Книга: 2666 - Роберто Боланьо

Книга состоит из пяти разных частей, практически не связанных между собой (если не считать единичных персонажей словно передающих эстафету из части в часть и собственно города Санта-Тереза); даже хронологически они не следуют одна за одной (разбежка от самой ранней упоминаемой даты до самой поздней около 135 лет), стилистически они между собой различаются кардинально: где-то диалоги оформлены как прямая речь, а где-то как косвенная, что тянет за собой сложноподчинённые предложения (и их сложноподчинённость настолько сложна, что порой приходилось возвращаться чуть назад чтобы не упустить эту подчинённость, и лишь наличие фамилий и географических названий в предложении создаёт иллюзию, что его конец близко), что тянет за собой длинные абзацы (если я не ошибся, то рекорды здесь такие: предложение на 5 страниц, абзац на 8), и по объёму они (части) тоже отличаются: есть главка-часть совсем небольшая, а есть объёмом в четверть книги; и среди богатства вымышленных персонажей роль декораций дополняющих действие выполняют реальные личности вроде субкоманданте Маркоса, или Ельцина, или Джузеппе Арчимбольдо; то есть всё в книге меняется, только Санта-Тереза остаётся неизменной; с учётом того, что автор хотел издавать все части отдельными книгами, одна бы точно получилось очень небольшой, но он подстраховался и в библиографию Бенно фон Арчимбольди, писателя из книги, вставил несколько произведений малого объёма, чтобы показать, что это нормально, с другой стороны в тексте же Боланьо обосновывает и идею издания всех частей в одной, и оправдывает объёмные книги, которых читатели зря боятся.

Надпись на форзаце гласила, что «Геометрический завет» на самом деле три книги, «обладающие законченным смыслом, но функционально связанные с судьбой целого», а потом сообщалось, что «это произведение Дьесте представляет собой финальный извод его размышлений и исследований Пространства, каковое понятие неизменно появляется в любой академической дискуссии о началах Геометрии».

Нынче даже просвещенные фармацевты не осмеливаются читать большие книги несовершенные, сбивающие с ног, открывающие дорогу в неизведанное. Выбирают безупречные упражнения великих мастеров.

Все части оказываются закольцованы и логически завершены. Если бы не одно «но». Убийца в тексте не назван. Кажется с чего бы он должен быть назван, это же не детектив и не триллер, но хочется завершённости. А в такой ситуации остаётся строить теории и гадать. Мой вариант — убийца сам Боланьо, ведь убийства завершились, когда он закончил (закончил ли? В послесловии сказано, что текст довольно близок к финалу, но мне показалось, что по итогам книги будто все расставлены по местам и должна быть ещё одна часть — финализирующая) свою книгу. Но автор и тут подстелил соломки и накидал в тексте указаний на то, что такая тайна не есть что-то страшное

Мы не хотели слышать о смерти у себя дома, в наших снах и фантазиях, и тем не менее факт заключается в том, что ужасные преступления, расчленения, изнасилования всех видов и даже серийные убийства все равно совершались. Естественно, большую часть серийных убийц так и не поймали -  посмотрите на самое известное дело того времени. Никто так и не узнал, кто такой Джек-потрошитель.

Они вышли из раздевалки, и судейский сказал, что не стоит искать логического объяснения преступлений. Дерьмо это — вот единственное объяснение, добавил он.

Тогда, если по автору убийство не является чем-то исключительным, выходит, что всем на них плевать, тем более, что в части об убийствах не происходит каких-то запредельных мероприятий по поиску убийцы. Но так происходит не только в тексте романа (тем более, что книжные убийства основаны на реальных убийствах женщин в Сьюдад-Хуаресе), так же происходит и в жизни: Джек-потрошитель, Зодиак, Википедия подсказывает ещё полсотни кандидатов... человечество просто смиряется со всякой творящейся хернёй, если она происходит хоть немного в стороне от их взгляда. Какие бы страшные вещи ни происходили в мире, Солнце продолжит восходить, и облака – плыть, и реки — течь, и трава — расти. А что же делать людям? Означает ли такое принятие приближение всемирного и всемерного п****** уже с самого появления человека на земле? Про это книга? А как бы хотелось, чтобы фраза из заголовка была лишь признаком моей неотёсанности, некультурности и невоспитанности.

Никто не обращает внимания на эти убийства, но в них-то и сокрыт главный секрет мира.

Теории о книге можно сочинять самые разные, с различной степенью оригинальности, назначать убийц, расшифровывать смысл названия, заниматься расследованием происходящего в книге, искать ссылки и намёки. Главное тут не переусердствовать, ведь Роберто Боланьо и эти попытки чрезмерного усердия и излишней эрудированности предусмотрел и описал в тексте

Таксист ... признался: да, действительно, этот город-лабиринт запутает кого угодно. И тут Эспиноса воодушевился и заявил, что таксист естественно, сам того, б****, не зная, процитировал Борхеса, который однажды сравнил Лондон с лабиринтом. На что Нортон ответила, что задолго до Борхеса Диккенс и Стивенсон уже применили к Лондону этот троп. А вот этого уже, как стало ясно, таксист уже стерпеть не мог, потому что тут же сказал: он, пакистанец, может, и не знает этого самого Борхеса да не читал никогда этих самых товарищей Диккенса и Стивенсона, и Лондон он, пожалуй, хорошо не знает, и в улицах запутался, а потому и сравнил его с лабиринтом.

А может всё не так...

Действительность — она как обкуренный сутенер среди грозовых громов и молний, сказала депутат. А потом замолчала, словно решила во что бы то ни стало услышать далекие громовые раскаты.

Роман чилийского прозаика неслучайно назван в аннотации "постмодернистской головоломкой" (сразу замечу: не считаю себя особой поклонницей постмодернизма в искусстве вообще и в литературе в частности, но роман понравился) - он действительно заставит читателя потрудиться, он вымотает нервы, заставит поскучать, увлечет сюжетом, забросит в голову множество тем, над которыми так приятно размышлять на досуге и в одиночестве, он потрясет хитросплетениями действия, он удивит и шокирует. Он не оставит равнодушным... Взамен вы получите ни с чем не сравнимое интеллектуальное и эстетическое наслаждение, прогуливаясь по запутанным и мрачным, донельзя темным лабиринтам мысли Роберто Боланьо (1953-2003).

Громадный по объему роман шокирует нас в первую очередь не этим - не количеством страниц, не детальным вниманием писателя к теме насилия - кто из нас не любит ужастики (и первая рука из зала - конечно же, моя). Удивителен взгляд автора на реальность - она преломляется в его книге совершенно непостижимым образом: привычное оборачивается полной своей противоположностью. Он подмечает то, что иным не под силу - наших внутренних демонов, скрываемых даже от самих себя, наше истинное выходит на поверхность. Страхи, желания, предпочтения. потребности - и все это в максимально гиперболизированной (утрированной) форме. Он намеренно преувеличивает все это, делая столь выпуклым и ярким. Он будто бы выворачивает все наизнанку: наши привязанности и чувства, наши опасения. Сквозь призму его взгляда все кажется чудовищным - и таким настоящим, до ужаса правдивым и жизнеподобным... Вот это-то и страшно...

Он не делает поблажек на чувствительность читателя, он неистово заставляет переживать все самое страшное вместе с его героями: все самое неприятное, мерзостное, ужасное, противное... Странное дело - ты не можешь уже, очарованный его необычным слогом, тягучим сюжетом и засасывающей в себя атмосферой, отвернуться от всего этого, прикрыв на мгновение глаза, не в силах бросить чтение, желая непременно узнать, что же, черт, возьми, творится в этом проклятом мексиканском городке с таким чудным названием Санта-Тереса и кто за всей этой чертовщиной стоит!

Ты выдерживаешь все: монотонность описания жертв (так и представляю себе воочию пухлые папки-тома на столе у следователей с черно-белыми фото жертв), непривычный стиль писателя (о, это отдельная песня! Порою он напоминал мне более старую сплетницу, которая, начиная рассказывать вам о чем-то, непременно поведает о куче вещей, совсем не относящихся к делу! Иногда это в самом деле выбешивало - не терпелось же узнать разгадку, но ты терпеливо слушаешь, в надежде однажды все же добраться до финала, живым, если уж на то пошло - надежды таяли как дым. Я боялась, что и к финалу не узнаю разгадки...), странную структуру книги (пять разных частей, будто бы не связанных меж собой никоим образом (наивная... конечно же, все связано в нашем мире...) Мне было иногда чертовски скучно (ну представьте только: на сотнях страниц нам описывают многочисленные случаи изнасилований и убийств в приграничном городке. Там-то и там-то найдена такая-то, жертве было столько-то лет, изнасилована или нет, задушена, избита, что на ней было из одежды, а жертв - несколько сотен! Читаешь-читаешь-читаешь, и главная мысль: "А в Санта-Тереса остались еще живые женщины?"), иногда чертовски любопытно, фантазия автора ведь границ не знала!

Где бы я еще прочитала про разбитных филологов-сталкеров. Мне они казались раньше, до чтения книги (книга вообще на многое открыла глаза), людьми сдержанными, строгими, увлеченными, несомненно, своей профессией, но людьми деликатными и тактичными. Мне вообще-то сложно было представить в качестве преследователей филологов, но бывает и такое, уверяет нас автор, и знаете, в данном случае у меня нет причин ему не верить. Несколько исследователей творчества Бенно фон Арчимбольди, влюбленных в его книги, отправляются за ним по пятам - глупость, на мой взгляд, несусветная, но в интерпретации автора звучит даже ничего: ну что такого, загадочный писатель двадцатого века, а у нас до сих пор ни одного его портрета...

С некоторым сарказмом автор проходится и по теме дружбы - опять же на примере этих неугомонных филологов. Наступающую дружбу, считает чилиец, не в силах разрушить ничто, даже тот факт, что двое друзей влюблены в одну их общую подругу и она встречается с ними обоими. Страсти, достойные сериалов. А впрочем, куда же без сериалов, коли уж речь зайдет о Мексике, знакомой многим, думаю, именно по ее знаменитым теленовеллам. "Дикая Роза", Богатые тоже плачут", "Просто Мария" и, конечно, "Моя вторая мама" - обожала в детстве. Романтичный для многих образ страны писатель разбивает на осколки. Он сообщает нелицеприятную правду: наркотрафик, коррупция, продажа людей, ужасающая бедность и высоченный уровень преступность, а сериалы - красивая сказка, не имеющая почти ничего общего с жестокой реальностью, впрочем, как всегда, - ничего нового... Но вот дружба - это святое, да, по мысли автора книги (и автора данной рецензии, замечу мимоходом):

Безумие заразно, а друзья, особенно когда страдаешь от одиночества, посланы тебе судьбой.

Точнее и не скажешь, именно так...

Здорово, что автор через свое необычное повествование и опять же при помощи сарказма приковывает внимание читателя, вдумчивого и неравнодушного (а еще необычайно упорного - осилить труд Боланьо не каждому под силу), к проблемам современного общества: хваленой политкорректности, которая чертовски сужает зачастую обзор (это было и смешно, и грустно, когда нам начинают описывать будни журналиста из газеты для афроамериканцев, где все сотрудники исключительно афроамериканцы, в том числе и журналист, приехавший в Мексику и узнающий о недоброй славе Санта-Тереса, где все темы вращаются вокруг афроамериканцев. И даже эту тему - тему множества нераскрытых убийств женщин - редактор ему зарубает: ну нет же здесь афроамериканцев! В Мексике с последними действительно проблематично), все возрастающей преступности и все уменьшающейся человечности при прогрессирующем общем равнодушии.

Я многое выписывала из этого романа по ходу чтения - любопытные мысли. надо признать, автор зрит в корень и нам советует, вот, например, как в этом небольшом отрывке-цитате:

Вы хотите сказать, Келли мертва? — заорала я. Более или менее, не изменившись в лице, сказал он. Как это более или менее? — заорала я. Б***ь, человек либо жив либо мертв! В Мексике человек может быть более мертв или менее мертв, очень серьезно ответил он. Мне жутко захотелось надавать ему пощечин. Сидит тут такой весь сдержанный и холоднокровный. Нет, практически по слогам произнесла я, ни в Мексике, ни где-либо еще человек не может быть более или менее мертв. Прекратите разговаривать со мной как гид на экскурсии. Моя подруга либо жива, и тогда я хочу, чтобы вы ее нашли, либо мертва, и тогда я хочу знать, кто ее убил.

Ни слова вымысла. Автор действительно подмечает. Абсолютно все.

Он покажет бездействие органов, которые в общем-то должны отвечать за безопасность жителей, равнодушие властей, атмосферу страха и ужаса, постепенно окутывающую этот городок на границе Мексики и США...

Любопытно было следить и за тем, как сам народ относится к этому - начали даже появляться слухи, что убийства - дело рук не серийного маньяка, а просто кто-то снимает снафф-фильмы и убивает на камеру, для большего эффекта, чем не преминет воспользоваться один из американских режиссеров, думающих привлечь внимание к своему "шедевру", впрочем, дрянное кино не в силах спасти даже эти будоражащие воображение домыслы местных...

Пять частей романа только кажутся несвязанными меж собой, к финалу мы поймем это окончательно. Хитрый издатель, вопреки воле умирающего Боланьо, все же не стал разделять этот монументальный во всех смыслах роман на пять отдельных произведений (об этом, если что, я узнала из предисловия к данной книге). Поначалу, узнав об этом факте, думала, что сделано так зря, а к концу чтения дивилась и радовалась благоразумию дальновидного издателя. Не все из читателей, завязнув на второй-третьей части романа, добрались бы к финалу, будь книга разделена на 5 отдельных романов (не уверена, что и я бы сама добралась. Отложила бы, скорее всего, в долгий ящик на "когда-нибудь потом", плавно перемещающееся у меня обычно в разряд "никогда-нибудь". А так прочитала залпом). История с разделением романа живо напомнила мне незабвенную историю Марселя Пруста. Там было, правда, чуточку наоборот: французский классик сам настаивал на том, чтобы издательство опубликовало его цикл "В поисках утраченного времени" в одной книге. Издатель схватился за голову и деликатно объяснил талантливому французу, почему этого делать не следует. На первом месте стояла тогда, конечно же, прибыль. Но думается, что и удобство читателей было не на последнем месте.

Так вот, добравшись до финальной части романа "2666", вы точно будет вознаграждены. Шикарная часть, которая точно станет одной из моих любимых (наряду, возможно, с первой - очень уж полюбились мне эти необычные филологи с их необычными увлечениями и нестандартной дружбой). Последняя, пятая часть книги чилийского писателя наконец-то приоткрывает нам завесы тайны - жизни и творчества - того самого загадочного писателя, за которым гонялись по Мексике те самые филологи. Часть о Бенно фон Арчимбольде (ну и имечко!) получилась, без сомнения, самой вкусной - любопытные размышления об искусстве, писательском ремесле и издательском бизнесе. Ммм, обожаю такое. Интересно и жизненно. Опять же не без сарказма со стороны прозорливого автора. Несказанно посмешило меня выражение о то, что, мол, издатели не читают тех книг, что сами издают.

Откровения одного из бывших писателей, одолживших за деньги свою печатную машинку начинающему писателю Бенно, хотелось заучить наизусть и цитировать бесконечно (думается отчего-то, что в этот образ Боланьо вложил что-то от себя, до того проникновенными получились эти строки от второстепенного, в общем-то персонажа книги):

Плагиат, скажете вы? Да, плагиат, в том смысле, что любое произведение рангом пониже, любое произведение, вышедшее из-под пера писателя рангом пониже, — это не что иное, как плагиат с любого шедевра. Есть, правда, маленькое отличие — тут мы говорим о разрешенном плагиате. Плагиат, скрывающий, что он лишь часть захламленной сцены, шарада, которая, возможно, приведет нас лишь к пустоте.

Пришел день, когда я решил оставить писательство. Я его оставил. Никакой травмы, уверяю вас, только чувство освобождения. Между нами говоря, это как потерять девственность. Какое облегчение испытываешь, оставляя литературу, переставая писать и ограничиваясь лишь чтением!

Здесь же, в этой части - об упорстве автора (написать, к примеру, за месяц новый роман, отстукивая на пишущей машинке по 8 страниц в день), выборе псевдонима и вообще необходимости псевдонима, о вдохновении, об умении убеждать издателей, о встречах со старыми знакомыми (дружба не стареет с годами, и разорвать подлинные дружеские связи не в силах ничто) - меня не удивляло количество странных и удивительных совпадений в книге, в жизни бывает и не такое, что уж говорить о Вселенной Боланьо...

Ничто не случайно в этом огромном мире, знаменитый писатель не просто так окажется в Мексике.

"2666" - это, без сомнения, тот самый роман, который точно стоило прожить вместе с героями книги, испытав ураган эмоций (от ненависти до восторга) и загрузив в собственную голову новые файлы-взгляды на мир, новые непривычные ассоциации и новые темы для размышлений. Ужасы детально описанных автором убийств тем из нее выкинуть, правда, вряд ли удастся, как и образ книги, висящей на веревке во дворе, где обычно сушится белье, как и образ художника, сошедшего с ума и отрубившего себе руку, как и образ его подруги, заразившейся безумием и бросившей в одночасье мужа и маленькую дочку, вернувшуюся спустя годы, со СПИДом в анамнезе... Не в силах после этой книги забыть оргии, устраиваемые влиятельными и богатыми в этой бедной Мексике... Точно так же не в силах забыть красивую историю любви одного из следователей по делу серии убийств, ему 35, ей 51. Он любит ее такой, какая есть, и его вовсе не смущает их разница в возрасте, а она мечтает о пластической операции и жизни с чистого листа, где-нибудь в Париже...

Миллион действующих лиц, ни одного второстепенного - маленькая Вселенная Боланьо, описанная в книге, становится моделью всего мира. Здесь любят и ненавидят, убивают, спасают, расследуют, пытаются выжить - это уж у кого как получится, пытаются оставить что-то после себя на этой Земле: книгу, ребенка, память. Здесь просто живут...

Хотела чуть снизить оценку книге, но рука итоге не поднялась на подобное кощунство, настолько яркие эмоции оставил после себя этот прочитанный роман чилийца, которого уже нет с нами. Книга учит думать и не принимать ничего на веру, а это, мне кажется, самое главное.

Советовать не буду: роман сложный, жестокий, очень долгий, местами и вправду скучноватый, но я рада, что он в моей жизни случился, он будто бы наполняет тебя новыми смыслами, не знаю, как это выразить точнее, он берет за душу, он вообще кардинально меняет твои представления о самой сущности понятия "роман". Просто нет слов...

Мы играем в бессмертных. Ошибаемся, оценивая собственные произведения и чужие — а с чужими уж и вовсе все туманно. Увидимся на присуждении Нобелевской премии, говорят писатели, словно желая сказать: увидимся в аду.

Миллион мыслей в голове после прочтения, но главные из них все же попыталась уместить в этой рецензии. Надеюсь, приведенные мною цитаты дали первоначальное представление о книге. Однозначно, 18+ и пониженный порог чувствительности при чтении не самых аппетитных художественных сцен.

Изнанка общества, то се, пятое, десятое - окей понятно, но реально самая скучная часть. Единственное, чему прям стоит отдать должное - у всех жертв убийств ну или почти, была своя мини история, может это взято с реальных жертв, может придумано, но если придумано то это прям круто, но опять же, если б было описано в 3 раза меньше убийств то ничего бы не изменилось, потом уже перестал ужасаться или как-то сопереживать этому всему из-за бесконечных повторений, а когда идет постоянный поток жести то эта жесть просто перестает быть жестью.

А вот то, что такой кирпич в итоге остался недописанным это прям обидно, не хватает еще страниц 100-150, если у автора была изначально концепция этого всего, то можно было часть про убийства писать в самом конце, но да ладно, чего уж там. В целом ожидал большего, какой-то пищи для ума что-ли, а так просто немного графоманства, рефлексий и сводок из журнала патологоанатома, написано хорошо но не текуче как у Льосы того же.

Этот кирпич было, на самом деле, сложно читать. Потому что по структуре он необычный — здесь и драма, детектив, в какой-то степени хоррор, любовный роман, триллер, приключения и еще многое. Конечно, для меня в первую очередь интересовала предпоследняя часть, четвертая, об убийствах в Санта-Терезе. Эта часть самая продолжительная и самая захватывающая, она не отпускает до последней страницы. В общем книга очень понравилась. Боланьо позволяет себе все: смешивать части вне хронологического порядка, отклоняться ради снов, видений и вставленных рассказов на любое количество страниц, пересказывать чужие стихи, вводить десятки персонажей, двигаясь по сюжету в любом направлении с любой скоростью или даже не двигаясь вообще.

Единственное, за что можно ругать именно эту книгу в русском издании, так это перевод, который сделан с английского языка — в оригинале же испанский язык —, выполненный Мариной Осиповой. И это очень хорошо видно, поскольку если прочитать какой-нибудь роман Маркеса, то можно заметить «испанскость» (если хотите, «латиноамериканскость») в тексте, у которого свой шарм — здесь же напрочь отсутствующий, разве что имена все еще напоминают, что испанский язык неким боком здесь замешан.

Для молодых читателей и писателей Боланьо — культовый герой, покинувший этот мир, как некоторые рок- или кинозвезды, на пике своей славы. Он умер в барселонской больнице, ожидая трансплантацию печени. За более чем десятилетие он написал поток романов, рассказов и эссе.

Гений Боланьо заключается не только в выдающемся качестве его письма, но и в том, что он не соответствует парадигме латиноамериканского писателя. Его письмо нельзя причислить к магическому реализму, к барокко и к локализму. Это вымышленное, экстерриториальное зеркало Латинской Америки, больше похожее на состояние души, чем на конкретное место.

С момента первой публикации через год после смерти писателя «2666» выиграл практически все литературные премии в родной стране Боланьо. Он был бы фаворитом на премию Ромуло Гальегоса, самую престижную в Латинской Америке, если бы не получил ее за свой роман «Дикие детективы», он просто не смог больше претендовать на нее.

В примечании к роману наследники автора говорят, что изначально «2666», разделенный на пять частей, должен был выходить отдельной книгой каждый год. Так задумал сам писатель, чтобы финансово обеспечить своих детей. Но наследники вместе с редактором Боланьо решили отказаться от финансовой выгоды и издать роман целиком.

«2666» состоит из пяти разделов, каждый из которых претендует на автономную жизнь и форму. Эти пять длинных последовательностей переплетаются, чтобы образовать удивительное целое, так же, как фрукты, овощи, мясо, цветы или книги переплетаются в незабываемых картинах Джузеппе Арчимбольдо, чтобы образовать человеческое лицо.

Как и в картинах Арчимбольдо, отдельные элементы «2666» легко каталогизируются, а результат, хотя и неоспорим, остается угрожающе неявным, передавая мощь, недостижимую более прямыми стратегиями. Первая и пятая части, начало и конец книги, — «Часть о критиках» и «Часть об Арчимбольди» — будут наиболее знакомы читателям других работ Боланьо. «Критики» — это группа из четырех европейских академиков, педантично восторженных своим любимым писателем, загадочным немцем Бенно фон Арчимбольди. Боланьо не устает отмечать, как страсть к литературе балансирует на острие между катастрофической неважностью и благородным призванием. По мере того как четверо из них сексуально и эмоционально переплетаются между собой, загадка их преданности писателю медленно окутывает их жизни.

Следуя сомнительным подсказкам, трое из четырех академиков двигаются за слухом о нынешнем местонахождении Арчимбольди в Мексике, в Санта-Тересе, заброшенном и огромном приграничном городе в пустыне Сонора. Окончание раздела также будет знакомо читателям повестей: ученые не находят немецкого писателя, и, не понимая даже, почему великий автор изгнан в такое отчаянное место, они оказываются на грани метафизической бездны. Что лежит внизу? Чтобы продолжить движение вперед, понадобятся другие голоса.

Во второй части читатель знакомится с Амальфитано, еще одним трансатлантическим ученым, осевшим на мель мексиканского приграничного города. Он эмигрант и профессор колледжа, один воспитывает красивую дочь. Кажется, Амальфитано начинает терять рассудок. Гений Боланьо еще и в способности сочетать прямое перечисление фактов жизни — его романы порой напоминают биографии, кейсы, полицейские или правительственные документы — с длинными и пронзительными лирическими высказываниями.

Боланьо, благодаря своей книжности, часто сравнивают с Хорхе Луисом Борхесом. Но, основываясь на доказательствах прозы, всегда непосредственной, скупой, восторженной и дрейфующей, всегда космополитической и очаровательной, расцвет Боланьо следует считать непосредственной причиной возрождения забытого мастера Хулио Кортасара. Кстати, имя Кортасара появляется в «2666».

К концу раздела Амальфитано, подобно критикам в предыдущей части книги, остается с небольшим количеством реальных подсказок относительно «истории» этого романа. Мужчина пропитан ужасными предположениями. Дочь Амальфитано, кажется, скатывается к опасности. И если читатель будет внимательно следить за сюжетом, то заметит намеки на серию изнасилований и убийств в трущобах и на предгорьях Санта-Тересы. Кроме того, Санта-Тереса — тонкий фасад реального города Сьюдад-Хуарес, места серии преступлений против женщин, о которых слишком мало рассказывают в СМИ. В 1990-е здесь совершалось несколько сотен убийств.

В третьей части — «Часть о судьбе» — эти реальные материалы становятся видными в описании сдержанного и задумчивого портрета темнокожего журналиста из Северной Америки, направленного в Санта-Тересу для освещения боксерского поединка между мексиканцем и темнокожим американцем.

Наконец, в четвертой части — «Часть про преступления» — с грубой силой происходит документальная компиляция. Массивная конструкция Боланьо теперь может быть понята как форма милосердия. «2666» задуман как звучащий резервуар, способный выдержать тяжесть — вес и силу — человеческого горя. К тому времени, когда мы возвращаемся к вопросам литературы и знакомимся с Арчимбольди, перед нами мир, который настолько далек от воображения «критиков» первой части, что мы не уверены, стоит ли их жалеть или завидовать им.

Роберто Боланьо стал писателем в то время, когда Латинская Америка перестала верить в утопии, когда рай превратился в ад, и это ощущение чудовищности, кошмаров и постоянного бегства от чего-то ужасного проникает в «2666» и все работы писателя. Его книги политичны, но таким образом, который ближе к мистике битников, чем к латиноамериканскому буму. Боланьо отличается также от предшествующего поколения писателей тем, что у него плавающая национальная идентичность. В то время как Габриэль Гарсиа Маркес из Колумбии, Марио Варгас Льоса из Перу и Карлос Фуэнтес из Мексики тесно связывают свои важные произведения с родными землями, Боланьо делает своих героев бродягами, которые перемещаются из страны в страну и обречены на разочарование.

Он не принадлежит ни к одному месту, его можно назвать международным, постнациональным писателем с сильными эмоциональными связями с Чили, Мексикой и Испанией. Боланьо не просто погружен в свою национальную литературу и драму, он более широк в глобальном смысле. В плане языка писатель определенно опирается на жаргон и сленг всех трех стран. В своем последнем интервью мексиканскому журналу Playboy Боланьо сказал, что считает себя «латиноамериканцем», добавив: «Моя единственная страна — это мои двое детей, и, возможно, на втором месте какие-то моменты, улицы, лица или книги, которые находятся во мне».

Его детство прошло на юге Чили, где он, по его собственным словам, был тощим, близоруким и книжным, но дислексичным ребенком. В юношестве он переехал с семьей в Мексику, бросил школу, работал журналистом и стал активным участником левых политических движений. Боланьо вернулся в Чили перед государственным переворотом 1973 года, когда установилась власть генерала Аугусто Пиночета. И, как и многие другие его сверстники, был арестован. Сам Боланьо рассказывает, что был спасен, когда двое его бывших одноклассников, служащих в национальной полиции, узнали его и дали разрешение на освобождение после недели в тюрьме.

После пребывания в Эль-Сальвадоре в компании поэта Роке Далтона и партизана Национально-освободительного фронта Фарабундо Марти, он вернулся в Мексику и жил как богемный поэт и «профессиональный провокатор, которого боялись во всех издательствах, хотя он был никто, взрывая литературные презентации и чтения». Так вспоминал Боланьо его редактор Хорхе Эрральде.

Роберто Боланьо, наконец, добрался до Испании, где женился и поселился в небольшом городке на побережье Средиземного моря недалеко от Барселоны. Он работал посудомойщиком, смотрителем кемпинга, уборщиком и мусорщиком. Все это время Боланьо параллельно писал книги. В первую очередь он считал себя поэтом. На прозу писатель переключился, когда в 1990 году родился сын. Это событие заставило Боланьо задуматься о будущем своей семьи, а зарабатывать на жизнь прозаическим писателем проще, чем поэтом.

Что касается его родной страны, которую он посетил только раз после изгнания, у Боланьо были противоречивые чувства. Не случайно ли главная свалка, где находят многих убитых женщин в «2666», называется «Эль-Чиле». А еще он назвал сына Лаутаро, в честь лидера индейского сопротивления испанскому завоеванию в Чили.

Боланьо печально известен на родине из-за своих жестоких нападок на Исабель Альенде и других членов литературного истеблишмента. Он не вписывался в локальную литературную тусовку, и отвержение, которое испытал, давало ему возможность свободно говорить все, что он хотел. Из латиноамериканских писателей Боланьо больше всего восхищался Борхесом. Он также любил англо-американскую литературу. Его увлекали такие жанровые писатели, как Джеймс Элрой, Филип К. Дик и Кормак Маккарти. Кажется, что все его тексты содержат какую-то загадку, которую можно рассматривать как отсылку на что-то еще.

В «2666» Боланьо работает на той же географической территории, что и Маккарти в романе «Дорога» — засушливая граница между Мексикой и Соединенными Штатами. Хотя роман начинается и заканчивается в современной Германии, фокус сосредоточен на убийствах женщин-рабочих в вымышленном приграничном городе Санта-Тереса, сюжетная линия которого основана на аналогичных убийствах, происходивших в Сьюдад-Хуаресе.

Причины необычного названия книги даже для близких друзей Боланьо остаются загадкой. Однако в его письменных работах есть косвенные ссылки, указывающие на то, что писатель считал этот год своего рода апокалипсисом.

Боланьо был чрезвычайно продуктивен. Он шутил про «посмертную» работу, говоря, что это слово «звучит как имя римского гладиатора, который не побежден», и он, безусловно, был бы приятно удивлен, увидев, как вырос его статус после смерти.

В книге пять частей, несколько жанров, чуть больше направлений, сонм слоев и море удовольствия, поскольку все это не лишено смысла, не затерто приемом игры с читателем в поиск смысла которого нет.

Большое количество отсылок к античной культуре и литературе, литературе и поэзии XIX века, современной популярной культуре, эстетике сна, мистерии зеркал. Книга описывает и личностное становление персонажей, их моральные дилеммы, духовный поиск с ощущением оставленности, а потому и меланхолии.

Не бойтесь того, что книга многослойна, автор как заботливый проводник, сродни Вергилию, покажет, где нужно заострить внимание и проникнуть в суть изложенных им вещей. Тут нет надуманных усложнений ради самих усложнений.

Безмерно приятно понимать, насколько Р. Боланьо был начитанным, притом что он не кичится этим, как например Дж. Фаулз в «Коллекционер» (1963), или М. Пессл в «Некоторые вопросы теории катастроф» (2006), но вплетает литературную ткань в тело своего текста, делая отсылки нужными, а не обесценивает их до состояния бессмысленной шелухи.

Автор прекрасно ориентировался в информационном поле, социальной и политической повестке, в том числе в историческом контексте, понимал и рассматривал перспективы. Не путал коммунизм и социализм, как например Э. Костова в своем романе «Историк» (2005), и не был сторонником новой этики.

Особый восторг у меня вызвал тот факт, что Р. Боланьо являлся большим знатоком русской культуры, в том числе и литературы. Демонстрируемый диапазон познаний в этой области приятно обескураживает, так как он знал не только Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, но и А. Грибоедова, М. Горького, а равно других писателей, в том числе и современных, даже Виктора Олеговича.

Еще одним сюрпризом для меня стало то, что автор читал И. Ефремова, в частности его цикл «Великое кольцо». Вместе с тем, мытарства, на которые Р. Боланьо обрекает классика фантастики, уж очень напоминают биографию В. Войновича с элементами повести «Дело № 34840» (1993).

Для наслаждения от чтения данной книги требуется большой литературный и культурный багаж, читательский и жизненный опыт, но именно это делает книгу книгой, где автор ведет диалог с читателем. Приоткрывает ему завесу уникальной картины мира, обогащая читателя не только эмоционально, но и обнаружением новых связей между известными фактами, возможностью остановиться и поразмышлять.

Боланьо несомненно провёл титаническую работу. Кроме открыто упомянутых литераторов, научных деятелей и философов, автор даёт отсылки к текстам, даже не столько к текстам, сколько к идеям текстов, и, главное, воспоминаниям читательских ощущений от текстов Кортасара, Рансмайра и Сафона.

В книге так много персонажей, которые создают любопытную иллюзию многоликой, толкающейся толпы. Тесной, шумной и вместе с тем равнодушной. Этакие отдельные части потока, берущие каждый своё начало в отдалённых друг от друга местах, но по воле рока влекущиеся все в одну единую точку, чтобы в ней слиться воедино. Слиться и на этом закончить своё движение вперёд, получив навсегда обречённость движения только вглубь и по кругу, с редкими выбросами продуктов распада во вне.

Общее это место, место слияния - городок на границе США с Мексикой. Город Санта-Тереза. Городок этот вымышленный. Но нужно отметить, что у него есть реальный прототип - город Сьюдад-Хуарес в штате Чиуауа. Для того, чтобы читатель это чётко понял и не подумал о том, что в его восприятие вкралась ошибка автор в описании места часто употребляет уточнения географического положение своей Санта-Терезы. Но кроме этого, главное сходство вымышленного города с его прототипом - часть книги об убийствах.

Здесь Боланьо подробно описывает феминицид на севере Мексики с 1993 по 2001 годы. Часть об убийствах изобилует подробными описаниями нанесённых травм, изнасилований и увечий, причинённых жертвам при жизни и посмертных. Что характерно, описывает их автор сухим, протокольным языком. Что создаёт шокирующее ощущение, что тела девочек и женщин приравнены к кускам мяса на фермерском рынке.

Кроме упоминания реальных убийств Боланьо вводит в повествование троих действительно осуждённых по ним. Абдул Шариф Латиф, Виктор Гарсия Урибе и Густаво Гонсалес Меса становятся персонажами "2666".

Здесь же кроме описания убийств Боланьо погружает читателя в саму атмосферу места, где возможны такие убийства. Мы видим адскую смесь политики матчизма, нищеты и коррумпированность полиции.

Однако, последняя часть об Арчимбольди напоминает читателю, который вдруг может быть уже успел забыть, что все предыдущие части книги с их отдельными казалось бы героями тянутся тонкими ниточками к центральной части "2666", к части об убийствах.

И та невидимая паутина, которую сплёл между ними всеми автор в какой-то момент ошеломляет, а после обволакивает тяжёлым ощущением неотвратимости - мерзость в каждом из нас, даже в самых образованных, самых признанных, самых лучших. В крушении идеалов, в мелочности мечты, в беспросветности приспособленчества, в потере ориентиров, в конечной бесполезности идей и революций, в бессмысленности и войн и мирных договоров.

Наверное, если бы Боланьо всё-таки дописал роман, невиновных бы так и не оправдали, настоящих убийц не нашли бы, а встретившиеся с неуловимым Арчимбольди критики сильно бы разочаровались. Однако, "2666" не дописан. Так что, кому хочется, можно придумать себе и радужный его конец.