Текст книги "Просто друзья"

Джек тоже терпеть не мог ходить за продуктами. Надо же вляпаться в такое дерьмо! Фрея, поднявшись, поставила чашку и тарелку в раковину – мыть посуду она и не подумала. Кажется, собиралась уйти. Джек снова взялся за газету. Наконец-то мир и покой.

Но она не ушла – нет! Она открыла дверь, ведущую во двор, и завизжала:

– Кто-то украл мое белье!

– Я принес твои веши в дом.

– Ты взял мое белье? Зачем?

– Потому что… потому что оно высохло!

– Так где же оно?

– Не знаю. – Как можно думать о белье, когда «Янки» в беде? Джек постарался сосредоточиться. – Я… я, кажется, оставил твои вещи в ванной.

– Объясни, пожалуйста, зачем тебе понадобилось брать мое белье в ванную? – В голосе Фреи зазвучали металлические нотки.

Джек швырнул газету на стол:

– Мне ничего не понадобилось. Я забыл, что эти проклятые тряпки у меня в руках. Господи, Фрея, не смотри на меня так, будто я извращенец.

– Я не смотрю!

– Смотришь!

– Я не смотрю!

– Смотришь!

– Я не смотрю!

– Смотришь!

– Я не смотрю!

– Смотришь!

– Я не смотрю!

– Смотришь!

– Я не смотрю!

– Смотришь!

– Нет!

– Господи, ты когда-нибудь уйдешь на работу?

– Прямо сейчас. Не устраивай истерику.

– Я не устраиваю.

– Устраиваешь.

– Нет.

– Да, да, да!

Фрея, похоже, забавлялась. Джек поджал губы. Больше она из него ни слова не вытянет. Вот теперь она точно уйдет.

Но она не уходила. Почистила зубы, потом удалилась в свою комнату, вышла, снова вошла, вышла и чисто по-женски воскликнула: «Ах, надо же!», вероятно, что-то забыв, снова вернулась к себе, вышла. Он слышал, как застучали по кафельному полу ее каблучки, затем она снова возникла на пороге кухни, на сей раз с папкой для бумаг, прямая и гордая, как флагшток.

– Я просто хочу, чтобы ты знал, как я тебе благодарна за то, что ты меня приютил, – сказала она с веселой спонтанностью древнегреческого посланца, принесшего весть о резне в Спарте.

Джек пробурчал нечто невразумительное.

– Может, в качестве жеста доброй воли я могла бы тебе приготовить сегодня ужин?

О нет. Так легко ей его не поймать.

– Я ужинаю не дома.

– Вот альтернатива: я обнаружила в своей комнате множество сломанных электроприборов. Могу отнести их в ремонт, если хочешь…

– Нет. – Эти женщины хитрее самого дьявола. – Мне это совершенно не нужно.

– Тебе нравятся сломанные утюги?

– Очень даже.

– И сломанные будильники?

– Я страстно их люблю.

– И разбитые…

– Я люблю все, кроме разбитых пластинок. Не нуди, Фрея. Мне не нужна жена, иначе я давно бы ее завел.

– Жена, в единственном числе? Джек, ты тронулся.

– Послушай, тебе что, некуда пойти? Куда-то вроде публичной казни?

Ха! Вот что ее доконало. Она взбила волосы – то, что от них осталось, – и повернулась на каблуках. Она уходит! Тук-тук – стучат каблучки, – одна из пяти тысяч пар, что она складировала у него в кабинете. Он услышал, как открылась входная дверь, шум машин с улицы и… тишина. Часы отбивали секунды, и он с нетерпением ждал, когда наконец хлопнет входная дверь. Но так и не дождался. Голову распирало от напряжения, еще немного – и отлетят уши. Чего она ждет? Не выдержав, Джек встал из-за стола и пошел посмотреть, что происходит.

Она стояла на пороге, опустив голову и придерживая ногой пузатую сумку такого размера, в которой белке впору устроить зимний склад орехов. Зачем женщинам сумки, в которых они ничего не могут найти?

– О Джек, – пролепетала она, – у тебя есть мелочь на автобус?

– Нет, нет у меня долбаных четвертаков для твоего долбаного автобуса!

Фрея подняла голову и посмотрела на него как-то странно, даже испуганно. Но тут же распрямилась, повесила на плечо сумку, шагнула за порог и, одарив его ослепительной улыбкой, проворковала:

– До свидания, миленький. Удачного тебе дня в офисе. Ты не поцелуешь меня на прощание?

Джек захлопнул дверь перед самым ее носом.

Глава 9

Вернувшись с работы, Фрея облегченно вздохнула, не застав Джека дома. После утренней демонстрации своего дурного характера Джек почти убедил ее в правоте Кэт – мужчины и женщины просто не созданы для гармоничного сосуществования под одной крышей. Кроме того, его отсутствие давало ей шанс кое-что усовершенствовать в домашнем хозяйстве. Фрея водрузила на кухонный стол огромный сверток с принадлежностями для уборки – чистящим порошком, бутылкой отбеливающей жидкости для унитаза, щеткой, салфетками для полировки и резиновыми перчатками. Одно дело – беспорядок в комнате, совсем другое – душевая кабина со стенами, покрытыми таким слоем грязи, что на них можно писать письма.

Фрея быстро переоделась – надо поторопиться. Она не хотела, чтобы Джек застал ее за столь неблагодарной черной работой. Еще подумает, что таков удел женщины. Да и в отведенной ей комнате надо было навести порядок, поскольку она производила поистине удручающее впечатление. Она была совсем крохотной. У стены – односпальная кровать, у окна – рабочий стол Джека, заваленный чем попало. Почти все пространство занимали коробки с обувью и чемоданы, стоявшие на полу. Чемоданы Фрея использовала как комод. Одежда ее висела на плечиках над кроватью на бельевой веревке. Словно ей снова было девятнадцать. Впрочем, пристанище временное, и можно потерпеть. Завтра она купит газету с объявлениями о сдаче квартир. Если повезет, снимет подешевле – с летней скидкой.

Несколько минут потребовалось на то, чтобы облачиться в древние спортивные штаны, футболку и теннисные тапочки. Обильно припудрив стены порошком, она взяла щетку и принялась за работу, как ни удивительно, получая от этого удовольствие. Ничего нет нуднее ежедневной уборки, но, когда счищаешь вековую грязь и видишь блистательные результаты, сердце радуется.

Полчаса изнурительного труда – и кафель засиял, обретя свой первоначальный цвет – черно-белый. Унитаз в зловещих потеках засиял льдисто-голубоватой белизной, а на раковине проступило название торговой марки. Поскольку Фрея стала очень грязной, а ванная – очень чистой, она решила тут же проверить качество своей работы, приняв душ. Она уже почти закончила смывать шампунь, когда в дверь позвонили. Видимо, Джеку лень было достать ключи из кармана. Фрея сделала вид, будто не слышит. Она ему не привратник, в конце концов.

Выйдя из душа, она вытерлась насухо, набросила кимоно и обмотала голову полотенцем. В дверь снова позвонили. Фрея зарычала от злости. Этот идиот, должно быть, забыл ключи. Фрея зашлепала босыми ногами к двери, оставляя на полу мокрые следы.

– Эй, Джек Мэдисон, – протянула она, имитируя, как ей казалось, южный акцент, – это называется…

Но звонил не Джек. На пороге стояла молодая женщина, в ее искусно накрашенных глазах, как в зеркале, отразилось изумление Фреи.

Фрея поддержала готовый свалиться с головы самодельный тюрбан.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Джек… дома?

– Нет.

– О, он сказал, что встретит меня здесь.

– Зачем?

– У нас семинар по творчеству. Он сказал, что мы пойдем вместе.

– Как мило. Вам лучше зайти.

Фрея отступила на шаг и распахнула дверь. Она узнала девушку. Это была маленькая мисс ABC, «студентка» Джека, которая приходила к нему тогда, утром. Свеженькая, с пухлыми щечками и в коротком платьице, она выглядела лет на семнадцать. Когда она проходила мимо Фреи в своих босоножках на каблуках, Фрея обнаружила, что с высоты своего роста вполне может обозревать ее грудь в глубоком декольте. Теперь понятно, почему Джек такого высокого мнения о ее умственных способностях. Фрея запахнула кимоно и затянула пояс. Следуя за гостьей в гостиную, она заметила, каким опытно-собственническим взглядом девушка осматривает квартиру, словно хочет удостовериться, на самом ли деле Джека нет дома. Наконец девица обернулась и одарила Фрею нагловатой улыбкой.

– Я – Кэндис, – объявила она.

– Отличное имя. Вам очень подходит. Готова поспорить, что Джек зовет вас Кэнди[17]17
  В переводе с английского – конфета, сладость.


[Закрыть]. Я права?

Кэндис порозовела. Надо думать, от смущения.

– Иногда. – Ее маленький вздернутый носик сморщился. – Чем это пахнет?

– Чистотой. Волшебный запах, не так ли? Предвосхищая ваш вопрос, сразу скажу, что я не горничная и не прислуга.

– Мне такое даже в голову не пришло, – бросила девушка несколько раздраженно. – Ведь я видела вас в субботу. Джек сказал, что вы его давняя подруга.

– Льстец! – промолвила Фрея, расхохотавшись.

– Но он не говорил, что вы тут живете.

– Ох уж эти мужчины… – Фрея закатила глаза, – они так забывчивы. А теперь, прошу извинить, мне пора браться за мое вязание. Угощайтесь всем, что найдете на кухне, – диетическая кола, лимонад, молоко с печеньем…

С этими словами Фрея удалилась в свою комнату, с горящими щеками, досадливо поджав губы. Она не любила оказываться в проигрышной ситуации. А кто любит? Почему Джек ее не предупредил? Мельком брошенный взгляд в зеркало убедил ее в том, что лицо ее без следа косметики малопривлекательно, не говоря уже о тюрбане из полотенца и стареньком халате с обтрепанными обшлагами. Кэндис, напротив, была ухожена, подкрашена, в нарядном платье. Кроме того, Кэндис в отличие от Фреи была тонкокостной и в то же время пышной именно там, где надо. Фрея хмуро усмехнулась: дворовая кошка рядом с домашним персидским котенком.

Фрея скинула халат и принялась торопливо натягивать свои любимые джинсы и черный облегающий топ. Почему Джек падок на этих безмозглых пустышек? Она едва ли могла припомнить хоть одну из его подружек, которая бы вызывала у нее симпатию. Фрея зачесала влажные волосы на уши и принялась накладывать грим. Неужели Джек не понимает, как опрометчиво, даже непорядочно, ведет себя по отношению ко всей их компании, Гасу, Ларри и остальным, когда заводит шашни с девицами, чей культурный уровень ограничивается «Звездными войнами» и прочей чепухой? Не одна встреча старых друзей была испорчена присутствием всяких там Кэнди-Мэнди или Бонни-Конни, воркующих с Джеком в то время, как всем хотелось просто расслабиться и предаться воспоминаниям. Пора бы ему повзрослеть.

Вернувшись в гостиную, Фрея застала Кэндис с очаровательной непринужденностью расположившейся на диване с «Поэтикой» Аристотеля из библиотеки Джека в руках.

– Это всего лишь я, – сказала Фрея. Девочка по крайней мере держала книгу не вверх тормашками. Фрея налила себе бурбон со льдом и, положив руку на подлокотник кресла, закинула ногу на ногу.

Кэндис смотрела на Фрею с неприкрытой враждебностью.

– Вы – Фрея, не так ли?

– Почти. Восемь из десяти.

– Джек сказал, что вы живете в центре со своим бойфрендом.

– Жила. – Фрея напряглась, но продолжала улыбаться.

– Что же случилось?

Фрея не собиралась ничего объяснять этой дурочке.

– Уж если хотите знать, он сделал мне предложение, а я отказалась.

– В самом деле?

– Да, в самом деле. В это так трудно поверить?

– Нет, я просто восхищаюсь вами, – сказала Кэндис и, выдержав паузу, добавила: – Вы смелая женщина.

Фрея нахмурилась:

– Смелая?

– Ну… Я хочу сказать, в вашем возрасте…

Кэндис опустила глаза и пожала плечами. При этом груди ее заколыхались, как два воздушных шара. Интересно, как она себя чувствует с таким пышным приданым? Ведь оно мешает ей смотреть под ноги. Фрея сложила руки на собственной, куда менее сейсмичной груди.

– Вы хотите сказать, что я вряд ли когда-нибудь получу еще предложение?

– Я этого не сказала. Моя тетя Рейчл впервые вышла замуж в сорок два. Правда, детей у нее так и не было, а сейчас она в разводе.

– Какая вдохновляющая история. Спасибо, Кэндис.

Обе замолчали. Кэндис взглянула на часы.

– Он опаздывает, – сообщила она.

– Джек всегда опаздывает.

– Вы давно с ним знакомы?

– Десять лет. А вы?

Кэндис благоговейно закатила глаза:

– Разве можно измерить отношения временем? Я хочу сказать, хронологическая последовательность событий не дает должного представления о сути отношений.

– Возможно. Но если уж вы заговорили о хронологии…

– Я хотела сказать, что у нас с Джеком это – куп де фут.

– Что, простите?

– Куп де фут. Любовь с первого взгляда. По-французски.

– Ах да, понятно. Как мудро с вашей стороны не пытаться воспроизвести акцент!

Кэндис не уловила сарказма. Она уже не слушала. Ее губы приоткрылись, слегка обнажив крепкие белоснежные зубки.

– Когда он вошел в аудиторию, я едва не умерла.

– Едва? Это обнадеживает.

– Разве он не самый красивый мужчина в мире? Эти голубые глаза… – Кэндис вздрогнула, как в экстазе. – К тому же я преклоняюсь перед его талантом.

Фрея раскусила кубик льда.

– Вначале я не была уверена, что он заметил меня, как женщину, я хочу сказать. Но когда после семинара мы случайно столкнулись, я почувствовала эту необыкновенную искру, это короткое замыкание…

– О Боже. Надеюсь, вам не было больно?

– …Несмотря на то что он выше меня во многих областях. Умнее, глубже и…

– Старше?

Кэндис стала суровой, как оракул.

– Возраст – всего лишь количество лет, прожитых на планете, и к эмоциям отношения не имеет.

– Как это верно.

В это время в замке повернулся ключ. Женщины обернулись к двери и молча ждали, пока Джек затащит велосипед в коридор. Кэндис увлажнила языком губы и откинула назад волосы.

Дверь распахнулась, и в комнату, поправляя очки в тонкой металлической оправе, вошел Джек. Словно в фотографической вспышке Фрея вдруг увидела его глазами Кэндис: мужественный, слегка растрепанный, что ничуть его не портило, а лишь создавало ощущение вальяжной раскованности, умный, но без заносчивости. Можно даже потешить себя мыслью, что такого мужчину легко прибрать к рукам. Фрея с трудом сдержала смех – Джек наконец увидел их и замер в шоке, словно застал у себя в гостиной Сталина и Гитлера, сидевших рядом.

– Отлично, славненько! – вдруг оживился он, неуклюже разыгрывая Санта-Клауса. – Две мои любимые женщины. Вместе. Как замечательно!

– Я знаю. Ну разве не чудо? – в тон ему ответила Фрея.

Джек бросил на нее косой взгляд и с чахоточным возбуждением плохого клоуна принялся потирать руки.

– Ну, – восторженно проговорил он, – я вижу, девочки, вы уже успели познакомиться!

– Совершенно верно. Успели.

Кэндис, не в силах сдерживать чувства, с робким и трепетным «Ах!» вскочила с дивана и бросилась к Джеку, раскрыв ему объятия. Фрея с каменным лицом наблюдала эту трогательную сцену.

Джек по-отечески ласково потрепал Кэндис по голове, высвобождаясь из ее цепких объятий.

– Все прекрасно, девочки! – тем же напряженно-веселым голосом сообщил он. – Я только… э… возьму бумаги, и мы пойдем.

– Мы? – с запинкой переспросила Кэндис, в ужасе уставившись на Фрею.

– Нет, нет, – поспешила успокоить ее Фрея, небрежно махнув рукой. – Вы, детки, идите развлекайтесь. А я останусь дома – пусть вставные челюсти хорошенько отмокнут.

Джек и Кэндис поспешили к выходу. Фрея слышала, как они ворковали. Потом наступила тишина. Фрее предстояло провести вечер в гордом одиночестве.

Она взяла стакан с бурбоном, вставила в магнитофон кассету и плюхнулась на диван. На полу валялась стопка журналов. Она подобрала несколько, бросила рядом с собой на диван и от нечего делать стала просматривать. Билли Холидей пела что-то нежно-меланхолическое: «Не знаю, отчего мне так печально нынче…» Страницы журналов пестрели именами – Апдайк, Рот, Исаак Берлин Нижинский, Джеймс, Веласкес. Как мог человек, привыкший к пиршеству духа, проводить время с Кэндис и ей подобными? Неужто не мог найти что-нибудь получше?

Такое поведение Джека Фрея объясняла его непреодолимой ленью. Было в Джеке нечто такое, отчего женщины сами падали ему в руки, как созревшие яблоки с дерева. Ему даже не приходилось утруждать себя съемом. Она вспомнила, как впервые увидела его, – он только что сошел с самолета, доставившего его в Нью-Йорк из Северной Каролины. Был август – невыносимая жара, когда глаза щиплет от текущей туши, а от мусорных баков несет спекшимся на солнце дерьмом. В то время она вела богемный образ жизни – богатой лишь духовно. Мужчины, с которыми она общалась тогда, были дружелюбны, талантливы, достойны любви, но от них плохо пахло, а длинные волосы редко видели воду. И тут в их компании появился Джек с красивым кожаным чемоданом и старой пишущей машинкой, которой очень гордился. Он напоминал Роберта Редфорда в фильме «Босиком по парку». Такой юный. Такой чистый. Такой вежливый! Одна девчонка из бруклинского пансиона клялась, что от него пахнет свежескошенной травой. Он сказал, что собирается стать писателем.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы он уподобился остальным, – лоска как не бывало. Его дразнили по поводу и без повода – за красивые рубашки и богатого папочку, за южный акцент, за то, что привез с собой «В поисках утраченного времени» Пруста в твердом переплете – цикл романов, из которых он так ни одного и не прочел. Джек принимал все с благородным добродушием. Он был из богатой семьи, но денег не имел, поскольку не ладил с отцом, и стал своим в этой богемной нищей команде. Фрея взяла его под свое крыло. Джек оказался забавным парнем – щедрым, когда было чем поделиться, полным энтузиазма и очень серьезным, когда дело касалось работы. Он нравился Фрее. И она ему нравилась. Дальше этого дело не шло. Он был для нее слишком молод. К тому же девушки буквально липли к нему. В общем, по обоюдному молчаливому согласию они оставались просто друзьями.

Фрея лениво листала журналы. Хорошо, что у них с Джеком так ничего и не получилось. С ним было весело и легко, но его отношения с умными женщинами – те немногие связи, которые были на ее памяти, – быстро кончались. Возможно, потому, что Джек не выносил соревнования. Он часто вспоминал Фейетт, они вместе учились в университете в Северной Каролине. Она, по его словам, была превосходной во всех отношениях и разбила его сердце, однако Фрея догадывалась, что это лишь предлог не связывать себя брачными узами – даже гражданским браком. Гораздо проще дрейфовать по жизни, ничему и никому не отдавая себя целиком. Мужчинам нравится, когда их интеллекту бросают вызов, им также нравятся привлекательные женщины, а вот сочетание первого и второго им не нравится.

Или нравится? Внимание Фреи привлекли личные послания на последней странице журнала. Раздел «Знакомства».

«Выпускник Йельского университета, РВАЧ, ищет привлекательную культурную компаньонку для походов в театр, на выставки, за город, а там кто знает?»

Ну-ну.

«Богарт в поисках Бергман[18]18
  Хамфри Богарт – американский актер, снимался в амплуа обаятельных гангстеров и преступников. Ингрид Бергман – шведская киноактриса.


[Закрыть]. Давай сыграем еще раз».

Фрея рывком села и огляделась в поисках ручки. Вот решение ее проблемы!

«Любимый, где тебя искать?» – надрывалась Билли. Фрее на самом деле не так уж был нужен герой-любовник, но она отчаянно нуждалась в мужчине, причем срочно – найти его надо было в ближайшие две недели. Подошел бы кто угодно, лишь бы выглядел импозантно. Читатели «Нью-Йорк тайме бук ревью» вне всяких сомнений выше среднего уровня членов общества «одиноких сердец»; мужчины, читающие и печатающиеся там, наверняка умны, образованны, респектабельны, словом, не примитивны…

«Я недавно овдовел, мужчина почти без возраста, которого часто принимают за Эйнштейна».

«Мудрая сова с гнездом и перьями ищет голубку для периодических миграций».

А может, они чокнутые?

И все же стоило попытаться. Фрея нашла три последних объявления и приступила к компиляции. Аббревиатуры создавали большие проблемы. РВАЧ – следует понимать буквально или это респектабельный военный, американец, черный? А как насчет УСС – удачливый степенный собственник или убийца со стажем? А может, усталый старый слон? Фрея в задумчивости постукивала ручкой.

Вначале она вычеркнула тех, кто не дал свой электронный адрес. Для контакта через абонентский ящик нет времени, а звонить напрямую – слишком опасно.

Вначале она исключила всех, кто сообщал о себе, что бородат, подтянут, старше сорока пяти, женат, а также тех, кто пользовался такими словами, как «интим», «удовольствие» или «втроем». Осталось совсем немного, но ей нужен был всего один.

Губы Фреи тронула загадочная улыбка – она начала сочинять ответ. Забавно. Примерно то же, что шопинг по Интернету.

Фрея решительно поднялась с дивана, прихватив с собой пачку журналов, и пошла к себе, в кабинет Джека, который сняла у него на время. Там стоял компьютер. Едва ли Джек станет возражать, если она им воспользуется, чтобы отправить пару сообщений. В этом нет ничего криминального, не так ли?

Глава 10

«Корабль зашел в гавань».

Не очень.

«Корабль вошел в гавань».

Лучше, но…

«Входя в гавань, корабль…»

Джек нервно забарабанил по клавиатуре компьютера, хмуро взирая на плоды своих творческих потуг.

«Корабль – пыхтя?.. скользя?.. на всех парусах?.. на крейсерской скорости?»

Нет. Думай. Корабль, рожденный его воображением, был старой здоровенной посудиной, пробивающей путь сквозь высокие волны. Как насчет этого?

«Корабль, вспахивая море килем, вошел в гавань».

О да! Блестяще. Джек опустил палец на кнопку Delete и с силой нажал.

Теперь ему светил лишь белый значок курсора – солнечный зайчик на плоском голубом поле экрана. Он закрыл глаза, стараясь настроиться на работу.

«Громоздкое судно, неуклюже переваливаясь, зашло в гавань промозглой февральской ночью. Ржавый металл потрескивал от холода».

Вот это уже лучше. Он сказал читателю, что ночь выдалась холодная, а корабль был большой и старый. Ему нравилось слово «промозглой» и выражение «потрескивать от холода». Он улавливал некий ритм в этом отрывке – словно он был написан белым стихом. Но индивидуальность автора ускользала от Джека – кем написаны эти строки: Джеком Мэдисоном, Сомерсетом Моэмом или Мистером Никто? Не станет ли высказывание более экспрессивным, если поменять слова местами?

«Однажды промозглой февральской ночью в гавань, тяжело переваливаясь…»

Или отрывочно, как в стихах?

«Промозглая ночь. Февраль. Холодный скрежет ржавого металла».

Ржавого? Проржавленного? Ржавеющего? Скрежет или треск?

Джек почесал нос. А ржавый металл трещит? И можно ли назвать это судно кораблем? Есть ли различие между кораблем и шхуной? Джек решил заглянуть в справочник. Нашел в энциклопедии раздел «Кораблевождение». Описание или картинка могли навести на мысль, вдохновить. Через полчаса Джек уже знал все и про всех на букву «К», он также узнал, чем отличается корабль от шхуны. Значит, все было правильно. Итак, корабль в гавани. Что же дальше? Джек взглянул на часы. Отлично! Время пить кофе.

На кухне царил чудовищный беспорядок. И это в квартире, где живет женщина! Джек решил заняться уборкой. Согрел воды, налил в раковину, добавил пенящееся средство и вымыл пару тарелок, но тут до него дошло, что посуда и сама может отмокнуть. И вместо того чтобы заниматься бесполезным делом, взял в руки газету – вдруг он пропустил что-то важное? Он узнал, что в Рио температура поднялась до 105 по Фаренгейту, а в Анкаре – всего 35 по Цельсию. Нью-Йорк, с его 70 по Фаренгейту, оказался как раз посредине – просто удивительно! Он налил себе кофе и хотел отнести его на рабочий стол, как вдруг вспомнил, что в одном из ящиков расшаталась петля и уже несколько недель он никак не соберется ее прикрутить. Джек вздохнул – еще одна задержка. И все же не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Где там отвертки?

Через двадцать минут он вернулся на прежнее место, только сейчас ноготь большого пальца был залеплен пластырем. Он сидел с отсутствующим видом, ожидая, когда на него снизойдет вдохновение. В голове была каша. Джек завыл. Ну почему он не может писать? Что случилось? Раньше слова сами лились мощным потоком, как-то он написал за день рассказ. В неистовом стремлении опубликоваться он трудился, не зная отдыха, придирчиво оценивая свою работу, и с первой же попытки добился успеха, который принял как должное. Обыкновенное чудо. Все тогда было для него внове: увидев свой рассказ напечатанным, он пришел в восторг, а оформление книги его совершенно не интересовало. Он даже удивился, когда его попросили высказать свои пожелания в отношении обложки. Так же равнодушно он относился к издательским рекламным объявлениям, которые ему приходилось писать. И к рецензиям, падавшим к его ногам, словно персиковый цвет весной.

Джек открыл нижний ящик стола, с трепетом вытащил папку с вырезками из журналов, лежавшую на дне, положил на колени, отъехал вместе со стулом назад и принялся листать страницы. По мере того как он читал, самодовольная улыбка все шире расплывалась у него на физиономии. Вот оно: «Мэдисон раскручивает сюжеты один за другим с изящной непринужденностью истинного профессионала и в то же время не отстраняется от своих героев, не теряет к ним сочувствия» («Нью-Йорк таймс»). Еще одна, из самых любимых: «Удивительно интеллигентный, он пишет блестяще, с изяществом, о котором многим писателям даже постарше приходится только мечтать» («Вашингтон пост»). «Блестяще» – о чем это? Ладно, это всего лишь «Литл-Рок пост», но не все же в Арканзасе такие тупые. Помимо некоего Хирш-берга, который полагал, что Джек «не полностью охватил постмодернизм» (что бы он ни имел под этим в виду), и чей роман Джек мечтал получить на рецензию, все авторы статей в один голос говорили одно: он, Джек Мэдисон, хорош. Был. Тогда. Джек взглянул на дату под одной из статей и захлопнул папку. Сроки сдачи нового романа давно прошли. Он должен торопиться! Джек тупо смотрел на пустой экран. В голове мелькали обрывки мыслей, никак не желавшие оформляться в слова. Все, о чем он мечтал, – соединить в своем романе достоинства «Больших надежд», «Великого Гэтсби», «Над пропастью во ржи» и «Шума и ярости». Сюжет был спрятан где-то в тайниках подсознания.

Джек взглянул на часы. Хоть бы кто-то позвонил и пригласил его на ленч. Он вымучил еще два предложения, прочел вслух, напечатал различными шрифтами, выбирая наиболее впечатляющий вариант, и попросил компьютер сообщить, сколько он настругал слов (163). Может, вдохновение не идет потому, что он голоден?

Джек пошел на кухню и стал готовить сандвич: ветчина, сыр, укроп, горчица. Мозг был занят сложными вычислениями. Предположим, он будет писать двести слов в день, в неделю – примерно тысячу; таким образом, с учетом выходных и отпуска, остается еще два года до окончания работы. Два года, Господи! Ему будет тридцать четыре, почти полжизни позади. И где гарантия, что он вообще напишет этот роман? Если быть честным, его продуктивность за последние два года оставляет желать лучшего. Один рассказ, россыпь ярких, но весьма быстро забытых статей в журналы, пара дюжин обзоров. (Но кто в наши дни придает значение обзорам? Рецензии, по словам Лео, выеденного яйца не стоят.)

Джек принес сандвич в гостиную, прихватив бутылку лимонада, и включил телевизор. Очень важно быть в курсе того, что творится на ниве поп-культуры. К тому же нельзя работать и есть одновременно. Пять благословенных минут он слушал признания толстухи в ковбойских ботинках, испытавшей на себе сексуальные домогательства. Мужчина с накладкой из искусственных волос на месте лысины, одетый словно для игры в гольф, вытягивал из нее одну сальную подробность за другой до тех пор, пока женщина не разразилась рыданиями, на что публика в зале ответила дружными аплодисментами. Должно быть, публичные казни так же будоражат общественное сознание – такого рода шоу не что иное, как корректная замена кровавых зрелищ, подумал Джек, переключая приемник на другой канал. Но сколько ни щелкай пультом, везде одно и то же – коктейль из приятно возбуждающих пошлостей, скуки и детской беззаботной жестокости. Джек начал было формулировать теорию культурной зрелости, согласно которой современная Америка оказывалась примерно в таком же возрасте, как средневековая Европа, пока его не отвлекла телевикторина, в которой новобрачным с завязанными глазами учиняли допрос по поводу домашних и сексуальных предпочтений партнера. Джек печально покачал головой и включил другой канал. Иногда Джек задумывался о том, стоило ли вообще связывать жизнь с литературным творчеством. Не лучше ли было податься в Голливуд и писать сценарии-однодневки? О, надо же – «Баффи – покоритель вампиров». Джек хлопнул себя по колену.

Джек, глядя на экран, медленно жевал бутерброд. Он отправил в рот последний кусок, когда зазвонил телефон. Недовольно фыркнув, Джек нехотя поднялся с дивана и, приглушив звук, пошел к телефону, продолжая смотреть на экран.

– Да? – Ого. Похоже, у Баффи будут проблемы с этим красноглазым парнем, который крадется к нему сзади.

– Привет! Фрея дома? – Голос мужской. «Фрея» прозвучало как «фраер».

– Нет, – пробормотал Джек, дожевывая сандвич.

– А вечером будет?

– Наверное.

– Ладно. Я перезвоню. Передайте, что звонил Макс. – В трубке раздались гудки.

Через пять минут повторилось то же самое, за тем исключением, что мужчина назвался Норманом. Джек разозлился. В конце концов, он ей не секретарь. У него работа. Как только он узнает, что случится с Баффи…

Черт! Опять телефон. Они что, не могут дождаться конца рабочего дня? Мужчина, назвавшийся Лукасом, заявил, что звонит из своего лимузина. До чего же у Фреи приставу-чие кавалеры.

– А вы, кстати, кто? – поинтересовался Лукас. – Не ее ли муж, ха-ха?

– Я… Я здесь живу. – Джек был в бешенстве.

– А, понятно. Вы и есть тот самый гей?

– Нет!

Джек швырнул трубку. Разве можно работать, когда без конца отвлекают? Джек снова уставился на экран. Женщину в белых, плотно облегающих теннисных шортах заслонил огромный наплывающий пакет с тампаксами. Чудесно! Грандиозно! Он пропустил самое главное в фильме.

Джек выключил телевизор и вернулся в свой «офис» в самом мрачном расположении духа. Вещи Фреи заполнили все пространство: везде были развешаны платья, на краю книжной полки примостились баночки с лосьонами и кремами, воздух был пропитан ароматом духов. На подоконнике появились какие-то чертовы цветы – ирисы, что ли? Или гладиолусы? Какие-то высокие красные штуковины – такие изображают на слащавых открытках. Мужчине для эффективной работы нужен строгий порядок, все должно быть просто и аккуратно. Это кабинет, а не салон красоты. Внезапно Джек увидел пачку журналов под кроватью и зашипел в гневе. Может, ему бы понадобилось сослаться на какую-то статью! Да как она посмела сунуть их под кровать?! Он мог потратить часы на поиски! Некоторые она даже открыла и перегнула! Джек сердито вытащил стопку из-под кровати. Некоторые страницы пестрели пометками. Из журнала выпала незакрепленная страница – наверное, реклама. Он подобрал ее.

Черновик письма. Чем дальше он читал, тем явственнее на его физиономии проступала злорадная ухмылка. Вот до чего она дошла! Похоже, начала охоту за новым бойфрендом – некого стало мучить.

«От Фреи (его электронный адрес). Тема: свидание.

Я видела ваше объявление в «Книжном обозрении». Если вы заинтересованы в том, чтобы поужинать в этот выходной с высокой / привлекательной – вычеркнуто, стройной – вычеркнуто / блондинкой, работающей / 35 – вычеркнуто, 33 – вычеркнуто, 29 – вычеркнуто /, около тридцати, свяжитесь со мной и убедите в том, что нам следует встретиться. Звоните только вечером, связь по электронной почте – исключительно с полуночи до 7 утра.