Текст книги "Краткая история США"

На этих президентских выборах Монро не назвал преемника, а поскольку существовала только одна, Демократическо-республиканская партия, кандидат, выбранный на собрании членов конгресса, был бы автоматически избран президентом. Поэтому возникли возражения против традиционного способа избрания президента, отдалявшего выборы от людей и поручавшего их небольшой группе политиков в конгрессе. Ряд кандидатов в 1824 г. был выдвинут законодательными органами штатов, при этом говорили, что «король кокус умер»[13]13
  Кокус – закрытое партийное собрание для выдвижения кандидатов на выборы или выработки политической линии.


[Закрыть].

Но, несмотря на все эти возражения, собрание по выдвижению кандидата было проведено, хотя и с гораздо меньшим числом участников. Собрание было созвано сенатором от штата Нью-Йорк Мартином Ван Бюреном, который считал, что партийная система важна для развития республиканского общества. Отцы-основатели США критиковали партии и называли их группировками алчных людей, преследующих собственные интересы, а не интересы всего общества, но реалист Ван Бюрен понимал, что люди должны объединяться для продвижения своих принципов, и другим способом этого не добиться. Он созвал собрание, которое должно было пройти 14 февраля 1824 г. в зале палаты представителей, но явились только 66 человек. Под «тяжкие стоны галерки», забитой сторонниками и противниками предвыборных собраний, министр финансов Уильям Х. Кроуфорд был выдвинут кандидатом в президенты от Республиканской партии. Он получил 62 голоса, 2 голоса были отданы за Джона Куинси Адамса и по одному за Эндрю Джексона и Натаниэла Мэйкона.

Штат Кентукки выдвинул на пост президента спикера палаты представителей Генри Клея, чей талант политика давно уже не нуждался в доказательствах. Это была первая из многих попыток Клея добиться избрания в президенты. Так как пост государственного секретаря последние двадцать четыре года считался ступенькой к должности президента, Массачусетс выдвинул кандидатуру Джона Куинси Адамса. Еще один член кабинета, министр обороны Джон Кэлхун, решил участвовать в выборах, но вскоре обнаружил, что его сторонники с Севера склонны скорее поддержать Эндрю Джексона, и предпочел баллотироваться в вице-президенты. В отличие от других кандидатов Эндрю Джексон не имел опыта государственной службы, но благодаря своим военным успехам завоевал популярность у электората. В 1824 г. в голосовании участвовало гораздо больше избирателей, чем раньше, и неудивительно, что бравый генерал набрал наибольшее число голосов избирателей и выборщиков. Джексон получил 152901 голос избирателей и 99 голосов выборщиков, Адамс занял второе место, набрав 114023 голоса избирателей и 84 голоса выборщиков. Кроуфорд во время кампании перенес инсульт и был парализован, тем не менее его поддержали 46979 избирателей и 41 выборщик. По числу голосов выборщиков он даже опережал Клея, набравшего 37 голосов, но Клей обогнал его по числу избирателей, получив 47217 голосов. Поскольку ни один кандидат не набрал большинство голосов выборщиков, как того требовала конституция, назвать имя нового президента предстояло палате представителей. К несчастью для Клея, Двенадцатая поправка к конституции позволяла палате представителей рассматривать только первых трех кандидатов, получивших поддержку наибольшего числа выборщиков, и это были Джексон, Адамс и Кроуфорд.

Клей, пользовавшийся популярностью у своих коллег, наверняка выиграл бы это соревнование, а теперь ему пришлось решать, кто станет будущим главой исполнительной власти. «Хотелось бы мне, чтобы меня миновала такая неприятная обязанность», – признавался он в письме к другу, но все оказалось проще, чем он думал. Во-первых, Клей отклонил кандидатуру Джексона, потому что тот, будучи полководцем, не привык считаться с законами и вполне способен был превратиться в американского Наполеона. К тому же Клей критиковал вторжение Джексона во Флориду, тем самым создав между ними непреодолимую пропасть. Спикер отклонил и кандидатуру Кроуфорда, физически не способного исполнять обязанности президента. Оставался Адамс, и, хотя они с Клеем ранее сталкивались, особенно в Генте, где участвовали в подготовке мирного договора, оба были американскими националистами, и Адамс, безусловно, одобрял «американскую систему» Клея.

В воскресенье 8 января 1825 г. Клей три часа беседовал с Адамсом у него дома и ясно дал понять, что поддержит его кандидатуру. Об их встрече стало известно, и распространился слух, будто они договорились о сделке и Адамс, став президентом, в благодарность назначит Клея госсекретарем.

Выборы состоялись 9 февраля, во время сильной метели. Обе палаты конгресса собрались, подсчитали избирательные бюллетени и объявили, что ни один кандидат не набрал необходимого большинства голосов, после чего сенат покинул зал, а палата представителей приступила к выборам нового президента. Каждый штат имел один голос, и его делегаты решали, кому он будет отдан.

Галерея во время голосования была забита зрителями. Выбор был сделан в ходе первого голосования: Адамс получил голоса 13 штатов, Джексон – 7, Кроуфорд – 4.

Результаты привели Джексона в ярость. Избиратели явно предпочли его, но Клей пренебрег их волей, заключив, как все говорили, «бесчестную сделку» с Адамсом! Когда же Адамс назначил Клея госсекретарем, это сочли неопровержимым доказательством того, что выборы были сфальсифицированы двумя «шулерами», жаждущими власти интриганами. «Таким образом, как видите, – бушевал Джексон, – Западный Иуда [Клея часто называли Западным Гарри] выполнил договор и получит тридцать сребреников. Видели ли где-нибудь прежде такую неприкрытую коррупцию?»

Адамс и Клей проигнорировали обвинения и попытались осуществить основанную в значительной степени на «американской системе» Клея программу, которая, как они надеялись, будет способствовать благосостоянию американского народа. Но им не приходилось рассчитывать на одобрение конгресса. Оппозиция, состоявшая в основном из сторонников Джексона, была убеждена, что эти двое пришли к власти в результате тайного сговора, и, когда Адамс в декабре 1825 г. в своем первом ежегодном послании к конгрессу предложил финансировать строительство дорог и каналов, основание национального университета и военно-морской академии по типу Вест-Пойнтской и «возведение астрономической обсерватории» для изучения «небесных явлений», конгресс посмеялся над ним. Охваченный патриотическим пылом Адамс заявил, что «великая цель института гражданского правительства состоит в улучшении условий жизни тех, кто заключил с ним социальный договор». Он призывал конгрессменов не допустить, чтобы их «парализовала воля избирателей».

Парализовала воля избирателей! Забудьте о воле своих избирателей – вот о чем, казалось, говорил Адамс, ведь именно так они с Клеем поступили, обманом лишив Старого Гикори президентского кресла. Сторонники Джексона вообще сочли, что подобные предложения Адамс выдвигал не иначе как в припадке безумия. Они объявили их не только неконституционными, но и финансово необоснованными. Лишь коррумпированная власть, порожденная, как выразился Джон Рэндольф, «чудовищным союзом» между «пуританином и шулером», могла предлагать такую несусветную чушь. Оскорбленный Клей вызвал Рэндольфа на дуэль. Они обменялись выстрелами, но ни один не был ранен, хотя пуля Клея продырявила брюки Рэндольфа. Дуэли в Соединенных Штатах, как говорил Алексис де Токвиль, автор «Демократии в Америке» (De la démocratie en Amérique), были смертельно опасными. В Европе дуэлянты рассматривали поединок исключительно как демонстрацию намерений, тогда как в Соединенных Штатах они на самом деле стремились убить противника. Для некоторых южан, таких как Уильям Янси из Алабамы, «дуэль была лишь приятным утренним развлечением».

Противоречия между администрацией президента и сторонниками Джексона углублялись на протяжении нескольких лет. Эпоха правления одной партии завершилась. Образовались новые партии, и вновь сложилась двухпартийная система. Под руководством сенатора от Нью-Йорка Мартина Ван Бюрена и с помощью вице-президента Джона Кэлхуна противники администрации объединились, чтобы поддержать кандидатуру Джексона на президентских выборах 1828 г. Они называли себя демократическими республиканцами, или просто демократами, и ратовали за права штатов и фискальный консерватизм. Сторонники Адамса и Клея выступали за бóльшую активность правительства в решении внутренних вопросов и именовались национальными республиканцами. Так ушла в прошлое эпоха, ошибочно названная «эрой доброго согласия».

Одной из целей, которые ставила себе администрация Адамса, было введение протекционистских тарифов, способствующих росту внутреннего производства. Тариф был увеличен в 1824 г., но не удовлетворил тех, кто его продвигал, поэтому Комитет палаты по производству под председательством влиятельного сторонника протекционизма Роллена C. Мэллори разработал новые пошлины. Но Мэллори и его союзников обошли сторонники Джексона, составлявшие в комитете большинство, во главе с Силасом Райтом-младшим, тесно связанным с Ван Бюреном.

Рекомендации по новым тарифам, в конце концов выдвинутые комитетом, стали для сторонников администрации неприятным сюрпризом. Это был не столько законопроект, направленный на поощрение производства, сколько, как охарактеризовал его Джон Рэндольф, акт о производстве президента. Комитет, объяснял Райт своим политическим сторонникам в Нью-Йорке, взвинчивал пошлины, в которых были заинтересованы штаты, на чью поддержку рассчитывал Джексон на президентских выборах 1828 г., и в то же время ограничивал защиту товаров, производившихся в штатах, поддерживающих Адамса, особенно в Новой Англии. Следовательно, шерстяные изделия, выпускавшиеся промышленностью Массачусетса, не были защищены таможенными пошлинами от конкуренции с британскими товарами. Как это случилось? По словам Райта, комитет поднял пошлины на «все виды шерстяных тканей» настолько, насколько это было возможно, «чтобы за них проголосовали наши сторонники в Пенсильвании, Кентукки и Огайо». Затем он резко повысил налоги на патоку, лен, коноплю и свинец для привлечения голосов в западных штатах, где производились эти товары. А высокие налоги на железо были «sine qua non[14]14
  Непременное условие (лат.).


[Закрыть] для Пенсильвании». Таким образом, новые тарифы были выгодны в основном производителям сырья, в то время как промышленники Новой Англии от них проигрывали.

Но эти налоги сильно ударили по южанам, самым надежным сторонникам Джексона. Они ошибочно полагали, что тариф вызвал падение цен на хлопок на мировом рынке. Кроме того, тарифы, как они утверждали, благоприятствовали промышленным интересам Севера, поскольку южанам приходилось покупать промышленные товары на закрытом рынке, а табак и хлопок продавать на открытом, что было несправедливо. Очевидно, те, кто использовал этот законопроект, чтобы повлиять на результаты выборов, были уверены, что Юг поддержит Джексона при любых условиях. Представить, что южане станут голосовать за Адамса, было невозможно, поэтому манипуляторы и не пытались учитывать требования Юга, чтобы обеспечить его поддержку. Тем временем южане разработали схему, чтобы похоронить этот закон. Они решили проголосовать за предложения комитета, чтобы конгрессмены из Новой Англии и их сторонники объединились и не пропустили законопроект во время окончательного голосования.

Некоторые поправки о поднятии тарифов на промышленные товары и снижении их на сырье должны были сделать закон менее одиозным, но они не прошли благодаря схеме, задуманной южанами. Они не стремились сделать законопроект более приемлемым для северян, и, когда поправки провалились, многие южане разразились криками ликования, полагая, что ненавистный закон теперь похоронен. Тем самым они выдали свой сговор перед всей палатой представителей. Очевидно, заметил один из конгрессменов, они «проголосовали за патоку и некоторые другие товары, чтобы сделать законопроект неприемлемым» для всех протекционистов, особенно в Новой Англии. Не стоило им так явно радоваться своей победе. «Мы не только раскрыли наш план, – сожалел Августин H. Шепперд от Северной Каролины, – но и погубили его».

Это заставило конгрессменов Новой Англии задуматься. «Можем ли мы поддержать коноплю, железо, спирт и патоку, – спрашивал Дэниэл Уэбстер от Массачусетса, – ради любого законопроекта в защиту шерстяных товаров?» После долгих споров они решили, что могут так поступить, и 22 апреля закон был принят 105 голосами против 94. В сенате ставки были скорректированы: налог на шерсть увеличен на 40 % ad valorеm (с объявленной цены) с 5-процентным ежегодным увеличением, пока он не достигнет 50 %. 13 мая сенат 26 голосами против 21 утвердил эти изменения и отправил законопроект обратно в палату представителей, где после жарких споров он был поддержан 85 голосами против 44. Адамс подписал его, и южане в ярости назвали его «тарифом абсурда».

В перерыве между сессиями конгресса вице-президент Кэлхун создал документ, в котором не только выражал свое негодование, но и стремился доказать, что штаты могут отменить любой федеральный закон, если сочтут, что он нарушает их основные права. Этот документ «Пояснение и протест» (South Carolina Exposition and Protest), анонимно представленный и принятый Законодательным собранием Южной Каролины, продвигал доктрину нуллификации, которая, как надеялся Кэлхун, позволит штатам защищать свои интересы, не прибегая к отделению.

В своем первом ежегодном послании Адамс объявил, что Симон Боливар, великий освободитель Южной Америки, созвал конгресс новых независимых государств Латинской Америки, который состоится в Панаме, для обсуждения вопросов, представляющих общий интерес. Президент сообщил, что Соединенные Штаты были приглашены на конгресс и он принял приглашение. Демократы восприняли это известие резко негативно, утверждая, что конгресс никак не вписывается в принятую концепцию внешней политики Соединенных Штатов Америки. Они также планировали отклонить кандидатуры двух посланников, которые президент направил в сенат на утверждение. Излагая преимущества участия в этом конгрессе, Адамс подчеркнул важность поощрения «либеральных торговых отношений» со странами Латинской Америки. В частности, говорил он, наша миссия продемонстрирует странам Южной Америки «интерес, который мы проявляем к их благополучию» и обеспечит фундамент, на котором смогут строиться «самые сердечные чувства братской дружбы».

Сторонники Джексона и слышать ничего не хотели. Кандидатуры посланников утверждались так долго, что конгресс в Панаме завершил свою работу до того, как они прибыли. Один из посланников по дороге умер, другой, когда конгресс закончился, только добрался до Мехико.

Так была потеряна возможность установить долгое сотрудничество между Северной и Южной Америкой. Политические интересы, как это будет повторяться еще не раз, перечеркнули полезное начинание, в котором были заинтересованы все участники.

Из-за политических распрей администрации Адамса не удалось добиться многого из того, на что она надеялась в самом начале. Обвиненные в тайном сговоре, Адамс и Клей не смогли опровергнуть обвинения достаточно убедительно, чтобы им поверило большинство американцев. Выборы 1828 г., которые Адамс проиграл, стали одними из самых грязных в американской истории. Джексона обвинили в похищении чужой жены из-за его женитьбы на Рэйчел Донельсон Робардс, которая полагала, что была в разводе со своим первым мужем[15]15
  В 1791 г. Джексон женился на Рэйчел Донельсон и вошел в одну из первых семей Теннеси. Первый муж Рэйчел, капитан Льюис Робардс, подал на развод и уехал, так что Джексон был уверен, что развод вступил в законную силу. Затем первый супруг Рэйчел вернулся и подал на развод во второй раз, теперь уже на основании супружеской неверности.


[Закрыть]. Кроме того, говорили, что мать Джексона была проституткой, завезенной в Америку для обслуживания британских солдат. Адамса назвали сутенером за то, что он, будучи послом США в России, якобы предоставил царю американскую девушку.

Потоку гнусных обвинений пришел конец, когда Джексон набрал на Юге, Западе и Северо-Западе в общей сложности 178 голосов выборщиков, а Адамс – 83 голоса, почти все в Новой Англии. При населении около 13 миллионов на избирательные участки пришли 1155340 человек – на 800000 избирателей больше, чем на предыдущих выборах. Джексон получил 647276 голосов избирателей, Адамс – 508064 голоса.

Страна изменилась. Республика развивалась в демократическом направлении, но процесс этот будет длинным, трудным и даже кровавым.

4. Эра Джексона

Тысячи людей собрались в Вашингтоне 4 марта 1829 г., чтобы стать свидетелями инаугурации президента Эндрю Джексона. Это было «как вторжение северных варваров в Рим, с той разницей, что бурные волны пришли не с севера, а с юга». Многие не могли понять, что происходит. Дэниэл Уэбстер был неприятно поражен. «Никогда раньше я не видел здесь такого скопления народа, – сказал он. – Люди проделали путь в восемьсот километров, чтобы увидеть генерала Джексона, и, кажется, они действительно думают, что страна спасена от страшной опасности».

На самом деле они пришли отпраздновать инаугурацию своего героя, похожего на многих из них человека, который добился успеха в Америке. Рожденный в нищете, рано осиротевший, он стал президентом. Обычным гражданам он казался воплощением того, что делало Америку уникальной. Он был «человеком, который сам себя сделал»: так в то время стали называть людей, добившихся славы и благосостояния своими силами, без поддержки и помощи. Его пример был наглядным свидетельством того, что стоит постараться, чтобы добиться успеха.

Когда в Восточном портике Капитолия появился их герой, чтобы принять присягу, люди восторженно кричали и аплодировали. А когда церемония закончилась, толпа последовала за ним к президентской резиденции. Затем все они – мужчины, женщины, дети – заполнили здание, «толкаясь, пробиваясь с помощью кулаков и шумно радуясь». «Его величество народ испарился, – написала миссис Сэмюэл Смит, жена редактора ведущей газеты Вашингтона, – и его место занял сброд с самого дна общества. Зажатый толпой, президент едва не задохнулся и чуть не был разорван людьми, стремящимися пожать руку Старому Гикори. Он отступил через задний ход… и бежал в свою квартиру в пансионе Гедсби».

Когда официанты пытались войти в гостиную с приготовленными для приема напитками, толпа немедленно все расхватывала. Бочонки апельсинового пунша с добавлением крепких спиртных напитков, как только их вынесли из кладовой, были немедленно опрокинуты. В общей свалке люди крушили хрусталь и фарфор. Наконец бочонки пунша, вино и мороженое вынесли на лужайку в надежде на то, что они выманят толпу из особняка, и это сработало. Мужчины прыгали за добычей из окон, а дети дрались, отнимая друг у друга мороженое и напитки. Глядя на это, женщины в отчаянии падали в обморок. «Это были настоящие римские сатурналии, – воскликнул один конгрессмен. – Толпа обернулась непрерывным потоком грязи и мерзости. Но, несмотря на устроенный демократами бедлам, все обошлось благодаря мудрому пренебрежению этого великого апостола «безудержной демократии», председателя Центрального комитета, который до сих пор дышал на ладан, но после избрания Старого Гикори, похоже, вернулся к жизни и, полагаю, даже принял старика под свою отеческую опеку».

Центральный комитет! Наступил новый, демократический век. Гораздо больше людей (белых мужчин) отныне получили право участвовать в выборах, и политики создавали комитеты, стараясь убедить избирателей прийти на избирательные участки и проголосовать за определенного кандидата. Для привлечения общественного интереса устраивались парады и барбекю. На городских площадях установили столбы из ореха-гикори в честь достижений «героя Нового Орлеана». Газеты служили не только источником новостей, но и средством пропаганды Демократической или Национально-республиканской партии, кроме того, они стали партийными органами, необходимыми для достижения политических целей. Во время избирательной кампании 1828 г. возникли сотни новых газет: теперь в Соединенных Штатах их издавалось около 600, в том числе 50 ежедневных, 150 выходивших дважды в неделю и 400 еженедельников. «Вчера вечером у меня дома собрались 12–15 друзей, – хвалился Уильям Л. Марси, один из доверенных помощников Ван Бюрена в Нью-Йорке, – и мы договорились опубликовать и распространить избранное из того, что уже выходило против администрации [Адамса] и в пользу генерала Джексона».

После победы Старого Гикори все эти редакторы и писатели, словно стервятники, слетелись в Вашингтон в ожидании награды. Среди них были Исаак Хилл из Нью-Хэмпшира, Нафанаил Грин из Массачусетса, Гидеон Уеллес из Коннектикута, Мордехай Ной из Нью-Йорка и Амос Кендалл из Кентукки. Они стали пресс-секретарями партии и за свои труды получили политические назначения, выгодные контракты на издания по государственному заказу, а некоторые и то и другое.

Политика в эпоху Джексона совершенно преобразилась. Когда в 1789 г. правительство впервые приступило к работе, большинство, если не все конгрессмены оставались на государственной службе один-два срока, после чего возвращались домой к своим повседневным делам. В то время политика еще не считалась профессией, которой можно заниматься всю жизнь, зарабатывая на этом деньги. После Англо-американской войны ситуация кардинально изменилась. Теперь в конгрессе работали годами и делали карьеру в политике. Но для этого конгрессмену нужно было каждые два года побеждать на выборах, а проще всего победы можно было достичь, создавая в штатах и округах мощные политические организации и добиваясь того, чтобы избиратели оставались довольны работой своего избранника. Понятно, что с этим был связан ряд неприглядных последствий: тут и подачки из бюджета, и конфликты интересов, и повсеместное взяточничество. Конечно, такое случалось и раньше, но с приходом демократии эти тенденции усилились и оставались неискоренимыми еще долгое время. Лоббисты, представлявшие интересы своих клиентов, стали активнее и настырнее.

Те, кого избирали, также изменились, и не всегда в лучшую сторону. Расширившаяся электоральная база способствовала тому, что на выборах нередко проходили кандидаты, не имевшие образования, знаний и опыта, необходимых, чтобы работать в конгрессе. Алексис де Токвиль, автор «Демократии в Америке», присутствуя на сессиях палаты представителей и сената, был потрясен увиденным. «При посещении палаты представителей в Вашингтоне, – писал он, – поражает вульгарное поведение участников столь высокого собрания. Бывает, что среди всех присутствующих не найдется ни одного достойного. Почти все они – люди темного происхождения, чьи имена не вызывают в уме никаких ассоциаций. В основном это деревенские юристы, дельцы, а то и люди из низших слоев общества». Действительно, в New York Tribune говорилось о депутате от Огайо Уильяме Сойере, одном из таких представителей низших слоев. В час дня он покидал свое место в палате, шел к окну в нише, разворачивал газетный сверток и извлекал оттуда колбасу себе на обед. Он пожирал колбасу, отряхивал крошки, выбрасывал газету и возвращался на место. Такой тип с деревенскими манерами, писала Tribune, из «забытого уголка в Огайо» – вот новый тип законодателя, который теперь заседает в конгрессе и принимает законы страны. Сравните этого Сойера с Мэдисоном, Эймсом, Седжвиком, Мюленбергом и другими, теми, кто прежде заседал в конгрессе и создавал правительство в соответствии с конституцией, и для вас станут очевидны явные перемены в работе правительства. Многие удивлялись, как сильно все изменилось за каких-то несколько лет. Современники были обеспокоены тем, что с ростом числа избирателей снизились требования к кандидатам на выборные должности.

В ряду самых очевидных перемен был сам Джексон, один из тех государственных деятелей от Вашингтона до Адамса, которые все без исключения могли служить примером выдающихся политиков. У Джексона было прозвище – Старый Гикори. Ни у одного из его предшественников прозвища не было, зато они были у многих будущих президентов: Мартина Ван Бюрена прозвали Маленьким Волшебником, Уильяма Генри Гаррисона – Типпикану, Джеймса Нокса Полка – Молодым Гикори, Закари Тейлора – Старым Рубакой. Такое отношение к президенту в те времена представлялось явным свидетельством упадка: казалось, что президенты Соединенных Штатов уже не те, что раньше, они поглупели, измельчали. Да и, пожалуй, за исключением Полка, ни одного из них нельзя рассматривать как первоклассного государственного деятеля.

И тем не менее Эндрю Джексон оказался одним из самых выдающихся руководителей в истории США. У него имелась программа реформ, которую он хотел воплотить в законы. В своем первом послании конгрессу он предложил заменить систему выборщиков всенародным голосованием, внеся соответствующие поправки к конституции, чтобы «справедливое выражение воли большинства» определяло, кто достоин стать президентом. Твердо веря в демократию, он определял ее очень просто: «Люди и есть правительство. Они управляют им через своих представителей и потому являются правительством, суверенной властью». В первом послании он вновь подтвердил, что «править должно большинство». Внесение поправки об отмене коллегии выборщиков стало бы гарантией того, что провальные выборы 1824–1825 гг. никогда не повторятся.

Джексон надеялся также уладить разногласия с зарубежными странами, в частности в том, что касалось денег, причитавшихся американцам за разграбление их имущества во время Наполеоновских войн. Десятилетиями Европа игнорировала эти обязательства, но президент решил во что бы то ни стало взыскать то, что иностранные государства задолжали американским гражданам. Он также намеревался искоренить коррупцию, которая, по его убеждению, просочилась в правительство при предыдущей администрации, и с этой целью он изменил практику назначения на должности. Противники назвали ее «системой дележа добычи»[16]16
  Джексон считается основоположником «spoil system» – практики формирования государственного аппарата по партийному принципу.


[Закрыть], он же именовал ее «ротацией служащих», заявляя, что «вокруг увольнений подняли слишком много шума». Те, кто занимает должность несколько лет, воображают, что имеют на нее законные права. «В стране, где государственные должности создаются исключительно на благо народа, ни один человек не имеет больше естественных прав на официальной пост, чем другой». Только путем периодической ротации чиновников мы можем «лучше укрепить нашу свободу».

Кроме того, он считал, что таможенные тарифы должны быть более «умеренными и справедливыми», чтобы они были выгодны всем штатам. Как известно, «тариф абсурда» вызвал серьезные возражения, особенно в южных штатах, и Джексон не сомневался, что его можно и должно изменить. Он был твердо убежден, что индейские племена следует переселить за Миссисипи для их собственной безопасности, чтобы уберечь от уничтожения, а главное, ради безопасности всей нации. По его мнению, присутствие индейцев в некоторых регионах, особенно на юго-востоке, представляло угрозу для населения. И наконец, он требовал изменений в работе Второго банка Соединенных Штатов, который, как сказал Джексон, не смог создать «единую и крепкую валюту». Только путем таких изменений удастся «не допустить, чтобы наши свободы» были «уничтожены банком и его влиянием».

После достойной сожалений паузы, вызванной конституционным кризисом, разразившимся из-за остракизма, которому подверглась Пегги О’Нил Итон, жена военного министра Джона Х. Итона, из-за своей репутации «женщины скандального поведения», президент перетасовал кабинет для получения поддержки, необходимой ему для проведения реформ. Он встал на защиту Пегги, как раньше вставал на защиту своей жены, видя в ней жертву смутьянов из администрации, использовавших ни в чем не повинную женщину, чтобы получить хоть какие-то рычаги для контроля за деятельностью правительства.

Первым важным законопроектом, принятым по инициативе Джексона, стал Закон о переселении индейцев (1830). Как доказала борьба с индейцами крик во время Англо-американской войны, коренные американцы угрожали безопасности страны, и, по мнению президента, их следовало переселить в районы, где они не могли причинить никакого вреда. Джексон также считал, что в противном случае индейцев уничтожат белые поселенцы, которым нужны их земли. За прошедшие 100 лет вымерли такие племена, как ямасси, делавэры и могикане, и это убедило президента, что та же судьба постигнет и «пять цивилизованных племен»: криков, чикасо, чероки, чокто и семинолов, – если они останутся там, где обитали.

Конгресс выделил средства на переселение индейских племен на Запад и последующую их защиту. Закон о переселении индейцев предусматривал создание Индейской территории, позже ставшей штатом Оклахома, где каждое племя должно было занимать определенную область и осуществлять самоуправление без вмешательства со стороны Соединенных Штатов. Закон о переселении включал и подписание договоров, предусматривавших обмен равноценных земель: восточных, где проживали индейцы, на западные за Миссисипи. Федеральное правительство предоставляло транспорт, питание и кое-какой инвентарь. Некоторые племена подчинились, но другие воспротивились переселению, особенно чероки, безусловно наиболее цивилизованные из индейцев, имевшие школы, письменный язык, газеты и конституцию. Чероки, как и белые, даже имели рабов. В итоге они подали в Верховный суд США иск о защите своего права свободно и беспрепятственно проживать на территории Джорджии, настаивая на том, что являются суверенным независимым народом.

Это произошло, когда штат Джорджия ввел для чероки, проживающих на его территории, свои законы. В решении по делу «Народ чероки против штата Джорджия» председатель Верховного суда США Джон Маршалл постановил, что племя не подпадает под действие законов штата, но и не является суверенным и независимым. По его мнению, чероки, находившиеся под опекой федерального правительства, являлись «отечественными зависимыми народами».

Джорджия проигнорировала постановление суда, опираясь на молчаливое одобрение президента Джексона. А законодательный орган штата издал закон, запрещавший белым вторгаться на территорию индейцев без особого разрешения. Миссионеры Сэмуэл Вустер и доктор Элизер Батлер отказались подчиниться и были заключены в тюрьму. Они подали апелляцию в Верховный суд, который вынес решение против штата, приказав ему не вмешиваться, после чего Джексон заставил губернатора Джорджии Уилсона Лампкина освободить миссионеров. При этом Джорджия и Джексон по-прежнему настаивали на переселении чероки. Власти обманом навязали племени договор о переселении: чероки были окружены, помещены за ограду, а затем поспешно отправлены на Запад по маршруту в 1300 километров, который индейцы назвали «дорогой слез». Около 18 тысяч чероки были переселены с родных земель, из них 4 тысячи не вынесли пути.