Текст книги "Убийство журналиста"

– «Дон», огонь! – выкрикнул он чуть охрипшим голосом.

Снова потекли томительные секунды. Подполковник неотрывно смотрел на ракету, установленную на направляющей. Уф! Пронесло!

Удовлетворенно вздохнув, он вытер пот со лба. Из-под длинной серебристой сигары вырвался сноп пламени, и она, словно нехотя, стартовала и, быстро набирая скорость, устремилась ввысь. Свою часть задачи, поставленную перед их дивизионом, они выполнили. Пока суд да дело, можно заглянуть в командирский КУНГ и накатить сотку…

На экране радара появилась маленькая светящаяся точка.

– Есть цель, – доложил оператор.

– Азимут 165, дальность… угол атаки…

– Ключ на «Старт», – подал сигнал командир.

Умная автоматика сама захватила цель, рассчитала по ней установки, ввела их, и ракета сама, автоматически, навелась в нужном направлении. Цель-имитатор шла к ним навстречу, и азимут на нее почти не менялся.

– Цель уничтожить! – поступила сверху команда.

– Огонь! – перекрестившись, рявкнул командир.

Оператор ногтем открыл предохранительную крышку, привычным движением нажал пальцем на красную кнопку «Пуск». И тишина…

– В чем дело? – из динамиков вырвался грозный рык командира.

– К-команда не проходит… – обреченно выдохнул старший прапор.

– Как не проходит?! – взорвалось у него в ушах. – Жми еще!

Оператор вновь утопил кнопку до конца, отпустил и снова нажал. Почувствовал он, как холодные капли покатились по спине. Недавно аппаратура прошла тестирование, и все было в норме. Раз за разом они проводили весь комплекс выполнения боевой задачи, и все срабатывало.

Две недели назад все было в порядке. А потом был переезд. Вместо суток ехали все трое. С самого начала, с погрузки все пошло наперекосяк. Они прибыли на стацию погрузки, а платформы для них еще не подали.

Когда к рампе подошли платформы, в темном небе слабо засветились первые звездочки. Старший техник начал разносить в своей походной фляжке и поднимать угасший боевой дух, пока он не упал до «нуля».

Они погрузились. Кое-как, с грехом пополам. Одну машину едва не опрокинули в полутьме. Кто-то успел отчаянно крикнуть, и водила всей силой вдавил ногой в тормоз. Зависла установка, покачиваясь, над краем платформы. Но пронесло. Крепежный материал искали на путях, делали его из подручных средств. Кто должен был заранее о том позаботиться? Зампотех. А если он сам ничего не знает и ничего не смыслит? Что тогда?

Старый майор уволился, не выдержал, не захотел изучать их ридну мову, смачно плюнул на все и ушел на «гражданку», устроился завгаром на фирме. Бабки крутые сейчас получает, над ними всеми посмеивается. Над ними, над дураками, за гроши тянущими служебную лямку.

Естественно, из своего графика движения они выбились. Полчаса ехали, потом два-три часа стояли, пропуская скорые поезда, длиннющие составы с нефтяными цистернами. Ночью вообще по большей части стояли. Товарняк-то, как правило, по ночам гоняют.

По пути, от нечего делать, офицеры то и дело прикладывались к пластмассовой канистре со спиртом, выданным им для обслуживания аппаратуры. А потом долили в бачок обычную воду до нужного уровня. Командир проверил и ничего не заметил. Может, вид только сделал. Сам-то он что, по пути не употреблял? Сухой ведь не ходил, вернее, не ехал.

Прибыли на место, провели техническое обслуживание. Протерли все водичкой со слабым характерным запахом. В Киеве оно за милую душу сходило. А тут на полуострове жара и невыносимая влажность. Вот кое-какие контакты и могли за это время запросто окислиться. Черт!..

Бедный оператор безуспешно жал и жал на кнопку, а цель все летела и приближалась. Старший прапорщик с отчаяния и от безысходности пнул ногой в блок аппаратуры, и лампочка вдруг мигнула и загорелась красным огнем. Видно, от хорошего, от всей души, удара блоки пришли в движение, и контакты потерлись друг об дружку. И команда по цепям стрельбы пошла. Еще одна секунда, две, и на стартовой позиции раздался громкий рев. Заработал разгонно-маршевый двигатель ракеты…

Командир дивизиона «синих» в недоумении поглядывал то в небо, то на свой секундомер. Или он дурак и ничего в своей работе не смыслит, или произошло нечто из ряда вон выходящее. Еще несколько секунд пройдет, и тогда сработает выставленный по времени самоликвидатор.

На командном пункте старшего руководителя учения все пребывали в полнейшем спокойствии. Министр обороны шутил, искусно травил своим иностранным коллегам байки из своей богатой на разного рода истории жизни. Никто им, разумеется, даже и не удосужился доложить о произошедшей заминке. Цель-имитатор уже в полете. Сами они своими ушами услышали, как ушла со старта вторая ракета.

Едва заметная невооруженным взглядом точка в небе взорвалась и разлетелась на тысячи огненных светящихся блесток.

– Цель поражена! – донесся до всех бодрый и торжествующий голос руководителя данного этапа учений.

Глаза наблюдателей опустились книзу, и уже никто не заметил, как в небе, все больше удаляясь, шла еще одна точка, оставляя за собой почти невидимый инверсионный след. И лишь только на своих экранах радаров системы ПВО страны операторы с ужасом наблюдали за тем, как быстро движущаяся цель вскоре достигла побережья и понеслась над Черным морем, направляясь, видимо, к берегам Турции…

Малахов и Катя, не спеша, прогуливались возле управления бригады, занятые обсуждением своих финансовых проблем. Не столько проблем, сколько планов, куда направить получаемую прибыль. И это, по сути дела, его интересовало постольку и поскольку. Жека с удовольствием встречался с Катюшей. Их совместный бизнес давно уже остался там, за прошлой чертой. То, с чего они начинали, давно уже стало каплей в море, маленьким винтиком в громадной империи Малахова.

Он рад был видеть Катю, смотреть на ее сияющие глаза. Прошли не менее трех лет, но он ничего не забыл. Не забыл, что было между ними.

– Кать, ты больше не сердишься на меня?

Мужские глаза одновременно и смеялись, и в то же время смотрели на нее со щемящей душу трогательной заботой и сознанием своей вины. Ну, как она могла сердиться на него, такого?

– Ладно, Жека, проехали, – Катя качнула головой. – Но ты мог бы это, так сказать, оформить вызов в дежурку в несколько иных тонах. А то заикой меня чуть не сделал. Чуть-чуть и удар бы меня хватил.

– Ты, Катя-Катюша, в следующий раз не спеши выполнять такие приказания. Перезвони и удостоверься, что это не чья-то глупая шутка.

Досадливо поморщившись, женщина буркнула:

– Спасибо за науку. Впредь буду умнее.

Мужские пальцы трепетно коснулись женского лица.

– У тебя невыразимо красивые губы. Я до сих пор еще помню твою грудь… – его черные глаза-омуты затягивали, так и манили к себе.

– Жека! Хватит издеваться надо мною, – прищурившись, женщина покачала головой. – Я же знаю, что ты бредишь только по своей Оксанке. Со мной этакий номер не пройдет. Больше не куплюсь я на твои штучки!

Катя нахмурилась. У нее дома любимый муж, дети. Но, черт, как же все ее существо неосознанно и упорно тянется к нему, к Малахову.

– Ах, Жека, и все же хорошо было с тобой! – она мечтательно повела глазами. – Как вспомнишь, так дрожь пробирает, снова хочется очутиться в том времени, в прошлом, к чему, увы, возврата уже не будет.

– Ах, Катя-Катенька-Катюша. До чего же ты хороша…

– Как упоительны твои уста… – поддакнула она. – Слышала уже.

Топ-топ-топ! К ним спешно приближались коротенькие шажки.

– Па! – маленькая девочка потянула отца за руку. – `Ыжик устал. Бип-бип. `Ыжик хосет бай-бай! – что поделать, режим требовал своего.

– Устала моя маленькая! – Малахов подхватил дочку на руки. – Сейчас маму заберем и поедем. Где там наша мама?

Дежурный Демидов сидел за пультом. Аннушка из самых последних сил потопала в комнату отдыха забирать свою заслушавшуюся мамку, а Малахов, словно только вспомнив об этом, спросил:

– Катюша, а ты у нас техникум уже окончила? Или нет?

– Славу Богу! – Мальцева облегченно вздохнула. – Отмучилась…

Смущенно улыбаясь, женщина покачала головой. Трудно было в ее возрасте, но они все вместе смогли, осилили программу.

– А чего тебе, скажи, до сих пор прапорщика не присвоят? Юрок, чего ждете? Соседку твою, красавицу, зажимают, а ты… Палец об палец не ударишь и лишний раз не пошевелишься и не почешешься!

– Жека, не надо! – взмолилась женщина. – Неудобно как…

– А мы, Жека, – хмыкнул Демидов, – и не ждем. Не надо это на нас волну тут гнать. Документы на подписи у командующего. Выйдет приказ, и назначим нашу Катюшу на новую должность, к примеру, начальником передвижного пункта. Переведем человека в новое жизненное качество.

– Вот и ладненько! – Малахов похлопал по плечу засмущавшегося сержанта. – Ты, Катя, не тушуйся. Не Боги горшки обжигают. Все мы через это проходили. Пора тебе начинать командовать…

Заснула по дороге Аннушка и не проснулась, когда ее раздевали и укладывали в кроватку. Уморился вконец бедный ребенок, пока ее мамка вела свои расспросы-допросы. Не раздеваясь, Малахов уселся в кресло и внимательно смотрел на свою раскрасневшуюся женушку.

Оксана почувствовала на себе его взгляд и ласково улыбнулась:

– Что, Жека, что-то было не так?

– Мне показалось, что кто-то меня до сих пор еще ревнует. Я что, подал для этого повод? – он укоризненно покачал головой. – Сана, так нельзя. У нас с Катей все в прошлом. Все случилось до тебя. А ревность это, извини меня, не самое лучшее чувство. Оно не красит человека. Не в меру обостренное чувство частенько действует отталкивающе и, кроме острого раздражения, положительных эмоций, увы, не добавляет.

– Допустим, Малахов, что все у вас в прошлом. Но второй ребенок у нее от тебя, – женские глаза жарко полыхнули непримиримым огнем.

От неожиданности убийственного выпада и от досады на самого себя и некоторые приведшие к этому обстоятельства Малахов крякнул. Ах, вот, оказывается, откуда растут корни сегодняшней вспышки жены.

– Этого ты, мой дорогой, надеюсь, отрицать не будешь?

Задав вопрос, Оксана повернула мужской подбородок к себе и ждала того, как ее муженек начнет изворачиваться. В этом он мастер и еще какой, но невозможно сказать на белое, что оно черное. Хотя, как знать.

– Сана-Сана! – Жека болезненно поморщился.

Его загнали в угол, и выйти из него без потерь не удастся. Проще заключить по этому вопросу бессрочное перемирие, сделать вид, что…

– Не стоит так думать, мое Солнышко, не стоит. Для всех нас лучше, если он будет сыном Мальцева. Может, оно так и есть. И ни к чему эти никому ненужные разборки. Мальчик похож на мать, а вовсе не на меня.

– Жека, – Оксана опустилась на колени к мужу и прижалась к нему. – Но оно и на самом деле так. Если бы ребенок родился в конце декабря, пусть в середине его, но не в ноябре же. Пойми же, что восьмимесячные дети не рождаются. Вот семимесячные еще могут. Это твой сын, не спорь со мной. Если к нему приглядеться, то и невооруженным глазом заметны некоторые характерные черты.

– Хорошо, Сана, – Малахов тяжело вздохнул. – И что мы будем делать? Каждый день пережевывать? Давай, вспомним, что у меня есть ребенок от первой жены. И к ней ты меня тоже будешь ревновать?

– Буду, конечно, буду! – она упрямо вздернула свой чудный носик. – Еще как буду! Ко всем, кто хоть частичку оторвал от всего, что должно было с самого начала принадлежать мне и только мне и больше никому. Эти женщины уже изначально виноваты в том, что посягнули на то, что безраздельно должно принадлежать только мне одной, мне и только мне.

– Ты, моя мелкая собственница, – муж ласково провел рукой по ее рыжим волнам. – Собственница… собственница…

– У, еще какая! – ревнивые искорки вспыхнули, выбросив сноп огня.

Раз у них пошла такая пьянка, Малахов с отчаянной безрассудностью закинул крючок с животрепещущей наживкой:

– Девушка, я молчу про то, что ты работаешь рядом с Ковальчуком. Если только я начну совершать исторические экскурсы! У, сколько там всяких подводных камней и рифов.

– А ты попробуй! – Оксана учащенно задышала и сердито зашипела. – Узнаешь еще, где раки зимуют! – шерсть встала дыбом, и тигрица стала выпускать наружу острые коготки. – Ты еще меня до конца не знаешь. Я могу быть такой, если кого-то довести до точки кипения и не возврата!

– Знаешь, дорогая моя! – возмутился он. – Это несправедливо. Это матриархат дремучий! Мы так с тобой не договаривались!

Женские плечики гордо выпрямились, приподнялся независимый и упрямый в своей неподсудной правоте подбородок:

– Ты обещал мне, что будешь любить только меня, и все! И больше никаких других чему-то обязывающих меня условий. Вот и все.

– Как все? – муж недоуменно поводил глазами, пытался достичь некой справедливости. – А ты, ты мне, что, напомни-ка, обещала?

– То, что все время буду рядом с тобой. Только и всего, – нежно-нежно промурлыкала Оксана.

Едва смог Малахов скрыть улыбку. Снова у него на коленях сидела милая и ласковая кошечка. Его любимая женушка могла быть настолько разной. Только что из ее глаз искрился колючий лед. А вот снова в них разлилась необъятная синь ласкового моря. И за это он тоже любил ее!

– И я с тобой рядом. Слышишь, как бьется мое сердце? Слышишь? Ну, вот! А ты говоришь! – сама преданность заглядывала в его глаза. – Ой, Жека, у тебя ресничка в глазу. Загадай желание. Загадал? В каком?

– В левом, – не раздумывая, ответил муж, конечно же, заметив, куда за секунду до этого был устремлен чей-то полный загадочности взгляд.

Ловкость глаз и никакого с его стороны мошенничества.

– Смотри-ка, снова угадал! – она, недоумевая, пожала плечами. – И что мы загадали на этот раз?

– А ты попробуй угадать с одного раза…

Для решения их семейного ребуса ума много Сане не требовалось.

– Ясно, – она обреченно вздохнула. – Что ты еще, одноклеточный мой, можешь умного придумать? Одно только всегда у тебя на уме. И как только не надоедает одна и та же программа на вечер?

– И что именно? – уточнил въедливый до ужасти муж.

– Ту ты твою русалку хочешь увидеть в лунных брызгах…

Вздохнув, Оксана поднялась и медленно расстегнула одну пуговичку на воротнике тонкой рубашки, вторую…

Достигнув верха блаженства, они так и застыли, набираясь сил.

– Жека, – женщина отдышалась, чуть отдохнула в крепких объятиях мужа, и в ее глазках снова разгорелось нешуточное любопытство. – Жека, скажи, почему оно не сработало? И при чем тут разбавленный спирт?

– Понимаешь… – Малахов нежно провел пальцем по шелковистой кожице женской щеки, – у них положено протирать серебряно-цинковые контакты блоков. А без протирки они быстро окисляются, и тогда все это умное и дорогостоящее оборудование начинает барахлить и выходить из строя. В самый на то неподходящий момент.

– И что? – как человеку сугубо гражданскому и очень далекому от техники, Оксане это, конечно, почти ничего не говорило.

– Я думаю, Сана, что эти ребята-акробаты почти весь выданный им спирт употребили вовнутрь. Так сказать, они применили его по другому назначению. А если он, спирт, еще и на складе при выдаче, был уже прилично разбавлен, то к концу пути в канистре у них…

– Ну-ну, – Оксану все больше распирало нетерпение, а муж все тянул и не ставил точку, нет, чтобы все выдать конкретно и в двух словах, так нет, все щедро водичкой разбавляет, как некоторые выданный им спирт.

– Тут еще сыграли свою роль и разные климатические условия…

Вот-вот! На женских губах проступила скептическая усмешка:

– Различия в погоде тут… с какого еще боку-припеку?

– В Крыму повышенная влажность… да еще жара в те дни стояла. Следовало каждый день протиркой заниматься, а они понадеялись, что их перед выездом протестировали и на все сто процентов подготовили к работе. А может, протирали, и еще хуже становилось. Чем чаще они трут водичкой, тем больше окисления появляется. Химия, черт ее разбери…

Вот теперь-то в ее головке кое-что прояснилось. Другое дело!

– Значит, причина неполадок именно в этом? В том, что они халатно отнеслись к обслуживанию своей техники? В несоблюдении регламента и технологических карт, в подмене одних материалов другими…

– Ну, точно на все сможет ответить лишь экспертная комиссия. Если только ей дадут нормально работать. Вероятнее всего, что к приезду комиссии там все вылижут и выдраят до блеска, никаких следов окислов и не останется и в помине. Будут кивать на фатальный случай, на сбой аппаратуры. Мол, во всем виноват Его Величество Случай.

– И что все-таки у них произошло?

Моделируя вполне возможный сценарий развития приведших к трагедии событий, Малахов позволил себе предположить:

– Должно быть, вторая ракета просто не успела долететь до первой и уничтожить ее, так как на имитаторе цели сработал самоликвидатор.

– Зачем? – женщина удивленно моргнула. – Я про самоликвидатор…

– Чтобы ракета сработала в воздухе, на траектории полета, на тот случай, если ее не успевают сбить, если происходит сбой в управлении и ракета отклоняется от заданного курса. Как это уже произошло у них в Броварах. Самоликвидатор не сработал, и ракета угодила в жилой дом…

Прищурившись, Сана попыталась внести ясность в свои мысли:

– Хорошо, сработал самоликвидатор на первой ракете. И что? Что же случилось потом, почему события вышли из-под контроля?

– Вторая ракета, Сана, потеряла свою цель и полетела дальше. Она, как говорится, ушла в автономное плавание, то бишь, полет.

– А почему ее не уничтожили, как и первую? Рванула бы в воздухе над морем, никто особо и не заинтересовался бы этим случаем…

– Зенитчики пытались, видно, сделать, но связь с ней была потеряна опять же из-за сбоев в системных блоках. Не получая больше сигналов с земли, ракета включила автоматический поиск новой цели, засекла идущий пассажирский самолет и изменила свой курс…

– Сама? – удивились переливающиеся голубизной озера-миндалины.

Лежа удобно на широкой кровати, женщине в это особо не верилось.

– Сама. Помнишь, я тебе как-то об этом уже рассказывал, – в глазах мужа загорелись веселые огоньки. – Помнишь гостиницу в Болграде?

Малахов говорил по делу. В тот вечер он кое-кого просвещал и читал лекцию о ВТО – высокоточном оружии и кое о чем другом.

– У, когда оно уже было…

– Но было… – весело хмыкнул муж. – Я тебя узнал, а ты пока еще не догадывалась, что перед тобой выступает тот самый Жека.

– Черт, как же ты меня тогда водил за нос! – крылышки женского носа с вспыхнувшей обидой раздулись, но вскоре быстро улеглись.

Сама она по кругу виновата. Поделом ей, кто же виноват в том, что она сразу не узнала того, в кого была когда-то без памяти влюблена.

– Да, а ты, девушка, спать сегодня собираешься? – шепнул Малахов ей на ушко, нежно проводя пальчиками по обнаженной женской спине, заставляя ее вздрагивать и томно изгибаться.

– Ты сам-то хочешь спать или же? – волнительно протянула жена.

Собственно она была особо не против «или же», но не мешало бы и поторговаться с учетом на будущее содействие мужа.

– Мой дорогой, я твое желание уже исполнила, – в мерцающих глазах Оксаны сверкнули задорные искорки. – Значит, я с тобой рассчиталась!

Раскусив тонкую игру Саны, Жека охотно принял ее условия:

– За вчерашнее, да, а вот за то, что будет сегодня…

– А это… ты хочешь, может, получить авансом?

Ей и самой понравилась собственная идея. Не откладывая расчет в долгий ящик, заодно совместить полезное со столь же приятным, сполна насладиться упоительной близостью с любимым мужем.

– Предоплатой, ты хочешь сказать? – хмыкнул Малахов.

– Ну да, – женские губы потянулись к мужской шее.

Сильные мужские руки нежно прошлись по ее шелковистой коже, разом покрывшейся мелкими пупырышками, коснулись возбужденно напрягшихся тугих комочков. Его губы нашли ее рот, и он потянул ее на себя, умело настраивая и подготавливая к совершению таинства любви.

– Ах, Жека! Я умираю!.. Ради этого стоит жить, умирать и вновь рождаться в сладостных муках неземного наслаждения…

III

Оксана проснулась и приоткрыла глазик. Седьмой час. Она сладко потянулась. Еще бы поспать, но сон ушел. А рядом тихо посапывал муж. Она улыбнулась и прижалась к его большому и горячему телу.

Ах, Жека-Жека! За ним она, как за каменной стеной. Как же хорошо, что три года назад она решилась и шагнула навстречу Малахову, честно признаться, просто не просыхая, сильно пившему. Он обещал ей, и она поверила одному его слову. И нисколько в этом сейчас не раскаивается…

Плавно перескакивая с одного на другое, бегущие мысли, в конце концов, мертво уперлись в работу. Черт! Черт! Черт! Она совсем о том позабыла. То исполни тут чье-то желание, то еще предоплату произведи.

Совсем из головы все вылетело. Умеет же, черт, ее Малахов, умеет закружить и затуманить ее бедную головушку. У нее же уже полвосьмого совещание. А вот до этого не мешало бы переговорить с Филимоновым. Если Малахов обещал ей устроить встречу без лишней волокиты, то…

– Жека, проснись, – она слегка дотронулась до его щеки.

– Да, мое Солнышко? – муж открыл глаза, словно и не спал. – Мы что, проспали? Кругом бушует пожар, стеной надвигается наводнение…

– Жека, мне надо встретиться с Филимоновым.

– Я это, моя радость, еще помню… – муж сладко зевнул, – и это, отнюдь, не повод, чтобы с самого утра гнать волну.

– Полвосьмого нас уже собирает начальник!

– Да? – муж укоризненно покачал головой. – И ты вспомнила только сейчас? Ты могла бы сказать мне и попозже. К примеру, часиков уже в девять-десять. После того, как сама вернешься со сборища следопытов.

– У меня оно совершенно вылетело из головы!

Малахов многозначительно хмыкнул:

– Конечно, все вылетит, если в голове у тебя только одно. И больше ничего путного и за версту близко не наблюдается.

– Это что еще у меня в голове? – она спросонья, сама не сознавая того, опрометчиво влетела и обидно попалась в расставленные им силки.

Не ожидала Сана этакой подставы, а потому-то дешево купилась.

– А как бы ловко все сделать так, чтобы только показать своему мужу русалку в лунных брызгах, – сбоку донесся коварный смешок.

– Жека! – сжатые кулачки вытянулись, но муж предусмотрительно увернулся и, насмешливо улыбаясь, натягивал штаны.

Нет, конечно, он всегда «за» за такие показы, но всему свое время.

– Собирайся, Солнышко, если хочешь успеть. Я кое в чем тебе могу еще помочь, но поворачивать время вспять, моя радость, ни разу в моей жизни мне не удавалось. И Рыжика надо еще одеть и покормить.

– В машине покормим. Рыжику не привыкать.

– Бедное дитя, – вздохнул отец. – Привыкнешь тут с некоторыми…

К военной комендатуре гарнизона подъехали около семи. Малахов потянул на себя ручку массивной двери и грустно улыбнулся. Ровно двадцать лет недавно стукнуло, как он впервые сюда вошел, порядком испуганным, растерянным первокурсником в новенькой парадной форме.

Бывший подполковник прямиком направился к двери комнаты, в которой сидел упорно борющийся с одолевающей его зевотой дежурный по караулам. К счастью, за столом устроился знакомый Жеке майор с института Сухопутных войск. Это немного облегчило его задачу.

– Какими судьбами? – на скучающем лице дежурного проклюнулась приветственная улыбка, вовсе не лишенная толики нечаянной радости лицезреть знакомое лицо среди скопища чуждого ему сборища людей.

За сутки иные до такой степени примелькаются, аж до тошноты. И каждый еще нудит, зудит, все норовит власть свою поместную показать.

– Да, – Малахов небрежно взмахнул рукой, – с Юрком хотел чуток переговорить. Так сказать, перекинуться ласковым словечком-другим.

– С Самим, что ли? – дежурный благоговейно приподнял глаза вверх.

Для кого Сам и Юрок, а для кого и Юрий Владимирович Параскевич, цельный полковник, военный комендант гарнизона. Шутка ли…

– Ну да, с комендантом, – подтвердил столь ранний посетитель.

– Знаешь, его раньше восьми не бывает…

Высокое начальство, оно особо себя в последнее время не утруждает. Прошло то время, кануло в лету, когда майор Параскевич, перешедший в комендатуру на должность старшего лейтенанта, числился мальчиком на побегушках, выслуживался, устраивал повальные засады на курсантов.

– Андрей, напомни-ка его номер, – в руках у Жеки появился телефон. – Знаю я, что нельзя. Я тебя не выдам. Скажу, что помню с тех пор. Ну…

На слух Малахов набрал на мобильном телефоне цифры, считанные дежурным с инструкции на пульте, и поднес трубку к уху:

– Доброе утро, Юрий Владимирович. Не разбудил?

– Нет, но… – донесся весьма недовольный голос.

– Встали? – на губах у бывшего подполковника загуляла ухмылка.

– Кто это? – раздражение на другом конце стремглав возрастало.

Подмигнув дежурному, Жека поспешил назвать себя, пока еще не бросили трубку, попросту не оборвали разговор.

– Это с училища?

– Да-да, он самый, – заполняя возникшую паузу, поддакнул Жека.

– Ну, извини… – послышался снисходительный барственный рокот.

– Сразу, говорите, не узнали? – тихо, вкрадчиво, с подобострастными оттенками в голосе произнес Жека. – Значит, жить буду долго.

– Что-что? – чувствовалось, что комендант сам еще или не проснулся до конца, или же не вытащил из своих ушей ватные затычки.

Повысив голос, Малахов бодро и жизнерадостно кинул в трубку:

– Жить, говорю, буду долго. Да и вам того от всего сердца желаю…

Конечно же, полковник понял, что с самого раннего утра просто так не звонят и здоровья от души не желают, а потому недовольно буркнул:

– Что тебе надо? – разговор, наконец, пошел по существу.

Лицо у просителя мгновенно стало серьезным и сосредоточенным.

– Что мне надо? Мне, Юрий Владимирович, позарез потребно пяток минут с Филимоновым бы поговорить. Так, сущая безделица.

– Зачем тебе? – донесся недоуменный голос коменданта, который все пытался понять, в чем соль необычной просьбы. – Забудь про дурака.

Тяжело вздыхая, Жека посетовал:

– Зачем, спрашиваете? Так он, подлец, мне столько «бабок» должен. Упекут его на нары, кто мне тогда должок вернет?

Наверное, это убедило полковника, и тот долго не раздумывал:

– Пять минут тебе хватит?

– Да, всего на пару слов…

Никогда не стал бы Параскевич полковником, если бы он не обладал талантом извлекать выгоду из любой ситуации. Юрок сменил тон:

– Что я с этого буду иметь?

– Не понял, Юра? – переспросил Малахов и подмигнул дежурному, мол, смотри, как комендант сейчас начнет вымогать взятку.

– Ты стал плохо слышать? – раздраженно задребезжала мембрана.

– Знаешь, Юра, что-то со слухом в последнее время. Сам же знаешь, как это бывает у нас, у артиллеристов.

Когда у некоторых стало туговато не только со слухом, кое-кому пришлось прибегнуть к открытому тексту, отбросив всякие условности:

– Не положено свиданий. Если я пойду тебе навстречу, то… то, само собой разумеется, кое-что потребуется взамен.

– Теперь понял… – Жека широко улыбнулся, ибо взаимная выгода куда крепче иных отношений. – Чем могу помочь?

– В кабинете… дубовый паркет рассохся от мытья горячей водой.

– Полы в кабинете постелить? Без разговоров. Пришлю бригаду…

Из трубки между тем лились новые требования:

– Мы хотели общий ремонт сделать. Ты как?

– Как насчет ремонта? – Жека изобразил задумчивость, понятно, кое-кто хочет нажиться за счет казны, уворовать и там. – Сделаем, – Малахов, презрительно скривив губы, выслушивал все благие пожелания военного коменданта гарнизона. – Материалы за полцены, а в накладных указать максимальные расценки? Запросто, Юра. Нет базара. Я завтра подъеду…

– Ты бы сначала позвонил. У меня могут быть важные и неотложные дела, – напыщенный голос Параскевича Жеку только забавлял – ставит из себя полковник, цену набивает, а денежки-то хочет хапнуть и урвать.

– Предварительно созвониться? Лады! Дать тебе, Юра, мой номер?

Спрашивал Жека, хотя понимал, что у коменданта установлены все самые совершенные средства для пеленга вошедшего в связь абонента.

– Не надо… – последовал вполне ожидаемый ответ.

– Не надо? Ах, у вас, должно быть, стоит определитель номера, и ты уже все зафиксировал? – он в этом и не сомневался. – Поэтому и звоню со своего, чтобы ты на бедного дежурного не наехал. Даю ему трубку…

Расслабившийся во время этого разговора офицер подтянулся, встал по стойке «Смирно», левую руку вытянул по шву – давали о себе знать многолетняя муштра и привычка. Привычки – вторая натура человека.

– Дежурный по караулам майор Черноус. Есть! Так точно! Все понял. Да, я его знаю…

– В комнату патрульных заведи. Часового поставь у дверей снаружи. Моя жена, – Малахов небрежно кивнул в сторону скромненько стоявшей Оксаны, – заодно его покормит. Они, оказывается, старые знакомые. А я до этого и не знал. Не удержалась, сердобольная, навязалась со мной.

Дежурный по караулам резко крутанул ручку полевого телефонного аппарата ТА-57, дождался, пока в караульном помещении кто-нибудь не соизволит и не поднимет трубку в комнате начальника караула.

– Подследственного Филимонова ко мне, мать вашу! – рявкнул в трубку разъяренный долгим ожиданием дежурный. – Я вам сейчас…

Остывая, майор вспомнил о том, что не один, смущенно улыбнулся:

– Прошу меня извинить. Сейчас, Жека, его приведут.

Подхватив жену под руку, Малахов по ходу провел с ней небольшую экскурсию по внутренним коридорам и холлам.

– Ну, ты, Жека, и жук, – тихо шепнула Оксана. – Смотри, как все выкрутил. Не мог ему все прямо и без обиняков сразу сказать?

– Ты думаешь, Сана, – Малахов с сомнением покачал головой, – что он согласился бы? Уперся бы, как бык, в то, что не положено, и все. Эти товарищи «левые» дорожки уважают куда больше, чем правые пути. Суть у них такая. Меркантильный интерес они понимают, а вот бескорыстное желание помочь своему ближнему – ни в жизнь.

– И дорого встанет ремонт? Одной «косметикой» не отделаешься.

– Сана, дорогая моя, все это пустяки по сравнению…

И снова женщина, очарованная блеском его глаз, пропустила выпад, неосознанно, на автопилоте, спросила бездумно и простодушно:

– По сравнению с чем?

– С видом обнаженной русалки в лунном свете…

Наконец, до Саны дошло, она укоризненно качнула головой:

– Тьфу ты! Думала, черт, что-то серьезное от него услышу. А у него одно баловство на уме. Но если бы ты знал, Малахов, как я тебя за это все люблю! Ты у меня самый лучший!

– Смотри, Солнышко, у меня хорошая память…

Крепко пожав протянутую ему руку, Жека не выдержал, отвел глаза в сторону. Тяжело было смотреть на полное растерянности лицо товарища, его сгорбленную спину, опущенные плечи. Трехдневная щетина, темные круги под глазами, а в них явственно проглядываются опустошенность и пугающая, в ничего больше не верящая, обреченность. Нет, не мог, не мог он пойти на столь тяжкое преступление и убить человека.

– Олег, познакомься. Это моя жена Оксана…

Потерявшие цвет глаза не шевельнулись. Только чуть дернулись зрачки. Ничего не значащий взгляд тупо уперся в женское лицо.

– Она у нас старший следователь военной прокуратуры.