Текст книги "Час Купидона. Часть II. Тщетные терзания любви"

***

Яркая вспышка осветила на мгновение зал, выделив светом напряжённые лица слушателей, и Франсуа с удивлением заметил, что никто из слушателей не задремал.

– Ну, а дальше-то что? – спросил кто-то, но когда маркиз продолжил рассказ, то его голос заглушили яростные раскаты грома, грянувшего прямо над крышей дворца.

– Ой! – испуганно всхлипнул кто-то из младших.

Де Кревье поднялся и подошёл к камину, чтобы поворошить поленья.

– Не бойтесь. Это всего лишь гроза. Ничего страшного она не причинит, – успокоил малышей д’Орней.

– А у нас из-за грозы крыша сгорела. Центральная часть замка с тех пор так и осталась под открытым небом, – поделился бедой кто-то из пажей, и разговор перешёл к несчастьям, которые могла принести разбушевавшаяся стихия.

– Тихо! Дайте же Виллеруа закончить! – выкрикнул де Лоран и замахал руками.

– Да! Так и что там с этой дамой? С той девой в белом?

– Ну, она и теперь появляется. Только мало кто видит её, понятное дело, – Франсуа посмотрел на сидевших справа от него, потом повернулся влево. – Всё дело в том, что в те купальни в подземелье, которое находится под дворцом архиепископа, если и заглядывает кто-нибудь, так это святые отцы. А их призраки боятся вроде как.

– А зачем они туда ходят? Что такого в этих купальнях?

– Ну, это вроде горячей ванны, только в пещере, – объяснил Франсуа. – И для неё не нужно таскать воду из котла – она сама наполняется из горячего источника.

На самом деле он сам лишь однажды спускался в пещеры под дворцом архиепископа, и был рад, когда ему разрешили уйти оттуда задолго до того, как отец и дядюшка вволю напарились в горячем бассейне, выдолбленном прямо под сводами пещеры.

– А она вот так запросто является каждому? – спросил кто-то.

– Ну, – протянул Франсуа, пытаясь припомнить, видел ли кто из тех, кого он знал лично, призрак девы в белом. – Говорят, что это в определённое время происходит.

– Да. Для этого должен настать определённый час. Вот как в истории про «Песок времени», – со знанием дела пояснил д'Орней и пустил по кругу ещё одну кружку с подогретым вином.

– История про время? – переспросил его Франсуа. Эти слова запали в его сердце, и в задумчивости он рассеянно передал кружку дальше, оставшись погружённым в мысли о времени и о том, что могла открыть ему история д’Орнея.

– Я тут на днях слышал в одной таверне в Сент-Антуанском предместье историю о времени. Торговец рассказал её мне.

– Расскажите, д’Орней! Расскажите! – посыпались требования со всех сторон, и голос Виллеруа был одним из самых громких.

– Ну, хорошо! Правда, времени у нас немного. Скоро папаша Андрэ явится. Не оставят же нас здесь на всю ночь, – согласился д’Орней и протянул руку к свече, горевшей в плошке, стоящей в центре круга. – Итак, слушайте друзья. И внимательно. Ибо, если кто заснёт, когда рассказывают эту историю о времени, то человек этот рискует оказаться «пленником времени».

– Что? Как это? – послышались недоверчивые вопросы.

– Чепуха!

– Чепуха? – д'Орней усмехнулся и посмотрел на де Лорана. – А вы рискните. Попробуйте! Посмотрим потом.

Франсуа испуганно встрепенулся и выпрямился, расправив плечи. Он скрестил ноги, стараясь и виду не подать, что из последних сил сражается с подступающей сонливостью. Во-первых, ему было жизненно необходимо услышать историю о времени, ведь из неё он мог узнать то необходимое, чего ему не хватало для того, чтобы воплотить задуманное. А во-вторых, само по себе предупреждение о страшном наказании, грозившем уснувшему, напугало его не на шутку.

– «Песок времени». Эта история облетела все страны Востока и пересекла Персию, Индию и даже огромный, как целый континент, Китай. Она пронеслась над водами двух океанов, пересекла Ла-Манш, звучала в портовой таверне в Кале, а после попала в один из парижских трактиров.

– Ну и ну, а чем этот человек докажет, что история – не его выдумка? – скептично спросил Лоран и посмотрел на рассказчика.

– Ему и не нужно доказывать. Суть не в том, – не прерывая рассказа, парировал д’Орней. – Так вот, история о «Песке времени». Есть час в ночи – строго определённый момент – он наступает лишь однажды за ночь между глубокой ночью и сумерками рассвета. Если в этот час успеть остановить ход часов, то их время – всё время, которое эти часы должны отмерить – будет принадлежать тому, кто их остановил.

– Зачем же человеку столько времени? – спросил кто-то из мальчишек.

– А когда же этот самый час? В карауле стоять темно, разве разглядишь где-нибудь в приёмной королевы который уже час. Не поймёшь: сумерки или рассвет?

Д«Орней не спешил с ответами. Он взялся за горлышко бутылки, которую кто-то пустил по кругу, пока он рассказывал, и отпил несколько глотков кряду. Вытерев губы тыльной стороной ладони, он взглянул на огонь в камине и загадочно улыбнулся. Его взгляд поднялся выше – к каминной полке, на которой между двумя старинными вазами с букетами из оранжерейных цветов мерно тикали механические часы швейцарской работы.

– Час Купидона, – произнёс он и с таинственным видом указал на часы. – Час Купидона между тремя и четырьмя часами. Проспите, и не видать вам власти над временем как своих ушей.

– Хм, подумаешь, – отозвался кто-то из старших.

– А я думал, что час Купидона – это когда любовник покидает согретое им гнёздышко, чтобы успеть сбежать, пока законный муж не заглянет в супружескую спальню, – рассмеялся де Кревье, видимо не хотевший, чтобы подумали, будто он всерьёз принял эту историю.

– Думайте что хотите, – ответил ему д'Орней. – А вот время само рассудит: кому оно будет служить, а кто послужит ему?

– Я сам выбираю, кому служить! – ответил на этот выпад де Кревье и встал, опершись о декоративную колонну, которая украшала нишу возле камина. – Вот получу полную аттестацию в корпусе и тотчас подам прошение в гвардейскую роту.

– Время вам не помешало бы, друг мой. Хотя оно помогает только тем, кто ценит его, – глубокомысленно произнёс де Беврон.

В это время, не обращая внимания на разгоравшийся спор, Франсуа погрузился в дремоту и увидел перед собой золотую статуэтку Купидона – ту самую, которая украшала часы в Большой Приёмной. Это видение ошеломило его своей реалистичностью. Ему даже показалось будто он увидел собственную руку, которая остановила золотые стрелки. Испугавшись, он резко вздрогнул и тут же пришёл в себя.

– Что с вами, маркиз? Неужто всё-таки задремали? – спросил его д'Орней и дружески потряс за плечо.

– Нет, я просто подумал, – смутился Франсуа и поделился своими мыслями. – А что же остановит часы? Ведь не всё так просто. В часах есть закрытый механизм. И он защищён. Просто так внутрь не заберёшься.

– И не надо, – с видом таинственного прорицателя ответил рассказчик. – Есть особый песок. Его называют «Песок времени». С его помощью можно остановить любые часы. И похитить время.

– Как это? – хор голосов выявил куда больший интерес к истории, и даже гремевшая где-то невдалеке гроза перестала пугать внимательных слушателей.

– Этот песок остановит время и поглотит его в себя, – продолжал д'Орней, не обращая внимания на возмущенные лица старших пажей.

– Поглощает? Но зачем это нужно? – удивился Франсуа.

– Так это затем, чтобы после передать его новому хозяину – тому, кто владеет этим песком.

– И где же взять этот песок? – неуверенно спросил Франсуа, опасаясь выдать свой интерес.

– Это необычный песок, маркиз, – войдя во вкус, д'Орней уже сочинял на ходу, и следует отметить, что экспромты давались ему гораздо лучше, чем заучивание скучных цитат из латинских трактатов. – Тот торговец поделился со мной волшебным песком. Точнее, я забрал себе горку песка, которую он рассыпал на столе во время нашего разговора. С тех пор я его не видел.

– Что? А песок что же? Пропал? – спросили его голоса вокруг.

– Да нет же. Торговца того. Его я больше не видел.

– А, – протянули одни. – Понятное дело, он живёт себе припеваючи. Небось, уйму времени успел наторговать. А что же песок? Покажете его нам?

– Он не здесь, – зевнув, ответил на это д’Орней. – Я храню его в специальном месте.

Не поддавшись голосу сомнения, как большинство его друзей, Франсуа твёрдо решил, что позаимствует часть волшебного песка у д'Орнея. Только так, чтобы никто не заметил. Час Купидона – а ведь это было похоже на то, что сама судьба решила свести его с человеком, знающим как захватить время. Ах, успеть бы!

Пролог. Часть 3. Ювелир из Марэ
Утро. Середина марта (за полмесяца до основных событий) Лувр. Мастерская ювелира

Новые туфли, подаренные сестрицей Франсуазой, пришлись впору и были просто чудесные, если бы не маленький недостаток. Франсуа носил их всего лишь второй день, но уже успел натереть весьма ощутимую мозоль на правой пятке. Всё бы ничего, но именно то утро выдалось свободным от несения караула, и в запасе у маркиза была уйма времени для того, чтобы успеть пробежаться по дворцовым залам и галереям, собрать все последние новости, заглянуть в буфетную, захватить свежих булочек с конфитюром и отправиться в покои Людовика. Для воплощения этого нехитрого плана требовались только умение лавировать, пробиваясь сквозь толпу, и быстро бегать. Но из-за мозоли на пятке бегать и даже просто ходить становилось всё труднее. Удовольствие от свободы стремительно падало, а вот натёртая пятка начинала приносить ощутимые неудобства. А ведь утро казалось таким славным!

Чувствуя, что он больше не может игнорировать боль, Франсуа доковылял до ближайшей скамеечки. Он плюхнулся на сиденье, обитое голубым бархатом в тон таких же голубых шпалер, которые висели на стенах длинного коридора для прислуги. Положив одну ногу на колено другой, он принялся стягивать тесную туфлю, морщась и тихонько постанывая от боли, щипавшей в месте, где была натёрта мозоль.

– Что, ногу натёр? Бывает.

Простое обращение к нему, без полагавшихся по этикету вступительных приветствий, не смутило Франсуа, однако, тут же привлекло его внимание. Он поднял голову, оглянулся и увидел мальчика – примерно на год старше него. Тот сидел на широком подоконнике того же окна, на скамейку возле которого сел маркиз. Пышная копна чёрных волос сделалась бы предметом зависти всех придворных модников. Миндалевидные карие глаза – необычайно большие и чуть навыкате – внимательно смотрели из-под тёмных ресниц, отбрасывавших длинную тень на смуглые щеки, тронутые румянцем первого загара, по-видимому, обретённого за время долгих прогулок или в путешествии. Или на работе в саду? Следуя этой мысли, Франсуа присмотрелся к костюму незнакомца. Тот был одет в курточку и панталоны строгого покроя из дорогого бархата чёрного цвета, серые плотные чулки и великоватые с виду башмаки из блестящей чёрной кожи с большими серебряными пряжками и бантами из чёрных лент.

– Да. Ещё как натёр, – Франсуа вовсе не считал зазорным для себя ответить на вопрос незнакомого ему мальчика и продолжил попытку стянуть туфлю с ноги.

– Помочь? Может, я попробую?

Мальчик спрыгнул с подоконника и подошёл к маркизу. Не церемонясь, он встал на колено и протянул руки к туфле. Франсуа отодвинулся в сторону, не желая принимать одолжения, но дружеское участие оказалось, к тому же и настойчивым.

– Не дёргай так ногой. Это не поможет. Сейчас я стяну эту туфлю, – крепко ухватив подошву туфли правой рукой и, зажав левой рукой щиколотку маркиза, незнакомец осторожно потянул туфлю на себя и чуть было не откатился назад, упав на скользкий паркет, когда туфля наконец-то поддалась и соскочила с ноги.

– Ничего себе! Вот досада-то, – пробормотал Франсуа, смущённо разглядывая чулок, покрасневший на пятке.

– Ничего себе! – отозвался его неожиданный помощник и с любопытством повертел в руках новенькую ещё туфлю.

– Эх, придётся босиком идти, – с горечью вздохнул Франсуа и боязливо потрогал многострадальную пятку. – Я эту туфлю не надену снова ни за какие плюшки.

Он и представить себе не мог, что чудесная и красивая с виду вещь могла нанести такой болезненный урон, не говоря уже о разодранном чулке, на котором расползлось багровое пятно.

– Катастрофа, – констатировал очевидный факт незнакомец и поднялся с пола.

– Ну, не то чтобы совсем уж беда, – поспешил возразить маркиз. Уж он-то повидал на своём веку неприятности и похуже.

Широко улыбнувшись, он поднялся со скамеечки, щеголяя туфлей на здоровой левой ноге. Галантно подбоченившись, он снял щегольскую шляпу и взмахнул ею перед собой.

– Франсуа де Виллеруа, – представился он и снова помахал шляпой, сопровождая это представление лёгким поклоном.

– А я – Жан, – мальчик шаркнул правой ногой, отставил её немного назад и отвесил неловкий поклон, взмахнув туфлей маркиза вместо отсутствовавшей у него шляпы. – Жан Морани.

Франсуа с любопытством рассматривал нового знакомого, пытаясь угадать по его облику: в которой из дворцовых служб он состоит? Наконец, сдавшись, он решил, что не будет чрезмерной невежливостью поинтересоваться вслух.

– Вы служите у королевы? Или у кого-то из придворных?

– Нет, – с достоинством ответил Морани и протянул туфлю. – Я не служу пока ещё. Я работаю в мастерской у моего деда. Он – ювелир и часовых дел мастер. У него своя лавка – это в Марэ. Может вы слышали про лавку мэтра Морани? Его во дворец пригласили от имени его светлости графа де Сент-Эньяна. Он – обер-камергер при дворе его величества.

– Ага, – просто и без особого пиетета перед перечисленными званиями и титулами Франсуа лишь понимающе кивнул и о себе добавил: – Я служу пажом в свите королевы. А мой отец – гувернёр.

– Кого же он опекает? – спросил Морани. Видно было, что он с трудом разбирался в иерархии придворных должностей, но это нисколько не удивило Франсуа. Ведь и он, в свою очередь, ничего не знал о ювелирах и владельцах лавочек в Марэ, хотя и бывал там довольно часто то в компании старших сестёр, то вместе с Людовиком, Луи-Виктором де Вивонном или Филиппом Манчини.

– Мой отец опекает короля, – с лукавой усмешкой ответил Франсуа. – Хотя чаще он, скорее, допекает. Ну, вы-то понимаете, каково это, когда тебя всё время воспитывают и воспитывают.

– Ну, – Жан честно попытался представить себе, что бы его дед – почтенный мэтр Абрам Морани – мог заняться столь неприбыльным и расточительным на время и силы делом: допекать кого-то.

– Нет, не знаю, – в свою очередь вполне честно признался он. – Мой дед учит меня ремеслу. И вообще, всему понемногу.

Жан махнул рукой, давая понять, что ничего существенного в том не было. Ну не рассказывать же незнакомому мальчику о том, как уважаемый часовых дел мастер проводит в задней комнатке своей мастерской ритуалы чтения святых писаний и молитв.

– А, понятно, – кивнул Франсуа. – А это интересно? Часы, надо же! Я, когда маленький был, то думал, что они волшебные и сами по себе работают.

– Это почти что так, – с умным видом ответил на это Жан. – Но не совсем. Часовщик должен завести механизм. А если нужно, то и почистить его. Это очень тонкая и кропотливая работа.

– Механизм? Внутри часов есть что-то ещё? – не скрывая любопытства, воскликнул Франсуа. Его голубые глаза загорелись неподдельным интересом. Он даже позабыл про снятую с ноги туфлю, и про натёртую в кровь пятку, и испорченный чулок тоже.

– А хотите посмотреть? Сегодня мэтра пригласили во дворец, чтобы он взглянул на Купидона.

– На кого? – Франсуа вдруг густо покраснел и опустил глаза. Маркиз всегда сгорал от смущения при упоминании о роли, которую он исполнял в королевском балете, наделавшем немало шума не только при дворе, но и во всех парижских салонах.

– На Купидона. Это знаменитые часы. Они всё время стояли в приёмной королевы или в одной из галерей дворца, – вот теперь Жан открывал для своего нового знакомого нечто новое.

– А можно? Разве там не караулят гвардейцы? Нас-то они пропустят? – спросил Виллеруа, испытующе глядя в глаза – вот тут новичок в дворцовых порядках точно попался! Никто не может пройти в королевские покои, минуя гвардейцев, стоявших в карауле у дверей, и целую армию придворных и лакеев.

– Так ведь дед не прямо там, в приёмной королевы, работает, – с видом превосходства хмыкнул Жан и позволил себе усмешку над невежеством королевского пажа. – В Лувре есть особая комната, где работают ювелиры. Это дворцовая мастерская. Вот туда и перенесли Купидона. Идёмте. Если хотите, конечно же.

– Ага! – полный энтузиазма Виллеруа шагнул вперёд и тут же обнаружил, что был бос на одну ногу, и это значительно мешало ему при ходьбе.

– Хм. Так далеко не уйдёшь, – Жан с сомнением посмотрел на туфлю в руке маркиза.

– Ай, не беда! Я и вторую тоже сниму. Так проще, – Франсуа снова сел на скамеечку и потянул за вторую туфлю. Также как и первая, она не сразу поддалась – так что ему пришлось изрядно попыхтеть.

Тем временем Жан снял свои широченные, похожие на сабо, туфли и поставил их перед Франсуа.

– Одень пока что. Они удобные и совсем не жмут. Можно дойти до мастерской. А там я что-нибудь придумаю.

– Придумаете? А что? – полюбопытствовал Франсуа, но без раздумий принял это предложение.

– Мой дядюшка, мэтр Джакоппо Морани, – башмачных дел мастер. Он научил меня кое-чему, когда я ещё в Лионе жил.

– Так вы из Лиона! – обрадовался Франсуа. – И мы оттуда! То есть наша семья. Мы – де Невили.

– Как? Вы из семьи де Невилей? – на лице Жана отразилось удивление, смешанное с восхищением, и он тут же перешёл на почтительное обращение к представителю семьи де Невилей. – Так значит губернатор Лиона – ваш родственник? О, это ведь очень уважаемый человек. Так и знайте! Мой дед будет так рад встрече с вами. Он говорил, что герцог де Невиль служит при дворе, и он когда-нибудь представит меня его светлости. Но нужно ждать. Встретить герцога почти невозможно, ведь он чрезвычайно важный человек и всегда крайне занят.

– Ага, – проговорил Франсуа, думая о своём. Он надел туфли и покрутил по очереди стопами, пробуя, свободно ли туфли сидели на обеих ногах. К его удивлению, кожаные, широкие туфли с тупыми носками оказались очень лёгкими, почти невесомыми и такими мягкими, что облегали ноги, как ласковые ладони.

– Ну как? Хорошо сидят?

– Да. И даже не скользят на пятке, – подтвердил Франсуа и сделал несколько шагов. – Ага! Можно ходить. Но как же вы?

– А ничего страшного. У меня крепкие чулки. Они выдержат спуск по лестнице. Да тут совсем недалеко, – Жан указал на дверь в соседний коридор.

У Франсуа отлегло от сердца, как только он сообразил, что им предстояло пройти по невидимым для большинства придворных коридорам. Не очень-то хотелось попасться на глаза кому-нибудь в парадном зале или в галерее в этих огромных чёрных туфлях.

– Ну что же, идём! – полный энтузиазма позвал он нового друга и зажал шляпу под правой рукой, а снятые туфли нёс в левой руке. – Я готов идти.

– Вот интересно же. При дворе всё так необычно, – говорил Морани, придерживая перед маркизом дверь.

– А чего необычного? Разве здесь не такие же люди, как и везде? – удивился Франсуа.

– Не совсем. Но я не о людях. Я – о дворце. Здесь так красиво. Эти статуи, картины. А вы видели старинные гобелены? А часы! В Лувре огромная коллекция часов. Я их все видел!

– Да? – как-то обескуражено проговорил Франсуа, про себя подумав о том, что рассмотрел всего несколько гобеленов, да и только затем, чтобы узнать: не спрятаны ли за ними ниши с потайными дверьми?

– Да, да, – увлечённо продолжал свои рассуждения Жан. – Вот в Большой Приёмной стоят огромные напольные часы, а в приёмной королевы есть часы с боем – в них встроена башенка с колокольчиками и они отзванивают каждые полчаса. Только те часы, которые стоят в личных покоях короля, мне пока не довелось увидеть.

– Там Аполлон в колеснице, – подсказал Франсуа, нередко прятавший печеньки в колеснице солнечного бога.

– Да, он самый! Но для вас это всего-навсего Аполлон и квадрига лошадей. А ведь это самые ценные часы во всей Франции. И самые старинные! – перечисляя эти подробности своему новому знакомому, Морани, с видом наставника, поднял указательный палец к потолку.

– Снова рассказываете о дворцовых чудесах, мастер Жан? – с ехидцей в голосе спросил проходивший мимо лакей из службы Королевского дома и подмигнул Франсуа.

– Да, месье Бонфлёр. Рассказываю. А что мэтр Морани, он всё ещё в мастерской?

– Да. Я только что отнёс ему завтрак. Если вы поспешите, то успеете перехватить горячих булочек, пока масло ещё растоплено, – ответил лакей прежде чем скрыться за поворотом, и Франсуа вдруг ощутил страшный приступ голода.

– Если успеем. Хорошо бы! – сказал он, стараясь заглушить ворчливое бурчание в животе. – А то я ещё не завтракал сегодня. В корпусе нас отпустили сразу же после утренней поверки. А до дворцового буфета я не успел добежать.

«Как и к королевскому завтраку» – с сожалением подсказал ему внутренний голос.