Текст книги "После Второго Солнца"

Глава 1

Вкус свободы

После вспышки Второго Солнца, спустя годы, новый мир стал обителью для уцелевших людей. На протяжении долгих лет, забывая с каждым днем, кем они были, люди превращались в алчных и жестоких животных. Уничтожая друг друга за кусочки еды и капли воды, они влачили свое жалкое существование. Быстрыми темпами выросла тяга к необоснованному насилию, чрезмерной жестокости и прочим крайне неприятным вещам. Разумеется, большинство этих поступков происходили не от простого желания людей, а от ужасной беспомощности и безысходности. Были и такие, кто по принципам и поступкам старался оставаться настоящим и добрым человеком, но таким людям приходилось крайне нелегко и в конечном итоге они зачастую сбивались со своего пути, если не погибали. О таких понятиях как «гуманность», «закон» и «милосердие» никто уже и не задумывался иной раз. В этом мире каждый был за себя или за так называемую «семью», а именно те, кто хотел откусить от общего пирога самый жирный кусок. Люди, доведенные до отчаяния и давно позабывшие чувство сострадания, объединялись в различные общины, группы, банды, кланы и даже секты со своими правилами и различными устоями. У большинства подобных социальных образований была только одна цель: иметь свое, отобранное у чужих любыми способами. Именно на этом принципе и основывалась жизнь после Второго Солнца. Одной из таких структур был Цех, базировавшийся на различной промышленности посредством рабского труда. Цеховики, как называли себя члены этой организации, бродили по руинам и пустоши, и при помощи грубой силы и различных уловок порабощали людей. Множество механизмов, машин, станков, инструментов и даже целая шахта сохранились благодаря правильному географическому расположению. Цех, построенный еще задолго до событий изменивших мир, в большой ландшафтной низине, устоял перед неизвестным. И спустя многие годы сильные и предприимчивые люди обосновались в нем. Гигантская территория, принадлежавшая Цеху, была обнесена высокими очень крепкими бетонными стенами, внутри которых располагался крупный промышленный комплекс по добыче угля, соли, производству металла и различных деталей.

Одним из пленников был Влад, молодой человек двадцати двух лет. В рабство он попал несколько лет назад. Когда-то он жил со своим младшим братом и матерью в городских руинах, обустроив некогда пустующую квартиру одного высотного дома. Мать Влада и его брата Антона, пропала за день до того, как он попал в Цех. Отправившись на поиски матери, двое сыновей угодили в рядовую засаду цеховиков, и, пожертвовав собой ради спасения брата, Влад обрек себя на пленение. Он очень смутно помнил те события, так как получил тяжелый удар по голове и окончательно пришел в себя только глубоко под землей – то есть в шахте, где был вынужден ежедневно заниматься добычей соли. Первые месяцы после заточения, по глубочайшей наивности и неопытности, Влад ждал хоть каких-нибудь вестей от своего брата. Но смысла в этом не было, так как раб не имел возможности получать новости. Поэтому, с течением времени он просто мирился с этим фактом и продолжал свое существование, не забывая при этом каждый раз, перед сном, впускать в свою голову мысль о побеге, который казался практически невозможным при данных условиях. Его, и еще нескольких бедолаг определили в соляную шахту, в которую почти каждый день приходили цеховики, чтобы забрать добытую соль, оставить пищу и избить за малейшую провинность. По истечению шести бесконечных дней шахтеров выводили наружу и селили на сутки в специальном жилом помещении для рабов, где они могли хоть немного отдохнуть и зализать свои раны. При таких условиях Влад, равно как и другие рабы, не жил, а существовал, и все реже размышлял о завтрашнем дне. Невзирая на столь упаднические настроения, в коллективе шахтеров не оставался без внимания вопрос о плане побега. Но, не смотря на все усилия и размышления, в конечном итоге не удавалось придумать ничего стоящего. А рисковать жизнью, совершая необдуманный побег, было не самым лучшим вариантом, так как все знали, какая участь их ожидает в случае провала. По этой причине, обсуждение побега с каждым днем приобретало характер привычки, а не побуждения к действию. Цеховики, стоящие с огнестрельным оружием на вышках, делили беглецов на «счастливчиков» и «баранов». Счастливчиками считались те, кто был моментально убит выстрелом с обзорных и сторожевых вышек, в то время как « баранами» называли тех, кто был достаточно изворотливым, дабы не угодить под пулю, но недостаточно быстрым, чтобы не быть схваченным гончими собаками. Иными словами, раб – «баран», которого смогли схватить надзиратели, был вынужден пережить адскую боль, пока ему размягчали конечности молотом, чтобы затем быть подвешенным на Горбу, разумеется, если после этих издевательств ему удавалось выжить. Горбом назывался кусок кирпичной стены, стоявшей неподалеку от главных ворот Цеха, на которой за конечность подвешивали беглеца. Случалось и такое, что некоторым удавалось перегрызть веревку и бежать в никуда. Но подобные обстоятельства только ухудшали положение беглеца, так как в этом мире без оружия и пищи, причем в таком плачевном состоянии, не удавалось выжить никому.

Скрипучая жесткая двухъярусная кровать, клопы и спертый воздух вновь разбудили одного из рабов. Медленно открыв глаза, он увидел в конце просторного спального помещения с низким потолком тусклый свет электрической лампы, под которой, сидя на табурете, не терял бдительности цеховик – надсмотрщик. Несмотря на глубокую ночь, охранник вел себя очень бодро. Прочищая ветошью бляху на ремне, он не забывал поглядывать в сторону коек, на которых крепким сном спали рабы. После пробуждения, вновь ощутив во рту слабый привкус ржавчины, Влад очень тихо спустился со второго яруса, стараясь не скрипеть пружинами. Пытаясь не делать резких движений, дабы не давать охраннику поводов для беспокойства, раб подошел к большой металлической бочке и утолил жажду горькой водой. Оглянувшись по сторонам, человек хотел понять, сколько оставалось времени до рассвета, так как на следующее утро он должен был быть отправлен в шахту вновь, и для этого ему нужно было, как можно дольше поспать на относительно мягкой и теплой постели. Накрывшись куском тряпки из мешковины, Влад вновь попытался заснуть, но не мог, его терзала мысль о том, что это никогда не закончится и будет продолжаться вечно. Эти размышления наполняли его голову постоянно, и он пытался утешить себя мыслью о том, что человек очень быстро привыкает к плохому. Но даже это не давало совершенно никакого покоя душе. Как зачастую бывает, подобные мысли утомляют, и Влад начал ощущать, как его веки тяжелеют. Он был готов уснуть. Его сон был поверхностным, одновременно он уже начинал видеть что-то во сне и в то же время слышал тяжелое дыхание спящих рабов, скрип коек и даже разговоры надсмотрщиков в конце помещения. Совсем чуть-чуть и он заснет крепко. Внезапно, вопреки всем ожиданиям раздался оглушительный одиночный сигнал из динамиков под потолком и через несколько секунд вспыхнули лампы. Испытав глубокое ощущение досады и разочарования, Влад был вынужден покинуть свою теплую постель, едва раскрыв глаза, так как за промедление охранники жестоко наказывали, считая, что агрессия и негатив человека продуктивно сказываются на его работе. Именно по этой причине рабам не разрешали лежать в постели после пробуждения, сидеть за столом после приема пищи и находиться в душевых больше десяти минут. Иными словами попросту лишали людей невинных удовольствий и радостей. Это было самой незначительной проблемой рабов. Собрав свою постель в рулон, и держа ее перед собой, раб должен был встать в колонну посреди зала, как и поступил Влад. С трудом держась на ногах не то от недосыпа, не то от резкого пробуждения, к которому он думал что привык, молодой человек пребывал в строю, на строго определенном месте, которому соответствовал индивидуальный номер. На внутренней стороне правого предплечья у каждого раба было выжжено клеймо Цеха, выполненное с высокой точностью и аккуратностью, чтобы без труда можно было его различить. Изображенный в анфас анатомически правильный череп без нижней челюсти, позади которого были скрещены кирка и лопата, был увенчан тремя большими буквами «ЦЕХ». Снизу же, под самим черепом, уже черной краской была нанесена татуировка с индивидуальным номером, который говорил об определенной трудовой деятельности раба. Строгой колонной рабы были выведены в санитарную комнату. Затем, их направили в неширокое помещение, обделанное бывшим когда-то голубым, кафелем, освещенным яркими лампами. В массивном прямоугольном куске бетона, покрытым тем же материалом что и стены, были установлены по пять умывальников с зеркалами по обеим сторонам. В это помещение впускали ровно по десять человек, а так же присутствовали четыре вооруженных цеховика, стоявших по углам. Находясь на мушке автомата, в такой ситуации человек не мог думать ни о чем, кроме стрелка и гигиенических процедур, которым отводилась большая роль. Ведь руководство Цеха понимало, что выгоднее создать рабам отчасти приемлемые условия для труда и отдыха, нежели постоянно утилизировать тела умерших, которые в свою очередь являлись источниками различных инфекций. На все гигиенические процедуры Владу, как и остальным, отводилось четыре минуты. Едва ли не спотыкаясь, Влад поспешил занять умывальник на краю кафельной конструкции, и приступил к чистке зубов специальным порошком, жесткой щеткой. Умыв лицо, он нанес на него какой-то серый крем и принялся за опасную бритву, которая лежала на краю раковины, прикованной стальной нитью к рукояти. Бритье давалось очень тяжело, так как кожа Влада была облезлой из-за продолжительной работы в соляной шахте и поэтому лезвие бритвы, помимо щетины, оставляло на себе кусочки сухой кожи. Худощавое лицо, тяжелым взглядом карих глаз смотрело в отражение грязного треснутого зеркала на умывальнике. Нос был сломан несколько раз, а нижняя челюсть была слегка отведена вправо. Темные волосы были очень коротко острижены по правилам Цеха. Испытав крайне неприязненное чувство от своей внешности, даже будучи чистым и после бритья, Влад отошел от раковины и занял свое место в колонне у выхода, дожидаясь остальных. Он наблюдал за своим товарищем Серегой, что был занят любимым делом, пытаясь с помощью опасной бритвы сделать себе прическу из скудной растительности на лице, считая это важной деталью каждого мужчины вне зависимости от его положения в жизни. После того, как все рабы из группы привели себя в порядок, настало время обеда. В этот момент у Влада сложилось впечатление, что в этом широком коридоре и столовой, в которую они вошли, было больше вооруженных охранников, чем узников. Высокий зал трапезного помещения под потолком был переплетен большим количеством мостиков, на которых по-прежнему патрулировали вооруженные люди в специальной черной униформе. Команда, в которой был вынужден работать Влад, занималась добычей соли в шахте. Члены команды имели определенные номера на клейме, говорящие об их принадлежности к соответствующей работе, и поэтому, в целях безопасности и предупреждения сговоров для побега и мятежей, людей из одной группы во время отдыха, приема пищи или гигиенических процедур постоянно старались разместить как можно дальше друг от друга. Многим было непонятно, для чего было необходимо это разобщение, ведь в любом случае на рабочем месте, сплоченная группа смогла бы обсудить побег или мятеж; Но у руководителей этой организации были свои взгляды и мысли на управление рабами. И в этот раз Влада усадили за деревянный длинный стол посреди рабов, работавших на металлообрабатывающих станках, выжигавших кирпич и занимавшихся проведением линий электропередач на дальние рубежи Цеха. Несмотря на большое количество людей в столовой, в ней был установлен строгий порядок. Длинные деревянные столы и лавки возле них, стояли на равном расстоянии друг от друга, вплоть до сантиметра, чтобы между ними смогла проехать телега с едой. Женщина в сером фартуке и белой косынке не спеша катила свою длинную металлическую телегу в сопровождении двух цеховиков экипированных в специальную униформу со щитками и с закрытыми металлическими шлемами. Сжимая в руках короткие стальные трубы, цеховики пристально следили за тем, как женщина в косынке раздает завтраки по столам. В столовой было достаточно тихо, так как никто из рабов не смел разговаривать, однако хорошо были слышны переговоры надсмотрщиков и работников столовой. Влад долго смотрел на содержимое жестяной тарелки, прежде чем приступить к трапезе. Бесцветная каша с половинкой крохотного вареного куриного яйца, да и пара кусков черствого хлеба со сладкой водой – таков был поощрительный завтрак в жилом корпусе для рабов. Многим из пленников, с трудом удавалось есть то, что им подавали, чего нельзя было сказать о шахтерах, которых на неделю увозили в шахту и выдавали только сухари, воду, хлеб, картошку и какие-то омерзительные консервы, сделанные в Цеху, из которых в употребление был пригоден только бульон, да и то, если шахтер начинал терять сознание от голода. И поэтому нынешний завтрак казался Владу необычайно вкусным. Чтобы не нуждаться в следующем приеме пищи как можно дольше, раб сначала выпил напиток и только потом приступил к основному блюду. Десять минут истекли и теперь рабы всех специальностей выводились во двор длинной парной колонной, вокруг которой ходили дружинники с собаками на цепях, которых очень сильно боялся Влад. Приближаясь к выходу из здания, молодой человек заметил, что вне помещений стало значительно светлее, чем раньше и в его сознание начали закрадываться различные предположения. Подождав пока цеховики пройдут мимо него, он обернулся вполоборота к шахтеру по имени Андрей:

– Какой сейчас месяц?

Андрей, который вел какие-то записи, находясь в шахте, уставившись Владу в затылок, прошептал:

– Я думаю, что уже ноябрь.

И вот он, очередной месяц предвещавший самый трудный период в жизни людей, живших после Второго Солнца. Начало долгой зимы. Начало холодов, которые в прямом смысле убивали людей, не нашедших себе убежище на этот период. Владу уже доводилось ощущать ужас зимы, находясь в шахте, когда земля промерзает настолько, что ее невозможно было расколоть инструментом, не говоря уже о самом проживании под землей. Их вывели во двор, который был окружен трехметровым решетчатым забором и закрыт тряпками для дезориентации рабов на местности. Единственное, что удавалось увидеть рабам, так это пару соседних многоэтажных зданий, и смотровую вышку на фоне темно – серого неба, которое оставалось таким круглый год. По причине этого вечного «полумрака», большинство людей с трудом различали яркие цвета, и это было вполне объяснимо, так как Солнца уже никто не видел несколько десятилетий, если не больше. И в этот день, выстраиваясь во дворе, Влад начал ощущать холодный воздух и легкий снег, который моментально таял, практически не долетая до земли, оставаясь мокрыми каплями на коже. Наблюдая привычную картину постановки рабов во дворе, Влад пытался вспомнить, сколько времени он провел в заточении. Стараясь не отвлекаться от команд бригадиров, раб вновь поддался гнетущему его нутро, ощущению. Ощущению бесконечности, из которой нельзя было выбраться, ведь изо дня в день, месяц за месяцем продолжалось одно и то же, и он уже постепенно начинал забывать, что происходило с ним до того, как он попал в рабство. Все время он жил с чувством пугающей его неопределенности, так как не мог выяснить, что произошло с его близкими. И из-за этого он постоянно куда-то торопился, тем самым добросовестно выполняя поставленную ему трудовую задачу, потому что его размышления не оставляли ему сил и времени, чтобы подумать об усталости. Углубившись в свои мрачные думы, Влад и не заметил, как его команда выдвинулась вперед, а он остался один посреди большой группы рабов – монтажников линий электропередач. Он бы и дальше продолжил стоять в этой толпе, если бы его случайно не толкнули. Завертев головой по сторонам, молодой человек успел заметить удаляющихся к перрону, рудокопов. Не упуская из виду группу из пяти товарищей в сопровождении трех вооруженных цеховиков, он приближался к ним. Но едва успев пристроиться к отряду, дабы не получить наказание за то что отстал, Влад ощутил сильную тупую боль в голени, от чего был вынужден споткнуться и упасть лицом в сырую холодную землю. Приподнявшись на четвереньки, он заметил в последний момент, что над ним кто-то стоял и в дальнейшем ощутил сильный удар сапогом по животу, из-за чего он перевалился на спину, и, стиснув зубы от боли, схватился за правый бок. Времени на то, чтобы переждать боль не было, даже не было времени подумать об этом, так как следующий удар тяжелого кирзового сапога пришелся бы по ребрам, если бы он не держался за них руками в приступе боли. Осмелившись поднять глаза вверх, Влад заметил над собой бригадира шахты, которого звали Арсений. Это был коренастый широкий мужчина средних лет с блестяще выбритой головой и широкой челюстью, которая была покрыта густой светлой щетиной. Широко расставленные, большие серые глаза, звериным взглядом вцепились в раба, который был с головы до пят покрыт липкой черной грязью. Бригадир был облачен в длинную военную шинель, модель которого была изготовлена с незапамятных времен. Темно-зеленая, длинная ткань, была украшена золотистыми пуговицами в два ряда, а ширину плеч подчеркивали погоны на застежках. Увернувшись от очередного удара ногой, Влад, как и бригадир, замер. Все его предыдущие размышления и страдания вмиг улетучились облачком пара, выдыхаемым на холоде. В этот момент хотелось только одного, вцепиться зубами в горло бригадира, и не отпускать до тех пор, пока он не испустит дух. И причиной этому служило далеко не избиение в данный момент. Влад попытался до конца раскрыть рот, но из-за повреждения челюсти он не смог этого сделать. В этот же момент, его дважды сломанный нос заболел той самой болью в момент перелома, все ожоги раздались сильным жжением, равно как и нестерпимая ноющая боль в костях, к чему был причастен только этот человек и никто иной. В этот момент, Влад перестал что-либо слышать, воспринимая только неразборчивый шум чьих-то голосов, так как ледяным бездушным взглядом смотрел в глаза ненавистному человеку. В этот момент он ощутил, что вся его жизнь посвящена только одному, а именно ответу бригадиру за все поступки, за всю боль, за всех друзей раба, которых сейчас уже нет, и чьи голоса он уже не услышит никогда. Понимая, что он вот-вот сейчас потеряет сознание от нехватки воздуха, Влад уже не мог себя остановить, но и подняться он тоже не мог. Эти секунды, которые он провел на холодной земле, показались ему часами, но на этом трудном моменте все оборвалось. По голове пришелся глухой удар чем-то тяжелым, и в глазах Влада раздалась вспышка, после которой последовала темнота и все звуки прекратились. Широко раскрыв глаза, он окончательно пришел в себя и понял, что его ударили прикладом по затылку, о чем свидетельствовала тянущая головная боль в травмированной области и ощущение тошноты. Металлический звон удара вагонеток в момент сцепления друг с другом раздался острой болью в висках, шум дизельного двигателя при стартовом запуске дрезины оглушал, а затем Влад постепенно перестал обращать на это внимание. Три сцепленные между собой вагонетки катились вслед за ведущей дрезиной, что медленно набирала ход на рельсовом пути, установленном в паре метров над землей. Влад, Андрей и Иван сидели в последней вагонетке, пристегнутые наручниками к седушкам. Станция, с которой дрезина отправлялась к шахте, с каждой секундой отдалялась по мере ускорения состава. Ветхие сваи из прогнившей древесины, установленные еще задолго до Второго Солнца и на которых пролегало железнодорожное полотно, со скрипом плавно шатались под натиском полуторатонного состава. Однако еще ни одного несчастного случая на памяти раба не было. Когда перрон и высокие стены Цеха остались далеко позади, состав набрал максимальную скорость и покинул низину, в которой располагался комплекс. Кругом было бескрайнее грязное поле, отчаянно усыпаемое серыми снежинками, которые таяли, едва коснувшись земли. Спустя какое-то время, железная дорога стала упираться в холм и превратилась из высотной, в наземную. Сразу же состав сбавил ход и стал двигаться медленнее, со скоростью быстрого человеческого шага. Вдоль всего наземного железнодорожного пути был установлен частокол из металлических труб, врытых глубоко в землю, и залитых бетоном. Некогда блестящие трубы сейчас были в запекшейся крови от острия до основания, а возле них валялось тряпье в окружении гнилого месива из костей и плоти. Все члены экипажа сразу же позакрывали лица, дабы прекратить вдыхание омерзительного тошнотворного запаха, который сопровождал состав на всем отрезке этого пути. Посмотрев в сторону, Влад заметил, что внизу, недалеко от железной дороги, шла погоня. Темно – красная металлическая коробка на колесах, разрыхляя грязь под собой и разбрасывая ее в стороны, мчалась вслед за группой из четырех человек. Они не обращали внимания на то, что их почти нагнал автомобиль дозорных из Цеха. Людей было четверо и все они очень медленно брели по сырой почве поодаль друг от друга, будто и не были знакомы и вовсе не собирались объединяться, чтобы дать отпор преследователям. Пока состав шел на медленном ходу среди частокола, Влад успел узреть неприятную картину. Машина цеховиков остановилась в нескольких шагах от медленно идущих людей и стрелок, находящийся в пулеметном гнезде, дал короткую очередь по одному из бедолаг, после которой, тому разорвало правую часть торса, и он, даже не обернувшись, стоял уже мертвым, свесив голову вниз. У Влада защемило в душе от очередной сцены бессмысленной жестокости, и он вновь испытал сострадание, так как никогда не разделял такого отношения человека к своим собратьям, к тому же в такое трудное время, когда каждая горстка уцелевших людей должна была держаться как можно ближе друг к другу. Продолжая наблюдать, Влад отбросил прочь все свои переживания, потому что увидел, что разорванный бедолага, тело которого до сих пор стояло в поле, развернулся на месте, и медленными шагами, волоча ноги по земле, стремительно направился к машине. За это он был окончательно уничтожен пулеметной очередью в верхнюю часть уцелевшего торса. В эту секунду по полю разлетались черные ошметки и желтые кости. Эта казнь происходила настолько быстро, что раб не успел заметить, как товарищи разорванного человека обернулись к машине, и направились быстрым шагом к врагу. Один из них даже перешел на бег, но не дойдя буквально трех шагов до броневика, тут же был скошен все тем же орудием. Та же участь постигла и остальных двоих. Было видно, как стрелок радостно размахивал руками, после чего постучал кулаком по крыше и машина начала разворачиваться на останках убитых в сторону Цеха. И тут Влад понял, что убитые были не беглецами из Цеха, а всего лишь основной проблемой людей выживающих в этом жестоком мире. Некрофагисты, так их называли люди, которым довелось столкнуться с этой проблемой. Бывшие когда-то людьми, тела, теряли разум и обращались в тех, кто стремился поглотить все то, что состоит из плоти, будь то полевая мышь или человек. Никто точно не знал, откуда они взялись и как ими становятся. Некрофагисты утратили абсолютно все, что было присуще человеку, и имели только пищевой инстинкт. Не чувствуя ничего кроме голода, эти тела, скитались всюду и употребляли в пищу всех, кто не мог дать отпор или скрыться. Не было важно, стая или один некрофагист, в любом случае они представляли серьезную проблему разумному человеку, стараясь догнать его, схватить и вцепиться мощными челюстями, дабы утолить свой вечный голод. Но Влад знал об этом ужасе не понаслышке. Свое детство, юношество, да и всю жизнь в целом, он провел в постоянной борьбе с некрофагистами. Как только он научился ходить, он был вынужден вместе с матерью и братом убегать от этих существ, а как только начал обретать физические силы в подростковом возрасте, то иной раз приходилось собственноручно справляться с ними, да и то, если некрофагист был очень слабым и медленным. Конечно, в начале борьбы не обходилось без травм и множество раз, его цепляли ногтями и зубами, но молодой человек так и не позволил нанести себе серьезных увечий, а всего лишь отделывался синяками и глубокими царапинами, которые очень медленно заживали.

С раздражительным скрипом состав остановился. В это время начался обильный снегопад, который легкой пеленой прикрывал землю. Освободив рабов, цеховики вывели их в небольшой дворик, что был обнесен высокими бетонными стенами, какими были окружены основные корпуса Цеха, но здесь они были подперты изнутри стальными балками. По углам двора были установлены дозорные башни, одна из которых возвышалась у перрона, а вторая в конце прямоугольного двора, возле главных ворот. Помимо смотровых вышек, и наблюдателей во всех частях Цеха, на несколько километров вокруг выезжали дежурные патрули, которые разгоняли некрофагистов и ревностно охраняли границы своего «дома» от других опасностей. А так же занимались поисками беглецов. Поэтому сбежать было практически невозможно, даже минуя охрану в пределах комплекса. В конце двора располагалась надшахтная постройка из темно-красного кирпича, внутри которой находилась клеть для доставки шахтеров на место работы. Так же на всей территории двора располагались вентиляционные установки. Возле входа в постройку была врыта в землю квадратная доска с практически полностью выцветшим рисунком, на котором был изображен шахтер с инструментом, и надпись: « Пятилетку в четыре года – выполним!». В отличие от всего, что было изображено на доске, надпись была достаточно отчетливо видна, как будто ее периодически подкрашивали. В самом центре двора, на рельсах, ведущих из постройки, стояла тележка, из которой бригадир вынимал вещи и яростно бросал рабам, стараясь попасть в лицо. В очередной раз Владу досталась его любимая черная шапка и серый ватник, с тремя сквозными отверстиями от пуль в области груди. Получив теплую одежду, вдобавок к своим бесцветным обвисшим робам, все шестеро рудокопов были вновь прикованы наручниками к стальному пруту с петлями. Подталкиваемые в спины автоматами, рабы парным строем двинулись в кирпичное помещение, позади бригадира. И каждого из рабов вновь охватила тяжелая тоска, каждый из них устремил свой взор в небо, чтобы не забыть, как оно выглядит во время безвылазной работы глубоко под землей. И эти действия считались для каждого из них важным ритуалом, сулящим возвращение на поверхность, ближе к серому холодному небу. Пройдя вглубь постройки, широкие ворота закрылись, надолго погрузив шахтеров в полумрак электрических ламп. Глаза, как обычно, долго не могли привыкнуть к темноте, а когда это произошло, то Арсений, с грохотом раскрыл желтые металлические решетчатые двери грузовой клети, на которой же и поднимали добытое в шахте. Усадив рабов на колени перед противоположными дверными решетками, цеховики встали по углам клети и бригадир, нажав кнопку на панели, дернул рычаг вниз. Тряхнув корпусом, клеть, будто, как и раб, после недолгого отдыха лениво начала ползти вниз, в сопровождении режущего слух скрипа, издаваемого несмазанными катушками троса. Время от времени, тусклые лампочки внутри стальной коробки для шахтеров притухали от перенапряжения, а иной раз, сама клеть на несколько секунд останавливалась. Но все же, после нескольких нажатий на кнопки, нервное дерганье рычага и бранные ругательства Арсения, продолжала свой путь рабского уныния и вечной тоски. Влад, как и обычно, во время долгого спуска устремлял взор своих глаз прямо перед собой, сквозь щели в решетчатой двери, так как его единственным развлечением в этот момент было наблюдение за изменением цвета пород. Поначалу все было темно-коричневым, затем темно серым с черными прожилками и коричневыми вкраплениями. После, все было полностью черным. И вот спустя двадцать минут, все пространство вокруг клети стало светло-серым, и резкий аромат сырой почвы сменился на более мягкий неописуемый запах свойственный соли, который ощущался в легкости дыхания и приятном, едва ощутимом, покалывании в горле. Помимо всего прочего, Влад так же ощутил всей кожей прохладу, что была не такой как на поверхности. От подземного холода нельзя было укрыться под одеждой, он проникал всюду. Внезапно серое окружение клети исчезло, и в глаза ударила тьма пустоты, что говорило о завершение спуска на дно шахты. Шум клети изменился и начал распространяться по безграничному пространству. И вот спустя несколько минут пути во тьме, клеть с грохотом ударилась дном и окончательно остановилась, погасив свои маломощные лампы.

– Ну, вот вы и дома!

Раздался казавшийся тихим, после скрежета троса, голос Арсения. После этих слов, Влад ощутил позади себя свет аккумуляторной лампы в руках цеховика. Сделав несколько шагов в пустоту, рабы остановились, пока цеховики занимались тем, чтобы дать освещение вокруг. В этот момент Влад, как и остальные не мог понять, закрыты ли были его глаза или нет, так как в шахте стояла кромешная тьма, а цеховики с фонарями скрылись из виду. Где-то в глубине этой пустоты раздавались грубые приказы Арсения, а затем лязги и щелчки железных деталей, но вскоре и они, как свет фонарей, прекратились. Спустя несколько мгновений в ушах стоял звон, из-за которого Влад не мог даже услышать тяжелого дыхания своих товарищей, с которыми соприкасался плечами. Внезапно всю тишину разорвал грохочущим звуком один из рабов, который захлебывался хриплым кашлем. От этого молодой человек вздрогнул и услышал справа от себя Серегин голос:

– Ты чего?

Влад медленно помотал головой, но когда вспомнил, что его не видят, добавил:

– Да ничего, показалось, что крысу задел.

Тут раздался возмущенный голос одного из цеховиков, который судя по всему, был ближе к рабам, чем они думали:

– Я не пойму, у кого-то зубы лишние за выходные выросли?

На это, Серега, вновь попытался блеснуть красноречием:

–Нет, начальник, своих не хватает!

В ответ цеховик что-то начал говорить себе под нос и его не услышали. Вскоре тьма моментально растворилась, и Влад был ослеплен, а тишину вновь разорвало гудение электрических ламп. Наклонившись к закованным рукам, он протер выступившие на глаза слезы. И вот вновь, как и много месяцев подряд, перед рабами предстал руддвор. Идеально ровный прямоугольник с высоким потолком, перетянутым сеткой, в основном состоял из серой соли с вкрапленными в нее черными и желтыми участками пород. На стенах были отпечатаны какие-то ровные круглые узоры, а слева, в центре стены была большая полость, под которой лежал огромный, соответствующий размерам полости, кусок темно-бурой породы. По дну этого серого пространства, освещаемого мощными прожекторами на стенах, был возведен металлический четырехметровый забор, охваченный вдоль и поперек колючей проволокой. Недалеко от клети, ржавели останки небольшой врубовой машины. Сразу же за высоким забором был виден широкий и высокий, почти как забор, основной штрек – тоннель, по которому рабам и предстояло отправиться к месту, для добычи каменной соли. Не освобождая рабов от стального прута, цеховики провели их за забор и начали заниматься подготовкой специального фургона, так как путь по основному штреку был слишком долгим для пешего передвижения. По обеим сторонам за забором Влад уже не обращал внимания на то, чем в этой шахте уже не пользуются десятки лет, а именно санчасть, депо электровозов, камера ожидания и прочие места и сооружения для безопасной и качественной работы под землей. Но, несмотря на это, все-таки было очень развито одно место, расположенное на территории руддвора – гараж. Оттуда, на рабов смотрели несколькими парами фар, специальные компактные грузовички, что утратили свою изначальную комплектацию и были переделаны специалистами из Цеха до неузнаваемости. Освободив рабов от прута, но, не снимая наручников, цеховики распределили их по двум небольшим фургонам с весьма пухлыми колесами и полностью закрытыми корпусами, кроме кабины водителя. Транспортную цепочку завершал Арсений на крохотном грузовике с маленькими колесами, перетянутыми блестящей цепью, которая имела такое покрытие от постоянной полировки о солевую поверхность. Внутри кузова с низким потолком, в котором приходилось сидеть, слегка пригнув голову, было слишком светло, так как лампа у водительской кабины была слишком яркой для столь тесного помещения. Усевшись под источником света, излучавшим скудное тепло, Влад заметил под ногами своего товарища Кости, огромное темно-желтое пятно и какие-то черные ветки. Немного поразмыслив, он вспомнил, что это пятно осталось от большого жирного паука, забравшегося в кузов и раздавленного широкой стопой шахтера по имени Иван. В голове сразу же всплыла неприятная сцена, и стал ощутимым ранее забытый зловонный запах паучьего нутра. Закрыв глаза, Влад постарался вздремнуть, так как путь к месту работ был долгим и недавно начавшийся день отнял уже слишком много сил. Вздремнуть не удалось, так как постоянно возникала необходимость находиться в напряжении для сохранения равновесия на узких лавочках. А когда все-таки удалось принять подходящую позицию для сна, раб был вновь разочарован, так как экипаж прибыл на место.