Текст книги "Мост мертвеца"

– Я не допущу, чтобы смерть Денниса засунули на полку, и неважно, кому придутся не по душе последствия! – с жаром произнесла миссис Уитли, поднимаясь с дивана. – Эта женщина даже не позволила мне взглянуть на мужа! Пожалуйста, распорядитесь, чтобы меня немедленно отвезли к коронеру.

– Разумеется, – ответил Джордан, поспешно направляясь к письменному столу.

Мне хотелось надеяться – ради Лэнгфорда, – что спасательная команда гротонской пожарной части уже нашла голову Уитли. После того как Джордан позвонил коронеру и договорился о приезде Ивлин Уитли, его секретарша проводила ее на стоянку.

– Ну и дела, твою мать! – пробормотал президент, когда она ушла.

– Поскольку, судя по всему, общим знаменателем являются Уитли и его деньги, я собираюсь распутать обе ниточки и посмотреть, куда они приведут. Помимо жены, у Уитли на этой встрече были друзья, которые могли видеть его в последние часы перед смертью?

– Не знаю. На эти выходные он остановился в общежитии, в котором жил во время учебы, – сказал Джордан. – Возможно, сюда приехал и кто-нибудь из его однокурсников.

– И еще, предупреждаю: этой историей занимается одна журналистка. Ее зовут Лорен Кеннистон, и она работает в «Гротон джорнал». Идя сюда, я застал ее подслушивающей у кабинета Морго.

– Я ее знаю, – сказал Джордан. – Выросла здесь, училась в Принстоне; судя по всему, у нее была многообещающая работа искусствоведа в Нью-Йорке, но она все бросила и вернулась домой.

– Она бросила огни большого города и приехала сюда, чтобы освещать слеты местных бойскаутов?

– Я что-то припоминаю насчет неприятностей в семье…

– Тебе нужно позвонить капитану Морго, – напомнил я.

Сняв трубку, Джордан набрал номер.

– Джанет, – начал он, – нам необходимо пересмотреть отстранение Кантрелла от дел…

Даже в противоположном углу кабинета я услышал ее крик. Наверное, он был слышен даже в Баффало.

Глава 6

Я выходил из здания, когда на стоянку свернул зеленый «Вольво» Джордана. За рулем мог находиться только один человек. Я занял позицию за колоннадой, соединяющей административное здание с расположенным рядом художественным центром, чтобы наблюдать за Блэр.

Увидев, как она быстро вошла в здание, я ощутил в мозгу знакомый электрический разряд, разом спаливший все микросхемы. За те годы, что мы прожили отдельно друг от друга, она лишь стала еще красивее. Раньше ее пышная темно-русая грива доставала чуть ли не до талии. Теперь волосы, обрамляющие лицо подобно диадеме, были только до плеч; они ритмично раскачивались из стороны в сторону в такт ее шагам.

Блэр была в кремовом платье с надетым поверх кардиганом. Прежде чем она скрылась в здании, я успел разглядеть на ее лице решительное выражение, то самое, которое говорило: «Я хочу изменить весь мир».

Я был потрясен тем, какое мощное воздействие Блэр по-прежнему оказывала на меня.

После возвращения в Гротон я видел ее всего один раз, издалека, но чувство было в точности таким же. Я оказался к нему не готов. Играя в футбол, я научился внутренне собираться, увидев бегущего на меня массивного защитника. Это же больше напоминало те случаи, когда на меня нападали сзади, совершенно неожиданно выводя из игры и укладывая на траву.

Возвращаясь к зданию службы безопасности, я вспоминал нашу последнюю встречу, когда еще верил, что мы с Блэр пойдем вместе до самого конца. Тогда я в который раз снова предложил ей выйти за меня замуж, но она опять ответила, что лучше подождать. Я был в пятидневном увольнении перед отправкой в Афганистан, и часть времени мы провели в небольшой гостинице в Саратога-Спрингс. Мы только что занимались любовью и теперь лежали вместе в большой кровати под балдахином.

Я считал, что в нашей интимной близости есть что-то правильное: первоначальная дикая необузданность переросла в стремление познать тайны друг друга, желание давать и получать удовольствие до тех пор, пока мы оба не будем полностью удовлетворены. Я наслаждался телом Блэр, а она, вне всякого сомнения, доказывала, что наслаждается моим.

В то последнее утро мы завтракали, сев за стол прямо из кровати.

– Джейк, я просто обожаю это ощущение внутренней силы в тебе, физическую мощь, – сказала Блэр. – Твоя сила… она опьяняет. Да… это то самое слово.

Я уже собирался ее поблагодарить, когда она добавила:

– Но я не могу поверить в то, что мужчина, способный любить меня так, как любил меня ты этой ночью, может убить другое человеческое существо.

– Террористы убили три тысячи американцев, Блэр, – с искренним убеждением возразил я. – Мы ведем с ними войну. Я обучен воевать и убивать врагов. А они уж точно будут пытаться убить меня.

Я написал дипломную работу по теории справедливых войн, в поддержку которой выступали такие философы, как Цицерон и Фома Аквинский, считавшие войну страшным злом, но признававшие, что иногда она бывает необходима. Я начал объяснять, что война в Афганистане удовлетворяет этим критериям.

– А что насчет невинных людей, которые окажутся под перекрестным огнем? – спросила Блэр.

– В войне гибнут невинные, – сказал я. – Это мерзкая штука.

– Тогда почему ты должен этим заниматься?

Я ничего не ответил. Оглядываясь назад, я вижу, что ответа у меня не было. Блэр переменила тему.

Первые ее письма были полны подробных воодушевленных рассказов обо всем, что она видела и делала. Блэр устроилась на работу в некоммерческую организацию, занимавшуюся умственно отсталыми детьми. Она красочно описывала то, что один ребенок вопреки всему выучил алфавит.

Вначале были также и бессовестные любовные письма, интимные и непристойные.

Другие письма были полны негодования. Блэр писала, что, за исключением близких родственников военнослужащих, никому нет никакого дела до войны; нет ощущения общей жертвы, которую необходимо принести во имя всех американцев. В ответ я писал про то, какие замечательные люди служат вместе со мной, и про то, что мы сражаемся за правое дело.

Я все еще находился в Афганистане, когда Блэр написала о том, что переходит на другую работу. Это была программа юридической помощи социально не защищенному населению, которую начал в Детройте Джордан Лэнгфорд после окончания юридического факультета Йельского университета. Блэр услышала о его работе от наших общих знакомых и написала ему. Он пригласил ее приехать.

Вскоре после этого письма от нее перестали приходить…

Когда я подошел к зданию службы безопасности колледжа, мне навстречу устремился сплошной поток бывших выпускников Сент-Эндрюс. В дежурной комнате было пусто, как и в отгороженном проволочной сеткой отделении для задержанных. По-видимому, адвокат в костюме для гольфа добился освобождения подростков, которых я здесь видел.

Сев за стол в свой закуток, я позвонил Фреду Беку, владельцу эвакуатора, которого приглашали в студенческий городок для перемещения неправильно припаркованных машин. Когда он ответил, я попросил отвезти свой пикап к таверне «Фолл-Крик». Фред тоже был там завсегдатаем.

– Я так и знал, Джейк, что ты попросишь меня об этом, – ответил он. – Твоя машина уже там, на стоянке перед «Крикером».

Я встал, собираясь уходить. В дверях стояла капитан Морго.

– Значит, вы считаете, что у вас на руках козырной туз, – резким тоном произнесла она. – Что ж, предупреждаю, ваш туз скоро будет бит.

– Почему у вас всегда такой жалкий вид? – спросил я.

– Я вас презираю, – сказала она. – Я стараюсь избавиться от вас с того самого дня, как вы здесь появились.

– Почему?

– Вы уже опозорили военную форму в Афганистане, Кантрелл. После чего возомнили, что можете спокойно заявиться сюда, поскольку вы большой футбольный герой и приятель президента колледжа.

– Похоже, вам обо мне все известно.

– Вас выставили из армии. Этим все сказано. Я вижу у вас в глазах гниль.

Не было никакого смысла излагать свою версию случившегося. Капитан Морго уже составила свое мнение. Как и многие другие.

– Да, этим все сказано.

– Я из кожи лезла вон, чтобы добиться положения в правоохранительных органах, – продолжала она. – Мне приходилось быть крепче мужчин, чтобы доказать свою способность добиться успеха в мужской профессии. И вот теперь вы отравляете мою службу.

Я даже не потрудился ответить.

Положив руку на рукоятку «Глока-17», капитан Морго сказала:

– Президент Лэнгфорд попросил временно прикомандировать вас к управлению шерифа, пока будет продолжаться расследование самоубийства Денниса Уитли. Шериф Дикки проведет допрос родственников и друзей покойного в общежитии «Тау-Эпсилон-Ро» сегодня в четырнадцать ноль-ноль.

– Буду там, – сказал я.

– Лично мне наплевать на то, чем вы будете заниматься, – сказала капитан Морго. – Для меня вы по-прежнему остаетесь отстраненным от дел. Соответственно у вас нет никаких прав в распределении дежурств, и вам запрещается носить форму нашего подразделения. Я не желаю видеть вас здесь, это понятно?

Я не смог сдержать улыбку.

– Смейтесь сколько душе угодно, – сказала она. – Ваше время скоро придет. Не далее как сегодня утром я получила жалобу от влиятельного выпускника колледжа, заявившего, что вы отобрали у него видеокамеру, а затем угрожали физическим насилием. Я настоятельно посоветовала ему предъявить вам обвинение в совершении уголовного преступления.

Я ничего не ответил, и капитан Морго, развернувшись, вышла в коридор, топая тяжелыми ботинками по полированному паркету. В раздевалке я переоделся в джинсы, рабочую рубашку и старые кроссовки.

Выйдя через запасный выход, я направился по студенческому городку. Подобно покойному супругу миссис Уитли, я оказался на конце короткой веревки. Единственное отличие заключалось в том, что моя голова оставалась на плечах.

Однако в данный момент это было даже к худшему. Не было еще и одиннадцати часов, а я уже чувствовал себя полностью истощенным. Я понятия не имел, с чего начинать. Самая дельная мысль, какая пришла мне в голову, заключалась в том, чтобы вернуться к себе, лечь в кровать и подзарядить свои аккумуляторы, но я понимал, что это никак не поможет делу. В конце концов я решил прочистить свой затуманенный мозг чашкой черного кофе.

Пройдя мимо старых учебных корпусов, я приближался к мосту, когда у меня вдруг возникло ощущение, будто за мной следят. Называйте это шестым чувством, но было время, когда я действительно обладал таковым, и всегда оно пробуждалось знакомым покалыванием кожи на затылке. Остановившись, я обернулся. Никого. Еще одно утерянное качество.

Когда я спускался по каменным ступеням, ведущим к мосту, зазвонили колокола на башне библиотеки. Желтую ленту, которой были перетянуты оба входа на мост, уже сняли, и теперь больше ничто не указывало на то, что здесь произошла жуткая трагедия. Пока что Джордану удавалось скрыть, кто погиб на мосту. Все это скоро изменится, как только Лорен Кеннистон выдаст свой первый материал.

Когда я зашел в «Крикер», там уже было по-воскресному людно. С десяток посетителей, выплеснувшихся на открытую веранду, потягивали разливное пиво. Кое-кто помахал мне, когда я заходил внутрь.

Таверна, представляющая собой помесь горной хижины со старым причалом, с грубо обработанными стенами и большими окнами в частых переплетах, стояла на этом месте уже больше ста лет.

В главном зале были высокий деревянный потолок и длинная дубовая стойка с традиционными бронзовыми подставками для ног. Стены украшали пыльные охотничьи трофеи вперемежку с фотографиями героев спорта минувших дней и давным-давно умерших завсегдатаев. Комнаты наверху хозяин сдавал студентам.

Поскольку это был ближайший к студенческому городку «водопой», студенты и преподаватели, которым требовалось быстро подкрепить уверенность в себе, бегали сюда между занятиями. В обед таверна заполнялась «синими воротничками» – водопроводчиками, электриками и плотниками, работавшими на стройках колледжа, рабочий день которых начинался до рассвета.

Я нашел свободный табурет рядом с Беном Массенгейлом. Даже когда народу в зале бывало много, рядом с ним обыкновенно оставалось свободное место. Теперь Бен уже редко вставлял свою верхнюю челюсть, и от него всегда пахло табаком и пивом.

Глядя на него сейчас, когда он с трудом сохранял равновесие, трудно было поверить, что это тот самый человек, с которым я познакомился на первом курсе Сент-Эндрюс. Бен командовал батальоном службы подготовки офицеров резерва. Высокий и широкоплечий, он получил Военно-морской крест за бои у Чосинского водохранилища в Корее[17]17
  В ноябре 1950 г. китайские войска, вступившие на территорию Кореи, в районе Чосинского водохранилища окружили Х корпус ООН. В тяжелейших зимних условиях (глубокие сугробы, температура до –40° по Цельсию) американские подразделения сумели прорвать в начале декабря кольцо окружения.


[Закрыть]. Теперь Бен жил на маленькую пенсию по инвалидности, и его запавшие щеки были покрыты многодневной седой щетиной. Однако, несмотря на возраст, его тело сохраняло жилистую упругость.

Из открытой двери на кухню доносился аромат жареной картошки.

– Бен, не возражаешь, если я тебя угощу? – предложил я.

Он смерил меня взглядом своих слезящихся глаз.

– Я сейчас не голоден, – сказал он.

За стойкой показалась Келли.

– Ты сегодня сражался с драконами? – спросила она.

– Видел парочку, – ответил я. – Жуткие твари.

– Извини, – сказала она. – Что будешь?

Лет сорока с небольшим, Келли сохранила фигуру, которая как-то украсила номер «Плейбоя», посвященный голозадым болельщицам студенческого футбола. Келли была в красной рубашке с коротким рукавом и обтягивающих лосинах. Она боготворила солнце, и ее кожа сочного золотисто-коричневого цвета резко оттеняла ее светлые от природы волосы.

– Черный кофе, – сказал я.

Келли удивленно посмотрела на меня.

– Я на службе.

– Кофе так кофе, – сказала она, удаляясь.

Я увидел, как кто-то пытается открыть окно в дальней стене, выходящее на ущелье. Это окно было наглухо заколочено после того, как какой-то пьяный вывалился из него и разбился насмерть. Это воспоминание вернуло мои мысли к тому, как Деннис Уитли мог оказаться на подвесном мосту, если он боялся высоты. Ответа я не нашел.

Я допивал вторую кружку кофе, когда услышал за спиной нервное хихиканье и, обернувшись, увидел позади четырех ангелочков, снизошедших до посещения этой забегаловки. Так их называла Келли – студентов Сент-Эндрюс, считавших шиком время от времени выпить вместе с работягами, после чего вернуться к себе в общежитие. Они неуютно жались в кружок и, потягивая пиво из бутылок, озирались по сторонам так, словно мы были животными в зоопарке.

– И чем вы занимаетесь? – спросила у меня одна из них.

– Я только что бежал из тюрьмы штата в Оберне, – сказал я.

Одна из девчонок снова хихикнула. Допив залпом виски, Бен развернулся на табурете, каким-то чудом не свалившись с него, и сказал:

– Милочка, мне девяносто четыре года, твою мать.

– На вид вам не дашь и дня больше трехсот, – сказала девчонка, с улыбкой озираясь на своих приятелей.

– В этот день в сорок третьем я был на канале, – сказал Бен.

– На каком канале? – спросила студентка.

Келли поставила передо мной еще одну кружку кофе.

– На канале… Вторая бригада морской пехоты. Мы сбросили этих недоношенных япошек в реку Тенару… За рыжего Майка Эдсона! – сказал он, приветственно поднимая свой пустой стакан.

– С кем вы сегодня сражались? – поинтересовалась девчонка.

– С долбаными япошками, – ответил Бен.

Вторая девушка вздрогнула. Внешне она была похожа на японку.

– Вам должно быть стыдно! – заявил ее приятель. – Это все расистский бред.

– О каком канале он говорит? – спросила первая девушка.

– О Гуадалканале, – ответил седой мужчина, сидящий по другую сторону от Бена. – Полковник Майк Эдсон командовал морскими пехотинцами на Кровавом хребте.

– Совершенно верно, – кивнул Бен. – Лучший командир, под чьим началом я служил.

Седой мужчина был в поношенной армейской куртке. В отличие от тех, которые подростки покупают в магазинах военного снаряжения, на этой были нашивки, в том числе значок участника боевых действий во Вьетнаме. «Крикер» притягивал многих бывших военных.

– А где находится этот Гуадалканал? – спросила девушка.

– В другой вселенной, – ответил ветеран Вьетнама.

Ангелочки поспешно сгрудились в кучку и плотным строем двинулись к выходу.

– Черт возьми… – угрюмо пробормотал Бен, провожая их взглядом. – А мне по-прежнему нравятся молоденькие.

Обернувшись к стойке, я увидел, что Келли только что плеснула что-то в маленький стаканчик.

– Полагаю, это тебе не помешает, – сказала она, поставив стаканчик передо мной.

Я посмотрел на темно-янтарную жидкость, прекрасно понимая, что это такое. В маленьких пузырьках, застывших на стенке, я увидел горы Смоки-Маунтинс в штате Теннесси. Родину сержанта Элвина Йорка[18]18
  Элвин Каллам Йорк (1887–1964) – американский солдат, герой Первой мировой войны, удостоен высшей военной награды США – медали Почета. Уроженец штата Теннесси.


[Закрыть]. Многие поколения горцев усердно трудились над тем, чтобы доставить мне этот эликсир. Подумав обо всем том, что мне нужно сделать, я понял, что даже один глоток будет большой ошибкой.

Я поднес стаканчик к носу. Исходящий от жидкости аромат достиг моих носовых пазух и проник в головной мозг. Я одним большим глотком выпил терпкий напиток и через считаные мгновения почувствовал, как его тепло ударило мне в сердце, а затем спустилось вниз в желудок. Осторожно поставив стаканчик на стойку, я посмотрел Келли в большие карие глаза.

– Ну как? – спросила она.

– Рождественское утро, – с восхищением произнес я.

Внезапно мое сознание прояснилось. Все окружающие звуки и запахи приобрели четкую ясность, которой прежде не было. Осознав, что второй стаканчик очистит мои мысли еще больше, я кивком попросил Келли повторить.

Со вторым я уже не спешил. Два глотка. Когда я закончил, мой рассудок стал похож на стальной капкан, а внутренняя энергия нарастала с каждой минутой. Я вдруг подумал, что нужно позвонить в службу шлюх по вызову и попробовать договориться о встрече с той, которую Джордан знал как Лейлу.

Достав сотовый телефон, я вышел на улицу, чтобы никто мне не мешал. Набирая номер, подумал, что, если шантажист имеет отношение к службе, он должен понимать, что Джордан ни за что не назначит новое свидание после того, как получил по почте видеозапись. Существовал риск того, что я взорву все к чертовой матери. С другой стороны, иных вариантов у меня все равно не было.

В трубке раздались три гудка.

– «Друзья на любые случаи жизни», – произнес томный женский голос.

Вероятно, оператору было семьдесят лет, и весила она четыреста фунтов.

– Это Алисия Верлен, – сказал я.

Последовала пауза, и я услышал, как оператор стучит по клавиатуре компьютера.

– Добро пожаловать, дорогой, – без тени удивления сказала она. – Я могу организовать вам встречу?

Благодаря терпкому ржаному напитку я вспомнил, что шериф назначил допрос друзей и знакомых Денниса Уитли на два часа.

– Сегодня вечером в семь часов, – сказал я. – Там же, где всегда.

– Разумеется, – ответила женщина. – Будут какие-либо особые пожелания?

– Мне бы хотелось снова встретиться с Лейлой.

– Дорогой, вы не могли бы подождать минутку?

– Конечно.

Прошло две минуты, прежде чем она снова вернулась на линию.

– Сегодня вечером Лейла занята, – сообщила она, – но по вашему файлу я поняла, что вы уже дважды наслаждались общением с ней. Сегодня вечером у нее вызов.

– Я бы хотел снова увидеть Лейлу, – сказал я, добавив в свой голос отчетливый скулеж. – Она сможет прийти, если я удвою обычный дружеский подарок?

– Пожалуйста, подождите еще немного, – усмехнулся томный голос.

Судя по всему, оператор связалась с Лейлой по сотовому. У меня мелькнула мысль, чем она занимается, когда не испытывает оргазмы от вибромассажера. На этот раз голос вернулся через тридцать секунд:

– Да, Лейла сможет изменить ради вас свой распорядок.

Старый добрый капитализм в лучшем виде.

– Замечательно! – сказал я. – Я буду ждать ее там же. Большое вам спасибо!

Окончив разговор со службой шлюх по вызову, я набрал номер мотеля.

– «Страна чудес», – произнес мужской голос. – Говорит Бантид.

– Мне нужна комната сегодня вечером. В половине седьмого.

– На какой срок? – спросил мужчина.

– Часа на два, – ответил я, прикидывая, что это даст мне достаточно времени определить, каким образом была сделана видеозапись, и продуктивно поболтать с Лейлой.

– У нас почасовая оплата, – сказал Бантид. – Один час стоит пятьдесят долларов.

– Тогда один час, – сказал я, поскольку у меня не было ста долларов.

Мне понадобится по крайней мере двадцать минут, чтобы осмотреть номер. Если предположить, что Лейла придет вовремя, у меня останется всего полчаса, чтобы беседовать с ней в номере. Ну да ладно, разговор всегда можно будет закончить в моей машине. Тут до меня дошло, что денег расплатиться с Лейлой у меня тоже нет.

– Номер десять свободен?

– Да… освободится через десять минут.

– В шесть тридцать.

– Не беспокойтесь… свободных номеров у нас достаточно.

– Я хочу именно этот, – настаивал я. – Мне нравится вид из окна.

– Вид из окна? – проворчал Бантид. – Из десятого вид на бензоколонку.

– Это напоминает мне о доме, – проворчал в ответ я.

Пять секунд молчания. По-видимому, я затронул его душу.

– Хорошо… я сделаю пометку, – произнес Бантид таким тоном, словно резервировал для меня президентский номер люкс в «Уолдорф Астории».

Я порадовался тому, что для бронирования он не попросил меня назвать номер кредитной карточки. Карточки у меня больше не было.

Третий звонок я сделал Джордану. Первым делом тот спросил, есть ли у меня какие-либо зацепки. Вот что делает отчаяние с обыкновенно рассудительными людьми. Я сказал, что мне нужно для работы двести долларов наличными, и Джордан ответил, что попросит кого-нибудь привезти мне деньги.

Когда я вернулся в зал, Бена Массенгейла там уже не было, и толпа, собравшаяся перед футбольным матчем, начинала редеть. Ветеран Вьетнама также ушел. Его табурет занял Джонни Джо Йенго, еще один завсегдатай.

– Как дела, Джейк? – спросил он, когда я сел на свое место.

– Замечательно, – ответил я, ища взглядом Келли.

Та уже спешила ко мне с новым стаканчиком золотисто-коричневой жидкости. Ну прямо настоящая Клара Бартон[19]19
  Клара Харлоу Бартон (1821–1912) – основательница Американского Красного Креста.


[Закрыть]. Сверля меня буравчиками своих глаз, Джонни Джо проследил, как я залпом опрокинул стаканчик.

Лет пятидесяти, он тщательно пригладил десяток прядей волос, облепивших его лысый череп, и сказал:

– Джейк, я написал новую песню… новый хит… я хочу сказать, на этот раз гарантированный.

Джонни Джо утверждал, что написал несколько песен в стиле кантри, попавших в хит-парады. Никто и никогда не слышал ни одну из них. Он постоянно искал того, кто поддержит его новую попытку покорить Нэшвилл[20]20
  Нэшвилл – административный центр штата Теннесси, считается столицей музыки кантри.


[Закрыть].

– Прими мои поздравления, – сказал я.

– Джейк, у тебя есть друзья. Я имею в виду, ты знаком с нужными людьми.

Я знал, что лучше ему не возражать. Это только завело бы его еще больше.

– Эта песня правда хорошая, – добавил он со знакомым скрежетом.

Джонни Джо страдает серьезным тиком, при котором подбородок резко смещается влево, когда он смыкает челюсти. Зрелище не из приятных. Мой взгляд случайно остановился на моей собственной фотографии над стойкой, затерявшейся среди других снимков. Это был чемпионат любительской лиги, и я как раз занес мяч в зачетную зону за тридцать секунд до окончания матча. Парень на фотографии показался мне незнакомым.

– Она называется «Иисус, моя фура и я».

Я как раз смотрел на пол и увидел, как строительный рабочий, сидящий на соседнем табурете, снял подкованный башмак с бронзовой подставки для ног, оставив на ней грязный отпечаток.

– Понимаешь, водитель-дальнобойщик среди ночи везет груз мороженых свиных туш из Манси, штат Индиана, – оживляясь, продолжал Джонни Джо. – Он въезжает в густой туман, понимаешь… а когда выезжает из него, его фура уже поднимается на Голгофу, где римляне собираются прибить Иисуса к кресту. Ты можешь себе это представить?

Я мысленно представил, как Деннис Уитли идет по краю ограждения моста. Судя по характеру следов, которые я обнаружил на перилах, он сделал шагов десять перед тем, как сорваться вниз навстречу смерти.

– У дальнобойщика в кабине автоматическая винтовка М-четыре, понимаешь? – продолжал Джонни Джо. – Он выскакивает из машины и открывает огонь. Припев в песне такой: «Убил я евреев и римлян убил, за это Иисус мне грехи отпустил».

Если жена Уитли сказала правду насчет того, что он боялся высоты, для него это явилось сущим мучением. Почему человек, умирающий от рака поджелудочной железы, не пьющий и страдающий боязнью высоты, разгуливал по перилам моста в пьяном виде?

– Он спасает Иисуса, понимаешь? – сказал Джонни Джо, начиная выказывать раздражение.

– Да, понимаю, – кивнул я, теряя ход мыслей.

– Конечно, песню еще нужно будет доработать, – продолжал он, – но все главное уже есть.

Передо мной снова возникла Келли, а Джонни Джо увидел вошедшего в зал Пита Саркуса и поспешил к нему. Я решил выпить еще одну дозу бурбона, которая должна была помочь мне распутать эту тайну. Стаканчик, который поставила на стойку Келли, был полон почти наполовину.

Закрыв глаза, я постарался сосредоточиться на вопросах, которые нужно будет задать друзьям Денниса Уитли в два часа. Например, где они были ночью. К сожалению, мне настойчиво мешал образ Джордана в красном кружевном нижнем белье. Когда я снова протянул руку к стаканчику, тот уже был пуст.

– Не хочешь составить мне компанию в перерыве между сменами? – спросила Келли, проходя мимо в очередной раз.

– Не могу, – сказал я, чувствуя, как мой мозг превращается в комок жира. – У меня сегодня много дел.

Сверкнув на меня взглядом, Келли принялась собирать бутылки и стаканы, которыми, словно стреляными гильзами, была завалена стойка.

– У меня сейчас перерыв, – повторила она. – Это твой последний шанс.

Вероятно, мне следовало бы устыдиться того, что я напился, вместо того чтобы помогать другу. Как говорится, от дурных привычек трудно избавиться.

Мы уже направлялись к двери, когда в зал вошла студентка-стажер с бордовой полосой посреди черепа. Она молча протянула мне запечатанный конверт. Поблагодарив ее, я сунул конверт в задний карман джинсов.