Текст книги "Гордая любовь"
Автор книги: Робин Хэтчер
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Робин Ли Хэтчер
Гордая любовь
Каменные стены – еще не тюрьма,
Железные прутья – еще не клетка.
Невинные, мирные умы
Примут их за одинокое убежище.
Я теперь свободна любить,
И свободна моя душа.
Только ангелы в небесах
Понимают, как жизнь хороша.
Ричард Лавлейс
1
Май, 1890. Ранчо «Блю Спрингс», Айдахо
– Опять ты, Бэвенс? – прошептала Либби, щурясь от солнца и всматриваясь в фигуру приближающегося всадника. – Ии за что, пока я жива!
Наездник приостановил коня, по-прежнему скрываясь в тени густых зарослей сосен и тополей. Начали спускаться ранние сумерки, и от этого следить за приближающимся человеком ей стало труднее. Она не знала, что привело его сюда на сей раз, но не ждала от визитера ничего хорошего. Тимоти Бэвенс не таков, чтобы ждать от него приятных вестей.
Она отошла от окна, так, чтобы ее невозможно было заметить, осторожно приблизилась к входной двери и проверила, хорошо ли та закрыта.
Дверь была заперта, и Либби с облегчением вздохнула, но тревожные мысли не оставили ее. Бэвенс в любой момент мог попытаться проникнуть в дом. Хотя это оказалось бы, пожалуй, слишком незатейливо для такой змеи в человеческом обличье. Наверняка он думает, что очень легко испугать девушку, которая живет в доме совершенно одна.
«Да уж, на это он способен!» – подумала Либби, упрямо сжав губы.
Как бы страшно ей не было, Либби не собиралась дожидаться, пока Бэвенс начнет действовать. Она не даст ему ни малейшей возможности осуществить свои грязные намерения. На сей раз не даст!
Либби схватила двустволку, стоящую в углу около стены, и решительно выдохнула, словно прибавляя себе смелости. Затем она направилась в спальню Сойера и, заглянув внутрь, обратилась к мальчику, лежащему в кровати:
– Сойер, что-то испугало лошадей. Может, снова койот. Пойду прогоню его. Если что-нибудь услышишь, не пугайся. Это я.
– Меня не просто испугать, Либби, – ответил мальчуган, решительно вздернув упрямый подбородок.
– Я знаю.
«Меня тоже, – ободряюще добавила она мысленно. – Меня тоже…»
Либби быстро прошла через кухню к задней двери, осторожно открыла ее и вышла на улицу. Сумерки изменили все вокруг: земля и небо окрасились в серые и черные тона. В считанные минуты деревья, взметнувшиеся ввысь, приобрели какие-то угрожающие неопределенные очертания, их корявые ветки-лапы протянулись прямо к Либби.
«Бэвенс может оказаться где угодно, – подумала Либби. – Не исключено, что он и сейчас за мной наблюдает».
Змея, спрятавшаяся в высокой траве.
Девушка осторожно двигалась вдоль стеньг дома, направляясь к широкому просвету впереди, внимательно вглядываясь в тень.
«Ты не можешь запугать меня, толстопузый наглец! Ты не вышвырнешь меня с моей земли!»
Знает Бэвенс или нет, но около шести лет назад Либби уже пришлось сбежать из дому, и теперь ее дом, ее земля были здесь. Тетушка Аманда завещала это ранчо Либби, и девушка собиралась защищать его и всех здесь живущих. Она ни за что не позволит Тимоти Бэвенсу выжить ее отсюда, что бы он ни предпринимал, чем бы ни угрожал. И больше ему не представится возможность обидеть Сойера. То, как этот негодяй испугал лошадь мальчика, переполнило чашу терпения Либби. Это оказалось последней каплей.
Девушка услышала, как где-то справа от нее хрустнула ветка. Она испуганно оглянулась, заметив в полумраке, что он выходит из-за деревьев. И, главное, она увидела в его руках ружье.
Повинуясь инстинкту, Либби вскинула двустволку и выстрелила, прежде чем это успел сделать непрошеный гость. Приклад ударил Либби в плечо так, что девушка прижалась к стене и одновременно снова нажала на курок.
Либби глубоко вдохнула, в ушах у нее звенело, плечо дрожало от напряжения. В первый момент она даже не поняла, попала ли в самозванца. Когда ей наконец удалось сосредоточить взгляд, оказалось, что Бэвенс неподвижно лежит в пыли на противоположном конце двора.
Неужели она его застрелила? Ведь Либби хотела только испугать его и вовсе не собиралась убивать!
Стараясь не поддаваться панике, девушка бросила ружье и начала осторожно приближаться к Бэвенсу, не представляя себе, что будет делать, если он жив, не понимая, что предпринять, если мертв.
«Если он умер, я не буду раскаиваться», – пообещала себе Либби.
Ведь именно по вине Бэвенса погиб отец Сойера, Дэн Диверс, старший рабочий ее ранчо. Ему не пришлось бы никуда выезжать в январскую снежную бурю, если бы Бэвенс не угонял ее овец. И хотя доказательств у Либби не было, она точно знала, что именно Бэвенс на протяжении целого года крал ее овец по нескольку голов одновременно. А вчера этот бессовестный человек сыграл очередную грязную шутку, от которой и пострадал Сойер. Мальчик мог повредить позвоночник, упав с коня, которого испугал Бэвенс. Испугал умышленно, пусть и не пытается это отрицать!
Нет, она не будет раскаиваться, если лежащий сейчас перед ней отвратительный тип, доставляющий столько беспокойства и неприятностей, окажется мертв. Ни за что не будет!
Она заставила себя не думать о жалости или вине, что бы ей ни пришлось сейчас увидеть, и наконец взглянула на лежащего у ее ног человека.
– О Боже! – выдохнула Либби, ужаснувшись.
Она бросилась на колени, разглядывая чужака, в которого только что стреляла. Это не Бэвенс! И даже не работник с его ранчо! Она никогда прежде не видела этого человека.
Она только что убила совершенно ни в чем не повинного незнакомца!
К счастью, чужак не умер, но он может умереть в любую минуту, если Либби не остановит кровотечение. Кто же этот человек, и что он выискивал около ее дома вечером? Он сам виноват в том, что она его подстрелила, и, если ему удастся выкарабкаться, она непременно ему об этом скажет.
Либби бросилась к дому, жалея, что на ней, как обычно, надеты простые удобные бриджи, а не длинное платье. Нижние юбки из хлопка, окажись они вовремя под рукой, могли послужить в качестве бинтов.
Распахнув дверь, она увидела Сойера, который стоял, прислонившись к косяку двери своей спальни.
– В чем дело, Либби? Что там происходит?
Она задержалась всего на секунду, но тут же быстро прошла мимо мальчика. У нее нет времени останавливаться и что-либо объяснять, если она не хочет, чтобы ее обвинили в убийстве.
– Вернись в кровать, Сойер. Я все тебе объясню чуть позже.
– Либби…
– Быстро! – потребовала она немного резче, чем хотела, и, не успев отвернуться, заметила, как в глазах мальчугана блеснули слезы. Но она знала, что извиняться не следует. Сойер такой же гордец, каким был его отец. Мальчик со стыда сгорит, если Либби увидит его плачущим.
Она сдернула покрывало с кровати. Сгущались сумерки, становилось все прохладнее. Ей придется занести незнакомца в дом, чтобы хорошенько рассмотреть рану и оказать ему помощь. Через несколько минут темнота станет совершенно непроглядной, а холод будет пробирать до костей.
С тревожно бьющимся сердцем Либби вернулась к раненому. Расстелив рядом с ним покрывало, она замерла на секунду, чтобы оценить ситуацию. Мужчина оказался высок ростом и весил килограммов на тридцать больше, чем девушка. Правда Либби была сильной. Она стала такой за годы, проведенные на ранчо «Блю Спрингс», ей, например, нередко приходилось самой справляться с упрямыми овцами. Так или иначе, но она должна была справиться и с этим беспомощным мужчиной.
Либби склонилась над незнакомцем и, стараясь не замечать темно-красных пятен на его брюках и рубашке, перекатила его на покрывало. Ухватившись за конец покрывала, девушка принялась тянуть свою ношу через двор. Она медленно, но без остановок продвигалась вперед, мысленно упрекая себя и страдая от осознания своей вины.
Как с ней поступит шериф, если этот человек умрет? Поверит ли кто-нибудь, что она стреляла ради самозащиты? Какое наказание полагается тому, кто хладнокровно застрелил человека?
Либби постаралась освободиться от неприятных размышлений. Надо быть глупцом или вором – или и тем и другим одновременно, – чтобы разъезжать по этим местам в такой час в полном одиночестве. К тому же ни один добропорядочный путешественник не стал бы прятаться в тени деревьев. Он просто въехал бы во двор и постучал в дверь. Без сомнения, этот человек сам во всем виноват, что бы ни привело его на ранчо.
На какое-то мгновение Либби захотелось, чтобы рядом оказались Алистер Мак-Грегор или Рональд Абердин. Они могли бы ей помочь, но, к сожалению, пасли овец далеко в горах к северу от ранчо.
«Может, это и к лучшему», – решила Либби.
Она с большой теплотой относилась к Мак-Грегору, но была совершенно не расположена сейчас выслушивать нотации грубоватого пастуха-шотландца. Она и сама понимала, как глупо поступила, выстрелив безо всякой причины в этого человека.
Обливаясь потом и задыхаясь от напряжения, Либби наконец дотащила все еще не пришедшего в себя мужчину до старой спальни Аманды, зажгла лампу и поставила ее на пол так, чтобы осветить и рассмотреть раны.
Увидев кровь, Либби испуганно вскрикнула, но тут же напомнила себе, что женщина, решившаяся поселиться посреди этого Богом забытого края, не должна приходить в ужас от одного вида крови. Бывало в ее жизни и похуже. Не исключено, что еще до конца года ей придется столкнуться с куда более неприятными вещами. Жизнь в Айдахо – непростая штука. Так было и так будет всегда.
Портновскими ножницами девушка разрезала рубашку и брюки мужчины, нервно сглотнув при виде рваной кровоточащей раны. Она снова задумалась над тем, что с ней сделают, если он умрет. Раненый выглядел так, что печальный исход был весьма вероятен.
Она отвела взгляд от ран незнакомца и посмотрела ему прямо в лицо. На вора этот человек был явно не похож. Если хорошенько подумать, то он не слишком напоминал и глупца.
И уж конечно он не имел ничего общего с Тимоти Бэвенсом.
Оказалось, что у молодого человека приятные, даже аристократические черты без малейшего намека на мягкость: удлиненный прямой нос и мощная челюсть, придающая лицу решительный вид. Квадратный подбородок словно делился пополам небольшой ямочкой. У него были черные брови, а у внешних уголков глаз едва наметились морщинки – «гусиные лапки». Он не брился два дня. Любой другой мужчина выглядел бы с такой щетиной ужасно неприятно, но только не этот. Напротив, он казался…
Незнакомец застонал.
Звук его голоса заставил Либби действовать. Она поднялась с пола и торопливо пошла на кухню, чтобы налить воды в большой таз. Бросив в воду полотенце, Либби взяла кусок мыла и вернулась со всем этим в спальню.
– Мистер, – прошептала девушка, не глядя ему в лицо, – надеюсь, вы не придете в себя в ближайшее время, потому что сейчас будет очень больно.
Боль не покидала Ремингтона. Ему никак не удавалось вынырнуть из кромешной тьмы, сквозь которую пробивались расплывчатые видения. Порой казалось, что кто-то прикасается к его телу раскаленной добела кочергой.
Однажды ему привиделся отец, стоящий где-то вдалеке. Ремингтон хотел к нему подойти, но не смог сдвинуться с места; он хотел окликнуть отца, но не смог вымолить ни слова. А старик постепенно пропал из виду, растворился в белом тумане, оставив Ремингтона наедине с болью.
– Нет, не уходи!
Но было уже поздно. Джефферсон Уокер ушел.
– Нет… не уходи…
Либби склонилась над лежащим на кровати молодым человеком, не поняв, действительно ли он что-то сказал или ей показалось.
– Мистер?
Он по-прежнему не открывал глаза. Бледность лица, искаженного болью, была заметна, несмотря на смуглую кожу. Прошло два дня, и Либби догадалась, что теперь уж он не погибнет от потери крови. Насколько могла понять девушка, рана на боку оказалась поверхностной. Гораздо больше ее беспокоило состояние его ноги. Пуля прошла насквозь, не задев кость, но разорвала ткани и мышцы. Либби сомневалась, что этот человек сможет когда-нибудь избавиться от хромоты. К тому же оставалась вероятность заражения крови. Как много неприятностей может случиться, прежде чем он поправится!
Покачав головой, Либби выпрямилась, подхватила таз и, выйдя во двор, вылила воду под кусты. Над головой – ни облачка, только сияющее голубизной небо. Если бы не легкий ветерок, было бы по-настоящему жарко.
Либби вздохнула и откинула с лица выбившиеся пряди волос. Она никак не могла представить себе, что делать, если в ближайшее время не появятся признаки улучшения состояния раненого. Мак-Грегор не вернется из Тайлер Крик, где пасутся овцы, еще несколько недель. До тех пор, пока не настанет срок пополнить запасы продуктов.
Обернувшись, Либби заметила Сойера, который стоял около ограды загона и рассматривал лошадей. Девушка поставила пустой таз рядом с задней дверью и, пройдя через двор, подошла к загону.
– Здорово красивый конь, правда, Либби? – спросил мальчик, когда она приблизилась.
– Очень красивый, а не «здорово красивый», – ласково исправила она ошибку, разглядывая высокого золотистого мерина. – Да, прекрасный конь.
«Прекрасный» – это еще слабо сказано. Конь действительно великолепен. Это не простая лошадка под десятидолларовым седлом. Такую славную лошадь можно скорее увидеть в конюшнях, расположенных позади особняков, стоящих на Пятой авеню в Нью-Йорке, или у летних коттеджей Нью-порта. В здешних краях такого скакуна встретить совсем не просто. Да и сам владелец мерина не похож на людей, которые появлялись когда-либо на ее ранчо. Большинство из них были работягами, которые ездят по всей стране, выискивая, на чем заработать пару долларов, прежде чем снова пуститься в путь. Нет, мужчина, который лежал сейчас на кровати Аманды, напоминал этих людей не больше, чем его конь походил на мускулистых мустангов, встречающихся в предгорьях Айдахо.
Либби вспомнила великолепное седло, которое она два дня назад сняла со спины мерина, прекрасные седельные сумки из кожи, модный фасон одежды незнакомца, его золотые карманные часы, кольты и винчестер. Она легко представила себе каждую из принадлежащих ему вещей, даже деньги, которые у него обнаружила. Но среди вещей не оказалось ничего, что говорило бы о том, кто он такой. Он оставался для нее загадкой, такой же, как причины, которые привели его на ранчо «Блю Спрингс».
– У него все будет в норме, Либби? – спросил Сойер, словно прочитав ее мысли.
Она взглянула на мальчугана. Его разлохматившиеся волосы кофейного цвета явно следовало подстричь. Глаза Сойера, напоминающие два темно-коричневых блюдца, следили за Либби с понятным ей беспокойством. Здесь ни в чем нельзя быть уверенным. Жизнь полна опасностей инеожиданностей. Этот урок они хорошо усвоили несколько месяцев назад, когда погиб отец Сойера.
– Я совершенно уверена, что он поправится, – успокоила она мальчика, убирая с его лобика непослушные волосы.
Он нахмурился, и Либби поняла, что ей не следовало так ласково с ним обращаться. Сойер хотел, чтобы она относилась к нему как ко взрослому. Он не раз говорил ей об этом.
Сердце сжалось в груди девушки. Либби любила Сойера словно родного сына. А поскольку она не собиралась выходить замуж, то он навсегда останется ее единственным ребенком. И она хотела воспитать его правильно. Но что она знала о том, как нужно растить детей?! Собственное детство никак не могло послужить Либби примером.
На мгновение в памяти всплыли темные, обклеенные обоями стены, высокие потолки, длинные коридоры и перешептывающиеся слуги. Матушка с грустной и ласковой улыбкой на губах, отец, который…
Она постаралась освободиться от воспоминаний, чтобы не пожалеть о них.
Либби снова внимательно посмотрела на Сойера.
– Я лучше пойду в дом. А ты покорми лошадей, возвращайся и приляг так, чтобы лодыжка была повыше, а то нога опять распухнет.
– Мне больше не болит.
– Она больше не болит, – автоматически поправила мальчугана Либби.
– Правильно, – бросил Сойер через плечо, направляясь к сараю.
Девушка смотрела вслед ребенку и улыбалась. Она понимала, что слишком осторожничает. Сойер уже, пожалуй, может запросто принять участие в соревнованиях по бегу, и с ногой ничего не произойдет. Ей не следует превращать его в инвалида.
Либби очень хотелось, чтобы ее пациент, который сейчас находился в одной из комнат этого длинного дома, поправился так же быстро. Ей не давало покоя неприятное предчувствие того, что присутствие этого человека плохо повлияет на ее собственное будущее. Поскорее бы увидеть, как он поднимается с постели и отправляется в путь!
Сознание медленно возвращалось к Ремингтону. Сначала ему показалось, что боль только приснилась, но достаточно быстро молодой человек понял, что ощущает ее по-настоящему.
Что же произошло?
Он попытался отыскать в памяти какое-то объяснение случившемуся, вспомнил, как приехал в Айдахо, как разговаривал с какими-то людьми в городках Бойз и Вейзер, как впервые услышал название ранчо «Блю Спрингс» и отправился его разыскивать.
Ранчо. Так вот оно что! Он отыскал его на закате. Спрыгнув с коня, оставил его в зарослях и пошел по направлению к дому.
Что же случилось потом?
Шум.
Выстрел.
Потом он не помнил ничего, кроме боли. Жгучей боли.
Ремингтон, не открывая глаз, опустил правую руку и попытался ощупать раны. Он почувствовал ткань повязки на груди и поморщился, дотронувшись до левого бока, – здесь оказалось самое чувствительное место.
Продолжая изучать собственное тело, не вытаскивая руку из-под одеяла, молодой человек опустил ее ниже к левой ноге и ощупал слегка подрагивающее бедро. Он понял, что эта рана оказалась более серьезной. Но насколько серьезной?
Ремингтон тяжело вздохнул и открыл глаза, сразу зажмурившись от яркого солнца, проникающего сквозь распахнутое окно. Комната был ему незнакома. Молодой человек попытался оторвать голову от подушки, но снова упал назад. Ему показалось, что из глаз посыпались искры.
В следующее мгновение он вновь потерял сознание.
2
Когда Ремингтон пришел в себя, он ощутил чье-то присутствие в комнате, но не открыл глаза, а только лежал, прислушиваясь и выжидая: он еще не был готов к тому, чтобы кто-то узнал, что он очнулся. И все-таки он вздрогнул, когда чьи-то пальцы прикоснулись к его бедру и начали снимать повязку с раны.
– Извините, мистер. – Голосок женщины звучал ласково и нежно.
Уокер осторожно приоткрыл глаза, ровно настолько, чтобы увидеть, как выглядит его «сиделка». Тяжелая коса, сплетенная из золотых волос, лежала на плече девушки, одетой в ярко-зеленую рубашку, которая прекрасно сочеталась с цветом глаз «сиделки». По щекам и дерзко вздернутому носику рассыпались веснушки – она, без сомнения, проводила много времени на солнце.
Почти ничего в этой девушке не напоминало ему юную леди с портрета, висящего над камином в карт тинном зале особняка «Роузгейт», мало что сходилось с подробным описанием, которое дала Анна Вандерхоф. И все-таки у Ремингтона не оставалось и тени сомнения: перед ним была дочь Анны, Оливия, значит, он получит премию в двести пятьдесят тысяч долларов.
– Либби?
При звуке детского голоска, донесшегося от дверей, Ремингтон быстро закрыл глаза, а Оливия оглянулась.
– Либби, думаю, крохе не хватает еды, – продолжал мальчуган. – Другие щенки отталкивают его.
«Неужели у Оливии есть ребенок? – удивился он. – Нет, ведь мальчик назвал ее Либби, а не мамой. Может, это приемный сын? Собственно, почему бы здесь не оказаться и мужу?»
– Думаю, нам надо притащить его в дом и самим кормить. Он запросто может сосать из бутылочки, как делают сиротки-ягнята.
– Ты же знаешь, как тетушка Аманда относилась к собакам в доме.
Ему нравился звук ее голоса, льющийся и мягкий. Говорила она чуть-чуть в нос, как это делают жители западных штатов. Но он-то точно знал, что Оливия Вандерхоф была вовсе не с Запада. Она родилась и выросла в Манхэттене, проводила каждое лето в усадьбе Вандерхофов на морском побережье Род-Айленда, училась в закрытых школах для девочек, куда только позволяли отдать ребенка деньги и общественное положение родителей.
– Но мисс Блю нет, – прервал размышления Ремингтона голосок мальчугана. – Теперь это твое дело.
Он услышал, как она вздохнула и устало ответила:
– Да, это мое дело. – Девушка немного помолчала. – Вот что я тебе скажу, Сойер. Как только я здесь все закончу, сразу приду посмотреть на щенков.
– А он как?
Ремингтон почувствовал, что Оливия снова молча рассматривает его.
– Как и следовало ожидать. Мне только очень хочется, чтобы он поскорее пришел в себя. Необходимо, чтобы он в ближайшее время смог поесть, иначе… – Она замолчала, не договорив.
Сойер подошел к краешку кровати, на которой лежал Ремингтон.
– Он будет о’кей, Либби.
– Надеюсь, – шепотом ответила она. – Видит Бог, я очень на это надеюсь.
Ремингтон тоже на это надеялся. Ему необходимо отправить телеграмму в Нью-Йорк, пока не истек год, иначе он потеряет премию в двести пятьдесят тысяч долларов.
Очень осторожно Либби промыла и обработала раны и вновь наложила тугие повязки. Закончив процедуры, она подняла таз с водой и окровавленные бинты и отодвинула стул от кровати. Потом снова повернулась к незнакомцу. «Очнись!» – молча умоляла она. Это по ее вине он лежит здесь без сознания, страдая от боли. Это она ранила его и, может быть, чуть не лишила жизни. Как получить его прощение? Внезапно ей в голову пришла еще одна мысль. А что, если где-то у него есть жена? Жена, которая беспокоится о нем, ждет не дождется каких-нибудь вестей? Не в силах справиться со своими чувствами, она снова подошла к молодому человеку и убрала с его лба черные волосы. В тот момент, когда Либби прикоснулась кончиками пальцев к его лицу, ей показалось, что по всему телу разливается какое-то странное тепло. Она быстро отвернулась. Ей хочется только одного: чтобы он поправился.
Просто поправился и уехал с ранчо. Либби вынесла таз с водой в кухню и поставила его на стол. Бросив использованные повязки в корзину, она поспешила в сарай и увидела, что Сойер опустился на колени на соломе в углу, наблюдая, как сосут молочко щенки. В руках мальчик держал самого маленького щенка.
Заметив приближающуюся хозяйку, Мисти подняла голову. Ее темные глаза, казалось, молили, чтобы кто-нибудь на время освободил ее от восьми жадно вцепившихся в ее соски копошащихся детенышей.
Либби присела на колени рядом с Сойером и, протянув руку, погладила собаку по голове.
– Бедняжка, – посочувствовала она. – Не дождешься, когда они подрастут?
Мисти лизнула руку хозяйки.
Либби легонько оттолкнула двух кругленьких щенят, оторвав их от завтрака и перенеся на мягкую солому. Потом она взяла у Сойера коротышечку и прижала щенка носом к животу Мисти, пока тот не ухватился за сосок.
– Давай попробуем ему немного помочь, – сказала она, не глядя на мальчика. – Думаю, он прекрасно справится.
– Ага. – В голосе Сойера послышалось разочарование.
Она уже готова была разрешить ему принести щенка в дом, но старые привычки еще имели над ней власть. Либби показалось, что она слышит голос тетушки Аманды: «Эти собаки должны трудиться, чтобы их кормили. Они не домашние животные. Их дело следить за стадом и поднимать тревогу, оповещая об опасности. Не вздумай превратить их в домашних любимцев, Либби, поняла?»
Она улыбнулась своим воспоминаниям и снова погладила Мисти по голове. Хорошо это или плохо, но Мисти превратилась в любимицу Либби, и Аманда знала это и не сердилась, понимая, что колли помогает девушке хоть как-то скрасить одиночество.
Либби взглянула на Сойера, и улыбка сошла с ее лица. Мальчик тоже страдал от одиночества. Он скучал по отцу, Либби хорошо это понимала. Она знала абсолютно все о том, что значит скучать по кому-то, когда кажется, что ты готов умереть от тоски. Точно так же она скучала по матери. Эта тоска до сих пор иногда наваливается на нее.
– Ты неравнодушен к этому коротышке, правда? – спросила она, едва сдерживаясь, чтобы не обнять Сойера, так ей хотелось показать мальчику свою любовь.
Он пожал плечами.
– А что, если я подарю тебе этого щенка?
На Либби удивленно уставились два темно-карих глаза.
– Ты будешь тренировать его, следить за тем, как он учится выполнять свою работу и нести охрану. Можешь за это взяться?
Сойер кивнул, и спутанные темные волосы упали ему прямо на глаза.
– Отлично. Значит, он – твой.
Либби показалось, что Сойер готов задушить ее в объятиях. Он уже бросился к ней, широко улыбаясь, но вовремя сдержался и отошел назад.
– Спасибо, Либби. Я сделаю из него отличного помощника пастухов. Обещаю!
«Я в этом не сомневаюсь». Сердце девушки сжалось от боли. Она хотела, но никак не могла подобрать слов, чтобы объяснить ему: не будет ничего плохого, если он иногда поведет себя по-мальчишески. Ему не нужно стараться занять место своего отца. Подавив желание потрепать мальчугана по волосам, Либби поднялась с колен.
– Не забудь, что у тебя есть и другие дела.
– Ни за что, – ответил он, не сводя глаз со своего любимца.
Снова улыбнувшись, Либби повернулась и направилась к дверям сарая, думая о том, что, когда придет время обедать, она наверняка найдет Сойера там же, где сейчас его оставляет.
Выйдя на улицу, девушка зажмурилась от яркого утреннего солнца. День обещал быть жарким.
Вдруг Либби остановилась, чувствуя, как все внутри у нее оборвалось.
– Добренькое утречко, мисс Блю, – ухмыляясь, произнес Бэвенс.
Может, некоторые женщины и находили его привлекательным, но Либби видела только, какая низкая душонка скрывалась за этими карими глазами. Подлое скандальное существо. Аманда всегда говорила, что он еще и трус; смелым и находчивым этот человек становился только тогда, когда точно знал, что он сильнее своей жертвы.
– Что вы здесь делаете, мистер Бэвенс?
Он облокотился на луку своего седла, слегка расслабившись, но не скрывая угрозы.
– Не слишком по-соседски вы со мной разговариваете! Я просто заехал взглянуть, что вы поделываете. Беспокоился, как вы тут со всем справляетесь совершенно одна, после того как ваш старший работник умер, а старик Мак-Грегор ушел с овцами в горы.
Либби напряглась.
– Вам нет нужды беспокоиться обо мне. Я сама могу о себе позаботиться.
– Здесь у нас не слишком спокойные места. Вам это хорошо известно, мисс Блю. Может случиться все что угодно!
Он спрыгнул с коня и направился к ней.
Тимоти Бэвенс не отличался высоким ростом, он был всего сантиметров на десять выше Либби, но буквально источал огромную физическую силу. Этот человек напоминал комок мускулов, его мощное тело вылепили годы работы на пастбищах. Такому пара пустяков овладеть ею.
Либби взглянула в сторону дома, подумав, что сейчас ей нужна винтовка, которая стоит на полу прямо у дверей. Девушка пришла в ярость, уловив угрозу в словах и поступках незваного гостя. Какое он имеет право являться к ней на ранчо без приглашения, заставляя ее ощущать перед ним полную беспомощность. Либби хотела бы заставить его задуматься над тем, что он делает, дать ему изведать вкус пули.
Бэвенс встал прямо перед ней.
– Я решил здесь проехать, чтобы узнать, не обдумали ли вы еще раз мое предложение о продаже ранчо. Такая девица, как вы, не должна обретаться в наших местах, мисс Блю. Вам следует где-нибудь подыскать себе мужчину, который будет заботиться о вас. Подумайте, насколько счастливее вы станете. Да и для мальчишки это было бы лучше. – Он покачал головой. – Одному Богу известно, что может здесь с ним случиться. Запросто может удариться и посильнее, чем в прошлый раз!
Либби забыла о неловкости, которую только что ощущала. Забыла об оставшемся дома ружье. Она сделала шаг вперед, высоко вскинув голову и уперев в бока сжатые кулачки.
– Убирайтесь с моей земли! И не вздумайте когда-нибудь еще пытаться вредить Сойеру.
Его улыбка заставили Либби содрогнуться от ярости.
– Ну же, мисс Блю, не заводитесь. Я только сказал…
– Я поняла, что вы сказали, мистер Бэвенс. А я вам говорю: убирайтесь с моей земли.
Он грубо сгреб ее в охапку и притянул к себе. Улыбка моментально исчезла с его лица.
– Мне кажется, тебе просто совершенно необходим мужчина, который покажет, где твое место.
– Отпустите меня! – Она постаралась вырваться из его мощной хватки, но он только крепче сжал руки.
– Может, именно я – тот, кто укажет тебе, где твое место! – Он даже слегка охрип, в глазах появился похотливый блеск. – Из тебя может получиться неплохая женушка, привяжись ты к кому-нибудь. Да-а… думаю, просто необходимо показать тебе, что значит быть настоящей женщиной.
Она так рассвирепела, что стала совершенно бесстрашной.
– Отстань от меня! – закричала Либби, не переставая бороться, пытаясь ударить его.
Вместо того чтобы отпустить девушку, Бэвенс еще крепче прижал ее к себе и потянулся губами к ее рту. Она ощутила на лице его горячее дыхание, почувствовала, что в живот ей уперлось нечто твердое, и поняла, как же велико его животное желание.
Внезапно Либби осознала, насколько она беззащитна и одинока, ведь рядом не было никого, кто мог бы помочь ей. На смену ярости пришел страх, губы Либби пересохли, колени стали словно ватные.
– Отпустите, – прошептала девушка.
Бэвенс засмеялся низким, противным смехом.
– Леди просила отпустить ее.
Либби удивленно выдохнула, а Бэвенс убрал от ее губ свой отвратительный рот. Они одновременно повернулись в сторону дома. Прямо у дверей, с винтовкой, прижатой к плечу, стоял незнакомец, которого она не больше пятнадцати минут назад оставила в комнате в бессознательном состоянии. На нем не было ничего, кроме простыни, обернутой вокруг бедер. Грудь и ноги оставались обнаженными, волосы пришли в полный беспорядок, но, несмотря на это, он выглядел на редкость сильным и грозным.
– Вы кто такой? – потребовал ответа Бэвенс.
– Не думаю, что это вас как-то касается. А сейчас отпустите леди. – Голос незнакомца звучал насколько повелительно и строго, что не допускал ни малейших возражений.
Бэвенс немного ослабил хватку, и Либби, удивляясь, что еще держится на ногах, отскочила в сторону, чтобы он не мог до нее дотянуться.
Молодой человек винчестером указал на коня.
– Садитесь в седло и убирайтесь.
Бэвенс сердито посмотрел на него и перевел злой взгляд на Либби.
– Ну, быстро! – потребовал юноша.
В его голосе Бэвенс услышал неприкрытую угрозу. Не говоря ни слова, он вскочил на спину лошади, пустил ее легким галопом и ускакал, скрывшись за густыми зарослями деревьев.
Либби пристально смотрела ему вслед. Неровно дыша, она никак не могла унять дрожь в ногах. Если бы не незнакомец, Бэвенс мог не только просто поцеловать или испугать ее. Если бы не незнакомец…
Она повернулась к своему спасителю в тот момент, когда его винчестер с громким стуком упал на землю. Молодой человек попытался ухватиться за косяк двери, но не смог и медленно осел на землю рядом со своей винтовкой.
Либби бросилась ему на помощь. Опускаясь рядом с ним на колени, она заметила, как на белой повязке проступают красные пятна крови. Он открыл глаза. Темно-синие, такие же, как небо Айдахо перед грозой.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?