Текст книги "Хроники Маджипура"

Глава 2

В хижину она вернулась не скоро. Висмаан лежал в том же положении, в каком она его оставила: вытянувшись на спине, руки вдоль туловища, – и казалось, вообще не двигался, если, конечно, не считать непрерывного змеиного шевеления волос на голове. Неужели спит? После всех разговоров о том, что он не нуждается в сне? Она подошла поближе и всмотрелась в странную массивную фигуру на постели. Глаза гэйрога были открыты, и она видела, что они следят за ней.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Не слишком хорошо. Прогулка через лес оказалась тяжелее, чем я думал.

Она приложила ладонь к его лбу – твердая чешуйчатая кожа на ощупь показалась холодной – и сама улыбнулась нелепости своего порыва. Откуда ей знать, какая нормальная температура у гэйрогов? Бывает ли у них жар, а если и да, то как она сможет его определить? Рептилии они или нет? Поднимается ли температура у рептилий во время болезни? Внезапно желание ухаживать за существом из иного мира показалось ей полным абсурдом.

– Зачем ты трогаешь мой лоб? – поинтересовался он.

– Мы так делаем, когда человек болен. Учти, если у тебя жар, у меня тут нет никаких медикаментов. Ты понимаешь, что я имею в виду, когда говорю: поднимается жар?

– Ненормальная температура тела? Да. У меня она сейчас очень высокая.

– Больно?

– Немного. Но главная беда в том, что расстроен весь мой организм. Ты не могла бы принести мне воды?

– Конечно. А ты не голоден? Что ты обычно ешь?

– Мясо. Вареное или жареное. Фрукты. Овощи. И побольше воды.

Она принесла воды. Висмаан с трудом сел – сейчас он казался гораздо слабее, чем недавно, когда, опираясь на нее, ковылял по джунглям, – видимо, последствия тяжелых травм давали о себе знать, – и тремя большими глотками осушил чашу. Как зачарованная, она смотрела на яростное мелькание раздвоенного языка.

– Еще, – попросил он, и Тесме наполнила вторую чашу. Кувшин почти опустел, и она вышла, чтобы зачерпнуть воды из ручья. По дороге она сорвала с лозы несколько ягод токки и, вернувшись в хижину, протянула ему. Он подержал одну из сочных сине-белых ягод в вытянутой руке, словно иначе не мог сфокусировать на ней взгляд, потом, словно изучая, покатал ее между пальцами. Руки у него были почти человеческие. Тесме обратила внимание, что на каждой имелось по два дополнительных пальца, но ногти отсутствовали – по-видимому, их заменяли чешуйчатые выступы, тянувшиеся по первым двум фалангам.

– Как называется этот фрукт? – спросил он.

– Токка. В Нарабале они растут повсюду. Если понравится, я принесу сколько хочешь еще.

Он осторожно попробовал. Затем язык его замелькал быстрее, и он жадно доел остаток ягоды и потянулся за второй. Тесме с опозданием вспомнила, что токка пользуется репутацией афродизиака, но отвернулась, пряча усмешку, и промолчала. Он назвался мужчиной, а стало быть, у гэйрогов существует различие полов – но как же они занимаются сексом? Почему-то ей вдруг представилась странная картина: самец-гэйрог из некоего скрытого отверстия в теле испускает струю семенной жидкости в чан, куда погружаются самки, чтобы оплодотвориться. Действенно, но не слишком романтично, подумала она, продолжая в то же время гадать, на самом ли деле оплодотворение у них происходит без непосредственного контакта, как у рыб и лягушек.

Она приготовила для больного еду из токки, поджаренных калимботов и маленьких многоногих нежных на вкус хиктиганов, которых ловила сетью в ручье. Вино у нее кончилось, но на днях она приготовила сок из крупных красных ягод, названия которых не знала, и сок, простояв два дня на открытом воздухе, забродил. Она налила немного гэйрогу. Его аппетиту позавидовал бы и здоровый. После того как он подкрепился, Тесме попросила разрешения осмотреть его ногу. Гэйрог ответил согласием.

Перелом оказался примерно посередине самой широкой части бедра. Под чешуйчатой кожей девушка сразу же заметила большую опухоль. Она осторожно ощупала ее кончиками пальцев. Висмаан издал еле слышный свист, но больше никак не показал, что ему больно. Тесме почудилось, что внутри бедра что-то шевелится. Сломанные концы костей? А у гэйрогов есть кости? «Как же мало я знаю, – уныло подумала она, – о гэйрогах, об искусстве исцеления… да и вообще обо всем».

– Будь ты человеком, – пробормотала она, – мы с помощью машины рассмотрели бы перелом, свели бы вместе сломанные кости и оставили их в таком положении, пока они не срастутся полностью. У твоих сородичей ничего подобного не практикуется?

– Кости срастутся сами, – отозвался Висмаан. – Я свел их вместе сокращением мышц и буду держать так, пока они не срастутся. Только мне придется лежать несколько дней, чтобы кости не разошлись. Ты не против, если на это время я останусь у тебя?

– Конечно. Оставайся, сколько понадобится.

– Ты очень добра.

– Завтра я пойду в город за припасами. Тебе что-нибудь нужно?

– У тебя есть развлекательные кубики? Музыка? Книги?

– Есть, но очень мало. Завтра могу принести побольше.

– Пожалуйста. Ночи будут очень долгими, если лежать без сна. Мой народ очень любит развлечения.

– Я принесу все, что смогу найти, – пообещала Тесме.

Она дала ему три имевшихся у нее кубика: один с записью театрального спектакля, другой с симфонической музыкой и еще один для подбора цветовой композиции – и занялась послеобеденной уборкой.

Как всегда в близких к экватору районах, ночь началась рано. Она услышала легкий шелест дождя снаружи. Обычно по вечерам она читала, пока не становилось совсем темно, а потом ложилась спать. Но нынче ночью все изменилось. В ее постели расположилась загадочная рептилия, и ей пришлось устраивать себе новое ложе на полу. К тому же впервые за много недель ей довелось так много разговаривать. Тесме испытывала непривычное напряжение и держалась настороже. А Висмаан, казалось, с головой погрузился в кубики.

Она вышла наружу, нарвала с пузырчатого кустарника две охапки листьев, потом еще столько же и уложила их на полу возле двери. Затем подошла к гэйрогу, чтобы поинтересоваться, не нужно ли ему еще чего-нибудь. Тот, не отрываясь от кубиков, лишь молча покачал головой. Пожелав ему доброй ночи, Тесме легла на импровизированную постель, вопреки опасениям оказавшуюся вполне удобной. Но уснуть никак не могла и ворочалась с боку на бок, мучаясь от ощущения стесненности и неудобства в присутствии чужака. На душе было неспокойно. И еще этот резкий запах гэйрога, заполнивший хижину. За день она как-то притерпелась и перестала обращать на него внимание, но теперь, в темноте, все ее чувства обострились, нервы напряглись еще сильнее, и запах тревожил ее подобно беспрерывно повторяющемуся звуку трубы. Время от времени она садилась в постели и всматривалась в темноту, стараясь разглядеть Висмаана, лежавшего неподвижно и молча. Но в конце концов сон все же сморил ее…

Новое утро разбудило Тесме привычной мелодией – писком и криками бесчисленного множества разнообразных существ. В открытую дверь лился свет. Проснувшись, она поначалу никак не могла сориентироваться. Такое часто происходит с человеком, если ему случается крепко спать не в своей постели. Потребовалось несколько минут, прежде чем она сообразила, где находится и почему.

Гость следил за ней взглядом.

– Ты плохо спала. Тебя тревожит мое присутствие?

– Ничего, я постепенно привыкну. Как ты?

– Не слишком хорошо, но, кажется, уже начинаю поправляться. Процесс заживления идет – я это чувствую.

Тесме принесла ему воды и тарелку фруктов. Затем вышла во влажный рассветный туман и быстро скользнула в пруд. Когда она вернулась в хижину, запах поразил ее с новой силой: контраст между свежим утренним воздухом и кисловатым резким духом, исходившим от гэйрога, был разительным. Однако ощущение длилось недолго.

– Я вернусь из Нарабаля только к ночи, – одеваясь, сказала она. – Ты как, продержишься один?

– Да, если оставишь еду и воду, так чтобы я мог дотянуться. И что-нибудь почитать.

– У меня почти ничего нет. Но я принесу. А пока, боюсь, придется тебе поскучать.

– Может, кто-нибудь в гости заглянет…

– В гости? – обескураженно воскликнула Тесме. – Какие еще гости? Никто сюда не придет. Или ты хочешь сказать, что с тобой были еще гэйроги и они станут тебя искать?

– Нет-нет, со мной никого не было. Я подумал, может быть, твои друзья…

– У меня нет друзей, – торжественно объявила Тесме. И тут же подумала, что слова прозвучали чересчур глупо и жалобно – совсем как в мелодраме. Но гэйрог никак не отреагировал на ее слова, так что выкручиваться не пришлось. Пытаясь скрыть смущение, она принялась тщательно затягивать ремнем мешок.

Тесме была уже на пороге хижины, когда гэйрог остановил ее вопросом:

– Нарабаль очень красив?

– Разве ты его не видел?

– Я шел с другой стороны, из Тил-омона. Там мне рассказывали, как красив Нарабаль.

– Ничего особенного, – ответила Тесме. – Лачуги. Грязь на улицах. Повсюду растет виноград, и его лозы успевают за год опутать целый дом. Тебе это сказали в Тил-омоне? Ну, так над тобой подшутили. Жители Тил-омона не выносят Нарабаль. Это города-соперники. Два главных тропических порта. Если кто-то в Тил-омоне расхваливал тебе красоты Нарабаля, значит, он просто лгал, разыгрывал тебя.

– Но зачем?

Тесме пожала плечами.

– Откуда я знаю? Может, чтобы ты убрался подальше от Тил-омона. В любом случае в Нарабале нечего смотреть. Тысячу лет назад он, возможно, что-то собой и представлял, а сейчас это не более чем грязный пограничный городишко.

– И все же я хочу побывать в нем. Ты покажешь мне Нарабаль, когда я смогу нормально ходить?

– Разумеется, – кивнула она. – Почему бы и нет? Но ты будешь разочарован, уверяю тебя. Ну ладно, мне пора. Хочу добраться до города, пока еще не слишком жарко.

Глава 3

Быстро шагая по дороге к Нарабалю, Тесме представляла себе, как однажды войдет в город бок о бок с гэйрогом. Интересно, как на это отреагируют горожане? Начнут забрасывать их камнями или навозом? Будут тыкать пальцами и ржать, а заодно издеваться над ней?.. Вполне возможно. Начнут судачить о том, что чокнутая Тесме привела в город инородца. Да уж не занимаются ли они в джунглях непотребством? Тесме улыбнулась. Пройтись по Нарабалю в обществе Висмаана будет забавно. И она непременно сделает это, как только он сможет одолеть долгий путь через джунгли.

Вообще-то дорога в Нарабаль представляла собой всего-навсего едва заметную грязную тропинку, пробегавшую по немногочисленным коротким, быстро зараставшим просекам и отмеченную зарубками на деревьях в разделявших просеки перелесках. Но за то время, пока Тесме жила в джунглях, она научилась безошибочно определять направление и очень редко надолго теряла тропу. Задолго до полудня она уже добралась до окружавших город плантаций, а вскоре показался и сам Нарабаль, карабкающийся вверх по одному склону холма и сбегающий вниз, к морю, по противоположному.

Тесме не знала, кому и зачем понадобилось строить здесь город – на неимоверно далеком расстоянии от всех населенных мест, в самой западной точке Зимроэля. Идея принадлежала лорду Меликанду, тому самому короналю, который, желая ускорить развитие западного континента, пригласил на Маджипур множество чужаков. Да, в царствование лорда Меликанда на Зимроэле было всего лишь два города, и они существовали совершенно изолированно от остального мира – небольшие поселения, возникшие на самом первом этапе освоения Маджипура человеком, задолго до того, как стало ясно, что основная жизнь планеты сосредоточится на другом континенте – Алханроэле. На северо-западе Зимроэля располагался Пидруид, город с чудесным климатом и отличной естественной гаванью, а вдали от него, на восточном побережье, находился Пилиплок, где обосновались охотники на морских драконов. Позднее к ним добавились два пограничных поста: Ни-мойя, воздвигнутая на берегу одной из самых больших внутренних рек континента, и Тил-омон, стоявший на краю тропического пояса западного побережья. К тому же существовало несколько поселений в горах центральной части материка, да ходили слухи, что гэйроги строят свой город в тысяче миль к востоку от Пидруида.

И еще был Нарабаль – на дождливом южном полуострове. Если стоять у края Нарабальского пролива и долго смотреть на воду, то постепенно с ужасом начинаешь ощущать, что за твоей спиной на многие тысячи миль раскинулось дикое царство девственной природы, а впереди – тысячи миль океана, отделяющего тебя от Алханроэля, где находятся другие, настоящие города. В юности Тесме пугала даже мысль о том, что она живет столь далеко от центров цивилизации – все равно что на другой планете, – а иной раз и Алханроэль, и его процветающие города казались ей не более чем мифом, а подлинным центром вселенной – Нарабаль. Она нигде не бывала, да и не надеялась побывать. Слишком велики были расстояния. Единственным городом в пределах досягаемости оставался Тил-омон, но и до него не близко. Впрочем, те, кто его видел, рассказывали, что он сильно похож на Нарабаль, только дождей там меньше и солнце постоянно висит в небе докучливым пытливым зеленоватым глазом.

В Нарабале Тесме повсюду натыкалась на любопытствующие взгляды. Пялились на нее так, словно она заявилась в город голой. Дикарку Тесме, сбежавшую в джунгли, знали все – ей улыбались, приветственно махали руками, расспрашивали, как идут дела… Но внешнему и, казалось бы, вполне естественному добродушию противоречили взгляды – пристальные, враждебные, с неподдельным интересом пронзавшие ее насквозь и как будто стремившиеся заглянуть в самые глубины души: «Почему ты презираешь нас? Почему ты нас сторонишься? Почему ты терпишь присутствие в своем доме отвратительного чужака?» Она тоже улыбалась, махала рукой: «Рада снова увидеть вас», «Все отлично»… А в ответ на пронзительные взгляды мысленно произносила примерно следующее: «Я никого не презираю, мне просто нужно было уйти от себя самой, а о гэйроге забочусь потому, что пришла пора и мне кому-нибудь помочь, а он как раз подвернулся под руку». Но ее никто не понимал.

В доме матери никого не оказалось. Она прошла в свою бывшую комнату, сложила в мешок книги и кубики и отыскала аптечку с лекарствами, которые, по ее мнению, могли пригодиться для Висмаана. Противовоспалительные средства, ускоряющие заживление ран, жаропонижающие… – возможно, ни одно из них не поможет чужаку, но попробовать все же стоит. Тесме бродила по дому, и все в нем казалось ей непривычным, несмотря на то что она прожила здесь всю жизнь. Деревянные полы вместо ковра из листьев, настоящие прозрачные стекла, двери на петлях, очиститель – механический очиститель с кнопками и рукоятками! – все эти признаки цивилизации, приспособления, выдуманные человечеством много-много тысяч лет назад в другом мире… И от них тоже она сбежала в свою маленькую хижину, где по стенам вьются живые побеги…

– Тесме?

Она оглянулась, застигнутая врасплох. В дверях стояла Мирифэйн, ее сестра. Они были похожи, как близнецы: та же манера говорить, то же лицо, те же длинные тонкие руки и ноги, те же прямые каштановые волосы. Только сестра была на десять лет старше; в ее распоряжении было лишних десять лет для того, чтобы смириться со своим образом жизни. Замужняя женщина, мать, обремененная множеством забот. Тесме всегда страдала при виде Мирифэйн. Словно смотрелась в зеркало и видела себя через десять лет.

– Мне кое-что нужно, – нехотя объяснила Тесме.

– А я все надеялась, что ты наконец вернешься домой.

– Зачем?

Мирифэйн начала было произносить привычную проповедь о том, что надо жить среди людей, следовать принятым в обществе правилам, заняться полезным трудом… и так далее, и все в том же духе… Но вдруг замолчала, едва начав. Тесме почувствовала, что настроение сестры изменилось. И действительно, после небольшой паузы та произнесла:

– Мы очень скучаем без тебя, малышка.

– Я делаю то, что необходимо, – ответила Тесме. – Рада была повидать тебя, Мирифэйн.

– Неужели ты даже на ночь не останешься? Мать скоро вернется, она будет рада, если ты пообедаешь с нами.

– Мне еще далеко идти. Я не могу задерживаться в городе.

– Знаешь, ты хорошо выглядишь. Загорела, окрепла… По-моему, отшельничество идет тебе на пользу.

– Да, несомненно.

– Собираешься и дальше жить в одиночестве?

– Мне нравится, – ответила Тесме. Она начала завязывать мешок. – А как дела у вас?

Мирифэйн пожала плечами.

– По-прежнему. Вот только я, наверное, ненадолго съезжу в Тил-омон.

– Счастливая.

– Да. Удастся хоть ненадолго вырваться из нашего болота и устроить себе маленький праздник. Холтус там работает уже около месяца над каким-то большим проектом строительства новых городов в горах для расселения всех этих инородцев, которые начинают съезжаться сюда. Он просит привезти к нему детей, вот я и поеду.

– Инородцев? – переспросила Тесме.

– Ты разве не знаешь?

– Расскажи.

– Ну, иномиряне, поселившиеся на севере, начинают проникать в наши края. Есть среди них одна раса – вроде ящериц с человеческими руками и ногами, – так они хотят заниматься фермерством в джунглях.

– Гэйроги?

– А, так ты слышала? И еще одна раса – какие-то надутые создания с лягушачьими рожами и темно-серой бородавчатой кожей. Холтус говорит, что они уже заняли все административные должности в Пидруиде – таможенных инспекторов, клерков и все в таком роде, – а теперь ищут и находят работу здесь. Вот почему Холтус и кое-кто из архитекторов Тил-омона проектируют поселения для них внутри страны.

– Чтобы и духу их не было в прибрежных городах?

– Что? А… ну, я думаю, кое-кто из них все равно тут осядет. Никто не знает, сколько их будет, но, по-моему, в Нарабале вряд ли согласятся принять слишком много иммигрантов. Да и в Тил-омоне тоже…

– Понятно, – кивнула Тесме. – Ну, передавай всем привет, я пойду обратно. Надеюсь, ты хорошо проведешь время в Тил-омоне.

– Тесме, пожалуйста…

– Что пожалуйста?

– Ты такая резкая, такая далекая и холодная! – печально сказала Мирифэйн. – Мы не виделись уже несколько месяцев, а ты с трудом выносишь мои расспросы и смотришь на меня с раздражением. Почему ты злишься, Тесме? Разве я тебя когда-нибудь обижала? Почему ты такая?

Тесме знала, что бесполезно снова все объяснять. Никто не понимал ее и никогда не поймет, и прежде всего те, кто уверял, что любит ее.

– Мири, можешь назвать это запоздалым переходным возрастом, – ответила она, стараясь придать голосу как можно больше мягкости. – Вы все очень хорошо относитесь ко мне. Но у меня все шло через пень-колоду, и мне очень нужно было смыться. – Она легонько дотронулась пальцами до руки сестры. – Может, я еще как-нибудь загляну.

– Надеюсь.

– Только скоро не ждите. Передай всем привет от меня. – Тесме вышла из дома.

Она торопливо и настороженно шла по городу, боясь встретиться с матерью или с кем-нибудь из старых знакомых, особенно бывших любовников. Она украдкой оглядывалась, как воровка, и не раз, заметив кого-либо, с кем не хотела встречаться, быстро ныряла в ближайший переулок. Разговора с сестрой оказалось более чем достаточно. Тесме не сознавала, насколько явно прорывается ее раздражение, пока Мирифэйн не сделала ей замечание. И Мири, конечно, была права. Тесме чувствовала, что остатки былой злости все еще кипят в ней. Эти люди, эти унылые маленькие людишки со своим ничтожным честолюбием, со своими маленькими страхами и маленькими предрассудками, бессмысленно проживающие день за днем, приводили ее в ярость. Они рассеялись по Маджипуру, распространились словно чума, участок за участком уничтожая не нанесенные на карту леса и загаживая необъятный океан, основывая грязные города среди удивительной красоты… Им даже в голову не приходило задаться какой-либо целью. Слепые, тупые, не способные рассуждать натуры – и это хуже всего. Никогда они не посмотрят на звезды и не зададутся вопросом: откуда взялось у обитателей Старой Земли стремление к освоению иных миров, что заставило их превращать тысячи захваченных планет в копии родного мира? Волнует ли хоть что-нибудь население Маджипура? Наверное, опустошенная, разграбленная и всеми забытая Старая Земля для них по-прежнему что-то значит. Хотя теперь она представляет собой не более чем пустую оболочку прежней планеты – разграбленной и всеми забытой. А Маджипур, несмотря на многие века обитания человечества, остается прекрасным. Но когда-то и Старая Земля наверняка была столь же великолепной. А Маджипур через пять тысяч лет превратится в ее отражение с раскинувшимися на сотни миль городами, проносящимися повсюду нескончаемыми потоками повозок и машин, перевозящих людей и товары, с грязью в реках, истребленными животными и несчастными, обманутыми, меняющими форму, согнанными в какие-то отдаленные резервации, – со всеми старыми ошибками, перенесенными в девственный мир. Тесме это поражало до глубины души, заставляя кипеть от бешенства. Она никогда прежде не думала, что ее разлад с миром дошел до таких космических масштабов. Ей казалось, что все происходящее с нею является следствием неудач в любовных делах, расстроенных нервов, отсутствия каких-либо определенных целей, и вдруг оказалось, что ее яростная неудовлетворенность порождена несогласием со всем миром. Открытие ошеломило ее, но ярость продолжала разгораться. Ей хотелось спихнуть Нарабаль в глубины океана, но, к сожалению, это было не в ее силах – она не могла ничего изменить, не могла ни на мгновение приостановить распространение того, что здесь называли цивилизацией. Оставалось только удрать, вернуться в свои джунгли – к переплетающимся лианам, влажному сырому воздуху, к обитавшим на болотах пугливым животным, к хижине, к увечному гэйрогу, который тоже был частью затопляющего планету прилива. Но она станет заботиться о нем, даже лелеять, потому что остальным ее сородичам он мало сказать не нравился – они ненавидели его. Доброе отношение к нему еще больше увеличит пропасть между нею и ими. И главное – она ему нужна, а прежде она не была нужна никому.

Голова болела, мышцы лица свело от напряжения; Тесме шла сгорбившись, но ей почему-то казалось, что, расправив плечи, она словно бы признает свое поражение, вернется к той жизни, от которой отреклась. Она удирала прочь из Нарабаля так быстро, как только могла, но лишь спустя часа два, оставив далеко позади последние городские окраины и свернув на лесную тропку, почувствовала, что напряжение понемногу спадает. Она остановилась у знакомого озера и долго плавала в его прохладной глубине, чтобы очиститься от городской скверны, а затем, небрежно перекинув через плечо городскую одежду, зашагала нагишом через джунгли к хижине.