Текст книги "Приключения на рыжий хвостик"

– Ну, если так, – Людвиг Антсон потёр подбородок и переглянулся с хозяйкой дома.

– Везите его к ферме, – посоветовала она. – Здесь в нашей округе, да на берегу, я лисиц не встречала. Наверняка он из ваших мест. А там он и отыщет дорогу домой. Раз уж Мартин его признал за своего друга и в отару принял, значит, он на ферме не в первый раз бывал и живет он где-то поблизости. А, проказник?

И лисёнку достался кусочек черного тёплого хлеба. Впрочем, угощение на дорожку получил не только он один, а и все гости. Аркаше достался кусочек сахара, а Цуёши получил дольку сушёного яблока. Мартину и Бобу достались лакомые сухарики из личных запасов Акселя.

Все вышли во двор. Уже начинало темнеть, горизонт над морем алел в закатных лучах, но солнца уже не было видно из-за огромных тёмных туч, низко нависавших над морем. Дождь не переставал лить, громко барабаня по черепичным скатам крыши и шелестя в молодой зелени.

Смотритель маяка вывел из большого сарая лошадь, запряжённую в телегу, на которой приехали Людвиг Антсон и Анне-Лийза.

– Ну, в добрый путь! – пожелал он всем после того, как Людвиг Антсон уложил на телеге маленького ягнёнка, тут же свернувшегося в клубочек, и его сестру овечку, которая прижалась к братцу тёплым боком. Мартин и Боб бегали вокруг телеги, потому что им такая долгая дорога была нипочём.

– Ну, пора! – Людвиг Антсон усадил дочь на телегу и прикрыл непромокаемой холстиной, чтобы уберечь от дождя. Наконец он и сам устроился на облучке.

Ехать было недалеко, но из-за дождя дорогу размыло, поэтому Антсон не торопил коня, чтобы телега не въехала ненароком в грязную лужу и не застряла бы в ней.

– Мы тебя на маяке встретили, – говорила девочка, прижимая лисёнка к себе, чтобы закрыть его от дождя, – значит, ты у нас огненный лис. Огонёк.

– Люций, – произнес вдруг её отец и обернулся. – Назовём его Люцием. А? Что скажешь, дружище?

И он улыбнулся тому, с каким энтузиазмом ушки рыжего малыша отреагировали на это предложение.

– Точно! Люций, – согласилась девочка, а лисёнок довольно засопел и блаженно задремал на её руках, счастливый от того, что теперь и у него было настоящее имя, да ещё и красивое, и яркое, словно огонёк! То-то его мама удивится и обрадуется, когда он расскажет ей обо всём!

***

Пока они ехали по дороге через огромное зелёное поле, дождь стих, смолкли и громкие раскаты грома, лишь издали доносился его неясный гул. А вскоре телега подъехала к воротам фермы и остановилась.

– Ну, Юсси, ещё несколько шагов! Чего же ты? – удивился фермер Антсон и дёрнул за длинные поводья.

Старый мерин потоптался на месте, но не сделал ни шагу вперёд. Он громко всхрапнул, повернул голову сначала к хозяину, а потом к воротам, будто указывая на что-то. Или на кого-то?

– Ой, папа, папа! – вскричала Анне-Лийза. – Смотри, лиса!

Услышав мамино имя, лисёнок тут же проснулся и высунул светившуюся любопытством мордочку из тёплого пледа, в который его завернула девочка.

У ворот, у самого столбика, под деревянным навесом и в самом деле сидела лиса. И не одна! Рядом с ней сидел рыжий кот и как ни в чём ни бывало мыл лапкой затылок. Увидев подъехавшую к воротам телегу, он замер на время, пристально вглядываясь в приезжих, а когда убедился в том, что это хозяин с маленькой хозяйкой вернулись, продолжил своё занятие.

– Ой, как не хорошо-то! – гавкнул Мартин и, дружелюбно виляя хвостом, подбежал к лисе. – Вы ждёте тут лисенка, не так ли? Не волнуйтесь, я за ним присматривал. Он там, – Мартин повернул голову к телеге, – на руках у моей дочки.

Лиса с любопытством понюхала воздух, подошла ближе к Мартину и принюхалась, с подозрением глядя исподлобья на пса и на остановившуюся у ворот телегу. Убедившись, что от большого чёрного пса не исходит никакой угрозы, лиса просеменила к телеге. Юсси нагнул шею и приблизил нос к остренькой мордочке лисицы, которая вытянулась, чтобы обнюхать его. Когда и этот маленький ритуал знакомства был завершён, она отошла на шаг в сторону и присела на задние лапы, высоко задрала голову и тявкнула, призывая своего малыша.

Лисёнок тут же засучил лапками и выбрался из пледа, смешно вытянув за собой рыжий и пушистый хвост. Вслед за ним засуетился и выглянул ягнёнок. Так что и Аркаше пришлось приподнять голову и высунуться наружу из уютного гнёздышка, которое она устроила для себя и для братца на дне телеги.

– Ну, Анне-Лийза, отпускай лисёнка, – сказал Людвиг Антсон, отвесив чинный поклон в сторону лисы, как если бы это была фру Ларссон, хозяйка соседней фермы.

– Люций, как же это? – чуть не плача спросила девочка. – А я думала, что ты с нами захочешь остаться. У нас ведь тебе будет хорошо. Я обещаю!

– Ну-ну, Анне-Лийза, – отец успокаивающе похлопал ладонью по худенькому плечику дочери. – Не расстраивайся так. Люций теперь часто будет заглядывать к нам. Смотри, сколько у него друзей на нашей ферме. Но жить ему лучше с мамой. У них есть свой дом в лесу.

– До встречи, друг! – шепнул Цуёши, уткнувшись лбом в рыжий бочок лисёнка. – Теперь ты – Люций. Ты тоже с именем. И ты – наш!

– Спасибо, – лисёнок тронул кончиком носа щёку девочки, и улыбка блеснула в его янтарных глазках. – Спасибо и вам, – он посмотрел на Цуёши и Аркашу. – До встречи! И будьте здоровы!

– Будь здоррров, малыш! – весело гавкнул Мартин и завилял хвостом. – Давайте я вас с мамой провожу до леса. А то с пути ещё собьётесь.

Хозяин кивнул Мартину, словно понял, что тот сказал, и после того, как пёс и два лиса пробежали к полю и скрылись из виду, тронул поводья.

– Ну, Юсси, теперь можно и домой уже, а? Спасибо, добрый друг, что довёз нас всех.

***

У самой кромки поля, где начинался косогор и на нём лес, Мартин остановился. Дальше ему не разрешали забегать – не его это территория. Да и лисам в большом лесу ничто не грозит.

– Ну, бывайте! Не забывайте нас. Заглядывай поиграть, – сказал он лисёнку и подмигнул, заметив вопросительный взгляд его мамы.

Мартин убежал назад к ферме, а лисы скрылись в лесу, стремглав бросившись бежать к большой ели, в корнях которой располагалась их уютная нора. Лисёнку не терпелось рассказать маме о своих приключениях. Да и маме Лисе было любопытно узнать, где это её малыш пропадал весь день, и отчего его шерстка так сильно пахла солёным морским ветром.

Глава 4. Про барашка Яшку

В один прекрасный полдень два маленьких друга беспечно прогуливались вдоль старого хлева, который находился за коровником. Любопытство или то самое лисье чутьё, о котором не раз говорила мама Лиса, но что-то заставило лисёнка заглянуть внутрь хлева. Ягнёнок не отставал от своего рыжего друга, предвкушая новые открытия или приключения, к которым Люция тянул его остренький и чрезвычайно чуткий нос. Остановившись на пороге, друзья стали озираться вокруг себя, пока привыкали к сумраку после солнечного света. Яркие, словно горящие плошки, жёлтые глаза уставились на них из темноты. Цуёши пригнул голову и подошёл поближе. Он был готов боднуть незнакомца, хоть у него и не было никаких рожек. А лисёнок с любопытством облизнулся и повёл носом, принюхиваясь к запаху, исходившему от невысокой грязной кучи, из которой на них смотрели глаза незнакомца.

– Ты кто такой? – спросил Люций.

– Да! А ну отвечай, кто ты? – потребовал Цуёши, и, как только куча начала шевелиться, то сразу же отступил назад. – Ты зачем в этом сарае?

– Фырр, – в ответ незнакомец встряхнулся и вышел в полосу света.

Оказалось, это был барашек – кузен Цуёши. Только вот его волнистая шерстка, завившаяся мелкими колечками, была вся чёрная, как ночь в безлунную пору.

– Чего уставились? – неприветливо спросил барашек и тряхнул головой. В отличие от ягнёнка, у него на лбу виднелись маленькие рожки, ещё маленькие для того, чтобы можно было осадить ими неприятеля, но достаточно внушительные, чтобы напугать чересчур любопытных и назойливых малышей.

– Это Яшка, – шепнул Цуёши, обернувшись к лисёнку, который из предосторожности спрятался за его боком.

– Я тут эксперимент ставлю. А вы мешаете мне, – недружелюбно мотнул головой барашек и протиснулся назад в своё укрытие.

– А что это такое экспе… Экспи… – полюбопытствовал Люций и снова принюхался. – Пахнет твой «экспримент» как-то не очень. Подозрительно это.

– Это не эксперимент пахнет так, а экскременты, – важно поправил его барашек. – Мы, учёные, так навоз называем.

– А, – протянул лисёнок, чтобы не показаться совсем уж невеждой.

А ягнёнок не стал притворяться, что ему были знакомы эти слова: что одно, что другое, и решил разузнать всё поподробнее.

– А зачем они эти «экспременты» и «экскре»… Ну, эти самые, зачем они учёным? И тебе зачем?

– Наш хозяин, фермер Антсон, он эти экскременты – навоз – на поля вывозит. Ими посевы удобрять нужно, – важным тоном пояснил барашек, изрядно польщённый тем, что малышу было дело до его научных опытов.

– Зачем же посевам этот… – лисёнок недоверчиво выглянул из-за белоснежного бока товарища.

– А затем, чтобы они росли быстрее. И крепли. Вот зачем, – пояснил Яша и получше закопался в своей куче.

– И ты, значит, тоже будешь расти сильнее и быстрее? – догадался Цуёши и даже подпрыгнул от внезапно осенившей его затеи. – Ой, а можно и мне тоже поучаствовать в этом «экскреме»… Можно нам тоже в эту кучу залезть? Ну хоть на немножечко?

Лисёнок ещё более недоверчиво повёл носом и чихнул. Он ни за что не полез бы в эту, пахнущую большими рогатыми животными, кучу. Но мысль о том, что его друг вырастет вдвое быстрее него, тогда как он ещё долго будет оставаться малышом, подстегнула его.

Оба друга, недолго думая, прыгнули в соседнюю кучку и постарались закопаться в ней по самые ушки.

Со двора послышался голос Анны-Лийзы. Она звала сначала курочек с цыплятами к кормушке, а потом и своих любимцев.

– Цуёши! Люций! Где вы?

Задремавший в тёплой куче навоза ягнёнок не услышал голос маленькой хозяйки. А вот чуткие ушки Люция уловили тревожный зов девочки.

– Ой, это нас зовут, – шепнул он ягнёнку и выбрался из кучи. – Ну, нам пора! Спасибо за «экспер»… За это самое. Наверное, мы уже подросли немножко. Пора бы и пообедать. Цуёши!

Ягнёнок встрепенулся и вылез наружу. Чёрный барашек кивнул друзьям, но, подумав, решил, что наука никуда не денется, а вот обед – дело важное. Он тоже вылез из своего углубления в куче грязи, смешанной с навозом, и побежал к выходу.

У двери хлева все трое едва не налетели на девочку, несшую в руках деревянную кадку с кормом для овец.

– Ой, мамочки! – воскликнула она, уставившись в изумлении на три грязных комочка, в которых с трудом можно было распознать овечек и лисёнка. – Ну и грязнули! Да как же это вы? А ну-ка, сейчас же мыться! Таких чумазых страшил нельзя к кормушке пускать, – чуть строже, но только для виду, добавила она и побежала к дому.

Друзья удивлённо переглянулись: ни обеда, ни даже маленькой ласки в виде поглаживания за ушками, ни игр в догонялки или в чехарду – им не досталось ничего, кроме упрёков.

– А ты сказал, что мы вырастем, – разочарованно проговорил Цуёши, глядя на своё отражение в луже. – Ой, ну и грязный же я! И ты, Люций, тоже, между прочим. Не смейся. Вот посмотри сам. Даже твоя белая манишка совсем черная… Бэээ!

Из дома вышли Анне-Лийза и её мама. Она несла широкую деревянную лохань, а в руках у Анне-Лийзы была скамейка. Они поставили лохань на скамейку посреди двора и вместе сходили за угол сарая, чтобы принести по паре вёдер тёплой воды.

– Ну, чумазики, мыться! – скомандовала мама и ловко подхватила ягнёнка под животиком, чтобы опустить в тёплую воду. Анне-Лийза подхватила лисёнка, пока тот не успел сбежать от неё.

На рыжую мордочку полилась вода – это мама поливала его и ягнёнка из леечки. Потом запахло чем-то душистым, как травка в дальнем поле. Это было лавандовое мыло, которое хозяйка фермы готовила по старинным рецептам, сохранившимся ещё со времён её прабабушки.

Отряхиваясь и разбрызгивая вокруг целые облака капелек воды, оба друга наконец-то были выпущены на свободу. Теперь хозяйки взялись за барашка. Его, как и двух его приятелей, натирали душистым мылом и поливали из леечки. Но потребовалось куда больше времени, чтобы отмыть его и избавиться от запаха грязи и навоза. Правда, шерстка его так и осталась чёрной.

– Ну вот, совсем другое дело! – радостно объявила мама и пошла в дом за кормом. А маленькая хозяйка присела на корточки и принялась расчёсывать маленьким гребешком кудрявую шерстку Цуёши, напевая про себя мелодичную песенку.

***

– Ну и ну, вот же какой выдумщик этот Яшка! – смеялась над их приключением мама Овечка, когда все трое вернулись в овчарню. – Подумать только, вываляться в грязи для того, чтобы вырасти. Ох и выдумщик же!

– Не в грязи, – тоном учёного поправил её барашек, но мама Овечка только смеялась вместе с другими обитателями овчарни.

– Как же, как же, в навозе!

– В экскрементах. Это был научный эксперимент, – попытался важничать Яшка, но при виде полной кормушки его одолел новый приступ голода, и он решил отложить научные прения.

– Вот-вот, – весело проговорил один из старших барашков с красивыми завитыми рожками на голове. – Наука наукой, а обед – по расписанию!

Глава 5. На ярмарке

– Эй, а куда это все собираются? – спросил Люций, когда в одно раннее утро заглянул на фермерский двор и увидел царившую там суету.

Всех овечек построили в строгом порядке, то есть в кружок. А вокруг них, деловито помахивая хвостом, бегал Мартин. Он строго фыркал, осматривая своих подопечных, подталкивал носом то одного зазевавшегося ягнёнка, то другого. И при этом он не переставал грустно ворчать:

– Эх, век бы мне эти ярмарки не видеть! Одна суета! Работы много, а толку-то? Вот зачем, а?

– Не ворчи, Мартин. Тебе же всегда достаются вкусные лакомства после ярмарки, – ответила ему мама Овечка, которая была самой главной в отаре.

Лисёнок тоже пристроился следом за Мартином и стал бегать вокруг овец до тех пор, пока не заметил знакомый кучерявый клубочек.

– Ой, Люций! – выкрикнул из самой гущи овечек Цуёши. – А я так волновался. Вот ты придёшь играть, а тут никого, кроме злого Понтуса.

– И вовсе он и не злой. Просто работа у него такая собачья – ферму сторожить, – поправила брата самая старшая, годовалая овечка – Аркаша.

– И куда же это вы все собрались? – полюбопытствовал Люций, но Цуёши и сам был рад поделиться с ним новостями, а также предвкушением небывалого праздника.

– Ой, это ярмаркой называют. Нас туда везут, чтобы показать всем соседским фермерам. А заодно мы будем помогать Мартину. Он должен выиграть приз в конкурсе за медаль «Лучшая пастушья собака года». Ну и что-то ещё такое. А ещё, тех из овечек, кто уже годовалые, будут стричь в первый раз. Вот и нашу Аркашу подстригут, – тут ягнёнок как-то совсем невесело вздохнул. – А меня нет. Я пока ещё маленький.

– Подстригут? – удивился лисёнок, но не настолько, чтобы отвлечься от намеченной цели протиснуться внутрь овечьей отары и занять место рядом с другом.

– А зачем же стричься? Разве шерстка – это плохо? А летом она от жары спасает. А уж зимой как согревает! Да и красиво же! – он попробовал повертеться, но получил дружеский тычок в нос от стоявшего рядом барашка.

– Эй, малышня, не суетитесь тут! – строго и только для острастки прикрикнул он на них обоих. – А то останетесь дома в свои игры играть!

Друзья притихли и переглянулись, словно два страшных заговорщика. Вот уж нетушки – ни за что они не останутся дома в такой потрясающий и совершенно необычный день!

У лисёнка аж под ребрами всё защемило, зажглось, и сердце забилось так часто-часто, будто бы он на самую высокую горку с разбегу забежал. В его янтарных глазках вспыхнули огоньки, а кончики ушей поднялись вверх и замерли, восторженно и одновременно настороженно прислушиваясь ко всему, что происходило вокруг. И как же всё это интересно! Ведь он впервые выезжал куда-то дальше фермы Антсона и большого леса. Если только не считать их поход к маяку.

– Все на борт! – скомандовал Юхан – светловолосый парень в соломенной шляпе. Он работал на ферме помощником у Антсона и водил тот самый урчащий и загребущий трактор, а ещё специальный фургон, в котором перевозили овечек на ярмарку.

Вся белоснежная братия дружно ринулась по откидному мостику наверх в кузов фургона. Мартин взволнованно вилял хвостом и бегал от одного края мостика к другому, следя за тем, чтобы никто не оступился в общей суете и не провалился бы вниз. Он несколько раз подталкивал носом ягнят, неосторожно идущих слишком близко от края мостика.

– Ррр-гав! – ворчливо окрикивал он незадачливых малышей, так и норовивших свесить любопытные мордочки вниз, чтобы посмотреть, куда это им нельзя было падать.

– Ничего же не видно, – насупился Цуёши, но Мартин тут же ткнул носом в его мягкий бочок и для острастки ещё строже прорычал:

– Ну-ка, отойти назад! На шаг. Нет, на два! Не надо видеть опасность, если знаешь, что она поджидает тебя.

Цуёши не понял, почему не следует смотреть вниз, но всё-таки грозного оклика он решил послушаться и отступил назад, спрятавшись между тёплыми боками старших братьев и сестёр, таких же кудрявых и белоснежных, как и он. Рыжая тень юркнула между любопытными носами овечек, и вот уже рядом с Цуёши стоял его друг.

– Ух, едва успел проскочить! А то вон тот пёс, который Мартину помогает, оттащил меня за шкирку. Сказал, что мелким на ярмарке делать нечего.

– Но я ведь тоже мелкий? – удивился Цуёши.

– Правильно, – подхватил его восклицание Яша, чёрный барашек, и тряхнул маленькими, закрученными в бублики рожками. – И нечего вам было сюда соваться. Но раз уж залезли, так ведите себя тише воды, ниже травы. Чтобы Мартин не заметил вас.

– Не, Мартин нас не прогонит, – уверенно заявил ягнёнок, а его друг в знак согласия закивал головой.

Наконец вся отара овец была погружена на два больших фургона. Один из них повёл Юхан, а в кабину другого залез сам хозяин фермы Антсон. Он завёл мотор, собираясь уже трогаться с места, но тут неожиданно увидел свою маленькую дочь Анне-Лийзу, спрятавшуюся за водительским сиденьем.

– Ты куда это собралась? А ну вылезай, мы едем не на детскую ярмарку. Это серьёзное дело! – скомандовал Антсон и открыл дверцу кабины.

Но Анне-Лийза не послушалась его и ещё глубже забилась в угол кабины.

– Нет, туда мои друзья едут, значит, это и моё дело, – сказала она и просияла подкупающей наивной улыбкой. – И я нам корзинку с обедом собрала. Вот ты бы, папа, так и забыл бы про обед, да? А? Ну возьми меня, пожалуйста! А я за самыми маленькими приглядывать буду. Я пригожусь.

Антсон махнул рукой: то ли снедь в корзинке показалась ему достаточно весомым аргументом, то ли обещание дочери присмотреть за маленькими ягнятами, которые прибились к отаре во время погрузки, будто хвостики увязавшись за старшими.

– Едем, – совсем без энтузиазма в голосе ответил Антсон и надавил на клаксон, ответивший задорным, громким сигналом.

Но прежде, чем ехать, Антсон открыл дверь кабины и указал дочери на пассажирское сиденье.

– Только пристегни ремень. Ехать-то недалеко, но дорога уж больно ухабистая. Да и положено пристегнутыми ездить.

Выезжая со двора фермы, Антсон еще раз громко просигналил клаксоном, чтобы отсалютовать остававшимся на ферме маме, тётушке Тийне и огромному лохматому псу Понтусу, выбежавшему проводить их.

***

– Эх, зря Понтуса не взяли! – промычал, жуя стебелёк один из барашков, но тут же зашикали овечки постарше и поопытнее.

– Как это зря? Понтус – сторожевой пёс, а не спортивный, и он в прошлый раз чуть драку не устроил с судейским псом, который обнюхивал нашу отару перед стартом.

– И правильно, нечего совать свой нос куда его не просят!

– Ничего не «правильно». Всё было по правилам, чтобы у Мартина не было бы форы. Соревнования должны проходить по-честному.

– Честно или нет, – проговорила старшая из всей отары мама Овечка, – а сторож не помешал бы. На ярмарке такая суматоха будет, поди ещё разберись, где чья отара находится. А за малышами и присмотреть толком некому. Аркаша нынче на первую стрижку идёт. А у Мартина забот полон рот.

Все как-то разом притихли, даже молодые барашки перестали толкаться возле бортов кузова. Никто не хотел ненароком напроситься на скучную обязанность присматривать за малышнёй. Сами же малыши, ничего не подозревая о том, что ждёт их впереди, с любопытством тянули вверх свои мордочки, пытаясь высмотреть, как скоро покажутся обещанные разноцветные флажки и яркие ленточки – непременный атрибут украшения любой ярмарки. О да, Аркаша успела во всех красках и подробностях поделиться с ними впечатлениями о своей первой ярмарке, которая была прошлой весной!

– Эй, там в фургоне! – гавкнул Мартин. – Приготовьтесь! Подъезжаем.

И тут же снова поднялся веселый гомон и суета: то и дело слышались взволнованные крики «Мамочки!» и тоненький писк «Мне не видно!». Все носы потянулись вперёд, где уже виднелись полосатые и разноцветные купола шатров, растянутые прямо на вершине широкого холма, со всех сторон окружённого зелёным лугом.

– Раздолье-то какое! – воскликнул один из тех барашков, который был выше ростом и мог первым увидеть диковинные шатры и перевозные домики для фермерских животных, которые привезли на специальный показ на фермерскую ярмарку.

– Никакого, ррр-гав, ррр-раздолья, – предупредил Мартин, заглянув из кабины в кузов. – Всем держаться строя. Вместе, как я учил. По сторонам не глазеть! Мы сюда приехали себя показать. И точка!

Молодые барашки и маленькие ягнята обиженно насупились, понурив мордочки. Кое-кто даже прорычал в ответ, очень похоже передразнивая ворчания Мартина.

– Слышали? – строгим голосом спросила друзей Аркаша и мотнула головой. – Никакого раздолья! То есть разгула.

– Но ведь мы же приехали не себя показывать. Мы ещё маленькие, – заупрямился Цуёши, а лисёнок промолчал. Он в это время поставил передние лапы на чёрную шубку стоящего рядом барашка Яши и с любопытством разглядывал диковинные деревянные фургончики, домики и полотняные шатры, мимо которых они проезжали.

Вдруг из одного такого деревянного домика послышался раскатистый рык, похожий на рычание собаки. Но голос звучал более низко и устрашающе. Замерли все, даже самые бодливые из барашков. Никто и слова не вымолвил, пока умница Яша не решился объяснить, что это было.

– Это цирк приехал. У них тоже сегодня показ. Они себя всем показывают. У них есть такие артисты, которые совсем и не с наших ферм родом. Из других краёв, значит. Вот это сейчас тигр прорычал. Или лев. Нас, наверное, почуял. Он из Африки. Там живут такие огромные кошки, что наши дворовые коты рядом с ними как цыплята против петуха Петруса. Мелочь.

– Ничего себе! – опасливо прижал ушки Люций.

– Вот это да! – восхищённо проговорил Цуёши и тут же удвоил старания, чтобы забраться повыше и посмотреть на всё собственными глазами.

– Эй! – прикрикнул на него Мартин, снова заглянув в фургон. – Осторожнее, сейчас вас будут считать. Малышня в сторону! Считать будут только тех, кто со мной в соревнованиях участвует.

Пересчёт овечек шёл своим чередом и не без огрехов, конечно же. Некоторым так понравилось быть подсчитанными, когда хозяйская рука гладила их по мордочке или ласково трепала за ухом, что они оббегали вокруг и становились в очередь за ещё одной порцией подсчёта.

– Так дело не пойдёт! – сказал в конце концов фермер Антсон. – Мартин, построй всех в одну шеренгу. Вот так. А я буду считать, а ты следи, чтобы все смирно стояли. Ну, живо, живо! Скоро уже соревнования начнутся.

Мартин для проформы рыкнул на заигравшихся молодых барашков и окликнул болтушек, сбившихся в нестройную кучку в сторонке от фургона. Пока все заново выстраивались в шеренгу, он деловито бегал вокруг, заглядывая то спереди, то сзади и легонько покусывал за щиколотки особенно расшалившихся годовалых барашков, не привыкших ещё к строгой дисциплине соревнований.

В сторонке от всех, переминаясь, стояли двое малышей. Цуёши был слишком мал, чтобы его взяли вместе с остальными в команду, а Люций был лисом, и с этим ничего не поделаешь, даже если вырасти таким же высоким, как Мартин. Так что предоставленные самим себе друзья с любопытством озирались вокруг, не решаясь пока ещё отойти от фургончика.

Им хватило терпения только ещё на пять минут. Нет, пожалуй, только на три минутки… Всего на одну…

***

– Мы же только посмотреть, – как бы оправдываясь перед самим собой, сказал Цуёши и сделал нерешительный шаг в сторону огромного цветастого шатра.

– Только одним глазком, – Люций подхватил эту мысль с большим энтузиазмом и семенящей походкой, маленькими шажками, бочком протрусил в направлении шатра. Ещё издали он заметил небольшую прореху в плотном брезенте, которым был накрыт шатёр. Небольшая дыра была такой узкой, что человек смог бы только руку просунуть в неё, зато маленькому лисёнку этого было вполне достаточно для того, чтобы протиснуться целиком. И ягнёнку тоже.

– Ой, как тут темно! – разочарованно прошептал Цуёши. Неужели первое же приключение завело их в тупик?

Лисёнок чихнул в ответ, но мелкими шажками продолжил путь, ориентируясь на нюх и интуицию, подсказывавшую ему, что такой огромный домик, пусть и из материи, не оставили бы пустым посреди ярмарки. И правда, вскоре нюх привёл его к матерчатой занавеске, краешек которой можно было легко приподнять передней лапкой, чтобы непременно же заглянуть внутрь самого домика.

– Сюда! – позвал он друга, призывно вильнув рыжим хвостом.

Цуёши оказался тут как тут и тоже высунул любопытную мордочку из-под занавески.

Перед ними открылось огромное пространство под высокими сводами того цветастого шатра, который они и видели снаружи. В самом центре, под куполом, располагалось круглое поле, усыпанное древесными опилками, от которых давно уже не пахло деревом. Зато пахло пылью, множеством кожаных подметок от башмаков, какими-то животными и даже цветами. Вокруг этого круга возвышалась изгородь странного вида: по всей длине она была обита плотной материей, тускло переливающейся на свету, который падал сверху через узкую дырочку в куполе. Позади этой изгороди возвышались ряды скамеечек, и все они располагались в форме большой подковы вокруг поля, поднимаясь вверх с каждым новым рядом. Самый последний ряд из этих скамеечек возвышался практически под матерчатой крышей купола.

– Ух ты, вот это овчарня! – восхитился Цуёши и высунулся целиком наружу, чтобы получше осмотреться. – Смотри-ка, Люций! Тут даже пол мягкий, как в овчарне. Только это и не земля вовсе. Это похоже на опилки. Я такие видел, когда Анне-Лийза посыпала ими клумбы с цветами.

Лисёнок подался вперёд, но внутреннее чутье подсказывало ему, что с новым местом удобнее и безопаснее всего знакомиться из тени, как раз оттуда, где они стояли. А что будет, если их кто-нибудь заметит? А если это овчарня для кого-то покрупнее, чем овечки?

– Цуёши, стой! – крикнул он, но и сам сделал несколько шагов, чтобы догнать друга. – Стой же ты! А вдруг тут лошадей держат? А вот прибегут они с поля, да как затопчут нас с тобой.

– Ну что ты! Лошадки ведь добрые! Вот Юсси всегда нас в телеге возит с поля до фермы, когда мы устаём, – возразил Цуёши. В глубине души он даже обрадовался, подумав о том, что добрые лошадки уж точно прибегут к обеду и непременно угостят их чем-нибудь вкусненьким.

Они так и оббежали круг по усыпанному опилками полю, прежде чем заметили выход. Длинный, широкий коридор вёл куда-то в самую глубь шатра к колышущимся, словно от сквозняка, занавесям.

– А что там? – задался вопросом неугомонный исследователь Цуёши и побежал по коридору, пока не остановился перед украшенными бахромой занавесками из плотного тёмно-синего материала, с вышитыми звёздами, похожим на ночной небосвод. Занавески всколыхнулись от ветра и призывно раскрылись перед глазами друзей, приоткрыв путь в совершенно невиданный до той поры мир.

***

То есть миром это назвать было бы несправедливо. Ведь это был всего-навсего дворик, ширина которого была чуть больше такого же, какой был на ферме Антсона между овчарней, хлевом, сараем, где хранили хозяйственный скарб, амбаром с высокой крышей и гаражом. Этот дворик был окружён расставленными в круг повозками, кибитками и контейнерами, закреплёнными на тележках. Между ними на земле были разбиты высокие шатры с полотняными стенами и куполами самых невероятных расцветок. Запахи и звуки, царившие в этом дворике, были новыми и неизвестными маленькому ягнёнку, привыкшему только к жизни на фермерском подворье. Да и его другу лисёнку всё это было внове, несмотря на множество пережитых им приключений в огромном лесу и даже за большим полем.

Полотняная стена одной из палаток заколыхалась на ветру и гостеприимно приоткрыла уголок, как раз достаточный для того, чтобы друзья могли бы не только заглянуть внутрь, но и войти.

Мягко переступая на самых подушечках лапок, лисёнок забрался внутрь шатра с пёстрыми полотняными стенами и высоким тёмно-фиолетовым куполом, на котором были нарисованы целые россыпи ярких звёзд. Лисёнок ступал так тихо и осторожно, что опилки только слегка шуршали под крадущимися шагами его маленьких лапок. Оказавшись в нескольких шагах от входа, он замер на месте, осматриваясь и принюхиваясь, когда из-за спины послышалось нетерпеливое цоканье копыт ягнёнка.

– Тише ты! – шикнул на него лисёнок, но Цуёши продолжал бодро идти вперёд, беспечно подскакивая на каждом шагу. Он с любопытством вертел головой так, что колокольчик на его ошейнике тихо позванивал.

Испугавшись этого шума, лисёнок прижал ушки и даже присел на задние лапки, готовый моментально подпрыгнуть, развернуться и умчаться прочь через приоткрытый уголок в полотняной стене.

– И в самом деле, потише, пожалуйста! – послышался чей-то недовольный голос, и друзья тесно прижались друг к дружке, стараясь унять страх и внезапную дрожь, сотрясавшую их от кончиков ушей и до самых хвостиков.

– Так-так, – мягкий и вкрадчивый голос раздался над их головами, но не успели они задрать носы вверх, чтобы разглядеть, кто же это там прятался, как огромное белоснежное облако мягко шлепнулось на усыпанный опилками пол прямо перед ними.

Это был большой и невероятно пушистый белый кот. Его умные тёмные глаза отливали зелёными искорками. Он вздёрнул вверх аккуратные заострённые кверху уши и принялся внимательно рассматривать пришельцев, за которыми наблюдал ещё сверху.

– И кто же это? – спросил кот, при этом нисколько не обращая внимания на мордочки непрошеных гостей, дружно поворачивающиеся в его сторону, пока он изволил обойти вокруг них.

– Мы с фермы, – неуверенно ответил ягнёнок. Но кот продолжал рассуждать, обращаясь при этом к самому себе:

– На наших цирковых зверей не похожи – маловаты, да и решительности куда меньше. А вот любопытства – с три короба! И как только к тигру в клетку не угодили?