Текст книги "Хромосома-6"

Глава 9

5 марта 1997 г.

17.45

Кого, Экваториальная Гвинея

– Привет! – донесся голос Кэндис. – Есть кто дома?

У Кевина от неожиданности дрогнула рука. Сотрудники давно ушли, отработав свое, и в лаборатории стояла тишина, поддерживаемая мягким жужжанием холодильных установок. Кевин остался, чтобы разделить фрагменты ДНК и в который раз исследовать причинявшее ему столько хлопот пятно неизвестности в нижней части хромосомы, но при звуках голоса Кэндис он промахнулся из микропипетки мимо одного из канальцев. Жидкость растеклась по поверхности желе. Опыт пошел насмарку, придется начать сызнова.

– Я здесь! – зычно крикнул Кевин, отложил капельницу и встал. Сквозь склянки с реактивами на лабораторных подставках увидел на другом конце комнаты стоявшую в дверях Кэндис.

– Я пришла не вовремя? – спросила она, приближаясь.

– Нет, я уже заканчивал, – сказал Кевин. В нем теплилась надежда, что гостья не видит его насквозь. Напрасно потерянное на опыт время его огорчило, но увидеть Кэндис было приятно. В тот день за обедом он, собравшись с духом, пригласил Кэндис с Мелани к себе домой на чай. Обе приняли приглашение с охотой. Мелани призналась, что ее всегда мучило любопытство посмотреть, на что эта домина похожа внутри.

Чаепитие прошло с большим успехом. Успех этот обеспечили, несомненно, прежде всего обе леди. Разговор за столом не знал пауз. И еще одно помогло: все трое отказались от чая и отдали предпочтение вину. Принадлежа к элите Зоны, Кевин регулярно получал из спецфондов французское вино, которое сам пил редко. Так что у него образовался солидный винный погреб.

Главной темой разговора служили США: воспоминания о родине – любимое времяпрепровождение американцев, временно оказавшихся за ее пределами. Каждый из троих превозносил и отстаивал красоты и блага родных мест. Мелани любила Нью-Йорк и утверждала, что тот стоит особняком в ряду всего прочего. Кэндис уверяла, что нигде нет такого высокого качества жизни, как в Питсбурге. А Кевин превозносил интеллектуально насыщенную атмосферу Бостона. Что они намеренно избегали обсуждать, так это эмоциональный срыв Кевина в подвале за обедом.

Тогда обе, и Кэндис и Мелани, расспрашивали, что имел в виду Кевин, говоря об ужасе, какой охватил его при мысли, будто он преступил границы. Но они не настаивали на ответе, когда стало ясно, что Кевин слишком расстроен и не склонен ничего объяснять. Интуитивно женщины почувствовали, что лучше сменить тему, по крайней мере на некоторое время.

– Я пришла выяснить, не удастся ли мне вытащить вас повидаться с мистером Горацием Винчестером, – заговорила Кэндис. – Я ему рассказала про вас, и он пожелал поблагодарить вас лично.

– Мне что-то эта идея не кажется здравой, – признался Кевин, опять почувствовав себя скованно.

– Совсем наоборот, – возразила Кэндис. – Вы за обедом столько всего наговорили, что, думаю, стоит увидеть добрую сторону ваших деяний. Простите, если сказанное мной причинило вам такую боль.

Слова Кэндис были первым со времени обеда упоминанием о срыве Кевина. У него сердце забилось учащеннее.

– Не ваша в том вина, – выговорил Кевин. – Мне было не по себе и до ваших выпадов.

– Тогда пошли повидаемся с Горацием, – предложила Кэндис. – У него выздоровление проходит фантастически. Так поправился, что сестра неотложной помощи вроде меня просто не нужна.

– Да и не знаю я, что говорить надо, – промямлил Кевин.

– О, тут без разницы, что вы скажете, – наступала Кэндис. – Человек очень признателен. Всего несколько дней назад он был настолько болен, что умирать собирался. А сейчас чувствует себя так, будто на новый срок у жизни подписался. Пойдемте! Непременно себя лучше почувствуете, вот увидите.

Кевин силился уцепиться за какую-нибудь причину, чтобы не ходить, и неожиданно был спасен: прозвучал еще один голос, появилась Мелани.

– Ага, два моих любимых собутыльника! – воскликнула она, входя в лабораторию. Кевина с Кэндис она заметила, проходя мимо открытой двери по пути к себе в лабораторию, расположенную дальше по коридору. На ней был голубой комбинезон, на нагрудном кармашке которого красовалась вышивка «Центр животных».

– У вас ни у кого головка с похмелья не бо-бо? – спросила Мелани. – У меня еще гудит слегка. Боже, мы же две бутылки уговорили. Можно в такое поверить, а?

Ни Кэндис, ни Кевин не ответили.

Мелани внимательно глянула на него, потом на нее. Почувствовала: что-то не так.

– Это что, всенощные бдения? – спросила она.

Кэндис улыбнулась. Она обожала чистосердечную бесцеремонность Мелани.

– Вряд ли. Нам с Кевином никак не сойтись. Просто я пыталась уговорить его сходить в клинику повидаться с мистером Винчестером. Тот уже на ногах, бодр и весел. Я ему про вас, молодцов, рассказала, и ему захотелось увидеть вас обоих.

– Слышала я, что он владеет сетью курортных гостиниц. – Мелани подмигнула. – Эй, молодцы, а может, отжилим у него немного талонов на даровую выпивку?

– Он так признателен и так богат, что можно надеяться на кое-что покруче, – хмыкнула Кэндис. – Да вот беда: Кевин идти не хочет.

– Как это, славный мой? – обратилась Мелани к Кевину.

– Я думала, ему будет полезно увидеть добрую сторону того, что удалось свершить, – прибавила Кэндис.

Она перехватила взгляд Мелани. Та поняла ее с полуслова.

– Точно, – кивнула Мелани. – Давайте подзарядимся положительной обратной связью от реального, живого пациента. Это придаст осмысленность нашему тяжкому труду и вдохновит нас на новые свершения!

– Думаю, мне от этого еще хуже станет, – произнес Кевин. С самого возвращения в лабораторию он делал все, чтобы сосредоточиться на главном исследовании и тем отделаться от обуревавших его страхов. Уловка эта в какой-то мере срабатывала, пока любопытство не понудило вызвать на дисплее компьютера графическое изображение острова Франчески. Полученные данные подействовали столь же гнетуще, как и воскуривший над островом дымок.

Мелани уперла руки в бедра и требовательно спросила:

– Почему? Не понимаю.

– Это трудно объяснить, – уклонился было от ответа Кевин.

– А вы попробуйте, – не отступала Мелани.

– Да потому, что для меня видеть его значит все время вспоминать о том, о чем я стараюсь не думать, – сказал Кевин. – Например, о том, что стало с другим пациентом.

– Вы имеете в виду его двойника, бонобо? – догадалась Мелани.

Кевин кивнул. Лицо его уже пылало почти так же жарко, как и тогда, за обедом.

– Вас проблема защиты прав животных волнует серьезнее, чем меня, – заметила Кэндис.

– Боюсь, дело выходит за рамки прав животных, – почти прошептал Кевин.

Повисло тягостное молчание. Мелани взглянула на Кэндис. Та слегка развела руками, давая понять, что ничего не понимает.

– Ладно, с меня довольно! – с внезапной решимостью воскликнула Мелани. Она подошла к Кевину и силой, положив ему руки на плечи, усадила на лабораторный стул. Затем нагнулась, приблизила свое точеное личико к лицу Кевина и заговорила: – До сегодняшнего дня я думала, что мы просто коллеги. Но теперь чувствую, что это не так. Я вас немного узнала, за что, должна сказать, признательна, и уже не считаю вас холодным, отрешенным интеллектуальным снобом. В общем, считаю, что мы друзья. Я права?

Кевин согласно склонил голову. Ему приходилось смотреть вверх, прямо в черные, будто базальтовые, глаза Мелани.

– А друзья говорят друг с другом. Они общаются. Они не таят своих чувств, заставляя других испытывать неловкость. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Думаю, да, – ответил Кевин. Он никогда не задумывался над тем, что его поведение способно заставить других испытывать неловкость.

– Думаете, да? – эхом отозвалась Мелани. – Как бы мне это объяснить, чтобы вы осознали?

Кевин судорожно глотнул:

– Полагаю, я осознал это.

Мелани в отчаянии воздела очи горе:

– До чего же вы скрытны, с ума сойти! Но ладно, пусть, это я переживу. А вот чего не могу пережить, так вашего срыва за обедом. Я силюсь выяснить у вас, что не так, а вы что-то невнятно бормочете про то, как «преступили пределы», а потом уползаете в свою раковину, не в силах вымолвить о том ни слова. Что бы вас ни мучило, не давайте этому травить вас еще больше. Оно лишь добавит вам боли, станет помехой в ваших дружеских отношениях.

Кэндис кивала, соглашаясь со всем, что высказала Мелани.

Кевин переводил взгляд то на одну, то на другую из этих прямодушных и напористых женщин. Как ни сопротивлялся он тому, чтобы выразить свои страхи, в тот момент ему показалось, что выбора нет, особенно когда видел лицо Мелани всего в нескольких дюймах от своего собственного. Не зная, с чего начать, он заговорил:

– Я видел, как над островом Франчески поднимался дым.

– Что за остров Франчески? – спросила Кэндис.

– Это остров, куда отправляются трансгеники-бонобо сразу по достижении трехлетнего возраста, – пояснила Мелани. – А что с дымом?

Кевин встал и жестом предложил женщинам следовать за ним. Прошел к своему столу и направил указательный палец в окно в сторону острова Франчески:

– Я видел дым три раза. Он всегда курился над одним и тем же местом, левее известняковой гряды. Всего лишь тоненькая струйка, уходящая в небо, но она не пропадала.

Кэндис прищурилась. Она была немного близорука, но из женского тщеславия не носила очки.

– Это самый дальний остров? – спросила она. Ей казалось, что она видит лишь какие-то грязновато-коричневые пятна на его гребне, которые, наверное, были скалами. В свете уходящего солнца другие острова в группе казались однообразной чередой холмиков, покрытых темно-зеленым мхом.

– Он самый и есть, – подтвердил Кевин.

– Тоже мне событие! – фыркнула Мелани. – Парочка пожаров. Чему удивляться, когда от молний вокруг никакого продыху нет?

– То же самое утверждает и Бертрам Эдвардс, – вздохнул Кевин. – Однако это не может быть молния.

– Кто такой Бертрам Эдвардс? – спросила Кэндис.

– Почему не может быть молния? – допытывалась Мелани, не обращая внимания на вопрос подруги. – Может, на той скалистой гряде есть какая-нибудь металлическая руда.

– Слышали когда-нибудь такое выражение: молния никогда не бьет в одно место дважды? – задал вопрос Кевин. – Этот огонь не от молнии. Кроме того, дым не пропадает и не меняет место.

– Может, туземцы какие там поселились? – предположила Кэндис.

– «Генсис» твердо убедилась, что там никого нет, прежде чем выбрать остров, – отмел ее предположение Кевин.

– Может, какие местные рыбаки заплыли, – не сдавалась Кэндис.

– Все местные знают, что это строго запрещено, – сказал Кевин. – По новому экватогвинейскому закону такое преступление карается смертью. На острове или возле него нет ничего, из-за чего стоило бы умереть.

– Кто же тогда развел огонь? – спросила Кэндис.

– Боже правый, Кевин! – воскликнула вдруг Мелани. – Я начинаю понимать, к чему вы клоните. Но позвольте мне сказать вам: это абсурдно.

– Что абсурдно? – встрепенулась Кэндис. – Мне кто-нибудь скажет, что к чему?

– Позвольте, я вам еще кое-что покажу, – сказал Кевин. Он повернулся к своему компьютеру и несколькими ударами по клавишам вызвал на дисплее графическое изображение острова. Объяснив женщинам, как действует система, он для примера обозначил место, где находился двойник Мелани. Красная точка замерцала точно на север от откоса, совсем недалеко от того места, где днем раньше светилась точка двойника самого Кевина.

– У тебя есть двойник? – удивилась Кэндис. Она была ошарашена.

– Нас с Кевином использовали в роли морских свинок, – объяснила Мелани. – Наши двойники были первыми. Мы должны были доказать, что методика и в самом деле работает.

– Ладно, а теперь, когда леди знают, как действует система локации, – церемонно начал Кевин, – позвольте, я покажу, что сделал час назад, и мы увидим, получится ли такой же волнующий результат. – Пальцы Кевина забегали по клавиатуре. – Я сейчас даю указание компьютеру автоматически и поочередно установить местонахождение всех семидесяти трех двойников. Количество животных обозначится в углу экрана, а следом на карте появится красный огонек. Теперь смотрите. – Кевин ударил по клавише «пуск».

Система работала плавно, между сменой числа в уголке экрана и появлением очередной мерцающей красной точки разрыв был краткий.

– А я думала, что животных уже с сотню, – сказала Кэндис.

– Так и есть, – кивнул Кевин. – Но двадцати двум еще нет трех лет. Они содержатся в отделении бонобо центра животных.

– Ладно, – не выдержала Мелани после нескольких минут наблюдения за работой компьютера. – Эта штука действует, как вы и говорили. Что тут волнующего?

– Смотрите, смотрите, – убеждал Кевин.

И тут выскочила цифра 37, но никакой мерцающей точки не появилось. Еще несколько секунд, и на экране засветилась табличка: «Местонахождение животного не обнаружено. Дайте команду для повтора операции».

Мелани взглянула на Кевина:

– Где номер тридцать семь?

– То, что от него осталось, – в кремационной печи, – вздохнул Кевин. – Номер тридцать семь был двойником мистера Винчестера. Но я хотел показать вам вовсе не это. – Он щелкнул по клавише, и программа снова заработала. Потом вновь остановилась на цифре сорок два.

– Это был двойник мистера Франкони? – спросила Кэндис. – Другая печень для пересадки?

Кевин отрицательно повел головой из стороны в сторону. Он нажал несколько клавиш, давая компьютеру запрос на установление личности номера сорок два. На экране появилось имя: Уоррен Прескотт.

– Так где же номер сорок два? – задала вопрос Мелани.

– Точно не знаю, но знаю, чего страшусь, – ответил Кевин. Он нажал на клавишу, и опять цифры и красные огоньки стали последовательно появляться на экране.

Когда программа прошла полный цикл, выяснилось, что семь бонобо-двойников остались неотмеченными, не считая двойника Франкони, который был принесен в жертву.

– Это то, что вы раньше обнаружили? – спросила Мелани.

Кевин кивнул.

– Только их было не семь, – сказал он, – а двенадцать, и хотя некоторых, кого утром не было, так и нет, большинство все же объявилось.

– Не понимаю, – призналась Мелани. – Как такое может быть?

– Когда я объезжал остров... давно, еще до того как все это началось, – сказал Кевин, – то, помню, видел какие-то пещеры в известняковом утесе. И думаю я о том, что наши создания заходят в пещеры, а может, и живут в них. Это единственное, что мне приходит в голову для объяснения того, почему сеть не способна их обнаружить.

Опешив, Мелани подняла руку, прикрыв ладонью рот. В глазах ее заметались отблески ужаса и смятения.

Кэндис, заметив состояние подруги, взмолилась:

– Эй, послушайте, молодцы! Какая еще гадость случилась? Вы про что толкуете?

Мелани опустила руку. Не отрывая взгляда от глаз Кевина, она медленно выговорила:

– Кевин, когда говорил про свои страхи из-за того, что он преступил пределы, имел в виду ужас, будто сотворил человека.

– Ты шутишь! – воскликнула Кэндис, но, глянув на Кевина, а потом на Мелани, поняла, что та не шутила.

Целую минуту никто не вымолвил ни слова.

Наконец Кевин прервал молчание:

– Я не говорю, что это настоящее человеческое существо в обличье обезьяны. Я говорю, что, сам того не желая, сотворил что-то вроде проточеловека. Может, нечто сродни нашим далеким древним прародителям, которые стихийно появились в природе из обезьяноподобных животных четыре или пять миллионов лет назад. Может, тогда решающие изменения, приведшие к появлению нового вида, произошли в генах развития, находящихся, как я недавно узнал, на отростке хромосомы-шесть.

Кэндис отрешенно и невидяще смотрела в окно, а в памяти ее возникала картина того, что два дня назад происходило в операционной, когда бонобо должны были вот-вот начать усыплять. Самец издавал странные, похожие на человеческие, звуки и изо всех сил пытался высвободить руки, чтобы пользоваться ими так, как он привык делать на воле. Он беспрестанно сжимал и разжимал пальцы, с силой выгибал распластанные руки.

– Вы имеете в виду некое раннее человекоподобное существо, что-то вроде Homo erectus, человека прямоходящего? – заговорила Мелани. – Мы ведь на самом деле заметили, что детеныши бонобо-трансгеников больше склонны ходить на ногах, чем их матери. Тогда мы приняли это лишь за пикантный курьез.

– Не такое уж и раннее человекоподобное, чтобы не пользоваться огнем, – уточнил Кевин. – Только настоящий ранний человек применял огонь. Именно это меня и встревожило в том, что я увидел на острове – костры.

– Значит, говоря без выкрутасов, – произнесла Кэндис, отворачиваясь от окна, – мы имеем на острове стадо пещерных человеков, как в доисторические времена.

– Что-то вроде этого, – признал Кевин. Как он и предчувствовал, женщины были ошарашены. Странно, но теперь, высказав свои тревоги, он на самом деле чувствовал себя получше.

– И что будем делать? – требовательно вопрошала Кэндис. – Я уж точно не собираюсь больше участвовать в жертвоприношениях, пока так или иначе не будет найден выход. Хватит с меня и того, что я натерпелась в операционной, когда думала, что жертва – просто обезьяна.

– Один момент, – остановила ее Мелани, сделав успокаивающий жест. – Возможно, мы торопимся с выводами. Доказательств у нас никаких. Все, что мы рассматривали, в лучшем случае носит характер косвенных доводов.

– Верно, но есть и другие свидетельства, – сказал Кевин. Он снова повернулся к компьютеру и дал указание показать местонахождения всех бонобо на острове одновременно. В считанные секунды на экране запульсировали красным два неровных пятна. Одно образовалось в том месте, где находился двойник Мелани. Второе расположилось севернее озера. Кевин взглянул на Мелани: – О чем вам говорят эти сведения?

– Говорят о том, что их две группы, – последовал ответ. – Вы думаете, разделение постоянное?

– Раньше было то же самое, – сообщил Кевин. – Думаю, это реальный феномен. Даже Бертрам о нем обмолвился. Для бонобо это не типично. Они собираются в более крупные сообщества, чем шимпанзе. Плюс в нашем случае все животные относительно молоды. Они должны были бы жить одним сообществом.

Мелани согласно кивнула. За минувшие пять лет она многое узнала о повадках бонобо.

– Есть и еще кое-что, более огорчительное, – сказал Кевин. – Бертрам рассказал мне, что один из бонобо убил пигмея во время отлова двойника Винчестера. Это не было трагической случайностью. Бонобо бросил камень, нападая. Такого рода агрессивность больше вяжется с поведением человека, нежели бонобо.

– Вынуждена согласиться, – сказала Мелани. – Но все же это косвенные данные.

– Косвенные или нет, – вмешалась Кэндис, – но я не собираюсь держать их на своей совести.

– У меня те же чувства, – спокойно заметила Мелани. – Сегодня я весь день занималась тем, что готовила двух новых бонобо к началу процедуры по извлечению яйца. Продолжать не собираюсь до тех пор, пока мы не выясним, правомерна наша дикая идея о появлении этих протолюдей или нет.

– Выяснить будет не легко, – сказал Кевин. – Чтобы найти доказательства, кому-то придется съездить на остров. Беда в том, что разрешить поездку могут два человека: Бертрам Эдвардс и Зигфрид Шполлек. Я уже попытался переговорить с Бертрамом, и он, хотя я обратил внимание на ситуацию с дымом, четко заявил, что никому не позволено даже близко подходить к острову, за исключением пигмея, доставляющего дополнительное питание.

– Вы рассказали ему о том, что вас тяготит? – спросила Мелани.

– В нескольких словах, – ответил Кевин. – Но он понял. Я в этом уверен. Только ему знать – не нужно. Дело в том, что они с Зигфридом включены в число лиц, которые получают от проекта всякие премии и льготы. Соответственно им чертовски важно сделать так, чтобы ничто не помешало их получать. Боюсь, они настолько корыстны, что им все равно, что творится на острове. Да к корысти следует прибавить еще и психопатию Зигфрида.

– Он что, совсем псих? – спросила Кэндис. – Слухи всякие ходят.

– Каких бы слухов ты ни наслушалась, – сказала Мелани, – на самом деле все в десять раз хуже. Он – воплощенная низость и распутство. Только представь, он казнил нескольких обнищавших экватогвинейцев, когда их поймали на браконьерстве в Зоне, где он привык сам охотиться.

– Он их сам убил?! – в голосе Кэндис потрясение мешалось с отвращением.

– Зачем – сам? – горько усмехнулась Мелани. – Устроил здесь, в Кого, для этих трех браконьеров свинячий фарс под видом суда. Потом ватага экватогвинеиской солдатни расстреляла их на футбольном поле.

– И дабы сделать трагедию еще более унизительной, – добавил Кевин, – черепа расстрелянных он водрузил на свой стол и держит в них всякую всячину.

– Лучше бы я не спрашивала, – выговорила Кэндис, содрогаясь, как от озноба.

– А если обратиться к доктору Лайонзу? – задала вопрос Мелани.

– И в мыслях не держите, – засмеялся Кевин. – В нем корысти больше, чем в Бертраме. Вся эта операция – его детище. Я с ним тоже пробовал поговорить про дым. У него это вызвало еще меньше интереса. Попенял мне на разыгравшееся воображение. Откровенно говоря, я ему не верю, хотя и отдаю должное его щедрости с льготами и акциями. У него хватает ума каждому, кто связан с проектом, давать свою долю в предприятии, особенно Бертраму и Зигфриду.

– Значит, остаемся только мы, – сказала Мелани. – Давайте выясним, воображение у вас разыгралось или дело в другом. Что скажете, если мы втроем быстренько совершим путешествие на остров Франчески?

– Шутите! – воскликнул Кевин. – Без разрешения это тяжкое преступление.

– Это для местных тяжкое преступление, – возразила Мелани. – Нас это не касается. В нашем случае Зигфрид несет ответственность перед «Генсис».

– Бертрам подчеркнуто запретил посещения, – сказал Кевин. – Я сказал, что сам съезжу, но он ответил: нет.

– Ну и что, подумаешь! – хмыкнула Мелани. – Допустим он сошел с ума. И что намерен сделать, расстрелять нас? Я здесь уже достаточно давно живу, думаю, что и половины подобных гадостей не случится. Кроме того, без вас им не обойтись. Такова реальность.

– По-твоему, это может быть опасно? – спросила Кэндис.

– Бонобо создания миролюбивые, – сказала Мелани. – Куда больше, чем шимпанзе, а шимпанзе не опасны, если только их не загнать в угол.

– А как же тот человек, которого убили? – спросила Кэндис.

– Так то во время отлова, – напомнил Кевин. – Загонщикам приходится подходить очень близко, чтобы стрелять из духового ружья. К тому же отлов велся уже в четвертый раз.

– Нам нужно только одно: посмотреть своими глазами, – сказала Мелани.

– Хорошо, как мы туда доберемся? – спросила Кэндис.

– На машине, полагаю, – пожала плечами Мелани. – Так туда добираются, когда выпускают или отлавливают обезьян. Должно быть что-то вроде моста.

– На восток вдоль берега идет дорога, – пояснил Кевин. – До туземной деревни она заасфальтирована, затем переходит в грунтовую. По ней я добирался, когда ехал осматривать остров еще до начала программы. Есть место, где остров и материк разделяет проливчик футов тридцать шириной. Тогда там был натянут висячий мост между двумя стволами красного дерева.

– Может, мы посмотрим на животных, даже не перебираясь на ту сторону, – заметила Кэндис. – Давайте поедем.

– Вы, милые дамы, просто бесстрашны, – произнес Кевин то ли с восхищением, то ли с завистью.

– Как бы не так, – разуверила его Мелани. – Но, по-моему, ничто не мешает нам поехать туда и проверить, как обстоят дела. Узнаем, какие у нас шансы, тогда и обдумаем получше, как поступить.

– И когда, по-вашему, надо ехать? – задал вопрос Кевин.

– Я считаю: сейчас, – ответила Мелани. И, глянув на часы, добавила: – Лучшего времени не найдешь. Народ на девяносто процентов либо у бара на побережье в бассейне бултыхается, либо в атлетическом центре за тяжестями семь потов сгоняет.

Кевин вздохнул, беспомощно опустив руки: он сдался. Спросил только:

– На чьей машине поедем?

– На вашей, – не раздумывая, выпалила Мелани. – У моей даже не все колеса приводные.

Пока все трое спускались по лестнице и шли по исходящему зноем черному покрытию автостоянки, Кевина не оставляло гнетущее ощущение, что они творят глупость. Но, видя решительность, какую проявляли женщины, счел за лучшее не высказывать своих сомнений.

На восточном выезде из города они проехали мимо кортов атлетического центра, битком набитых играющими в теннис. В воздухе было так влажно и так жарко, что теннисисты взмокли, будто только что во всем облачении побывали в бассейне.

Кевин вел машину. Мелани сидела впереди рядом с ним, Кэндис устроилась на заднем сиденье. Все окна были открыты, поскольку температура упала до восьмидесяти градусов[14]14
  То есть примерно до 27°С.


[Закрыть]. Солнце низко ушло на закат прямо позади них, время от времени лучисто выглядывая из-за облаков почти на горизонте.

Сразу за футбольным полем зеленая масса леса взяла дорогу в тиски. Ярко оперенные птицы порхали взад и вперед среди сгущающихся теней. Громадные насекомые, словно миниатюрные летчики-камикадзе, с лету расшибались о ветровое стекло.

– А джунгли, кажется, густые, – заговорила Кэндис. Она ни разу не выезжала из города на восток.

– Вы себе и представить не можете, какие густые – откликнулся Кевин. Приехав в Кого, он поначалу попробовал несколько раз погулять в окрестных зарослях, но при обилии лиан и прочих ползучих без мачете такие прогулки были попросту невозможны.

– Я вот подумала насчет агрессивности, – произнесла Мелани. – Уступчивость бонобо обычно объясняют матриархальным характером их сообщества. Наша же программа, в силу преобладающего спроса на мужских двойников, собрала особей в основном из самцов. Само собой, должно было вспыхнуть сильное соперничество из-за нехватки самок.

– Мысль здравая, – согласился Кевин. И подивился, почему Бертрам не подумал об этом.

– Местечко, похоже, прямо для меня, – пошутила Кэндис. – Может, стоит на следующий отпуск забить путевку не в пансионат Клуба медиков, а на остров Франчески.

Мелани, рассмеявшись, предложила:

– Поедем вместе.

Они проехали мимо нескольких экватогвинейцев, возвращавшихся домой с работы в Кого. Большинство женщин несли кувшины и узлы на головах. Мужчины, как правило, шли с пустыми руками.

– Непонятная культура, – заметила Мелани. – Женщины делают львиную долю работы: заботятся о продовольствии, носят воду, растят детей, готовят пищу, за порядком в доме следят.

– А что мужчины делают? – спросила Кэндис.

– Сидят да болтают о «высоких материях», – хмыкнула Мелани.

– Мне, кстати, в голову пришло, – сказал Кевин. – И как я раньше об этом не подумал! Наверное, нам стоит сначала поговорить с пигмеем, который носит на остров еду, послушать, что он скажет.

– По мне, мысль здравая, – подхватила Мелани. – Как его зовут, знаете?

– Альфонсе Кимба, – ответил Кевин.

Доехав до деревни, они остановились перед оживленным местным магазином и вышли из машины. Кевин вошел внутрь разузнать, где живет Кимба.

– Тут места прямо сверхочаровательные, – заметила Кэндис, оглядываясь вокруг. – Похоже на Африку, только на ту, какую в «Диснейленде» иногда показывают.

Деревню отстроила «Генсис» при содействии министра внутренних дел Экваториальной Гвинеи. Дома были круглые, из побеленных саманных кирпичей, с соломенными крышами. Загоны для домашнего скота сделаны из тростниковых рогожин, привязанных к деревянным кольям. Сооружения выглядели обычными для этих мест, но все – новенькое, радующее глаз изумительной чистотой. К домам подвели и электричество, и водопровод. Под землей проложили силовые кабели и трубы современной канализации.

Кевин вернулся быстро и оповестил:

– Все в порядке. Он тут рядом живет. Пойдемте, пешочком прогуляемся.

Деревня жила своей жизнью: сидели и прохаживались мужчины, хлопотали женщины, носилась ребятня. Разводился огонь в стародавних очагах для готовки еды. Все вокруг был напоено радостью и дружелюбием, причиной тому послужило окончание долгого сезона дождей.

Альфонсе Кимба оказался ростом меньше пяти футов, кожа его была черной как смоль. Когда он приветствовал своих нежданных гостей, с его широкого плоского лица не сходила улыбка. Хозяин попытался представить своих жену и ребенка, но те, застеснявшись, быстренько забились в уголок потемнее.

Альфонсе предложил гостям присесть на тростниковую циновку. Затем достал четыре стакана и плеснул в них прозрачной жидкости из старой зеленой бутылки, в которой некогда хранилось моторное масло. Гости, робея, взяли стаканы в руки: выглядеть невежливыми не хотелось, но и пить никакого желания не было.

– Спиртное? – спросил Кевин.

– О да! – ответил Альфонсе, и улыбка на его лице стала еще шире. – Локото называется, из кукурузы. Очень хороший! Я его из своего дома привез, из Ломако. – Пигмей с явным наслаждением потянул самогон из стакана. В отличие от экватогвинейцев он говорил по-английски с французским акцентом, а не с испанским. Его родное племя, монганду, жило в Заире. В Зону он попал с первым завозом бонобо.

Поскольку напиток содержал алкоголь, который, как считается, убивает вредные микроорганизмы, гости осторожно пригубили самогон. И тут же, невзирая на добрые намерения, скривились: пойло оказалось очень крепким и едким.

Кевин объяснил, что они приехали разузнать о бонобо, которые живут на острове. Об опасениях, что некоторые обезьяны приобрели черты проточеловека, он не распространялся. Спросил только, считает ли Альфонсе, что здешние обезьяны ведут себя так же, как и те, что обитают на его родине, в Заире.

– Эти все такие молодые, – ответил пигмей. – Поэтому очень непослушные и дикие.

– Вы на остров часто ходите? – поинтересовался Кевин.

– Нет, мне запрещают. Только когда мы отлавливаем или выпускаем, да и то с доктором Эдвардсом.

– А как же вы дополнительное питание на остров отвозите? – спросила Мелани.

– Там плотик есть, – пояснил Альфонсе. – Я его на веревке по воде подтягиваю, а потом обратно толкаю.

– А с этой едой бонобо жадничают или делятся друг с другом? – задала вопрос Мелани.

– Очень жадничают. – Пигмей даже головой осуждающе покрутил. – Вырывают, дерутся, как сумасшедшие, особенно из-за фруктов. Еще я видел, как один обезьянку убил.

– Зачем? – спросил Кевин.

– Думаю, чтобы съесть, – ответил Альфонсе. – Он ее унес, когда вся еда, какую я принес, кончилась.

– Это больше похоже на шимпанзе, – сказала Мелани Кевину. Тот согласно кивнул и спросил пигмея:

– В каком месте на острове отлавливали бонобо?

– Всегда по эту сторону озера и ручья, – сообщил Альфонсе.

– Никто на ту сторону, к скалам, не ходил? – уточнил Кевин.

– Нет, никогда.

– Как вы попадаете на остров для отлова? Все на плоту переправляются?

Альфонсе от души рассмеялся. Даже слезинки с глаз кулачками отер.

– Плот совсем маленький, – сказал он. – Мы с него все на ужин к крокодилам пошли бы. Мы по мосту переходим.