Текст книги "Скрытая жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры… Жители Вечного города, о которых забыла история"

Заключение

Каждодневная жизнь простых людей в Древнем Риме и империи проходила в заботах о семье, своем деле и в тревогах, свойственных большей части человечества. Поэт Гораций, сын вольноотпущенника, описывал это так:

 
Волтеем зовут его, Меной;
Служит глашатаем, ценз невелик, безупречен; известен
Тем, что умеет спешить иль помедлить в свой час, заработать,
Также прожить; рад друзьям небогатым и скудному дому,
Зрелищам рад, а дела все прикончив – и Марсову полю
 

(Послания, 1.7.55–59).

Жизнь простых людей очень отличалась от жизни элиты, однако им приходилось соприкасаться друг с другом по делам, судебным спорам, в случае необходимости донося до нее свои проблемы в форме мятежей. Но в основном они гораздо больше общались с такими же, как они, простыми женщинами, а также с вольноотпущенниками и рабами. Они шли собственным путем, ориентируясь на свои нравственные идеалы, жили в постоянном страхе, но надеялись и верили, что сверхъестественные силы, магия и религия объяснят им этот сложный мир и подскажут, как в нем выжить.

Глава 2. Жизнь простых женщин

Положение женщин в греко-римском обществе определялось взглядом мужчин на их роль и место, было четко сформулировано элитой, но усвоено и простыми людьми. Хотя в реальной жизни этот взгляд выработался сам собой, идеал прекрасно выразил Иоанн Златоуст, который, описывая разделение мужских и женских ролей в обществе, отразил представления классического древнего общества: «Жене вверил [Бог] управление домом, а мужу предоставил все гражданские дела, производимые на торжище, в судилищах, советах, на войне и другие подобные. Если жена не может бросать копья, метать стрелы, зато умеет управлять веретеном, ткать полотно и с успехом производить другие подобные дела домашние. Не может давать мнения в совете, зато может давать голос дома и часто, когда муж советует что касательно дома, оказывается, что совет жены гораздо превосходнее. Не может она заведовать народною казною, зато может воспитывать детей, может замечать худые намерения служанок, наблюдать за честным поведением слуг, освобождая мужа от всех сих беспокойств, сама заботясь в доме о кладовых, рукоделиях, приготовлении пищи, приличии одежды и всем другом, чем непристойно заниматься мужу, да и нелегко, хотя бы он тысячу раз принимался за то» (Мысли о христианском браке, 4).

Исходя из этого идеала, в древнем античном обществе утвердилось мнение о физическом и интеллектуальном превосходстве мужчины над женщиной. Мало кто из мужчин возразил бы Платону, когда в своей пьесе «Вакханки» (41) он писал: «Нет более жалкого существа, чем женщина». Убеждение, что лишь мужчина достоин жизни, было настолько глубоким, что породило сцену, изложенную в неканоническом Евангелии от Фомы, где Марии, матери Иисуса, нужно было стать мужчиной, чтобы преуспеть: «Симон Петр сказал им: „Пусть Мария уйдет от нас, ибо женщины недостойны жизни“. Иисус сказал: „Смотрите, я направлю ее, дабы сделать ее мужчиной, чтобы она также стала духом живым, подобным вам, мужчинам. Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, войдет в Царствие Небесное“» (Фома, 114).

Артемидор часто выражал презрение к женщинам: так, если мужчина ассоциировался с правой стороной головы, то женщина – с левой (Сонник, 1.21); сон о том, что мужчина превращается в женщину, является дурным знаком (Сонник, 1.50). Вообще толкование снов и астрологические предсказания неизменно ориентировались на мужчин. Они всегда считали женщин существами беспомощными и нуждавшимися в защите от всякого рода обманов; физически слабыми, непригодными к труду из-за вынашивания детей, неопытными (и они действительно не разбирались в «мужских» вещах); зависимыми от родственников-мужчин или опекунов в отношении собственности, закона и т. п.; сплетницами, эмоционально неуравновешенными, изменчивыми, уязвимыми и похотливыми.

И однако, те же мужчины ценили своих жен. Две надписи на одном надгробии являются одними из самых трогательных в латинской эпиграфике. Вот что писал муж: «Я – Луций Аврелий Гермион, вольноотпущенник Луция, мясник, работающий на холме Виминал. Эта женщина, Аврелия Филемато, вольноотпущенница Луция, которая ушла из жизни раньше меня, моя единственная жена, целомудренная телом, преданно любившая своего верного мужа, жила равной ему в верности, без себялюбия, которое отвлекало бы ее от долга ее».

А вот с какой любовью Аврелия относилась к мужу: «Это Аврелия Филемато, вольноотпущенница Луция. При жизни меня звали Аврелией Филемато, благонравной, презирающей подлость толпы, преданной своему мужу. Он был тоже из вольноотпущенников, теперь разлучен со мной, увы! Он был для меня больше чем отец. Он взял меня к себе на колени, когда мне было 7 лет, – и теперь, спустя сорок лет я умерла. Он был первым среди людей, потому что я была ему преданной и верной супругой» (CIL 1.1221 = CIL 6.9499 = ILS 7472, Рим).

Аврелия Филемато служит примером идеальной женщины, когда хвалит свою скромность, превосходство, честность и преданность; она сама выражает этот идеал, но, поскольку муж пережил ее и поставил ей памятник с этой надписью, мы можем предположить, что это его чувства, хотя она вполне могла их разделять. В коллекции древнегреческих и древнеримских эпитафий Ричмонда Лэттимора женщин чаще всего называют красивыми, любимыми (дорогими, милыми, доброго нрава), плодовитыми, целомудренными и хорошими хозяйками. Больше всего превозносятся в эпитафиях такие достоинства женщин, как верность, благонравие и трудолюбие. И конечно, жена должна знать свое место, не проявлять высокомерия в присутствии мужчин; ей подобает «учиться в безмолвии со всякою покорностью. А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии» (1 Тимофей, 2: 11).

Женщина являлась для мужчины лишь средством достижения цели; возможно, она и сама себя так воспринимала. Целью мужчины считались создание семьи и обзаведение потомством, чтобы было кому передать в наследство нажитое имущество или свое дело. Иногда женщина помогала мужу, например торговала с ним в лавке, но если бы она вздумала самостоятельно заняться каким-то делом, то наверняка вызвала бы всеобщее осуждение. Здесь стоит отметить, что ни в нашей литературе, ни в археологических источниках практически невозможно обнаружить взгляды, которые были бы выражены самими женщинами. Пожалуй, исключением являются эпитафии (если предположить, что некоторые действительно сочинены женщинами) и египетские папирусы. Но даже в них я не нашел противоречий с мироощущениями мужчин или какого-то иного представления мужчин о месте женщины в обществе. Хотя нам показалось бы это странным, не следует думать, что втайне женщины всегда мечтали об «эмансипации». Насколько мы знаем или можем представить исходя из сравнительного анализа имеющихся сведений, ни одна из них и не помышляла о какой-то иной жизни, не питала никаких скрытых устремлений. Мы не находим ни малейших намеков на то, что в классическом Древнем мире женщина мечтала о жизни, отличавшейся от той, какая досталась ей в удел, – свойственное ей мировоззрение не давало почву для выработки альтернативного устройства жизни. Поэтому правильным будет вывод, что женщины мирились со своим положением, которое нам представляется угнетенным и зависимым, и хотели только большего благополучия и достатка, порой выходя за границы дозволенного, но в большинстве случаев строго соблюдая их, порой восставая против них, но никогда не ниспровергая их. Взяв это предположение за основу, мы и постараемся написать правдивую картину жизни простой женщины и ее мировоззрения.

Это правда, что женщины оставались далеки от общественной жизни. Ограниченные в гражданских правах, они не могли участвовать в голосованиях и быть избранными, не имели доступа к широкому образованию. Но с другой стороны, глядя на женщину, занимавшую отведенное ей место в обществе, мы видим, что она вела далеко не столь замкнутую и ограниченную жизнь, как об этом писала элита. Женские письма, найденные в Египте, показывают живой и здравый разум их авторов. Женщина предстает перед нами далеко не робким существом, сидевшим взаперти и занимавшимся исключительно семьей и домашним хозяйством. К огромному сожалению, в них редко говорилось о «сокровенном». Зачастую туманный характер написанного создает впечатление, что авторы опасались, как бы эти послания не попали в чужие руки; они крайне редко «делятся» своими мыслями и чувствами, в отличие, например, от писем Цицерона. Однако общее впечатление сводилось к тому, что эти женщины очень ответственно и предусмотрительно подходили к решению важных проблем.

«Дамы» вовсе не сидели взаперти; они ходили за покупками, по различным хозяйственным делам, участвовали в религиозных обрядах и празднествах, были заметны в толпе во время часто происходивших волнений народа. Филон Александрийский, осуждая такие уличные мятежи, подтверждал, что в них участвовали представительницы слабого пола: «Если какая-нибудь женщина, услышав, что на ее мужа напали, движимая любовью к своему мужу, должна подчиниться охватившим ее чувствам и броситься к нему на помощь, все равно она не должна вести себя так же дерзко и смело, как мужчина, противоречить женской природе; но, продолжая помогать мужу, должна оставаться женщиной. Ибо было бы ужасно, если женщина, желая избавить своего мужа от оскорблений, подставила бы под них себя, чем выставила бы жизнь человека как полное бесстыдство и подверженную серьезным упрекам за свою неисправимую смелость; ибо разве женщина может ругаться на площади и давать волю своему невоздержанному языку?.. Но, как это сейчас бывает, некоторые женщины дошли до такой степени бесстыдства, хотя они и слабый пол, что не только дают волю своему языку и бранятся среди толпы мужчин, но даже плюют в них и колотят их, хотя их руки больше привыкли к прялке и ткацкому станку, чем к боксерскому бою. Есть и другие вещи, которые можно стерпеть, но воистину отвратительно, если женщина доходит до такой наглости, что хватает за гениталии одного из ссорящихся мужчин. Так что не позволяйте такой женщине оправдываться тем, что она сделала это, чтобы помочь своему мужу; но осудите ее и подвергните наказанию за ее чрезмерную дерзость, чтобы, если ей снова захочется совершить такое оскорбление, она не смогла этого сделать; и чтобы другие женщины, способные на такие опрометчивые действия, под страхом наказания научились бы проявлять скромность и сдерживать себя» (Филон Александрийский. Особенные законы, 172–175).

Разумеется, в зависимости от местных условий и обычаев, представительницы прекрасного пола по-разному проявляли себя в обществе. В одних странах они вынуждены были скрываться от посторонних, практически жить затворницами; если же им приходилось выходить на улицу, их обязывали покрывать головы накидками, чтобы окружающие не видели их лиц (Петроний. Сатирикон, 14, 16), а в других странах было принято, чтобы женщина полностью скрывала свое тело под покрывалом. Ей постоянно приходилось следить за собой, чтобы не нарушить «приличия». Так, хотя женщинам позволялось посещать с мужьями церковные службы, Павел требовал, чтобы они хранили там молчание, а «если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих; ибо неприлично жене говорить в церкви» (1 Коринфянам, 14: 33–35). Но если семья имела мало рабов или их вообще в ней не было (а такие семьи составляли большинство), муж не мог запретить женщине покидать дом – ведь, пока он работал, кто-то должен был покупать продукты и одежду, выполнять какую-то домашнюю работу. Но даже в своем доме она могла столкнуться с посторонними людьми. Павел в Послании к Тимофею писал о бессовестных людях, что «вкрадываются в дома и обольщают женщин, утопающих в грехах, водимых различными похотями, всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины» (2 Тимофей, 3: 3–7). Так что «дамы» оказывались в самых разных житейских ситуациях.

Подавляющее большинство женщин были обязаны вести хозяйство и заботиться о семье. Часто представленный в литературе идеал женщины, сидевшей за прялкой или ткацким станком и беспокоившейся о домашнем хозяйстве, в целом соответствовал нормам общества доиндустриальной эпохи. Девочкам с раннего детства внушали, что в будущем их ждут замужество, а также рождение и воспитание детей. Усвоив это предназначение, девушка обретала некую основу своей жизни и на примере собственных родителей училась справляться с проблемами, с которыми она могла столкнуться в дальнейшей жизни. По мере взросления и превращения в «почтенную матрону» она набиралась опыта и осознавала значение ценностей жизни, вследствие чего ее роль в семье возрастала. Однако на протяжении этого периода законы и традиции отгораживали ее от мира мужчин. Как уже говорилось, женщина не являлась субъектом гражданского права, а потому нуждалась в опекуне, за исключением каких-либо необычных ситуаций, например, если ей нужно было написать завещание, заключить какую-либо сделку или совершить какие-то действия, как это было с Аврелией Аммонаией из Оксиринха:

«[Просьба] К Гаю Валерию Фирму, префекту Египта, от Аврелии Аммонаии. Прошу тебя, господин, дать мне в опекуны Аврелия Плутаммона на основании закона Юлиана и декрета сената. Писано в консульство наших правителей Филиппа Августа (во второй раз) и Филиппа Цезаря» (AD 247).

«[Ответ] Для того чтобы… не считалась отсутствующей, я назначаю Плутаммона опекуном в соответствии с законом Юлиана и Тициана. Я ознакомился с этим» (Роулэндсон, № 140).

Женщина приобретала гражданские права в том случае, если у нее было трое детей (вольноотпущеннице для этого полагалось иметь четверых детей). Грамотная Аврелия Таис обращалась с просьбой о наделении ее этим правом:

«…[Давнишние законы], высокочтимый префект, позволяют женщинам, имеющим троих детей, быть самой себе хозяйкой и действовать без опекуна в любых деловых вопросах, особенно тем, кто умеет писать [на самом деле об этом в законах не говорится]. В связи с этим, поскольку судьба подарила мне счастье иметь детей, и к тому же я грамотная женщина и умею писать, я полностью полагаюсь на вас и обращаюсь к вам, досточтимый господин, с этим заявлением, чтобы вы предоставили мне право без препятствий довести до конца те сделки, которые я до сих пор заключила, и прошу вас без предубеждения к моим правам принять его в вашем уважаемом учреждении, чтобы я могла получить вашу поддержку и выразить мою бесконечную благодарность. Конец. Это заявление отправила я, Аврелия Таис, также называемая Лоллиана. Год 10, месяц эпифи 21».

«[Ответ] Твое заявление будет принято к сведению» (Роулэндсон, № 142).

Но высокая детская смертность, незнание законов и полновластность мужчин зачастую лишали женщин таких прав.

Замужество и секс

В низших слоях общества, у людей, которых я называю простыми, существовали врожденный инстинкт продолжения рода и желание вырастить себе помощников, что подталкивало их к браку. Такое стремление подтверждается толкованием сна у Артемидора: «Если мужчина превратится в женщину, это к добру для бедняка… так как он получит себе кормильца, как женщина…» (Сонник, 1.50). Тот факт, что женщина тоже думала о замужестве, виден из такого вопроса в «Предсказаниях Астрампсихия»: «Выйду ли я замуж и будет ли брак выгоден для меня?» (Роулэндсон, № 247). Женщин интересовало, какой муж им достанется. «Кармен…» (2.3–4) перечисляет по разным гороскопам все возможности будущего «дамы»: останется незамужней; у нее будет несколько мужей; супругом окажется старик; «ее дед, или дядя по отцу, или дядя по матери, или один из тех, кто состоит с ней в родстве»; он будет очень властным; им станет пришлый солдат; человек, известный в его городе; бабник. Замужняя жизнь могла принести «бесчестье, разврат и гибель», и женщина имела право потребовать развод, если муж много пил, изменял ей или грубо с ней обращался. Но все это не лишало их желания создать семью.

Некоторые особы даже преследовали мужчин и заставляли их жениться на себе: «Одному человеку приснилось, что за ним гонится знакомая женщина и хочет набросить на него плащ, по-латыни называемый paenula, а у плаща в середине распороты швы, и, как он от нее ни увертывался, она добилась своего. Эта женщина в него влюбилась и против его воли вышла за него замуж, но спустя несколько лет развелась, потому что плащ, как сказано, был с распоротым швом» (Сонник, 5.29).

Для достижения своей цели «дамы» прибегали и к магии:

«[Я заклинаю] Аритокуда и женщин, которых увидят с ним. Пусть он никогда не женится на другой женщине или молоденькой девушке [кроме меня]» (Гейгер, № 23).

«Я призываю тебя, кто сотрясает весь мир, кто сокрушает горы и выбрасывает их из моря, который всю землю заставляет дрожать, а потом снова заселяет ее. Я призываю тебя, кто пишет знаки на небесах, на земле и на море, привести Урбана, сына Урбаны, и соединить его в качестве мужа с Домицианой, дочерью Кандида, чтобы он любил ее, не мог спать от желания к ней, умолял ее и просил, чтобы она возвратилась в его дом и стала его женой…» (Гейгер, № 36).

Для того чтобы брак древнеримского гражданина считался законным, требовалось соблюдать четыре принципа: оба партнера должны быть свободными; не иметь никаких законных препятствий к браку; достигшими половой зрелости; иметь согласие соответствующих сторон (т. е. мужчины, женщины и их родителей). Не нужно было получать разрешение властей на брак и его регистрировать, а также сопровождать его каким-либо религиозным обрядом либо отмечать торжеством в своем кругу (хотя обычно делали и то и другое).

Важной частью каждого брака являлось приданое; у простых людей его стоимость была незначительной, но достаточной по меркам представлений жителей о хозяйстве. Например, Джейн Роулэндсон приведена масса египетских документов на эту тему: № 252 принес с собой приданое, довольно ценное для «бедной деревенской семьи» (в виде одежды и ювелирных украшений) на сумму в 200 драхм; № 127 имел договоренность о примерно такой же стоимости приданого, состоявшего из одежды и украшений; № 128 оценивал приданое в 200 драхм, и, когда жена потребовала вернуть свое имущество, ему пришлось продать дом и участок земли, чтобы набрать эту сумму; № 129 получил немногим больше 240 драхм в виде одежды и украшений и 120 драхм в деньгах; у № 132 оказалось всего 72 драхмы в (неофициальном) приданом. Сравните с приданым элиты (№ 141), которое составляло половину золотого таланта в виде товаров и украшений на сумму 1,5 тыс. драхм, одежды стоимостью 5 тыс. драхм, а также 4 таланта и 2 тыс. драхм наличными.

Поскольку в случае развода приданое возвращалось, оно давало женщине некий рычаг воздействия на мужа, который часто нуждался в нем и надеялся его унаследовать. Следовательно, за женой признавалось право владения своим приданым. Она могла быть недовольной тем, как муж распоряжался ее «богатством»: «Приданое жены повреждено, и она накинется на него как жгучий огонь, из-за женщин, и на этом браку придет конец» (Кармен, 2.1). В случае развода женщина почти всегда пользовалась своим правом потребовать (или просто забрать) свое приданое. В комедии Плавта «Клад» Мегадор рассуждал о том, что такие жены властвуют и распоряжаются своими мужьями; и ему очень хотелось взять жену без приданого, что позволило бы ему держать ее под контролем.

Любовь в браке. Аврелий Гермион и его жена Аврелия Филемато описали в собственной надгробной надписи свои прекрасные супружеские отношения: «Это Аврелия Филемато, вольноотпущенница Луция. При жизни меня называли Аврелия Филемато, добродетельная, скромная, презирающая нечестивость толпы, верная своему мужу. Он тоже был вольноотпущенником и теперь, увы, покинул меня. Он был для меня больше чем отцом. Он взял меня к себе на колени, когда мне было всего 7 лет, – теперь, через 40 лет, я умерла. Все ему удавалось благодаря моей постоянной преданности» (CIL 1.01221 = CIL 6.9499 = ILS 7472, Рим). Надгробный рельеф, обнаруженный в 1593 г. в могиле вблизи Виа Номента на, Рим; хранится в Британском музее, Лондон. Фото любезно предоставлено Британским музеем

При всем этом женщина практически всю жизнь подчинялась мужчине. До замужества это был ее отец; не совсем ясно, под чьей властью находилась замужняя женщина – мужа или отца; но, согласно обычаю, жена переезжала жить в дом мужа.

Приходилось ли ей испытывать на себе борьбу власти отца и мужа? Артемидор дает толкование следующего сна: «Одному человеку приснилось, будто отец забирает его сестру из дома ее мужа и отдает в жены другому» (Сонник, 5.43) Если бы такое не случалось в реальной жизни, то как мог толкователь объяснить смысл этого сна? Но вопрос в другом – насколько часто это происходило? Случай, приведенный Роулэндсон под № 138, иллюстрирует египетский закон, по которому отец настаивал на своем праве забрать дочь, выданную замуж против ее воли, однако римские власти отказали ему, считая это требование чрезмерным. Затем последовали пояснения: поскольку отец основывал свое право на египетском (т. е. греческом) законе, а не на римском, то римский принцип patria potestas («абсолютная власть отца») не мог быть применим. В жалобе жена уверяла, что представила все документы, «полностью подтверждающие, что женщины, достигшие совершеннолетия, являются самостоятельными и независимыми и могут по своему выбору остаться у мужа или уйти от него; и… что они не подчиняются своему отцу…» Префект, рассматривавший жалобу, постановил: «Главный вопрос – это с кем замужняя женщина хочет жить». Видимо, традиция была на стороне женщины, фактически перешедшей во власть мужа; и после брака дом мужа становился и ее домом.

Хотя люди могли пожениться, полюбив друг друга, романтическую любовь обычно не принимали в расчет при заключении брака. К ней относились с подозрением, считая, что она скрывает истинную натуру человека, как в басне про ласку-невесту: «Одна ласка страстно полюбила красивого мужчину. Афродита, мать всех страстей, удовлетворила ее просьбу и превратила ее в женщину такой красоты, чтобы он поневоле ее полюбил. Как только этот мужчина ее увидел, его охватила безумная страсть, и он захотел, чтобы она стала его женой. Свадебный пир был в самом разгаре, когда мимо пробежала мышь. Невеста вскочила со своего ложа и погналась за ней. Торжество закончилось шумным скандалом. Любовь хорошо подшутила над ним. И он оказался побежден истинной природой» (Бабрий, 32).

Афористические высказывания также пренебрежительно характеризуют романтическую любовь как заблуждение. Трудно сказать, в граффити в Помпеях о чем говорилось – о романтической любви или о соперничестве мужчин? Например, «Вибий Реститут лежит здесь в одиночестве и тоскует по своей Урбане» (CIL 4.2146) – но если это один и тот же Реститут, то он тоскует не только по Урбане: «Реститут часто обманывал многих девушек» (CIL 4.5251). Что бы ни писали на стенах юные пастушки, брак являлся слишком важным предметом, чтобы решение о нем принималось на основе романтических чувств; на кону были продолжение рода и имущество – даже в семьях бедняков, а тем более среди более или менее состоятельных простых людей.

Основным предназначением женщины, как о том говорилось в фольклоре, оставалась семья; остальные области деятельности ей были заказаны (в пословицах часто высмеивались слабость и трусость женщин). Но в семейной жизни случалось всякое, хотя идеалом, конечно, считался брак мирный и счастливый. Это подтверждают множество эпитафий:

«Это надгробие Гай Аоний Виталис установил в память Атилии Максимины, несравненной жены, благочестивейшего нрава, которая без каких-либо ссор жила со мной 18 лет 2 месяца и 9 дней; всего ей было 46 лет, она вела достойную жизнь, славилась своим добрым именем, [была] моим вечным утешением. Прощай навсегда» (CIL 5.3496 = ILS 8457, Верона, Италия).

«Помпилий Антиох, ее муж, поставил сей памятник Цецилии Фестиве, своей дражайшей и любимой жене, трудолюбивой и достойной всяческих похвал, которая в мире и согласии жила со мной 21 год» (CIL 9.3215 = ILS 8433, Корфинио, Италия).

В брачном контракте, найденном в Египте, говорится, что супруги должны хранить верность друг другу, питать взаимное уважение и добросовестно исполнять свои обязанности. Следовательно, в идеальном браке царили либо любовь, либо уважение и преданность друг другу. Однако на деле счастливая семейная жизнь оказывалось редкостью: Артемидор замечал, что сон о свадьбе «предвещает ссоры и скандалы. Ибо брак не может быть без ссор» (Сонник, 2.65). «Кармен…» тоже ясно указывал на это. Гороскопы Дорофея предсказывали самые разные вещи: хорошую жену мужчине; счастье отцу ребенка или, напротив, «несчастье, позор, тревогу и горе из-за женщин». В других случаях гороскоп предупреждал, что жена может оказаться распутной, знак «показывает несчастье в браке из-за мужчин или из-за женщин, так что его жизнь превратится в горе и несчастье из-за женщин…» (Кармен, 2.1).

Несмотря на явное доминирование мужей, жены были их активными партнерами и отнюдь не тушевались. Основной обязанностью женщины оставались ведение домашнего хозяйства, забота о еде, одежде и воспитание детей. Эти ожидания перешли и в христианство. Около 200 г. святой Климентий замечал, что женщина «предназначена для рождения детей и ведения домашнего хозяйства» (Сборники (Стромат), 4.8.58.2 – 60.1, Роулэндсон, № 51). Но, кроме того, она должна была соблюдать определенные нравственные правила. В «Амфитрионе» Плавта Алкмена говорит:

 
Что приданым называют, мне то не приданое.
Целомудрие, стыдливость, страсти укрощенные,
Пред богами страх, согласье в доме с мужниной родней,
Долг любви дочерней, щедрость, помощь всем порядочным
Людям, мужу угожденье – вот мое приданое.
Сосия: Если это так, клянусь, я – вот из женщин лучшая!
 

(Амфитрион, 839–843)

Здесь для комического эффекта допущено преувеличение, но перечислены все те качества, какие мы видим в эпитафиях, посвященных хорошим женам. Превыше всего ценилось целомудрие. Эта надпись из Рима говорит о высокой оценке мужчинами нравственной чистоты женщин: «Тит Флавий Флавиан установил этот памятник Папине Фелисите, которая прожила 25 лет 5 месяцев и 25 дней. Она была добродетельнейшей и целомудреннейшей из жен» (CIL 6.23773 = ILS 8441, Рим).

Или вот эта эпитафия из Северной Африки: «Постумия Матронилла была несравненной женой, прекрасной матерью и заботливой бабушкой, целомудренной, верной, трудолюбивой, умелой, бережливой, внимательной, серьезной, всю жизнь преданной одному мужу, с которым только и делила постель, матроной усердной и верной, которая прожила 53 года 5 месяцев и 3 дня» (CIL 8.11294 = ILS 8444, Джабал аз Заатли, вблизи древнего Телепта).

Как видим, в надписи, посвященной Постумии, наравне с другими достоинствами восхваляются ее хозяйственность и бережливость; подобно ей, жена должна была преданно заботиться о членах семьи. Хотя, предположительно, простые мужья, как и аристократы, покупали своим женам наряды, желая похвастаться своим достатком, обычай требовал от женщин скромности в одеянии: «Чтобы также и жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценной одеждою» (1 Тимофей, 2: 9, см. также Петр, 3: 3–4). И еще одно требование предъявлялось женщинам – поддерживать хорошие отношения с мужем. Помимо отсутствия ссор, женщина обязывалась полностью подчиняться воле мужа. Артемидор писал: «Псы разъяренные, лающие или кусающие сулят обиды со стороны жены и домочадцев…» (Сонник, 2.11). «Точно так же [т. е. как рабы относятся к своим хозяевам] и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям…» – советовал Петр (1 Петр, 3: 1). Однако мужьям нельзя было бездумно пользоваться своей властью, говорил Петр и требовал, чтобы они «обращались благоразумно со своими женами, оказывая им честь как более слабому полу…» (1 Петр, 3: 7).

Жена должна была не только сама быть достойной, но и «вразумлять молодых любить мужей, любить детей, быть целомудренными, чистыми, попечительными о доме, добрыми, покорными своим мужьям…» (Тит, 2: 4).

В традиционном представлении римской элиты брак был союзом по расчету, который взрослые устраивали для своих детей; главный смысл этого – продолжение рода, обеспечение семейного благосостояния и могущества; в таком браке жена «ложилась в постель и думала о Риме», т. е. холодно принимала ласки мужа, тогда как мужчина удовлетворял свои сексуальные потребности не только с ней, но еще и с наложницами, продажными женщинами и рабынями. Такой взгляд не совпадал с описаниями теплой и дружной семьи, отраженными в надгробных и других надписях, сделанных от имени простых людей или даже изредка появлявшихся в произведениях элиты. И хотя у нас нет прямых сведений о супружеской жизни римлян, мы можем полагать, что исходя из их социальных и религиозных представлений половые отношения в браке представлялись им не столько наслаждением, сколько необходимостью рождения детей с целью продолжения рода.

Тем не менее секс был естественной составляющей жизни женщины в браке. Он отражал доминатно-подчиненный характер отношений мужчины и женщины в обществе, но при этом жена должна была проявлять себя как хороший партнер. В свадебной песне поэта Катулла давался такой совет молодой жене: «Ты ж, супруга, коль просит муж, берегись, не отказывай, чтоб не шел он других просить» (Стихотворения, 61.144–146). Артемидор подтверждал такой взгляд, распространенный среди простого народа: «Соединяться со своей женой, когда она к тому охотна, податлива и не противится, одинаково к добру для всех: ибо жена есть для сновидца его ремесло или занятие, доставляющее ему удовольствие, или же то, над чем он начальствует и властвует, как над женой. Сон означает, что от всякого такого будет ему выгода, потому что и от выгоды людям приятно, и от любовных соединений приятно. Если, однако, жена неподатлива и противится, то значение сна противоположное» (Сонник, 1.78).

Легко представить, как «опытные жены» советовали вступавшим в брак девушкам подчиняться желаниям мужей; «мужчины всегда будут мужчинами» – этим выражением подчеркивалась психологически зависимая роль жены в сексе с мужем наравне с обязанностью рожать детей. Откровенная демонстрация беззащитности целомудренных женщин перед сексуальностью мужчин в таких торжествах, как, например, луперкалии[2]2
  Луперкалии (лат. Lupercalia от lupus – «волк») – древнеримский языческий праздник плодородия в честь Луперка (Lupercus) – бога Фавна.


[Закрыть] либо в виде изображения полового члена, «встречавшего» публичных женщин в мужских банях, где они приносили жертвы Мужской Фортуне (Овидий, Фасты, 133–156), напоминала им, что мужчина – это хозяин и творец, а женщина – лишь сосуд, и ее долг – подчиняться его воле.