Текст книги "24 вида горы Фудзи кисти Хокусая"

14. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ МЕГУРО В ЭДО

Картина снова не соответствует реальности. Она показывает крестьян среди простой деревни, террасированные склоны холмов, одинокое дерево, растущее на склоне холма справа, снежная вершина Фудзи частично заслонена холмом.

Я не могу найти что-то похожее на это, хотя я действительно имею частично заслоненный вид Фудзи – заслоненный похожим образом, со склона, – со стороны этой скамьи, на которой я сижу в старом парке. Так должно быть.

Гора частично закрыта, как и мои мысли. Есть что-то, что я должна была бы видеть, но это скрыто от меня. В те моменты, когда появляются эпигоны, они похожи на дьяволов, посланных схватить душу Фауста. Но я никогда не подписывала договора с Дьяволом… только с Китом, и это называлось замужеством. У меня нет способа узнать, сколь похоже это могло быть.

Сейчас…

Что меня больше всего интересует, так это то, что мое местоположение было обнаружено, несмотря на все мои предосторожности.

Мое предстоящее столкновение должно проходить на моих условиях, не как-нибудь иначе. Причина этого превосходит личное, хотя я не отрицаю его наличие.

В «Хагакуре» Ямамото Цунетомо сообщает, что Путь Самурая есть Путь Смерти, так что некто должен жить, хотя его тело уже мертво, для того, чтобы достичь полной свободы. Что касается меня, такую позицию не слишком сложно поддерживать. Однако свобода более сложна, так как когда не понимается истинная сущность врага, приходится действовать в условиях неопределенности.

Моя обожаемая Фудзи стоит во всей полноте, я знаю, несмотря на то, что я не вижу ее полностью. То же самое я могу сказать о той силе, которая сейчас противостоит мне. Давайте вернемся к смерти. Кажется, что тут что-то есть, хотя кажется также, что это только то, что уже сказано.

Смерть… Приди тихо… Мы любили играть в в одну игру, придумывая забавные причины смерти: «Съеден Лох-Несским чудовищем». «Затоптан Годзиллой». «Отравлен ниндзя». «Переведен».

Кит уставился на меня, сдвинув брови, когда я предложила последнюю причину.

– Что ты подразумеваешь под «Переведен»?

– О, ты можешь понимать меня технически, но я все-таки думаю, что эффект будет тот же самый. «Енох был переведен, так что он не мог видеть смерть» – Апостол Павел к Евреям, 11:5.»

– Я не понимаю.

– Это означает перенестись прямо на небо без обычного окончания жизни. Мусульмане верят, что Махди был переведен.

– Интересная мысль. Я должен подумать об этом.

Очевидно, он подумал.

Я всегда думала, что Куросава имел прорву работы с «Дон Кихотом». Предположим, есть старый джентльмен, живущий в настоящее время, схоласт, человек, восхищающийся временами самураев и Кодексом Бушидо. Предположим, что он так сильно сживается с этими идеалами, что однажды теряет чувство времени и приходит к мысли, что он и «есть» самурай старых времен. Он надевает старинные доспехи, берет свой меч-катана и идет, чтобы изменить мир. В конечном счете он будет уничтожен этим миром, но он поддерживает Кодекс. Эта его самоотверженность выделяет и облагораживает его, несмотря на всю его нелепость. Я никогда не считала, что «Дон Кихот» лишь пародия на рыцарство, особенно после того, как я узнала, что Сервантес участвовал под командованием Дона Жуана в битве при Лепанто в Австрии. На это можно возразить, что Дон Жуан был последним европейцем, который руководствовался рыцарской честью.

Воспитанный на средневековых романах, он и в жизни вел себя подобным образом. Разве важно, что средневековых рыцарей больше нет? Он верил и действовал согласно своей вере. В ком-нибудь другом это было бы удивительно, но время и обстоятельства предоставили ему возможность действовать и он победил. Сервантес не смог бы, но он был под большим впечатлением и кто знает, насколько повлияло это на его позднейшие литературные попытки. Ортега-и-Гассет сравнивал Дон Кихота с Готическим Христом. Достоевский чувствовал то же самое и в своей попытке отразить Христа в князе Мышкине тоже понял, что сумасшествие есть необходимое условие для этого в наше время.

Все это преамбула к моей уверенности в том, что Кит был по крайней мере почти сумасшедший. Но он не был Готическим Христом.

Электронный Будда подходит больше.

– Имеет ли информационная сеть природу Будды? – однажды спросил он меня.

– Конечно, – ответила я. – А разве все остальное нет?

Тут я посмотрела в его глаза и добавила: – Откуда, черт побери, я могу знать?

Тут он проворчал что-то и откинулся в своем кресле, опустил индукционный шлем и продолжил свой машинный анализ шифра Люцифера при помощи 128-битового ключа. Теоретически могли бы понадобиться тысячелетия, чтобы расшифровать его без всяких ухищрений, но ответ дать нужно было в течение двух недель. Его нервная система срослась с информационной сетью.

Какое-то время я не слышала его дыхания. С недавнего времени я заметила, что после окончания работы он все больше времени проводит в размышлениях, оставаясь в контакте с системой.

Когда я поняла это, я упрекнула его тем, что он слишком ленив, чтобы повернуть выключатель.

Он улыбнулся.

– Поток, – сказал он. – Ты не можешь остановиться. Движешься вместе с потоком.

– Ты мог бы повернуть переключатель перед тем, как входишь в медитацию и прервать эту электрическую связь.

Он покачал головой, потом улыбнулся.

– Но это особенный поток. Я ухожу в него все дальше и дальше. Ты можешь как-нибудь попробовать. Были моменты, когда я чувствовал, что я мог бы перевести себя в него.

– Лингвистически или теологически?

– И так, и эдак.

И однажды ночью он действительно ушел с этим потоком. Я нашла его утром, – как я думала, спящим, – на кресле со шлемом на голове. На этот раз он выключил терминал. Я не стала его будить.

Я не знала, как долго он работал ночью. Однако к вечеру я начала беспокоиться и попыталась разбудить его. Я не смогла. Он впал в кому.

Позднее, в госпитале, у него были гладкие ЭЭГ. Его дыхание было замедленным, давление очень низким, пульс еле прощупывался.

Он продолжал уходить все глубже в течение следующих двух дней.

Доктора проделали все мыслимые тесты, но не смогли определить отчего так произошло. Так как он однажды подписал документ, в котором отказывался от чрезвычайных мер по возвращению его к жизни, если с ним случится что-нибудь непоправимое, к нему не пытались применить искусственное дыхание, кровообращение и подобные штуки, когда его сердце остановилось в четвертый раз.

Вскрытие ничего не показало. Свидетельство о смерти гласило: «Остановка сердца. Вероятно, из-за разрыва мозговых сосудов.» Последнее было чистым домыслом. Они не нашли никаких признаков этого. Его органы не были использованы, как он завещал, из-за опасения возможности какого-то неизвестного вируса.

Кит, как Марли, был мертв, чтобы начать.

15. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ТСУКУДАЙИМА В ЭДО

Голубое небо, несколько низких облаков, Фудзи за светлой водой залива, несколько лодок и островок между ними. Снова, несмотря на изменения во времени, я нахожу близкое соответствие с действительностью. Снова я в маленькой лодке. Однако сейчас у меня нет желания нырять в поисках затонувшего великолепия.

Мое прибытие на это место было непосредственным и без всяких происшествий. Поглощенной своими мыслями я приехала. Поглощенной своими мыслями я и осталась. Мое состояние хорошее. Мое здоровье не ухудшилось. Мои мысли остались теми же самыми, и это означает, что главный вопрос остался без ответа.

Наконец я чувствую себя в безопасности здесь, на воде. Хотя «безопасность» очень относительна. Конечно, «безопаснее», чем на берегу или среди возможных мест засады. Я никогда не была в безопасности с того дня, как вернулась из госпиталя…

Я вернулась домой безумно усталой, проведя несколько бессонных ночей в госпитале и сразу же легла в постель. Я не заметила время, поэтому не знаю, как долго я спала. В темноте меня разбудило нечто, похожее на телефонный звонок. Со сна я потянулась к телефону, но поняла, что никто не звонит. Приснилось? Я села на постели и потерла глаза. Потянулась. Недавнее прошлое медленно возвращалось в мое сознание и я знала, что теперь я снова некоторое время не засну. Хорошо бы выпить чашечку кофе. Я поднялась, прошла на кухню и согрела воду.

Когда я проходила мимо рабочего места, я заметила, что терминал светится. Я не помнила, был ли он включен, когда я пришла, но подошла, чтобы выключить его.

Тут я увидела, что он не включен. Заинтригованная, я снова посмотрела на экран и в первый раз осознала, что на дисплее есть слова:

МЭРИ. ВСЕ В ПОРЯДКЕ. Я ПЕРЕВЕДЕН. ИСПОЛЬЗУЙ КРЕСЛО И ШЛЕМ. КИТ.

Я почувствовала, что мои пальцы сжали щеки, а дыхание пресеклось. Кто сделал это? Как? Может быть, этот сумасшедший бред оставлен Китом перед тем, как он потерял сознание?

Я подошла и несколько раз нажала переключатель, оставив его в положении «выключено».

Дисплей погас, но слова остались. Вскоре появилось новое изображение:

ТЫ ПРОЧИТАЛА МОЕ ПОСЛАНИЕ. ХОРОШО. ВСЕ В ПОРЯДКЕ. Я ЖИВ.

Я ВОШЕЛ В ИНФОРМАЦИОННУЮ СЕТЬ. СЯДЬ НА КРЕСЛО И НАДЕНЬ ШЛЕМ.

Я ВСЕ ОБЪЯСНЮ.

Я выбежала из комнаты. В ванной меня несколько раз вырвало.

Затем я села, дрожа. Кто мог бы так ужасно подшутить надо мной? Я выпила несколько стаканов воды и подождала, пока дрожь пройдет.

Успокоившись, я прошла на кухню, приготовила чай и выпила чашку. Мои мысли медленно приходили в равновесие. Я обдумала возможности. Одна из них, похоже, заключалась в том, что Кит оставил сообщение и если я надену шлем, это приведет в действие устройство. Я хотела получить это сообщение, но я не знала, хватит ли у меня сил прочитать его сейчас.

Я должна отложить это до лучших времен. За окном уже начинало светать. Я поставила чашку и вернулась к терминалу.

Экран все еще светился. Но сообщение было другим:

НЕ БОЙСЯ. СЯДЬ В КРЕСЛО И НАДЕНЬ ШЛЕМ. ТОГДА ТЫ ВСЕ ПОЙМЕШЬ.

Я подошла к креслу. Уселась и надела шлем. Сначала я ничего не слышала, кроме шума.

Затем я ощутила его присутствие, трудновыразимое ощущение потока информации. Я ожидала. Я старалась настроиться на то, что он мне хотел сказать.

– Это не запись, Мэри, – как мне показалось, сказал он. – Я действительно здесь.

Я не поддалась мгновенному желанию вскочить.

– Я сделал это. Я вошел в информационную сеть. Я нахожусь повсюду. Это чистое блаженство. Я поток. Это замечательно. Я буду здесь всегда. Это нирвана.

– Это действительно ты, – сказала я.

– Да. Я перевел себя. Я хочу показать тебе, что это значит.

– Ну, давай.

– Освободи свое сознание и позволь мне войти в него.

Я расслабилась и он вошел в меня. Тогда я все поняла.

16. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ УТЕЗАВА

Фудзи за лавовыми полями и клочьями тумана, движущиеся облака. Летящие птицы и птицы на земле. Этот вид, по крайней мере, похож. Я опираюсь на посох и смотрю на него. Впечатление как от музыки: я приобретаю силу способом, который не могу описать.

Я видела цветущие вишни по пути сюда, поля цветущего клевера, желтые поля цветущего рапса, выращиваемого на масло, несколько зимних камелий, все еще сохраняющих свои розовые и красные цветы, зеленые стрелки ростков риса, там и сям цветущие тюльпаны, голубые горы вдалеке, туманные речные долины. Я проходила деревни, где окрашенные листы металла теперь покрывают крыши вместо соломы – голубые и желтые, зеленые, черные, красные – и дворики, полные голубоватых обломков шифера, так прекрасно подходящих для садиков; корова, жующая свою жвачку, похожие на скалы ряды покрытой пластиком шелковицы, на которой кормятся шелковичные черви. Мое сердце билось в такт с окружением – черепицей, маленькими мостами, цветом… Это было похоже на вхождение в историю Лафкадио Херна для того, чтобы вернуться назад.

Мое сознание возвращается назад к моменту встречи с моим электронным проклятием. Предупреждение Хокусая о том, что вечером я выпила слишком много – так, что его картины могут поймать меня в ловушку – было очень верным. Кит несколько раз предугадал мое передвижение. Как ему это удалось?

Наконец меня осенило. Моя маленькая книга репродукций Хокусая – карманное издание – было подарком Кита.

Возможно, что он ожидал меня в Японии примерно в это время из-за Осаки. Так как его эпигоны засекли меня пару раз, вероятно, путем сплошного сканирования терминалов, можно было сопоставить мое передвижение с последовательностью серии «Виды горы Фудзи» Хокусая, которая, как он знал, мне очень нравилась, и просто экстраполировать и ждать. Я думаю, что так оно и было.

Вхождение в информационную сеть вместе с Китом произвело на меня ошеломляющее впечатление. Я действительно не отрицаю, что мое сознание распылилось и поплыло. Я была во множестве мест одновременно, я скользила непонятным образом, так что сознание и сверхсознание и какая-то гордость были со мной и внутри меня как факт особенностей восприятия. Скорость, с которой я была увлечена, казалась мгновенной и во всем этом был вкус вечности. Доступ ко множеству терминалов и сверхмощная память создавали чувство всезнания. Возможность манипулирования всем в этом королевстве создавало представление о всемогуществе. А чувства… Я ощущала наслаждение, Кит со мной и внутри меня. Это был отказ от себя и возрождение, свобода от мирских желаний, освобождение…

– Оставайся со мной навсегда, – казалось, сказал Кит.

– Нет, – ответила я в полусне, ощутив себя изменившейся. – Я не могу отказаться от себя так охотно.

– Даже ради этого? Ради этой свободы?

– И этого замечательного отсутствия ответственности?

– Ответственности? За что? Это чистое существование? Здесь нет прошлого.

– Тогда исчезает совесть.

– Что за нужда в ней? Здесь нет и будущего.

– Тогда любое действие теряет смысл.

– Верно. Действие – это иллюзия. Последствие – тоже иллюзия.

– И парадокс торжествует над причиной.

– Здесь нет парадокса. Все согласовывается.

– Тогда умирает смысл.

– Единственный смысл – бытие.

– Ты уверен?

– Почувствуй это.

– Я чувствую. Но этого недостаточно. Пошли меня обратно, пока я не превратилась в то, чем я не желаю быть.

– Чего большего, чем это, ты могла бы желать?

– Моя фантазия тоже умрет. Я могу почувствовать это.

– А что такое фантазия?

– Нечто, порожденное чувствами и разумом.

– Но разве это состояние не ощущается?

– Да, оно ощущается. Но я не хочу такого чистого ощущения.

Когда чувство соприкасается с разумом, я вижу, что вместе это нечто большее, чем их сумма.

– Здесь ты имеешь дело со сложностью. Посмотри на информацию! Разве разум не подсказывает тебе, что теперешнее состояние намного выше того, которое ты знала несколько мгновений назад?

– Но я не доверяю и разуму в отдельности. Разум без чувства приводил человечество к чудовищным действиям. Не пытайся изменить меня таким образом!

– Ты сохранишь свой разум и свои чувства.

– Но они будут выключены – этой бурей блаженства, этим потоком информации. Мне нужно, чтобы они были вместе, иначе мое воображение потеряется.

– Да пусть оно теряется. Оно сослужило свою службу. Оставь его. Что можешь ты вообразить такого, чего здесь еще нет?

– Я еще не знаю и в этом сила воображения. Если бы во всем этом была бы искра божественности, я знала бы об этом только через воображение. Я могу отдать тебе что-нибудь другое, но здесь я не хочу сдаваться.

– И это все? Клочок возможности?

– Не только. Но и одного этого достаточно.

– А моя любовь?

– Твоя любовь больше не человеческая. Отпусти меня!

– Конечно. Ты подумаешь об этом и вернешься.

– Назад! Немедленно!

Я сорвала шлем с головы и вскочила. Я прошла сначала в ванную, потом к постели. Я спала очень долго, как со снотворным.

По иному ли я ощущала возможности, будущее, воображение, или я была беременна – я подозревала это, но не сказала ему, а он не спросил, увлеченный своими доводами? Мне хотелось бы думать, что мой ответ был бы тем же самым, но я никогда не смогу узнать.

Доктор подтвердил мои подозрения на следующий день. Я пошла к нему, так как моя жизнь требовала определенности – уверенности в чем-нибудь. Экран оставался пустым три дня.

Я читала и думала. На третий день на экране высветились слова:

ТЫ ГОТОВА?

Я напечатала слова:

НЕТ.

Я выдернула соединительный шнур из розетки.

Зазвонил телефон.

– Алло? – сказала я.

– Почему нет? – раздался его голос.

Я вскрикнула и повесила трубку. Он уже проник в телефонную сеть, сумел подобрать голос.

Снова звонок. Я снова сняла трубку.

– Ты не будешь знать отдыха, пока не вернешься ко мне.

– Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

– Я не могу. Ты часть меня. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я люблю тебя.

Я повесила трубку. Он позвонил снова. Я сорвала телефон со стены.

Я поняла, что мне нужно быстро уехать. Я преодолела и подавила все воспоминания о совместной жизни, быстро собралась и переменила место жительства. Я сняла номер в отеле. Как только я в нем очутилась, зазвонил телефон и это снова был Кит. Моя регистрация прошла через компьютер и…

Я отключила свой телефон. Повесила табличку «Прошу не беспокоить». Утром я увидела телеграмму, подсунутую под дверь. От Кита. Он хотел поговорить со мной.

Я решила уехать подальше. Покинуть страну, вернуться в Штаты.

Ему было легко следовать за мной. Кабельная связь, спутники, оптическая связь были к его услугам. Как отвергнутый поклонник, он преследовал меня телефонными звонками, прерывал телевизионные передачи, чтобы высветить на экране свое сообщение, прерывал мои разговоры с друзьями, юристами, работодателями, магазинами. Несколько раз он даже присылал мне цветы. Мой электронный бодисатва, небесная гончая, он не давал мне отдыха. Это ужасно, быть замужем за вездесущей информационной сетью.

Поэтому я поселилась в деревне. В моем доме не было ничего такого, что он мог бы использовать для связи. Я изучала способы уклонения от системы.

В те немногие моменты, когда я теряла бдительность, он немедленно достигал меня. Однажды он научился новому фокусу, и я получила подтверждение, что он хочет забрать меня в свой мир силой. Он научился накапливать заряд на терминале, формировать из него нечто, похожее на шаровую молнию в виде зверя и посылать эти короткоживущие творения на небольшое расстояние для выполнения его воли. Я обнаружила их слабое место в доме моих приятелей, когда один из них подошел ко мне, до смерти испугал и попытался оттеснить меня к терминалу, вероятно, для того, чтобы транслировать. Я ударила этого эпигона – так позднее Кит называл его в телеграмме с объяснениями и извинениями – тем, что было под рукой – горящей электрической лампой, которая погрузилась в его тело и немедленно замкнула цепь. Эпигон распался, а я поняла, что слабый электрический заряд создает неустойчивость внутри этих созданий.

Я оставалась в деревне и воспитывала дочь. Я читала и упражнялась в искусстве материнства, гуляла по лесам и взбиралась на горы, плавала на лодке: все деревенские занятия, и очень нужные мне после жизни, полной конфликтов, интриг, замыслов и противоборств, насилия – этот маленький островок безопасности от Кита. Я наслаждалась своим выбором.

Фудзи за полями лавы… Весна… Теперь я вернулась. И это не мой выбор.

17. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ОЗЕРА СУВА

Итак, я добралась до озера Сува, Фудзи отдыхает вдалеке.

Озеро не производит на меня такого сильного впечатления, как Камагучи. Но оно безмятежно, что прибавляет моему настроению умиротворенности. Я ощутила аромат весенней жизни, и он распространился по всему моему существу. Кто бы мог разрушить этот мир, уничтожив первозданность? Нет. Не отвечайте.

Не в такой ли глухой провинции Бочан нашел свою зрелость? У меня есть теория, касающаяся книг, похожих на эту книгу Натсуме Сосеки. Кто-то однажды сказал мне, что это одна из книг, относительно которой можно быть уверенным, что каждый образованный японец прочитал ее. Поэтому я прочитала ее. В Штатах мне сказали, что «Гекльберри Финн» – одна из книг, относительно которой можно быть уверенным, что каждый образованный янки прочитал ее.

Поэтому я прочитала ее. В Канаде это был Стивен Лекок с его «Маленьким городом в солнечном свете.» А во Франции – Le Grand Meaulnes. В других странах были свои книги такого сорта. Все они близки к природе и описывают время перед урбанизацией и механизацией. Все это на горизонте и приближается, но служат лишь острой приправой к вкусу простых ценностей. Это юные книги, о национальном сердце и характере, о прошедшей невинности. Многие из них я оставила Кендре.

Я лгала Борису. Конечно, я знала о конференции в Осаке. Ко мне даже обратился один из прежних моих начальников с предложением сделать кое-что в этой области. Я отказалась. У меня были собственные планы.

Хокусай, привидение и наставник, ты понимаешь шансы и цели лучше Кита. Ты знаешь, что человечность должна окрашивать наши отношения со вселенной, и что это не только необходимость, но и благо, и только поэтому еще светит солнце.

Я вытаскиваю мое спрятанное лезвие и снова точу его. Солнце ушло с моей стороны мира, но и темнота тоже мой друг.