Текст книги "Хроники Маджипура"

Глава 4

Висмаан лежал, кажется, в той же позе, в какой она его оставила.

– Тебе лучше? – поинтересовалась Тесме. – Как ты тут один?

– День прошел на редкость спокойно. Только нога чуть больше опухла.

– Дай-ка взгляну.

Она осторожно ощупала ногу. Действительно распухла. Когда Тесме дотронулась до опухоли, больной слегка вздрогнул. По-видимому, боль очень сильная – ведь если верить утверждению Висмаана, гэйроги ее практически не чувствуют. Тесме задумалась… может, стоит отправить гэйрога в Нарабаль? Но он не показался ей встревоженным; к тому же Тесме сомневалась, что доктора в городе разбираются в психологии и анатомии чужаков. Кроме того, она хотела, чтобы он остался здесь. Тесме распаковала лекарства, принесенные из дома, и дала ему противовоспалительное и жаропонижающее, затем приготовила на обед фрукты и овощи. До наступления темноты она успела проверить ловушки на краю лесной поляны и обнаружила в них добычу – молодого сигимойна и пару минтунов. Она привычно свернула им шеи – в самом начале ее отшельничества ей было ужасно тяжело это делать, но без мяса не проживешь, а здесь, конечно, никто не стал бы убивать дичь за нее и для нее – и разделала тушки. Оставив мясо готовиться на костре, Тесме вернулась в хижину.

Висмаан забавлялся одним из кубиков, которые она принесла ему, но отложил в сторону, едва она вошла.

– Ты ничего не рассказала о визите в Нарабаль, – заметил он.

– Я была там недолго. Взяла, что нужно, поболтала немного с сестрой и ушла – там одно расстройство. Только в джунглях себя хорошо и почувствовала.

– Ты, похоже, сильно ненавидишь этот город.

– А он ничего другого и не заслуживает. Унылые надоедливые люди, безобразные, зажатые со всех сторон маленькие домишки… – она покачала головой. – Да, сестра говорила, что на континенте собираются строить новые города для иномирян, потому что многие из них переселяются на юг. В основном гэйроги и еще какие-то, с серой кожей и…

– Хьорты, – подсказал Висмаан.

– Мне все равно, – отмахнулась Тесме. – Мири говорила, что им нравится работать клерками и писцами. По-моему, они устраиваются во внутренних провинциях лишь потому, что никто не хочет допускать их в Тил-омон или в Нарабаль.

– Странно, а я никогда не замечал недоброжелательства людей, – заметил гэйрог.

– В самом деле? Может быть, просто не обращал внимания? Предрассудков на Маджипуре хватает.

– Мне это не бросилось в глаза. Конечно, я еще не бывал в Нарабале, и, возможно, у вас предрассудков действительно больше. Но на севере затруднений нет. Ты была на севере?

– Нет.

– Жители Пидруида встретили нас очень радушно.

– Правда? Я слышала, будто гэйроги строят для себя город где-то к востоку от Пидруида, у Большого ущелья. Если в Пидруиде у вас все было так хорошо, зачем куда-то переселяться?

– Людям не очень-то удобно жить рядом с нами, – спокойно ответил Висмаан. – Ритм нашей жизни сильно отличается от вашего, многие привычки не совпадают – в том, что касается сна, например: нам нелегко жить в городе, который засыпает на восемь часов каждую ночь, в то время как мы полны энергии. Таких различий немало. Вот почему мы основали Дюлорн. Я надеюсь, что ты когда-нибудь увидишь его. Он изумительно красив, выстроен целиком из белого камня, сияющего внутренним светом. Мы очень гордимся им.

– Почему же тогда тебе там не понравилось?

– Мясо не сгорит? – осведомился он.

Тесме залилась краской и выскочила наружу, едва успев сорвать обед с вертела. Она нарезала мясо и подала его вместе с токкой и фляжкой вина, которое купила в Нарабале. Неуклюже приподнявшись, Висмаан принялся за еду.

– Я прожил в Дюлорне несколько лет, – заговорил он немного погодя. – Но там очень сухой климат, а на своей планете я жил в теплом и сыром краю, похожем на Нарабаль. Вот я и решил поискать плодородную землю. Мои далекие предки были землевладельцами, и я подумывал о продолжении родовых традиций. Услышав, что в тропиках Маджипура можно снимать урожай шесть раз в год и имеется множество свободной земли, я отправился сюда.

– Один?

– Да, один. У меня нет жены, но я собираюсь обзавестись ею, как только обустроюсь здесь.

– И будешь продавать выращенный урожай в Нарабале?

– Да. На моей родной планете едва ли найдется невозделанный клочок земли, и все же нам с трудом удается прокормить себя. Большую часть продуктов питания мы ввозим. Поэтому Маджипур показался нам таким привлекательным – гигантская и в то же время малонаселенная планета, по большей части девственная, обладающая возможностями для развития… Здесь я чувствую себя счастливым. И, думаю, ты не права насчет того, что твои земляки так предубеждены против нас: вы, маджипурцы, сердечный и приветливый народ, учтивый, законопослушный и опрятный.

– Пусть так. Н-да… но все равно, стоит кому-нибудь пронюхать, что я живу с гэйрогом, все будут шокированы.

– Шокированы? Почему?

– Потому что ты чужак. Потому что ты рептилия.

Висмаан издал странный фыркающий звук. Смех?

– Мы не рептилии. Мы теплокровные, мы так же, как и вы, растим детей…

– Ну, похожи на рептилий.

– Внешне – да, пожалуй. Но, уверяю тебя, мы очень близки к млекопитающим и мало чем от них отличаемся.

– Близки?

– Разница, пожалуй, лишь в том, что мы откладываем яйца. Но ведь есть и млекопитающие, поступающие так же. Ты ошибаешься, считая…

– На самом деле это ничего не значит. Люди воспринимают вас как рептилий, а человек издревле не терпел змей. Боюсь, из-за этого между нами и вами всегда будут недоразумения. Это идет еще с давних времен на Старой Земле. Кроме того… – она спохватилась, что чуть было не ляпнула о его запахе. – Кроме того, – повторила она, неловко запнувшись, – вы немного страшноватые.

– Неужели страшнее, чем огромные мохнатые скандары? Или су-сухирисы с двумя головами? – Висмаан повернулся к Тесме и уставился на нее глазами без век. – Мне кажется, Тесме, ты хочешь сказать, что сама неловко себя чувствуешь в обществе гэйрога.

– Нет.

– Предубеждений, о которых ты говоришь, я никогда не замечал. И вообще, впервые слышу о них. Мое присутствие стесняет тебя? Может быть, мне лучше уйти?

– Нет-нет, ты все понял совершенно неправильно. Я хочу, чтобы ты остался здесь. Хочу помочь тебе. Я совершенно не боюсь тебя, не испытываю к тебе неприязни, никаких дурных чувств. Я только пытаюсь объяснить тебе, какой может быть реакция жителей Нарабаля, то есть какой она будет по моему мнению, и… – она сделала большой глоток из фляжки. – Не знаю, зачем мы вообще об этом заговорили. Извини. Лучше поболтаем о чем-нибудь другом.

– Конечно.

Тесме показалось, что она обидела или по меньшей мере расстроила гэйрога. При всей своей холодности и сдержанности он, похоже, был очень проницательным. Возможно, он в данном случае прав: наружу прорвались ее собственные предрассудки, предубеждение и беспокойство.

Она думала о том, что донельзя испортила отношения с людьми и, вполне вероятно, неспособна найти общий язык с кем бы то ни было – будь то человек или мыслящее существо какой-либо иной расы. И потому, сама того не желая, она дала Висмаану тысячи оснований полагать, что ее забота идет не от сердца и вызвана лишь стремлением скрыть недовольство, вызванное его присутствием здесь. Было ли это так на самом деле? Чем старше становилась Тесме, тем меньше понимала собственные побуждения. Но, какова бы ни была правда, она совершенно не хотела, чтобы он ощущал себя здесь незваным гостем, явившимся некстати. «Впредь, – решила она, – я найду способ доказать ему искренность своего желания помочь».

Этой ночью она спала гораздо лучше, чем накануне, хотя и постель из листьев пузырчатки, и присутствие в хижине постороннего все еще оставались непривычными и она довольно часто просыпалась. Каждый раз, открыв глаза, она бросала взгляд на гэйрога и каждый раз видела, что он занимается кубиком. Он же, похоже, не обращал на нее никакого внимания. Она попыталась представить себе, каково это: отсыпаться три месяца в году, а все остальное время непрерывно бодрствовать… это было в нем самой большой странностью, думала она. И вот так лежать час за часом, не имея возможности встать, не имея возможности укрыться в сон от боли в сломанной ноге, использовать любые доступные способы убить время – воистину хуже не придумаешь. А Висмаан неизменно оставался спокойным и невозмутимым. Неужели все гэйроги такие? И никогда не напиваются, не выходят из себя, не бранятся на улицах, не сетуют на судьбу, не ссорятся с близкими? Если Висмаан – типичный представитель своей расы, можно считать, что они не имеют никаких человеческих недостатков. Но ведь, напомнила она себе, они и не люди.

Глава 5

Утром Тесме умыла гэйрога. Она терла его губкой до тех пор, пока его чешуя не заблестела, а затем полностью сменила его постель. Потом покормила больного и, как обычно, ушла на целый день, оставив его в одиночестве. Бродя по джунглям, Тесме никак не могла избавиться от чувства вины и то и дело спрашивала себя, не следовало ли остаться сегодня в хижине: развлекать гэйрога занимательными историями или втянуть его в беседу, чтобы избавить от скуки. Но она была уверена в том, что, постоянно находясь рядом, они быстро исчерпали бы темы разговора и, очень вероятно, начали бы действовать друг другу на нервы. К тому же теперь у него под рукой множество развлекательных кубиков, способных разогнать любую тоску. И как знать, возможно, он тоже предпочитает одиночество. Что касается ее, то с появлением в хижине соседа она больше, чем когда-либо, испытывала потребность побыть в одиночестве и потому отправилась в дальний поход, чтобы набрать побольше ягод и съедобных корней на обед. В полдень припустил дождь, и Тесме укрылась под враммовым деревом, широкие листья которого не пропускали ни капли воды. Прислонившись к стволу, она уставилась в пространство – лес перед ее глазами превратился в расплывчатую пелену зеленоватых тонов – и выбросила из головы все мысли: чувство вины, сомнения, страхи, воспоминания, гэйрога, семью, бывших любовников, свои несчастья, свое одиночество. На нее снизошел мир, и в этом состоянии она оставалась до самого вечера.

Она все больше привыкала к постоянному присутствию рядом Висмаана. А тот оставался все таким же спокойным и нетребовательным, развлекался при помощи кубиков и с великим терпением переносил неподвижность. Он редко задавал ей вопросы или заводил какой-нибудь разговор, но вполне дружелюбно откликался на любое обращение к нему. Он рассказывал Тесме о родной планете – убогом и перенаселенном мире, о том, как он жил там, о своей мечте обосноваться на Маджипуре, о волнении, которое испытал, впервые увидев его красоту. Тесме попыталась определить признаки волнения у гэйрога. Возможно, ими служат резкие движения его змеевидных волос вместо обычного плавного покачивания. А быть может, эмоции проявляются в изменении запаха.

На четвертый день Висмаан впервые покинул кровать. Опираясь на плечо Тесме, он встал на здоровую ногу и осторожно прикоснулся больной ногой к земле. Девушка ощутила, что его запах внезапно усилился и стал резче – человек в такой ситуации непременно бы вздрогнул, – и решила, что ее теория, видимо, верна и гэйроги проявляют эмоции именно таким образом.

– Ну и как? – спросила она. – Больно?

– Вес тела она еще не выдерживает. Но уже срастается. Еще несколько дней, и, думаю, я смогу стоять. Знаешь что, помоги мне немного прогуляться. А то я, похоже, уже заржавел от неподвижности.

Он тяжело оперся на ее плечо, они вышли из хижины и медленно, осторожно добрели до пруда и обратно. Прогулка явно пошла гэйрогу на пользу. К своему удивлению, Тесме вдруг обнаружила, что первое проявление успешного лечения ее опечалило: скоро – через неделю или две – ее подопечный достаточно окрепнет, чтобы уйти, а она этого не хотела. Нежелание расставаться с ним показалось Тесме настолько странным, что она удивилась самой себе. Ей не терпелось вернуться к прежней отшельнической жизни, снова спать в собственной постели и гулять в свое удовольствие по лесу, не заботясь о том, скучает ли ее гость, не переживая по поводу его состояния… Постоянное присутствие гэйрога раздражало ее все больше. И все же… И все же… И все же мысль о том, что он вскоре покинет ее, волновала и удручала. «Как странно все это, – думала она, – и как это похоже на Тесме».

Теперь они выходили на прогулку по нескольку раз в день. Висмаан все еще не мог наступать на сломанную ногу, но с каждым разом передвигался все легче. Опухоль, говорил он, постоянно уменьшается, и кость, похоже, срастается правильно. Он начал говорить о ферме, которую построит в этих местах, о посевах, о расчистке участка в джунглях.

Как-то под вечер в конце первой недели Тесме, возвращаясь из похода за калимботами – она ходила на то самое болото, где недавно нашла раненого гэйрога, – задержалась, чтобы проверить ловушки. Почти все они были пусты, попалось лишь несколько мелких зверьков, но из кустов неподалеку от пруда доносился необычный довольно сильный шум. Подойдя поближе, она обнаружила, что поймала билантуна – самое крупное животное из всех, которые когда-либо попадались в ее ловушку. Билантуны водились по всему западному Зимроэлю – изящные небольшие стремительные животные с острыми копытами, стройными ногами и крошечным вздернутым пушистым хвостиком, – но нарабальская порода была просто гигантской, вдвое крупнее изящной северной разновидности. Животное было высотой в половину человеческого роста и ценилось за нежное и вкусное мясо. Первым порывом Тесме было отпустить симпатичного зверя на свободу: слишком уж он красив, чтобы вот так взять и спокойно его убить, да и слишком велик. Она приучила себя резать мелочь, которую могла легко удержать одной рукой, но совсем другое дело – билантун: крупное благородное животное, наверняка ценящее жизнь, с умным взглядом, со своими надеждами, стремлениями и разочарованиями… вполне возможно, где-нибудь поблизости тоскует о нем подруга. Тесме обозвала себя дурой. И дроли, и минтуны, и сигимойны тоже, наверное, любили жизнь, и уж конечно не меньше, чем этот билантун, а она убивала их без колебания. Романтические чувства по отношению к животным неуместны – она это знала еще по опыту своей цивилизованной жизни, когда с удовольствием ела мясо животных, убитых чужими руками. И тяжелая утрата, которую понесла подруга билантуна, в те времена не имела для нее ровно никакого значения.

Подойдя поближе, она увидела, что билантун в панике сломал одну из своих хрупких ног, и на какое-то мгновение ей захотелось вылечить и приручить его. Но это было еще большей глупостью. Она не могла брать к себе всех калек, которые попадутся ей в джунглях. Билантун ни в коем случае не позволит ей спокойно осмотреть больную ногу и наложить шину, ну а если ей даже каким-то чудом и удастся это сделать, он, конечно, удерет от нее при первой же возможности. Набрав полную грудь воздуха, Тесме сзади подошла к бьющемуся животному и одним движением перерезала длинную изящную шею.

Разделка туши оказалась куда более трудным и кровавым делом, чем Тесме предполагала. Она мрачно рубила мясо, как ей показалось, несколько часов, пока наконец Висмаан не поинтересовался из хижины, чем она занимается.

– Готовлю обед, – ответила она. – Сюрприз. Фирменное блюдо: жареный билантун!

Она негромко хихикнула. Эта фраза, должно быть, прозвучала так женственно, почти по-семейному, – и не подумаешь, что она сидит здесь на корточках, голая, с ног до головы перепачканная кровью, распиливая ножом кости, а на ее кровати в хижине лежит, дожидаясь обеда, похожее на рептилию существо, пришедшее из другого мира.

В конце концов она покончила с этим омерзительным занятием, насадила мясо на вертел, развела, как полагается, дымный костер, вымылась в пруду, перебрала ягоды токки, кинула в котел с водой немного корней гумбы и открыла одну из фляжек нарабальского вина, а потом, немного подумав, еще одну. К наступлению сумерек обед был готов, и Тесме испытывала огромную гордость своими достижениями.

Она ожидала, что Висмаан, по своему обыкновению, будет есть молча, флегматично, но ошиблась: впервые ей показалось, что она заметила признаки оживления на его лице – непривычный блеск в глазах, какие-то еще не знакомые движения языка. Теперь она сможет лучше разбираться в проявлениях его эмоций. Он с удовольствием жевал жареное мясо, хвалил его аромат и вкус и несколько раз просил добавки. Подавая ему очередной кусок, Тесме каждый раз брала порцию и себе, впихивая в себя мясо до тех пор, пока не насытилась до отвала. Но она продолжала есть, уговаривая себя тем, что все не съеденное сейчас к утру, скорее всего, испортится.

– Мясо очень хорошо с токкой, – заметила она, закинув в рот очередную голубовато-белую сочную ягоду.

– Да. Дай еще, пожалуйста.

Он неутомимо поглощал все, что ставила перед ним Тесме. В конце концов она уже была не в состоянии не только есть сама, но даже видеть, как продолжает делать это гэйрог. Подвинув все, что осталось, так, чтобы он мог дотянуться, она большим глотком прикончила вино и чуть вздрогнула и рассмеялась, когда несколько капель стекли с подбородка ей на грудь. Тесме растянулась на куче листьев пузырчатки. Голова кружилась. Она уткнулась лицом в подстилку, прижалась к ней всем телом и слушала, как Висмаан откусывает и жует и снова откусывает и жует… и еще… и еще… Наконец все стихло…

Тесме лежала в ожидании сна, но он не приходил. Голова кружилась сильнее и сильнее, и девушка всерьез опасалась, что ее вот-вот швырнет через всю хижину, словно это была не лачуга из веток, а центрифуга. Ее кожа блестела от пота, а соски затвердели и налились. Я слишком много выпила, подумала она, и съела слишком много токки, по меньшей мере дюжину ягод, да еще с семечками, а так они действуют сильнее всего – и теперь их возбуждающий сок клокочет в моем мозгу.

Она не хотела спать одна, обнимая бесстрастный земляной пол.

Старательно удерживая равновесие, Тесме поднялась на колени, задержалась на секунду-другую, чтобы не упасть, и медленно подползла к кровати. Она смотрела на гэйрога, но перед глазами у нее все расплывалось, и она видела перед собой только нечеткий контур его тела.

– Ты спишь? – прошептала она.

– Ты же знаешь, что я не могу спать.

– Ну, конечно, конечно. Я говорю глупости.

– Что-нибудь не так, Тесме?

– Не так? Нет, ничего особенного. Все так. Кроме… ну, только… – Она задумалась, подыскивая слова, которые никак не хотели находиться. – Знаешь, я пьяная! Ты понимаешь, что значит пьяная?

– Да.

– Мне не нравится лежать на полу. Можно, я лягу рядом с тобой?

– Если хочешь.

– Я должна быть очень осторожна, – бормотала она, – чтобы не задеть твою больную ногу. Покажи мне, которая из двух.

– Тесме, она уже почти срослась. Не беспокойся. Ложись.

Она почувствовала, как его пальцы обхватили ее запястья и потянули. Тесме словно всплыла вверх и легко подкатилась ему под бок. От груди до бедра она ощущала прикосновение его странной, твердой, на ощупь напоминающей морскую раковину, кожи, такой прохладной, такой чешуйчатой, такой гладкой… Она робко провела рукой по его телу. Похоже на дорогой чемодан, подумалось ей. Слегка надавив на кожу кончиками пальцев, Тесме ощутила под твердой поверхностью мощные мышцы. Его запах изменился, становясь все более пряным и резким.

– Мне нравится, как ты пахнешь, – промурлыкала она, потираясь лбом о его грудь, а потом крепко прижалась к нему всем телом. Уже много месяцев, почти год, в ее постели никого не было, и как приятно сейчас ощущать рядом чье-то присутствие. Пусть гэйрог, думала она. Ну и что, что гэйрог? Только бы быть рядом, дотрагиваться… Это так хорошо…

Он прикоснулся к ней.

Тесме была застигнута врасплох. До сих пор их отношения складывались так, что она ухаживала за ним, а он пассивно принимал ее заботу. Внезапно его ладонь – непривычно прохладная, чешуйчатая, гладкая – пробежала по ее телу: слегка пощекотала грудь, скользнула по животу, спустилась ниже, задержалась в основании ног… Что бы это значило? Неужели Висмаан собирается заняться с нею любовью? Она мысленно представила себе его лишенное каких-либо половых особенностей тело. А он продолжал гладить ее. Это уже чересчур, думала она. Даже для Тесме, сказала она себе, это чересчур. Он же не человек. А я…

А я очень одинока…

А я совершенно пьяна…

– Еще, пожалуйста, – чуть слышно шепнула она. – Еще…

Тесме хотела только, чтобы гэйрог и дальше продолжал ее ласкать. Но он, подсунув руку ей под плечи, легко приподнял девушку и положил на себя. Тесме почувствовала, как к ее животу прижалась – нет, она не могла ошибиться! – твердая мужская плоть. Возможно ли такое? Наверное, его член скрыт где-то под кожей и появляется лишь в случае необходимости?.. Неужели он намерен?..

Сомнений у нее не оставалось.

Похоже, он хорошо знал, что следует делать. Будучи порождением чужого мира, гэйрог при первой встрече даже не смог с уверенностью определить пол находившегося перед ним обнаженного человеческого существа, и тем не менее он имел достаточно ясное представление о сексуальных отношениях людей. Тесме на несколько мгновений охватили ужас и отвращение. Потрясенная, она лишь гадала, сильно ли пострадает ее лоно, если он – а что если таковы нравы этих существ? – любит причинять боль. И еще ее не оставляла мысль о чудовищности происходящего, о противоестественности совокупления человека и гэйрога и о том, что в истории вселенной до сих пор ничего подобного, скорее всего, не случалось. Ей вдруг захотелось вырваться из его объятий и убежать, раствориться в темноте. Но слишком сильно кружилась голова, слишком много она выпила и была слишком смущена, чтобы действовать решительно… а главное, Тесме вдруг осознала, что Висмаан не причинил ей ни малейшей боли, что его член со спокойной уверенностью часового механизма мягко скользит внутри ее и что расходящиеся по телу волны удовольствия заставляют ее содрогаться и задыхаться от наслаждения и она невольно все крепче прижимается к гладкому кожистому панцирю…

Тесме отдалась во власть чувств и в миг высшего взлета не смогла сдержать крик экстаза, а потом, все еще дрожа и негромко всхлипывая, долго лежала, прильнув к груди Висмаана и постепенно приходя в себя. Хмель как рукой сняло. Она сознавала, что сделала, и это поразило ее, но больше позабавило: «Скушай-ка это, Нарабаль! У меня любовник – гэйрог!» А удовольствие, которое она испытала, было настолько потрясающим, настолько изумительным! Но получил ли он удовольствие? Спросить об этом Висмаана девушка не отваживалась. Как задать гэйрогу подобный вопрос? И вообще, знают ли они, что такое оргазм? Имеет ли для него хоть какой-то смысл само это понятие? Она пыталась угадать, приходилось ли ему прежде заниматься любовью с женщинами человеческой расы. И тоже не смела спросить. Висмаан действовал абсолютно правильно – не так, как искушенный любовник, нет… Он, несомненно, отчетливо представлял себе, что нужно делать, и в области сексуальных отношений обладал, пожалуй, бо́льшими знаниями, чем многие знакомые Тесме мужчины, – то ли он уже имел опыт общения с женщинами, то ли его ясное холодное сознание способно было без труда определить особенности и требования их анатомии. Этого она не знала и сомневалась, что когда-либо узнает.

Висмаан не проронил ни звука. Девушка крепко обняла его и провалилась в глубокий сон, какого не знала уже на протяжении нескольких недель.