Текст книги "Памирская жуть"

ЭТА «ТОЧНАЯ» НАУКА ИСТОРИЯ

После памятных и одновременно необъяснимых событий в кишлаке Белая Могила пролетела неделя. За это время группа Патрика Крюгера прошла солидное расстояние в поисках таинственного «снежного человека». И это были, пожалуй, самые тяжелые дни для таких новичков-экспедишников, как Мартин, Макс и Алекс. Хотя молодые люди и не подавали вида, что устают. Однако молодым экспедишникам здорово повезло с их руководителем, который где только мог щадил силы своих подопечных. К примеру, первые два перевала были преодолены при помощи вертолета. И остановки на отдых в первые дни Крюгер устраивал куда чаще.

Продвижение по территории Афганистана во все времена являлось довольно опасным предприятием. Об этом могли бы многое порассказать торговые люди всех времен и народов, когда-либо пересекавшие страну по караванным путям. А также первые европейцы, исследовавшие Афганистан во имя ее величества науки. С немыслимыми трудностями при передвижении по гористым ландшафтам государства сталкивались и многочисленные полчища иноземных завоевателей. Впрочем, частые в этом регионе землетрясения, резкие перепады температур, порой непреодолимые горные потоки и непроходимые каменистые ущелья считались еще не самыми опасными препятствиями на пути армий и отдельных смельчаков-путешественников. Гораздо большая опасность исходила от устраивавших в горах Афганистана свои засады многочисленных и хорошо вооруженных разбойников. Там содержали свои схроны беззаконники всех мастей. И все же наиболее опасным передвижение по этой территории стало только в последние десятилетия. Особенно после краха режима талибов, когда спецслужбы США, Англии, Франции и России рыскали по стране в поисках главы террористической организации Аль-Каиды.

Время близилось к вечеру, когда уставшие, но довольные участники экспедиции собрались у костра, с удовольствием поглощая сытный ужин. Первые результаты недельного перехода были налицо: два дня назад группа обнаружила огромные отпечатки босых ног на влажной почве у горного родника. Создавалось впечатление, что босоногий гигант покинул источник за несколько минут до появления там группы Крюгера. К такому выводу пришел Фархад. Он объяснил это тем, что след еще сохранял остатки тепла, а в воздухе будто бы чувствовался специфический запах «хозяина гор». Но сколько люди ни принюхивались к находящемуся в постоянном движении воздуху, сколько ни пытались определить на ощупь разницу температур между следами других животных и босоногого, результаты их «анализов» ничего не давали. Наблюдая за действиями молодых членов группы, а в основном этими изысканиями занимались Макс, Алекс и Мартин, проводники хитро улыбались. Мартин Букс даже додумался воткнуть термометр из аптечки в хорошо пропечатавшуюся часть стопы и с умным видом записал показания в свой блокнот, чем вызвал колкое замечание Макса Шмидта:

– Ну, вот и славно, Букс, теперь ты сможешь сравнить эти данные с теми, что получишь, измерив температуру у гоминоида, когда мы его наконец поймаем.

Обмениваясь шутками, люди наполняли свои фляжки свежей водой из источника. Неписаный закон путешественников требовал обновления запасов питьевой воды везде, где это только было возможно. Патрик Крюгер заснял на пленку отпечатки стопы и сделал нужные замеры. Что в глазах экспедишников исключало наличие всяческого подвоха. В действительности же эти люди даже и не догадывались, что тщательно собираемые Крюгером доказательства существования снежных людей также являлись одной из статей дохода его фирмы. Ведь их можно было не только выгодно опубликовывать в специализированных научных изданиях, но и эффектно представлять на проводимых по всему миру семинарах криптозоологов.

Поужинав, экспедишники придвинулись ближе к огню. К вечеру ощутимо похолодало. Женщины зябко кутались в наброшенные поверх курток верблюжьи одеяла. А мужчины натянули свои пуховики. И только на проводников понижение температуры, казалось, не произвело никакого впечатления. Они лишь плотнее запахнули свои стеганые халаты.

От нечего делать Букс взялся читать то, что было написано на ярлыке его куртки:

– Наполнитель: гагачий пух – сто процентов. Покрытие: полиамид – сто процентов.

Дослушав состав пуховика и подмигнув остальным, Макс вдруг обратился к не ожидавшему подвоха Мартину:

– Букс, а тебе известно, чем, скажем, ты отличаешься от этой самой гаги?

Мартин оторвался от изучения ярлыка и ничего не понимающим взглядом посмотрел на Шмидта.

– Нет! И чем же?

– Очень даже просто, дружище, – совершенно серьезно заявил ему Макс. – Птица гага, покидая гнездо, оставляет свою кладку лежать. А ты вынужден повсюду таскать ее с собой!

Последние слова он уже выговаривал сквозь смех. Остальные не заставили себя долго ждать. Букс, привыкший к безобидным шуткам своего товарища, веселился вместе со всеми.

Однако разговор в тот вечер не вязался. Возможно, на настроении людей сказывалась усталость, как следствие физических нагрузок последних дней. Большинство из них, уставившись в огонь, дремали с открытыми глазами.

– Завтра мы с вами посетим Бамианскую долину, – нарушил тишину Патрик и, выдержав паузу, добавил: – Ту самую, знаменитую! А в последнее время, скорее, печально известную…

– Да?! – вынырнул из дремоты Мартин. – И чем же она так знаменита?

– Своими гигантскими статуями… Была, – уточнил Крюгер.

– А-а! – вспомнил Букс. – Их как-то по телику показывали. Такие большие…

– Гигантские, Букс! – подколол Мартина Шмидт. – Патрик сказал: гигантские.

– Да ладно тебе! – отмахнулся от него Мартин и снова обратился к Крюгеру: – А что случилось-то?

– Их взорвали талибы в марте две тысячи первого, – ответил Крюгер.

– Серьезно?! – в один голос воскликнули Шмидт с Буксом.

При этом удивление отразилось как на лице профессора Шиллинга, так и во взгляде Калугиной. Она тут же поделилась своим возмущением с Семеном. Правда, Зубров никак не отреагировал на ее слова.

– Самое страшное, однако, не в этом, – зло сверкнула глазами Сандра.

Все молча ждали продолжения.

– Самое страшное в том, что мировая общественность даже не попыталась предотвратить варварского разрушения бамианских колоссов!

Сандра выговаривала эти слова с таким пафосом, что казалось, она вот-вот сплюнет со злости.

– А кто же мог знать-то? – сделав умный вид, встал на защиту мировой общественности Букс.

– Сандра права! – чтобы предотвратить нежелательный взрыв эмоций, вмешался Патрик Крюгер. – Никто ничего не предпринял. А о том, что они намеревались взорвать бамианские статуи, талибы сообщили заранее. При этом, явно провоцируя ученый мир, они даже назвали предполагаемые сроки.

– Да ну! – не сдержался Макс. – Вот уроды!

– Я узнала об этом из немецкой прессы, – сообщила Сандра Платеро-Вебер. – Газета «Зэксише Цайтунг» уже в конце февраля опубликовала небольшую заметку. Что, мол, талибы планируют широкомасштабную акцию по уничтожению всех имеющихся в стране изображений человека. В том числе и из музейных собраний.

Крюгер, прикусив губу, качал головой. А еще не до конца успокоившаяся австрийка продолжала:

– Просто зла не хватает! За две недели были уничтожены тысячи произведений искусства, большинству которых и аналогов-то нет. Варвары! Где, спрашивается, были все эти ЮНЕСКО, ООН, Интерпол? Где? Что они сделали, чтобы спасти наследие древних? Ничегошеньки! Как сейчас помню, в одной газете какой-то придурок-журналист даже позволил себе шутку на этот счет. Что-то типа: «Как на это реагировать? Может быть, стоило написать талибам письмо? Но ведь они и читать-то не умеют!» Ха-ха-ха! А эти хваленые американцы! Тоже мне, спасители мира, борцы за справедливость и носители духовных ценностей!

– А при чем же здесь американцы? – не понял Хорст Шиллинг.

– А при том, что им достаточно было бы только намекнуть этим безмозглым фанатикам, только чуточку припугнуть! И этого хватило бы, чтобы те попрятались по своим крысиным норам, – вновь распалилась Сандра. – Им даже не нужно было бы проводить свои хваленые точечные бомбардировки. Подорвали бы подъездные пути к долине, и все!

– Думаешь?! – присвистнул Мартин.

– А если откровенно, то я бы всех этих подрывников вместе с их заказчиками…

Однако женщина, видимо, передумала и резко оборвала свое выступление.

Впрочем, всем и так стало понятно, куда она клонила.

– Правильно! – с помощью своей подруги заключил Зубров. – Разбамбашили бы этих баранов прямо в долине. И весь мир был бы им сегодня за это благодарен.

– Ну, так радикально тоже нельзя, – возразил ему профессор Шиллинг.

– Можно, уважаемый! Американцам ведь… все можно! – недовольно буркнул по-русски Семен и отрешенно уставился в темноту за палатками.

– Кстати, – продолжал Шиллинг, не выпуская Зуброва из виду, – я где-то читал, что во время афганской войны русские солдаты использовали бамианские пещеры под склады боеприпасов.

– И что?

Теперь Семен пристально смотрел на пожилого немца.

– А в свободное время развлекались тем, что расстреливали статуи из «Калашниковых».

– Чушь все это! – поднял голос Семен. – Им что, больше делать нечего было?

Слова Хорста Шиллинга явно задели русского богатыря за живое.

– Русские не стреляли по тем скульптурам, – взяла Семена под защиту Сандра Платеро-Вебер. – А следы от пуль на статуях остались еще со времен прежних гражданских войн.

– А откуда эти статуи вообще здесь взялись? – решил несколько поменять тему Макс.

Возникла небольшая пауза. Видимо, сразу переключиться на более спокойную беседу ни у кого не получалось. Сандра по-детски нахохлилась и всем своим видом выражала недовольство результатами оборвавшейся полемики. Крюгер размышлял, взвешивая и просчитывая все «за» и «против» новой темы. Семен Зубров насвистывал что-то национально-меланхолическое. Хорст старался ни с кем не встречаться взглядом. Алекс рассматривала свои ноготки. А Букс просто чесал макушку.

Макс хитро ухмыльнулся и обратился к Патрику Крюгеру:

– Неужели этого никто не знает?

– Я полагаю, что на этот вопрос лучше всех сможет ответить наш очаровательный историк, – приглашающим тоном сообщил Патрик.

Сандра не ожидала, что ее таким наглым образом определят на роль искусствоведа. Но про себя подумала: «Господи, а в чем эти-то люди виноваты?! И почему я вообще так реагирую?!»

Вслух же она сказала:

– Ну хорошо, хоть Бамиан никогда и не был темой моей диссертации, собственно говоря, как и историческое наследие Афганистана в целом, но кое-что о статуях мне все же известно.

– Расскажи, Сандра, расскажи, – сгорал от любопытства Шмидт.

Женщина бросила в костер ветку, которой она до того в задумчивости разгребала угли, закуталась поплотнее в свое одеяло и только после этого начала повествование:

– Бамианские колоссы не были единственной достопримечательностью Бамианской долины. Таковыми являются и пещеры вокруг бывших статуй, вырубленные в толще скалы. Возможно, что их первыми обитателями были еще первобытные люди. Хотя большинство пещерных залов и ходов возникли гораздо позже. Впоследствии они служили жилищами многочисленным отшельникам, а также играли роль культовых святилищ для самых разных религиозных направлений. Впрочем, в них и по сей день находят убежище семьи афганских крестьян, бежавших от войны. Говоря о чудесах Бамиана, нельзя не упомянуть и развалины древнего города Гуль-Гуле, с которым связаны многочисленные легенды. Что же касается самих статуй, или, как их еще принято называть, бамианских колоссов, то, как и в определении их возраста, так и в отношении происхождения, существует немало версий. Еще в прошлом веке выдвигались предположения, что колоссальные изваяния могли изображать основные человеческие расы – арийцев, хамитов и семитов. А плененные парфянами и высланные на вольное поселение в Согдиану римские солдаты, познакомившиеся с каменными исполинами по пути в ссылку, считали их изображениями прародителей человечества – Адама и Евы.

– Странно, – воспользовавшись паузой, произнес Хорст Шиллинг. – А разве это были не статуи Будды?

– Возможно, что и нет, – покачала головой историк. – Сегодня у нас имеется достаточно оснований полагать, что статуи были возведены здесь задолго до появления в Бактрии (это древнее название территории, включавшей Бамиан) религиозного учения, известного нам как буддизм. Однако зачастую их действительно принимали за изображения Будды. Кстати, немногим известно о существовании еще одного, так называемого «лежачего Будды». Он находится в десяти километрах к востоку от теперь уже пустующих в скале ниш. Эту огромную статую упоминал в своих записях еще путешествовавший по Бамиану в первой половине седьмого века китайский монах Сюэнь Цзян. Он с воодушевлением описывал одухотворенный лик пребывающего в нирване Будды.

Сандра снова замолчала, зачарованно глядя на пляшущие языки костра. Казалось, она попала под власть своих стремительных мыслей и, опьяненная коварным зельем забытых времен, вот-вот унесется в глубину веков.

Патрик любовался этой удивительной женщиной. И при этом думал, что вот так уходить в себя может только тот, кто по-настоящему влюблен в историю.

– «Мы видим и наблюдаем прошлое сквозь облачко дыма, что образуется над головой заядлого курильщика, когда он курит свою любимую трубку. А история – известный поставщик опиума», – продолжая любоваться Сандрой, процитировал он Пьера-Алена Дени.

Сандра подняла на Крюгера свои прекрасные глаза и, подарив ему благодарную улыбку, стала рассказывать дальше:

– Не берусь точно судить о первоначальных размерах фигур, но если я не ошибаюсь, самая большая из бамианских статуй достигала высоты в пятьдесят три метра.

Она посмотрела по сторонам, намереваясь отыскать что-нибудь для сравнения. Но обступившая лагерь темнота была настолько густой, что женщина сразу отказалась от этой затеи.

– Если я не ошибаюсь, – взял слово Крюгер, – тот же Цзян утверждал, что лицо именно этой скульптуры было украшено листовым золотом.

– И не только он. Один арабский историк в своих хрониках сообщал, что во времена Бактрийского царства статуи очень почитались. Они были украшены драгоценными камнями и увешаны золотом. А к востоку от самой большой фигуры в древности была установлена еще одна тридцатиметровая статуя Будды Сакъямуни из бронзы. При этом собиралась она уже непосредственно на месте. Ее отдельные части целиком отливались в специальных формах. Ученые полагают также, что статуям приносили жертвы. И притом люди делали это по собственной воле. Со слов все того же арабского историка следует, что в дни великих празднований десятки тысяч людей приносили себя в жертву идолам. Их трупы не убирались, и ужасный смрад разлагающихся тел много дней висел над долиной, привлекая стаи шакалов и лисиц.

– Что это мы все о хорошем да о хорошем… – Букс попытался развеять мрачное настроение, навеянное повествованием.

Но все ждали продолжения истории, и он замолк.

Сандра улыбнулась неудачной попытке молодого человека перевести разговор на другую тему и продолжила:

– Кстати, античный географ и писатель Страбон полагал, что именно здесь Александр Великий и основал свою Александрию Кавказскую. И не на Армянском Кавказе, а именно здесь, в бамианских скалах, орел, посланный Зевсом, клевал печень у прикованного титана Прометея.

– Даже так?! – удивленно подал голос профессор Шиллинг. – Это действительно интересно.

Затем в разговор вступила Алекс и, внимательно слушая, что ей говорил Семен, переводила:

– Мой друг читал, что афганцы ведут свой род от Каина, сына Адама и Евы. Что говорит об истоках этого народа история? Имеются ли какие-нибудь доказательства этому?

– Ну, если это действительно так, – встрял в разговор Макс, – то мне становится понятной воинственность этого народа. Каина неспроста считают первым человекоубийцей!

– О-о, молодой человек, – посматривая на прислушивающегося к разговору иностранцев Джалала, отреагировала Сандра, – будьте осторожны в своих суждениях! Тем более когда речь идет о целом народе с такой богатейшей историей. – И, повернувшись к русскому, улыбнулась: – Нет, Семен, не афганцы а пуштуны считают Каина своим прародителем. А вот, например, хазарейцы – афганские племена, живущие у северных границ страны, – с гордостью относят себя к потомкам самого Чингисхана. Но вот что здесь правда, а что нет, узнать нам, возможно, никогда не удастся. Ведь и так понятно, что дошедшие до нас археологические находки, все эти артефакты – лишь крупицы былого. И сделать на этих свидетельствах единственно правильные выводы нам, современным людям, трудно. А порой и вовсе не под силу.

– Это что за пессимистические нотки, Сандра?! – хохотнул Патрик. – Ты – историк! А историку противопоказано быть пессимистом. Это мы, обыватели, можем позволить себе такую роскошь, как сомнения. Историк обязан быть уверенным в своих изысканиях, теориях, правильности своих суждений. История – это точная наука! Ведь там все ясно! Ну, вот например!.. – Крюгер пощелкал пальцами. Похоже, этот жест каким-то образом сочетался с его душевным состоянием. А может быть, в поисках нужного примера он вовсе и не замечал этого щелканья пальцами. – Да, вот! К примеру, достоверно известно о расселении вавилонским царем Навуходоносором пленных израильтян в Кабуле и Кандагаре. А также о военных кампаниях Нина Ассирийского и Александра Македонского на землях современного Афганистана. Я уже не говорю о великих кушанах и Бактрии. Неужели все это «достоверно известное» построено на одних только догадках?!

В его глазах Сандра легко читала интерес к своей особе. И ей это льстило. Кроме того, уже с первых дней их знакомства она чувствовала, что Крюгер неравнодушен к ней. Она прекрасно понимала и то, что поставленные им вопросы – этот, казалось бы, явный вызов ее ученому авторитету – всего лишь игра, правила которой ей, правда, пока не совсем были ясны. Но еще не достаточно хорошо зная этого человека, она была уверена, что он никогда не позволил бы себе обидеть женщину. И что только его абсолютная уверенность в ее знании предмета давала ему право воспользоваться историей как полем для этой игры. И Сандра приняла его игру.

– Господин Крюгер, как видно, сам большой знаток в области истории, – игриво польстила она Патрику для начала. – Но позвольте вас спросить, уважаемый «коллега», неужели вы и вправду относите приведенные вами сведения к достоверным историческим фактам? В таком случае, как вы относитесь к тому, что, например, первое упоминание имени Александра Великого мы встречаем в трудах античных авторов, творивших не раньше, чем через пятьсот лет после предполагаемой смерти сей античной знаменитости? А? Я уже молчу о том, что имя Нина Ассирийского, скорее всего, было просто неправильно прочитано. А, простите, откуда нам известно о плененных израильтянах? А?! – Женщина театрально приложила свою ладошку к уху. – Из Библии?! Неужели? – И уже более спокойно: – Ошибки, господин Крюгер, в исторической науке встречаются буквально на каждом шагу.

Патрик Крюгер не скрывал своей хитрой улыбки. Он чувствовал, как краска приливает к лицу. Ибо эта молодая австрийка заводила его по-настоящему. С одной стороны, ему было неудобно, что его интерес к этой молодой женщине сейчас разглядел бы, наверное, и слепец. Однако в эти минуты ему было все равно, что подумают остальные. Тем временем Сандра, как ни в чем не бывало, продолжала:

– Хочу рассказать вам еще одну забавную историю. – Она поправила волосы и улыбнулась своим мыслям. – Года три назад мы готовили довольно важный доклад к очередному ученому совету на тему «Роль монетных изображений в истории греческих колоний в Азии».

Тут Сандра заметила в глазах Крюгера совсем иной интерес. И была убеждена, что на этот раз заинтересованность руководителя их группы вовсе не была связана с ее персоной. Теперь Крюгер пристально смотрел на рассказчицу. Как если бы боялся пропустить что-то очень для него важное.

– Наша группа состояла из пяти человек. Профессор, назовем его профессор Г., два младших научных сотрудника – я и моя подруга, и двое студентов с последнего курса факультета нумизматики Венского университета. Ученый совет был назначен, как сейчас помню, на субботу. А предыдущим вечером мы вдвоем с профессором допоздна задержались в его кабинете…

У костра послышались ехидные смешки, и Сандра, улыбнувшись, заявила:

– Нет, друзья, я не дам разыграться вашим пошлым фантазиям. Профессор Г. был очень стареньким и больным человеком…

Экспедишники закатились веселым смехом. Особенно же бесновались Макс с Буксом.

– Так вот, – успокоившись, продолжала Платеро-Вебер, – старик корпел над одной «непрочитанной» монетой, которую прежде рассматривала я. На кружке металла отсутствовали какие бы то ни было надписи. Но рисунок был очень четким. И нужно признаться, впечатлял.

Крюгер нетерпеливо заерзал.

– На монете было изображено странное существо с телом теленка и ногами волка. Помимо того, оно имело длинную шею и бородатую человеческую голову.

– Минотавр? – вырвалось у Крюгера. – Или человекобык, как на монетах Ге…

Патрик не договорил, споткнувшись о заинтересованный взгляд Сандры.

– Я всего лишь нумизмат, – сдаваясь, поднял над головой руки Крюгер. – Обещаю больше не перебивать!

– Самым замечательным был, пожалуй… аппарат сказочного существа, – возобновила свой рассказ женщина.

– Что-что? – переспросил кто-то из молодых путешественников.

Сандра, с нескрываемым нежеланием, объяснила:

– Не хочу показаться испорченной, но существо имело непропорционально крупный член с завидной эрекцией… и яички. Так вот, наш профессор крутил монету и так и сяк. Время от времени он искоса бросал на меня извиняющиеся взгляды. Будто это он был повинен в возбужденном состоянии чудища.

Снова раздались язвительные смешки.

– Потом профессор Г. что-то быстро вписал в свой доклад и, пожелав мне спокойной ночи, вышел. Я сгорала от любопытства и едва дождалась, когда утихли его шаги в коридоре. Затем подошла к столу и быстро прочла запись, сделанную светилом науки. Там значилось: «Между задних лап существа с трудом угадывается толстый короткий хвост с двумя круглыми наростами. Последние, предположительно, раковая опухоль. Отсюда следует, что заявление известного профессора С. о том, что во многих государствах античного мира существовал культ фаллоса, совершенно необоснованно».

Реакцией на рассказ Сандры был громкий смех всех участников экспедиции.

– Это опять же к теме «История – наука точная», – закончила Сандра.

– Действительно, яркий пример, – отреагировал на сказанное Крюгер. – На него мне просто нечего тебе, Сандра, возразить! Однако! Скажи мне, пожалуйста, почему ты тогда вообще пошла в такую противоречивую науку? Почему, к примеру, не занялась математикой, химией, ну или, наконец, геофизикой, как профессор Шиллинг? Там ведь все так ясно!

– Это в геофизике-то все ясно?! – возразил, видимо уставший молчать Хорст. – Ну уж нет, и в этой, не спорю, относительно точной науке мы постоянно сталкиваемся с противоречиями.

– Я полагаю, Патрик, ты и сам знаешь ответ на свой вопрос… – никак не отреагировала на слова немца Сандра. При этом она пристально посмотрела в глаза Крюгеру. – История – это удивительная наука! Она будоражит пытливый человеческий ум, не давая ему покоя, не отпуская его ни на минуту. И если человек серьезно увлекся историей, то оторваться у него уже не хватит сил… Постоянный поиск чего-то нового, порой выходящего за рамки мыслимого. Кажущиеся неразрешимыми противоречия. Все это спасает человека от губительной рутины окружающего бытия… Ну, а тот, кто еще и обладает способностью видеть и чувствовать историю, кто в силах постичь реальность неведомого, открыть ту самую потаенную «дверь»… – Сандре вдруг показалось, будто и Шиллинг, и Зубров при этих ее словах одновременно вздрогнули. Правда, она приписала сие действие игре света и тени. – …В канувшие в лету времена, а может быть даже, и иные миры. В общем, такой человек может считать себя настоящим счастливцем.

Холодный ночной ветер принес откуда-то издалека странные звуки: бум… бум… хлоп. А потом на лагерь снова навалилась тишина.

– Что бы это могло быть? – спросила Алекс.

– Похоже на взрывы… – все еще прислушиваясь, ответил Патрик. И потом спохватился: – Ну что же, друзья, время позднее, а завтра рано вставать. Есть предложение отойти ко сну.

Часом позже, когда весь лагерь уже спал, а от костра остались лишь потрескивающие угли, вдоль палаток прокралась тень. А минутой позже в том же направлении, растворяясь в темноте, исчез силуэт второго человека.

Джалал уверенно двигался по лишь ему известному пути. Его преследователь не отставал ни на шаг. Пройдя добрых полкилометра от места ночевки экспедишников, Джалал вдруг остановился и прислушался. Преследовавший его тоже замер. Видимо, услышав то, что хотел, проводник Крюгера присел на торчащий из земли камень и стал ждать. Уже через несколько минут в темноте раздался шорох приближающихся шагов. Когда цепочка неизвестных поравнялась с камнем, на котором, не двигаясь, сидел проводник, спокойный голос Джалала произнес:

– Туда вам незачем ходить!

Говорил он на пушту. Скорее всего, Джалал с самого начала был уверен, что его здесь поймут. Или же он хорошо знал пришельцев.

Шедший впереди от неожиданности скакнул высоко вверх и одновременно в сторону. А в конце концов и вовсе распластался по земле. Остальные тоже мгновенно рассыпались, нарушив строй. Звуки передергиваемых затворов заполнили собою ночь.

– Кто здесь?! – раздалось из темноты.

– Спокойно, Ахмад! Это я – Джалал, – все тем же ровным голосом ответил проводник.

Неизвестным, похоже, понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что их узнали. Потому как ответ последовал с опозданием.

– Ребята, это Джалал… Давайте все сюда!

Судя по тому, как остальные беспрекословно подчинились приказу, говоривший являлся главным в этой группе.

Подошедшие, все вооруженные люди, не выпуская винтовок из рук, обступили Джалала. Небольшой отряд состоял из афганских боевиков, которые после падения режима талибов бежали в горы. Множество подобных группировок вступили в партизанскую войну против иноверцев. Однако лишь немногие полевые командиры имели в этой войне ясные и далеко идущие цели. В основном же за оружие брались скорее по привычке.

– Что-то давно тебя здесь не было видно, Джалал, – подозрительным голосом заявил тот, кого Джалал назвал Ахмадом. – Люди поговаривают, ты занялся недостойным настоящего мусульманина делом.

Ахмад злобно усмехнулся.

– Будто бы водишь по священной земле неверных!

Проводник Крюгера молчал.

– А ведь ты когда-то был славным воином. О тебе слагали песни. А бойцам великого Джалала не было равных в войне с проклятыми шурави. Куда все это подевалось, Джалал? – продолжал старший отряда.

– Ты еще слишком молод, Ахмад, чтобы таким тоном говорить со мной! А уж тем более, чтобы читать мне мораль! – В голосе проводника послышалась угроза. – И не перед тобой держать мне ответ. Я служил Аллаху и служу ему одному! А ему хорошо известно, чем я занимаюсь сейчас.

Талибы не знали, что на это ответить, а потому лишь топтались на месте.

– Пусть будет так, – источал вязкую, как смола, ненависть голос главаря талибов. – Все знают, что Ахмад помнит добро! А ведь это ты, Джалал, спас моих родителей от бомб шурави.

Минуты две темнота вновь боролась с тишиной.

– Но почему мы не должны идти этой тропой, Джалал? Неужели где-то здесь прячутся твои туристы? В таком случае мы бы не без удовольствия взглянули на них хоть одним глазком. Может быть, среди них нашлась бы одна-другая белая женщина? – Голос давился смехом. – Нам они сейчас были бы кстати!

Приглушенный смех привыкших к осторожности боевиков был ему ответом.

– Они у неверных такие сладкие! – теперь уже по-змеиному шипел Ахмад. – И так призывно верещат, завидев настоящих мужчин…

– Чего нет, того нет, – убедительно соврал проводник Крюгера. – Но вот в километре отсюда, прямиком по этой тропе, стоит бригада русских десантников, которые только того и ждут, когда Ахмад со своими людьми придут погреться у их огня…

– Да падет кара всевышнего на головы неверных! – тихо выругались афганцы.

– Спасибо тебе, Джалал, – давая своим людям знак уходить, бесцветным голосом поблагодарил глава отряда. – Я всегда знал, что ты настоящий мусульманин. Пусть Аллах будет тебе защитником! – И, уже исчезая за покрывалом темноты, сообщил: – В Бамиане и у Балха полно американцев. Будь осторожен! Там у них за главного Ливз, ты его должен помнить… Он теперь уже майор!

Джалал, подождав еще немного, встал и спокойно отправился к лагерю.

Свидетель этой ночной встречи, скрывавшийся во время разговора афганцев за камнями и теперь наблюдавший за удалявшимся силуэтом Джалала, выпрямился.

– Молодец, старик! – произнес он. – Не выдал «своих». – И тут же добавил: – А старина Ливз, значит, уже майор! Интересно, что же это вы, господин майор, делаете здесь на этот раз?