Текст книги "Час Купидона. Часть II. Тщетные терзания любви"

Глава 4. Урок танца у маэстро
Утро. Лувр. Репетиционный зал маэстро Люлли

Сердце Франсуа-Анри было переполнено смешанными чувствами: от волнения и озорного веселья до предвкушения фурора, который произведёт на зрителей их дерзкий розыгрыш. К этому всему примешивался азарт охоты на невидимого противника, и, в то же время, беспокойство от того, что правила этой охоты были навязаны им, и каждый раз приходилось подстраиваться под уже сложившуюся ситуацию. Поглощённый мыслями о своей роли в репетиции балета, особенно тем, как неожиданно ему выпал шанс танцевать в дуэте с Олимпией Манчини, маркиз стремительно шагал по узкому коридору и почти бегом достиг самого его конца. Через узкую дверцу, скрытую в углублении фальшивого окна в одной из чудом сохранившихся старинных башенок Восточного крыла, он вышел на винтовую лестницу. Гладко отшлифованные каменные перила и ступеньки, по которым за несколько столетий поднимались тысячи пар ног, вели наверх до самого чердака и выхода на крышу. Тесные лестничные пролёты были достаточно хорошо освещены, благодаря похожим на бойницы высоким окнам с узкими стрельчатыми проёмами. И всё-таки из-за спешки маркиз умудрился несколько раз споткнуться и едва не расшиб колени о каменные ступеньки.

Ещё поднимаясь по лестнице, он слышал отголоски шума множества голосов, а выйдя в коридор третьего этажа, маркиз попал в самую гущу толпы разномастного народа. Там были музыканты – каждый со своим инструментом; строгие с виду писари; служители модных лавок, которые выделялись среди прочей прислуги своими пёстрыми ливреями. Особняком от всех держались посыльные на службе у знатных вельмож. Они горделиво выпячивали грудь, демонстрируя своё облачение: ливреи самых невероятных расцветок, некоторые даже с вышитыми на рукавах гербами знатных семей, которым они служили. Среди прочих можно было отметить и провинциалов-дворян в их аляповатой, хотя и добротной одежде, передаваемой по наследству из поколения в поколение, безнадёжно устаревшего и вышедшего из моды покроя. Все они разделяли тесное пространство коридора, ожидая своей очереди: слуги, простолюдины наряду с вельможами. В этой пёстрой толпе людей дю Плесси-Бельер успел отметить лица, которые успел запомнить, бывая при дворе. Это был особый сорт людей – так называемые охотники за удачей. Они не упускали возможности как самим, так и для своих родственников принять участие в постановках придворных балетов хотя бы и в самых незначительных ролях. Естественно, не ради искусства, а с прямой выгодой для себя и своей семьи, чтобы добиться аудиенции у короля или у кого-нибудь из его приближённых – новоявленных светил королевского двора – кем являлся и маэстро Люлли. Впоследствии они с выгодой делились полученными благами и даже перепродавали своё место в постановке, устанавливая цену, которая многократно превышала плату за купленные ими места в очереди на приём у распорядителей балета.

Обычно в коридоре третьего этажа было светло из-за множества высоких окон, а также вследствие отсутствия роскоши и блеска, которые отвлекали бы на себя взгляд и занимали бы всё свободное пространство. На оштукатуренных потолках не было росписей, выбеленные стены не украшали ни гобелены, ни канделябры. Оконные ниши зияли пустотой без намёка на гардины или банкетки, а двери – без позолоты и табличек с обозначениями имён владельцев комнат – легко было спутать одну с другой, если бы не нацарапанные мелом номера на каждой из них. Здесь расселяли писарей и нотариусов Канцелярии первого министра, секретарей и помощников интендантов, а также придворных, особо приближённых к королевской семье. Несколько комнат занимали высшие чины лакеев, которые состояли на службе в Королевском доме, являющейся наиболее почётной и привилегированной частью разветвлённой системы дворцовых служб. То есть в большинстве своём жильцами этих комнат были лица, которые должны были неотлучно находиться во дворце во время несения квартальной службы. Расписание и списки всех дворцовых служб скрупулёзно заполнялись для каждого ранга и для всех титулов в ежегодном Альманахе Королевского двора.

Людовик лично распорядился, чтобы для первого скрипача и композитора королевского двора маэстро Люлли было сделано исключение. Вместо одной комнаты – похожей на все остальные на третьем этаже – в пользование маэстро выделили сразу три смежных помещения, которые после реконструкции объединили в большой зал. Часть его маэстро предпочел оставить пустым, выставив практически всю мебель, за исключением нескольких скамеек и табуретов, на которых рассаживались музыканты. Всё остальное он счёл излишеством, которое мешало занятиям хореографией и репетициям оркестра Малых скрипок.

Был уже довольно поздний час утра. Надежды маркиза на то, что он никого не застанет, кроме самого маэстро и музыкантов, растворились в шуме толпы людей, ожидавших очереди своего приёма. Он рисковал попасться на глаза кому-нибудь из тех, кто знал его в лицо, а тут всплыла ещё одна проблема: как пробиться сквозь людское море к нужной двери, которая находилась в противоположном конце коридора? Франсуа-Анри хотел развернуться и спуститься на второй этаж, чтобы пройти это же расстояние там, избежав толчеи, когда из-за неплотно запертой двери, мимо которой он проходил, раздался яростный стук каблуков, грохот падения на пол чего-то громоздкого и яростные выкрики на грани истерии.

– Мадонна мия! За что мне это наказание? Убирайтесь!

Этот грохот, перекрывавший шум толпы, моментально привлек к себе внимание всех, кто оказался поблизости. Люди, стоявшие в первых рядах возле двери, из-за которой доносились крики, опасливо косились на неё. Все разговоры сошли на приглушённый шёпот, в котором, однако же, можно было услышать имя первого композитора и даже нелестные эпитеты в его адрес.

– Вы, сударь, может быть и хороши! Но только там, внизу! С половником или со щёткой для чистки платья. Но вы совершенно не годитесь в музыканты! Скрипач? В мой ансамбль? Никогда! Прочь! Прочь!

Дверь с грохотом распахнулась, едва не ударив дю Плесси-Бельера, который по счастливой случайности стоял напротив неё.

– И уйду! Сам месье Коломб сделал вам одолжение, дав мне рекомендации, – на пороге показался немолодой уже человек и взмахнул смычком и скрипкой, которые сжимал в руках. – И вот тогда объясняйтесь с месье Коломбом сами!

– Мои благодарности месье Коломбу! – вышедший вслед за ним разгневанный Люлли едва ли не выплюнул эти слова в лицо музыканту. – Это не помощь, а самое настоящее вредительство! – высоким фальцетом выкрикнул маэстро уже ему вдогонку, когда тот отскочил в сторону, чтобы на него не упали брызги слюны.

В потоке солнечных лучей, падающих через распахнутую дверь, всклоченная шевелюра Люлли змеилась тугими чёрными кольцами в виде ореола у него над головой. Неистовым взором он, казалось, мог испепелить на месте любого. Заметив стоявшего напротив двери дю Плесси-Бельера, маэстро смерил его с головы до пят таким взглядом, словно тот был на две головы ниже его как ростом, так и своим положением.

– А вы кто? Вас тоже послали ко мне? – резко спросил он, намереваясь положить конец всем надеждам нового просителя.

– Если меня кто и послал, то уж точно не затем, чтобы меня оскорбляли, сударь, – холодно ответил маркиз, и в его глазах полыхнул угрожающий огонёк.

– Вы из свиты короля? – видимо дерзости маэстро было не занимать, как и смелости, если он не побоялся говорить в подобном вызывающем тоне с дворянином.

– Маркиз дю Плесси-Бельер. Полковник. Пьемонтский полк на службе его величества, – Франсуа-Анри вскинул подбородок и в свою очередь смерил Люлли суровым взглядом. – Вам передали приказ короля, сударь?

– Маэстро! Это обращение, которое достойно лица, управляющего оркестром Малых скрипок двора его величества! – с важным видом заявил тот. – Приказ? Вы имеете ввиду то распоряжение его величества относительно репетиции балета? В очередь, сударь! Ждите! Сегодня все ждут, – и он указал длинным пальцем на толпу, после чего развернулся, намереваясь захлопнуть дверь.

– Мне кажется, что вы не расслышали мой вопрос, – тихий голос дю Плесси-Бельера был едва различим сквозь всё нараставший гул голосов, наперебой обсуждавших происходящее.

Люлли обернулся, и в его глазах мелькнуло понимание. Он настежь отворил дверь перед маркизом и жестом пригласил его войти.

– Так вы и есть тот самый маркиз? Это вы будете танцевать партию Короля-Солнца вместо его величества? – спросил он, едва только за спиной дю Плесси-Бельера захлопнулась дверь, и задумчиво потёр подбородок. – Пьемонтский полк? Вы были в Наварре?

Молодые люди смотрели друг на друга, и в их взглядах был скорее сопернический интерес друг к другу, нежели уважение.

– Итак? Не начнём ли мы? – после минутного молчания дю Плесси-Бельер обернулся к музыкантам, которые притихли на своих местах. – Сударь, меня прислали для того, чтобы помочь с репетицией. Я хочу перейти к делу без промедлений.

– Репетиция? Это буду решать я! – Люлли взвился на дыбы в самом прямом смысле этого выражения. Но маркиз ответил на это столь отрезвляюще холодным и надменным взглядом, что он опустился на подошвы туфель и стушевался, вдруг оказавшись на целую голову ниже молодого полковника.

– Предупреждаю, сударь, я хорош в танцах на придворных балах, но не более того. Никаких полётов и фуэте, – заявил дю Плесси-Бельер и отошёл к окну, стягивая на ходу перчатки. – И кстати, со мной в паре будет танцевать юная особа. Вряд ли она пожелает, чтобы я поднимал её на руках или проделывал нечто подобное. Имейте это в виду. Я буду танцевать партию Солнца, но не короля.

Он расположился возле единственного во всём зале кресла, стоявшего у окна, бросил перчатки, шляпу и плащ на широкую скамью поблизости от себя. Отстегнув шпагу, он снял офицерский шарф и перевязь, положив их туда же, после чего принялся расстёгивать длинный ряд пуговиц на камзоле строгого покроя, который выгодно подчеркивал его стройную фигуру.

Люлли наблюдал за ним, остановившись в центре зала возле невысокой перекладины, закреплённой между двумя вбитыми в пол железными опорами. На его лице поочередно сменилась целая гамма чувств, а глаза всё ещё метали молнии недавнего гнева. Поведение полковника было вызывающим, и он явно не принадлежал к близкому кругу короля. Любой придворный знал, что с маэстро Люлли – любимцем короля и придворной публики – не подобало говорить в столь надменном тоне. И конечно же, никто не посмел бы отнестись с пренебрежением к привилегии получить несколько рекомендаций лично на уроке танца у самого маэстро.

– Итак, это вы? – ещё раз спросил Люлли, когда дю Плесси-Бельер, раздевшись до рубахи, вышел на середину зала, встал лицом к нему и щёлкнул каблуками.

– Да. Это я. С этого момента я готов исполнить возложенную на меня роль. Вы знаете, какую именно. Я готов.

Люлли, ничего не ответив на эту фразу, обернулся к скрипачам и жестом приказал играть.

– Во-первых, вам необходимо размяться, месье. Разогреться. И заодно мы пройдёмся по основным па. Движения – это основа танца. Что вы знаете о балете, полковник? – широким взмахом рук Люлли как будто отмёл в стороны незримые потоки. – Забудьте всё! Скорее всего, у вас есть навыки для танцев. Но этого недостаточно, если вы желаете танцевать на балу при дворе. А для участия в королевском балете и подавно! Итак! Первая позиция!

По его знаку Франсуа-Анри встал возле станка и взялся за перекладину левой рукой, правую же плавно отвёл в сторону. Он проделал несколько движений, в точности повторяя их за Люлли. Не желая признавать то, что танцевальные навыки солдафона оказались не просто на высоте, но и нисколько не уступали навыкам его лучших учеников, маэстро всё же не удержался от короткого восклицания «Браво!» Тонкая усмешка в ответ вызвала у него новый приступ гнева, и последующие упражнения оказались на порядок сложнее. И всё-таки дю Плесси-Бельер умудрялся с лёгкостью повторять все движения вслед за Люлли. И даже произнёс несколько фраз по-итальянски, комментируя разворот на носке левой ноги с правой ногой, поднятой перпендикулярно корпусу.

– Кто вас обучал, месье? – ревность в душе маэстро уступила перед восхищением, в чём он не признался бы даже самому себе.

– Я брал уроки танцев у маэстро Серте, – ответил маркиз по-итальянски и насмешливо наклонил голову, вернувшись к первой позиции с руками, разведёнными в почти идеальном полукруге. – Пьемонтский полк стоял на зимних квартирах в Милане.

– Что ж, я вижу, что вы знакомы с основами балетного танца. Тем лучше, – Люлли вскинул голову и взмахом приказал скрипачам играть следующий пассаж. – Займёмся непосредственно хореографией танца вашего дуэта, полковник. Вам предстоит танцевать не так, как вас обучали прежде – запомните это! Вы должны представлять на сцене не просто само Солнце. Нет! Вы должны убедить зрителей, что вы и есть Король-Солнце! Вы сами! Понимаете? Итак! И раз, и два… Повторяйте за мной и запоминайте порядок и позиции! И не нужно этих резких движений. Плавно! Уверенно! Величественно!

Глава 5. Новичок на службе короля
После обеда. Лувр. Королевская спальня

– Итак, маркиз, я полностью полагаюсь на вас.

Переодетый в синий с белыми галунами камзол лакея службы Королевского Дома, полное облачение которого в строгой секретности было взято Бонтаном у дворцовых прачек, Людовик осматривал себя в зеркале.

– Осмелюсь заметить, что есть нечто в вашем облике, сир, что выдаёт вас с головой. Причём с первого же взгляда, – дю Плесси-Бельер встал рядом с королём и положил ладонь ему на плечо.

Эта вольность и до крайности дерзкая улыбка заставили Людовика недовольно дёрнуть плечом и обратить гневный взгляд на отражение маркиза в зеркале.

– И что же это? Что, по-вашему, выдаёт меня? – скептично осматривая себя, спросил он.

– Во-первых, это ваш взгляд, сир, – улыбнулся его отражению дю Плесси-Бельер и негромко рассмеялся. – Вот видите, вы даже в этом лакейском камзоле смотрите на меня как повелитель, как король. Поверьте моему слову, сир, я ни разу не встречал лакея с такими властными манерами и взирающего на меня столь гневно.

– Ну, – смутившись, пробормотал Людовик и опустил голову ниже, пробуя смотреть в зеркало исподлобья. – Скажете тоже.

– Но это не шутка. Я не смеюсь над вашим величеством, – маркиз ещё раз с силой похлопал его по плечу и отошёл к другому зеркалу, которое украшало туалетный столик.

Бросая короткие взгляды в сторону Людовика, дю Плесси-Бельер одёрнул задравшиеся манжеты на рукавах, расправил позолоченные воланы, пришитые к поясу волнами наподобие воздушных юбочек рингравов. Взглянув в очередной раз на своё отражение в зеркале, он закрылся ладонями и снова рассмеялся, но на этот раз над самим собой.

– Я так ослепительно сверкаю благодаря кусочкам стекла, пришитым к камзолу, что мне и танцевать не придётся – публика будет ослеплена с первого же взгляда на меня.

– Но вы же не просто так мне это сказали, маркиз? – чуть обиженным тоном заговорил Людовик, принимая перед зеркалом разные позы, чтобы найти верный способ не выглядеть самим собой.

– Конечно же, сир. Позвольте, я поделюсь с вами кое-какими наблюдениями, – дю Плесси-Бельер подошёл к столу и налил в два высоких бокала немного вина, разбавленного с водой. – Например, человек, не имеющий положения при дворе, скажем так – никто – не привлечёт к себе ничьего внимания. Ну, разве что охраны. Потому что он никому не интересен. А вот, если на нём надета ливрея, это означает, что этот человек состоит на службе. Значит, у него есть покровитель. И это уже кто-то. А если он носит ливрею лакея Королевского Дома – это значит, что он служит самому королю, а, следовательно, у него имеется самое высокое покровительство. И к тому же достойное жалованье. Что ещё нужно для процветания и влияния во дворце? Этого человека замечают. Да. Но опять же, он всего лишь один из сотен таких же лакеев. Так что это не так уж страшно. Отличить одного лакея от другого способны, разве что их непосредственные начальники и, собственно, их друзья, если таковые у них имеются.

– Значит, меня не отличат от другого лакея Королевского Дома? Так? – уточнил Людовик, нетерпеливо поправляя упавшие на лоб волосы.

– Минуту, сир. Я ещё не сказал во-вторых, – мягко остановил его дю Плесси-Бельер и протянул ему вновь наполненный бокал.

– Ах да, всегда есть это самое – во-вторых, – усмехнулся Людовик и залпом отпил несколько глотков. – Ну что же, давайте! Продолжайте обучать новичка на службе короля.

– В столь юном возрасте молодые люди мечтают о девушке, о карьере, о славе в недалёком будущем, – с видом профессора классической философии продолжал маркиз, наслаждаясь взятой на себя ролью наставника. – Но пока они во дворце и на службе, то самое важное для них – это не попасться на глаза старшему камердинеру. Не получить ненароком нагоняя или какого-нибудь поручения. Не проштрафиться – одним словом.

– Да это прямо как пажи королевы, – прыснул со смеху Людовик, вспомнив рассказы де Вивонна и де Виллеруа о строгих порядках, царивших в Корпусе Королевских Пажей. – Они пуще смерти боятся этого надзирателя – господина Мальфлёра.

– Мне знакомо это чувство, – маркиз улыбнулся собственным воспоминаниям о годах, проведённых на службе в Корпусе Королевских Пажей. – Значит, вы понимаете, что я подразумеваю под этим? Итак, во-вторых, первая и важнейшая заповедь прислуги – это как можно меньше попадаться на глаза начальству.

– Как же не попадаться на глаза? Они же всегда должны работать то в залах, то в коридорах. Они всегда на виду. Их всюду можно увидеть, – возразил Людовик и оглянулся к Бонтану, который стоял у двери, наблюдая за их разговором в ожидании приказов.

– Не совсем, – дю Плесси-Бельер с лукавым видом подмигнул отражению Людовика в зеркале. – Вот скажите, сир, вы можете отличить одного лакея от другого из тех, которые стоят сейчас в приёмной? А сможете вспомнить тех, кто принесли обед в ваши покои? Кроме Бонтана и двух-трёх камердинеров из старшей службы Королевского Дома, словом тех – кто помогают вам лично и чаще других заглядывают в ваши покои, кого ещё вы смогли бы узнать, если бы встретили их где-то в другой части дворца?

Сказав это, маркиз отпил немного вина и также обернулся к Бонтану. Тот, заметив столь необычное внимание к своей персоне, пожал плечами и глухо хмыкнул в ладонь.

– А вы что скажете, Бонтан? – отвернувшись от зеркала, Людовик смотрел прямо ему в лицо.

– Сир? – неловко ссутулившись, переспросил камердинер.

Посмотрев в глаза короля, Бонтан убедился в том, что от него ждали откровенного ответа, и решился заговорить напрямик.

– Я скажу, сир, что господин маркиз правильно рассудил. Первая и наиважнейшая заповедь прислуги – оставаться в тени. Быть всегда под рукой, чтобы услужить, да. Но быть незаметным.

– И как же это сделать? Не могу же я взять и раствориться, – фыркнул Людовик и допил вино из бокала.

– Если позволите, – маркиз забрал у него бокал и поставил на стол.

После этого он повернулся к Людовику и подошёл ближе, встав почти вплотную к нему и, глядя в упор, глаза в глаза.

– Опустите голову, сир. Вот так. И не смотрите мне в глаза. Вообще не смотрите мне в лицо. Вы можете видеть мои губы и слышать мои приказы – этого достаточно, чтобы понять, чего от вас требуют. Вот так. Это, конечно же, не спасёт вас, если вы столкнетесь с кем-то из тех, кто знает вас в лицо. Но издали уже лучше. Держитесь мало освещённых мест. Избегайте больших залов и, особенно же, галерей – там много окон и света. Вообще, будет даже лучше, если бы вместе с вашим величеством пошёл Бонтан. Он отвлёк бы всё внимание на себя. И в случае чего, месье Бонтан всегда сумеет ответить или приказать.

– Но господин маркиз! Не должен ли я помогать вам переодеваться на репетиции? Любой другой камердинер мог бы помочь, но тот час же узнал бы вас, – неуверенно спросил Бонтан. – Ведь вы сами не слишком-то убедительны в вашей роли.

– Туше! – обрадовался Людовик и подмигнул Бонтану, правда исподлобья, как и полагалось лакею.

– Да, это так. Да. Но ведь там будет мадемуазель Манчини, – маркиз потёр подбородок и глянул в зеркало. – Хотя вы правы, Бонтан. В ваше отсутствие мало ли кто захочет услужить королю.

– Я принял во внимание всё, что вы мне сказали, господа, – Людовик встряхнул головой и откинул со лба мешавшие ему пряди волос. – Я постараюсь никому не попадаться на глаза. Мне всего лишь необходимо дойти до мастерской мэтра Морани. А для этого я воспользуюсь коридором для прислуги. Там никто не обратит на меня внимания. В конце концов, маркиз де Виллеруа постоянно бегает по этим коридорам, и до сих пор ни у кого не возникало к нему никаких вопросов.

– Да. Однако каждый лакей во дворце знает маленького маркиза в лицо, – как бы про себя пробормотал Бонтан.

– И каждая горничная, – как бы невзначай добавил дю Плесси-Бельер.

– И тем не менее, господа! – тон Людовика сделался суровым. – Я пойду один.

– Вы уверены, что это безопасно, сир? – ещё раз спросил маркиз. – А что, если из оставшихся без охраны мест для кражи грабители выберут именно мастерскую? Ведь там хранятся не только Часы Купидона, но, наверняка, есть и другие диковинки.

– Для того, чтобы попасть в мастерскую, им понадобятся ключи, – поправил его Людовик. – И знание точного места, где она находится. А кроме того, – он отвёл рукой упавшую на лоб прядь волос. – Чёрт, как неудобно всё время смотреть вниз, – проговорил он. – И да, никто, кроме мэтра Морани и ещё двоих человек из личной прислуги кардинала, не знает куда именно перенесли часы Купидона. Там будет только вор часов, господа. В этом я уверен. Его-то я и ожидаю встретить.

– И вы уверены, что он не будет вооружен?

– Маркиз! Вы же прекрасно понимаете, в чём именно я практически уверен, – теряя терпение, воскликнул Людовик.

– Хорошо. Да, я понимаю. И всё же, не лучше ли вызвать его на прямой разговор, если вы почти убеждены в этом?

– Я не могу ни в чём обвинить человека, не имея прямых доказательств или фактов против него. Вы же знаете это, маркиз.

– Но я также знаю и то, сир, что если вы ошибаетесь? – дю Плесси-Бельер дерзко вскинул подбородок. – И этот часовой вор окажется кем-то другим, вы значительно рискуете собой. Лично. Подумайте, сир, кто захочет попасть в руки гвардейцев, будучи пойманным на краже в королевском дворце? Только тот, кому нечего терять. Кто не боится в случае чего встретить смерть. А от такого человека можно ожидать всего. Вплоть до крайности. Самой непоправимой.

– Нет. Но на этот случай у меня есть свой план, – поспешил ответить Людовик и резко отошёл к двери, ведущей в комнату дежурного камердинера.

– Что же, не смею задерживать вас, сир. Я, со своей стороны, сделаю всё, чтобы никто из присутствующих в зале не вспомнил о деле с часами.

– Да, да! Заручитесь поддержкой Олимпии! То есть я хотел сказать: «Мадемуазель Манчини». С её помощью и доверием вам успех гарантирован. Я описал ей в письме всё то, что я ожидаю от неё и что необходимо сделать, чтобы помочь мне. То есть вам в моей роли. Я уверен, что она согласится подыграть в дуэте и в этом маленьком розыгрыше с нашим переодеванием.

Людовик ушёл, оставив маркиза, переодетого в балетный костюм Короля-Солнца, и Бонтана в своей спальне. Дю Плесси-Бельер, в свою очередь, также не стал медлить и окинув себя напоследок придирчивым взглядом, направился к выходу.

– Смелее, Бонтан! Глядите увереннее и бодрее, дружище! Нам с вами предстоит нелёгкая репетиция, – сказал он, подражая тону Людовика.

Поправив ещё раз манжеты, пояс и смешно топорщившиеся во все стороны воланы своего костюма, маркиз вышел из покоев в Большую приёмную и направился прямо через расступавшуюся перед ним толпу придворных стремительной походкой, широко шагая, точь-в-точь повторяя величественную и, вместе с тем, нетерпеливую и быструю походку Людовика. От самых дверей королевских покоев к нему присоединился почётный эскорт из личной гвардии короля и свита из десяти придворных, также переодетых в костюмы для балета. Два пажа бежали впереди этой колоритной процессии, громко объявляя выход короля в дверях каждого зала и галереи.