Текст книги "Хрупкое равновесие"

Ом этому не противился. Хозяин обезьян улыбался и не отзывал малышек.

– Они и со мной такое проделывают, – сказал он. – Значит, ты им нравишься. Хороший способ держать волосы в чистоте.

Лайла что-то отыскала в волосах Ома и стала это внимательно рассматривать, однако Маджно отнял у нее забаву и засунул себе в рот.

Ом выбрал черный «геркулес» в прокатном центре недалеко от дома Дины Далал. У велосипеда был внушительный багажник над задним колесом и большой блестящий звонок на руле.

– Зачем тебе понадобился велосипед? – не понимал Ишвар. Ом хитро улыбался, глядя, как работник гаечным ключом устанавливает по росту сиденье.

– Прошел месяц, как мы работаем на нее, – сказал Ом. – Это большой срок. И у меня созрел план. – Проверив пальцами, хорошо ли накачаны шины, он остался доволен и выкатил велосипед на главную улицу. – Сегодня ей надо везти товар на фирму, ведь так? И я собираюсь ехать на велосипеде за деньги, выданные на такси. – Легко перекинув ногу через раму, Ом покатил по улице.

– Будь осторожен, – сказал Ишвар. – Здесь движение не такое, как на нашей деревенской дороге. – Идя по краю тротуара, он ускорил шаг, чтобы не отстать от племянника. – План не плох, но ты забыл одну вещь – замок на двери. Как ты выберешься из квартиры?

– Со временем узнаешь.

В прекрасном настроении Ом ехал рядом с дядей. Щиток от грязи дребезжал, тормоза были недостаточно упругими, зато звонок работал превосходно. «Дзын-дзын» – оглушительно звенел он под его большим пальцем. «Дзын-дзын!» Преисполненный уверенности в себе, Ом лихо сновал среди автомобилей на своем музыкальном велосипеде, колеса которого, считал он, помогут обрести ему достойное будущее.

Ишвар вздохнул с облегчением, когда племянник снова приблизился к тротуару. План был абсурдным, но его радовало, что Ом повеселел. Юноша еле сдерживался, чтобы не рвануть вперед – крутил из стороны в сторону руль и время от времени тормозил. Балансируя в седле на малой скорости, он словно исполнял сложный танец. «Кураж скоро пройдет, – с надеждой подумал Ишвар, – племянник позабудет свои вздорные идеи и с прежним пылом будет шить одежду для Дины».

Ом предложил дяде сесть на багажник. Тот сел боком, свесив ноги. Они поехали, но сандалии Ишвара то и дело шаркали по мостовой. В Оме бурлил оптимизм, выливаясь в задорном «дзин-дзин» звонка. На какое-то время мир стал казаться ему прекрасным.

Вскоре портные подкатили к тому углу, где просил милостыню нищий на платформе. Они остановились, чтобы бросить ему монетку. Та громко звякнула, упав в пустую банку.

Велосипед укрыли недалеко от дома Дины Далал – в затянутом паутиной лестничном колодце, пропахшем мочой и самогоном, и прикрепили цепью к пустой газовой трубе. Наружу они выбирались, пытаясь отчиститься от невидимых, тончайших нитей, прилипших к рукам и лицам. Призрачная паутина еще какое-то время мешала им. Руки сами тянулись ко лбу и шее, чтобы избавиться от того, чего там уже не было.

Укладывая платья для передачи на «Оревуар экспортс», руки Дины порхали, как игривые бабочки. Она просмотрела бумажные выкройки, чтоб убедиться, что все они на месте. Менеджер особенно беспокоилась о судьбе выкроек. «Берегите их как зеницу ока, – постоянно напоминала миссис Гупта. – Если они попадут в чужие руки, моему бизнесу конец».

Дина считала это преувеличением. Тем не менее, сортируя по группам детали одежды – лифы, рукава, воротнички, вырезанные из коричневой бумаги, она не могла избавиться от мысли, что в опасности ее собственная грудь, плечи и шея. С некоторых пор она чувствовала надменность миссис Гупта по отношению к ней, как будто та пришла к заключению, что Дина ей не ровня. Теперь она не приподнималась из-за стола, чтобы встретить или проводить Дину, не предлагала ей ни чая, ни «Фанты».

Ее пальцы опять нервно потянулись к уже сложенным платьям. Она вытащила несколько на проверку, осмотрела швы, обметку. Пропустит ли миссис Гупта эту партию? Будут ли претензии? А эти, шившие прежде как ангелы, портные, похоже, спустились с небес: в их работе теперь часто сквозила небрежность.

Ом наблюдал со своего места за этим еженедельным нервозным приступом хозяйки. Все его мысли были поглощены одним – не прозевать бы момент.

И вот он наступил.

Дина защелкнула сумочку.

Ом всадил ножницы в указательный палец левой руки.

Его пронзила боль, оказавшаяся сильнее, чем он думал. Ому казалось, если чего-то ждешь, то переносишь это не так остро – так бывает, когда предчувствуешь удовольствие. Кровь взмыла ярко-алым фонтанчиком, забрызгав ткань.

– О боже! – воскликнула Дина. – Что ты натворил? – Она схватила с пола клочок ткани и прижала к ране. – Подними руку и держи, или кровь пойдет сильнее.

– О боже! – воскликнул Ишвар, вытаскивая запачканную одежду из-под прижимной лапки «зингера». Только он решил, что племянник пошел на поправку, и вот на тебе! Тот просто помешался на желании узнать адрес фирмы, и в этом нет ничего хорошего.

– Поскорей замочи платье в ведре, – сказала Дина. Она достала из аптечки раствор бензоиновой смолы и обильно смочила палец. Рана оказалась не такой серьезной, как ей показалось из-за обилия крови. Почувствовав облегчение, Дина стала бранить юношу.

– Неосторожный мальчишка! О чем ты думал? Где была твоя голова? Ты такой худой – тебе нельзя терять много крови. А в твоих движениях столько раздражения, столько торопливости!

Все еще потрясенный результатом своих действий, Ом вяло отругивался. Ему нравился острый запах золотисто-коричневой жидкости на пальце. Когда кровь остановилась, Дина крепко забинтовала ранку.

– Из-за твоего пальца я опаздываю. Теперь менеджер будет огорчена. – Она не упомянула о стоимости запачканного кровью платья. Прежде чем заводить такой разговор, надо понять, можно ли его спасти. Дина поднесла сверток с платьями к двери и взяла в руки замок.

– Здорово болит, – пожаловался Ом. – Мне надо к доктору.

И тут Ишвар понял: история с ножницами была частью глупого плана племянника.

– Зачем тебе доктор? Не будь ребенком, – сказала Дина. – Держи палец вверх, и все будет в порядке.

Ом сморщился, изображая страшную боль.

– А что, если мой палец сгниет и отвалится? Это останется на вашей совести.

Дина подозревала, что его просьба сводится к желанию увильнуть на какое-то время от работы, но все же ее охватили сомнения.

– Пожалуйста, иди, если хочешь, – отрывисто бросила она.

Дина чувствовала, что ей тяжело с этими людьми, которые неряшливо работают, задерживают заказы, они душевно опустошали ее. Раньше или позже миссис Гупта обязательно расторгнет их договор. Вопрос в том: что Дина потеряет раньше – портных или здоровье? Она представила себе два подтекающих крана – на одном написано Деньги, на другом – Здоровье. Из обоих кранов капало одновременно.

«Какое счастье, что завтра приезжает Манек Кохлах! По крайней мере, можно рассчитывать на деньги за оплату полного пансиона».

Ом с поднятым пальцем стоял в стороне и ждал, когда Дина сядет в такси. Затем, вдохновленный успешным началом, стремглав понесся к тайнику.

Когда Ом отцепил велосипед и вывел его на улицу, такси уже не было видно. Выехав на боковую улицу, он увидел его – автомобиль стоял у светофора. Ом подъехал ближе, их разделяли только две машины. Теперь надо не потерять ее из вида и не дать себя заметить. Ом то прибавлял, то уменьшал скорость, лавировал между автобусами, менял полосы, словно настоящий гонщик. Водители раздраженно сигналили. Люди кричали ему вслед и угрожающе жестикулировали. При всем желании он не мог на них реагировать: все его внимание было сосредоточено на такси.

Он не сомневался, что выследит хозяйку до конца, и весь дрожал от волнения. Странное ощущение – возбужденное состояние охотника, смешанное с тревожным трепетом жертвы.

Улица, по которой он ехал, слилась с центральной магистралью, движение стало напряженным, беспорядочным – с таким он еще не встречался. Ом тяжело дышал, боясь крушения своих планов. Такси он несколько раз терял из виду, потом снова находил, оно ускользало все дальше. Улица кишела множеством таких же желтых с черным «фиатов», а торчащие с левой стороны объемистые счетчики только усложняли задачу.

Сбитый с толку, Ом начал нервничать. Короткая утренняя поездка со станции не подготовила его к безумию дневного автомобильного движения. Одно дело – видеть сонных, апатичных хищников в зоопарке, а другое – наткнуться на них в джунглях. Совершив последнюю отчаянную попытку вырваться вперед, он оказался зажатым между двумя машинами и был немедленно сбит.

С тротуара послышались крики прохожих.

– О боже! Несчастный юноша погиб!

– Задавили до смерти!

– Осторожно, у него могут быть переломы!

– Держите шофера! Не дайте ему скрыться! Врезать этому негодяю!

Стыдясь, что привлек к себе такое внимание, Ом встал, волоча за собой велосипед. Он отделался всего лишь ободранным плечом и синяком на колене.

Теперь настал черед шофера. С решительным видом он вылез из машины, где только что сидел, съежившись от страха.

– Где у тебя глаза? – закричал он. – На затылке? Не видишь, куда едешь? Портишь чужую собственность!

Подошедший полицейский проявил особое внимание к пассажирам в машине.

– Все в порядке, господин?

Ом смотрел на происходящее изумленно и испуганно. Может тех, по чьей вине происходит авария, сажают в тюрьму? Палец сильно дергало, он снова кровоточил.

Мужчина в коричневато-желтом костюме «сафари», удобно расположившийся на заднем сиденье, вытащил бумажник. Он вручил полицейскому деньги, а потом знаком подозвал к окну шофера. Тот что-то сунул Ому в руки.

– А теперь проваливай! И будь осторожней, а то еще убьешь кого-нибудь! Разуй глаза!

Ом взглянул на то, что лежало в его дрожащих руках – пятьдесят рупий.

– Поторопись, бестолочь! – заорал полицейский. – Бери свой велосипед и прочь с дороги! – А отъезжающих страж порядка проводил своим фирменным вип-салютом.

Ом подвел велосипед к тротуару. Руль свернуло, щиток от грязи громыхал больше обычного. Стряхнув пыль с брюк, он внимательно осмотрел грязные пятна на отворотах.

– Сколько он тебе дал? – спросил кто-то из толпы.

– Пятьдесят рупий.

– Ты слишком быстро встал, – сказал мужчина, неодобрительно покачав головой. – Никогда не вставай так быстро. Лежи себе и постанывай. Требуй доктора, скорую помощь, визжи, кричи и все такое. Тогда тебе перепало бы не меньше двухсот. – Мужчина рассуждал как профессионал, о его высокой квалификации говорило и искривленное плечо.

Ом положил деньги в карман. Зажав коленями переднее колесо, он с усилием выпрямил руль и повел велосипед в обратную сторону, оставив толпу и дальше судачить о случившемся.

Возвращаться на рабочее место не было смысла: на двери висел замок – темный и тяжелый, как утраченная мошонка вола. Рано сдавать велосипед тоже не хотелось – он внес плату за день. Ом пожалел, что утром не послушался дядю. Но план представлялся отличным, приносящим в конце успех – ослепительный, как солнечный свет, играющий на руле велосипеда. Воображение – опасная штука.

Отведя велосипед подальше от улиц с опасным движением, юноша сел в седло и поехал в сторону моря. Теперь, когда не было нужды ни прятаться, ни догонять, он просто наслаждался поездкой. У школы его внимание привлек звон колокольчика продавца сахарной ваты. Ом остановился и украдкой глянул на стеклянный контейнер, свисавший на ремне с плеча мужчины – сквозь прозрачное стекло виднелись розовые, желтые и голубые пушистые комочки.

– Сколько стоит?

– Двадцать пять пайс. Или сыграй в лотерею за пятьдесят пайс – можно выиграть от одного до десяти шариков.

Ом заплатил и запустил руку в пакет из коричневой, оберточной бумаги. На бумажке стояла цифра 2.

– Какого хочешь цвета?

– Один розовый, один желтый.

Продавец откинул круглую крышку и полез за шариками.

– Нет, не тот. Соседний, – сказал Ом.

Нежный сладкий комок быстро растаял во рту. «Наверняка, у него есть розовый шарик побольше», – подумал он, с удовлетворением вынимая десять рупий из хрустящей пачки из пяти одинаковых банкнот. Прежде чем взять деньги, продавец вытер пальцы о ремень. Ом положил сдачу в карман и продолжил путь к морю.

На берегу он остановился и прочел надпись, высеченную на пьедестале высокого памятника из черного камня. Она гласила, что памятник поставлен Стражу Демократии. Ом знал об этом человеке из уроков истории, когда проходили Борьбу за Независимость. На фотографии в учебнике «страж» выглядел лучше, чем его изваяние на берегу. Прислонив велосипед к пьедесталу, Ом расположился в тени от памятника. Пьедестал обклеивали плакаты, восхвалявшие преимущества чрезвычайного положения. Здесь тоже не обошлось без портрета премьер-министра, сразу бросавшегося в глаза. Мелкой печатью объяснялось, почему временно приостановлены основные права граждан.

На пляже стоял киоск, где двое мужчин делали сок из сахарного тростника. Один закладывал в лоток автомата тростник, а другой крутил ручку. Последний был без рубашки, мышцы его ходили ходуном, кожа лоснилась от пота, он тяжело дышал. Ом подумал, что его работа гораздо тяжелей. Хорошо, если они чередуются, иначе будет несправедливо.

От вида вспененного сока Ом облизнулся. Деньги у него были, и все же он колебался. Недавно на базаре он слышал, что такой автомат перемолол вместе с тростником геккона. Говорили, что это случайность: ящерица, скорее всего, затаилась внутри машины, куда забралась, чтобы слизывать сахар с деталей, однако многие покупатели отравились.

Мысль о ящерице не выходила из головы юноши, борясь с желанием выпить стакан золотистого сока. В результате ящерица победила, подавив жажду. Вместо сока он купил просто сахарный тростник – очищенный и порубленный на несколько частей. Ом с удовольствием его жевал, высасывая сок и сплевывая шершавую мякоть аккуратной кучкой у пьедестала. Челюсти быстро устали, но эта усталость нисколько не мешала получать удовольствие.

Кучка отходов привлекла внимание любопытной чайки. В следующий раз, сплевывая, Ом прицелился в птицу, которая ловко увернулась от плевка, продолжая ковыряться в мокрых волокнах, и, прежде чем с достоинством удалиться, разворошила всю аккуратную кучку.

Последний кусочек Ом не стал разжевывать. Интерес у птицы снова проснулся. Она тщательно его исследовала, отказываясь верить, что ее клюв не может справиться с сахарным тростником.

Уличная девчонка прогнала чайку, подобрала тростник, отнесла добычу к ларьку и смыла песок в ведре, где мужчины мыли грязные стаканы. Глядя, как она грызет кусок, Ом почувствовал, что засыпает. Ему хотелось привести сюда девушку с красивыми, блестящими волосами. Шанти. Он купил бы бхел пури[70]70
  Бхел пури – сладкие лепешки из воздушного риса.


[Закрыть] и сахарного тростника на двоих, и они, сидя на песке, смотрели б на волны. Потом зашло б солнце и подул ветерок, а они прижались бы друг к другу и сидели обнявшись, а потом…

Ом заснул в мечтах, а когда проснулся, солнце по-прежнему ярко светило и било ему в глаза. До сдачи велосипеда оставалось еще полтора часа, но он решил больше не тянуть.

Видя, как племянник с довольным видом садится за швейную машину, Ишвар не сомневался, что тот добился своей цели.

Давно вернувшаяся Дина ворчала на юношу.

– Пустая трата времени. Ты что, весь город объехал? Где живет твой доктор – на юге Ланки[71]71
  Ланка – древнее название острова Шри-Ланка.


[Закрыть]?

– Да, меня туда перенес по воздуху Лорд Хануман[72]72
  Лорд Хануман – чтимое в индуизме обезьяноподобное божественное существо, способное летать по воздуху.


[Закрыть], – ответил Ом, не зная, видела его хозяйка или нет.

– А язычок у него острый.

– Слишком острый, – поддержал ее Ишвар. – Будет неосторожным – опять порежется.

– Как палец, не гниет? – спросила Дина. – Или уже отвалился?

– Нет, лучше. Доктор его осмотрел.

– Хорошо. Тогда принимайтесь за работу. Поторапливайтесь, у нас много новых платьев.

– Да, прямо сейчас.

– Боже мой! Никаких жалоб? Не знаю, что тебе прописал доктор, но это работает. Принимай лекарство каждое утро.

Неожиданно последний час работы, обычно самый трудный, прошел в добродушном подшучивании. «Почему так не бывает каждый день», – сокрушалась Дина. Воспользовавшись хорошим настроением портных, Дина попросила их перед уходом перенести часть мебели из ее комнаты в мастерскую.

– Вы затеяли перестановку? – спросил Ишвар.

– Только в одной комнате. Нужно приготовить ее для моего жильца.

– А, для студента, – вспомнил Ом. Скатав матрас, они перенесли сначала деревянный каркас и рейки, а потом принесли матрас. Швейные машины «зингер», табуретки, рабочий стол поставили ближе друг к другу, чтоб освободилось место.

– А когда он приедет?

– Завтра вечером.

Оставшись одна после ухода портных, Дина сидела и смотрела, как электрический свет обнажает плавающие в воздухе мельчайшие частицы волокон. Нежно-сладковатый аромат накрахмаленной ткани из «Оревуар» смешивался с запахом пота и табака портных. В суете рабочего дня этот запах Дине даже нравился. Однако он наводил тоску в одинокие вечера, когда засовы словно источали нечто ядовитое, становилось трудно дышать, а на ум приходили мысли о грязных фабриках, туберкулезных рабочих, безрадостных существованиях. В такие часы пустота собственной жизни казалась невыносимой.

* * *

– И как же называется фирма? – спросил Ишвар.

– Не знаю.

– Ну, а адрес?

– Говорю – не знаю.

– Тогда чему ты радуешься? Твой хитрый план не удался.

– Терпение, терпение, – передразнил Ом дядю. – Кое-что удалось. – И с гордостью показав деньги, он рассказал о своих утренних приключениях.

Ишвар расхохотался.

– Такое случиться может только с тобой. – Однако ни один них не выглядел разочарованным – возможно, из-за денег, а возможно, потому, что неудача принесла чувство облегчения. Кто знает, к чему привело бы это открытие.

Добравшись домой, они увидели рядом с поселком передвижной медпункт Планирования Семьи. Многие жители толпились рядом. Персонал раздавал желающим бесплатно презервативы, листы с перечнем способов предохранения, объяснял, какие денежные поощрения и за что предлагаются тем, кто соглашается на стерилизацию.

– Может, согласиться на операцию? – сказал Ом. – Получу транзистор. Еще и продовольственную карточку дадут.

Ишвар шлепнул племянника.

– Не смей шутить с такими вещами!

– Почему? Я никогда не женюсь. А тут хоть транзистор получу.

– Женишься, когда я скажу. И не спорь. И что хорошего в этом маленьком радио?

– Теперь он у всех есть. – Ом представил, как они с Шанти сидят на пляже, а по транзистору в сумерках исполняют серенаду.

– Если все прыгнут в колодец, ты тоже прыгнешь? Не перенимай привычки большого города, а то забудешь добрую, спокойную жизнь наших маленьких городов.

– Тогда сам сделай операцию.

– Какой позор! Перестать быть мужчиной из-за дурацкого радио?

– Да нет. Мужчиной ты останешься. Просто доктор перережет тебе какую-то маленькую трубочку. Ты даже ничего не почувствуешь.

– Никто не поднесет нож к моим яйцам. Хочешь транзистор? Тогда хорошо трудись у Дины-бай, зарабатывай деньги.

Подошел Раджарам, он получил на медпункте презервативы. Выдавали по четыре на человека, и он спрашивал, не отдадут ли они ему свои, если в них не нуждаются.

– Кто знает, когда сюда снова приедут, – сказал он.

– Тебе что, так везет? – спросил Ом со смехом и одновременно с завистью. – Сегодня опять нам спать не дашь?

– Бесстыдник, – сказал Ишвар и хотел шлепнуть племянника, но тот ускользнул и отправился к обезьянам.

* * *

Дина перечла письмо от миссис Кохлах, посланное вместе с чеком, деньги по которому можно было получить уже в день переезда Манека. Все три страницы заполняли инструкции по уходу за сыном. Были советы по части завтрака: яйца должны плавать в масле – Манек не любит сухую, приставшую к сковороде яичницу, а омлет – быть воздушным, причем молоко следует добавлять в конце. «У него, выросшего в горах, на свежем воздухе, отменный аппетит, – говорилось дальше, – но, пожалуйста, не давай ему больше двух яиц, даже если он будет просить. У него должна быть сбалансированная диета».

По части занятий Абан Кохлах писала: «Манек – хороший, трудолюбивый юноша, но иногда бывает рассеянным, поэтому, пожалуйста, напоминай ему, чтобы он выполнял задания каждый день». «Еще он привередлив в одежде, – писала она, – все должно быть накрахмалено и отглажено, поэтому для хорошего самочувствия ему необходим надежный дхоби[73]73
  Дхоби – представитель касты стиральщиков белья.


[Закрыть]». Дина может звать его Маком – все в семье так его называют.

Фыркнув, Дина отложила письмо. «Плавающая в масле яичница, ничего себе! И надежный дхоби, подумать только! Чего только не придумают любящие родители!» При первой встрече в прошлом месяце он не показался ей таким, каким его представила в письме мать. Но это обычное дело – родители плохо знают своих детей.

Подготавливая комнату к приезду Манека, Дина убрала свою одежду, обувь и безделушки, освободив для них место среди отходов швейного производства. Место нашлось на полке в чемодане, где хранились самодельные прокладки и лоскуты. Большие куски неизрасходованной ткани, из которых она собиралась шить лоскутное покрывало, Дина положила на нижнюю полку буфета. Зонтик с пагодой остался на прежнем месте, свисая с угла буфета, – здесь он никак не мог помешать жильцу.

Ее прежняя спальня была теперь свободна и готова к приезду Манека Кохлаха. А новая – была ужасна. «Наверное, – думала она, – я буду лежать здесь без сна, задыхаясь от обилия ткани. Но поселить в окружении швейных машин жильца невозможно. Тогда он сбежит назад в общежитие».

Дина вытащила лоскуты ткани из свертка под кроватью и села мастерить дальнейшие заготовки для лоскутного одеяла. За работой ее волнение перед завтрашним днем постепенно улеглось.