Текст книги "Русские супергерои"

Петр Нестеров. Русский камикадзе

Первым в мире камикадзе был не японец, но великий русский летчик Петр Нестеров.

Подлинный повелитель неба! Конечно, в отличие от японцев русские летчики Первой мировой войны: Нестеров, Казаков, Крутень не пытались атаковать противника ценой собственной жизни.

Но в те годы военное авиастроение делало лишь первые шаги. Самолеты противников, кроме русского «Ильи Муромца», не были оборудованы пулеметами. Оружием летчика в воздушном бою были револьверы, карабины, ножи и… собственные самолеты.

Про русских летчиков начала XX века можно было бы снять крутейший стим-панковый блокбастер.

Воздушные бои Первой мировой больше напоминали абордажные атаки морских пиратов XVI–XVII веков.

Великий русский летчик Петр Нестеров возил в кабине грузило на веревке, которое он забрасывал в винт вражеского самолета, а также штык-нож для распарывания дирижаблей.

Представляете, какую батальную сцену можно замутить? Нестеров разрезает пузо немецкого дирижабля.

Он же совершил и первый в истории воздушных войн таран вражеского летательного аппарата. К сожалению, со смертельным для нашего героя исходом…

Родившийся в Нижнем Новгороде, Нестеров c детства был влюблен в небо.

Оно манило его, как морских волков манит океан. Первые свои шаги в воздухоплавании он начинал с аэростатов и даже разработал для них норматив артиллерийской стрельбы. Но уже в 1912 году, в возрасте 25 лет, Нестеров освоил аэроплан и понял, что будущее за машинами, что тяжелее воздуха, а не легче, как аэростаты и дирижабли.

Петр Нестеров проявил себя одновременно как талантливый авиаконструктор, создававший свои самолеты, вдохновляясь парением птиц, и как гениальный летчик.

Именно Нестеров, считавший, что и в небе он может найти опору, первым в мире совершил мертвую петлю на старенькой машине «Ньюпор».

В честь него эта петля и называется «Петля Нестерова».

В 1914 году штабс-капитан Нестеров хотел уже было уволиться в запас, чтобы посвятить себя совершенствованию русского самолетостроения, как грянула война.

Естественно, он отправился на фронт среди первых добровольцев. А как иначе себя могут вести русские мужчины?

На австрийском фронте он совершил 28 успешных боевых вылетов.

Однажды Нестеров так удачно отбомбился артиллерийскими снарядами, став и в воздушных бомбардировках одним из пионеров, что за его голову австрийцы назначили высокую награду.

К сожалению, в своей последней воздушной дуэли Нестеров невольно стал первым в мире камикадзе, задолго до японских элитных летчиков Второй мировой…

Услышав рокот мощного австрийского «Альбатроса», совершавшего разведку над нашим лагерем, Петр быстро оседлал своего легкого «Морана» и взлетел навстречу ратной славе.

По его замыслу, он должен был снести противнику несущую плоскость шасси своего аэроплана, но чуть ошибся в расчетах и попал точно в середину вражеского самолета.

Мотор аэроплана Нестерова оторвало от удара. Сам гениальный летчик то ли ударился виском о стекло и умер уже в салоне, то ли разбился о землю при падении с самолёта. Парашютов тогда еще не изобрели.

Нестерову было в 1914 году 27 лет.

Он даже Клуб 27 придумал раньше, чем Моррисон, Хендрикс и Кобейн и другие известные звезды, покинувшие мир в этом возрасте…

Врангель. Чёрный барон белой армии

Среди великих русских есть целая воинская династия датского происхождения – это Врангели. Александр Врангель был среди тех, кто пленил главного врага России на Кавказе, неистового имама Шамиля. Не последнее место занимает представитель этой фамилии и среди героев Отечественной войны 1812 года.

Но более всего ее прославил блистательный конногвардеец, герой Русско-японской и Первой мировой войн, генерал Петр Николаевич Врангель.

Пожалуй, лучший топ-менеджер белой гвардии, бывший не только блестящим полководцем, но и гибким умелым политиком.

В ноябре 1920 года из Крыма эвакуировалось 150 000 последних честных русских людей, которые до конца сражались против красной гадины коммунизма – это были белые воины армии барона Врангеля, их семьи и гражданские лица.

К сожалению, опытный титулованный полководец и гибкий политик Врангель стал главнокомандующим белой армии, когда война была уже, по сути, проиграна его предшественниками.

Займи он этот пост в самом начале вместо Деникина или Колчака, скорее всего, у белых были бы реальные шансы на победу.

И все же Врангель до последнего лелеял надежду закрепиться в Крыму и сделать его последним островком русской государственности, подобно описанному в антиутопии Аксёнова «Остров Крым».

Тем, чем стал для китайцев Тайвань, доказавший, что создать преуспевающее сильное китайское государство можно без репрессий на классовой почве и бесплатного труда миллионов заключенных ради индустриализации.

Врангель проявил себя в Крыму грамотным политиком, наладил экономику, повсеместное образование, издавал газеты. В одну из них не приняли статьи самого Врангеля с резюме «слишком революционные», Врангель пошутил: «Закон един для всех».

С красными он воевал только на поле боя. Арестованные по подозрению в симпатиях к большевикам в Крыму лица просто высылались за пределы полуострова, если они не были замешаны в терроре.

Также барон добился дипломатического признания русского Крыма от Франции.

На момент штурма Перекопа армия красного командарма Фрунзе превосходила армию врангелевцев в 2,5 раза по численности, пулеметам и пушкам.

Укрепления Перекопа вовсе не были неприступными, Врангель не успел их отстроить, так как надеялся, что ему даст фору советско-польская война с Пилсудским.

Но Советы поспешили сдать полякам Западную Украину и Белоруссию, подписав унизительный мир, лишь бы успеть добить белых в Крыму. Убивать русских им было важнее, чем защищать национальные интересы страны.

Миф о неприступности Перекопа создали красные, чтобы оправдать огромные потери Фрунзе при штурме в результате грамотных действий Врангеля и безграмотных – красных командиров.

Фрунзе положил кучу своих солдат, торопясь настигнуть и перебить белых, не дав им покинуть Россию.

Врангель грамотно спланировал отступление, притормозив красных с минимальными боевыми потерями и соприкосновениями. Сотни тысяч русских мужественных людей навсегда покинули Родину. А те, кто хотел продолжать сражаться, срывали с себя сверкающие на солнце золотые погоны и уходили партизанить в горы.

Те же, кто поверил словам Фрунзе о том, что сдавшимся и оставшимся в Крыму все простят, были жестоко убиты: мужчины, женщины и дети.

Красным террором в Крыму руководили венгр Бела Кун и большевичка Роза Залкинд (Землячка), лично зверски убившие сотни русских людей.

Прах палачки Розы Землячки хранится в Кремлевской стене возле наших святых храмов. Площадь убийцы Белы Куна есть в столичном Гольяново, а улица – в Симферополе.

Имя бездарного полководца Фрунзе носит Военная академия.

Именем великого русского полководца, политика и мыслителя Петра Врангеля, спасшего множество русских жизней от красного террора, чей род веками проливал кровь за Россию на ратном поле, не названо в России пока ничего.

Хотя он в свою честь заслужил не только площадь, но и город.

В изгнании Врангель приложил все силы, чтобы сохранить свою армию от разложения и депрессии, создав и возглавив Русский общевоинский союза (РОВС). И ему это почти удалось. Бывшие офицеры, солдаты и казаки белой армии не падали духом в самых тяжелых ситуациях, помогали друг другу и сохраняли дисциплину, надеясь когда-нибудь вернуться в Россию победителями.

Врангель умело лавировал между левыми и правыми белоэмигрантами, не давая политиканам овладеть умами его военных. РОВС хранил верность лишь присяге и Русскому Императорскому дому. В 1928 году еще полный сил Врангель внезапно умер от скоротечной чахотки.

Многие думают, что столь опасный враг Советов был отравлен большевиками.

Прах барона покоится в столице братской православной Сербии, Белграде.

Часть 2. Русские – нация Книги!

Николай Гумилёв. Поэт и воин

Как и Столыпин, поэт Николай Гумилёв – эталонный образчик русского мужчины и джентльмена. Русский Лоуренс Аравийский, с поправкой на нормальную ориентацию и литературный талант.

Господом Богом Гумилёву была отмерена короткая, но очень насыщенная жизнь: безусловный номер один русской поэзии Серебряного века в условиях жесткой конкуренции других гениальных поэтов, отважный путешественник, подружившийся с императором христианской Абиссинии, Менеликом, истовый патриот и великолепный воин, получивший два Георгиевских креста в Первую мировую, любимец красивых и талантливых женщин.

Бог будто с лихвой компенсировал невзрачную внешность Гумилёва, поместив в него неуёмную энергию, беспокойную душу брахмана и кшатрия одновременно.

Брахман-Гумилёв подарил нам сонм гениальных стихов и немного восхитительной прозы.

Кшатрий-Гумилёв неутомимо собирал артефакты в отдаленных диких местах планеты, защищал свою Отчизну на войне и пал от подлых выстрелов большевицких карателей.

Но даже они оценили его мужество:

«Этот ваш Гумилев… нам большевикам это смешно. Но знаете, шикарно умер. Улыбался, докурил папиросу. Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят особого отдела произвел впечатление. Пустое молодчество, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает…»

Про поэта и брахмана Гумилёва знают все приличные люди.

Про кшатрия и воина – меньше. Давайте вспомним об этой его ипостаси. Когда началась Первая мировая, практически все поэты, даже левые, писали патриотические оды. На фронт ушли единицы.

Гумилёв, кстати, не отметился чем-либо откровенно ура-патриотическим. Он просто ушел на фронт. На войне он провел два с половиной года. Служил в кавалерийской разведке и бил немцев в Восточной Пруссии. Повоевал с турками на Салоникском фронте. Побывал в Русском экспедиционном корпусе в Париже.

Все однополчане отмечали его как умелого, неприхотливого и отважного воина, в котором сочетались хладнокровие и жажда риска.

Прирожденный кшатрий, Гумилёв был из тех немногих, кому война – мать родна, в хорошем смысле этой поговорки.

«Если бы только почаще были бои, я был бы удовлетворен своей судьбою», – писал он супруге Анне Ахматовой.

В своем полку Гумилев был одним из двух лучших стрелков, а вечерами помогал бойцам коротать время рассказами о своих приключениях в Африке.

После войны он оставил нам удивительно поэтическое произведение о войне в прозе «Записки кавалериста» – подлинный гимн русскому героизму и империализму. Какие замечательные там строки, читайте: «Мало где в России есть такие красивые места, как южная Польша».

После революции он не стыдился монархических взглядов и православной веры. Открыто крестился на храмы в Петербурге, охваченном красной чумой.

В конце августа тысяча девятьсот двадцать первого года в расцвете творческих сил он был расстрелян большевиками…

Перед расстрелом он произвел на красных палачей впечатление своим хладнокровием. Один из них даже бросил: «Нам бы таких благородий побольше. Пригодился бы». Но Гумилев был человеком чести и не мог стать большевиком.

На вопрос конвоира, есть ли в камере поэт Гумилёв, ответил:

– Здесь нет поэта Гумилёва, здесь есть офицер Гумилёв.

…В камеру перед расстрелом Гумилёв взял Евангелие и томик Гомера, а на стене написал свои последние строки: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь». Было ему 33 года… Возраст Христа.

Как и его мать, хочу верить, что на самом деле он сбежал на Мадагаскар:

 
…А в роскошной форме гусарской
Благосклонно на них взирал
Королевы мадагаскарской
Самый преданный генерал.
 

Владимир Гиляровский. Много талантов погибло от бедности

Автор самой известной книги о столице России, «Москва и москвичи», Владимир Алексеевич Гиляровский сам был «замкадышем» и «понаехом».

Родился он в Вологодской области, в семье потомка вольных новгородцев и запорожской казачки.

Интересно, что изначально фамилия Гиляровских была Петровы, но его деда в семинарии нарекли Гиляровским от латинского hilaris – жизнерадостный и веселый.

Таким вырос и его талантливый внук.

В генетике великого русского писателя сошлись две ветви нашего большого народа: северные великороссы и югороссы.

От первых он унаследовал наблюдательность и литературный талант, от вторых – воинственный горячий темперамент.

Как и многие другие герои этой книги, Гиляровский может служить эталоном идеального русского мужчины, сочетающего в себе огромную физическую силу, христианские добродетели, острый ум и отвагу.

В юности физическая мощь Гиляя торжествовала над духовным началом.

В гимназии он больше уделял внимание гимнастике, акробатике и джигитовке, а не книжным наукам.

Кстати, огромную силу он унаследовал от отца. Паустовский рассказывал вот такой случай:

«Гиляровский, как-то приехав к отцу, взял кочергу и завязал ее. Отец сказал: эти вещи ты можешь портить у себя дома, а у меня нельзя. И развязал эту кочергу. Надо сказать, что отцу было около восьмидесяти лет».

Друг отца, матрос Китаев (на самом деле его звали Василий Югов), прибывший на родную Вологодчину после странствий по Китаю и Японии, обучил Володю Гиляровского приемам японского джиу-джитсу. В XIX веке в России да и в Европе восточные единоборства были в диковинку.

Потом эти знания пригодились Гиляровскому, когда он писал криминальные репортажи с места событий в московских воровских малинах.

Не сдав выпускные экзамены, без копейки денег, Владимир со стыда сбежал из родного дома и отправился странствовать по Волге.

Там он нанялся в бурлаки. Двадцать дней шел с лямкой по Волге – от Костромы до Рыбинска. Поработав крючником в порту Рыбинска, осенью Гиляровский поступил вольноопределяющимся в Нежинский полк – 137-й пехотный Нежинский Её Императорского Высочества великой Княгини Марии Павловны полк, сформированный в 1863 г. на базе 4-го резервного батальона Екатеринбургского Его Императорского Высочества великого князя Алексея Александровича пехотного полка. Способный вольноопределяющийся в 1873 г. был направлен учиться – в Московское юнкерское училище.

Откуда он был снова отчислен в полк за неудовлетворительное поведение, хотя как офицер могучий и безбашенный Гиляровский подавал определенные надежды.

Позже, по собственной просьбе, Владимир был отчислен и из полка. Потомку вольных казаков претила жесткая армейская дисциплина.

Однако когда началась очередная русско-турецкая война, Гиляровский, как истинный патриот, в числе первых записался добровольцем на фронт.

Двадцатидвухлетний Владимир был направлен вольноопределяющимся в 12-ю роту 161-го Александропольского пехотного полка, который дислоцировался на Кавказе, в грузинской Гурии – на границе с Османской империей.

Двенадцатой ротой полка, в которую был распределен Гиляровский, командовал знаменитый капитан Карганов, взявший в плен самого Хаджи-Мурата.

Правда, там он пробыл всего неделю, бесстрашного воина влекли более опасные задания. Так Гиляровский перешел в охотничью команду пластунов.

Это был спецназ ГРУ того времени – военная разведка, выполнявшая весьма специфический набор функций. Снимали часовых, захватывали «языков», узнавали точные данные о расположении турецких войск. Служба была действительно трудная и очень рисковая. Ведь турки, особенно башибузуки, набиравшиеся из местных горцев-мусульман, прекрасно знали горные тропы и ориентировались на местности намного лучше российских солдат и офицеров.

Пластунов тогда считали смертниками, мало кто доживал до конца службы, ежедневно выполняя опасные задания и участвуя в рукопашных сражениях с хитрым и умелым врагом.

Владимир продержался в таком режиме целым и невредимым целый год. Сказались природные физические данные и подготовка мастера джиу-джитсу Китаева.

«Заключили мир, войска уводили вглубь России, но только третьего сентября 1878 года я получил отставку, так как был в «охотниках» и нас держали под ружьем, потому что башибузуки наводняли горы и приходилось воевать с ними в одиночку в горных лесных трущобах, ползая по скалам, вися над пропастями. Мне это занятие было интереснее, чем сама война», – вспоминал затем Гиляровский в «Моих скитаниях».

За доблестную службу в годы русско-турецкой войны Гиляровский получил военный орден Святого Георгия IV степени и медаль «За русско-турецкую войну 1877–1878 гг.».

После «дембеля» Гиляровский отправился в Москву, где бывший бурлак и «спецназовец» подался на театральные подмостки «Пушкинского театра».

Вскоре молодой силач понял, что его призвание в искусстве не актерская игра, а литература.

Он стал писать стихи и поступил корреспондентом в «Русскую газету», затем – в «Московский листок».

Вскоре Гиляровский обрел славу лучшего криминального репортера Москвы второй половины XIX века.

Навыки борца и спецназовца-пластуна позволяли ему ходить там, где другие боялись.

Гиляровский не только писал о громких криминальных историях, но и создавал красочные портреты обитателей московского дна.

В те годы главными столичными гетто были ныне респектабельные районы Хитровка и Сухаревка. На Хитровке процветали целые уголовные династии. Люди рождались и умирали преступниками в бесконечной череде драк, грабежей и попоек.

Целая галерея ярких персонажей населяла его первую книгу «Трущобные люди»: пропойца-лакей Спирька, исполнительный малый, страдающий запойным пьянством; старый актер Ханов; Александр Иванович Колесов – конторский служащий, прибывший в Москву в поисках работы и, будучи обокраденным, пополнивший число обитателей московских ночлежек; отставной подпоручик Иванов, обмороженный и превратившийся в московского нищего; профессиональный игрок в бильярд по прозвищу Капитан, с травмированной рукой проигравший партии.

Был многогранный Гиляровский и урбанистом. Многие его острые публикации о проблемах города вызывали гнев столичных чиновников.

После его репортажа о московских подземельях около закованной в трубы Неглинки власти были вынуждены начать перестройку коммуникаций этого района.

Пожалуй, именно Гиляровский, а не американец Хантер Томпсон стал прародителем жанра гонзо-журналистики.

И если Томпсона однажды избили до полусмерти «Ангелы ада», о которых он писал книгу, то с Гиляровским бы такое не прокатило, он бы всех этих байкеров отправил в травмпункт или к праотцам.

Бесстрашный Владимир снискал славу и как военкор, среди первых он отправился на фронт Русско-японской войны. Писал патриотические очерки с передовой Первой мировой. В эссе «Сербия» он пишет о столкновении германства и славянства, победителем из которого обязательно выйдет славянство.

С Гиляровским дружили многие известные литераторы и художники. Но особенно нежная дружба связывала его с Антоном Чеховым. Вечно больной хрупкий мастер русского рассказа и громадный, пышущий здоровьем силач удивительным образом дополняли друг друга на раутах богемной Москвы.

В зрелости Гиляровский снискал славу и как поэт.

Настоящим русским военным гимном стал написанный в 1915 году «Марш сибирских стрелков», который опубликовали в журнале «Прапорщик». Именно на его мотив впоследствии были сочинены знаменитые гимны Гражданской – белогвардейский «Марш Дроздовского полка» (Из Румынии походом / Шёл дроздовский славный полк, / Во спасение народа / Исполняя тяжкий долг…», 1918 либо 1919), красноармейский «Марш дальневосточных партизан» (По долинам и по взгорьям, 1922) и анархистский «Гимн махновцев» (Махновщина, махновщина, / Ветер флаги твои вил, Почерневшие с кручины, Покрасневшие с крови). А оригинальные слова марша авторства Гиляровского начинались так: «Из тайги, тайги дремучей, от Амура, от реки, молчаливо, грозной тучей шли на бой сибиряки».

Революцию Гиляровский встретил уже пожилым человеком. Как ни странно, красный террор обошел его стороной. Наоборот, новая власть благосклонно отнеслась к его мемуарам.

Гиляровский работал в газетах «Известия» и «Вечерняя Москва», в журналах «Огонек» и «Прожектор», в 1922 г. опубликовал поэму «Стенька Разин». В 1926 г. была опубликована книга «Москва и москвичи», а в 1928 г. – «Мои скитания».

Впрочем, свое программное произведение «Москва и москвичи» он писал более двадцати лет, с 1912 года. Это поистине гениальная книга, подлинная летопись нашего любимого города образца XIX и начала XX века.

Кстати, именно с Гиляровского Илья Репин писал одного из своих запорожцев – столь колоритной внешностью обладал самый популярный криминальный корреспондент и бытописец Москвы.

Скончался Гиляровский на 80-м году жизни и был похоронен на Новодевичьем кладбище.

Великий русский человек, проживший три жизни: простого провинциального парня, отважного воина-спецназовца и гениального гонзо-журналиста, московского поэта.