Текст книги "Римская цивилизация"

Другая невыгодная особенность римской демократии состояла в том, что вожди ее принадлежали большею частью к одной группе оппозиции, выходили из того же класса нобилей, который держал в своих руках и политическую власть. Иных законных представителей своих интересов перед сенатом, кроме трибунов, народные массы не имели, а между тем трибунат давно уже сделался ступенью в служебной карьере нобилей, и если бы они допустили к трибунской должности людей низших классов, им пришлось бы скоро принять этих «новых людей» вообще в свою среду, в сенат и на высшие должности. Поэтому трибуны и в эпоху демократического подъема носят имена старинных городских фамилий, Семпрониев Гракхов, Аппиев Клавдиев, Фульвиев Флакков, Папириев Карбонов и т. п. По-видимому, в трибуны редко проходили люди всаднического звания, нечего и говорить о других еще ниже стоявших классах. Рассказы о римской старине, составленные под впечатлением социальной борьбы I века, подтверждают наше наблюдение. Только один раз в лице горячего трибуна Волерона из эпохи начального периода старой сословной борьбы мы встречаем человека, вышедшего из самой толпы, из солдат, только что испытавших всю тяжесть службы; все другие деятели эпохи борьбы патрициев с плебеями принадлежат к известным фамилиям, между ними есть родственники крупных сановников республики; не раз у демократического историка I в. проскальзывает жалоба, что между массой плебеев и ее вождями, трибунами, мало общего, как будто это люди разных интересов и понятий, что простой народ неохотно идет за трибунами, нередко изменяет им.

Итак, вожди демократии, «популяры», большею частью сами принадлежали к высшему классу. Можно было бы несколько видоизменить жалобу демократического историка или обернуть ее острие на самих вождей и сказать, что они не представляли в достаточной мере желаний и чаяний низших классов, наиболее нуждавшихся в защите. Это были, по большей части, люди посторонние крестьянству Италии и пролетариям, сельским и городским. Естественно у нас возникает вопрос: что же в свою очередь заставляло часть нобилей отколоться от той общественной группы, к которой они принадлежали, и, превратясь в вождей демократии, открыть борьбу со своими ровнями?

Мы уже видели, что часть нобилей не находила места в рядах правящих семей, в числе замещаемых ежегодно очередных должностей. Недовольные переходили в оппозицию и добивались изменения администрации в смысле расширения контроля, усиления правительственного вмешательства и увеличения служебного персонала. В реформах обоих Гракхов видное место занимает создание новых гражданских должностей. Для устройства наделов на основании аграрного закона 133 г. была устроена комиссия триумвиров, в которую, кроме инициатора, трибуна Тиберия Гракха, сел его тесть Аппий Клавдий и его брат Кай Гракх. Комиссия, при своих обширных судебных и административно-межевых полномочиях, нуждалась в большом числе подчиненных служащих: особенно должен был явиться сильный спрос на работу землемеров при больших проектированных переделах. Когда Кай Гракх через 10 лет двинул в дело свои широкие проекты поставок, проведения дорог и устройства заморских колоний, потребовалось сразу создать много новых должностей. Впоследствии обширный проект земельных наделов, выработанный Сервилием Руллом (64 г.), имел в виду образование большого штаба – не менее 200 – гражданских чиновников.

Высшим авторитетом над новыми должностями должны были сделаться трибуны, раньше не имевшие участия в администрации; напротив, предполагалось отстранить консулов, до тех пор стоявших во главе исполнительной власти, от пользования новыми административными кадрами. Дело явно шло к образованию двух служебных групп, одной, которая была связана со старой системой командований и заполняла собой сенат, другой, которая примыкала к народным избранникам, трибунам, и к народному собранию. Для массы незанятых нобилей, особенно для небогатых, разорившихся, эта новая служба представляла очень важный выход. При удаче, для народных вождей, трибунов, открывалась перспектива устроить новую правительственную коллегию, параллельную с сенатом. Когда нам описывают руководящее, почти единоличное положение Кая Гракха в 123–122 гг., эта возможность вырисовывается очень ярко. В Риме был момент, когда, казалось, руководящая роль перейдет к обновленной гражданской власти избранников и представителей триб.

Вообще если решиться провести резкие контуры для политических эпох римской истории, то можно найти в промежутке 150 лет от Сципиона Старшего до Цезаря четыре типа правящих сил, сменяющих друг друга: конквистадоры, сенат, трибуны и, наконец, колониальные императоры. Третий момент был самым преходящим, как и вообще демократия блеснула в Риме короткой полосой, определенной политической формы из ее преобладания не получилось, но тенденция ясно сказалась, тип правления наметился; во всякое случае, всевластию сената, создавшемуся в предшествующий период, был положен конец, аристократия была расстроена.

В 133 г. до Р.Х., в трибунство Тиберия Гракха, начинается сильный натиск оппозиции на сенатское правительство. С именем этого первого великого трибуна связывается преимущественно аграрная реформа, устройство крестьянских наделов из казенной земли. С проведением этой реформы в свою очередь связаны в традиции известные драматические; сцены столкновения между трибунами, апелляции Гракха к народу и суда над непопулярным трибуном. Но нельзя сводить содержание трибунства первого Гракха только к этому закону. Оно уже поставило на очередь все почти вопросы, волновавшие возникающую демократию, оно уже подняло все силы оппозиции. «Глава народной партии» успел в короткий срок объявить войну правительству сената по всей линии.

Только что досталось Риму богатое наследство царя Аттала в Азии, сенат собирался, по обыкновению, принять отчетность по доходам, сокровищам и денежным запасам Пергама, привезти движимость в Рим и распорядиться ею по усмотрению. Но Гракх предложил неожиданно раздать эти суммы народу, а именно тем мелким земельным владельцам, которые должны были получить наделы из казенной земли с тем, чтобы они могли воспользоваться пособием для устройства своих новых дворов, приобретения орудий и т. п. Эта мера не была только моментальным вмешательством популярного трибуна в сферу до сих пор бесспорного ведения сената. Гракх явно замышлял реформу всего финансового управления в центре и на местах. Он заявил, что дальнейшая судьба новой провинции Азии не подлежит ведению сената и что он сделает доклад народу о повинностях и устройстве городов, входящих в состав царства Аттала. Вероятно, в тесной связи с этим отнятием у сената новой провинции стоит еще одна мера Тиберия Гракха, которую позднейший историк считает лишь агитационным средством: в судебную комиссию, разбиравшую жалобы на действия провинциальных наместников, Гракх посадил впервые всадников в равном числе с сенаторами. Другими словами, это значило присоединить представителей класса, находившегося в оппозиции, к финансовому управлению, которое было до тех пор монополий правящей аристократической коллегии.

Тиберий Гракх символически резко обозначил кризис финансового и административного всемогущества сената: в борьбе за аграрную реформу он впервые, если судить по силе впечатления, произведенного на римское общество, применил трибунское veto в широких размерах. Правда, Полибий в описании строя римской республики упоминает о праве трибунов останавливать неугодные народу решения сената и не допускать созыв заседаний сената. Но в виду ограниченной компетенции народных собраний до Гракхов мы можем представить себе только один повод для подобного бойкота администрации – отказ в наборе солдат для непопулярной экспедиции, заявленный от имени триб их избранниками. Мера, принятая Тиберием Гракхом, была, без сомнения, первым крупным расширением средства старой политической стачки. Теперь трибун объявил приостановку всех дел, всей администрации и суда в городе: он угрожал штрафами сановным судьям, которые вздумали бы произносить приговоры, запретил казначеям делать вклады или производить выдачи из государственной кассы и приложил к ней свою печать.

Следует упомянуть еще о двух мерах Тиберия Гракха для того, чтобы дополнить картину широкого, почти всеобъемлющего характера его реформ. Во-первых, через народное собрание проходит закон о сокращении срока военной службы, затем закон об апелляции к народу от суда сановников. О последней мере наш источник (Плутарх) говорит лишь вскользь. Может быть, закон Гракха формулировал более точно и обставлял определенными гарантиями положение о личной неприкосновенности римских граждан, которое возводили к старинному lex de provocatione одного из основателей республики. Между тем и другим могло быть отношение, похожее на связь Habeas Corpus с неизвестным параграфом Великой Хартии. Закон Гракха вносил важный принцип: он признавал народ верховной судебной инстанцией; согласно же греческой политической теории, судебное верховенство народа составляет главный шаг к общему народному суверенитету во всей государственной жизни.

Как ни важен сам по себе аграрный закон Тиберия Гракха, его необходимо представить себе именно в обстановке этих других реформ, проектов и начинаний римской демократии. Так же как другие реформы Тиберия Гракха, он имел в виду удовлетворить широкие круги оппозиции. Общее содержание аграрного предложения Тиберия Гракха слишком известно, но неясны некоторые важные детали, а главное, много спора всегда вызывал вопрос о том, чьим интересам служила реформа и, обратно, какие общественные слои и в каком смысле были невыгодно задеты ею и должны были стать к ней в оппозицию?

Гракх предложил, исходя от принципа государственной; верховенства над ager publicus, ограничить право пользования землею из казенных угодий до 1000 югеров (250 десятин) на отдельных хозяев, ограничить права выгона на той же земле известным количеством голов скота и затем нарезать из полученных излишков крестьянские наделы по 30 югеров (около 7 десятин) в неотчуждаемое владение. Прежде всего, возникает вопрос, было ли это предложение об ограничении права крупных пользователей на оккупации или аренды и о разделе излишка безземельным и малоземельным новым шагом возникающей демократии, или же оно было повторением более старинной меры, реставрационной попыткой старшего Гракха, как говорит Моммзен?

В истории гражданских войн Аппиана и в Плутарховой биографии Тиберия Гракха почти в одинаковых выражениях говорится о проведенном трибунами, но забытом законе догракховского времени, который установлял норму в 500 югеров для крупных пользователей и ограничивал количество скота на общественных пастбищах. Оба историка сообщают только об ограничительном требовании закона, но не говорят о каких-либо наделах из излишков земли. Аппиан прибавляет даже, что до Гракхов никто не решался предложить экспроприацию посессоров, потому что изгнание их с тех земель, которые ими были возделаны и застроены, казалось делом нелегким и несправедливым. По мнению обоих историков, закон этот мог бы помочь бедным мелким владельцам и арендаторам государственной земли, да и помогал вначале, но его скоро стали обходить, крупные хозяева начали вытеснять мелких, на казенной земле возникли огромные владения, а вместо самостоятельно хозяйничающих крестьян стало возрастать количество сельского пролетариата.

Однако сведения об этом законе представляются весьма сомнительными. Странно уже то, что время издания закона совершенно неопределенно. По смыслу, он мог быть издан лишь среди злоупотреблений и захватов, т. е. лет 15–20 спустя после большой конфискации, следовательно, лет за 50 самое большее до предложения Гракха. Но о таком недавнем законе сохранились бы точные сведения, и в рассказе Аппиана и Плутарха были бы упомянуты авторы закона или указана его дата. Весьма мало также правдоподобно, чтобы такой закон могли провести трибуны в начале II в.: мы невольно спрашиваем себя, где же они нашли бы для его проведения нужные голоса: ведь много говорит в пользу того, что оппозиция впервые организовалась и сплотилась при Тиберии Гракхе; все впечатление от истории борьбы за аграрный закон 133 г. говорит в пользу того, что дело это было новым, революционным. Догракховский закон об ограничении оккупации, вероятно, принадлежит к области легенды, и притом демократического происхождения, легенды, старавшейся потом найти для Гракха и его дела закономерные прецеденты. С течением времени легенда стала искать опоры в более ранней эпохе, и у Ливия мы находим ее под именами трибунов Лициния и Секстия, отнесенной на два века назад, к борьбе патрициев с плебеями; сама возможность такого перенесения говорит в пользу того, что мы имеем дело со свободным творчеством политического романтизма. Но могла быть все же реальная основа, на которой выросло представление о старом ограничительном законе, и она, вероятно, сводится к следующему. Во время больших конфискаций конца III в., когда впервые была допущена оккупация в значительных размерах, могли установить максимальную норму для занятия земли; с другой стороны, может быть, при этом даны были со стороны правительства обещания произвести мелкие наделения, как это делалось раньше.

Устанавливая ограничение для крупных имений и для выгона больших стад, Гракх, может быть, опирался на норму эпохи конфискаций; в определении размера крестьянских участков, которые предполагалось нарезать из отбираемого у богатых излишка, он также, вероятно, возвращался к обычному старинному типу надела. Новизна заключалась не в этом техническом содержании реформы 133 г., а в ее политическом принципе. Сенат до сих пор распоряжался безгранично конфискациями земли, установлением условий их пользования, выдачи в оккупацию и в аренду, наделениями военных колонистов. Тиберий Гракх первый решился вырвать у сената это большое и важное ведомство. Трибун впервые предлагал народному собранию отнять у сената распоряжение казенной землей, объявить право народа на «общественное поле и на производство наделов». В аграрном вопросе повторилось то же, что было в финансовом, и там, и здесь сенат правил единовластно: в 133 г. Тиберии Гракх заявил притязание демократии на обе крупнейшие сферы государственного управления.

Кого имел в виду первый вождь римской демократии в предположенных задачах и наделениях? Аппиан, отличающийся от всех историков римской эпохи чуть ли не наибольшей отчетливостью при определении партий и социальных групп, все время говорит об италиках, о всей Италии, горячо заинтересованной в аграрной реформе. Ни в чем не видно, чтобы римские граждане были поставлены в особое привилегированное положение при наделении землей. В одной из речей Тиберий Гракх даже исключительно говорит об италиках, об оскудении и вымирании от малоземелья «этой полезнейшей для Рима нации, родственной по крови и особенно пригодной для военной службы». В рассказах о торжестве Гракха, когда ему удалось провести свой аграрный закон, есть такая любопытная подробность: народные массы – а в Риме собрались крестьяне со всех концов полуострова – провожают трибуна домой и славят его «воссоздателем не одной какой-либо общины, не одного племени, а всех народностей Италии»[6]6
  App. I, 8, 9, 12.


[Закрыть]. Вполне сходится с этой характеристикой картина, случайно сохранившаяся в отрывке Диодора. Выражения этого отрывка напоминают, скорее всего, поэму, автором которой был какой-нибудь горячий сторонник Гракха. «И стекались в Рим со всей страны массы, точно реки во всеобъемлющее море. Эти массы были исполнены горячего желания улучшить свое положение: они возлагали надежды на благодетельный закон, на своего вождя, недоступного ни подкупу, ни страху, который решил положить все силы жизни, идти на все опасности, бороться до последнего издыхания за возвращение народу земли»[7]7
  Diodor, 34, 5.


[Закрыть].

В проектах римской демократии вся крестьянская масса Италии выступала как одно целое, без различения полноправного гражданства, латинов и союзников. Сторонники реформы выводили право на получение наделов из военной службы, лежавшей на сельском населении, а римские командиры в провинциях, и впереди всех консервативный Сципион Младший, покоритель Карфагена и герой трудной испанской войны, должны были признать, что союзники несут одинаковую с римлянами или даже более тяжелую службу. Гракх ставил на очередь и вопрос о союзниках; он не требовал еще определенно включения их в римские трибы, допущения их к большим голосованиям в Риме, но он пытался уравнять их с гражданами в самом важном практическом деле, в обеспечении землею. Римская демократия не могла чуждаться демократических элементов среди союзников. Гракх привлекал массы сельчан из разных частей Италии, и если не все могли по формальным причинам принимать участие в голосовании, то все же присутствие в городе италийского крестьянства должно было оказывать сильное давление и на римского горожанина, лишенного земельной жажды, и на сенатское правительство, состоявшее, главным образом, из обладателей крупных посессий.

Предложения Гракха имели в виду не только наделение малоземельных или безземельных, не только воссоздание исчезнувших крестьянских дворов. По-видимому, приняты были во внимание также сельские рабочие, которые не в силах были завести собственное хозяйство, но надеялись получить защиту от рабочего кризиса, вызванного громадной конкуренцией рабов. Правда, в изложении Гракхова закона историки не упоминают о сельских рабочих. Но свободные батраки, несомненно, разумеются в той речи Гракха, где он ссылается на тяжелое состояние Сицилии, вызванное именно преобладанием в плантациях привозных рабов. Сельские рабочие фигурируют также в легендарном законе, который античные историки предпосылают Гракхову. Там было будто бы положено, чтобы крупные хозяева нанимали определенное количество свободных рабочих, и притом для работ высшего порядка, для администрации и надзора за рабочими в имениях. Возможно, что соответствующая статья была и в законопроекте Гракха.

Кто же были противники реформы и как думали вожди демократии прийти к соглашению с ними? На первый взгляд кажется, что предложение Гракха об ограничении участков, которыми могли пользоваться отдельные лица из казенной земли, могло задеть лишь очень немногих магнатов. Оно было, по-видимому, направлено главным образом против крупного экстенсивного скотоводства и имело в виду изъять обширные пустующие земли в пользу мелких хлебопашцев. Среднее имение в том размере, как нам описывает его Катон, укладывалось в рамки, допущенные законом Гракха: посессоры, занявшие не более 1000 югеров, могли ведь спокойно сохранить свои владения. Средний нобиль мог бы оставить без протеста аграрное предложение, тем более что Гракх обещал превращение оккупации, не переходящих нормы, в полное владение данных пользователей. Поэтому общее принципиальное решение прошло сравнительно быстро и без больших затруднений. В самом сенате были сторонники реформы: они могли руководиться военно-политическими соображениями. Последняя война в Испании показала, как трудно добыть охотников идти в далекие походы: теперь можно было создать приманку для солдат в виде последующего наделения землею, вернуться к старой политике устроения ветеранов.

Тем не менее, оказалось много лиц разных разрядов, задетых реформой. Как только приступила к делу комиссия триумвиров, избранная для определения излишков оккупированной земли и нарезки из них крестьянских наделов, немедленно обнаружились и широкие размеры предстоящего переворота. Особым законом комиссии было поручено расследовать и определить границы между частным владением и оккупированной казенной землей. Но после долгого и бесконтрольного хозяйничанья нобилей и снисхождений сенатского правительства это значило, что для оппозиции открывается возможность произвести пересмотр всех раздач и захватов, совершившихся за последние 60 лет, пересмотр прав на владение у большей части крупных и средних владельцев, воспользовавшихся обширными запасами конфискованной земли. Комиссия требовала предъявления документов на право владения. Но за давностью лет эти границы стерлись и перемешались: участки оккупированной земли перепродавались, дарились, переходили по наследству, отдавались в приданое. Фактические обладатели имений получали их иногда из вторых, третьих рук, заплатили за них капитал и не считали себя ответственными за первую оккупацию. В покупку земли, в мелиорации вложены были суммы, взятые в кредит. Все эти владения и капиталы подвергались опасности.

Комиссия триумвиров получила самые широкие судебные полномочия: она могла принимать жалобы о неправильном размежевании земли при первом разделе; вслед за производством следствия триумвиры могли предписать новый передел всей земли в известной округе. Подобные переделы сопровождались перемещением всех владельцев, причем оный мог с культивированной земли, с виноградника или оливковой плантации, с виллы, снабженной всякого рода инвентарем, попасть на совершенный пустырь. Можно представить себе крайнее раздражение хозяев катоновского типа. С другой стороны, были обеспокоены всадники-капиталисты, дававшие ссуды под залог земли, так как им грозила потеря долга. Наконец, расследования комиссии втягивали в круг спорных земель многие смежные участки, в свое время проданные или розданные союзникам.

Число недовольных, угрожаемых или сдвинутых со своего положения все возрастало. Гракх пытался примирить с неизбежным тех посессоров, которые лишались своих посадок, инвентаря, теряли капитал, положенный на мелиорацию имений: он предложил вознаграждение таким хозяевам, и запасы пергамской казны казались тут очень кстати. Но с италиками, не принадлежавшими к составу римского гражданства, было очень трудно прийти к соглашению. Из общин, рассеянных по всему полуострову, являлись новые и новые жалобщики и просители. Они ясно делились на две группы так же, как римское гражданство: одни ожидали новых нарезок, другие протестовали, оспаривали отобрания, производимые римскими землемерами, но высказывались также против своих сограждан, малоземельных и безземельных, увеличенных движением римского крестьянства и требовавших таких же переделов в своих общинах и округах. Здесь римский трибун и римское народное собрание были бессильны сделать что-нибудь: италийские общины составляли автономные единицы, между ними не имелось соединительных органов и связей. Для того чтобы дать им правильное участие в решении общего земельного вопроса, их надо было бы принять в состав римского гражданства. Каждая из двух больших аграрных партий в среде союзников была по-своему заинтересована в приобретении политических прав: одни – чтобы двинуть, другие – чтобы остановить аграрную реформу.

Гракх и его партия были, несомненно, за распространение гражданских прав на союзников; это видно из того, что 8 лет спустя гракханец Фульвий Флакк в свое консульство внес соответствующее предложение; это видно также из призывов, с которыми Гракх обращается к массам сельчан, когда надо было собрать силы для важного голосования; без сомнения, среди них были горячо ожидавшие наделов италики. Когда летние работы помешали им явиться в Рим к выборам трибунов, дело Тиберия Гракха оказалось потерянным: остался налицо только столичный народ, равнодушный к земельному вопросу, частью невыгодно задетый кризисом капитала, положенного в оккупированные и подлежавшие отобранию земли; в коллегии трибунов получилось большинство, неблагоприятное для переизбрания Гракха, и он погиб, как частный человек, лишенный защиты священного авторитета, окружавшего избранника триб.

Тиберий Гракх захватил в своих проектах и начинаниях все группы оппозиции, все интересы недовольных правлением сената и сидевшего в нем нобилитета. Он впервые мобилизовал соединенные силы оппозиции: но при первом натиске она оказалась плохо слаженной; с силой столкнулись в ней самые противоположные интересы; ее деятельность была неправильна и прерывиста.

В реформе первого вождя демократии своеобразно сплелось старое и новое, политические традиции и революционные порывы. В отдельности требования, выставленные трибуном в 133 г., отвечали ясным желаниям отдельных элементов оппозиции, но их соединение под общими политическими символами и формулами представляется новым и неожиданным для малоподвижной римской среды. В пересказе историков деятельность обоих Гракхов, и особенно старшего, расцвечена множеством речей. Большая часть этих речей должна быть отнесена на счет известного литературного приема греков и римлян, который превращает мотивы действий в прямые обращения и драматические монологи действующих лиц. Но известную долю теоретических разъяснений, приписанных Гракху, все-таки можно признать подлинной, все равно, излагались ли они именно в такой форме перед народом или нет; без сомнения, общие политические и социальные идеи скрепляли обширный план, с которым выступала римская демократия в 133 г.

В свою очередь ясно, откуда идут теории, где заимствуются примеры и иллюстрации: это греческие общины с их социальной борьбой, это греческая ученая литература. Практическая программа римской демократии, конечно, выросла из особенных условий, созданных возникающей империей. Но в уяснении ее требований, в выработке политических реформ, в развитии теоретических толкований большое участие принадлежит грекам, демократам и социалистам. Политические эмигранты и странствующие риторы, т. е. преподаватели греческого государственного права, принесли зарождающейся в Риме демократии свой богатый опыт, свою искусную аргументацию и горячую убежденность. В биографии Тиберия Гракха упоминаются в качестве настоящих инициаторов аграрной реформы два ближайших друга его, ритор Диофан, эмигрант из Митилены, и Блоссий, уроженец греческой колонии Киме в Италии, учившийся у знаменитого Антипатра из Тарса. Блоссий был человек очень решительный, с независимым складом мысли и горячо преданный Гракху. В критический день выборов 133 г., когда суеверные римляне, окружавшие Гракха, испуганные приметами своей науки – наблюдения над птицами, стали удерживать его дома, Блоссий объявил, что будет стыдно народному вождю бояться какого-нибудь ворона, когда его зовут граждане на защиту их дела. Реакция потом неистово бросилась на этих греческих друзей вождя демократии. Диофан был убит, а Блоссия привели на допрос в сенат. Сципион Назика, убийца Тиберия Гракха, хотел запугать Блоссия и заставить его сознаться, что будто бы Гракх приказал ему зажечь Капитолий; на это грек ответил словами, каких, вероятно, никогда еще не слышали в римской сановной коллегии: «Такого приказа Гракх не давал, но если бы он предписал подобную вещь, я счел бы за честь исполнить поручение, потому что Тиберий мог решить лишь то, что принесет благо народу»[8]8
  Plut. T.G. 8.


[Закрыть].

На одном примере особенно ясно видна эта связь римской практической программы и греческой идеологии. Гракх предложил ввести для вновь создаваемых крестьянских участков начало неотчуждаемости. Видимо, мера была вызвана тем, что в предшествующую пору мелкие владения скупались очень настойчиво, и из них уже успели составиться крупные комплексы имений. Вместе с тем у богатых нобилей, завладевших большими долями казенной земли, уже обнаружилась сильная тенденция к тому, чтобы перевести имения в свою полную собственность. Вводя неотчуждаемость для новых мелких наделов, при условии постоянных взносов в казну, Тиберий Гракх восстановлял верховное право государства на землю. Комиссия триумвиров по земельному делу уполномочивалась осуществить это право на всем обширном протяжении конфискованных земель. В речах Гракха перед народом, т. е. в теоретическом обосновании этой реставрации государственного верховенства над землей, мы встречаемся с формулами, которые звучат совсем как идея национализации земли. Наделы рассматриваются как доли общего достояния всего народа. Гракх спрашивает, обращаясь к массе: «Не будет ли требованием справедливости, чтобы общее владение народа распределялось на началах общественности». В той же речи дальше наделенный государством крестьянин обозначен любопытным термином общинник, член коммуны. Та же мысль вложена в уста протестующих сельских пролетариев: они говорят, что не в силах выполнить свои повинности, не могут кормить семей, если у них не будет земли, и если, таким образом, «будет похищена приходящая им доля общественного достояния»[9]9
  App. I, 10.


[Закрыть].

Перед этим первым натиском демократии сенат оказался в большом затруднении. Трибуны с народом заявили притязания на управление финансами и государственной землей – два сравнительно новые ведомства, возникшие вместе с империей, из самого имперского расширения, и в конституционных обычаях сенат не мог найти опоры для того, чтобы удержать за собою захваченную им монополию. Вот почему влиятельные члены сената пытались вступить в компромисс с Гракхом, отговорить его от решительного шага. Позднейший историк гражданских войн, писавший после реакционной диктатуры Суллы, делает характерное замечание: «Я изумляюсь, – говорит он, – почему сенат, столько раз спасаемый среди подобных страхов неограниченной властью, не подумал на этот раз о необыкновенно для него полезном диктаторстве»[10]10
  Ibid. I, 16.


[Закрыть]. Насколько мы можем судить, старинная диктатура была лишь высшей военной командой и не имела внутреннего социального назначения, нам понятно, почему «на этот раз сенат не вспомнил» о диктаторстве: он еще не дошел до мысли о социально-реакционном диктаторстве. Часть нобилей, по крайней мере, искала более конституционных средств защиты. Консул 133 г. Муций Сцевола отказался принять какие-либо насильственные меры против агитации и дебатов, происходивших на форуме при переизбрании Тиберия Гракха, и непримиримым со Сципионом Назикой во главе осталось только прибегнуть к дикой частной расправе над своими политическими противниками.

В трибунате Тиберия Гракха впервые и остро стали новые конституционные вопросы; в основе их лежала борьба различных групп гражданства из-за новых имперских богатств. На орудовании имперскими средствами возросла сила сенатской коллегии; теперь демократия оспаривала у нее эту область.

Источники оставляют нас почти в полной неизвестности относительно партийной борьбы в десятилетие от смерти старшего Гракха и до вступления в трибунство младшего (133–123). Середина между двумя яркими драматическими трибунствами остается темной. Но по разрозненным данным можно судить, что демократическая партия не провела их даром, что она работала над организацией своей и старалась усилить авторитет органов народной воли. Близкий к Тиберию Гракху Папирий Карбон на другой год после его смерти предложил два важных закона: один вводил тайное голосование в законодательных комициях, т. е. обеспечивал свободу мнений в народном собрании; другой допускал переизбрание трибуна любое число раз.