Текст книги "Жизненная Сила. Мастер-ключ"

– Он мог стать деревом… – истопник встал во весь рост и причудливо выгнул руки, так что они стали похожими на ветви.

– …и даже цыпленком, – господин Тань выпятил грудь, вытянул губы, сложил руки в подобие крыльев и закивал головой. Тут уж я расхохотался от всей души. Очень вдохновенным сказочником был мой новый друг.

Шли дни, я старался проводить как можно больше времени с господином Танем, и каждый раз он развлекал меня рассказами о приключениях Царя Обезьян.

И вот минул месяц с момента нашей первой встречи. Мы сидели у печи, глядя на огонь, и ели картофель, как вдруг господин Тань задал неожиданный вопрос:

– Ты хочешь изучать боевые искусства, Цзихуэй?

– О да! Я давно об этом мечтаю.

– Я мог бы учить тебя.

От изумления я прекратил жевать.

– Вы владеете боевыми искусствами?

– Владею. И я буду обучать тебя, но у меня есть два условия. Первое: ты должен приходить сюда каждое утро к пяти и заниматься два часа. Второе: тренировки необходимо держать в секрете. Согласен?

– Да, даю слово.

– Хорошо. Начинаем с завтрашнего утра.

Когда я выходил из котельной, во мне все ликовало, и домой я бежал, представляя себе, как сражаюсь с противниками и побеждаю каждого, кто попадется мне на пути. Я был так рад, что даже не заметил, что боль в груди окончательно меня покинула.

В ту ночь я долго не мог заснуть, все хотел, чтобы поскорее настало утро. Наконец я задремал, а когда проснулся, было уже без пяти пять. Я поспешно оделся и крадучись вышел из дома. Перебежав улицу и перемахнув через забор «Исо», я предстал перед учителем точно в срок.

Господин Тань встретил меня и отвел в небольшую рощицу позади котельной.

– На первом уроке изучим стойку всадника, – сказал он и продемонстрировал упражнение: ступни на расстоянии вдвое большем, чем ширина плеч, ноги согнуты под углом девяносто градусов, спина прямая. С виду ничего сложного.

– А теперь ты, – приказал учитель.

Я встал в стойку. И сразу же почувствовал напряжение в ногах, а вскоре и жжение в мышцах бедер.

– Прошла минута, – объявил господин Тань. – Сегодня удерживаешь эту позицию десять минут.

Я покрылся пóтом. Колени задрожали.

– Сконцентрируйся на Нижнем Даньтяне, – учитель указал на область ниже пупка. Я выполнил указание, и боль в мышцах приутихла.

– Пять минут.

Ноги пылали.

– Восемь минут.

Немного опустив зад, я тут же получил по нему легкий удар ногой.

– Не хитри.

Дрожь шла по всему телу.

– Девять минут.

Зубы застучали.

– Три… два… один. Стоп!

Я повалился на землю. Легкие, казалось, вот-вот взорвутся. Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

– Ты в порядке? – спросил учитель.

Я кивнул.

– Обучение боевым искусствам – это долгое и трудное путешествие. Если хочешь, можем остановиться прямо сейчас.

– Нет, – запротестовал я.

– Сегодня ты удерживал стойку всадника десять минут. Завтра время увеличится. Ты уверен, что хочешь продолжать?

– Да, сифу Тань, – чтобы подчеркнуть свою решимость, я использовал традиционное обращение ученика к учителю.

– Хорошо, – учитель явно был доволен. – Стойка всадника – основа боевых искусств. Для любого удара рукой или ногой нужен прочный фундамент. Крепкий корень дает силу и подвижность. А теперь я научу тебя первым трем движениям «тигровой лапы». Это упражнение развивает силу хватки.

Остаток утра я усердно упражнялся в этих трех движениях.

На следующий день я пришел в котельную со смешанными чувствами – благоговейным трепетом перед стойкой всадника и радостным предвкушением «тигровой лапы». Удерживать позицию было невыносимо трудно, и, как и обещал господин Тань, длительность увеличилась на одну минуту. На протяжении следующих нескольких занятий мое рвение неуклонно убывало. Уже один только путь от дома до котельной вселял в меня ужас, и я больше не преодолевал это расстояние бегом. Я стремительно падал духом и в глубине души начал сомневаться, действительно ли господин Тань мастер боевых искусств или же просто жестокий шутник.

На одном из занятий учитель изменил привычный распорядок и попросил меня пройти в котельную. Там он велел мне взять топор, стоявший у стены, а сам стянул с себя рубашку.

– Ударь меня со всего маху прямо сюда, – сказал господин Тань, указывая на грудь.

Сперва я подумал, что это шутка, но учитель смотрел на меня очень серьезно. Я не знал, что делать.

– Не беспокойся, ты не причинишь мне вреда, – заверил он.

Я поднял топор и крепко сжал рукоятку.

– Бей как следует.

Я ждал, что учитель передумает, но он настаивал на своем. Наконец я размахнулся и ударил. Удар пришелся прямо в грудь, и было такое ощущение, будто я бил не живую плоть, а какой-то твердый предмет. Лезвие вонзилось в грудину. Господин Тань сохранял невозмутимость, я же не на шутку перепугался и поспешно выдернул топор, надеясь свести к минимуму возможные повреждения. Однако из грудины мастера не выступило ни капли крови. На месте удара осталась лишь белая полоска, которая бесследно исчезла всего за несколько секунд.

– Еще разок, – скомандовал учитель.

Я недоверчиво поднял топор и на этот раз ударил сильнее. Результат был тот же самый.

– Давай еще раз, бей изо всех сил.

Уже без страха я размахнулся и ударил, вложив в удар все свою мощь.

– И последний раз.

Я ударил. Учитель надел рубашку и сказал:

– Пойдем со мной.

Мы вышли в сад, и учитель подвел меня к сандаловому дереву, росшему позади котельной. Он указал на ствол: на коре зияли четыре отметины от топора, сочащиеся свежим соком.

– Вкладывай в практику всю свою душу – и свершится чудо, – изрек мастер.

Так во мне возродилось желание упражняться в стойке всадника. Продолжительность выполнения этой практики сифу Тань постепенно увеличил до двадцати изнурительныих минут. Чтобы тело сохраняло неподвижность, он ставил мне на бедра чаши с водой, а под задом зажигал палочку благовоний. Я учился терпеть мучительную боль.

Недели через три я, как обычно, пришел с утра на занятие и принял уже привычную стойку. Спустя десять минут я испытал приятное чувство в области ниже пупка – в том месте, на котором советовал концентрироваться сифу Тань, Нижнем Даньтяне. Это ощущение опустилось, разлилось по моим ногам, и жжение в мышцах утихло. Тело становилось легче и легче. Казалось, что я безо всяких усилий скачу на невидимой лошади. Затем покалывание в Нижнем Даньтяне усилилось, и я впал в транс.

Когда я вышел из этого состояния, солнце сияло уже высоко в небе, а передо мной стоял учитель.

– Цзихуэй, ты простоял в стойке всадника четыре часа, – сказал он с неподдельной радостью.

С этого дня я мог подолгу удерживать стойку всадника и не уставать, и по всему телу неизменно разливалось приятное ощущение. Удержание стойки в течение часа и более доставляло мне огромное удовольствие. Так прежде ненавистное упражнение стало моим любимым.

Примерно в это же время мама что-то заподозрила.

– Куда это ты уходишь каждый день в такую рань? – спросила она.

– На пробежку и сделать утреннюю гимнастику, – я помнил о данном учителю обещании хранить тренировки в секрете.

– А как же твое…?

– Мама, я сейчас хорошо себя чувствую, сердце больше не болит.

Но она явно не очень-то в это поверила.

На следующий день я сказал сифу Таню об этом разговоре.

– Попроси родителей вечером зайти ко мне в котельную. И приходи сам.

После обеда я повел недоумевающих родителей в «Исо». Мы вошли через главные ворота и проследовали к зданию котельной. Я постучал в дверь.

Сифу Тань отворил.

– Пожалуйста, проходите, – сказал он очень приветливо.

Мама с папой вошли.

– Цзихуэй, а ты подожди снаружи, – велел учитель.

Родители проговорили с сифу Танем два часа. Когда же дверь распахнулась, все трое улыбались.

– Цзихуэй, продолжай заниматься с господином Танем. И смотри не ленись! – сказал отец наставительным тоном. Затем родители поклонились учителю.

Две недели спустя сифу Тань совершил надо мной обряд посвящения в ученики. Я посвятил чай Небу и Земле и, преклонив колени, принес клятву верности наставнику под строгим взглядом пышущих жаром паровых котлов. В тот день мой учитель стал моим мастером.

Глава 2
На перепутье

Наши первые приключения

В саду при «Исо» поспели плоды и во всей красе распустились цветы. Пошел четвертый месяц моей каждодневной практики.

– Сегодня я испытаю твою внутреннюю силу, – объявил сифу Тань.

Я принял стойку всадника, учитель же схватил кувалду и, широко размахнувшись, ударил меня в Нижний Даньтянь. Орудие отскочило от моего живота, как от туго накачанной шины.

– Ты хорошо защищен силой ци, – сказал он, снова занося кувалду. – Тебе больше не страшен простой удар кулаком.

Подошли к концу летние каникулы, наступила осень. Я вернулся в школу и был рад снова увидеть одноклассников. Следуя требованию сифу Таня, к учебе я относился столь же ответственно, как и к боевым искусствам. Вскоре я выбился в отличники и удивлял родителей своими отметками. Никто из друзей не знал о моих тренировках. По сути, я вел двойную жизнь: вставал засветло, подхватывал школьный ранец и мчался в котельную, где упражнялся, пока до моего слуха не доносился первый школьный звонок. До второго звонка, оповещавшего непосредственно о начале урока, у меня было пять минут. Расстояние от «Исо» до школы можно было преодолеть бегом минуты за три, я несся во весь опор с болтавшимся за спиной ранцем и садился за парту за минуту до занятия. Но вот школьный день заканчивался, и не проходило пяти минут, как я снова упражнялся в саду за котельной.

Со временем тренировки становились все более насыщенными. Я освоил упражнение «тигровая лапа» и научился более сложным боевым приемам. Учитель регулярно устраивал тренировочные поединки и был доволен моими успехами. Мои руки и ноги очень окрепли, мышцы стали более упругими. Во время занятий я неизменно ощущал струящуюся по всему телу взрывную мощь. Всякий раз, когда я овладевал очередным упражнением, сифу Тань обучал меня новому, еще более трудному. Я достиг мастерства в отжиманиях на трех, двух и одном пальце и уже делал до пятидесяти повторений, не уставая.

Сам учитель выполнял все эти техники с непринужденной грацией. Когда он демонстрировал отжимание в стойке на руках, его перевернутое вверх тормашками тело ходило вверх-вниз без малейших усилий. Объясняя метод правильного дыхания, он совершал дюжину повторений, не напрягаясь. Мне же это давалось поначалу с огромным трудом. Но пример мастера побуждал к упорным тренировкам, и со временем я овладел этой методикой.

Так прошло три года.

– Скажи родителям, что сегодня будешь спать в котельной, – велел сифу Тань однажды утром после занятия.

В тот вечер мы с мастером поужинали необыкновенно рано, и сразу после этого он распорядился: «Пора спать».

Я был очень удивлен, поскольку ожидал, что сегодня мне предстоит упражняться в каких-нибудь необычайных техниках до позднего вечера.

– А где мне лечь? – спросил я.

– Вон там, – учитель указал на протянутую через комнату веревку. Один ее конец был привязан к оконной решетке, другой – к паровой трубе.

– Как, это и есть моя кровать? – я решил, что это шутка.

– Цзихуэй, ты уже умеешь сохранять положение и держать равновесие стоя и бодрствуя. Сегодня ты научишься делать то же самое лежа и во время сна.

– Но, сифу, я даже бодрствуя не смогу улечься на эту веревку. Как же я буду спать на ней?

– Смотри, – мастер вскочил на веревку, словно это был матрас, и лег, заложив руки под голову. Одна нога балансировала на веревке, другая лежала поперек колена первой.

– Покачай меня, – велел он.

Я стал раскачивать веревку, как гамак. Казалось, учителю было очень удобно в таком положении. Через полминуты он спрыгнул.

– Твоя очередь. Сконцентрируйся на Нижнем Даньтяне и расслабься.

Я сел на веревку, откинулся назад, и не успел оторвать ноги от земли, как тут же шлепнулся на пол.

– Попробуй еще раз, – настаивал сифу Тань.

Я сосредоточился сильнее, но результат был тот же самый.

Так прошел час, но не было и намека на успех. Измученный и разочарованный, я беспомощно поглядел на учителя.

– Теперь, после того как ты сделал сто попыток, я открою секрет. Просто вообрази, что центр тяжести твоего тела находится посредине расстояния между веревкой и полом. Представь, что висишь в воздухе.

Я осторожно расположился на веревке.

– Сконцентрируй внимание на Нижнем Даньтяне и опусти в этой точке энергию ци. Почувствуй, как вес твоего тела уходит вниз.

Представляя, как с меня спадает вес, я медленно поднял ноги. Мне удалось продержаться несколько секунд, прежде чем снова свалиться на пол.

– Уже намного лучше, – подбодрил учитель.

– Позвольте мне еще попытку, – в меня вселился оптимизм.

Я в очередной раз взобрался на свое «ложе». На этот раз я продержался намного дольше – около десяти минут я пролежал на веревке, раскачиваясь из стороны в сторону, заложив руки под голову и скрестив ноги.

– Сифу, получилось! – торжествующе воскликнул я.

– Хорошо, – одобрил мастер и вручил мне ложку, – держи и спи.

К тому времени я изрядно устал, и заснуть мне не составило труда. Когда же ложка выскользнула из моих пальцев и со звоном упала на пол, я проснулся – и по-прежнему сохранял равновесие!

Сифу Тань поднял ложку и протянул мне:

– На этот раз, засыпая, произноси: «Сун цзин цзи жань». Впусти в себя покой, безмятежность и благость, и тогда даже в глубоком сне ты сохранишь сознание и равновесие.

Проснувшись наутро, я обнаружил, что ложка по-прежнему у меня в руках. Я начал спать на веревке регулярно, пока это не стало для меня столь же легкой задачей, как и сон на кровати. Как только учитель удостоверился в том, что я в полной мере овладел этой практикой, мы стали спать на ветвях деревьев. Первое время мы выбирали толстые сучья, расположенные на высоте не многим более метра над землей, но раз за разом забирались все выше и выше и спали на все более тонких ветках. Немало теплых летних ночей мы продремали под звездами на высоте семи метров.

Как-то вечером мы отправились за город.

– Сегодня мы не будем спать на дереве, – сказал сифу Тань.

– А где?

– Эту ночь мы проведем на кладбище.

Я содрогнулся.

– В каждом человеке есть духовная сущность, – объяснил мастер, – и эта энергия витает вокруг тела недавно умершего.

– Вы имеете в виду привидение? – я был сбит с толку.

– При переходе от жизни к смерти высвобождаются могущественные энергии. На них мы и будем медитировать. Дух умершего ничем не отличается от духа живого человека, так что бояться нечего, – последовал спокойный ответ.

Мы вошли на кладбище. Стояла зловещая тишина.

Сифу Тань сел скрестив ноги возле свежей могилы. Я расположился рядом. Земля была мягкой и теплой, как перина.

– Я привел тебя сюда именно весной, потому что земля в это время отдает энергию наиболее интенсивно, – объяснял мастер. – Ци Земли, смешиваясь с духовной сущностью недавно погребенного человека, образует эликсир огромной силы. Все вокруг наполнено могущественной энергией. Тебе запомнится сегодняшняя медитация, Цзихуэй. Закрой глаза и концентрируй внимание на Нижнем Даньтяне до тех пор, пока не увидишь сияние, исходящее из этой области. Затем дай сиянию воспарить по сердцевине твоего тела прямо к «третьему глазу». Когда оно достигнет этой точки, твое межбровье загорится, подобно киноэкрану. Всматривайся в него – и увидишь дружественных духов.

Следуя указанию, я закрыл глаза и направил внимание в Нижний Даньтянь.

– Возможно, ты почувствуешь, будто кто-то прикасается к тебе. Не пугайся. Это говорит о том, что дух вступил с тобой в общение. Глубоко вдыхай и позволяй энергии духа струиться в Нижний Даньтянь. Что бы ни происходило, не открывай глаза. Если тебя охватит паника, повторяй: «Сун цзин цзи жань» – и разгоняй сумрак ума сиянием сердца.

Спустя некоторое время в Нижнем Даньтяне затеплился свет и поднялся к «третьему глазу». Мой лоб словно резко расширился и просветлел. Я почувствовал на себе чей-то взгляд. Это напугало меня, сердце бешено забилось. Наконец появился отчетливый образ лица. Это была старуха. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, затем, не проронив ни слова, видение исчезло. Далее стали являться другие лица – молодые и старые, но неизменно доброжелательные, – и я успокоился и расслабился. Но стоило мне погрузиться в приятную, безмятежную медитацию, как вдруг мою умиротворенность нарушила некая зловещая, негативная сила – зародившись в области поясницы, она начала медленно ползти вверх по позвоночнику, подобно отвратительной склизкой рептилии.

– Сун цзин цзи жань, сун цзин цзи жань, сун цзин цзи жань, – запел я.

– Не переставай петь, Цзихуэй, – моего слуха коснулся шепот сифу Таня. – Пой и ничего не бойся.

Я сконцентрировал свет, исходящий из моего сердца, в единый луч и направил его на восходящий сгусток темной энергии – и он исчез без следа. Потом мы медитировали до зари и нас больше ничто не побеспокоило.

Однако не все свое время мы посвящали изнурительным упражнениям, хитрым гимнастическим трюкам и леденящим кровь подвигам. Веселый нрав мастера, который он продемонстрировал уже при первой нашей встрече, проявлялся всегда, когда мы не были заняты тренировкой. В часы досуга мой строгий учитель преображался в забавного комика. Ему нравилось развлекать меня выразительной мимикой, и я смеялся до слез.

Как-то раз учитель отправился проведать близкого друга, и я увязался за ним. У того человека был пятилетний сын. В гостях сифу Тань схватил одну из разбросанных по комнате маленьких рубашек ребенка и спросил: «Я возьму рубашечку?» Малыш кивнул.

Мастер вдел в узкие рукава сначала кисти, затем, изогнувшись, и руки. Учитель поводил плечами – и вот рубашонка уже плотно сидела на его как будто деформированном теле, застегнутая на все пуговицы. Голова и ноги остались прежними, корпус же и руки, казалось, уменьшились вдвое. Мальчик, отец и я взирали на сифу Таня с благоговейным трепетом, а тот строил смешные рожицы и размахивал непропорционально маленькими ручками. Своим видом он напоминал марионетку. Мы все смеялись.

– Как вам это удалось, сифу? – спросил я, когда мы ушли.

– Все наше тело покрыто слоями соединительной ткани, которая называется «фасция», – принялся разъяснять учитель. – Выполняя специальные практики, можно научиться управлять фасцией, в том числе менять форму суставов. Я разобрал свои плечевые суставы, и руки легко вошли в рукава.

Сифу Тань не любил демонстрировать свое мастерство цигун на людях, но однажды он сделал это при мне. В тот день мы пошли в зоопарк – там и проявилась его озорная натура.

Было жарко и влажно. Львы разлеглись в клетке, как большие ленивые домашние кошки. Один посетитель принялся кричать им, чтобы они встали на ноги и вели себя, как подобает львам.

– Гляди! – шепнул учитель.

Он вытянул указательный и средний пальцы, а большой, безымянный и мизинец сложил вместе (жест, именуемый «мечом из пальцев») и украдкой направил из вытянутых пальцев заряд энергии в спину самого крупного льва. Секунд через двадцать зверь с громким рыком вскочил и принялся бегать кругами в погоне за собственным хвостом. Вокруг клетки собралась толпа. Лев с неистовством предавался своему занятию. Я заливался смехом. Через несколько минут сифу Тань незаметно взмахнул рукой, посылая энергию в «третий глаз» зверя, и тот сразу же успокоился. Зевнув, он улегся и уснул за считаные секунды.

Затем мы подошли к вольеру, по которому скакали голосившие без умолку обезьяны.

– А не отдать ли нам небольшой приказ мартышкам? – предложил учитель.

– Давайте, – поддержал я.

Сифу направил пальцы на самую большую и горластую обезьяну. Внезапно та остановилась и затихла. Она выглядела озадаченной. Мастер жестом велел животному встать у стены вольера, после чего взмахнул рукой – и примеру первой обезьяны последовала еще одна. Так, одну за другой, учитель построил всех обезьян в шеренгу вдоль стены.

– На счет «три» разбудим их.

Мы вместе сосчитали до трех, и сифу Тань взмахнул рукой. Обезьяны вынырнули из транса и тут же все как одна начали прыгать и визжать. Мы посмеялись от души.

Учитель частенько развлекал меня своими умениями, но самые поразительные способности он продемонстрировал 16 июля 1975 года. В этот день в моем городе по традиции отмечают праздник лета. Люди собираются у моста через Сян и переплывают реку шириной в полмили. Тогда сифу Таня пришли проведать двое его старых учеников. Этих людей я видел первый и единственный раз в жизни. И мастер, и ученики были очень рады встрече. День выдался жарким, и трое мужчин укрывались от палящего солнца под зонтиками из красной бумаги. Мы прошли мимо толпы людей, криками подбадривавших пловцов, и направились вниз по течению – подальше от всей этой суматохи. Я держался в нескольких шагах от сифу и его старших последователей.

Минут через двадцать мы наконец-то были одни на берегу.

Учитель повернулся ко мне и сказал:

– Время обеда, а мы проголодались. Мы перейдем здесь, а ты возвращайся, пройди по мосту и встречай нас в закусочной на том берегу.

– Да, сифу, – покорно согласился я.

Как они собирались пересечь реку, было для меня загадкой. Вокруг – пустынная местность, ни единой лодки. Может быть, переплывут, как остальные? На мужчинах были синие короткие штаны и белые рубашки. Я с любопытством наблюдал, как они скинули хлопчатобумажные туфли и заткнули их за пояса. Сифу Тань и ученики, шедшие по обе руки от него, направились к реке и по щиколотки вошли в воду. Они шагали дальше и дальше, но не погружались: уровень воды оставался чуть ниже колена учителя и чуть выше колен учеников.

Эти трое шли по воде!

Я смотрел им вслед и не верил своим глазам, они же продолжали непринужденно беседовать, крутя в руках зонтики. Когда мастер с учениками достигли середины реки, я наконец опомнился, со всех ног помчался к мосту, перебежал на другой берег и присоединился к ним. Дожидаясь меня, мужчины пили чай. Сифу Тань заказал лапшу на всех. Сочетание восхитительной свежей лапши и непостижимого чуда, только что совершившегося у меня на глазах, сделало ту трапезу самой знаменательной в моей жизни.

От боевых искусств к искусству врачевания

Когда мне было тринадцать, в моей жизни произошло событие, навсегда переменившее ход моих тренировок как мастера единоборств. Все началось с того, что как-то раз, проходя по улице, я встретил своего лучшего друга Цзянцина. На лице у него был огромный синяк.

– Что случилось? – удивился я.

– Чжан Гун побил, – ответил мой друг.

– За что?

– Вчера я надел солдатскую кепку, мне ее подарил дядя, а Чжан Гун отнял ее у меня. Я просил вернуть, а он набросился на меня со своими дружками.

Солдатские кепки были в моде у подростков того времени и очень ценились. Пока мой друг рассказывал о своем несчастье, на его глазах выступили слезы, и я пришел в ярость.

– Где это произошло?

– На том углу, где они все время ошиваются.

Исполненный гнева и решимости сразиться с Чжан Гуном, я отправился в указанное место, где и застал негодяя в компании приятелей. Каждый из них был на три года старше меня и по меньшей мере на голову выше. Но меня это не остановило, и я шагнул прямо в круг мальчишек.

– Вчера ты отнял у Цзянцина кепку, отдавай обратно! – выпалил я.

– А то что будет? – ухмыльнулся самый здоровенный хулиган и подмигнул дружкам.

Тут мой инстинкт единоборца взял верх. Без предупреждения я нанес хулигану в грудь сокрушительный удар, и тот отлетел назад. Остальные члены шайки на мгновение остолбенели, но потом сразу же набросились на меня. Я двигался с быстротой молнии и сбил одного из них с ног. Другой выхватил нож и ранил меня в поясницу. Жестоким ударом я раздробил ему ребра и врезал по лицу так, что он без чувств рухнул на землю. Тогда меня атаковал Чжан Гун, но я перехватил его кулак и сломал ему руку, после чего продолжал беспощадно избивать его, уже беспомощно лежавшего на земле. Бой длился всего несколько секунд. Все хулиганы были либо покалечены, либо без сознания.

Когда все закончилось, я поспешил покинуть место происшествия и спрятался в другой части нашего квартала. Но стоило мне перевести дух, как меня охватил страх. Что, если я убил Чжан Гуна? Недолгая радость победы сменилась тревогой, которая не оставляла меня до конца дня.

Вечером в нашу дверь постучали родители Чжан Гуна. Мать хулигана, мертвенно-бледная, говорила, что ее сын прикован к больничной койке, и грозилась засадить меня в тюрьму. Моя мама плакала, а отец отругал меня и потребовал, чтобы я извинился перед избитым.

На следующий день мы с мамой навестили Чжан Гуна в больнице. Мы принесли ему сушеные сливы и яблоки. Лицо хулигана было изуродовано до неузнаваемости, рука закована в гипс. Страдая от боли, он был на редкость покладист и уже мало походил на высокомерного задиру, а скорее на трусливого слабого мальчика. К своему удивлению, я почувствовал к нему искреннюю симпатию и от всей души извинился.

Вечером того же дня сифу Тань встретил меня холодным неприветливым взглядом. Мама уже побывала у него.

– Ты утратил контроль над эмоциями, – строго сказал он.

– Простите меня.

– Я очень тобой недоволен.

Я мог стерпеть мамино порицание, но упрек со стороны учителя был невыносим.

– Сегодняшний урок пройдет на стиральной доске.

Сифу Тань взял стиральную доску, прислонил к стене под углом в сорок пять градусов и велел встать на нее коленями. Уже через пять минут колени разболелись, а мне в наказание предстояло просидеть на доске лицом к стене два часа.

Спустя некоторое время учитель провел со мной необыкновенно серьезный, откровенный разговор:

– Цзихуэй, сейчас ты стоишь на перепутье и должен выбрать только одну дорогу. Ты можешь продолжать упражняться в боевых искусствах и выступать на соревнованиях, чтобы снискать славу. В конце пути ты будешь признанным бойцом, и когда-нибудь у тебя появится возможность открыть собственную школу единоборств. На другой же тропе тебя ждет иная доля. Я могу обучить тебя искусству врачевания. Чтобы стать целителем, тебе придется развить в себе способности к исцелению, очистить внутреннее видение и значительно повысить уровень энергии ци. Возможно, это не кажется очевидным, но второй путь – гораздо более трудный и требует гораздо больших усилий, чем первый. Хорошо подумай, какой путь ты выберешь.

Не один год я был свидетелем множества исцелений, совершаемых мастером посредством практики цигун. Слава целителя Таня распространялась далеко за пределы той местности, где мы жили. Страждущие часто стучали в его двери, порой в самое неподходящее время, и он никому не отказывал. Иногда он разрешал мне смотреть, как он лечит.

Как раз за неделю до драки с Чжан Гуном в котельную приковыляла женщина на костылях и попросила о помощи.

– Мне на ногу упала стальная балка и раздавила пальцы, – она морщилась от боли. – Врачи давали мне обезболивающее, но оно больше не действует. Боль не утихает ни на минуту. Я слышала, что вы целитель.

– Покажите, что у вас с ногой, – приказал сифу Тань.

Мастер помассировал ногу, вливая в рану энергию ци. Затем он смешал лекарственные травы, добавил их в целебный отвар, спрыснул получившимся зельем больное место и забинтовал.

– Приходите через неделю, – велел учитель напоследок.

Через неделю пациентка вернулась. Боль значительно ослабла. Мастер повторил процедуру. Прошла еще неделя, и женщина явилась снова, уже без костылей.

– Нога больше не болит! – объявила она, сияя от радости.

Сифу Тань осмотрел ногу – она выглядела практически здоровой.

– Спасибо! Спасибо вам! – женщина разрыдалась.

Я был растроган ее благодарностью. Снова и снова вспоминая тот случай, я все больше склонялся к тому, чтобы встать на путь врачевания.

– Сифу, я хочу стать цигун-целителем, – так я ответил на вопрос учителя.

– Хорошо, – казалось, он доволен моим выбором.

Переход от единоборств к искусству врачевания происходил постепенно. Я продолжал выполнять упражнения, которым меня уже обучил сифу Тань, практиковать медитации и дыхательные техники, но мастер больше не показывал мне новых практик. Вместо этого он приглашал меня в котельную, когда кто-то приходил за исцелением. Поначалу я только наблюдал за работой учителя, а он объяснял суть применяемых техник, со временем я начал помогать, нажимая в ходе лечебной процедуры на различные энергетические точки.

За месяц до моего пятнадцатилетия сифу Тань объявил:

– Сегодня мы выполним особую технику духовного совершенствования, которая называется Гуань Дин. Это одна из семи практик, направленных на пробуждение целительных сил.

Я сел на полу в котельной. Учитель прикоснулся указательным пальцем к области «третьего глаза» у меня на лбу. Из пальца мне в голову передалась мощная вибрация, как будто из руки мастера прямо мне в мозг поступал электрический ток. По мере того как поток энергии становился все более интенсивным, электрические импульсы начали сбегать вниз по шее и расходиться по корпусу, рукам и ногам. Каждый энергетический канал в моем теле наполнился светом, и он становился все ярче, в то время как мое «Я» словно растворялось. Внезапно меня как будто подхватила невидимая рука и стала поднимать все выше и выше. Я перестал осознавать внешний мир и уподобился облаку чистого блаженства, мчащемуся по бескрайнему сияющему внутреннему небу. Но потом и это ощущение пропало. Облако рассеялось, я канул в Небо, исполненное счастья, и меня окружила любовь. Не было ничего, кроме любви.

Когда я открыл глаза, сифу Тань был рядом.

– Цзихуэй, я посеял в тебе духовное семя. Со временем оно пустит глубокие корни и укрепится. А как подрастешь, мы выполним еще одну, еще более могущественную технику духовного совершенствования, именуемую Бигуань. Я скажу, когда придет время. А пока продолжай медитировать, как и прежде.

Практика Гуань Дин радикально преобразила меня. Я непрестанно ощущал, как по моему телу струятся блаженные потоки энергии ци. Я согревался отсветом моего новообретенного счастья, пока несколько месяцев спустя учитель не огорошил меня горьким известием.

«Радужное дерево»

– На прошлой неделе я получил письмо, в котором мне сообщили, что храм Цзюи снова действует, – сказал сифу Тань. – Я должен возвращаться.

Это известие ошеломило меня. «Культурная революция» окончилась, люди повсеместно с радостью встречали перемены в общественной жизни, и я никак не ожидал, что обретенная свобода разлучит меня с учителем.

– Десять лет минуло с тех пор, как я покинул обитель, – продолжал мастер, – и котельная стала моим вторым домом, но мой долг как старшего монаха – вернуться и участвовать в восстановлении монастыря. У тебя же другая доля. Я знаю, ты последуешь за мной, если позову, но я хочу, чтобы ты остался в Сянтане. Все мои ученики – необразованные жители гор и монахи, и я буду рад, если ты получишь высшее образование. Китай стоит на пороге больших перемен. Мир стремительно изменяется. Перед тобой распахнутся все двери, и твоя судьба – войти в них. Поэтому очень важно, чтобы ты остался здесь, прилежно учился и упорно готовился к вступительным экзаменам в университет.