Текст книги "Мост мертвеца"

Глава 7

«Ты полный кретин!» – мысленно выругал я себя. Я успел относительно протрезветь, и мы с Келли лежали голые вместе с целым хозяйством плюшевых игрушек в ее двуспальной кровати.

– Я в жизни хочу только того, чтобы у меня все сложилось как у героини «Красотки», – сказала Келли, тычась носом мне в шею.

Этот фильм она смотрела по меньшей мере раз в месяц, пуская слезу в самых сентиментальных местах, словно его герои были лучшие друзья, с которыми она не виделась многолет.

– Мне пора уходить, – сказал я.

Мы с Келли спали вместе с лета. Ее муж, торговец машинами, решил, что она стареет слишком быстро, и променял ее на молодую фотомодель. Однако те недостатки, которые выводили его из себя, для меня, наоборот, делали Келли еще более привлекательной. Складки в уголках глаз, морщинки, слегка отвисшая кожа на подбородке лишь делали ее более ранимой и настоящей.

Вначале все было хорошо. Келли очень аккуратная. Дома у нее безупречный порядок. Она не курит и не жует табак. У нее хорошее чувство юмора, и она любит пошутить. Она заботится о своей кошке. Цветы у нее дома крепкие и здоровые. Она честная. Она трудолюбивая. И она замечательная любовница.

Я мысленно добавил к этому все, что узнал впоследствии. Даже несмотря на хорошее чувство юмора, Келли совершенно не умеет смеяться над собой. У нее «пунктик» насчет чернокожих. После окончания школы она не прочитала ни одной книги. Я не мог точно сказать, читала она в школе что-нибудь или нет. До того самого мгновения как заснуть, она не перестает говорить. Кажется, малейший промежуток времени, проведенный в тишине, за исключением секса, приведет к концу света. Ее любимые темы – мыльные оперы и жизненные функции организма. Она терпеть не может джаз и классическую музыку. Телевизор у нее всегда включен, даже когда ее нет дома. Готовить она умеет только острый соус.

– Мое судебное разбирательство продвигается вперед, – сказала Келли.

– Замечательно, – ответил я.

– Братья Раццано согласились представлять мои интересы, – продолжала она. Перекатившись, уселась мне на бедра и добавила: – Я их засужу, к чертовой матери, Джейк.

Несколько месяцев назад Келли пробовала устроиться официанткой в ресторан сети «Хастлер» неподалеку от Бингхэма. Как и «Хутер», «Хастлер» предпочитает официанток в теле. Когда Келли отказали, она решила, что стала жертвой дискриминации по возрасту.

– Разве здесь есть чего стыдиться? – спросила Келли, лаская свои груди так, будто это были пасхальные яйца работы Фаберже.

– Нет, – согласился я.

Что касается грудей, у Келли они впечатляющие. Даже в сорок с лишним лет торчат вверх двумя зенитными ракетами.

– В «Хастлер» берут только детей с большими сиськами, – сердито промолвила Келли, – и это неправильно.

Опустившись на меня, она погрузилась в мои руки. Скользнув затвердевшим соском по моей груди, опять ввела меня в себя. Ее волосы упали мне на глаза, перекрывая свет изокна.

Келли начала двигаться в ленивом, размеренном ритме. К тому времени как мы достигли оргазма, мы метались по кровати, подобно зайцам в силках, ее губы не отрывались от моих, а язык прижимался к горлу. Как только сердце у меня закончило бешено колотиться, я провалился в черную дыру.

Проснулся я от грохота мусорных контейнеров в переулке под окном. Открыв глаза, увидел в нескольких дюймах от себя лицо Келли. Лоб у нее был покрыт бисеринками пота. Кончиками пальцев она смахнула выбившийся локон, упавший на глаза. Ее влажная кожа по-прежнему клеилась к моей.

– Я люблю тебя, Джейк, – прошептала Келли. – Если ты на мне женишься, я буду трахать тебя вот так день и ночь напролет.

Я взглянул на часы. Было уже четверть третьего.

– Проклятье! – пробормотал я, усаживаясь в кровати.

Глаза Келли наполнились слезами. Бесполезно было объяснять, что я уже опоздал на допрос, устроенный шерифом. За последние месяцы она слышала от меня слишком много самых разных отговорок и больше мне не верила.

– Ты уже замужем, – напомнил я, натягивая носки.

– Я имела в виду, пото́м, – с жаром произнесла Келли. – Ты заслуживаешь счастья, Джейк. Когда мы только познакомились, ты был так подавлен… Я могу сделать тебя счастливым. Я в этом уверена. Я тебя так люблю, малыш!

Она ждала, что я тоже скажу, что люблю ее. Это слово так часто используется для объяснения основных половых потребностей, для поэтического оправдания миллионов жалких совокуплений, происходящих ежеминутно по всему миру… Один раз я уже отдал свою любовь, но Блэр отшвырнула ее прочь.

В то же время я презирал себя за то, во что превратился. Я сознавал, что подарил Келли наслаждение, точно так же как она подарила наслаждение мне. Нас объединял тот же самый отчаянный голод. Однако для меня это было не более чем потребность интимной близости, временный уход от одиночества души. Когда мы соединялись вместе, я на какое-то время задвигал это одиночество в дальний темный угол, но потом, когда все заканчивалось, мы оставались двумя одинокими чужими людьми, лежащими в одной надушенной постели в окружении плюшевых зверей.

– Мне нужно идти, – сказал я.

Как только я встал, головная боль мстительно нанесла удар. Проходя мимо зеркала в золоченой оправе, я мельком взглянул в него, буквально ожидая увидеть, как пульсирует голова. Обыкновенно головная боль приходит ко мне медленно надвигающимся грозовым фронтом. На этот раз она налетела внезапно. Я чувствовал, как шторм набирает силу в носовых пазухах и за глазными яблоками.

У Келли в аптечке хранится полный запас средств от головной боли, боли в спине и женских проблем. Запив четыре сверхсильных таблетки «Тайленола» стаканом «Алка-Зельцер», я шагнул под душ. Стоял под обжигающими струями сколько мог, после чего открыл одну лишь холодную воду.

Через десять минут я вышел на улицу и направился пешком в «Тау-Эпсилон-Ро».

Глава 8

Общежитие, в котором в годы учебы в Сент-Эндрюс жил Деннис Уитли, являлось напоминанием о тех блистательных временах в двадцатых годах прошлого столетия, когда все крупнейшие кинокомпании базировались в Гротоне, до того как всю киноиндустрию прибрал к своим рукам Голливуд.

Первых кинопродюсеров сюда притягивали живописные водопады и глубокие ущелья. Здесь снимались такие сериалы, как «Ужасы Полины», в которых злодей привязывает дамочку к железнодорожным рельсам, но в самое последнее мгновение ее спасает доблестный герой.

Парочка воротил ранней эпохи кино сделала глупость и построила в Гротоне роскошные особняки, и после того как кинобум здесь прошел, один из них и стал общежитием «Тау-Эпсилон-Ро». Это было четырехэтажное нагромождение камней с окнами в частых переплетах, печными трубами в духе английских замков и панорамным видом на озеро Гротон.

Идя по студенческому городку, я услышал доносящийся со стороны стадиона многоголосый рев и понял, что футбольный матч в самом разгаре. Мне вспомнились те времена, как мы с Джорданом были непобедимым тандемом и купались в лучах мимолетной славы. Тогда все было так просто…

Подойдя к общежитию, я увидел, что на лужайке проходит футбольный матч по упрощенным правилам. Чтобы не вытаптывать дорогой газон, игроки не поленились обозначить пределы площадки оранжевыми вешками, какие используют дорожные рабочие.

– Ты дотронулся до меня только одной рукой! – воскликнул игрок, сжимающий мяч, после результативной пробежки.

– Нет, обеими! – возразил другой.

Все они пытались доказать друг другу, и в первую очередь себе, что ничуть не растеряли былые навыки. В конце лужайки стоял столик, накрытый белой скатертью. За столиком две миловидные девушки разливали из металлической канистры пиво по зеленым стаканчикам с эмблемой встречи выпускников. Несколько десятков зрителей озабоченно следили за тем, чтобы стаканчики не оставались полными надолго.

На стоянке у общежития стояли машины общей стоимостью в несколько миллионов долларов. У мусорного бака у черного входа на кухню приютился одинокий пикап «Форд». Наверное, это была машина повара.

Проходя в чугунные ворота перед входом, я взглянул на часы и увидел, что опаздываю всего на полчаса. В вестибюле стоял помощник шерифа с портативной рацией.

– Какой счет? – спросил он своего невидимого собеседника.

Когда полицейский отпустил кнопку передачи, я услышал рев футбольных болельщиков.

– Мы проигрываем два очка за десять минут до конца, – раздался голос, перекрывающий гул. – Дербина опять перехватили.

Помощник шерифа указал на лестницу из красного дерева, ведущую к залу. Перед закрытой дверью стояли выстроившиеся в очередь печальные люди в возрасте от сорока до глубокой старости. Две женщины вытирали платком глаза.

У двери дежурил еще один помощник шерифа в форме. Как раз когда я подошел, он пригласил войти первого из очереди. Я показал ему значок службы безопасности колледжа, и он пропустил меня внутрь.

Зал представлял собой помещение размерами пятьдесят на пятьдесят футов, с грубо отесанными балками под потолком и камином таких размеров, что в нем поместился бы танк «Абрамс». Я предположил, что в прошлом он использовался по таким специальным случаям, как площадка для игры в баскетбол верхом на ослах и пыток новичков. Совершая долгое путешествие по паркету, я мысленно представил себе поколения первокурсников, раздетых догола и оттирающих пол зубными щетками, чтобы заслужить право вступить в студенческое братство.

В дальнем конце зала рядом с кожаными креслами напротив большого окна с видом на озеро стояла кучка людей. Три следователя в штатском из управления шерифа допрашивали по одному бывших выпускников за большими столами из красного дерева.

Я увидел возле окна Ивлин Уитли. Рядом с ней стоял высокий импозантный мужчина в сером костюме, в белой сорочке с черным воротничком священнослужителя. Неподалеку шериф Джим Дикки беседовал с пышнотелой женщиной в розовом костюме. Увидев мое появление, он извинился и направился прямиком ко мне.

– Рад, что вы смогли выкроить время и присоединиться к нам, Солдат, – сказал он. – Прошу прощения за то, что не смогли вас подождать.

На обоих рукавах его форменной куртки цвета хаки были нашиты американские флаги, еще один красовался на груди у медвежонка Смоки[21]21
  Медвежонок Смоки – рекламный символ кампании по предотвращению лесных пожаров, которую ведет Национальная ассоциация лесничеств.


[Закрыть] на его шляпе, которую он держал в руке.

– Я также занимаюсь еще одним делом, – сказал я.

– У этого дела большие сиськи? – ухмыльнулся Дикки, демонстрируя полный рот зубов.

Он до сих пор оставался шерифом потому, что работяги из сельской глубинки округа обеспечивали ему подавляющий перевес на выборах. По словам Джордана Лэнгфорда, в ходе последней избирательной кампании его лозунгом было: «Округ Гротон – это две квадратных мили, окруженные реальностью». В пятидесятые годы прошлого века Дикки был бы очень популярен в любом сельском округе штата Миссисипи.

– Солдат, ты скоро уже дашь семена, – продолжал Большой Джим. – На тебе повсюду распускаются цветы от джина. Но ты не беспокойся. У нас здесь всё под контролем. Мои люди уже допросили всех, кто вчера вечером находился в общежитии. По большей части эти люди уже крепко спали, когда наш бедолага решил покончить с собой.

– На мосту находился еще кто-то, кто ему помог, – напомнил я.

Снисходительно усмехнувшись, Дикки покачал головой.

Его обыкновенный подход к устрашению собеседника заключался в том, чтобы стоять с ним вплотную лицом к лицу, как он и поступал сейчас. Изо рта у него несло тем, что он съел на обед. Быть может, Дикки рассчитывал, что я свалюсь в обморок.

– Мои люди по-прежнему утверждают, что это самоубийство, – решительно заявил он. – На Уолл-стрит поговаривают, что у компании Уитли большие неприятности.

– У тебя есть знакомые на Уолл-стрит?

– Знаешь, сынок, дело кончилось бы тем, что я тебя сильно невзлюбил бы. Очень хорошо, что скоро ты покинешь нас и мне не придется тратить на тебя время. По словам старины Морго, ты в двух дюймах от своего конца.

– Как мне говорили, Джим, два дюйма – это все, что у тебя есть.

– У меня такое предчувствие, что как-нибудь в ближайшие дни тебе придется нанести визит в мою каталажку, – с угрозой произнес Дикки. – Если будешь продолжать кормить меня дерьмом… Когда ты там очутишься, я сделаю все, чтобы ты почувствовал себя как дома.

– Я буду кормить тебя дерьмом до тех пор, пока вдова хочет, чтобы я участвовал в следствии, – ответил я. – Миллиард долларов – это ведь очень серьезный довод, не так ли, шериф?

– На мой взгляд, это лишь еще один самоубийца, – с силой ткнул мне пальцем в грудь Дикки. – Вероятно, как и у предыдущего, у него были проблемы с педиками.

Когда он опустил свое мясистое плечо, я увидел, что к нам приближается Ивлин Уитли.

– Спасибо за то, что пришли, офицер Кантрелл, – натянуто улыбнулась она.

Мне довелось наблюдать подобную реакцию в Афганистане, у одного вождя племени, младший сын которого был убит в ходе старинной пограничной распри. До тех пор пока этот вождь не отомстил вождю соперничающего племени, он вел себя так, будто ему принадлежал весь мир, а гибель сына значит для него не больше пропажи одного барана из стада.

Миссис Уитли переоделась в брючный костюм и заплела волосы в косу, уложенную на голову. Всем своим внешним видом она показывала, кем является: непреклонная жена мультимиллионера, которая раскатает катком всякого, кто окажется у нее на пути. В настоящий момент Ивлин Уитли являлась олицетворением деловой решимости.

– Я уже предупредила шерифа Дикки о том, что обратилась в нью-йоркское детективное агентство Окойна с просьбой представлять мои интересы в этом деле. Лесли Окойн направил сюда вам в помощь команду своих лучших следователей. Надеюсь, вы обеспечите им полное содействие.

– Я помогу всем, что в моих силах, мэм, – сказал Большой Джим, разворачиваясь к ней.

– Благодарю вас, шериф, – снисходительно усмехнулась миссис Уитли, – но я говорила с офицером Кантреллом. – Взяв за руку, она подвела меня к мужчине в сером костюме с воротничком священнослужителя, стоящему перед окном. – Как вас зовут?

– Джейк.

– Джейк Кантрелл, это мой друг Робин Масси. Робин… вот тот полицейский, о котором я тебе говорила. Он считает, что Деннис, возможно, был убит.

Преподобный Масси посмотрел мне прямо в глаза. Его рукопожатие оказалось сухим и крепким.

– Сожалею, что мы познакомились с вами при таких прискорбных обстоятельствах, – произнес он приправленным медом баритоном.

– Робин был ближайшим другом и соседом по общежитию моего мужа, когда они учились в Сент-Эндрюс. Он и по сей день остается ближайшим другом Денниса, – сказала Ивлин Уитли, не обращая внимания на неправильное употребление настоящего времени.

Вероятно, в далеком прошлом преподобный Масси мог похвалиться густой копной рыжих волос. Теперь они, тронутые сединой, были зачесаны назад, открывая внушительный лоб.

– Не могу выразить словами, Ивлин, как мне будет его не хватать, – сказал он.

В нем не было ничего даже отдаленно евангелистского. Я насмотрелся на «пятизвездочных» евангелистов в Беннинге и других местах, где мне пришлось служить. Преподобный Масси нисколько не был на них похож. В его манерах присутствовало какое-то безмятежное изящество.

– Робин заведует клиникой для алкоголиков и наркоманов в Сент-Луисе, – добавила миссис Уитли. – Он посвятил этому делу половину своей жизни. Деннис был одним из его крупнейших спонсоров. Робин подтвердит вам, что Деннис ни за что не наложил бы на себя руки.

Преподобный Масси кивнул, подтверждая ее слова.

– Шериф Дикки и капитан Морго отказываются верить в то, что мы им говорим, – продолжала Ивлин Уитли. – Вот почему я обратилась в агентство Окойна.

– Они не хотят, чтобы это было убийством, – сказал я. – Не сомневаюсь, вы понимаете почему.

Яростно тряхнув головой, она сказала:

– Мне нет никакого дела до того, кому это не по вкусу. Я хочу узнать правду.

– Я поделюсь со следователями Окойна всем, что у меня есть, – сказал я.

– Спасибо, – ответила миссис Уитли.

Подошедшая к ней женщина всхлипнула. Ивлин обернулась и одарила ее крепким объятием и улыбкой.

Повернувшись к преподобному Масси, я вспомнил то, что сегодня утром говорила про мою ауру лейтенант Риттерспоф. Вот у этого человека аура определенно была. Его карие глаза словно излучали доброту, и в них не было ничего искусственного.

– Когда вы приехали в Гротон? – спросил я у священника.

– Вчера днем. В четверг вечером прилетел из Сент-Луиса в аэропорт Ла-Гуардия. Деннис и Ивлин встретили меня там, и я переночевал у них дома в Мамаронеке. После чего мы вчера все вместе приехали сюда.

– Во время учебы в Сент-Эндрюс вы жили в одной комнате с мистером Уитли?

– Три последних года.

– Только вы вдвоем?

– На последнем курсе Хойт Палмер жил вместе с нами в большом двухкомнатном номере на последнем этаже.

– Хойт Палмер также приехал сюда на встречу выпускников?

– Приехал, – подтвердил Робин Масси, – прямиком из Хельсинки, это в Финляндии. Мы втроем договорились о встрече еще год назад.

– Он сейчас здесь? – спросил я, оглядываясь по сторонам.

– Хойт почувствовал себя неважно. Жена сказала, его рвало всю ночь, у него сильное обезвоживание. Возможно, съел что-то на борту самолета.

– Когда вы в последний раз видели мистера Уитли живым? – спросил я.

– Около полуночи… незадолго до того, как я лег спать.

– Он не говорил вам, что собирается выйти на улицу?

– Нет, не говорил.

– В каком он был настроении?

– В замечательном – Деннис расслабился и радовался тому, что приехал на встречу.

– Вы не знаете, у него были враги в Гротоне?

Священник снова задумался, уставившись в окно на озеро. Он был из тех, кто тщательно думает, прежде чем ответить на важный вопрос.

– Я никого не знаю, – наконец твердо произнес преподобный Масси. – Ни здесь, ни где бы то ни было еще. Помимо всего остального, Деннис возглавлял попечительский совет Сент-Эндрюс. Он был страстно увлечен различными программами помощи колледжу и другим местным организациям в память о выдающихся выпускниках колледжа.

На какое-то мгновение Масси устремил взор вдаль, затем снова посмотрел на меня.

– О чем вы подумали? – спросил я.

– Да так, ни о чем, – ответил он. – Старые воспоминания.

– Как вы думаете, мистера Уитли что-либо беспокоило?

– Деннис очень любил жизнь… – Священник покачал головой. – Он думал о том, сколько всего сможет осуществить на то богатство, которое получил по милости Божьей.

Очевидно, Масси также ничего не знал о раке поджелудочной железы.

– И еще одно… все свое состояние Деннис заработал на том, что стремился помочь нашему обществу… помочь людям лучше питаться и жить полноценной жизнью. Вся его жизнь после окончания колледжа была посвящена тому, чтобы помогать окружающим.

– То же самое миссис Уитли сказала про вашу собственную жизнь.

– Масштабы значительно меньше, – скромно поправил меня священник. – Многократно меньше.

– Вы не служили в армии? – спросил я.

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– Просто из любопытства.

– После окончания Сент-Эндрюс я работал в Корпусе мира в Индии, одиннадцать лет в простой больнице в Калькутте, после чего вернулся домой, – сказал преподобный Масси. – Впрочем, временами Калькутта напоминала зону боевых действий, – печально усмехнувшись, добавил он.

– Прекрасно вас понимаю, – сказал я, и это действительно было так: мне самому как-то раз пришлось целую неделю скрываться в квартале «неприкасаемых» в Кабуле. – А что насчет мистера Палмера?

– Хойт также никогда не служил в армии, – сказал Робин Масси. – Как и я, он был одержим жаждой странствий. Но только для него это была Европа. Последние двадцать лет Хойт живет в Хельсинки.

– Чем он занимается?

– Хойт Палмер является живым воплощением расхожей в тех краях фразы, – сказал Масси. – Он болтлив, как финн… разумеется, на самом деле подразумевается как раз обратное. Последние десять лет возглавляет некоммерческую организацию, которая занимается охраной дикой природы в северных районах страны.

– Еще один творец добра, – улыбнулся я.

– Все мы делаем то, что в наших силах, – сказал священник.

В этот момент к нам подошел шериф Дикки. Нам с Масси пришлось отступить на шаг под напором его массивной туши.

– Когда я смогу поговорить с этим третьим соседом? – спросил шериф у священника, глядя на часы.

– Час назад его жена Инга сказала, что его, возможно, придется отвезти в больницу, – сказал Масси. – По-видимому, он серьезно болен.

– Судя по его словам, это похоже на пищевое отравление, – вставил шериф. – Больше у вас никто не отравился?

– Я об этом не знаю.

– Я хотел задать вам один вопрос, – обратился к Робину Масси шериф. – Вы женаты?

– Нет. – Священник печально улыбнулся. – Наверное, я ни разу не встречал женщину, готовую меня терпеть.

Однако Дикки не оценил его шутку. Шагнув ближе, он сказал:

– Без обиды, святой отец, но, по-вашему, тут не замешаны каким-нибудь боком гомики?

– Я не гомосексуалист, если вы на это намекаете, – залившись краской, сказал Масси. – Как и Деннис.

– Поймите меня правильно, – настаивал Большой Джим. – Я сам ничего против них не имею, но в прошлом году студент покончил с собой на том же самом мосту, и оказалось, что он был педик.

– Вы ошибочно принимаете мою веру за слабость! – гневно заявил преподобный Масси. – Если вы будете и дальше донимать Ивлин или меня подобными инсинуациями, на следующие выборы я вернусь сюда со всеми ресурсами семейства Уитли и позабочусь о том, чтобы вас не переизбрали. Это понятно?

Нижняя челюсть у Дикки задергалась вверх и вниз, как у марионетки. Масси удалился к Ивлин Уитли, стоящей перед окном. Когда они оба обернулись на шерифа, тот одарил их фальшивой улыбкой.

Следователи в штатском, которые допрашивали знакомых Уитли, закончили работу, и я подошел к ним. Никто не видел, как Уитли вчера вечером покидал общежитие. Его жена показала, что легла спать около десяти. Последним, кто видел Уитли, был восьмидесятилетний старик, около полуночи сидевший в библиотеке. По его словам, Уитли, как всегда, был в приподнятом настроении; он остановился, чтобы спросить у старика, нравится ли тому в Сент-Эндрюс. Они поболтали несколько минут, после чего Уитли покинул библиотеку.

Я решил подождать. Быть может, Хойту Палмеру станет лучше и он поговорит с нами. Тем временем поступил предварительный отчет от коронера округа. Спасательная команда нашла голову Денниса Уитли, застрявшую между двумя камнями в ущелье. До вскрытия невозможно точно установить время смерти. По грубым прикидкам, Уитли умер где-то между двумя и пятью часами утра. На момент смерти содержание алкоголя у него в крови составляло 3,1 промилле, что втрое выше разрешенного законом предела.

Как только будет произведено вскрытие, станет известно о раке.

Все это никак не вязалось с фактами. По словам жены Уитли, он ни разу не употреблял спиртное за все двадцать лет совместной жизни. Он страдал боязнью высоты, однако забрался на перила моста с петлей из тонкой проволоки на шее и смог пройти десять шагов, удерживая равновесие, прежде чем упасть. Кто-то перерезал телефон экстренной связи. Очевидно, сделал это не Деннис Уитли.

Плетеный разноцветный шнур показался мне смутно знакомым, но я не смог вспомнить, где уже видел его. Использование проволоки намекало на связь с армией, однако в наши дни доступ к военному снаряжению имеют все, кто угодно. Недавно я видел такую проволоку на стройке.

Я не думал, что Робин Масси имеет какое-либо отношение к смерти Уитли, однако из этого еще не следовало, что он не обладает какой-то информацией, которая поможет раскрыть тайну. Возможно, священник сам не сознает важность того, что ему известно. Сам я теперь уже редко сознавал важность того, что мне известно. На самом деле мне срочно требовалась еще одна порция бурбона.

В окна проникали косые лучи октябрьского солнца, принося с собой неестественную влажность, предвещающую приближение урагана «Ильза». Я вышел на лужайку подышать свежим воздухом.

Футбольный матч завершился. Никто не потрудился убрать с лужайки полицейские столбики. На столике стоял алюминиевый бочонок с пивом. Земля вокруг была усеяна пустыми стаканчиками. Подобрав один, я наполнил его из-под краника. Пиво все еще было холодным.

Я взглянул на часы. Времени уже было почти четыре, а мне нужно выехать в мотель «Страна чудес» до шести вечера, если я собирался обыскать номер до появления Лейлы. Поставив наполовину полный стаканчик на стол, я услышал приближающийся вой сирен.

К входу подкатила карета «Скорой помощи». Когда я подошел туда, двое санитаров выкатывали из дверей каталку. На ней лежал мужчина – глаза закрыты, лицо бледное и осунувшееся. Только это я и успел рассмотреть, прежде чем носилки загрузили в машину. Робин Масси стоял на крыльце, провожая взглядом уезжающую под завывание сирены карету «Скорой помощи». Подойдя к нему, я спросил:

– Это был Хойт Палмер?

– Да. Похоже, у него очень низкое давление.

На стоянке по-прежнему оставалась одна полицейская машина. Правая передняя дверь была открыта, помощник шерифа сидел внутри, слушая по радио репортаж о футбольном матче. Со стороны стадиона донесся восторженный рев, который было слышно по всему студенческому городку. Полицейский забарабанил пальцами по приборной панели.

– Прошел… прошел! – завопил комментатор, перекрывая гул толпы.

Развернувшись к своему пикапу, я услышал позади женский голос:

– Вы не в униформе, офицер Кантрелл.

Это была журналистка Лорен Кеннистон. Она была в ветровке, вельветовых брюках в обтяжку, высоких ботинках и красной фланелевой рубашке. Ее золотисто-каштановые волосы были спрятаны под бейсболкой.

– Мы тестируем новую модель, – сказал я. – Так проще не выделяться на фоне преступников.

– Нам следует сравнить свои заметки по поводу убийства Уитли. Похоже, это будет громкая сенсация.

Я рассудил, что у нее нет ничего такого, чего нет у меня. По крайней мере пока что.

– У меня нет никаких заметок, – сказал я.

– Зато у вас есть мужество.

У меня и так хватало неприятностей, поэтому я ничего не ответил.

Достав из кармана визитную карточку, Лорен Кеннистон протянула ее мне.

– Если вам что-либо понадобится, дайте знать, – улыбнулась она.

Взяв карточку, я направился к своей машине.