Текст книги "Псы войны"

– Эту зовут Линда. Эту – Джейни, как тебя. Это Фриц. Сэм. Элизабет.

Мардж чуть не плакала.

– Я не знаю, как зовут всех, милая. Ну откуда мне знать, как их всех зовут?

– У-у, – захныкала Джейни.

Когда внизу зазвенел звонок, Мардж резко вскочила и книга полетела на пол.

– О господи! – проговорила она.

Джейни, задрав голову, смотрела на нее. Секунду Мардж неподвижно стояла, не сводя глаз с двери, потом подошла и нажала кнопку, открывающую парадное.

– Джейни, пойди покатайся немножко на лошадке.

Лошадка Джейни стояла на огороженном участке заднего двора, красная пластмассовая лошадка на пружинах. Иногда Джейни, в экстазе и с отсутствующим выражением в глазах, по часу и больше качалась на ней в однообразном ритме, что беспокоило Мардж. Но сейчас дочь недовольно надула губы: ей не хотелось кататься на лошадке.

– Иди! – прикрикнула Мардж. – Иди на улицу.

Джейни захныкала.

– Давай-давай! – кричала Мардж, прогоняя ее.

Джейни выбежала на площадку лестницы, которая вела из ее спальни во двор, и встала столбом; в глазах слезы, на лице упрямое выражение. В дверь постучали.

– Кто там? – спросила Мардж, застыв посредине комнаты и глядя на дверь.

– Рэй, – ответил мужчина за дверью.

Мардж заставила себя открыть ему; окинув ее взглядом, он быстро прошел мимо нее в комнату. Загорелый. Коротко стриженный. С холодными глазами. Джейни потихоньку пробралась обратно в гостиную, но, увидев незнакомого мужчину, метнулась через свою спальню во двор.

Рэй положил защитного цвета вещмешок на стол в гостиной, подошел к окну и внимательно осмотрел улицу перед домом.

– Я еще не готова, – сказала Мардж.

Он неприветливо посмотрел на нее:

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что денег еще нет, – ответила она. Даже ей самой был противен ее хриплый голос.

– Почему, чучело ты несчастное? – мягко поинтересовался Рэй.

Ее трясло. Тем утром она напялила грязный темно-красный свитер и джинсы, которые вытащила из корзины с вещами, приготовленными для стирки. Она чувствовала себя ничтожной замарашкой.

– Я имею в виду, что у меня их нет на руках, – поправилась она.

Он сел в плетеное кресло и потер глаза.

– Кофе хотя бы у тебя есть?

Мардж помчалась на кухню. Вылила подгоревший кофе в раковину и поставила свежий. Рэй мерил шагами гостиную.

– Я ведь заранее тебе позвонил, правильно? Почему же их у тебя нет?

– Не успела зайти в банк. Ходила в аквариум.

Когда она оторвалась от плиты, он стоял на пороге кухни, едва заметно улыбаясь.

– По телефону ты ничего не сказала про аквариум. Ты сказала, что все будет готово.

– Да, сказала. Даже не знаю почему. Наверно, не хотелось говорить об этом по телефону. Я собиралась пойти в банк сегодня. – (Рэй, передразнивая ее, сосредоточенно наморщил лоб.) – Я почему-то решила, что ты придешь вечером.

– Надеюсь, рыбки были улетные, – сказал Рэй. – Не получишь товар, пока не будет денег.

– Как скажешь.

Он окинул ее взглядом, и она, стыдясь своего вида, прижалась к занавеске на кухонной двери.

– Когда твои люди придут за товаром?

– Думаю, что завтра.

Он отвернулся от нее и прошел к окну.

– Что это значит – «думаю, что завтра»? Что за лажа?

– Нет, – быстро сказала она, – точно, завтра. Двадцатого.

– Если б я сейчас избил тебя и забрал твой героин, то был бы прав. Так херово дела не делаются.

– Извини, – сказала Мардж.

– Это наводит на подозрения. Заставляет злиться.

– Понимаю, – кивнула Мардж.

К ее удивлению, он снова улыбнулся:

– Ты ведь не пытаешься обдурить меня, а, Мардж? Ты и кто там еще?

– Конечно нет, – ответила Мардж. – Честное слово. Мы вдвоем в этом деле, только я и Джон.

– Угу, ты и Джон, – хмыкнул Рэй.

Когда кофе закипел, он спросил у нее виски, чтобы плеснуть в кофе, но, кроме кассиса, в доме не было ничего спиртного. Пришлось ему довольствоваться бальзамом из черной смородины.

– Жуткое похмелье, – объяснил он.

– У меня тоже, – призналась Мардж.

Он подул на кофе.

– Торчишь на чем-нибудь, Мардж?

Мардж сделала попытку улыбнуться.

– Да что ты, – беспечно сказала она. – Разве я похожа на торчка?

– Это понятие относительное.

– Нет, конечно нет.

Он стоял у окна и, хмурясь, слушал, как скрипят пружины у лошадки Джейни.

– Что это такое?

– Игрушечная лошадка моей дочери.

Он кивнул, опустился на низкий диван и зажал руки между коленями.

– Ты видел Джона? – спросила она.

– Да, я видел Джона. Если бы я его не видел, меня бы здесь не было, правильно?

– Как он там?

– Выглядит погано.

– Что, совсем?

– Не поганей, чем ты тут. – Он снова с кислым видом оглядел ее. – Беспокоишься о нем или спрашиваешь так, из любопытства.

– Беспокоюсь, – ответила она.

– Кто эти люди, которым ты продаешь?

– Друзья друзей.

– То есть ты их не знаешь?

– Я с такими людьми не знаюсь, – ответила Мардж. – Это Джон все устроил. Он разбирается в таких вещах.

– Нет, не разбирается.

– Я считала иначе, – сказала Мардж.

Он быстро встал и снова подошел к окну.

– Ты – дура, которую легко кинуть. И те, с кем ты имеешь дело, прекрасно это знают. Если только они не такие же безмозглые, как ты.

Только теперь она поняла, что он боится.

– Подстава какая-то, – сказал он.

Мардж наконец разглядела его. Она знала такие голодные лица. Крепкие кости, строгие черты, но губы большие и часто беспокойные: их кривят, морщат, сжимают, кусают.

Видно, недодали в свое время – любви, материнского молока, кальция и бог знает чего еще. Этот был с загорелым лицом, обычно они бледные. Всегда с холодным взглядом. Ненавидят женщин.

– Так что ты предлагаешь? – Она отвела глаза, избегая его взгляда. – Я имею в виду, что нам теперь делать?

– Ты расплачиваешься со мной, – сказал он. – Я отдаю тебе героин.

– Ну да, конечно, – кивнула она. – Мне надо пойти в банк.

– Обязательно.

Она почувствовала, что он подошел к ней вплотную. Голова закружилась от его запаха: галлюцинаторная, цирковая смесь пачулей, травы и жестокого балагана. Она содрогнулась всем телом.

– Ты все пролюбила.

Она слишком боялась его, чтобы разозлиться.

– Послушай, – сказала она, – давай… разбираться с проблемами по мере поступления.

– И как это ты думаешь с ними разбираться?

Он опустил руку ей сзади на бедра, потом его ладонь скользнула вверх и легла на ягодицы. Она не повернулась к нему лицом, он тоже не стал ее поворачивать, а завладел ее грудью, не ласкал, только держал по-хозяйски.

Она не могла заставить себя пошевелиться. Единственное, как она могла выразить протест, – это посмотреть на него, и то, что она увидела, подавило в ней всякое желание. Его глаза были тусклые, как у змеи. Лицо – таким холодным, таким жестоким, что она не могла думать о нем как о мужчине. Его ладонь отпустила ее грудь и скользнула по животу, другая, что обнимала сзади, нежно поднялась по шву джинсов и легла на талию; мгновение он стоял неподвижно, а потом поцеловал ее.

Почувствовав губами его губы, злые и жадные, она поняла: именно этого ей так хотелось. Вся ужасная затея с героином неожиданно воплотилась для нее в нем – в этом мужчине, в этом терпко пахнущем арлекине с головой как эмблема смерти, пальцы которого проникли в ее плоть.

Силы оставили ее. Она искала его пахнувший перегаром рот, разгораясь от факела, касающегося ее живота, извивалась, растворяясь в страхе, опасности, в смерти. Забыв обо всем.

Спустя несколько минут он отпустил ее. На заднем дворе упорно скрипела лошадка Джейни.

– Хочешь еще, – сказал он.

Она помотала головой.

Он снова провел рукой по ее заду, и она вся содрогнулась.

– Хочешь.

– Да, – сказала она.

– Вот, значит, какая женушка у Конверса.

Она пожала плечами.

– Я фигею, – сказал он.

Теперь он был уже больше похож на человека; в ней даже шевельнулось нечто вроде нежности – по привычке или обязанности.

– Можем продолжить, – сказал он.

– Я – за, – ответила Мардж.

– Но у нас есть кое-какие проблемы, да?

– Извини, что так все вышло. Я схожу в банк.

Он посмотрел на нее долгим взглядом и кивнул.

– Далеко до него?

– Пара кварталов отсюда.

– Я подвезу, – сказал он.

Она спустилась во двор, чтобы отвести Джейни домой; но ту нелегко было снять с лошадки. В конце концов пришлось взять ее за плечи, чтобы заставить остановиться.

– Нам надо съездить по делам, Джейни.

Она повторила это несколько раз, прежде чем Джейни поняла, что ей говорят, и Мардж сняла ее с красного пластмассового седла. Джейни не сопротивлялась.

Умывая ей лицо, она увидела собственное отражение в зеркале ванной, улыбающееся бледной глупой улыбкой. Безумие какое-то!

Она вытерла дочкино личико влажным полотенцем, пригладила мокрые каштановые кудряшки на висках. С каждой секундой происшедшее между ней и мужчиной с ледяным взглядом казалось все дальше, неправдоподобнее, фантастичнее, бредовее. Дилаудиднее.

Приведя Джейни в порядок, она вошла с ней в гостиную; его там не было. Она прошла в детскую, распахнула заднюю дверь и увидела, что он во дворе, разглядывает деревянный заборчик, отделяющий ее лужайку от хозяйской. Она двинулась обратно в гостиную и тут же услышала его торопливые шаги на ступеньках крыльца, – повернулась и увидела, как он бросается на нее, прямо из ее последних ночных кошмаров. В глазах – пустота.

Первым ее порывом было бежать к Джейни, но только она подумала об этом, как осознала, что летит сквозь дверь в гостиную, даже не поняв, с какой силой он ударил ее, пока не стукнулась о стол и теплый кофе и бальзам не потекли по ее джинсам.

Он, пригнувшись, стоял над ней, как зверь, приготовившийся к прыжку, и глядел на парадную дверь. Там кто-то поднимался по ступенькам – слышались тяжелые неторопливые шаги.

– Попроси их минутку подождать, – сказал Хикс. – Сразу не открывай.

Все так же низко пригнувшись, он бегом вернулся в детскую. Прежде чем дверь успела закрыться за ним, Мардж заметила у черного входа белокурого молодого человека, который широко взмахнул руками, когда Хикс бросился на него.

Из спальни слышались непонятные звуки – приглушенная возня, легкий шум, как будто в стенном шкафу упали вешалки с одеждой, и под конец тихий стон.

В парадную дверь вежливо, но твердо постучали.

Мардж, крепко прижав к себе Джейни, в ужасе смотрела на белую дверь. Стук повторился.

– Одну минуту! – крикнула она.

Белокурый молодой человек, который поднимался по заднему крыльцу, вошел в гостиную; из разбитого носа текла кровь. Сзади шел Хикс, держа его за высоко поднятый подол рубашки, словно пытаясь ее сдернуть. Юноша стал на колени; Хикс, склонясь над ним, принялся его обшаривать. Словно фокусник, он извлек из одежды юноши длинную цепь. Крутанув ею, он встал и, махнув Мардж, что-то заговорил без звука, одними губами.

Мардж попятилась, прижимая к себе Джейни, и в этот миг, когда она трясла головой, показывая, что ничего не понимает, ничем не может ему помочь, парадная дверь бесшумно отворилась и на пороге появился бородатый мужчина. С легким недоумением он смотрел на Мардж.

Вместо того чтобы войти внутрь, бородач быстро отступил назад. В этот миг что-то серым вихрем пронеслось мимо лица Мардж и обмоталось вокруг головы бородача. Хикс прыгнул вперед. Вскоре он и бородач, тяжело дыша и пошатываясь, вошли в дом.

– Ладно, ладно, – говорил голос, который не принадлежал Рэю. – Отпусти, ради бога.

Это был бородач. Хикс держал револьвер у его уха.

– Убью и глазом не моргну, – говорил Хикс бородачу.

Он снял цепь с плеч бородача и намотал ее себе на левую руку. Усы у бородача были в крови.

Мардж вскочила и с Джейни на руках побежала в спальню. Теперь они обе плакали.

– Все хорошо, – говорила Мардж девочке.

В глазах Джейни стоял такой ужас, что было невыносимо смотреть.

– Все хорошо, дорогая. Постой на заднем крылечке. Постоишь? Пожалуйста, Джейни.

Джейни вышла на заднее крыльцо, села на верхнюю ступеньку и вновь заплакала.

В гостиной Хикс безостановочно пинал блондина. Бородач, чьи руки были скованы за спиной наручниками, в некотором замешательстве наблюдал за происходящим.

– Я тебя, в общем-то, могу понять, – наконец сказал он Хиксу.

– Я рад, – ответил Хикс.

Он оставил юнца и принялся обшаривать карманы бородача. Первое, что он извлек, был золотистого цвета жетон полицейского в блестящей пластиковой корочке. На жетоне было вытиснено: «Отдел специальных расследований». Хикс взглянул на него и швырнул на пол.

– Люблю играть в полицейского, – сказал бородач. Хикс глянул на него не сказать чтобы очень враждебно.

– Уже понял, – отозвался Хикс. – Не с тобой ли я говорил по телефону вчера вечером?

– Давай не будем все портить.

Блондинчик медленно поднимался с пола. Хикс подошел к нему и хлопнул по спине.

– Поздоровайся, Бродвейский Джо. – Он протянул ему подол рубахи. – Утри нос. – И вдруг пнул его по ноге. – Где сегодня твой нож?

– Да пошел ты! – промычал Бродвейский Джо.

Хикс пожал плечами:

– Ну вы, ребята, даете. Неужели думали, что я оставлю товар и пойду гомиков месить?

– Да вот как раз месишь, – сказал бородач.

Хикс повернулся к Мардж, стоявшей в дверях спальни:

– Знаешь этих ребят?

Мардж помотала головой.

– Мы, дамочка, федеральные агенты, – сказал блондинчик. – Так что вы попали в очень неприятную историю.

Мардж мгновение смотрела на него.

– Они правда агенты? – спросила она Хикса.

– Ворюги, вот кто они такие, – ответил Хикс.

У бородача был при себе автоматический вальтер с запасной обоймой; это было любимое оружие маргиналов всякого рода. Еще в его карманах обнаружился бумажник, набитый кредитками на разные имена, кольцо со множеством ключей, мексиканский выкидной нож и наручники на цепочке, которые полицейские называют «идем со мной». Хикс воспользовался ими, чтобы приковать Бродвейского Джо к фановой трубе на кухне. У Бродвейского Джо в карманах не было ничего, кроме наркоманского набора: резинового жгута и шприца, нераспакованного, прямиком из аптечки.

Бородач, с руками, скованными за спиной наручниками, ходил по пятам за Хиксом, как настойчивый продавец на рынке.

– Ты же не какой-нибудь придурок, – бубнил он. – Зачем тебе нарываться на неприятности?

Хикс наконец взял его за наручники и поволок в ванную. Бородач семенил ногами, пытаясь сохранить равновесие.

– Хикс, послушай меня. Нет никаких посредников. Были только мы. С самого начала.

Хикс поставил его к двери в ванную и позволил говорить. Бородач улыбался, словно наслаждаясь элегантной простотой их с блондином замысла, но в то же время несколько раздраженный тупостью Хикса.

– И она со своим мужем.

Мардж в изумлении смотрела на него.

– Она и ее муж, парочка лопухов. Парочка олухов царя небесного. Никто бы не заплатил им. Вот ты бы на нашем месте заплатил?

Хикс с такой силой толкнул бородача, что тот распахнул спиной дверь ванной комнаты и грохнулся на унитаз.

– Это воровство, – проговорил он, поднимаясь на ноги. – Ты заплатишь за это.

Бродвейский Джо закричал из кухни:

– Точно, он еще заплатит нам за это! Мы его еще прикончим.

Хикс позвал Мардж в спальню, дал ключ от наручников и велел освободить бородатого толстяка. Сам он стоял в дверях, держа его на мушке.

Мардж опустилась на колени, чтобы не видеть лица толстяка, и крутила ключ в наручниках, пока те не расстегнулись. Хикс опять заставил толстяка сесть на унитаз, ногой отшвырнул его пистолет в сторону Мардж и вошел в ванную. Потом завернул бородачу руки за унитаз и, пропустив цепочку под слив, застегнул наручники.

Он поднял с полу пистолет, расстегнул толстяку ремень и спустил с него штаны.

– Тебе не жить, чудила, – пообещал бородач.

– Ну, раз так, – сказал Хикс, – лучше уж я прикончу вас, ребята.

Бородатый помотал головой:

– Это не поможет.

Хикс засмеялся:

– Думаешь, не поможет?

– Сколько ты получил за перевозку, Хикс? Несколько кусков? Мы тебе заплатим вдвое. Это наш белый. Ради бога!

– Надо, наверно, отдать, – сказала Мардж.

Хикс даже не посмотрел на нее.

– Может, отдашь его им? – повторила Мардж. – Не стоит он всего этого.

– Вот умная дамочка, – обрадовался поддержке бородач на унитазе. Он посмотрел на Мардж чуть ли не с нежностью; его карие глаза даже увлажнились. – Хикс, слышишь, что она говорит? Она не хочет умирать.

Хикс вышел из ванной. Через секунду Мардж последовала за ним.

– Слышь! – крикнул толстяк, прикованный к унитазу. – Она хочет отдать. А он не позволяет.

– Эй, ты, ублюдок! – заорал из кухни Бродвейский Джо. – Ты представляешь, на что нарываешься?

Хикс прошел в кухню, склонился над Бродвейским Джо и дважды огрел по лицу рукоятью своего тридцать восьмого.

– Пойдешь спать без сладкого, – пролепетал Бродвейский Джо и отключился.

– Не могу оставить его в покое, – сказал Хикс. – Я к нему неравнодушен.

Они зашли в спальню и закрыли дверь.

– Давай отдадим им все, – со слезами в голосе попросила Мардж. – Я переживу. А тебе все равно заплачу.

– Собери все свои письма, – сказал Хикс. – Собери все, что может указать на то, куда отправишься. Не забудь ничего. – Он коснулся ее руки. – И побыстрей.

– Давай отдадим, – продолжала просить Мардж.

– Они не так благоразумны, как ты. Они все равно убьют нас.

Он вернулся в гостиную и встал у окна.

– Поторопись, Мардж.

Мардж схватила кожаный портфель и стала запихивать в него письма от Конверса, счета за международные телефонные разговоры – все, о чем вспоминала и что попадало под руку. О том, чтобы сосредоточиться, не было и речи. Джейни вернулась на заднее крыльцо и смотрела на нее сквозь застекленную дверь.

Собрав все, о чем вспомнила, Мардж заглянула в гостиную, и тут неожиданно горло ее перехватили спазмы. Несколько секунд она стояла, хватая воздух широко открытым ртом, пока не отпустило.

– Извини, – сказала она Хиксу.

– Ты просто не готова к таким вещам, – успокоил ее Хикс.

Она вернулась в спальню, впустила Джейни и, взяв за руку, повела в прихожую мимо открытой двери в ванную. Она старалась загородить собою дверь, чтобы Джейни не смогла заглянуть в ванную, но девочка умудрилась из-за ее спины увидеть бородача на унитазе.

– Шандец тебе, сучка! – крикнул бородач.

Мардж даже не взглянула на него.

Хикс сунул цепь и отобранные пистолеты в свой вещмешок и провел Мардж и Джейни в прихожую. Они медленно спустились по лестнице, Мардж толкала Джейни перед собой. Наконец они оказались на улице; солнце, заливавшее белые и пастельных оттенков дома квартала, казалось ослепительно-ярким.

Хикс постоял секунду, озираясь вокруг.

– Где твоя машина? – спросил он ее.

– Слева, за домом.

– Садитесь и заводите.

Мардж усадила Джейни в машину и повернула ключ. Когда мотор заурчал, Хикс быстро сбежал по ступенькам и сел рядом с ними. Они отъехали от дома и свернули в направлении бухты.

– В банк, – скомандовал Хикс.

* * *

Проселочная дорога, петляя, бежала по краю Черного каньона. Небесные поля над ними сияли россыпью звезд, а на одном из поворотов Мардж увидела отблеск луны на волнах прибоя. Ветер был напоен ароматом жасмина. По ту сторону каньона, в неясной дали, переливались разноцветные огоньки, становившиеся на горизонте гуще и ярче, ближе.

Хикс вел машину; каждый подъем заставлял старенький «форд» выбиваться из сил.

– Как ты, в порядке? – спросил он ее.

С тех пор как спустилась ночь, она не переставая тихонько плакала.

– Мне надо было взять ее с собой. Она, наверно, перепугана.

– Ты правильно сделала. Джун умеет ладить с детьми, а Джейни сейчас тебе помеха.

Они оставили Джейни в Маунтин-Вью, у Джун и Оуэна, договорившись, что при первой возможности Джун со всей предосторожностью переправит ее к отцу Мардж.

– Я хочу сказать, ты представляешь, что ей пришлось сегодня пережить?

– Я там тоже был.

На следующем повороте она вытянулась, чтобы увидеть океан.

– Когда-то и я был ребенком, – сказал Хикс. – Чего только тогда не случалось.

Она повернулась к нему и пренебрежительно усмехнулась. Они едва видели друг друга в темноте.

– Только не такое.

– Хуже. Вот погоди, расскажу тебе о своей жизни. Все глаза выплачешь.

– Как ты стал таким? – некоторое время спустя спросила она.

– Гм, твой муж говорит, что я психопат.

Мардж содрогнулась и ничего не сказала на это.

– Как считаешь, может, он прав?

– Термин очень неточный.

Ей показалось, что он смеется, однако она не была уверена. Проехав еще милю по извилистой дороге, он свернул на грязную обочину и выключил фары.

– Там кто-то есть.

– Где?

– Впереди.

Она высунула голову из окна, минуту вслушивалась в темноту, и наконец ей показалось, что впереди слышны голоса и слабая музыка.

Он завел мотор и проехал несколько сот ярдов с выключенными фарами. Потом опять остановился, вышел из машины и постучал в дверцу, чтобы Мардж последовала его примеру.

Над гребнем холмов показалась луна – полная, истеричная шаманская луна, которая до половины осветила каньон. В ее свете они спустились по сухому сыпучему склону, Хикс впереди, она следом. В конце незаметной тропы, выжженной в густом кустарнике, они наткнулись на калитку; Хикс открыл ее, они осторожно перешли железную оградительную решетку для скота и направились дальше вниз по тропе. Теперь отчетливо слышалась музыка – «Криденс» – и сквозь нее голоса. Когда кассета доиграла и музыка смолкла, голоса зазвучали яснее, и Мардж показалось, что голоса какие-то не такие, странные, неестественные, не соответствующие веселой вечеринке. Они подобрались к следующему мескитовому дереву и отсюда увидели дом, в окнах которого плясали отблески горящего очага.

Хикс вытянул руку и остановил ее:

– Я знаю, кто это.

Он смотрел на дом, словно решая, что предпринять.

– Спрячься, – велел он ей.

Она посмотрела на темные кусты.

– Где спрятаться?

В освещенных окнах двигались тени; Мардж почувствовала, что ночь холодная. Она стояла на месте, ожидая, что он скажет, куда ей спрятаться.

– Отставить. Пойдешь со мной.

Она последовала за ним на грязный двор, где повсюду валялись покрышки и части автомобилей. Во тьме за домом виднелись стоящие машины, хотя трудно было сказать, сколько их там.

В руке у Хикса появился пистолет. Когда они приблизились к окнам, она заметила, что он сунул пистолет в задний карман брюк; рукоятка торчала наружу. Она дернула его за рукав:

– Его видно.

Хикс только кивнул. Он нырнул в тень под стеной и заглянул в окно.

С того места, где он стоял, была видна большая часть единственной в халупе комнаты. В пузатой печурке жарко полыхал огонь, на столе в углу горела масляная лампа. Две блондинки в заплатанных джинсах стояли на коленях на матрасе, брошенном на пол посредине комнаты. Они были похожи, как близнецы, и обеим, казалось, лет по шестнадцать, не больше.

Позади них, привалившись к стене, сидели двое улыбающихся юнцов в джинсовых куртках. Пустые их улыбки были словно приклеенные; они сидели, привалясь плечом друг к другу. Одного из них, насколько знал Хикс, звали Шошон[40]40
  Шошоны – племя североамериканских индейцев.


[Закрыть] – так, во всяком случае, он представлялся. Тощий, с медного цвета кожей – индеец или пачуко, с чисто лос-анджелесским выговором. Второй был высокий длинноволосый тип, с мешками под глазами, лет, наверно, на двадцать старше обеих девчонок. По движущимся теням Хикс определил, что в комнате находятся еще двое, которых ему не было видно. Он чувствовал, что это женщины.

Он нашарил рукой Мардж, сидевшую на корточках у двери, и притянул ее к себе.

– Это – твой дом, – сказал он ей. – Веди себя по-хозяйски. Спокойно как удав.

Теперь посмотрим, что у меня за напарница, подумал Хикс. Он громко постучал. Ему не хотелось слишком пугать их, внезапно ворвавшись в дом. Потом он толкнул дверь и вошел.

Парни у стены разинули рот от удивления. Одна из девчонок-подростков сдавленно взвизгнула. Насупленная толстуха в грязной мексиканской накидке зло смотрела на него из другого угла комнаты. В доме была еще одна девушка – худая и рыжеволосая, с торчащими зубами и мертвенно-бледным лицом, которая вертела в руках черный парик.

Они смотрели, как он поднимает магнитофон и выключает его. Хикс не ошибся, предположив, что неприятностей следует ожидать в первую очередь от толстухи.

– Какого хрена тебе тут надо? Кто ты вообще такой?

– Не будь я таким благородным и добрым, – ответил Хикс, – я б спросил у тебя то же самое.

Блондинки на матрасе смотрели на него испуганными и безумными глазами. Шошон с трудом поднялся на ноги и подошел к Хиксу.

– Я сразу и не разглядел, кто это, – сказал он смеясь; говорил он как индеец, проглатывая слова.

Насупленная девица была вне себя от безмозглой ярости.

– Что это за ублюдок? Кто он?

– Он живет здесь, – сказал Шошон. Он, шатаясь, вернулся обратно и положил руку на голову приятеля. – Он живет здесь, правильно?

Приятель Шошона посмотрел на Хикса ничего не выражающим, сонным взглядом.

– Да, хотел тебя спросить, где так долго пропадал? – спросил Шошон. В его добродушно-удолбанном голосе на мгновение появилась и пропала неестественная злость.

– В море, – ответил Хикс.

Он заметил, что все в комнате смотрят ему за спину, где в дверях появилась Мардж. Он быстро оглянулся; к его удовлетворению, вид у нее был холодный и надменный. Похожее выражение было у нее, когда она отказалась сразу отдать причитающиеся ему деньги. Чем вызвала его подозрения.

– Ты – моряк! Он – моряк, – сказал Шошон приятелю. – Я знаю этого парня.

Приятель Шошона смотрел на пистолет, торчавший у Хикса из кармана.

– Что это там у тебя? – спросил он с протяжным оклахомским выговором.

– Тридцать восьмой армейского образца, – просветил его Хикс.

Оклахомец пренебрежительно хмыкнул:

– Хочешь посмотреть на настоящее оружие?

Хикс пожал плечами:

– Можешь заглянуть как-нибудь и показать, пока я опять не свалил отсюда.

– Ты правда моряк? – спросила рыжая с париком.

– Правда, – ответил Хикс.

Одна из девчонок начала тихо травить на матрас. Толстуха набросилась на нее, словно фурия, полы широкой юбки плескались под ее накидкой, как волны.

– Нет, ну вы посмотрите на эту сучку. Гляньте, что вытворяет!

Она хлестнула девчонку по плечам ивовым прутом. Блондинка упала в собственную блевотину.

– Отвезите нас домой, – завыла она.

– Разве они не местные? – услышал Хикс вопрос Мардж.

Она по-прежнему смотрела холодно, только губы чуть заметно улыбались. Когда она взглянула на него, он улыбнулся в ответ, как бы предупреждая, чтобы она держалась подальше. Однако ничего не сказал.

– Я, – сказала вторая девчонка, – живу на бульваре Сепульведа, дом двадцать два тридцать один.

Та, которую хлестнули прутом, застонала.

– Не говори мне, где ты живешь.

– Подобрали их на дороге? – поинтересовалась Мардж.

– Тебе-то что за дело? – начала было толстуха, но замолчала, пожав плечами, словно обращалась к самой себе.

– Им хотелось повеселиться, – сказал оклахомец.

– Да, – подтвердил Шошон. – Мы думали, они свойские девчонки, хипповые, а оказалось – зажатые буржуазки.

Хикс посмотрел на матрас:

– Вижу, они кучу колес закатили, да?

– А куда бы они делись? – сказала рыжая с париком.

– Посмотри на свой матрас, – заворчала толстуха. – Что эти дурные сучки сделали с ним.

Хикс взял стул и сел лицом к спинке, глядя на компанию:

– Я все равно собирался выкинуть его проветриться. – Он оглядел комнату и обратился к оклахомцу: – Я вскорости жду важных гостей. Так что будьте так добры продолжить свое веселье где-нибудь в другом месте.

Оки медленно кивнул. Все в комнате смотрели на него. Он лениво встал и сделал несколько движений, изображая танец.

– Все понял.

Толстушка стояла над девчонками, пока они не поднялись с полу.

– Этих двоих лучше бы отпустить в парке, – весело посоветовал Хикс. – Они наверняка несовершеннолетние, нарветесь на неприятности.

Шошон похлопал одну из них по заду и сказал:

– Мы о них позаботимся.

Толстуха издала боевой клич индейцев, но тут же зажала рот ладонью и виновато пожала плечами.

Когда все друг за другом вышли на улицу, оклахомец остановился в дверях, посмотрел на Мардж, потом на Хикса:

– Так я вернусь через пару дней, как ты сказал. Принесу кое-что – тебе наверняка понравится.

– Ага, заглядывай, – сказал Хикс.

Хикс, оставаясь сидеть на стуле, и Мардж, расхаживавшая по комнате, слушали, как во дворе заработал мотор. Когда грузовик Шошона отъехал и шум его начал затихать вдали, Хикс встал и вытащил наружу запачканный матрас. Постоял на улице, глядя на свет фар, повторяющий извивы дороги. Когда он вернулся в дом, Мардж сидела на его стуле, подперев голову ладонями.

– Кто это такие, черт возьми?

– Добро пожаловать в Лос-Анджелес! – сказал он и, проходя мимо, коснулся ее щеки.

Он вынул из кармана ключ, открыл шкафчик в дальнем углу, висевший над раковиной с недействующим краном, достал бутылку дешевого виски и распределитель зажигания и поставил рядом с раковиной.

– Просто местные ребята. У здешних, в каньоне, свои повадки.

– Что с ними будет, с этими детьми?

– Ты рассуждаешь как мамаша.

Она пристально смотрела на него; он понял, что она ищет в нем признаки психопата.

– Выпей.

Она заколебалась. В этот момент она шарила в своей сумке и с неохотой поставила ее на пол.

– Так и быть, выпью.

Он смахнул пыль с двух банок из-под компота и разлил виски.

– Воды здесь нет.

Она, морщась, выпила.

– Пойми, – сказал Хикс, – мы не в том положении, чтобы лезть на рожон с такими ребятами. Если походить по этим каньонам, можно наткнуться на спальный мешок, полный костей. Я таких много видел, не шучу. Стоит зазеваться, и следующий мешок будет с твоими костями. – Он выпил. – Мы – добыча для любого. Кости в мешке – вот к чему все приводит.

– Что приводит?

– Все, – сказал Хикс.

Повисла пауза.

– Как ты ввязалась в это дело? – спросил он ее. – Твоя была идея?

– Придумал все он. А моя идея была – таки ввязаться.

Он плеснул себе еще. Мардж отказалась.

– Да. Прав ты был сегодня утром, – сказала она. – Это подстава. Хотела бы я вернуть все назад. – Она содрогнулась. – В ту адскую дыру, откуда оно вылезло.

– Ни из какой дыры оно не вылезало. Это все люди сделали, ручками.

Мардж придвинулась поближе к печке.

– Он приедет уже скоро. Интересно, что он подумает.

Хикс засмеялся:

– Не знаю ваших отношений, но он как пить дать подумает, что ты его подставила. Во всяком случае, сначала так подумает. Пока его не возьмут в оборот.

Мардж кусала ногти.

– Надо было отдать им скэг. Будь я там одна, так бы и сделала.

– Он больше не твой, – сказал Хикс.

И тут же пожалел, что не сдержался. Она могла затаить злобу, и совсем не трусиха, так что ни к чему нарываться на неприятности.

Она, казалось, скорее встревожилась, чем разозлилась, как если бы важнее для нее была моральная сторона дела.

– А чей же?

Хикс почувствовал, что объяснение должно быть философским, иначе она откажется понимать.

– Он принадлежит тому, кто может его контролировать.

– То есть сейчас он твой?

Он сходил к раковине и принес еще виски.

– Пью с тех пор, как сошел на здешний берег. Завтра надо прекратить, напомни мне.

– Почему ты не сказал мне в Беркли насчет контроля?

– Были другие заботы.