Текст книги "Хрупкое равновесие"

– Так вот почему ты отпускаешь волосы?

– Естественно. Природой данный урожай подарит пищу моему желудку.

Ом погладил женские локоны без того отвращения, которое испытал при виде пучка коротких обрезков.

– Приятные на ощупь. Мягкие и гладкие.

– Когда мне попадаются такие волосы, я думаю о том, что хотел бы познакомиться с самой женщиной, – признался Раджарам. – Я лежу и мечтаю о ней ночами. Как она выглядит? Почему обрезала волосы? Ради моды? Или это было наказанием? Может быть, умер ее муж? Волосы отхватили, а с ними была связана целая жизнь.

– Должно быть, это волосы богатой женщины, – сказал Ом.

– Почему ты так думаешь? – спросил Раджарам с видом учителя, экзаменующего ученика.

– Из-за аромата. Они пахнут дорогим средством для волос. Бедная женщина не станет пользоваться кокосовым маслом.

– Верно. – И Раджарам одобрительно похлопал Ома по плечу. – По волосам о женщине можно многое узнать: здоровая она или больная, молодая или старая, богатая или бедная. Волосы все расскажут.

– О религии и о касте тоже, – прибавил Ом.

– И это верно. Ты мог бы работать сборщиком волос. Дай мне знать, если тебе надоест шить.

– Если б я мог ласкать эти волосы на самой женщине! Все волосы! От головы до пяток, и между ног тоже.

– А у него губа не дура, – сказал Раджарам Ишвару, который уже собирался дать племяннику по шее. – Но я профессионал. Признаюсь, что подчас, увидев женщину с длинными волосами, я сдерживаю себя, чтобы не пропустить их сквозь пальцы, не обмотать вокруг запястья. Но я должен контролировать себя. Пока парикмахер их не срезал, я могу только мечтать.

– Если б ты видел нашу хозяйку, точно бы размечтался, – сказал Ом. – У Дины Далал роскошные волосы. Возможно, ей нечего больше делать, как только мыть их, смазывать маслом, расчесывать – словом, делать все, чтоб они выглядели прекрасно. – Он приложил локоны к виску и спросил, кривляясь: «Как я выгляжу?»

– Я хотел найти тебе жену, – сказал дядя. – Но, если пожелаешь, найдем тебе мужа. – Рассмеявшись, Раджарам забрал у Ома волосы и аккуратно положил их обратно в пластиковый мешок.

– Я вот подумал, – начал Ишвар, – может, у сборщика волос дело б шло успешнее в городе, вроде Ришикеша[60]60
  Ришикеш – город в северной Индии, является мировой столицей йоги.


[Закрыть]? Или в городе, где много храмов, таких как Хардвар[61]61
  Хардвар – один из семи священных городов индуизма.


[Закрыть]? Там, где люди бреют головы и приносят их в дар всевышнему?

– Ты прав, – сказал Раджарам. – Но здесь свои трудности. Один мой знакомый, тоже сборщик волос, отправился на юг, в Тирупати[62]62
  Тирупати – крупнейшее место паломничества в индуизме.


[Закрыть]. Хотел проверить, как там все поставлено. И знаете, что он выяснил? Около двадцати тысяч человек ежедневно приносят в жертву свои волосы. Шестьсот парикмахеров работают по восемь часов в смену.

– Так это гора волос!

– Гора? Целые Гималаи. Но у такого агента, как я, нет никаких шансов их заполучить. Принесенную жертву брахманы уносят в священное хранилище. А каждые три месяца проводят аукцион, на котором экспортные компании скупают все.

– Не рассказывайте нам о брахманах и священниках, – сказал Ишвар. – Жадность высших каст хорошо известна в нашей деревне.

– Такое творится повсюду, – согласился Раджарам. – Хотелось бы встретить того, кто станет относиться ко мне как к равному. Просто как к человеку – ничего другого я не жду.

– Теперь ты можешь рассчитывать на наши волосы, – расщедрился Ом.

– Спасибо. Могу стричь вас бесплатно, если только вы не очень требовательны. – Раджарам отодвинул мешок с волосами и достал гребешок и расческу, предлагая сделать это немедленно.

– Не спеши, – остановил его Ом. – Сначала отращу волосы, как у тебя. Тогда ты и денег больше получишь.

– Нет уж, – сказал Ишвар. – Никаких длинных волос. Дине Далал не понравится длинноволосый портной.

– Одно ясно, – сказал Раджарам. – Сами волосы и потребность в них неисчерпаемы, и сбор волос всегда будет крупным бизнесом. – Когда мужчины снова вышли на свежий воздух, он прибавил: – Но иногда он приносит большие неприятности.

– Почему?

– Я вспомнил о волосе из бороды Пророка. Помните, несколько лет назад он исчез из мечети Хазратбал[63]63
  Хазратбал – мечеть, одна из святынь индийских мусульман; по преданию построена как хранилище волоса пророка Мухаммеда.


[Закрыть] в Кашмире?

– Я помню, – сказал Ишвар. – А вот Ом был тогда малышом, он ничего не знает.

– Так расскажи мне. Что случилось?

– А вот что, – начал Ишвар. – Однажды священный волос исчез, и поднялся большой скандал. Требовали отставки правительства и вмешательства в расследование крупных политических деятелей. Дело осложнялось тем, что кашмирцы настаивали на независимости.

– А дальше, после двух недель волнений и беспорядков, – прибавил Раджарам, – правительственная комиссия объявила, что священный волос найден. Но людей это не обрадовало – а что, если правительство дурачит нас, задавались они вопросом. А что, если подсунули обычный волос? Тогда правительство создало совет из ученых мулл, которые должны были вынести решение по этому вопросу. И только после их заключения, что волос подлинный, на улицах воцарилось спокойствие.

В воздухе повеяло дымом и запахом готовящегося ужина. Темноту разорвал громкий голос: «Шанти! Поторопись с дровами!» – и затем ответ девушки. Ом всмотрелся в темноту, это была она – та, что стояла в очереди с большим медным котелком. «Шанти», – повторил он тихо, сразу потеряв интерес к рассказу сборщика волос.

Раджарам привалил большой камень к двери хижины, чтобы ветер не мог ее распахнуть, и повел портных осматривать окрестности. Он показал им короткий путь на станцию через дыру в ограждении.

– Идите по канаве, пока не увидите большие рекламные щиты – «Масло “Амул”» и «Современный Хлеб». Этот путь сбережет вам по меньшей мере десять минут.

Сосед также предостерег об опасных трущобах, примыкающих к их полю.

– Большинство жителей там – нормальные люди, но по некоторым улочкам опасно ходить. В этих местах могут ограбить и даже убить.

Дойдя до безопасной части поселения, Раджарам показал портным ларек, с хозяином которого он был знаком, здесь можно было выпить чаю и перекусить в кредит, расплатившись в конце месяца.

Поздно вечером, когда они сидели у хижины и курили, раздались звуки фисгармонии. Музыкант возвращался после работы и играл в свое удовольствие. Звуки инструмента в этом унылом окружении казались пением нежнейшей флейты. «Meri dosti mera pyar»[64]64
  Популярная индийская песня «Только ты».


[Закрыть], – пел музыкант, и эта песня о любви и дружбе смягчала едкий дым тлеющих костров.

Чиновника, заведующего продовольственными карточками, не было на месте. Полицейский сказал, что у начальника перерыв – он медитирует: «Приходите лучше в понедельник».

– Но мы в понедельник выходим на работу, – объяснил Ишвар. – А перерыв долго продлится?

Полицейский пожал плечами.

– Час, два, три – зависит от того, насколько перегружен его мозг. Господин говорит, что без перерыва он к концу дня потерял бы остатки разума. – Портные решили все-таки подождать и сели в очередь.

Должно быть, у чиновника случилась относительно легкая неделя, потому что он вернулся через полчаса, выглядел отдохнувшим и дал портным заполнить анкету для получения продовольственной карточки. Он сказал, что у дверей конторы сидят опытные специалисты, которые за небольшую плату заполнят за них анкету.

– Спасибо, но мы умеем писать.

– Вот как? – Чиновник почувствовал себя униженным. Он гордился своей способностью с первого взгляда оценивать просителей, ежедневно приходящих к нему – угадывать их происхождение, финансовое положение, образование, касту. Мышцы на его лице судорожно подернулись, несмотря на прошедшую медитацию. Грамотность портных подвергала сомнению его всеведение.

– Заполните анкету и верните мне, – раздраженно махнул он рукой портным.

Они вышли в коридор и, пристроившись у подоконника, стали заполнять бланки. На неровной поверхности шариковая ручка несколько раз проткнула бумагу. Портные попытались как-то улучшить положение, разгладив ногтями неровности, а потом снова встали в очередь к чиновнику.

Тот быстро просмотрел анкету и высокомерно улыбнулся: писать они худо-бедно научились, но мысли излагали коряво. Он прочел их ответы и торжествующе остановился там, где надо было сообщать адрес.

– Что это за чепуха? – ткнул он в бумагу пожелтевшим от никотина пальцем.

– Это место, где мы живем, – ответил Ишвар. Он указал дорогу, ведущую к тому ряду хижин, что были на северной стороне, но оставил пустыми места, где должен стоять номер дома, квартиры и порядковый номер улицы.

– А где конкретно ваш дом? Назовите точный адрес.

Портные предоставили дополнительную информацию: ближайший перекресток, улицы, идущие на восток и запад от трущобы, железнодорожная станция, названия ближайших кинотеатров, большая больница, популярная кондитерская лавка, рыбный рынок.

– Хватит, достаточно. – сказал чиновник, прикрыв руками уши. – Не хочу слушать эту чепуху. – Он взял адресную книгу, перевернул несколько страниц и стал изучать карту. – Так я и думал. Вы живете в джхопадпатти[65]65
  Джхопадпатти – незаконные поселения (трущобы), их могут сносить хоть каждый месяц.


[Закрыть], так?

– Это просто на время.

– Джхопадпатти – это не адрес. По закону карточки даются только людям с настоящими адресами.

– Наш дом настоящий, – взмолился Ишвар. – Можете сами взглянуть.

– Мой осмотр ничего не даст. Главное – закон. А по закону ваше жилье не является настоящим. – Чиновник поднял стопку бланков, выровнял по размеру и бросил их на прежнее место, где они, упав, подняли облачко пыли. – Но есть еще возможность получить продовольственную карточку, если вам интересно.

– Да, конечно. Все подойдет.

– Если вы согласитесь на вазэктомию, с карточками не будет никаких проблем.

– Вазэктомию?

– Ну, вы знаете, это по линии ограничения рождаемости. Нусбандхи – по-нашему.

– Мне это уже сделали, – солгал Ишвар.

– Покажите мне СПС.

– СПС?

– Свидетельство Планирования Семьи.

– Но у меня его нет. – Немного подумав, Ишвар прибавил: – У меня в деревне сгорел дом. Все потеряно.

– Никаких проблем. Доктор сделает операцию еще раз, и вам выдадут новое Свидетельство.

– Ту же операцию дважды? Разве это не вредно?

– Многие делают ее дважды. Это выгодно. Дают два транзистора.

– А зачем мне два радио? – улыбнулся Ишвар. – Слушать разные станции? Каждым ухом – свое?

– Если уж ты так боишься пустяковой операции, отправь на нее вот этого молодого человека. Мне достаточно одного свидетельства о стерилизации.

– Но ему только семнадцать! Ему нужно еще жениться, родить детей.

– Как знаете.

Ишвар вышел от чиновника злой как черт. Ом торопливо последовал за дядей, чтобы успокоить его: Ишвар кипел от ярости, его взбесило гадкое, богохульное предложение. Никто на них не обращал внимания: коридор был забит людьми, которые, как Ишвар, сбитые с толку и потерянные, пытались решить свои дела в правительственных учреждениях. Каждый выражал свои чувства по-своему. Кто-то рыдал, кто-то истерически хохотал, доведенный до отчаяния бюрократическим абсурдом, а некоторые стояли лицом к стене и что-то бормотали, предчувствуя недоброе.

– Стерилизация, говорит, – возмущался Ишвар. – Бессовестный ублюдок! Предлагать такое молодому парню! Подрезать бы ему самому кое-что, пока он медитирует! – Ишвар промчался по коридору, потом по лестнице и через главный ход выбежал на улицу. При виде взволнованного мужчины с деревянной скамеечки на тротуаре поднялся плюгавый человек, похожий на служащего и поздоровался с ними. На нем были очки, белая рубашка, на циновке перед скамейкой лежали писчебумажные принадлежности.

– У вас проблемы? Могу я помочь?

Мужчина дотронулся до плеча Ишвара, тем самым остановив его и заставив выслушать.

– Я тут посредник. Моя работа в том, чтобы помогать людям вести дела с правительственными органами. – У мужчины был насморк, и, произнося эти слова, он шмыгал носом.

– Так вы работаете на правительство? – подозрительно спросил Ишвар, указывая на здание, откуда они вышли.

– Вовсе нет. Я работаю на вас и на себя. Помогаю разобраться в том, что трудно понять из правительственных законов. Отсюда и звание – посредник. Свидетельства о рождении, свидетельства о смерти, разрешение на брак, разные пропуска и справки об уплате пошлин – все это я могу устроить. Вы просто говорите, что вам нужно, и я добиваюсь результата. – Мужчина снял очки, улыбнулся исключительно приветливо, но улыбку тут же стерла с его лица оглушительная серия из шести громких чиханий. Портные отпрыгнули, чтобы на них не попали брызги.

– Господин посредник, нам нужна всего лишь продовольственная карточка. А тот тип хочет в обмен на нее отнять наше мужское достоинство. Ничего себе выбор – еда или мужественность.

– Понимаю. Ему надо СПС.

– Да, он так это называл.

– Видите ли, с тех пор как ввели чрезвычайное положение, в департаменте новое правило: каждый чиновник должен уговаривать граждан на стерилизацию. Если он не отработает отведенную ему квоту, повышение ему не светит. Что тут поделаешь, бедняга тоже в ловушке, разве не так?

– Но это несправедливо по отношению к нам!

– Поэтому я сижу здесь. Укажите, какие имена нужно внести в продовольственную карточку – но не более шести, и напишите любой адрес. Это будет стоить всего двести рупий. Сто сейчас, сто – по результату.

– Но у нас нет столько денег.

– Будут деньги, приходите, – сказал посредник. – Я всегда здесь сижу. Пока существует правительство, работа у меня никогда не кончится. – И высморкавшись, мужчина вернулся на свое место.

* * *

Избрав короткий путь, предложенный Раджарамом, портные пошли вдоль платформы к исхоженному гравиевому спуску, провожая взглядом отошедший от станции и исчезавший в вечерних сумерках поезд.

– Усталый конь, почуяв стойло, бежит быстрее, – сказал Ишвар, и Ом согласно кивнул.

Они отработали первый день у Дины Далал и теперь, уставшие после десяти часов непрерывного стука швейной машины, шли среди устремленных к домашнему очагу людей и наслаждались вместе с ними этим священным переходом от усталости к надежде. Скоро наступит вечер, и они, позаимствовав у Раджарама примус, приготовят себе ужин. Потом будут строить планы и грезить о прекрасном будущем, пока не придет время снова идти утром на поезд.

Платформа заканчивалась покатым спуском туда, где у рельсов был насыпан гравий. Здесь в длиннющей чугунной ограде один из заостренных пиков, и без того разъеденный коррозией, был окончательно свернут человеческими руками.

Толпа мужчин и женщин медленно просачивалась сквозь зияющее отверстие далеко от выхода, где стояли контролеры. Другие, с резвостью безбилетников, бежали дальше по рельсам, больно раня на насыпи из гравия босые или почти босые ноги. Они бежали между рельсов, прыгая с одной обветшалой шпалы на другую, и только на безопасном расстоянии от станции перемахивали через забор.

Хотя у Ома был билет, душа его рвалась совершить такой же прыжок к свободе. Будь он один, обязательно присоединился бы к ним. Он искоса взглянул на дядю, который был ему больше чем дядя и которого он никогда не смог бы бросить. Торчащие пики забора казались в темноте проржавевшим оружием некой призрачной армии. А безбилетники – древним войском, прорвавшим оборону противника и теперь парящим над пиками, словно ему нет нужды возвращаться на землю.

Неожиданно из темноты материализовался отряд усталых полицейских и окружил толпу у дыры. Несколько полицейских без особого энтузиазма пустились вслед за лихачами, прыгающими через забор. Лишь один инспектор действовал энергично и, размахивая тростью, выкрикивал приказания, приободряя подчиненных.

– Всех перехватить! Живей! Живей! Живей! Никто не должен сбежать! Назад, на платформу, мошенники! Эй, ты! – указал он тростью на одного. – Остановись! Мы покажем вам, как ездить без билетов!

Попытки портных объяснить кому-нибудь, что билеты у них есть, потонули в общем гвалте.

– Послушайте, офицер, мы просто выбрали кратчайший путь, – умоляли они ближайшего полицейского, но их оттеснили вместе с остальными. Контролер укоряющее погрозил пальцем уныло тащившимся мимо пленникам.

Нарушителей запихнули в полицейский грузовик. Самых последних втиснули внутрь с помощью заднего откидного борта.

– Нам конец, – сказал кто-то. – Я слышал, во время чрезвычайного положения, проезд без билета карается недельным тюремным заключением.

Целый час они сидели без движения, обливаясь потом в грузовике, пока инспектор занимался какими-то делами в кассе. Затем грузовик тронулся по дороге от станции, за ним следовал джип инспектора. Через десять минут грузовик остановился на пустыре, и задний борт откинули.

– Вылезай! Все наружу! Быстрей! Быстрей! Быстрей! – кричал инспектор, у которого была явная склонность к утроению, и стегал тростью по шине.

– Мужчины – направо, женщины – налево!

Образовались две группы по шесть рядов в каждой.

– Внимание! Хватайтесь за уши! Валяйте! Хватайтесь! Хватайтесь! Хватайтесь! Чего вы ждете? А теперь сделайте пятьдесят приседаний! Раз! Два! Три! – Инспектор ходил между рядами, наблюдая, чтобы никто не отлынивал, и продолжал считать. Время от времени он резко поворачивался, чтобы проверить, все ли идет, как надо, и, если видел, что кто-то недостаточно низко приседает или отпустил уши, стегал таких тростью.

– …сорок восемь, сорок девять, пятьдесят! Достаточно! И если еще раз попадетесь, я заставлю вас вспомнить своих бабушек. А теперь марш по домам! Расходитесь! Чего вы ждете? По домам! По домам! По домам!

Толпа быстро рассосалась, отпуская шуточки по поводу наказания и самого инспектора.

– Раджарам – глупец, – сказал Ом. – Теперь никогда не буду его слушать. Сказал, что получить продовольственную карточку просто. Идти коротким путем – сэкономить время!

– Да ладно, ничего не случилось! – добродушно сказал Ишвар, хотя заварушка на станции и его сильно напугала. – Смотри, полицейские сократили нам путь, мы почти в поселке.

Портные перешли дорогу и продолжили путь к баракам. Показался знакомый щит, но теперь уже с другим плакатом.

– Что случилось? – сказал Ом. – Куда подевались «Современный хлеб» и «Масло “Амул”»?

Вместо них на щите был портрет премьер-министра с призывами: «Железная воля! Усердный труд! В этом наше спасение!» Именно этот портрет красовался почти на всех городских плакатах. Щеки премьера были того ярко-розового цвета, который любят использовать на киноафишах. Остальные детали портрета несли еще большие погрешности. От взгляда возникал зуд во всем теле, вызывая непреодолимое желание почесаться. Не была достигнута и цель художника – изобразить добрую улыбку, вместо этого на губах премьера застыла презрительная усмешка, в которой было что-то от суровости инструктора по строевой подготовке. А всем знакомая падающая на лоб седая прядь выглядела на черных волосах как помет очень крупной птицы.

– Взгляни, Ом. Когда ты сердишься, у тебя такое же кислое выражение лица.

Ому сначала польстило сравнение, а потом он рассмеялся. Вознесенное над землей властное лицо посылало холодное предупреждение громыхавшим по одну сторону поездам, а по другую – быстро катившим в облаках выхлопных газов автобусам и автомобилям. Портные устало потащились дальше – к барачному поселку.

Не успели они отпереть дверь, как тут же объявился сборщик волос.

– Ну, вы припозднились, шалуны, – пожурил он портных.

– Но…

– Да ладно. Я не в обиде. Это все временные трудности. Сейчас подогрею еду. Я выключил примус – овощи стали подсыхать. – Он на минуту скрылся в хижине и вернулся со сковородой и тремя тарелками. – Бхаджи[66]66
  Бхаджи – индийское овощное блюдо с луком.


[Закрыть] и чапати. И масала вада[67]67
  Масала вада – индийские пончики разного состава.


[Закрыть] собственного изобретения с манго чатни[68]68
  Манго чатни – индийская кисло-сладкая фруктово-овощная приправа.


[Закрыть]. Надо же отметить ваш выход на работу.

– Столько хлопот из-за нас! – сказал Ишвар.

– Ничего особенного.

Раджарам быстро подогрел сковороду и раздал тарелки с аккуратно разложенными по кругу четырьмя видами еды. На сковороде осталось еще много овощей.

– Ты слишком много приготовил, – сказал Ишвар.

– Сегодня я заработал больше обычного, потому и купил столько овощей. И для них тоже. – И Раджарам локтем указал на еще одну лачугу. – У этого пьяницы дети всегда голодные.

Во время ужина портные рассказали о полицейской облаве на безбилетников. Приготовленный специально для них вкусный ужин изменил настрой Ома, и он рассказал об этом неприятном случае как о приключении.

Раджарам драматическим жестом приложил руку ко лбу.

– Какая глупость с моей стороны – я совершенно забыл вас предупредить. Просто облав не было много месяцев. – И он снова хлопнул себя по лбу. – Некоторые ездят всю жизнь без билета. А вас схватили в первый же день. Да еще и с билетами, – засмеялся он.

Оценив юмор ситуации, Ишвар и Ом тоже рассмеялись.

– Просто не повезло. Может, это связано с введением чрезвычайного положения.

– Все это сплошная показуха. Если введены строгие меры, тогда почему инспектор всех отпустил?

Пережевывая пищу, Раджарам задумался, потом принес всем по стакану воды.

– Может быть, у них не было выбора. Насколько я знаю, тюрьмы забиты врагами премьер-министра – профсоюзными деятелями, журналистами, учителями, студентами. В тюрьмах может не быть места.

Они все еще обсуждали этот инцидент, когда от колонки послышались радостные крики. В кране что-то забулькало! В такое позднее время! Затаив дыхание, люди смотрели на трубу. Скатилось несколько капель. Потом потекла тоненькая струйка. Все восторженно приветствовали вырвавшуюся наружу воду, как приветствуют победителя скачек. А струя набирала силу, и вот уже из крана хлынул поток. Чудо! Жители аплодировали и кричали от радости.

– Один раз такое уже было, – сказал Раджарам. – Наверно, водопроводчик ошибся и открыл не тот клапан.

– Хорошо бы ему почаще ошибаться, – заметил Ишвар.

Женщины с детьми на руках побежали к колонке, чтобы воспользоваться такой удачей. Малыши визжали от восторга от прохладной воды, стекавшей по их липкой коже. Дети постарше весело прыгали вокруг и пускались в немыслимые пляски, предвкушая настоящий душ вместо скудной кружки воды утром.

– Может, нам тоже не мешает запастись, – предложил Ом. – Тогда не будем тратить время утром.

– Нет, – сказал Раджарам. – Пусть дети порадуются. Кто знает, когда им выпадет снова такой шанс.

Праздник продолжался меньше часа – поток воды остановился так же внезапно, как и начался. Заранее намыленных детей пришлось вытереть и отправить спать глубоко разочарованными.

За следующие две недели владелец поселка построил в поле еще пятьдесят лачуг, которые Навалкар через день уже сдал и сразу удвоил население. Теперь зловонный запах с канавы постоянно витал над хижинами, перекрывая даже запах дыма. Между небольшим барачным поселком и широко раскинувшимися через дорогу трущобами почти не было разницы – ад был повсюду. Утренняя суета у колонки превратилась во враждебное противостояние. Все чаще слышались обвинения в несоблюдении очереди, люди толкали и пихали друг друга, завязывались драки, переворачивались котелки, визжали матери, вопили дети.

Начался сезон дождей, и в первую же ночь портных разбудила льющаяся на них с потолка вода. Сухим в хижине остался только один угол, куда они и забились. Вода непрерывным потоком изливалась рядом, и вскоре они впали в дремоту. Потом дождь пошел на убыль. Но из места протечки продолжало капать. Ом стал мысленно считать всплески. Досчитал до сотни, потом до тысячи, до десяти тысяч – он считал, складывал, пересчитывал, словно надеялся, что какая-нибудь огромная цифра остановит капание.

В результате они совсем не выспались. Утром Раджарам забрался на крышу, чтобы осмотреть железо, и помог портным положить кусок пластика на проблемное место, но куска, к сожалению, не хватило.

В конце недели Ишвар, воодушевленный полученным от Дины Далал вознаграждением, запланировал поход в магазин с тем, чтобы купить большой кусок пластика и другие необходимые вещи.

– Что скажешь, Ом? Теперь сможем сделать наше жилище более удобным, как думаешь?

Предложение было встречено угрюмым молчанием. Портные остановились около уличной лавки, торгующей полиэтиленовыми мисками, контейнерами и столовой посудой.

– Ну, какого цвета возьмем тарелки и чашки?

– Мне все равно.

– А полотенце? Может, вот это желтое с цветочками?

– Как хочешь.

– Давай купим тебе новые сандалии?

Снова ответ «как хочешь». У Ишвара лопнуло терпение.

– Что с тобой происходит? У Дины-бай ты все время ошибаешься и споришь. Шить тебе, похоже, стало не интересно. Что тебя не спросишь, ответ один: мне все равно. Возьми себя в руки, Ом, возьми себя в руки.

Ишвар сократил поход по магазинам, и они вернулись домой с двумя красными пластиковыми ведрами, примусом, пятью литрами бензина и пачкой жасминных агарбатти[69]69
  Агарбатти – самый бюджетный вариант индийских благовоний.


[Закрыть].

Впереди послышались знакомые «бум-бум, бум-бум» – звуки ручного барабана хозяина обезьян. При движении его руки трещотка подпрыгивала на запястье. Он не думал собирать зрителей – просто возвращался с питомцами домой. Одна из бурых обезьянок пристроилась у него на плече, другая равнодушно плелась позади. Собака без всякого присмотра шла за ними на некотором расстоянии и, фыркая, жевала газету, в которую когда-то заворачивали что-то съестное. Хозяин свистнул, позвал: «Тикка!» – и дворняжка подбежала к ним.

Обезьяны стали дразнить Тикку – трепали за уши, дергали за хвост, щипали половой член. Эти издевательства пес выносил со стоическим достоинством. Он получил передышку, только когда внимание обезьян привлекло красное пластиковое ведро в руках Ома. Желая узнать, что это такое, обезьянки запрыгнули в него.

– Лайла! Маджно! Назад! – крикнул хозяин, натягивая поводки. Их головки то и дело подпрыгивали над краем ведра.

– Ничего, – сказал Ом, любуясь их шаловливыми выходками. – Пусть резвятся. Наверно, наработались за день.

Теперь они вместе – портные, хозяин обезьян и его животные – шли к поселку под гипнотический стук барабана «бум-бум». Лайле и Маджно ведро вскоре наскучило, и они стали приставать к Ому – лезли на плечи или на голову, висели на руках, цеплялись за ноги. Юноша смеялся всю дорогу, и Ишвар улыбался от радости.

Но после расставания с обезьянами веселость Ома сразу пропала. Он снова погрузился в уныние и бросал полные отвращения взгляды в сторону Раджарама, разбиравшего и сортировавшего на улице мешки с волосами. Небольшие черные холмики выглядели как сборище косматых человеческих голов.

Увидев нагруженных покупками соседей, Раджарам их поздравил:

– Радостно видеть, что вы ступили на путь к процветанию.

– Разуй глаза. Где ты видишь путь к процветанию? – рявкнул Ом и, войдя в хижину, стал раскатывать постель.

– Что это с ним? – спросил обиженный Раджарам.

– Думаю, просто устал. Слушай, сегодня ты ужинаешь с нами. Надо обмыть новый примус.

– Разве я могу отказать дорогим друзьям?

Ужин они стряпали вдвоем, и позвали Ома, когда все было готово. Во время еды Раджарам спросил, не дадут ли друзья ему в долг десять рупий. Просьба удивила Ишвара. Ему казалось, что сборщик волос неплохо зарабатывает своим ремеслом – ведь последние две недели он с таким энтузиазмом о нем рассказывал.

Раджарам заметил сомнение на его лице и прибавил:

– Я верну деньги через неделю, не волнуйтесь. Бизнес сейчас идет плоховато. Но в женскую моду начинает входить новый стиль. Все станут обрезать косы. И длинные локоны сразу упадут мне в руки.

– Хватит уже о волосах, – сказал Ом. – Меня от этого тошнит. – После ужина он не остался курить и болтать с мужчинами, сослался на головную боль и пошел спать.

Его дядя пришел через час и остановился за спиной Ома, глядя на племянника: «Бедный мальчик, сколько ему пришлось пережить!» Наклонившись над ним, Ишвар увидел, что Ом лежит с открытыми глазами.

– Ом? У тебя голова болит?

– Нет, – простонал Ом.

– Потерпи, Ом, все будет хорошо. – Желая приободрить юношу, Ишвар прибавил: – Наконец счастье нам улыбнулось. Все будет хорошо.

– Как у тебя язык поворачивается нести такую чепуху? Мы живем в грязной, вонючей лачуге. Работа ужасная. Дина-бай следит за нами как стервятник, постоянно пристает, учит, когда нам есть, а когда отрыгивать.

Ишвар вздохнул: племянник ушел в безысходную тоску. Он зажег две палочки агарбатти.

– Сейчас наш дом наполнится ароматом. Постарайся выспаться, голова к утру пройдет.

Поздно вечером, когда стихла фисгармония и перестала лаять Тикка, из хижины сборщика волос продолжали слышаться голоса, они мешали Ому спать. У него кто-то был. Захихикала женщина, засмеялся Раджарам. Потом мужчина тяжело задышал, и из-за фанерной стены донеслись мучительные для Ома звуки. Он мысленно представил себе этих двух – мужчину и женщину – обнаженными, среди зловещих мешков с волосами, в эротических позах, которые так соблазнительно выглядят на киноафишах. Вспомнилась встреча у колонки с Шанти, ее чудесные, блестящие волосы, ее груди, обтянутые блузкой, когда она поднимала на голову большой медный котелок, и он подумал о том, чем они могли бы заниматься в кустах у железной дороги. Дядя уже крепко спал. Ом встал, подошел к фанерной стенке и стал мастурбировать. Женщина как раз выходила от соседа. Пока она не скрылась, Ом прятался в тени.

Он уснул после полуночи, но его вскоре разбудили истошные вопли. На этот раз проснулся и Ишвар.

– Рама Всемогущий! – воскликнул он. – Это что такое?

Выйдя наружу, они наткнулись на Раджарама, у того на губах блуждала довольная улыбка. Ом бросил на него взгляд, в котором были и зависть, и отвращение. Поблизости люди повыскакивали из своих лачуг. Потом кто-то сказал, что рожает женщина, и все вернулись к себе досыпать. Через какое-то время крики затихли.

На следующий день им сказали, что под утро родилась девочка.

– Пойдем, поздравим родителей, – предложил Ишвар.

– Иди, если хочешь, – хмуро отозвался Ом.

– Не расстраивайся так, – Ишвар взъерошил племяннику волосы. – Я найду тебе жену, обещаю.

– Себе ищи, – огрызнулся Ом. – Мне никто не нужен. – Отойдя от дяди, он взял лежащий на ящике гребешок и причесал взлохмаченные волосы.

– Приду через две минуты – и сразу на работу, – сказал Ишвар.

Ом сидел в дверях, перебирая в руках лоскуток шифона, который вчера подобрал с пола у Дины Далал и потихоньку сунул в карман. Как приятен он на ощупь – так и струится меж пальцев, почему жизнь не может быть такой же нежной и ласковой? Проводя лоскутом по щеке, Ом в то же время следил, как дети пьяницы затеяли новую игру – они бегали и катались в пыли, дожидаясь, когда мать поведет их попрошайничать. Один из них нашел необычной формы камень и хвастался перед остальными. Потом они стали преследовать ворону, которая нацелилась на какую-то гнилую снедь. Храбрая ворона не хотела улетать, она двигалась, подпрыгивала, ходила кругами, но каждый раз возвращалась к гнилому лакомству, чем очень веселила детей. «Как могут они радоваться – такие грязные, почти голые, голодные, с изъязвленными личиками и сыпью на коже? – думал Ом. – Разве можно звонко смеяться в таком гиблом месте?»

Сунув шифон в карман, он пошел к хижине человека с обезьянами. Лайла занималась туалетом Маджно, и Ом, удобно расположившись, наблюдал за ними. Но уже через минуту обезьянки запрыгнули ему на плечи и стали нежными детскими пальчиками перебирать его волосы.