выбить мозги из жирного легавого с медалями на груди. Она поглядела на маленькое розовое создание в картонной коробке и сказала:

– Я люблю тебя. Мама любит свою деточку, очень любит.

А колеса все шуршали по мокрой от дождя трассе. Мэри Террор, осторожный водитель, соблюдающий все правила дорожного движения и ограничения скорости, ехала своей дорогой.