Текст книги "Офицеры. Книга вторая. У края"

Офицеры
Книга вторая. У края
Роман Булгар

© Роман Булгар, 2016

© Издательство «Отечество», дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Во время работы над книгой второй «У края» трилогии «Офицеры» мне не пришлось ничего выдумать и сочинять.

Все действующие лица, события и факты имели место в реальной жизни. Мне оставалось лишь собрать всех героев вместе, поменяв им, естественно, имена и фамилии и неразрывно связав их между собой.

Книга «У края» привлекательна для тех, у кого есть желание постичь внутреннюю «кухню» армейской жизни в отдельных военных городках.

Роман поможет узнать, чем реально «дышала» армия в отличие от тех произведений, в которых, кроме вымысла и конъюнктурного «сгущения» красок, сочных гротескных мазков и злобных памфлетов, реального ничего не показано. «У края» – это слепок с нашей жизни и не только с армейской.

Главные герои и действующие лица романа – это самые обычные люди, которые живут среди нас, в которых многие смогут узнать самих себя.

Они, увы, не обладают феноменальными способностями главных героев книг Даниила Корецкого и Александра Воронина. Они не видят в темноте, не стреляют на каждом ходу, бездумно оставляя после себя горы трупов.

Эти люди живут, служат. По разным причинам и соображениям пришли они в армию. У одних служить получается, у других – не очень. По-своему и совершенно не похоже одна на другую складываются их судьбы.

За одними стоят могущественные силы, что мощным локомотивом толкают их вверх по карьерной лестнице. Но всегда ли протекционизм идет им на пользу и помогает в жизни? Далеко не факт…

Другие отчаянно карабкаются, легко переступая через своих товарищей, поступаясь своей совестью, совершая не совсем благовидные поступки. Они ничем не гнушаются, ничто их не останавливает. Карьеристы и рвачи готовы на все ради того, чтобы достичь своей конечной цели.

Но больше, конечно, тех, кто служит честно, целиком опираясь на свои силы и на свой профессионализм. И именно им труднее всего приходится в нашем мире, который насквозь пропитан всепроникающей коррупцией.

Читая книгу, вы с головой окунетесь в жизнь двух воинских частей. И сами сможете сравнить, как и где лучше организованы служба и быт. Двое из выпускников по протекции попадают служить в мотострелковый полк, их товарищи получают назначение в артполк. По-разному офицеры относятся к возложенным на них обязанностям…

Нелегко приходится молодому лейтенанту, попавшему после выпуска служить в ГСВГ – Группу советских войск в Германии.

В Союзе осталась его жена, с которой он порвал все отношения накануне своего отъезда. Постепенно в его жизнь входит другая женщина. Непросты и неоднозначны их начинающие складываться взаимоотношения…

Пролог

…Механизированная колонна извивающейся змеей медленно вползала в неприветливое ущелье. Натужно стучали старые дизеля. Царапая душу, противно лязгали изношенные траки.

– Майор, ну, что ты скажешь? – толкнул Рэма в бок командир сводного батальона подполковник Ерохин. – Как тебе ущелье?

– А что тут скажешь, комбат, – майор неопределенно пожал плечами. – Ущелье, как ущелье. По докладам все спокойно. По виду тоже, – он опустил полевой бинокль. – Да ты прекрасно сам знаешь, комбат, что тишина таит в себе обманчивость.

Отвык он за эти годы доверять внешним признакам. На душе у него неспокойно. Тягостное предчувствие, подспудное ожидание надвигающейся беды мучило его и не давало ему покоя.

Случается порой. Еще и сам человек ничего не ведает толком, но уже остро чует, что что-то неминуемо должно произойти.

То довлело, скорее всего, некое предвидение, возникающее как следствие, как результат большого жизненного опыта и уникальной способности связывать отдельные факты в единое целое.

Не нравилось ему, и все. Пешая разведка прошла по докладам двадцать минут назад. А за истекшее время боевики запросто могли выдвинуться и занять удобные позиции для обстрела их колонны. У них все, как один к одному, катилось не по правилам.

В его понимании, пока их колонна не минула опасное место, ее должны были, просто обязаны были охранять сверху, заняв все господствующие высоты. А в противном случае, все это филькина грамота, не больше. Одна иллюзорная видимость и мероприятие, проведенное для отчетной галочки…

Чутье не подвело его и на этот раз. Все сложилось бы для всех иначе, если бы его обостренное чувство в тот день промахнулось. Если бы дало оно досадную осечку…

И все могло пойти совсем по-иному. Минуты через три-четыре они выскочили бы на простор из опасного дефиле. А там и рукой подать. Но случилось так, как, видно, и следовало стрястись…

Характерная вспышка слепящим пятном сверкнула перед ними метрах в трехстах у дальнего подножия горы.

– Выстрел справа! – заученно выкрикнул наблюдатель.

Зловеще прошелестела в полете противотанковая кумулятивная граната, оставляя за собой едва заметный инверсный след.

– Твою мать… – грязно выругался подполковник, мгновенно осознав, что все они вляпались по самое дальше некуда.

Головную их машину, несмотря на открытые настежь боковые люки, играючи раздуло, как тонкую алюминиевую пивную банку.

– А-а-а! – ярко пылающий живой факел зигзагами побежал к обочине, навзничь упал на землю, завертелся волчком, разрываясь от нестерпимой боли, жадно лижущей человеческое тело.

Идущий следом БТР едва не уткнулся носом в жарко чадящий столб пламени, обиженно заскрежетали застопоренные гусеницы.

– К машине! – заорал лейтенант Стольников. – К бою!

Сидевшие сверху на броне бойцы, как сухой горох, посыпались на землю. Снова послышался зловещий шелест летящей гранаты, и замыкающая БМП вспыхнула, задымила.

– Занять оборону! Короткими очередями… огонь!

Вжимаясь в землю, прикрываясь валуном, майор оглянулся по сторонам. Сомнений у него не оставалось. Они угодили в западню. Живыми из ущелья не выбраться. Ничего другого им не остается, как принять неравный бой, как можно дороже продать свои жизни.

– Патроны, зараза, экономь! – зло кричал сержант солдату-первогодку, хлестко отпустив салаге для острастки по-отечески звонкую затрещину. – Длинными очередями не бей, идиота кусок!

В голову офицера пришла запоздалая мысль о том, что ему следовало все ж дождаться «вертушки» и добираться на ней.

Но его сумел уговорить комбат. Майор оставил позиции своего дивизиона и выехал с наспех собранной колонной, надеясь прибыть в штаб группировки пораньше и без суеты разрешить неотложные насущные вопросы. Вот он и порешил их, называется…

Рядом с майором одна за другой, вздымая лихие пылевые фонтанчики, шлепнулись две винтовочные пули. Били прицельно. Пристрелялись. Его недвусмысленно предупреждали о том, что ему пора менять позицию. Не дожидаясь третьего выстрела, он отполз назад, надежно прикрываясь остовом полуобгоревшего БТР, резво перекатами ушел в сторону, наткнулся на рядового Мальцева.

– Отвоевался, браток…

Серо-голубые глаза бойца неподвижно уставились в прозрачное горное небо. Рыжеватые завитушки любовно выращиваемого чуба шевелило слабым ветром. Чуть выше переносицы темнело входное отверстие, неровно обрамленное запекшейся кровью. Под левой рукой бойца сиротливо лежала снайперская винтовка Драгунова. В состоявшейся дуэли верх одержал, увы, не рядовой Мальцев.

– Ты прости нас всех, пока еще живых…

Прихватив с собой винтовку, майор по-пластунски перебрался на правый фланг. Через кормовой люк он забрался в подбитую и полуобгоревшую БМП. Приникнув к окулярам наблюдательного прибора в башне, офицер по рубежам цепким взглядом ощупал высоту, с которой методично лупил по ним вражеский снайпер…

Отработанным движением Леся дослала патрон в патронник, слилась с оптическим прицелом, выбирая очередную жертву. На простых бойцов она никогда не разменивалась. Ее интересовали, прежде всего, русские офицеры, снайперы и пулеметчики. За них хорошо платили. За каждого убитого ею федерала ей полагалась определенная премия. Больше всего давали за старших офицеров.

Еще лет пять назад она и во сне не могла представить себе, что окажется на самой настоящей войне. Училась девочка по фамилии Ищенко в обычной львовской городской школе. В свободное время Леся занималась в секции по пулевой стрельбе. Ее любимым оружием стала мелкокалиберная винтовка ТОЗ-8. Девушка часами могла находиться на стрельбище и выполнять упражнения стрельб.

Размеренное и спокойно-уверенное течение всей жизни вмиг нарушилось через полгода после окончания школы. Мать тяжело заболела, и в семье исчезли деньги. Они прочно оседали в аптечных кассовых приемниках. Отец подался на заработки. Предпоследнее послание родителя пришло из Польши. А самая последняя весточка прилетела из Чехии. После чего связь навсегда оборвалась.

В поисках подходящей работы Леся стоптала сапожки, но все ее усилия оказались тщетными. Ничего подходящего. Или платили жалкие крохи, или от нее требовалось «пахать» за троих-четверых. Предлагали ей место в одном ночном клубе, где подразумевались интимные услуги, девушка с отвращением наотрез отказалась.

Когда она уже окончательно отчаялась что-либо найти, на ее горизонте неожиданно появился иорданец Али. Смугловатый араб с выразительно говорящими, красивыми жгуче-черными глазами поразительно легко покорил ее неискушенное девичье сердечко. Двух встреч оказалось достаточно, чтобы уложить ее в постель…

Тонкобровый красавец помог на первых порах с деньгами, а потом предложил Леси выход, который поначалу ее сильно смутил. Хитрый и расчетливый иорданец, выжидая, не торопил, каждый раз короткими и сочными мазками ярко расписывая перед Ищенко все выгоды и преимущества озвученного им предложения…

Двенадцатикратное увеличение прибора приблизило щебневые кочки и кусты, что позволило майору внимательно их рассмотреть. Мысленно поставив себя на место своего противника, он попытался представить себе предполагаемую позицию снайпера, логически вычислить ее. Подходящих точек оказалось немного.

И в одной из них офицер ухватил короткий солнечный блик. Через секунду-другую он увидел в перекрестии женские глаза, направленные чуть вбок. Эти глаза ему разом столько напомнили…

Выискивая новую цель, водя перекрестие оптического прицела слева направо и обратно, Леся не могла избавиться от тревожно беспокоящего чувства, что за нею наблюдают. Досадливо укоряя себя за нелепые промахи, Ищенко нервно покусывала нижнюю губу. Пытаясь бить наверняка, она чуть затягивала выстрелы, и в самое последнее мгновение майор из федералов успевал поменять положение. Пуля летела вдогонку и жертвы на месте не заставала…

Определив местонахождение вражеского снайпера, майор неотрывно наблюдал за ним. Овал лица и характерные черты веско свидетельствовали о принадлежности девушки к европеоидной расе. Получалось, что подружка-то родом не из местных краев.

На совещаниях до них доводили сведения о том, что среди боевиков встречаются и те, кто приехал к ним воевать из Украины, Прибалтики, стран Скандинавии. Он тому не особо верил, но явно перед ним оказалась одна из иностранных наемниц…

Потеряв спокойствие, Леся заспешила, вернулась к тому месту, откуда велся огонь. Сколько ни всматривалась, никакого движения ни за, ни возле той кочки она не обнаружила. Федерал поменял позицию. Ей подумалось, что русский офицер решил поиграть с нею в прятки. И она кружила недалеко от истины. В учебном лагере ей преподали уроки контригры с вражескими снайперами.

Однако теория – одно, а практика – совсем другое. Сказался недостаток опыта. Пытаясь отыскать майора, она лишь вскользь прошлась по БМП, подбитой в самом начале боя и покинутой экипажем. Ищенко посчитала, что объект не стоит ее внимания и бессмысленно тратить на его изучение столь драгоценное время…

В перекрестие мощного прибора наблюдения просматривались двигающиеся зрачки сероватых девичьих глаз.

Может, они имели и другой цвет, но майору показались именно серого колера. Или ему того самому сильно хотелось. Потому что с сероватыми глазами у него столько связывалось в одно…

Вполголоса выругавшись, офицер выбрался наружу, пополз по каменистой почве, в кровь обдирая локти, колени об острые края рассыпанного повсюду щебня. Правда, майор ничего не замечал.

Он намеривался добраться до позиции, откуда наемница будет хорошо просматриваться. Хотел доползти до укрытия раньше, чем его обнаружат. Еще один бросок, и он находился на месте. Лежа на спине, майор пару раз глубоко вздохнул-выдохнул, восстанавливая дыхание. С этой секунды ему спешка уже ни к чему…

Охотничий азарт заставил Лесю позабыть об осторожности. Краем глаза она заметила мельком скользнувшую тень за той БМП, на которую поначалу не обратила особого внимания, чертыхнулась.

Чуть приподнимаясь, девушка лихорадочно пыталась отыскать признаки шевелящегося движения. Безрезультатно…

Заняв удобное положение для стрельбы, майор медленно навел перекрестие на позицию снайпера, поймал его лицо. Палец лег на спусковой крючок. Перед ним находился враг, а врагов следовало уничтожать без всякого сожаления. Так Рэм без всяких сомнений и поступил бы, имей он дело с наемником-мужчиной.

Но ему противостояла женщина, совсем молодая девушка. Рэму стало жалко убивать ее. Она еще могла полюбить, создать семью, нарожать детей. А своим безжалостным выстрелом он разбил бы по глупости свернувшую не в ту степь судьбу на мелкие осколки…

Плавно выбирая свободный ход спускового крючка, майор медлил, не спешил, хотя уже имел несколько хороших моментов, чтоб выстрелить и покончить с наемницей. Он ждал, выбирал миг, когда девчонка чуток потеряет осторожность и покажет ему свое плечико, никак не защищенное бронежилетом. Рассчитывать на что-то иное и большее ему не приходилось…

Наблюдая в оптический прицел, Леся догадалась, вычислила позицию, где залег федерал. На его месте она поступила бы также, ведя охоту на вражеского снайпера. А в данный момент охотились именно на нее. И понимание всей двусмысленности создавшегося положения добавило к азарту немалую долю злости.

Одно дело, когда она выступала в роли свободного охотника, совсем другое дело, когда сама оказалась под прицелом. Чувство внутри росло не из самых приятных, комфорта оно не прибавило.

– Эй, Украинка! – угрюмый бородач с зеленой повязкой на лбу бесцеремонно дернул ее за армейский ботинок. – Тебя Али зовет.

Недовольно выругавшись, Ищенко резко повернула голову вбок, чтобы высказать пару ласковых слов посыльному, невольно приподняла правое плечико.

– Уйди, не мешай! – сердито сверкнула она глазами.

В перекрестии прицела, выдвигаясь из-за укрытия, неуклонно вырастало женское плечо. Майор, понимая, что второго удобного случая может больше не дождаться, надавил пальцем на спусковой крючок. Раздался звонко хлесткий удар выстрела. Одновременно в предплечье офицера мягко толкнуло пудовой отдачей.

– У! – Леся схватилась за больно ужаленную руку. – Мазила! – презрительно поджала она тонкие нервические губы. – Промазал…

Не сомневаясь в том, что попал, майор, точно прицелившись, выстрелил еще раз, спонтанно намериваясь вывести из строя само оружие наемницы, окончательно выбить ее, отправить на отдых.

Когда вторым выстрелом разбило оптический прицел винтовки, до Леси мигом дошло, что федерал по ней не промахнулся, а метил ей специально в плечо, умышленно сохраняя тем самым ей жизнь.

– Ы-ы-ы! – жгучие слезы бессилья брызнули из ее глаз.

Взбешенный иорданец приказал подтянуть минометы, которые притащил с собой подошедший к ним на помощь отряд полевого командира Саида абу Ахмеда. Через десять минут суетливой возни две 82-мм трубы открыли огонь полупрямой наводкой.

Первые мины далеко перелетели, разорвались внизу, в ущелье. Не имея таблиц стрельбы, боевики устанавливали прицел наугад.

Наверху, там, на высоте, протяжно ухало частыми выстрелами, внизу же, в узком ущелье, через несколько секунд гулко отдавалось приближающимися к дороге спаренными разрывами.

Майор-артиллерист прекрасно понимал, что через пару-тройку скачков мины начнут взрываться на их позиции.

Выбрав подходящее укрытие, он прикрыл глаза, возвращаясь в то самое время, когда все в его жизни, казалось, пошло не так, наперекосяк, когда он оказался у края пропасти, как сейчас…

Осколочно-фугасные 82-мм боеприпасы рвались на каменистой почве, почти не оставляя воронок, выбрасывая вокруг себя сотни смертоносно жалящих осколков. Перед штурмом боевики решили окончательно стереть с лица земли оставшихся в живых бойцов из федеральных сил. Мин они не жалели, лупили и лупили…

Пережидая огневой налет, майор, удобно устроившись возле подбитой БМП, сидя в каменной нише, созданной самой природой, сумрачным взглядом окидывал ставшую для них западней дорогу…

Разрывы то приближались к нему, то удалялись, основательно перепахивая дорогу, круша и ломая технику, приводя в полную негодность то, что еще недавно представляло собой колонну.

Тыльной стороной кисти майор устало вытер со лба сочащийся пот, перемешанный с пороховой гарью и пылью. Колонны их больше не существовало. Колонна, колонна…

…Шел второй час ожесточенного боя. Одна волна атакующих боевиков сменялась другой. Комбат получил тяжелое ранение. Все боевые машины давно подбиты, выведены из строя.

В одной из них оказалась исправной, работала рация. В эфир методично улетали доклады, что кольцо все больше сжимается. Помощь обещали, но ее пока нет. И, скорее всего, подмога вовремя к ним не поспеет. Их осталось всего четверо, и следующую атаку боевиков им не отбить. Рэм, поморщившись – а что еще делать? – приказал бойцам собрать «броники» с убитых…

– Комбат, – майор подполз и наклонился к подполковнику, – нам конец. Я принял решение выйти на связь с моим дивизионом и дать команду на открытие огня по нашей позиции.

Отодвинувшись, он вынул рабочую карту, принялся определять координаты их местонахождения.

– Майор, твою мать… – подполковник говорил с трудом, – ты что, хочешь вызвать огонь на себя? С «катушек», майор, съехал? Ты хорошо подумал, прежде чем принять решение?

– Другого выхода, комбат, – жестко сжимались пересохшие губы, – у нас нет. Я не думаю, что плен окажется намного лучше.

Держа голову прямо, он выдержал взгляд подполковника и не отвел в сторону свои черные глаза, наполненные тоскующей болью. Лучше принять смерть, чем выносить измывательства изуверов.

– На моей станции, майор, – подполковник попытался оттянуть неизбежное, – нет волны твоих артиллеристов.

– Не проблема, комбат. Дело всего двух минут…

Усмехнувшись, Рэм пополз к командирской БМДешке и залез в полуобгоревшую машину.

Ожидание длилось совсем недолго, и он показался в десантном люке с телефонной трубкой выносной связи в левой руке.

– «Дон», «Дон», я, «Урал». «Дон», я, «Урал». Прием. Понял… слышу хорошо… «Дон», стой! Цель одиннадцатая, пехота, триста на двести, Х…, У…, высота…, внакладку, огневой налет десять минут, расход 144. Готовность доложить. Я, «Урал»…

– Майор, а они успеют? – подполковник зашевелился, услышав, как пошла команда. – Смотри, поднялись. Начинается…

– Успеют, – комдив сосредоточенно кивнул головой.

Достав из нагрудного кармана кожаный бумажник, он вытянул из него фотографию. Увидев на фото женщину, комбат захрипел:

– Майор, твоя жена? Дай посмотреть. Красавица. Как ты от такой шикарной бабы на бойню утек? Она знает, что ты здесь?

– Нет, – Рэм до боли прикусил нижнюю губу.

Своим решением поехать на войну он сильно все запутал. Не все так просто объяснить. Да и большого смысла в том не имелось.

– Нет? И что баба вякнет, когда прознает? – подполковник перевернул снимок и прочитал надпись:

«Помни всегда обо мне. Твоя Звездочка».

– Вы что, любили друг друга?

– Мы и сейчас любим…

Мгновенная боль перекосила его лицо, и Рэм, поморщившись, забрал фото, принялся торопливо набрасывать слова:

«Прости меня, Звездочка, за то, что я тебя оставляю. Но иначе я поступить не мог. Твой…».

– Майор, ты боишься смерти?

Не раздумывая, Рэм коротко ответил:

– Нет.

– Почему?

Серый глаз комбата прищурился. Почему одни боятся прихода старухи с косой, а другие – нет? Отчего так происходит?

– Потому что, – Рэм отрешенно качнул головой, – за ней одна пустота. Там просто ничего нет. Поэтому и бояться нечего. Больно осознавать то, что здесь, за гранью, остаются те, кому нас будет очень не хватать. Именно им, а не нам станет плохо. Но нам про то никогда не узнать. Блажен тот, кто не ведает…

Последние минуты затишья. Память его толчками выталкивала наверх все самые важные, запомнившиеся моменты из его, по сути, еще недолгой жизни. И почти везде рядом с ним шагала Она. Все самое лучшее в его жизни связалось с Нею. Что же станется с Нею, когда Она обо всем узнает?

Рэм закинул голову назад. Высокое, чистое, голубое небо. Горный воздух особо прозрачен. Красивое небо, но чужое. Все в этих горах чужое. И война совершенно непонятная, не его, чужая.

«Что-то ты заблудился, майор», – укорил он сам себя.

Что движет им? Во имя чего все это? Честь, совесть, долг?

Но где же сторожко прятались эти понятия у того деятеля, кто за шесть лет своего правления успел столкнуть великую страну в глубочайшую пропасть? Шаг за шагом Генсек целенаправленно и преступно шел на любые уступки американцам, разоружая страну, разваливая и уничтожая самую боеспособную часть армии.

А чем, пусть ответят, руководствовались в своей жизни три удельных князька, захотевших повластвовать самостоятельно, без всякой вороватой и пугливой оглядки на верховного правителя?

Жаждали они иметь под своей рукой собственные самолеты со своими гербами и штандартами. Вожделели они, чтоб встречали их все, немного и немало, как глав суверенных государств.

Незаконно, грубо поправ суверенную волю своего собственного народа, однозначно пожелавшего жить в Союзе, пусть и сильно обновленном, но жить всем вместе, одной и единой семьей, эти деятели безжалостно, режа по живому, развалили великую страну.

Выходит, что не в почете у них Честь, Совесть, Долг…

Одно у него остается – его любовь к Родине.

Любовь к Родине. А где его Родина? В Казахстане? Там, где он родился и пошел в первый класс? Но его сейчас, по сути, ничто не связывает с той совсем другой и чужой страной.

Может, его настоящая Родина в России. Там, где он учился и вырос. Там, где все его исторические корни. Там, где жили и живут его и Ее родители, брат Марат.

Или, может быть, на Украине. Там, где он стал тем, кто он есть. Там осталась и Она. Но он и там чужой. Там он проклятый москаль. В том мире с его взглядами на жизнь, там ему места нет.

А еще частичка его души рвется в Белоруссию.

Туда, где живут близкие и даже родные ему люди. Там живет женщина, которая ему очень дорога. Там растет девочка с такими же глазами, как и у него. Там забавно ходит мальчик, очень на него похожий, и смотрит на всех своими удивленными глазками. Но и в тот мир он не вписывается. Там совсем другая семья.

Смешно. И одновременно очень хочется плакать.

Он – сын одной большой и великой страны, страны, которой более нет. Выходит, и Родины у него нет? Что осталось у него?

Остается только одно. Долг перед пацанами, что лежат вокруг него без признаков жизни. Кто-то их всех предал, кто-то их сдал. У высоты их ждали. Без всякого сомнения, ждали именно их. Врагам позарез понадобились документы, которые вез с собой комбат.

В руки боевиков могут попасть такие сведения, которым просто нет цены. Поэтому они и попали в коварную западню.

И хитрый капкан им устроил человек из своих. Продажные правители. Продажные люди. Продажная война. Но ничего, и он дорого продаст им свою жизнь. Не один десяток наемников пойдет вместе с ним на тот свет. Там они, может быть, еще и поговорят.

Имел ли он право на этот шаг? С десяток раненых, которые еще дышат, ждет неминуемая участь. Своим решением он уравнял их с мертвецами. Но они, по большому счету, давно не жильцы на этом свете. В противном случае их всех ожидает мученическая смерть от рук изуверов и нелюдей. Из двух зол он выбрал не самое худшее…

Еще несколько томительных минут, и разом все покончится. Всепоглощающая любовь к Женщине, и невозможность жить рядом с Нею. Душевные страдания и тщетные метания в поисках утраченного смысла жизни. Там, куда они скоро попадут, ничего просто нет, и его истерзанная душа вырвется на свободу…

Неторопливо повернувшись, майор внимательно посмотрел на лежавшего в неглубокой нише лейтенанта. Юноша. И года не прошло, как нацепил тот на погоны офицерские звездочки.

– Ах, Егорушка-Егорушка! – широкая ладонь Рэма коснулась посеревшего лица лейтенанта. – Не смогли мы тебя уберечь…

Стольников умирал. Дрожащая тень приближающейся смерти накрыла его своим прозрачным покровом. Парень трудно дышал, хрипел, возле уголков его губ пузырилась розоватая пена.

Тяжелые бурые сгустки вырывались из его горла с потоком свистящего воздуха. Все реже и реже…

– Эх, Егорушка! Прости нас… – майор рукавом смахнул слезу.

И он когда-то был лейтенантом. Одиннадцать лет назад после выпуска не в самом лучшем настроении направлялся он к новому месту службы…

Боже, как давно это было…

Больше не вернуть ни за что, никогда…

(Константин Никольский «Боже, как давно это было»)