Текст книги "Час Купидона. Часть I. Секрет Купидона"

Глава 8. Суровое утро после ночного караула
Утро. Особняк Виронье. Дворцовые конюшни Лувра

– Виллеруа, стойте! Кревье! И вы тоже. Задержитесь, господа.

Почувствовав подвох, названные пажи переглянулись, но, не проронив ни слова, остановились. Оба стояли, переминаясь с ноги на ногу и вперив взоры на носки туфлей, дожидаясь теперь уже неизбежного разноса от сурового надзирателя.

– Ну что? Так и будете молчать? – Мальфлёр посмотрел в глаза де Кревье, справедливо ожидая его протестов или, на худой конец, вопросов. – И даже не спросите, какие у меня к вам двоим нарекания?

– Никак нет, месье, – де Кревье ответил на его взгляд со спокойствием, стоившим ему громадных усилий. – Я уверен, что у вас есть весомые причины. К сожалению.

– А как же! Имеются. Да, ещё как, имеются! Ну-с, – закивал надзиратель и вперил испытующий взор в глаза маркиза. – А вы что же, Виллеруа? У вас нет ко мне вопросов?

– Нет, месье! – несмотря на усталость после бессонной ночи, голос юного пажа прозвучал так громко, что эхо прокатилось по длинному коридору спального корпуса особняка Виронье.

– Ну что же, хорошо. Хорошо, господа! – казалось, Мальфлёра не удивило упрямство, проявленное воспитанниками, и даже не рассердило. Он махнул рукой, будто отметая в сторону пункты несостоявшегося допроса, и сразу же перешёл к наказанию.

– Я назначаю вас обоих во внеочередной караул, господа. Пост в Аудиенц-зале. Заступить сейчас же! И, пока не надумаете, в чём именно вы проштрафились, – он с минуту смотрел в лица пажей, тогда как те упорно продолжали сохранять молчание. – Прошу иметь в виду, я не за просто так получил эту должность, судари мои. Чутьё и умение дознаваться до истины у меня от рождения. И, когда мне лгут или не договаривают, что, собственно, одно и то же, я могу учуять неладное за десять лье. Так что, – он выпрямился, каблуки его туфель громко щёлкнули. – Приказываю занять пост, господа! Вплоть до дальнейших моих распоряжений.

Не ожидав столь сурового наказания, оба штрафника заметно приуныли. Но, не проронив ни слова в своё оправдание, они, также выпрямились и щёлкнули каблуками в ответ, отсалютовали шляпами и отправились нести караул на назначенный пост.

Так и не дождавшись, хотя бы, безмолвного знака протеста ни от одного, ни от другого, Мальфлёр круто развернулся и направился к галерее, соединявшей спальный корпус с главным зданием. На ходу он энергично похлопывал по ладони стянутыми с обеих рук перчатками и негромко насвистывал мелодию, в которой угадывалась старая солдатская песенка.

Вскоре суета приготовлений ко сну и гомон приглушенных разговоров счастливчиков, сменившихся с караула, смолкли. Ещё через несколько минут всё погрузилось в тишину предутреннего сна, глубокого и безмятежного, у одних – полного тревог и кошмаров, а у других – радужных и счастливых грёз.

– Франсуа! Пст! Эй, Франсуа! – де Кревье тихонько позвал товарища по несчастью. – Вы, что? Спите там, что ли?

– Нет, – отозвался маркиз, едва сдержав глубокий зевок.

– Так и почему мы здесь? – спросил шевалье, кивнув в сторону галереи, по которой удалился главный надзиратель.

– Не знаю, – выдохнул Франсуа после глубокого зевка и подтянул съехавшую на бок шёлковую голубую ленту, надетую через плечо поверх пажеского форменного камзола.

– Но ведь что-то случилось, пока меня не было. Разве нет? – допытывался де Кревье. – Ну же, Франсуа! Не могли же вы проспать всё напрочь!

Он опасливо покосился на галерею, в сквозных окнах которой виднелось зарево занимавшегося рассвета. Убедившись в том, что никто не мог подслушивать их разговор, он прошёл разделявшее их расстояние. Приблизившись вплотную к маркизу, шевалье вскинул голову и посмотрел на младшего товарища с высоты своего роста.

– Так что же, всё-таки, случилось во дворце? Вы видели кого-то, кого не можете предать? Ну же, Франсуа! Всё это может плохо кончиться. Рассказывайте. А вдруг вы увидели убийцу? Вы знаете, что ваше молчание расценят как пособничество?

Рассчитывая с помощью блефа и суровой острастки запугать наивного мальчугана, который всего пару месяцев тому назад поступил в Пажеский корпус, де Кревье для пущей острастки приподнял свою шпагу. Он высвободил клинок до середины и с громким лязгом отправил обратно в ножны.

– Так чего ждёт от нас господин Мальфлёр? Расскажите мне, Франсуа. Мы вместе можем решить, стоит ли ваша тайна того, чтобы стоять тут в штрафном карауле.

На мгновение в мыслях Франсуа закралось сомнение в необходимости сохранять тайну о его ночных похождениях. Но он тут же вспомнил разговор трёх беглецов, и, особенно же, тяжёлый взгляд, брошенный в его сторону тем из них, который был проводником. Возможно, в тот момент он решал, не пырнуть ли ножом подозрительную тень, замеченную в углу. Нет, пока всё оставалось только его личной тайной, случайное столкновение с грабителями можно было забыть. И тогда никто не грозил бы его собственным секретам. А если он расскажет о том, что произошло в галерее Призраков, и чему он оказался случайным свидетелем, то у шевалье вполне резонно могли возникнуть другие вопросы. И как тогда объяснить ему, что делал в той галерее сам Франсуа, и почему он оказался там в то время, когда должен был стоять в карауле в приёмной королевы?

– Да вы что, Виллеруа! Уснули? Эй! – шевалье нетерпеливо щёлкнул пальцами перед носом у маркиза. – Эй! Доброе утро!

Зажмурившись от резкого щелчка, Франсуа отчаянно мотнул головой и встряхнулся.

Где-то звякнула замочная щеколда, и тут же медленно и протяжно скрипнула приотворённая дверь. Оба пажа обернулись на звук и замерли, словно каменные изваяния.

– Месье маркиз! А, вот вы где! – из спального коридора раздался обрадованный возглас, а на пороге большого зала, где стояли на посту проштрафившиеся пажи, возникла фигура Люка Жёди.

– Ну вот! Жду вас, жду. Завтрак уж скоро собирать, а вас всё нет. Даже ко сну не явились. Что же это такое, месье? Разве вас не сменили с ночного караула? – спросил камердинер, подойдя к юному господину.

– Вовсе нет, Люк. Это мы во внеочередной караул угодили, – ответил Франсуа.

– Что же это за дела такие? Что творится-то! Вот я батюшке вашему расскажу! – заподозрив неладное, пригрозил Люк и даже помахал указательным пальцем высоко над головой.

Сонный и усталый после ночной погони и злоключений в тайных коридорах Лувра, Франсуа ответил на эту угрозу скупой ухмылкой. Насупившись, он молча покосился на камердинера и переступил с ноги на ногу, чтобы размять мышцы, затекшие от долгого стояния на одном месте.

И неизвестно, когда, а главное, чем окончился бы этот штрафной караул, если бы в зале не появился папаша Андрэ. Старый канонир, исполнявший обязанности дядьки и наставника при молодых пажах, уже давно поднялся, по старому солдатскому обыкновению начиная свой день ни свет ни заря. Он явился за помощниками для приготовлений к утренним занятиям верховой ездой. Увидев пажей, стоявших в карауле на посту в Аудиенц-зале, особом месте для наказания штрафников, папаша с пониманием покачал головой и прищурился. Ухмыльнувшись, он с долей укоризны посмотрел на старшего.

– Эх, шевалье! А, вот я так и знал, что опять застану вас в штрафном карауле. И как это вас угораздило заново под раздачу попасть? – проворчал отставной канонир и прошёл ближе, слегка подволакивая деревянную культю, заменившую ему левую ногу, которую оторвало при разрыве шального ядра во время сражения в Тридцатилетней войне.

– Да что я-то, господин Андрэ? – дерзкий ответ де Кревье был встречен доброй усмешкой. – Смейтесь, смейтесь! Только на этот раз это действительно не моя вина.

– А как же, как же! – с готовностью согласился папаша. – И к барышням юным не вы бегали на свидания, не так ли? А ещё скажите, что это ваш друг Виллеруа угощался сладостями из девичьих ручек.

– Да что вы говорите! – запротестовал камердинер маркиза, приняв шутливый тон папаши Андрэ за чистую монету. – Какие барышни! Наш маркиз, да он, разве что, к сёстрам своим заглянул бы за угощениями. Но ведь не во время несения караула. О, нет! – и он посмотрел на Франсуа, тогда как тот понуро рассматривал узоры на паркетном полу.

– Ладненько, господа невиноватые. Вот что! Караул тут простаивать вам хоть до скончания веков придётся. Известное дело, никто вас не сменит. Идёмте со мной.

– Мы по приказу господина Мальфлёра в карауле стоим, – возразил де Кревье. – Вплоть до распоряжений.

– А я от имени господина Главного Шталмейстера перевожу вас с одного штрафного поста на другой, – папаша похлопал себя по бокам, отыскал заткнутую за пояс трубку для курения и потряс ей перед собой, вытряхивая остатки табака и пепел.

– Идёт! Только, чур, после седлания лошадей, мы там же… В карауле и останемся! – отозвался на это предложение шевалье и посмотрел на Виллеруа. – Соглашайтесь, Франсуа! На сеновале в конюшне, конечно, не сыщется ваших любимых простыней. Зато там тихо. И достаточно мягко. А главное, господин Мальфлёр не застанет нас и не отчитает. Конюшни не его епархия.

– И Дезуш не найдёт, – высказал собственные соображения маркиз, чем вызвал недоумение на лицах у всех.

– Ну да, ступайте. Идите с капралом Лебодуэном, господин маркиз, – поспешил высказаться Жёди. – А я вам корзинку к завтраку соберу. И прямиком туда же, на конюшни и принесу.

– Только отцу не рассказывай, куда меня отправили! И про штрафной караул ни-ни! – уже вдогонку крикнул Франсуа.

Это предостережение было встречено тихим смехом де Кревье и громким, похожим на хриплое карканье ворона, хохотом папаши Андрэ. Люк остановился на бегу и обернулся к своему господину. Он понимающе кивнул и поспешил прочь в дальний конец жилого крыла в сторону буфетной.

***

– И всё-таки седлать лошадей нисколько не лучше, чем стоять в карауле, – констатировал де Кревье, небрежно водя щёткой по лоснящемуся крупу лошади. – Вот вы, Виллеруа, всё-таки тот ещё упрямец. Я и не подозревал, что такой малыш как вы, окажется таким упёртым. Да я же и не пытаю вас. Больно надо! Просто, ну любопытно мне, с чего вдруг вам вздумалось в молчанку играть? Понятное дело, я не могу рассказать, где я был, – он улыбнулся с мечтательным видом и чуть нежнее провёл щёткой от самой шеи и по всей спине зафыркавшей от удовольствия пегой с белёсой звёздочкой на лбу кобылы. – Это не моя тайна. Ну, вы хоть понимаете, о чём я? Ну вот, – приняв молчаливый кивок маркиза за согласие, он продолжил. – А вы? Вот вы, кого защищаете? Скажите же, наконец! Ну не хотите рассказывать Мальфлёру сами, так давайте я это сделаю. Да, я могу пойти к нему вместо вас. Ну, как? Договорились?

Хоть Франсуа и не чувствовал недоверия к де Кревье лично, но и открываться ему не спешил. Мало ли что он говорил о чужих тайнах и о том, что своим молчанием защищал чью-то честь. У Франсуа были не менее важные причины, чтобы молчать.

– Ну, не хотите, то будь по-вашему. Кстати, вам ещё вот тех красавцев седлать. Если ленивые олухи, которые конюхами в конюшнях служат, не явятся, то вам придётся самому справляться тут. И да! – де Кревье с тонкой усмешкой посмотрел на Виллеруа, парадный камзол которого покрылся жирными пятнами грязи и зеленоватыми разводами. – Не забудьте напоить тех лошадей, которых привели с выездки. После того, как наберёте бочку воды.

– А вы что же? – не выдержал игру в молчанку маркиз и удивлённо посмотрел на шевалье, которого искренне считал своим товарищем по несчастью.

– На сеновал залезу, – с издёвкой в тоне ответил тот и демонстративно зевнул. – И не будите меня, пока ваш слуга не принесёт корзинку с провизией.

Оторвав мимоходом соломинку из тюка с овсом, приготовленного для утренней кормёжки лошадей, де Кревье, пошатываясь, подошёл к лесенке, приставленной к широкому люку в потолке. Там, под высокой крышей и находился сеновал.

– Мы находимся здесь из-за вашего упрямства, маркиз. Не забывайте об этом. За свои поступки надо отвечать. Ну, или за проступки тех, кого вы так стойко защищаете. Может, это сам король, а? Даже если вы у него в любимчиках, Франсуа, запомните, на Мальфлёра это никакого впечатления не произведёт. Да вы и сами видите. Так что, – он занёс одну ногу на перекладину и подтянулся наверх. – Не передумали ещё? И да, не вздумайте сбежать! А не то у меня ведь тоже найдётся что рассказать о сегодняшней полуночи. Вы что же думаете, что вас не видели, когда вы из зала усвистали?

– Кто? Кто это меня видел? – возмутился Франсуа, но не шантажом, которым угрожал ему шевалье, а тем фактом, что сам он никого не заметил, когда выходил из Приёмной королевы.

Ни вынужденная работа конюхом в королевских конюшнях, ни наказания как таковые не пугали его. Однако страх перед разоблачением, прежде чем он успеет выполнить взятую на себя миссию, оказался сильнее решимости не отвечать ни на какие уговоры или расспросы.

– Одна молодая особа, – шевалье поднялся до верхней перекладины и забрался на сеновал. Он выглянул в проём в потолке и свесился оттуда вниз головой так, что светлые волосы смешно болтались в воздухе, закрывая ему лицо.

– Но, она же… Нет, не может быть! – запротестовал Франсуа, не веря в малейшую возможность того, что кто-то мог заметить его побег с поста караула.

– Может, мой дорогой маркиз! Ещё как может. Ну, бог в помощь!

Махнув рукой, де Кревье скрылся на сеновале и принялся за обустройство уютного спального местечка. Вскоре все звуки затихли, и маркиз остался предоставленный самому себе.

Оставшись один, он старательно проверил подпруги и седельные ремни у лошадей, которые ожидали вывода во двор. Он взял за повод первую из них и, ласково поглаживая по шее, повёл к воротам.

В большом конюшенном дворе было пусто и пока ещё тихо. Утро только занималось, так что конюхи и прислуга не успели явиться после короткой мессы, на которой обязаны были присутствовать все дворцовые служащие. Солнце ещё не успело подняться над крышами Лувра, и внутренний двор оставался погружённый в холодную тень.

Франсуа подвёл лошадь к коновязи, устроенной под сводами просторной крытой галереи, и привязал повод к жерди возле поилки.

Конечно же, никто и не подумал о том, чтобы натаскать воду в огромную бочку у ворот загодя, ещё с вечера. Вздохнув так тяжело, словно был обречён на бессрочный каторжный труд, Франсуа взял деревянную кадку, валявшуюся рядом с поилкой, и отправился в противоположную сторону двора, где под сводами такой же галереи был устроен колодец. По поверьям, колодец этот был едва ли не старше самых древних стен дворца, и из него набирали воду ещё со времён Филиппа-Августа.

После первых двух ходок ладони маркиза покраснели и горели, как обожжённые огнём, а кожа в самых чувствительных местах обещала покрыться болезненными волдырями. Потирая руки, Франсуа успел пожалеть о кавалерийских перчатках из толстой буйволовой кожи, оставленные им в комнате.

– Ба! Кого я вижу! Неужто Купидон собственной персоной?

Весёлый возглас принадлежал всаднику, который въехал на конюшенный двор со стороны главных ворот Лувра. Подъехав ближе, он спешился и подвёл лошадь под уздцы к коновязи.

– Только не говорите мне, что вас разжаловали из Купидонов и сделали Водолеем! Что за метаморфозы, мой дорогой? – смеясь, он показал на кадку с водой. – Это совсем не похоже на лук и колчан со стрелами.

– Доброе утро, маркиз, – хоть ему было не до вежливостей, Франсуа, тем не менее, поставил кадку наземь и, подбоченясь, дружески кивнул дю Плесси-Бельеру. Оттерев рукавом капельки со лба, он подхватил кадку и вылил воду в поилку.

– И за который из проступков вы получили такое суровое наказание? Неужели… – маркиз с улыбкой прищурил синие глаза.

– Ох, не спрашивайте, – с серьёзным видом махнул рукой Виллеруа и повернулся, намереваясь сделать ещё один поход к колодцу.

– Так… Не понимаю, но принимаю, – дружелюбно кивнул дю Плесси-Бельер и похлопал его по плечу. – Мне нужно успеть на одну важную встречу. Но после я с радостью задержусь тут с вами. Кстати! А вот и подмога!

В воротах конюшенного двора и впрямь появились конюхи с лицами, заспанными и опухшими, как после обильной выпивки.

– Поспешите, господа! Какого дьявола вашу работу должен выполнять паж её величества?

– Простите нас, ваши милости, – заговорил один из конюхов, который первым подбежал к молодым кавалерам, и поклонился, сминая в руках шляпу из грубого фетра. – Позвольте, ваша милость.

Франсуа был рад избавиться от кадки и от необходимости таскать воду. Он бросил благодарный взгляд в сторону дю Плесси-Бельера. Тот лишь усмехнулся, ободряюще подмигнул ему перед тем, как уйти лёгкой, почти летящей, походкой в сторону дворцового крыльца.

Передав все обязанности людям, которые могли справиться с ними, если не проворнее, то, во всяком случае, лучше, чем он, маркиз добрался до лесенки на сеновал и забрался до средней перекладины.

– Ещё шесть лошадей седлать для выездки нужно, – передал он вошедшему в конюшни старшему конюху. – И напоить тех, что в денниках по левую сторону стоят!

– Будет сделано, месье!

Ответ старшего конюха Франсуа уже не услышал, так как в мгновение ока забрался наверх и с наслаждением упал в сладко пахнущее полем и свежестью сено, служившее уютным ложем для де Кревье. Не церемонясь, маркиз отпихнул в сторону спавшего крепчайшим сном шевалье и лёг рядом с ним. После недолгих попыток устроиться на колющемся, из-за торчавших отовсюду сухих стеблей ложе, накрытом грубой холстиной, Франсуа вскоре заснул. Он широко раскинул руки в стороны, умудрившись при этом угодить крепко сжатым кулачком в голову своему товарищу, промычал что-то во сне и нахмурился.

Глава 9. Завтрак у мадам де Ланнуа
Утро. Лувр. Приёмная королевы и комната герцогини де Ланнуа

Ночной переполох был вскоре забыт, так как подробностей о нём было известно крайне мало, чтобы дать пищу для долгих пересудов. К тому же, суровый приказ гофмейстерины двора её величества пресёк на корню домыслы о возможной замене на постах караульных из Швейцарской гвардии на гвардейцев из Дворянской Сотни. Все, кто случайно оказались свидетелями суматохи, поднятой среди ночи, получили личные инструкции самой мадам де Ланнуа о том, что не следовало говорить, а о чём следовало и вовсе держать рот на замке. Строгое предупреждение о том, что проболтавшиеся особы будут удалены из свиты королевы, оказалось веской причиной забыть о случившемся даже для самых словоохотливых кумушек. И к тому же, на смену новостям о столкновении капитана де Варда и сержанта Дезуша прямо под дверьми личных покоев королевы, вездесущие слуги принесли слухи о новом происшествии с часами. Пикантные мифические истории, щедро приправленные подробностями о мистическом часе Купидона, на котором кто-то остановил стрелки на десятке часов во всём дворце, тут же были подхвачены камеристками. Те, в свою очередь, поспешили угостить ими своих хозяек к завтраку.

В свете всех этих гласных и негласных новостей утренний приём в покоях королевы, хоть, и прошёл также чинно и без излишней помпы, как и всегда, однако же, имел определённый привкус недосказанности. И все же, на протяжении вот уже нескольких месяцев двор королевы скучал без громких событий и происшествий, а главное, без ярких персоналий. И потому никого не удивило, как быстро внимание скучавших в приёмной королевы придворных привлекло появление молодого человека в камзоле военного кроя, удобного скорее для прогулок верхом, а не для официальных визитов ко двору. Наряду с этим, бесспорно любопытным обстоятельством, его внешняя привлекательность и репутация тут же сделались предметом жарких пересудов. Можно было не сомневаться, что его появление было отмечено и мгновенно сделалось событием, достойным новостей и слухов. Те немногие сведения о маркизе Франсуа-Анри дю Плесси-Бельера, которые сделались достоянием сплетен, успели заинтриговать и вызвать к нему пристальный интерес особенно со стороны дам. Вот уже несколько дней новости о назначении маркиза помощником обер-камергера двора графа де Сент-Эньяна в разрешении какого-то страшно секретного дела, связанного с дворцовыми часами, являлись предметом пересудов, которые породили самые невероятные догадки и сплетни.

– Не будет ли кто-нибудь из вас, прекрасные дамы, любезна настолько, чтобы доложить о моём прибытии её светлости герцогине де Ланнуа? – проникновенно глядя в лица фрейлин и статс-дам, застигнутых врасплох за обсуждением его собственной персоны, спросил маркиз. – Я буду премного обязан вам за услугу, мадемуазель, – зардевшаяся ярким румянцем барышня запоздало спохватилась, когда её рука оказалась захваченной в уверенной ладони на уровне губ молодого человека. – Мадемуазель? – он вопросительно смотрел в лицо девушки, опустившей взгляд долу.

– Полно, мадемуазель де Брасси, ступайте же! – строгий голос одной из статс-дам вернул бедняжку к действительности.

Та мигом высвободила руку и, избегая смотреть в глаза маркиза, юркнула в сторону одной из дверей, где шумной стайкой собрались остальные фрейлины. Под весёлое щебетанье и приглушённый шёпот расспросы подруг посыпались на мадемуазель де Брасси со всех сторон. Она же, успев оправиться от шока, осмелела настолько, чтобы в подробностях повторить всем заинтересованным короткий разговор с милым и невероятно настойчивым кавалером.

– Так вы желаете получить аудиенцию у королевы, сударь?

– У меня приглашение к мадам де Ланнуа, – ответил дю Плесси-Бельер и отвесил галантный поклон, обращаясь к мадам де Навайль, которая, в отличие от других дам, не попала под влияние его шарма. – Могу ли я рассчитывать на её внимание?

– Несомненно, – ответила де Навайль и мельком улыбнулась.

Она развернулась, тут же уловив обращённые к ней любопытные взгляды притихших девиц, которые издалека наблюдали за этой короткой беседой. Поджав тонкие губы и со строгим выражением на лице, мадам де Навайль прошла к дверям коридора, ведущего в покои фрейлин и статс-дам, чтобы лично доложить о приходе гостя герцогине де Ланнуа.