Электронная библиотека » Роберт Силверберг » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 16:41


Автор книги: Роберт Силверберг


Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Вчера вечером, в Риме, – продолжал комментатор, – Ворнан Девятнадцатый провел свою первую пресс-конференцию. Присутствовали репортеры тридцати крупнейших информационных агентств.

Экран расцвел многоцветьем цветов, и пошел репортаж с конференции. На этот раз съемка, а не компьютерная имитация. Впервые я увидел Ворнана живьем.

И был потрясен.

Другого слова подобрать не могу. Попутно отмечу, что до того момента я воспринимал его не иначе, как шарлатана. С пренебрежением относился к его высказываниям и презирал тех, кто по каким-либо мотивам решил ему подыгрывать. Тем не менее его появление на экране сразу поколебало мою уверенность в собственной правоте. Слишком уж раскованно он держался, всем своим видом показывая, что не лжет ни единым словом.

Телосложение хрупкое, рост – ниже среднего, узкие, покатые плечи, длинная женственная шея, гордая посадка головы. Выступающие скулы, волевой подбородок, крупный нос. Череп, пожалуй, великоват для его тела, высокий лоб. Лицо необычное, но из тех, что можно встретить на городских улицах.

Волосы землистого цвета, коротко подстриженные. Глаза серые. Возраст неопределенный, от тридцати до шестидесяти. Кожа без единой морщины. Светло-синяя рубашка, светло-вишневый шейный платок. Чувствовалось в нем хладнокровие, благородство, интеллигентность и… пренебрежение. Он напоминал мне сиамского кота. Источаемой сексуальностью и некоторой женственностью, свойственными всем кошкам, независимо от пола. Не вызывало сомнений, что Ворнан знает толк в сексе, умеет получить и подарить удовольствие. Подчеркиваю, что здесь я излагаю лишь свои первые впечатления, никак не связанные с моим последующим близким общением с Ворнаном.

Характер человека зачастую определяется по его губам и глазам. Именно в них сосредоточилась сила Ворнана. Тонкие губы, большой рот, безупречные зубы, ослепительная улыбка, сверкающая, как маяк в ночи, полная безмерного тепла и заботы. Исчезала она так же внезапно, как и появлялась, и тогда все внимание переключалось на его глаза, холодные, буравящие насквозь. То были две наиболее характерные черты Ворнана: его умение требовать и получать любовь, выражаемое неотразимой улыбкой, мгновение спустя сменяющееся отстраненностью от ближнего своего, проявляющейся в ледяном взгляде. Шарлатан или нет, человек он был, несомненно, незаурядный, а потому мне хотелось увидеть его в действии, хотя подобные выдумки я воспринимал неодобрительно. Рисованный фильм не давал полного представления о Ворнане. Ибо в созданном компьютерами изображении начисто терялся присущий пришельцу магнетизм.

Камера задержалась на его лице секунд на тридцать, достаточно долго, чтобы продемонстрировать его умение привлекать к себе всеобщее внимание. Затем прошлась по комнате, показывая репортеров. Я узнал по меньшей мере шестерых. То есть звезды журналистики сочли возможным потратить свое время на Ворнана. Одно это указывало, сколь сильное впечатление произвел он на наш мир за те несколько дней, что я прохлаждался в пустыне в компании Джека и Ширли. А камера тем временем двигалась дальше, демонстрируя технические достижения нашего века: звукозаписывающее оборудование, консоль компьютера, балку с динамиками и микрофонами под потолком, датчики трехмерности изображения, цезиевый лазер, используемый вместо прожектора. Обычно вся эта механика остается за кадром, сейчас же их сознательно выдвинули на авансцену, дабы показать, что и мы, пусть и дикари, кое-что да умеем.

Пресс-конференция началась вопросом, заданным с четким лондонским произношением: «Мистер Ворнан, будьте так любезны, скажите нам, чем вызвано ваше появление здесь?»

– С удовольствием. Я отправился в прошлое, чтобы своими глазами увидеть, как жили люди в начале технократической эры. Отправная точка моего путешествия, как вы уже знаете, две тысячи девятьсот девяносто девятый год. Я намерен посетить центры вашей цивилизации и вернуться назад с полным отчетом о моем путешествии, дабы ознакомить моих современников с тем, что узнаю я сам.

Говорил он легко и свободно, безо всякого акцента. На таком же абсолютно правильном английском отвечали и компьютеры с устройствами речевого вывода. Из этого следовало, что языку его обучала машина. Впрочем, и в двадцатом веке точно также говорил по-английски финн, баск или узбек, изучивший язык по магнитофонному курсу. Мелодичный голос Ворнана ласкал слух. Мне, во всяком случае, он понравился.

– Как вышло, что вы говорите по-английски? – последовал новый вопрос.

– Я изучил самый распространенный язык вашего времени.

– Разве у вас говорят не на нем?

– Он неузнаваемо изменился.

– Расскажите нам о мире будущего.

Ворнан улыбнулся.

– Что вас интересует?

– Население.

– Точно не знаю. Наверное, несколько миллиардов.

– Вы уже достигли звезд?

– Разумеется.

– Как долго живут люди в две тысячи девятьсот девяносто девятом году?

– Пока не умрут, – с очередной улыбкой ответил Ворнан. – Точнее, пока не захотят умереть.

– А если не захотят?

– Полагаю, будут жить. Не знаю.

– Какие государства играют ведущую роль в две тысячи девятьсот девяносто девятом году?

– Государств у нас нет. Есть Централити и отдельные поселения. Более ничего.

– Что такое Централити?

– Добровольное сообщество граждан, живущих в одном месте. В некотором смысле, большой город, хотя функции у него более широкие.

– И где он расположен? Ворнан чуть нахмурился.

– На одном из основных континентов. Я забыл ваши названия.

Джек повернулся ко мне.

– А может, выключим? И так ясно, что он врет. Уходит от любого прямого вопроса.

– Оставь. – Ширли, как зачарованная, смотрела на экран.

Лицо Джека закаменело, и я пришел к ней на помощь.

– Да, да, давай немного посмотрим. Забавно, знаешь ли.

– …только один город?

– Да, – кивнул Ворнан. – И живут там те, кто предпочитает общество уединению. Экономическая необходимость не принуждает нас сбиваться в кучу. Каждый из нас независим. И меня изумляет ваша привычка залезать друг другу в карман. Взять, к примеру, деньги. Без них человек голодает, ходит голый и босый. Я прав? Вам недостает независимости от производства. Я не ошибусь, если скажу, что вы еще не открыли преобразование энергии?

– Все зависит от того, что вы подразумеваете под преобразованием энергии, – ответил ему голос с сильным американским акцентом. – Человечество умеет получать энергию с той поры, как на Земле запылал первый костер.

– Я имею в виду эффективное преобразование энергии. – В голосе Ворнана слышались назидательные нотки. – Полное использование энергии, содержащейся в одном… да, да, в одном атоме. Вам это недоступно?

Я искоса глянул на Джека. Пальцы его впились в подлокотники, лицо перекосило от напряжения. Я отвел взгляд, понимая, что этими переживаниями Джек ни с кем не хотел делиться. Однако, в словах Ворнана хотя бы частично содержался ответ на вопрос, мучивший Джека чуть ли не десять лет.

Когда я вновь посмотрел на экран, Ворнан уже не обсуждал преобразование энергии.

– …Путешествие по миру. Я хочу перепробовать все, чем славна эта эпоха. И начать я хочу с Соединенных Штатов Америки.

– Почему?

– Процесс упадка предпочтительнее наблюдать в его развитии. Изучение гибели цивилизации надо начинать с наиболее мощного компонента. Мне кажется, что хаос, надвигающийся на вас, исходит из Соединенных Штатов, а потому я хочу уловить его симптомы. – Говорил он бесстрастно, словно лектор, объясняющий студентам какую-то рутинную тему. Вроде бы развал нашего общества представлялся вопросом решенным, а потому и не стоило зря растрачивать эмоции. А затем сверкнула улыбка, дабы помочь журналистам побыстрее забыть мрачную суть слов Ворнана.

Пресс-конференция вскорости завершилась. На вопросы о мире, из которого он прибыл, и о методе перемещения во времени Ворнан отвечал общими фразами. Иногда уточнял, что подробностями поделится в другой раз. Часто прямо заявлял, что не знает. Особенно уклончивыми были его ответы на вопросы относительно нашего ближайшего будущего. Мне показалось, что он был куда худшего мнения о нашем техническом уровне и его удивило, что у нас есть электричество, не говоря уже об атомной энергии и полетах в космос. Он не пытался скрыть своего пренебрежения к нам, но, странное дело, оно не вызывало негодования. И когда редактор ведущей факс-газеты Канады спросил: «Как по-вашему, чему из сказанного вами мы можем поверить?» – Ворнан вновь улыбнулся.

– Да хоть ничему не верьте. Мне это без разницы.

Едва передача закончилась, Ширли повернулась ко мне.

– Вот ты и увидел человека из будущего, Лео. Что ты о нем скажешь?

– Забавно.

– Он тебя убедил?

– Глупость какая! Совершенно ясно, что это чей-то рекламный трюк, хотя и сделано все блестяще. А парень этот – само очарование.

– Это точно, – Ширли посмотрела на мужа. – Джек, дорогой, ты не будешь возражать, если я проведу с ним ночь, когда он приедет в Штаты? Я уверена, что за тысячу лет они открыли в сексе много нового, так что, возможно, он кое-чему меня научит.

– Как смешно.

Лицо Джека почернело от ярости. Ширли даже отпрянула. И меня удивила его реакция на достаточно невинную шутку. Они столько лет прожили душа в душу, а потому ее игривое предложение не должно было вызвать такой всплеск. И тут я понял, что причина не в ее словах, а совсем в другом: Джек все еще не отошел от короткой фразы Ворнана насчет извлечения энергии из атома, его описания децентрализованного мира, где у людей нет экономической необходимости держаться вместе.

– С вашего разрешения, я вас покину. – Джек развернулся и быстро вышел из гостиной.

Мы с Ширли недоуменно переглянулись. Она прикусила губу, намотала на палец прядь волос.

– Извини, Лео. Я знаю, что его гложет, но сказать не могу.

– Наверное, я догадаюсь и сам.

– Да, ты, скорее всего, догадаешься.

Она нажала на клавишу, и одна из стен стала прозрачной. Джек стоял на солярии, ухватившись руками за поручень, уставившись в ночь. На западе над горами сверкали молнии: приближалась зимняя гроза. И скоро хлынул ливень. Но Джек не пошевелился. Так и стоял под потоками падающей с неба воды, поглощенный своими мыслями. Под ногами у нас загудели моторы: компьютер системы жизнеобеспечения открывал заслонки подземных резервуаров, чтобы собрать в них дождевую воду. Ширли подошла, положила руку мне на лечо.

– Мне страшно, – прошептала она. – Лео, мне страшно.

ГЛАВА 4

– Пойдем в пустыню, – предложил Джек. – Я хочу поговорить с тобой, старина.

С показа пресс-конференции Ворнана Девятнадцатого прошло два дня. Более мы не включали экран, и возникшая было напряженность исчезла. Назавтра я собирался вернуться в Ирвин. Меня ждала работа, а кроме того, я чувствовал, что Джеку и Ширли надо побыть вдвоем, дабы сгладить обозначившиеся разногласия. Эти два дня Джек практически все время молчал. Из головы не выходили слова Ворнана. Так что его приглашение удивило и обрадовало меня.

– А Ширли пойдет?

– Нужды в этом нет. Прогуляемся вдвоем.

Мы оставили ее загорать на солярии, а сами зашагали по едва видимой тропе. Песок еще не успел высохнуть после недавнего ливня, тут и там сквозь него пробивалась зеленая травка.

Мы как раз поравнялись с огромными валунами, когда Джек остановился и повернулся ко мне.

– Лео, ты задавался вопросом, почему я ушел из университета?

– И не раз.

– Но я же все объяснил.

– Ты говорил, что зашел в тупик. Что тебе скучно, что ты потерял веру в себя и в физику и хочешь уединиться с Ширли в любовном гнездышке. Кажется, даже собирался начать писать.

Джек кивнул.

– То была ложь.

– Я знаю.

– Во всяком случае, не вся правда. Я действительно хотел приехать сюда и отгородиться от мира. Но вот насчет тупика я лгал. Проблема заключалась в другом. Мне хотелось упереться в глухую стену. Но я видел перед собой прямую дорогу к завершению исследований. Я получил все ответы, Лео. Все до единого.

У меня задергалась левая щека.

– Как же ты смог остановиться, зная, что до финиша рукой подать?

– Смог. – Он сел, прислонился спиной к валуну, набрал горсть песку, который струйками потек у него между пальцев. На меня он не смотрел. – Я принес себя в жертву или струсил? Как по-твоему, Лео?

– Хотелось бы услышать твое мнение.

– Ты знал, к чему может привести моя работа?

– Я понял это раньше тебя. Но не собирался объяснять тебе что к чему. Решение зависело только от тебя. А ты никогда не показывал, что представляешь себе практическое приложение своих исследований. Насколько я мог судить, тебе казалось, что изучение атомных сил сцепления – вопрос сугубо теоретический.

– Я так и думал. По крайней мере, первые полтора года.

– А потом?

– Я познакомился с Ширли, помнишь? Она ничего не понимала в физике. Изучала социологию, историю. Я начал рассказывать ей о своей работе, обходясь самыми простыми понятиями, буквально объясняя все на пальцах. Занятие это мне очень помогло. Я научился выражать словами смысл уравнений. И, наконец, я сказал, что пытаюсь понять, каким образом атом остается единым целым. «То есть ты хочешь научиться разбирать его на части без взрыва?» – спросила она. «Да, – согласился я. – Тогда мы сможем брать любой атом и выкачивать из него энергию. Сколько захотим». Ширли как-то странно посмотрела на меня. «А экономическая основа нашего общества разлетится вдребезги».

– Ранее тебе не приходила в голову такая мысль?

– Нет, Лео. Никогда. Я же прибыл к вам прямо из МТИ. Прикладная наука меня не интересовала. Ширли прочистила мне мозги. Я взялся за специальную литературу, Ширли прочитала мне цикл лекций по основам экономики. И я понял, что кто-то еще, взяв мои уравнения, сможет найти способ высвобождения неограниченного потока энергии. В полном соответствии с формулой Эйнштейна. Энергия равна массе помноженной на квадрат скорости света. Я запаниковал. Я не мог взять на себя такую ответственность. Не мог перевернуть мир. Сначала я хотел пойти к тебе и спросить, что же мне делать?

– Так почему не пошел?

Джек пожал плечами.

– Я бы слишком легко отделался. Переложил ношу ответственности на тебя. А потом до меня дошло, что ты, должно быть, уже осознал, куда я гребу. И заговорил бы первым, если б не полагал, что разобраться во всем, я должен самостоятельно. Потому-то я запросил отдыха, сославшись на усталость, и крутился на ускорителе, обдумывая ситуацию. Я вспомнил Оппенгеймера[14]14
  Оппенгеймер, Роберт (1904—1967) – американский физик, руководил (1943—1945) созданием атомной бомбы.


[Закрыть]
, Ферми[15]15
  Ферми, Энрико (1901 – 1954) – итальянский физик, один из создателей атомной бомбы. Лауреат Нобелевской премии 1938 г.


[Закрыть]
, остальных создателей атомной бомбы и спросил себя, как бы я поступил на их месте. Они работали во время войны, стремились сласти человечество от действительно страшного врага, но и их обуревали сомнения. Я же никого ни от чего не спасал. Но выводил уравнения, которые могли разрушить денежные отношения, на которых зиждился мир. Я уже казался себе врагом человечества.

– Если удастся извлечь энергию атома без взрыва, исчезнут голод, жадность, монополии, – заметил я.

– Но все это предварят пятьдесят лет хаоса, пока будет устанавливаться новый порядок. И вину за все возложат на Джека Брайнта. Лео, я не мог пойти на такое. Не мог взять на себя такую ответственность. Потому-то и покинул университет. Собрал вещички и переехал сюда. Я совершил преступление против знания, чтобы избежать большего преступления.

– И ты чувствуешь за собой вину?

– Конечно. Последние десять лет моей жизни я воспринимаю, как наказание за побег. Тебя интересует, какую книгу я пишу, Лео?

– Еще бы.

– Автобиографическое эссе. О том, над чем я работал в университете, как осознал, к чему может привести успешное завершение моих исследований, почему остановился, не дойдя до цели, что чувствовал, обосновавшись в пустыне. Книга, если так можно выразиться, о моральной ответственности науки. Между прочим, я включил в нее полный текст моей диссертации.

– На тот день, когда ты прекратил работу над диссертацией?

– Нет, – покачал головой Джек. – Полный текст. Я же говорил тебе, что ясно видел ответы на все вопросы. Диссертацию я закончил пять лет тому назад. Все изложено на бумаге. Имея миллиард долларов и хорошо оснащенную лабораторию, любая корпорация сможет преобразовать мои ; уравнения в энергетическую установку размером с грецкий орех, которая будет работать вечно на нескольких песчинках.

Мне показалось, что подо мной дрогнула земля. Заговорил я после долгой паузы.

– Почему ты затронул эту тему только сейчас?

– Меня подтолкнула эта глупая передача. Интервью с человеком из две тысячи девятьсот девяносто девятого года, его болтовня о децентрализованном мире, в котором каждый человек независим от других, благодаря полному использованию энергии атома. Я словно заглянул в будущее, будущее, которое возникло не без моего участия.

– Но ведь не веришь же ты…

– Не знаю, Лео. Трудно, конечно, представить себе человека, свалившегося на нас из далекого будущего. Я не сомневался, что Ворнан – шарлатан, пока он не начал описывать децентрализацию.

– Идея полного использования атомной энергии обсуждается давно, Джек. Этому парню могло хватить ума воспользоваться ею. Так что из увиденного и услышанного нами по телевизору отнюдь не следует, что он прибыл к нам из две тысячи девятьсот девяносто девятого года, где вовсю используются твои уравнения. Извини, Джек, но, боюсь, ты переоцениваешь собственную уникальность. Ты ухватился за одну из футуристических идей и принял ее за реальность. Так что не стоит думать, что его случайная фраза…

– А если все это правда, Лео?

– Бели ты так встревожился, почему бы тебе не сжечь рукопись?

Глаза его изумленно раскрылись, словно я предложил ему отрубить себе руку или ногу.

– Я не могу.

– Ты защитишь человечество от хаоса, виновником которого уже видишь себя.

– Рукопись надежно спрятана, Лео.

– Где?

– В подвале. Я построил сейф и соединил систему блокировки с пультом управления реактором. Если кто-то попытается открыть сейф, не зная шифра, будут подняты графитовые стержни, и дом взлетит на воздух. Так что нет нужды уничтожать рукопись. Она никогда не попадет в чужие руки.

– Однако ты принимаешь за аксиому, что где-то в будущем она-таки попала в чужие руки, раз в две тысячи девятьсот девяносто девятом году мир уже полностью перешел на предложенный тобой способ добывания энергии.

– Не знаю, Лео. Безумие какое-то. Мне кажется, что и я уже схожу с ума.

– Давай предположим, что Ворнан Девятнадцатый – тот, за кого себя выдает, и приведенная им схема преобразования энергии используется в две тысячи девятьсот девяносто девятом году. Нет возражений? Да, мы не знаем, та ли это схема, что предлагаешь ты. Но вдруг? Допустим, ты сожжешь рукопись. Твое деяние изменит будущее и экономическая модель, о которой рассказал нам Ворнан, не будет реализована. Он сам может исчезнуть в тот момент, когда твою книгу охватит огонь. Вот тогда мы получим убедительное доказательство того, что ты спас мир от ужасной судьбы, уготованной ему твоими стараниями.

– Нет, Лео. Даже если я сожгу рукопись, сам-то я останусь. Я смогу восстановить все расчеты по памяти. Сожжение книги ничего не докажет.

– Есть препараты, стирающие память…

По телу Джека пробежала дрожь.

– В это я не верю.

В ужасе я смотрел на него. Только сейчас я понял, что Джек одержим навязчивой идеей. Куда подевалась спокойная уверенность. Джек не находил себе места. А что, если этот шарлатан действительно посланец далекого будущего? И в фундаменте тамошнего общества лежит выдвинутая и разработанная им идея.

– Могу я тебе чем-нибудь помочь? – спросил я.

– Да, Лео.

– Говори, я сделаю все, что ты попросишь.

– Найди возможность лично встретиться с Ворнаном Девятнадцатым. Ты же известный ученый. У тебя обширные связи. Переговори с ним с глазу на глаз. Выясни, водит он нас за нос или нет.

– Разумеется, водит.

– Выясни это, Лео.

– А если окажется, что он и впрямь из будущего? Глаза Джека блеснули.

– Расспроси его о том, как живут в его эпохе. Пусть побольше расскажет о получении энергии из атома. Обязательно узнай, кто предложил этот способ преобразования энергии и когда. Может, он появится только через пятьсот лет. Кто-то откроет его самостоятельно, независимо от меня. Вырви из него правду, Лео. Я должен знать.

Что я мог ему сказать?

Джек, у тебя поехала крыша. Тебе пора обратиться к психоаналитику. Мог ли я выставить диагноз паранойи? И потерять самого близкого друга. Но не хотелось мне и потворствовать безумию Джека, обещая переговорить с Ворнаном. Ну, доберусь я до него, ну, смогу встретиться с ним наедине. Мне не хотелось пересиливать себя, прикидываясь, что я верю хоть одному слову этого шарлатана.

Я мог обмануть Джека. Выдумать разговор с Ворнаном, который успокоил бы его.

Но то было бы предательство. А черные глаза Джека молили о помощи.

– Я сделаю все, что смогу, – пообещал я.

Он крепко пожал мне руку. И мы двинулись в обратный путь.

Наутро, когда я собирал вещи, в мою комнату зашла Ширли. В облегающем тело тонком платье, подчеркивающем великолепную фигуру. И я, уже привычный к ее обнаженному телу, словно увидел вновь, как она прекрасна. Но что я мог, кроме как сожалеть, что наши отношения так и останутся платоническими.

– Что он рассказал тебе вчера?

– Все.

– Насчет рукописи? О том, чего он боится?

– Да.

– Ты сможешь помочь ему, Лео?

– Не знаю. Он хочет, чтобы я встретился с этим человеком из две тысячи девятьсот девяносто девятого года и все у него выяснил. Боюсь, это будет непросто. И возможно, не принесет пользы, даже если мне удастся переговорить с ним.

– Он – как натянутая струна, Лео. Я очень тревожусь за него. Знаешь, с виду-то он такой здоровый, но постоянные мысли о рукописи разъедают его изнутри. Он потерял связь с реальным миром.

– А ты не задумывалась над тем, чтобы прибегнуть к помощи специалистов?

– Я не решусь, – прошептала Ширли. – Не смогу обратиться к нему с таким предложением. Он переживает кризис, но думаю, мы справимся с ним сами. Я не уверена, что это болезнь. Пока. Может, вернувшись, ты сможешь убедить его, что человек этот – мошенник, и ему сразу полегчает. Ты попытаешься?

– Обязательно, Ширли.

Внезапно она оказалась в моих объятьях. Уткнулась лицом в ложбинку между щекой и плечом. Тугие шары ее грудей уперлись в мою грудь, ногти вонзились в спину. Она дрожала и рыдала. Я крепко прижимал ее к себе, пока сам не начал дрожать, но совсем по другой причине. Тогда я мягко отстранил ее от себя. А час спустя я уже трясся по проселочной дороге, держа путь в Тусон. Там меня ждала транспортная платформа, чтобы доставить в Калифорнию.

В Ирвин я прибыл под вечер. Приложил большой палец правой руки к контактной пластине замка, дверь открылась. В доме не жили три недели, а потому на меня дохнуло затхлым запахом. С радостью оглядел я лежащие повсюду бумаги и дискеты. Слоняясь из комнаты в комнаты, я чувствовал себя школьником, вернувшимся домой в последний день лета. Каникулы кончились, аризонское солнце сменилось калифорнийскими туманами. Я снова один. Из соседней комнаты не выйдет Ширли. Джек не выскажет интересную идею. Накатила грусть, ибо я потерял верного, надежного Джека, к которому столько раз обращался за поддержкой. Место его занял неуравновешенный незнакомец, обуреваемый иррациональными заботами. Даже золотоволосая Ширли в этот раз предстала передо мной не богиней, но встревоженной женой. Я поехал к ним, чтобы излечить свою душу, и мне это удалось, но визит обошелся слишком уж дорого.

После нажатия на клавишу окна стали прозрачными, и я долго смотрел на накатывающие на берег волны, узкую полоску песка, клочья тумана на соснах. Вентиляторы гнали в дом смолистый, соленый воздух. Я поставил кассету в музыкальный центр, и из тысяч крошечных динамиков, упрятанных в стены, полилась симфония Баха. Потом налил в бокал коньяка, сел в кресло. Мир и покой окутали мою душу. Поутру меня ожидала бесцельная работа. Мои друзья столкнулись с едва ли разрешимыми проблемами. Мир сотрясали шабаши апокалипсистов, а теперь вот появился посланец из будущего. Однако во все времена по земле бродили лжепророки, люди преодолевали казавшиеся непреодолимыми трудности, а сомнения и душевное смятение были постоянными спутниками творцов добрых дел. Ничто не ново под луной. Так что и жалеть себя нечего. Живи, как живется, думал я, не заглядывай далеко вперед, работай с полной отдачей и надейся на воскрешение из мертвых. Так что, пусть приходит завтра.

Тут я вспомнил, что не подключил видеофон. Исправился, и, как выяснилось, напрасно.

Мои сотрудники знали, что в Аризоне я, как говорится, лишен права переписки. Все вопросы решала мой секретарь, не консультируясь со мной. Если возникало действительно что-то очень важное, она оставляла запись в блоке памяти моего домашнего видеофона, чтобы я ознакомился с ней сразу по приезду. Так произошло и на этот раз. Едва я подсоединил видеофон к сети, звякнул звонок, и механически я нажал кнопку вывода сигнала на экран. Его заполнило длинное, худое лицо моего секретаря.

– Доктор Гарфилд, я звоню пятого января. Сегодня вам несколько раз звонил некий мистер Сэнфорд Крейлик из аппарата Белого дома. Мистеру Крейлику позарез нужно поговорить с вами, и он настаивал на том, чтобы я соединила его с Аризоной. Никаких возражений он не хотел и слышать, поэтому мне пришлось приложить немало усилий, прежде чем он понял, что беспокоить вас нельзя. Тогда он попросил передать вам его просьбу как можно скорее позвонить ему в Белый дом, в любое время дня и ночи. Он сказал, что на карту поставлена безопасность страны. Номер…

На том запись обрывалась. Я никогда не слышал о мистере Сэнфорде Крейлике, но, разумеется, помощники президента приходили и уходили. За последние восемь лет то был четвертый звонок из Белого дома, с тех пор как я вошел в когорту ученых мужей, считающихся гордостью нации. Мой профиль появился на обложке еженедельного журнала для слабоумных. В сопроводительной статье указывалось, что я продвигаю вперед рубежи науки и моими стараниями физика поднимется на небывалую высоту. Тогда-то я и приобрел статус знаменитости. Иногда меня просили подписаться под официальными заявлениями, в которых по разным поводам высказывалась забота или тревога о благе человечества. Меня вызывали в Вашингтон, чтобы объяснить упитанным конгрессменам, почему необходимо выделять бюджетные ассигнования на строительство новых и модернизацию действующих ускорителей. Меня включили в состав комитета, присуждающего ежегодную премию Годдарда[16]16
  Годдард, Роберт.(1882—1945) – американский ученый, один из пионеров ракетной техники.


[Закрыть]
лучшему из астронавтов. Выпадали годы, когда я даже выступал на конгрессах АААS[17]17
  AmericanAcademyofArtsandSciences – Американская Академия наук и искусств.


[Закрыть]
, пытаясь объяснить океанографам или археологам, что делается на моем рубеже науки. Должен признать, что со временем мне все более нравилась эта шелуха. Не из-за растущей известности, но как повод отвлечься от работы, которая уже не приносила такой удовлетворенности, как прежде. Помните Закон Гарфилда: обычно ученые переходят в разряд знаменитых, когда уже не могут двинуть науку вперед. Перестав выдавать на-гора результат, они утешаются поклонением невежд.

Впрочем, никогда еще меня не просили позвонить в Вашингтон, да еще срочно. Крейлик говорил что-то о безопасности страны. Ой ли? Сотрудники Белого дома зачастую преувеличивали свою роль в государственных делах.

Звонок Крейлика заинтриговал меня. В столице сейчас обедали. Крейлик сказал, что я могу звонить в любое время. Что ж, испортим ему аппетит. Пусть его вытащат из-за столика одного из ресторанов, что выстроились вдоль Потомака.

Я набрал номер Белого дома. На экране появился оттиск президентской печати, и механический голос пожелал узнать, что мне угодно.

– Я хотел бы поговорить с Сэнфордом Крейликом.

– Один момент.

Пауза затянулась не на момент, но на три минуты, пока компьютер отыскивал Крейлика. В кабинете его, естественно, не оказалось. Наконец передо мной предстала мрачная, уродливая физиономия молодого мужчины, с надбровными дугами, которые могли бы сделать честь неандертальцу. Я сразу успокоился, ибо ожидал, что мне придется иметь дело с одним из гладких, скользких подхалимов, которых полным-полно в Вашингтоне. Крейлик же, я понял это с первого. взгляда, не имел с этой породой ничего общего. Уродливость говорила в его пользу.

– Доктор Гарфилд, я так надеялся, что вы позвоните! – с ходу начал он. – Вы хорошо отдохнули?

– Превосходно.

– Ваш секретарь заслуживает медаль за преданность, профессор. Я даже пригрозил, что пришлю к ней национальную гвардию, если она не соединит меня с вами. Она отказалась.

– Мои сотрудники предупреждены, что я сдеру кожу с любого, кто нарушит мой покой, мистер Крейлик. Чем я могу вам помочь?

– Могли бы вы завтра прилететь в Вашингтон? Все расходы будут оплачены.

– По какому поводу на этот раз? Конференцию по проблемам выживания в двадцать первом веке?

Крейлик заулыбался.

– Не конференция, доктор Гарфилд. Мы хотели бы воспользоваться вашими услугами. Предлагаемая нами работа займет несколько месяцев и справиться с ней можете только вы.

– Несколько месяцев? Вряд ли я смогу…

– Ситуация критическая, сэр. Не думайте, что я преувеличиваю, как принято среди государственных служащих. Вопрос жизни и смерти.

– Можете вы сообщить мне подробности?

– Не по телефону.

– Вы хотите, чтобы я незамедлительно вылетел в Вашингтон, чтобы поговорить с вами не знамо о чем?

– Да. Если вам угодно, я сам приеду в Калифорнию. Дело не терпит отлагательств, мы и так потеряли много времени.

Я демонстративно, чтобы Крейлик заметил мое движение, потянулся к клавише, выключающей видеофон.

– Если вам нечего больше сказать, мистер Крейлик, боюсь, нам остается лишь попрощаться.

Он сдался.

– Намека вам хватит?

– Возможно.

– Вам известно, что несколько недель тому назад появился некий человек, утверждающий, что прибыл из будущего?

– В самых общих чертах.

– Мы хотим, чтобы вы задали ему несколько вопросов по определенным темам. Я…

Похоже, судьба заранее уготовила мне встречу с Ворнаном Девятнадцатым. Сначала Джек умолял меня увидеться с ним, теперь государственный чиновник обращался ко мне с той же просьбой. Поистине, мир сходил с ума.

Я не дал Крейлику договорить.

– Хорошо. Завтра я буду в Вашингтоне.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации