Электронная библиотека » Роберт ван Гулик » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 23:56


Автор книги: Роберт ван Гулик


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава седьмая

Три плутоватых монаха получают заслуженное наказание; сюцай сообщает судье о жестоком убийстве

На следующее утро еще до зари жители Ланьфана начали собираться у ворот управы. Когда наступил час открытия заседания, толпа заполнила уже всю улицу.

Три раза прозвонил большой бронзовый гонг. Судебные приставы отворили тяжелые створки ворот, и толпа повалила внутрь.

Приставы выстроились в два ряда справа и слева от помоста. Ширма у задней стены отодвинулась, и судья Ди в полном облачении взошел на помост. Когда он уселся за скамью, четверо его сыщиков заняли свои места по углам помоста. Старший писец и его помощник встали возле скамьи, которая была покрыта новой алой шелковой тканью.

Глубокое молчание воцарилось, когда судья взял свою алую кисть и написал повеление смотрителю тюрьмы.

Староста Фан почтительно взял повеление двумя руками и вышел из зала в сопровождении двух судебных приставов.

Они вернулись с тем из советников Цзяня, который был постарше, и он пал ниц перед судебным помостом.

Судья Ди повелел:

– Назови свое имя и занятие!

– Мое ничтожное имя – Лю Вань-фан, – смиренно представился старец. – Я был домоправителем покойного отца Цзянь Моу, а десять лет назад, после смерти старого Цзяня, я стал советником его сына. Заверяю вашу честь, что я при всех удобных случаях побуждал его сойти с пути зла!

Судья заметил с холодной улыбкой:

– Сожалею, что все твои попытки оказались тщетными. Суд собирает доказательства преступной деятельности твоего хозяина; боюсь, что ты был сообщником Цзяня во многих его преступлениях. Однако в настоящий момент из всего, что натворили ты и твой хозяин, меня интересуют только серьезные злодеяния. Например, сколько убийств совершил Цзянь Моу?

Лю отвечал:

– Ваша честь, это правда, что мой хозяин незаконно присваивал дома и земли и нередко приказывал подвергнуть побоям неугодного ему человека. Но, насколько мне известно, Цзянь никогда не убивал никого преднамеренно.

– Ты лжешь! – вскричал судья Ди. – А как насчет подло убитого начальника Баня?

– Это убийство, – отвечал Лю, – озадачило моего хозяина не меньше, чем вас.

Судья недоверчиво посмотрел на советника.

– Разумеется, мы знали, – поспешно продолжал Лю, – что его превосходительство Бань намеревался лишить моего хозяина власти. Но поскольку в распоряжении судьи Баня не было ничего, кроме одного помощника, сначала мой хозяин не предпринимал никаких ответных мер. Он решил выждать и посмотреть, что будет делать судья Бань. Но как-то утром двое наших людей вбежали в усадьбу и сообщили, что тело судьи Баня нашли на речном берегу. Мой хозяин страшно разозлился, потому что знал, что люди припишут ему это убийство. Он поспешно направил окружному начальнику ложное донесение, в котором написал, что судья Бань и шесть ополченцев предприняли вылазку за реку, чтобы изловить мятежного уйгурского вождя. Шесть людей Цзяня подписались как свидетели и…

Судья Ди громко постучал по скамье своим молоточком.

– Никогда, – воскликнул он гневно, – не доводилось мне слышать такой отъявленной лжи! Дайте этому псу двадцать шесть ударов бичом!

Лю пытался возразить, но староста ловко заткнул ему рот ударом кулака.

Приставы заголили спину Лю, швырнули его на пол, и бич засвистел в воздухе.

Тонкий ремень глубоко рассек кожу. Лю отчаянно закричал, что не лжет.

После пятнадцатого удара судья поднял руку и остановил пытку; он знал, что у Лю нет никаких оснований выгораживать своего поверженного хозяина, и к тому же Лю не мог не понимать, что, если он солжет, показания других арестованных быстро выведут его на чистую воду. Судья Ди хотел только напугать негодяя, справедливо рассудив, что уж пятнадцать плетей он заслужил в любом случае.

Староста Фан дал Лю чашку горького чая. Затем судья Ди продолжал допрос:

– Если сказанное тобой – чистая правда, то почему Цзянь Моу не попытался найти настоящего убийцу?

– В этом, – отвечал Лю, – не было ни малой необходимости, поскольку мой хозяин отлично знал, кто совершил это злодейство.

Судья Ди удивленно поднял брови.

– Твой рассказ, – сказал он сухо, – становится похожим на бред. Если твой хозяин знал, кто совершил убийство, почему он не арестовал его и не отправил к правителю области? Это помогло бы Цзяню оправдать себя в глазах властей.

Лю отрицательно покачал головой:

– На этот вопрос, ваша честь, может ответить только сам Цзянь. Хотя мой хозяин постоянно советовался со мной по мелким поводам, он никогда не удостаивал меня даже одним словом, если речь шла о подлинно важных делах. Я знаю только, что в таких случаях хозяин прислушивался к мнению какого-то человека, о котором мне так и не удалось ничего узнать.

– Полагаю, – заметил судья Ди, – что Цзянь был вполне способен справиться со всем самостоятельно. С чего бы это ему понадобился некий таинственный советчик?

– Мой хозяин, – отвечал Лю, – смелый и умный человек, искушенный в военных науках. Но, в конце концов, он родился и вырос в маленьком пограничном городке. И разве мы, уроженцы Ланьфана, знаем, как обратиться к правителю области или задобрить столичные власти? Именно после визитов этого незнакомца мой хозяин и предпринимал те умные шаги, которые склоняли правителя области к тому, чтобы не вмешиваться в местные дела.

Судья Ди наклонился вперед и требовательно спросил:

– Кто был этот тайный советчик?

– Все последние четыре года, – сказал Лю, – мой хозяин постоянно встречался с ним. Поздно ночью Цзянь посылал меня к боковой калитке усадьбы и извещал стражу, что ожидает гостя, которого следует немедленно отвести к нему в библиотеку. Этот посетитель всегда являлся пешком, облаченный в монашеский плащ с черным шарфом, обмотанным вокруг головы. Никто из нас никогда не видел его лица. Мой хозяин проводил с ним взаперти целые часы. Затем незнакомец уходил так же бесшумно, как и являлся. Мой хозяин никогда не объяснял, о чем они беседовали, но посещения эти всегда предшествовали какому-нибудь предприятию. Я убежден, что именно этот человек убил судью Баня, не поставив моего хозяина в известность о своих намерениях. Я думаю так потому, что он приходил в ту самую ночь и у них с хозяином вышла ужасная ссора. Я слышал из коридора, как они кричали друг на друга, хотя не мог разобрать ни слова. После этой встречи мой хозяин пребывал в дурном настроении еще несколько дней.

Судья сказал, не скрывая нетерпения:

– Хватит с меня таинственных историй. Расскажи лучше, что ты знаешь о том, как Цзянь похитил сына и старшую дочь кузнеца Фана?

– Вот по поводу этих дел, – сказал Лю, – я могу поведать вашей чести все до мельчайших подробностей. Сына Фана действительно похитили люди Цзяня. Цзянь послал своих молодчиков в город, чтобы подобрать на улице несколько крепких парней. Они привели четверых. Троих Цзянь позже отпустил, когда их родители заплатили выкуп. Кузнец же повздорил со стражей, так что Цзянь решил не отпускать его сына, чтобы преподать ему урок.

Что же касается девушки, то хозяин увидел ее, когда проезжал в паланкине мимо лавки ее отца. Девица ему приглянулась, и он захотел ее купить, но когда кузнец отказал, хозяин вскоре забыл об этом. Затем кузнец пришел к нашей усадьбе и обвинил Цзяня в том, что тот похитил его дочь. Цзянь разгневался и послал своих людей сжечь дом кузнеца.

Судья Ди откинулся на спинку кресла и медленно стал теребить свою бороду. Он понял, что Лю скорее всего говорит правду и его хозяин не имеет никакого отношения к исчезновению старшей дочери Фана. Нужно было попытаться как можно скорее арестовать тайного советчика Цзяня, если еще не поздно. Затем он приказал:

– Расскажи мне, что случилось здесь за последние два дня, уже после моего прибытия.

– Неделю назад, – отвечал Лю, – уездный начальник Гуан доложил моему хозяину о вашем скором приезде. Он решил уехать рано утром, поскольку ему было неловко встречаться с вашей честью. Мой хозяин настоял также на том, чтобы не устраивать вашей чести никакой встречи, дабы «сразу показать новому начальнику его место», как он выразился. Затем хозяин стал ждать, когда к нему явится прежний тюремный смотритель. На первый день он так и не появился, на второй он пришел вечером и сообщил моему хозяину, что ваша честь намеревается напасть на него. Он добавил к тому, что видел в управе только трех или четырех человек, но то были опасные и решительные воины.

На этих словах Дао Гань довольно улыбнулся. Нечасто ему доводилось выслушивать столь лестные отзывы о себе.

– Мой хозяин, – продолжал Лю, – повелел двадцати своим людям войти в управу ночью, удушить начальника, а остальных избить до бесчувствия. Когда Лин и пятеро солдат вернулись с тревожным известием о том, что в город вошел полк регулярных войск, мой хозяин всю ночь не спал, и никто не решался потревожить его. Следующим утром я сам привел Лина в спальню хозяина. Он повелел, чтобы над главными вратами подняли маленький черный флаг, а затем кинулся в парадную залу. Мы как раз совещались там о том, что делать, когда явились вы, ваша честь, и арестовали нас.

– А при чем тут черный флаг? – спросил судья.

– Насколько я понимаю, именно этим знаком мой хозяин обычно вызывал своего тайного советчика. Днем Цзянь вывешивал флаг, а ночью приходил человек в плаще.

Судья Ди сделал знак старосте. Лю Вань-фана увели прочь.

Затем судья написал еще одно распоряжение смотрителю тюрьмы и отдал его старосте.

Вскоре ввели Цзянь Моу и поставили перед помостом.

Увидев человека, который правил Ланьфаном на протяжении восьми лет, в толпе оживленно зашептались.

Цзянь и вправду был мужчина видный. Роста в нем было чуть менее шести чи, широкие плечи и прямая шея выдавали огромную силу.

Он даже и не подумал пасть ниц. Бросив на судью высокомерный взгляд, Цзянь с усмешкой повернулся к расступившейся перед ним толпе.

– Преклони колени перед начальником, дерзкий пес! – рявкнул Фан.

Цзянь Моу побагровел от гнева. Жилы на его лбу вздулись толстыми веревками. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но тут кровь хлынула из его разбитого носа. Он пошатнулся и, продержавшись мгновение на ногах, рухнул на пол без чувств.

По знаку судьи староста наклонился и стер кровь с лица Цзяня. Тот не шелохнулся.

Тогда староста послал помощника за ведром холодной воды. Распахнув халат Цзяня, ему на грудь плеснули холодной водой. Но все было напрасно – он так и не приходил в сознание.

Судья Ди, не скрывая своей досады, вновь повелел старосте позвать Лю Вань-фана.

Как только тот склонился перед скамьей, судья спросил:

– Не страдал ли твой хозяин каким-нибудь недугом?

Лю растерянно посмотрел на простертое тело Цзяня, вокруг которого возились судебные приставы в тщетных попытках оживить его.

Покачав головой, Лю начал:

– Хотя телом мой хозяин был весьма крепок, он страдал от какой-то болезни мозга. Он долгие годы советовался с разными докторами, но ни одно лекарство ему не помогало. В гневе мой хозяин часто падал в обморок и по нескольку часов лежал неподвижно, так, как сейчас. Врачи утверждали, что помочь ему можно, только если сделать дырку в черепе и выпустить наружу дурной воздух. Но ни один лекарь в Ланьфане не решался взяться за такую операцию.

Лю Вань-фана увели. Четверо приставов отнесли безжизненное тело Цзяня обратно в тюрьму.

– Пусть смотритель доложит мне, как только этот человек очнется, – повелел судья Ди старосте.

Для судьи внезапный обморок Цзянь Моу оказался совсем не на руку, поскольку он крайне нуждался в том, чтобы выяснить у Цзяня, кто был его таинственным посетителем. Каждый час промедления давал незнакомцу большую возможность скрыться. Судья глубоко сожалел, что не догадался допросить Цзяня сразу же после ареста. Но кто мог предвидеть существование неизвестного сообщника?

Вздохнув, судья Ди выпрямился в кресле и стукнул молоточком по скамейке. Звучным голосом он изрек:

– Преступник Цзянь Моу узурпировал власть императорского правительства и восемь лет правил самолично. Отныне закон и порядок восстановлены в Ланьфане. Добродетельные граждане будут защищены, а преступники подвергнутся безжалостному преследованию и наказанию в соответствии с законами Поднебесной. Негодяй Цзянь Моу виновен в измене и должен понести заслуженное наказание. Кроме этого, он совершил ряд менее крупных преступлений. Все, кто хочет возбудить иск против Цзянь Моу, должны подать в управу прошение. Каждая жалоба будет тщательно рассмотрена, и там, где это возможно, выплачена компенсация за ущерб. Обязан вас предупредить, что на расследование всех этих жалоб уйдет немало времени, однако в конце концов все несправедливости будут устранены и правда восторжествует.

Толпа зрителей взорвалась восторженными криками. Судебным приставам понадобилось немало усилий, прежде чем удалось восстановить порядок в зале.

Стоявшие в углу три буддийских монаха не принимали участия в общем возбуждении; сгрудившись, они о чем-то перешептывались между собой.

Затем они стали пробиваться через толпу, выкрикивая визгливыми голосами, что пострадали от ужасной несправедливости.

Три монаха заявляют о краже перед судом

Как только монахи приблизились к помосту, судья Ди заметил, что это были пренеприятнейшие личности – грубые алчные лица, бегающие глаза. Когда монахи склонились перед помостом, судья Ди повелел:

– Пусть старший из вас назовет свое имя и скажет, в чем его жалоба.

– Ваша честь, – заговорил средний монах, – я, невежественный монах, известен под именем Столп Учения. Я живу вместе с двумя моими собратьями в маленьком храме возле южных городских врат. Мы проводим наши дни в ревностной молитве и самосозерцании. В нашем бедном храме из всех сокровищ только и имеется что золотая статуя нашей Милосердной Госпожи Гуан Инь, да славится ее имя! Два месяца назад этот негодный Цзянь Моу явился в наш храм и забрал изваяние. В аду вариться ему в кипящем масле за это святотатство! Мы между тем молим вашу честь вернуть нам драгоценную святыню, а ежели этот беззаконник Цзянь Моу переплавил ее, то возместить нам ее стоимость в золоте или серебре!

Проговорив все это, монах трижды ударил лбом в пол.

Судья Ди медленно оглаживал свои бакенбарды. Помолчав немного, он сказал непринужденным тоном:

– Поскольку кроме этой статуи других сокровищ в вашем храме нет, полагаю, вы присматривали за ней со всем возможным тщанием?

– Разумеется, ваша честь, – поспешно ответил монах. – Каждое утро я лично сметал с нее пыль шелковой метелочкой, произнося при этом сутры!

– Как я полагаю, – продолжал судья, – двое твоих собратьев служили богине не менее ревностно?

– Я, ничтожный, – отвечал другой монах, – в течение многих лет каждую ночь и утро возжигал благовония перед нашей Милосердной Госпожой и почтительно созерцал ее благодатные черты, да славится имя ее!

– Я, невежественный монах, – добавил третий, – каждый день, охваченный восторгом, проводил долгие часы перед нашей Доброй Госпожой, да славится имя ее!

Судья Ди кивнул головой, и на лице его появилась удовлетворенная улыбка. Обратившись к старшему писцу, он приказал:

– Дайте каждому из жалобщиков кусок угля и белый лист бумаги!

Когда принадлежности принесли и вручили каждому из ошеломленных монахов, судья повелел:

– Пусть тот из вас, что слева, встанет слева от помоста. Ты, который справа, встань справа. А ты, Столп Учения, повернись и стань лицом к посетителям!

Монахи заняли назначенные им места.

Затем судья Ди властно приказал:

– Сядьте на колени, и пусть каждый нарисует мне, как выглядела золотая статуя!

В толпе начали перешептываться, но приставы призвали публику к молчанию.

Трое монахов принялись за работу. Дело двигалось медленно; время от времени они скребли свои бритые головы и утирали обильный пот.

Наконец судья Ди повелел старосте Фану:

– Покажите мне рисунки!

Рассмотрев все три рисунка, судья презрительно отодвинул листы на край стола: на одном богиня была изображена с четырьмя руками и тремя ликами, на другом – восьмирукая, а на третьем – с двумя руками и младенцем.

Судья Ди громогласно воскликнул:

– Эти негодяи подали ложный донос! Дайте каждому по двадцать ударов бамбуковых палок.

Приставы опрокинули монахов лицами на пол, закинули им на головы рясы и развязали набедренные повязки. Бамбуковые палки засвистали в воздухе.

Монахи верещали от каждого прикосновения бамбука к плоти, но их не отпустили, пока не было отмерено сполна назначенное количество ударов.

После порки монахи не держались на ногах, и уйти из зала им удалось только с помощью нескольких сердобольных зрителей.

Судья объявил:

– В тот момент, когда появились эти презренные монахи, я как раз хотел предупредить вас, чтобы никто не попытался извлечь обманным путем выгоду из ложного иска против Цзянь Моу. Пусть участь этих монахов послужит вам предостережением! К этому мне остается добавить только, что с сегодняшнего утра военное положение в уезде отменяется. – Сказав это, судья Ди повернулся к десятнику Хуну и что-то прошептал ему на ухо. Пристав поспешил покинуть зал.

Вернувшись назад, он отрицательно покачал головой.

– Прикажи смотрителю тюрьмы, – тихо молвил судья, – привести ко мне Цзянь Моу, как только тот очнется, даже если это случится в середине ночи!

Затем судья Ди снова поднял свой молоточек. Он уже собирался закрыть заседание, когда заметил смятение у входа в зал. Какой-то молодой человек делал отчаянные попытки протолкнуться через толпу.

Судья сделал знак двум приставам провести к нему новоприбывшего.

Как только юноша оказался перед помостом, судья Ди сразу же признал в нем сюцая Дина, того самого, с которым он пил чай два дня назад.

– Ваша честь, – воскликнул сюцай, – злодей У предательски убил моего отца!

Глава восьмая

Пожилой генерал убит в собственной библиотеке; судья Ди немедленно отправляется на место преступления

Судья Ди откинулся на спинку кресла.

Медленно соединив пальцы рук под широкими рукавами своего халата, он сказал:

– Расскажите мне, как и когда обнаружилось убийство!

– Вчера вечером, – начал сюцай, – мы праздновали шестидесятилетие моего отца. Вся семья собралась за праздничным столом в парадной зале нашей усадьбы, все были в приподнятом настроении. Около полуночи мой отец поднялся из-за стола и ушел, сказав, что направляется в библиотеку, ибо именно в этот торжественный день ему хочется написать предисловие к своей истории пограничных войн. Я сам проводил его до дверей библиотеки, где, встав перед отцом на колени, пожелал ему спокойной ночи. Отец закрыл за собой дверь, и я услышал, как он задвигает засов.

Увы, я еще не знал, что вижу моего досточтимого отца в живых в последний раз. Сегодня утром домоправитель постучал в дверь библиотеки, чтобы сообщить моему отцу, что завтрак готов. Домоправитель постучал несколько раз, но ответа не последовало, и тогда он позвал меня. Испугавшись, не случилось ли с отцом ночью приступа, мы выбили дверь топором. Отец лежал, положив голову на стол.

Мне показалось, что он спит, и я слегка потряс его за плечо. И тут я понял, что он мертв. Я увидел рукоятку маленького кинжала, которая торчала у него из горла.

Тогда я кинулся в управу, чтобы сообщить вам, что У подлым образом убил моего беззащитного отца. Я умоляю вашу честь покарать его за это чудовищное злодеяние!

Тут сюцай Дин разразился слезами и в отчаянии стал биться головой об пол.

Судья Ди молчал, нахмурив свои густые брови. Наконец он молвил:

– Возьмите себя в руки, сюцай Дин. Мы без промедления начинаем расследование этого дела. Как только я переоденусь, мы выезжаем на место преступления. Будьте уверены, что правосудие не заставит себя ждать.

С этими словами судья объявил заседание закрытым. Он встал и скрылся за ширмой в своем кабинете.

Судебным приставам с трудом удалось очистить зал заседаний от зрителей, взволнованно обсуждавших произошедшее. Все наперебой хвалили нового начальника и восхищались смекалкой, проявленной им при изобличении трех монахов.

Старшина Лин следил за заседанием в компании двух молодых солдат. Подтянув пояс и собираясь выйти из зала, он заключил:

– Этот начальник – парень ничего, хотя ему, конечно, не хватает военной выправки наших тысяцких Ма и Цзяо. Такая выправка достигается лишь долгими годами военной службы.

Один из солдат, сметливый юноша, спросил:

– Судья сказал, что военное положение отменяется. А это означает, что войска оставили город ночью. Но я, кроме нас самих, не видел здесь никаких солдат!

Старшина одарил его снисходительным взглядом:

– Рядовым не положено интересоваться высокой стратегией. Однако, поскольку ты парень смышленый, я рискну тебе сказать, что полк посетил Ланьфан во время инспекционного обхода своего участка границы. Это важная военная тайна. Проболтаешься – велю тебе снести голову!

Упрямый солдат спросил:

– Но как же они ушли так, что их никто не видел, старшина?

– Солдат! – гордо ответствовал старшина. – Для нашей императорской армии нет ничего невозможного! Разве тебе никто никогда не рассказывал о переправе через Желтую реку? Не было ни моста, ни парома, но наш генерал решил переправиться на другой берег. Две тысячи наших солдат прыгнули в воду, держась за руки так, чтобы образовались две шеренги. Еще тысяча солдат встала между ними, держа щиты над головой. Генерал проскакал на коне по живому мосту!

Молодой солдат подумал, что в жизни не слышал большей выдумки, но хорошо зная нрав старшины, почтительно сказал:

– Конечно, командир!

Затем они вышли из зала, в котором не осталось больше никого.

В главном дворе стоял готовый к отправлению судейский паланкин. Шесть приставов выстроились спереди и шесть – сзади. Двое солдат удерживали за поводья коней десятника Хуна и Дао Ганя.

Судья Ди вышел из кабинета, все еще облаченный в церемониальное платье. Пристав помог ему усесться в паланкин.

Затем пристав и Дао Гань вскочили на коней, и кортеж двинулся по улицам. Впереди бежали два пристава с картонными плакатами на деревянных шестах. На плакатах было написано: «Ланьфанский суд». Еще двое бежали перед процессией, ударяя в ручные гонги. Они кричали: «Расступитесь! Расступитесь! Его превосходительство уездный начальник!»

Толпа почтительно расступалась. Завидев паланкин судьи Ди, многие приветственно кричали:

– Да здравствует наш начальник!

Десятник Хун, ехавший сбоку, приоткрыл окно паланкина и радостно заметил:

– Совсем не то, что три дня назад, ваша честь!

Судья Ди улыбнулся уголками губ.

Особняк Динов оказался весьма внушительным зданием. Молодой Дин вышел из первого дворика для того, чтобы поприветствовать судью.

Как только Ди сошел на землю, ему представился старик с седой клочковатой бородой, который оказался присяжным врачом. В повседневной жизни он был владельцем широко известной лекарственной лавки.

Судья Ди объявил, что хочет немедленно отправиться на место убийства. Староста Фан и шесть приставов превратили гостиную в зал выездного заседания суда и приготовили все необходимое для судебной экспертизы.

Сюцай Дин пригласил судью и его помощников следовать за ним.

Через извилистый коридор он вывел их на задний двор, где они увидели очаровательный ландшафтный сад с искусственными скалами и большим бассейном для золотых рыбок посередине. Парадные двери дома были широко открыты; слуги поспешно выносили мебель.

Сюцай Дин открыл дверку в левой стене и вывел их по крытому коридору в маленький дворик не больше двух квадратных чжанов площадью, с трех сторон окруженный высокими стенами. Четвертая стена была образована узкой дверью из цельного куска дерева, частично поврежденной топором. Молодой Дин отворил ее и отошел в сторону, пропуская судью.

В воздухе висел застоявшийся запах свечных огарков.

Судья Ди переступил порог и огляделся. Он очутился в просторной комнате восьмиугольной формы. Через четыре оконца с цветными стеклами, расположенные под самым потолком, лился приятный мягкий свет. Над окнами имелись два зарешеченных отверстия для доступа свежего воздуха площадью около двух квадратных чи. Никаких других отверстий в стенах не было видно.

Убитый, облаченный в домашний халат темно-зеленого цвета, лежал лицом к двери, уткнувшись в огромный письменный стол из редкого черного дерева, стоявший посреди комнаты. Голова покоилась на подогнутой левой руке, правая была вытянута вперед; она по-прежнему сжимала кисть для письма с красным лакированным древком. Маленькая черная шелковая шапочка упала на пол, открыв взгляду длинные седые волосы.

На столе был расположен обычный набор письменных принадлежностей. Голубая фарфоровая ваза с букетом увядших цветов стояла на углу стола. На другом углу возвышался медный канделябр; свечи в нем полностью сгорели.

Судья Ди окинул взглядом стены, на высоту человеческого роста завешанные полками с книгами. Он сказал Дао Ганю:

– Обследуйте стены – нет ли потайного хода. Также осмотрите окна и эти отверстия!

Дао Гань занялся полками, а судья приказал присяжному врачу приступить к осмотру тела.

Сначала врач ощупал плечи и руки покойника, затем попытался поднять его голову. Тело уже окоченело. Пришлось откинуть его на спинку кресла, чтобы осмотреть лицо.

Незрячие глаза старого генерала уставились в потолок. На худом, морщинистом лице застыло изумленное выражение. Из тощего горла на цунь торчало тонкое лезвие, шириной не больше чем полпальца. Кинжал оканчивался странной рукояткой из необработанного дерева, толщиной такой же, как лезвие, и длиной менее полуцуня.

Судья Ди, сложив руки, посмотрел на распростертое тело. После недолгого молчания он сказал лекарю:

– Вытащите этот нож!

Лекарь с большим трудом ухватил крошечную рукоятку; когда наконец ему удалось зажать ее между большим пальцем и указательным, лезвие легко вышло наружу, поскольку вонзилось в горло лишь на четверть цуня.

Заворачивая оружие убийства в листок промасленной бумаги, врач произнес:

– Кровь сгустилась, и тело полностью окоченело. Смерть, очевидно, наступила прошлым вечером.

Судья кивнул и задумчиво сказал:

– Заперев дверь, генерал снял церемониальный наряд и переоделся в домашнее платье. Затем он сел за стол, растер тушь и смочил кисть. Убийца нанес удар вскоре после этого, ибо генерал успел написать всего лишь две строки перед смертью. Любопытно, что между тем, когда генерал увидел убийцу, и моментом, когда в его горло вонзился кинжал, прошло очень мало времени, потому что покойный даже не успел отложить кисть.

– Ваша честь, – перебил его Дао Гань, – мне представляется гораздо более любопытным, как убийца проник в эту комнату, не говоря уже о том, как он отсюда выбрался.

Судья Ди поднял брови.

– В комнату, – продолжал Дао Гань, – можно войти только через эту дверь. Я обследовал стены, окошечки над книжными полками и вентиляционные люки. Кроме того, я осмотрел дверь, чтобы понять, нет ли в ней скрытой панели. Нигде я не обнаружил никаких тайных ходов!

Потеребив усы, судья Ди спросил сюцая Дина:

– Не мог ли убийца проскользнуть в дверь вслед за вашим отцом или перед тем, как тот вошел?

Сюцай Дин, стоявший возле двери в глубокой печали, взял себя в руки и ответил:

– Невозможно, ваша честь! Когда мой отец вошел, он затворил за собой дверь. На какое-то время перед ней он задержался, пока я становился на колени. У меня за спиной стоял домоправитель. Затем я встал с колен, и отец запер дверь. Мой отец всегда запирал за собой дверь и единственный ключ держал при себе.

Десятник Хун склонился к судье и прошептал ему на ухо:

– Следует допросить этого домоправителя, господин. Кроме того, даже если мы допустим, что преступник проскользнул сюда незамеченным, это не объясняет, как он отсюда вышел. Дверь-то была заперта изнутри!

Судья Ди сказал, обращаясь к сюцаю Дину:

– Вы предположили, что убийство совершил У. Есть ли у вас какие-либо доказательства тому, что он побывал в этой комнате?

Дин внимательно огляделся вокруг, печально покачал головой и молвил:

– У хитер, ваша честь, он не оставил бы никаких следов. Но я уверен, что дальнейшее расследование даст вам неопровержимые доказательства его вины!

– Перенесите тело в парадную залу, – сказал судья Ди. – Отправляйтесь туда, сюцай Дин, и позаботьтесь о том, чтобы все было готово для осмотра!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации