Текст книги "Казаки на «захолустном фронте». Казачьи войска России в условиях Закавказского театра Первой мировой войны. 1914—1918 гг."

Оружие казаков-кавалеристов состояло из шашек кавказского или азиатского типа и кавказских кинжалов (в кавказских войсках) или казачьих шашек образца 1904 г. (в степовых войсках), а также казачьего варианта трехлинейных винтовок С.И. Мосина образца 1891 г. Урядники, вместо винтовок, имели солдатские револьверы «Наган» одинарного действия. Офицеры казачьей конницы вооружались шашками кавказского или азиатского типа и кавказскими кинжалами (в кавказских войсках) или офицерскими шашками образца 1910 г. (в степовых войсках), а также офицерскими револьверами «Наган» двойного действия (допускались и иные виды револьверов, а также пистолеты). Помимо этого, все офицеры были снабжены биноклями.

Кроме того, в казачьих частях степовых войск передние ряды боевого строя имели на вооружении казачьи пики образца 1901 г. Правда, в первые же военные месяцы большинство пик, за их бесполезностью, либо растеряли, либо стали использовать как древки для сотенных значков. Однако какое-то число казаков их все же сохранило и таскало за собой до конца войны.

В 1915 г., а на Кавказе – в середине 1916 г. (в Экспедиционном корпусе в Персии – с марта того же года), для боевой работы в пешем строю казаков-кавалеристов стали снабжать штыками. Их было несколько типов, но наиболее распространенным являлся специально разработанный для казачьих винтовок складной штык системы Гулькевича. В войну в казачьей коннице появились и гранаты. Однако в казачьих частях Кавказского фронта они распространения не получили: нам удалось узнать лишь об одном доподлинном случае их использования – во 2-м Сводном Кубанском казачьем полку каждый казак передовых сотен имел по гранате¹⁶³.

Главной единицей войсковой организации казачьей конницы являлся казачий полк. Он состоял, как правило, из шести или, что было намного реже, четырех конных сотен. Если говорить о Кавказском фронте, то на нем практически все полки были шестисотенными и лишь 1-й и 2-й Семиреченские, 6-й Оренбургский, а также, видимо, 55, 56 и 57-й Донские имели четырехсотенный состав.

В ходе войны появились и пятисотенные полки, преобразованные из шестисотенных. Причиной тому стало выделение из рядов последних конвоев для охраны начальников и командующих армейских соединений и объединений. При этом полковые организационные штаты могли сохраняться в прежнем, до времени выделения конвойных, виде, как, например, в 3-м Черноморском Кубанского войска и 3-х Волгском и Сунженско-Владикавказском Терского войска полках, а могли и урезываться на одну сотню, как во 2-м Черноморском полку Кубанского казачьего войска. Также в конце войны из шестисотенных полки переформировывались в четырехсотенные – как, например, полки 1-й Кавказской и 3-й Кубанской казачьих дивизий и Отдельной Кубанской казачьей бригады (согласно приказу командира Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса от 19 января (1 февраля) 1918 г.)¹⁶⁴.

Кроме сотен, в казачий полк обязательно входили тыловые команды: обозная (обоз 2-го разряда, то есть полковой), трубаческая (полковой хор), писарская и полковой околоток (медики, ветеринары, полковые кузнецы и полковой каптенармус – человек, отвечающий за обеспечение личного состава продовольствием и боеприпасами)¹⁶⁵.

Полковое управление состояло из командира полка в чине полковника, его помощника в чине войскового старшины (эта должность поначалу существовала только в первоочередных полках, но 16 (29) января 1916 г. по приказу Походного атамана при его императорском величестве она была введена на время войны и во второ– и третьеочередных полках), полкового адъютанта, который являлся также начальником штаба полка и командиром полковой команды трубачей, полкового казначея, полкового врача и заведывающего оружием¹⁶⁶.

31 июля (13 августа) 1916 г. было приказано во всех армейских казачьих полках и дивизионах на офицерские должности казначея и заведующего оружием назначать на период войны только чиновников. В то же время предписывалось добавить в полковые и дивизионные штаты двух офицеров, а также, соответственно, и двух денщиков и четырех лошадей.

Серией приказов – 18 (31) августа, 26 октября (8 ноября) и 11 (24) ноября того же года – во всех казачьих полках была введена должность старшего ветеринарного врача. 18 (31) октября было установлено ввести в пяти– и шестисотенных полках по три штаб-офицера вместо двух, с добавлением в полковые штаты денщика, офицерской и денщицкой лошадей, а 28 ноября (11 декабря) – еще одной верховой лошади для младшего штаб-офицера¹⁶⁷.

Штатное количество личного состава казачьих полков было различным в разные периоды войны, так как часто устанавливалось в зависимости от обстановки. Так, в конце 1915 г. – начале 1916 г. в шестисотенном казачьем полку должно было быть по штату 2 штаб-офицера, 19 обер-офицеров, 4 военных чиновника и 935 казаков; к ноябрю 1916 г. – 3 штаб-офицера, 21 обер-офицер, 90 урядников, 13 трубачей, 871 приказный и казак и 1099 лошадей; в августе 1917 г. – 31 офицер, 982 казака и 1072 лошадей. В то же время в шестисотенных полках, выделивших из своего состава конвои, о чем будет выше, на время войны мог устанавливаться уменьшенный штатный состав. Что касается пятисотенных полков, то по приказу начальника Штаба Верховного главнокомандующего от 24 октября (6 ноября) 1916 г. в них полагалось содержать по штату людей и лошадей меньше, чем в шестисотенных, на число одной сотни¹⁶⁸.

Штатные нормативы четырехсотенных полков были, разумеется, еще меньше. Это видно на примере 55-го и 56-го Донских казачьих полков. Первый из них на 15 (28) июля 1915 г. состоял из 14 офицеров и 497 казаков, а на 1 (14) декабря – из 14 офицеров и 592 казаков (531 строевого и 61 нестроевого); второй, на 23 декабря 1914 г. (5 января 1915 г.), – из 11 офицеров, 3 классных чиновников, 592 казаков, при 603 лошадях. При этом, что интересно, среди нестроевого состава 55-го полка 55 человек относились к немецким колонистам¹⁶⁹.

Между собственно полковым и сотенным организационными уровнями находился также и промежуточный уровень в виде казачьего дивизиона. Последний состоял из двух сотен и представлял собой чисто полевую форму тактического подразделения, нужную только для лучшего оперирования подразделениями в условиях боевой обстановки. В остальное же время дивизион числился в полку формально, не имея даже собственного управления. Однако были и исключения. Так, известно, что в 1916 г. в составе 2-го Сводного Кубанского казачьего полка постоянно числился так называемый Бакинский дивизион, а в составе 3-го Лабинского Кубанского казачьего войска – дивизион 2-й и 3-й сотен. Кроме того, в 1917 г. на Кавказском фронте действовали и отдельные казачьи дивизионы, по своему оперативному статусу приравненные к полкам, – Отдельный Кубанский, Гвардейский Кубанский и Гвардейский Терский¹⁷⁰.

Организационно сотня разделялась на две полусотни, по два взвода в каждой, а те, в свою очередь, также на два полувзвода (отделения). По штатам военного времени она состояла из 3 обер-офицеров – командира сотни в чине есаула или подъесаула и двух его помощников в чине подъесаулов, сотников или хорунжих, сотенных вахмистра, трубача, медицинского и ветеринарного фельдшеров, 4 старших (взводных) урядников, 8 младших (отделенных) урядников, 120 строевых и 3 обозных казаков, 136 строевых и 4 обозных лошадей – последние обслуживали две сотенные двуколки и походную кухню. Также к составу сотни относился и сотенный каптенармус¹⁷¹.

Иногда, по какому-либо торжественному случаю, сотни выставляли почетные караулы. Опять же на Кавказском фронте известен один подобный факт – на 27 октября (9 ноября) 1916 г. почетный караул, составленный из 4 обер-офицеров, трубача, 11 урядников, 78 казаков и 90 строевых лошадей, числился в 1 – й сотне 3-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска¹⁷².

Обособленно от сотенной организации стояли казачьи конвои. Их состав, приблизительно равный полусотне, не имел общеустановленных штатов и был совершенно произвольным в своем количестве, значительно отличаясь друг от друга. Так, в частности, 2-й Черноморский полк Кубанского казачьего войска выделил в конвой 3 младших обер-офицеров, 5 старших и 7 младших урядников, трубача, приказного, 156 казаков и 170 лошадей, 3-й Черноморский полк Кубанского казачьего войска – младшего обер-офицера, 3 старших и 3 младших урядников, трубача, приказного, 60 казаков и 68 лошадей, а 3-й Волгский полк Терского казачьего войска – младшего обер-офицера, старшего и 2 младших урядников, 48 казаков и 51 строевую лошадь¹⁷³.

Совершенно самостоятельно от казачьих полков существовали, как уже указывалось выше, и сотни, находившиеся вне полковой организации. Они разделялись на два вида – отдельные казачьи конные и казачьи особые конные. Отличие их было в том, что последние комплектовались казаками непризывных возрастов. Состав «внеполковой» конной сотни можно увидеть на примере 72-й и 83-й Донских казачьих особых, в которой по штату на 30 октября (12 ноября) 1914 г. числилось по 3 офицера, 144–145 строевых и 6 нестроевых казаков¹⁷⁴.

Некоторая часть особых сотен, бывших на Кавказском фронте, 12 (25) ноября 1917 г., согласно приказу Полевого атамана при Верховном главнокомандующем, должна была сформироваться в три казачьих отряда (1-й и 2-й Кубанские и 3-й Сводный), по шесть сотен в каждом. Однако был ли по факту выполнен данный приказ – неизвестно¹⁷⁵.

Постепенно, в течение войны, в казачьих полках, помимо уже упоминавшихся тыловых команд, стали появляться и так называемые технические команды: связи, конно-саперные и конно-пулеметные. В первое военное время они, как правило, имели внештатный характер, создаваясь и обеспечиваясь исключительно собственными полковыми силами, что обусловливало как разновременность их появления, так и полную произвольность их состава и количества. Однако под давлением постоянных ходатайств полковых командиров в казачьих полках стали постепенно формироваться штатные технические команды или вводиться в штат уже существовавшие нештатные. Особенно этот процесс ускорился со 2-й половины 1915 г.¹⁷⁶

Так, в 1-м Кавказском полку Кубанского казачьего войска команда связи была уже в августе 1914 г. В марте 1915 г. такую же команду (нештатную) организовали во 2-м Сводном Кубанском казачьем полку, при его формировании, к 7 (20) июля того же года – во 2-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска (в составе 20 казаков), а 15 (28) августа – во 2-х Нерчинском и Читинском полках Забайкальского казачьего войска (каждая – в числе 46 казаков).

5 (18) октября 1915 г. командованием наконец была утверждена табель предметам телефонного имущества в частях кавалерии на время военных действий, по которой в каждом кавалерийском, в том числе и казачьем, полку полагалось иметь 4 полевых телефона. В связи с этим в казачьих полках Кавказского фронта началась массовая организация команд связи. К 31 января (13 февраля) 1916 г. они, имевшие внештатный характер, были сформированы в 55-м Донском казачьем, 3-х Екатеринодарском, Лабинском, Линейном, Кавказском, Кубанском, Таманском и Черноморском Кубанского казачьего войска и 3-х Кизляро-Гребенском и Сунженско-Владикавказском Терского казачьего войска, к 4 (17) апреля – в 3-х Волгском и Горско-Моздокском Терского казачьего войска, а к 2 (15) мая – в 56-м и 57-м Донских казачьих полках. Состав этих команд неизвестен, кроме одной – 3-го Горско-Моздокского полка Терского казачьего войска, включавшей в себя 20 конных и 3 пеших казака.

12 (25) апреля 1916 г. при 2-х Нерчинском и Читинском полках Забайкальского казачьего войска на основе существовавших нештатных были сформированы уже штатные команды связи. 8 (21) января 1917 г. нештатная команда связи упоминается в 3-м Верхнеудинском полку Забайкальского казачьего войска. 23 января (5 февраля) 1917 г. всем казачьим полкам, не имеющим команд связи, приказали сформировать таковые, а 20 февраля (5 марта) установили расчет штатов этих команд для пятисотенных казачьих полков. В каждой из них предписывалось иметь: 39 нижних чинов, 51 лошадь (в том числе 10 вьючных), 3 спецдвуколки, хозяйственную двуколку и 2 самоката – для казачьих полков военных округов Европейской России – или 2 лошади для конных посыльных – для казачьих полков военных округов Кавказа, Туркестана и Сибири¹⁷⁷.

В этот же день для пятисотенных полков установили и штаты конского состава конно-саперной команды: по числу сотен – 5 лошадей для подрывных вьюков и 5 – под саперно-переправочное имущество. До этого упоминания о саперах в казачьих полковых формированиях не встречается¹⁷⁸.

Что касается конно-пулеметных команд, то уже в октябре 1914 г. таковые имели 2-й Сибирский казачий и 1-й Таманский и 1-й Уманский Кубанского казачьего войска полки. Известно, что в первом и втором из них было по 8 пулеметов, в последнем, на 16 (29) июня 1917 г., – 2. При этом в коннопулеметной команде уманцев числилось: в октябре 1914 г. – 3 офицера, 83 строевых и 18 нестроевых казаков, а в декабре 1916 г. – 2 офицера, 108 строевых и 16 нестроевых казаков.

К 7 (20) июля 1915 г. нештатная конно-пулеметная команда (25 человек, число пулеметов неизвестно) находилась в составе 2-го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска, а к 31 января (13 февраля) 1916 г. – также в составе 1-го Сунженско-Владикавказского Терского казачьего войска (8 пулеметов) и 2-го Нерчинского Забайкальского казачьего войска полков (4 пулемета).

12 (25) апреля 1916 г. при 2-х Нерчинском и Читинском полках Забайкальского казачьего войска были сформированы уже штатные конные двухпулеметные команды, – по штату 1915 г. Тогда же подобные штатные команды создаются и во всех четырех Сводных Кубанских казачьих полках. 8 (21) января 1917 г. нештатные конные четырехпулеметные команды упоминаются также во 2-м Аргунском и 3-м Верхнеудинском полках Забайкальского казачьего войска. К концу того же года то же число пулеметов появилось и в 7-м Оренбургском казачьем полку.

Помимо образования нештатных конно-пулеметных команд в самих казачьих кавалерийских частях, им также стали придавать и регулярные отдельные пулеметные команды системы Кольта. Например, на Кавказском фронте одну из них – 132-ю – получил 2-й Читинский полк Забайкальского казачьего войска (когда она была придана полку – неясно, известно лишь точно то, что в конца 1917 г. казаки ее передали во 2-ю Кавказскую стрелковую дивизию).

28 апреля (11 мая) 1916 г. были установлены штаты артиллерийского имущества, которые должны были состоять в конно-пулеметной команде «окончательной организации, снабженной трехлинейными облегченными пулеметами Максима» (в то время к артиллерийскому имуществу относили орудия, пулеметы и средства их перевозки): восемь трехлинейных облегченных боевых пулеметов Максима, учебный пулемет и восемь пулеметных двуколок. Однако данное установление, носившее рекомендательный характер, в основном оставалось только на бумаге – в казачьих полках по-прежнему был полный разнобой в «пулеметном деле». Такому положению вещей, помимо недостаточной обеспеченности последних пулеметами и необходимых для них материальной базой и людскими кадрами, немало способствовало и отношение к данному вопросу высшего командования, которое, в лице начальника Штаба Верховного главнокомандующего, даже в начале 1917 г. все еще считало, что надо пока повременить с увеличением пулеметов в казачьих частях.

Лишь 9 (22) ноября 1917 г., с одобрения начальников всех казачьих дивизий, кроме начальника 1-й Оренбургской, в каждом казачьем полку, входящем в дивизионные штаты, было приказано сформировать 8-пулеметную команду, состоящую из 5 офицеров, 132 казаков и 194 лошади. В этот состав входили: офицеры – начальник команды в чине есаула и 4 младших офицера в чине подъесаулов или хорунжих; строевых – вахмистр, 4 взводных и 4 младших пулеметных урядника, каптенармус – взводный урядник, 8 приказных – пулеметных наводчиков, 24 казака прислуги при пулеметах, 48 коноводов и вожатых к вьюкам, 2 ординарца, 16 ездовых при пулеметных двуколках, артельщик, кашевар, 3 казака для служебного расхода и трубач; нестроевых – сотенный фельдшер, младший ветеринарный фельдшер, мастеровой оружейно-металлического дела, подмастерье, кузнец, 8 обозных и 5 вестовых («для личных услуг») казаков; лошадей – 5 офицеров, 5 заводных офицеров, 98 строевых казаков, 10 нестроевых казаков, 24 вьючных и 4 заводные вьючные, 12 обозных и 36 упряжных пулеметных. К этому количеству допускалось добавление еще 3 сверхсрочнослужащих 1-го разряда – на должности вахмистра и 2 взводных урядников и 2 сверхсрочнослужащих 2-го разряда. В имущественные штаты команды входили: 8 пулеметов, 8 пулеметных двуколок четверочной запряжки, 8 пулеметных вьюков, 16 патронных вьюков, 2 двуколки с запасными частями для пулеметов, двуколка с кузницей, мастерским инструментом и материалами, 4 двуколки с хозяйственными грузами и собственным имуществом офицеров и походная кухня кавалерийского образца.

Однако данный приказ сильно запоздал – во многих казачьих полках выполнить его так и не успели: началась демобилизация. В итоге получилось, что некоторые из них на протяжении всей войны так и не обзавелись пулеметами: 3-й Кавказский, 1-й и 3-й Лабинские и 1-й Черноморский Кубанского войска, 3-е Волгский, Горско-Моздокский и Кизляро-Гребенский Терского войска и 1, 2 и 9-й Сибирские¹⁷⁹.

В то же время некоторые отдельные и особые казачьи конные сотни также держали при себе собственные нештатные конно-пулеметные команды. На Кавказском фронте, правда, доподлинно известно лишь об одном таком случае: в декабре 1917 г. команда в 4 пулемета упоминается в составе 22-й особой конной сотни Кубанского казачьего войска¹⁸⁰.

Казачья артиллерия, как относившаяся только к конному виду, предназначалась прежде всего для артиллерийской поддержки и прикрытия кавалерийских частей. Казаки-артиллеристы были обучены кавалерийскому бою и имели такое же, как и казаки-кавалеристы, вооружение: шашки кавказского или азиатского типа и кавказские кинжалы (в кавказских войсках) или казачьи (у офицеров – офицерские) шашки (в степовых войсках), а также револьверы. Однако кавалерийское холодное оружие было малопригодно на практике в артиллерийском деле, так как шашки, которые предписывалось обязательно носить на портупее, осложняли работу при орудиях, из-за своих довольно больших размеров сковывая движения. В то же время применялись они для самозащиты крайне редко¹⁸¹.

Основной оперативной единицей казачьей артиллерии являлась казачья батарея, состоявшая из трех двухорудийных взводов, то есть всего в батарее числилось 6 орудий. Орудия эти представляли собой легкие полевые скорострельные трехдюймовые пушки образца 1900 г.¹⁸²

К горному театру боевых действий, каковым являлся Кавказ, эти полевые пушки были плохо приспособлены, и поэтому многие артиллерийские командиры желали заменить их на горные трехдюймовые пушки. Так, например, в сентябре 1916 г. начальник штаба Кавказской армии ходатайствовал о вооружении формировавшейся тогда 3-й Терской казачьей батареи «конно-горной материальной частью». Начальником Управления Августейшего генерал-инспектора артиллерии такое вооружение также представлялось единственно возможным, «так как другой материальной части нет». В то же время он предупреждал, что «выработанных штатов для казачьих конно-горных батарей не имеется». В октябре 1916 г. также перевооружить конно-горными орудиями, правда безуспешно, пытались и 2-ю Забайкальскую казачью батарею. В итоге в 1917 г. 3-я Терская, 6-я и 8-я Кубанские казачьи батареи были полностью преобразованы из полевых в горные, а 4-я Забайкальская получила смешанный состав – два полевых и один горный взвод.

Не удовлетворяли артиллеристов-фронтовиков и 6-орудийные батарейные штаты, так как «ни одного раза 6-орудийной батарее в полном составе действовать в бою не удавалось». По их мнению, предпочтительнее было иметь в ней 4 орудия, что увеличило бы ее маневренность и упростило бы оперативное управление артиллерией. Однако, несмотря на ходатайства об уменьшении числа орудий в казачьих батареях, на Кавказском фронте все они сохранили свое 6-орудийное штатное число до конца войны¹⁸³.

Людской и конский штатный состав батарей разных казачьих войск несколько отличался друг от друга. Так, в августе– сентябре 1917 г. кубанские казачьи батареи включали в себя по 7 офицеров, 313 казаков и 369 лошадей каждая, терские – по 5 офицеров, 210 казаков и 246 лошадей. В казачьих батареях полагалось также иметь команду в 22 разведчика.

Летом 1916 г., по ходатайствам казачьего командования, в казачьих батареях была введена должность делопроизводителя. 12 (25) ноября 1916 г. для него в батарейные штаты была зачислена лошадь, а на следующий день в батареях сделали 10 %-ную добавку конского состава. 16 (29) декабря для делопроизводителя в штатный состав прибавили казака-денщика. Помимо этого, артиллерийские командиры ходатайствовали о введении в казачьих батареях должности младшего офицера-разведчика. Однако неизвестно, были ли данные ходатайства удовлетворены¹⁸⁴.

Две казачьи батареи составляли тактическое артиллерийское соединение – казачий конно-артиллерийский дивизион. Однако нередко во время боя две его штатные 6-орудийные батареи разделяли на три 4-орудийные, так как это увеличивало число артиллерийских позиций и делало казачью артиллерию более подвижной, что соответствовало «духу боевой работы конницы»¹⁸⁵.

Кадры управления казачьего конно-артиллерийского дивизиона включали в себя: штаб-офицера, обер-офицера, артиллерийского техника, 7 нижних чинов, 3 телефониста и 12 лошадей. 9 (22) января 1917 г. в штаты управлений казачьих конно-артиллерийских дивизионов была включена также должность литографов-переплетчиков в чине рядовых.

Помимо этого, в ходе войны в дивизионах, для обеспечения связи с батареями, стали появляться так называемые телефонные единицы, представлявшие собой полевые телефоны и их обслугу, – в каждую такую единицу входили телефонист, два двуколочных вожатых, три лошади и четыре артиллерийские двуколки (специальные или хозяйственные).

В начале (середине) апреля 1916 г. было предписано содержать: во всех батареях по три телефонные единицы и по четыре версты телефонного провода, а в управлениях артиллерийских дивизионов – по две телефонные единицы и по семь верст телефонного провода. Помимо этого, в дивизионы на время боя, в случае необходимости, могли выделяться телефоны из состава управлений инспекторов артиллерии, которые имелись в каждом войсковом – армейском или стрелковом – корпусе (в кавалерийских корпусах обязанности инспекторов артиллерии с 16 (29) апреля 1916 г. выполняли старшие командиры корпусных артдивизионов). 5 (18) мая того же года в казачьих батареях были увеличены нормы телефонного имущества¹⁸⁶.

Стрелковые дивизионы казачьих дивизий, существовавшие в 1917 г., предназначались для непосредственной поддержки и прикрытия кавалерийских соединений. Необходимость их формирования, в частности на Кавказском фронте, обосновывалась следующим образом: «…при действиях в горах, где зачастую конница… вынуждена двигаться… по тропам в колонне по одному, ведя лошадей в поводу и неся еще пики… если… приходится делать спешивание, то получается и боевая сила незначительная, а коноводы обременены лошадьми, пиками, т. к. едва ли возможно, чтобы один казак по тропам справился больше чем с двумя лошадьми, т. е. полк может спешить не больше половины людей. Имея же свои… пешие сотни, бригада и отдельно действующий полк могли бы в горах очищать себе дорогу этими пешими частями, а при выходе на равнину сразу же действовать в конном строю, пешие же части могли охранять тыл своей конницы и… замыкали бы нужные нам лощины и перевалы»¹⁸⁷.

Первая попытка создания стрелковых дивизионов, а вернее, их «прототипов», пришлась на март 1916 г. Тогда Штаб Походного атамана, имея сведения о существовании нештатных пеших частей при некоторых соединениях регулярной кавалерии, затребовал мнения у атаманов казачьих войск по поводу целесообразности и возможности формирования подобных же частей и в казачьей коннице: при каждом армейском казачьем полку, то есть полку, входящем в кавалерийскую или казачью дивизию, предполагалось организовать «пеший эскадрон» силою в 150–250 штыков¹⁸⁸.

На Кавказском фронте создание подобных эскадронов не предусматривалось ввиду того, что там «не так резко чувствовалась необходимость придания коннице пеших частей, и большинство конницы состояло из кубанцев, не имевших возможности выставить больше пеших частей». За счет этого предполагалось «сэкономить» 1000 казаков-терцев для формирования 3-го Терского казачьего отдельного батальона, должного быть включенным, вместо одного из Кубанских пластунских, в 4-ю Кубанскую пластунскую бригаду. Исключенный же из нее Кубанский батальон собирались, разделив на два дивизиона, по две сотни (500 человек) в каждом, придать 1-й и 2-й Кубанским казачьим дивизиям, действовавшим на Западном театре военных действий.

Однако по причине недостаточности людских и материальных ресурсов повсеместное формирование пеших эскадронов откладывалось, несмотря на частые ходатайства кавалерийских командиров и начальников в Штаб Походного атамана при его императорском величестве об их создании. На Кавказском фронте также появились свои сторонники «кавалерийской» пехоты. Так, 28 августа (10 сентября) 1916 г. командующий 1-м отдельным Кавказским кавалерийским корпусом возбудил ходатайство о сформировании пеших дивизионов при 1-й Кавказской и Сводной Кубанской казачьих дивизиях.

В конце концов, высшим командованием, понимавшим необходимость пеших частей в казачьей коннице, было разрешено формировать их по усмотрению и силами самих казачьих войск: «Казачьи стрелковые дивизионы сформированы только при тех казачьих полках, которые могут быть обеспечены необходимым личным составом соответственными казачьими войсками»¹⁸⁹.

7 (20) декабря 1916 г. начальник Штаба Верховного главнокомандующего приказал приступить к формированию во всех казачьих дивизиях Западного театра войны из офицеров их полков и нижних чинов пехоты «переменного состава запасных частей» пеших стрелковых трехсотенных дивизионов. 26 декабря (8 января) подобный приказ был отдан на Кавказском же фронте. Вооружение личного состава этих дивизионов предписывалось иметь следующее: для рядовых стрелков – винтовки Мосина казачьего образца со штыками, для офицеров – такое же, по всей видимости, как и вооружение офицеров казачьей кавалерии, – по крайней мере, ни одного приказа о перевооружении казачьих офицеров при переводе в стрелковые дивизионы не встречается.

На отдельные казачьи бригады формирование пеших частей не распространялось, хотя об этом ходатайствовали бригадные начальники. Например, начальник 2-й отдельной Забайкальской казачьей бригады полковник Семенов 8 (21) января 1917 г. послал начальнику Штаба Походного атамана при его императорском величестве прошение о формировании бригадных стрелковых дивизионов двухсотенного состава, по 300 человек каждый, из солдат и поддерживавших российские войска ассирийцев-христиан «Патриарха Мар-Шимуха»¹⁹⁰.

2 (15) января 1917 г. российским Верховным командованием было принято решение о сокращении числа эскадронов и сотен во всех полках регулярной и казачьей кавалерии с шести до четырех путем спешивания двух из них и сформирования на основе оных стрелковых частей. Освободившихся в результате этого лошадей предполагалось передать на пополнение артиллерии, испытывавшей большой недостаток в тягловой силе.

Сам приказ о спешивании был отдан 23 января (5 февраля). Исходя из него в каждой казачьей и кавалерийской дивизии из спешенных эскадронов и сотен создавался стрелковый полк смешанного состава – из солдат и казаков, – причем чисто казачьими организационными единицами в нем могли быть только отделения или взводы. Всего же стрелковый полк включал в себя: двенадцать сотен в казачьей дивизии и двенадцать эскадронов и одну сотню в кавалерийской (в каждую кавалерийскую дивизию входило четыре полка – драгунский, гусарский, уланский и казачий, а в Кавказскую, как исключение, три драгунских и казачий). Казачьи полки корпусной конницы спешиванию не подвергались, сохраняя свои прежние – шестисотенные – штаты.

2 (15) февраля Походный атаман при его императорском величестве издал приказ следующего содержания: «…Верховный главнокомандующий признал необходимым сократить число эскадронов и сотен путем спешивания в каждом… полку, входящему в состав кавалерийских дивизий, по два эскадрона и сотни, с тем чтобы спешенные люди пошли на сформирование пеших стрелковых частей, предназначаемых для непосредственной поддержки своих же конных частей, а освободившиеся лошади – пополнять некомплект артиллерийских и обозных лошадей.

Какие… сотни будут подлежать спешиванию, должно быть определено жребием, причем командирам полков предоставляется право прежде всего пополнить некомплект полка за счет спешенных сотен.

За отбираемых лошадей и все конское снаряжение казаки получат денежное вознаграждение… Размер этого вознаграждения будет определяться особыми комиссиями».

При спешивании полагалось соблюдать следующие правила: «1) спешивать сотни по жребию между сотенными командирами; 2) за счет спешенных сотен в 1-ю очередь пополнить некомплект полка; 3) лошади и снаряжение спешиваемых сотен оцениваются специальной комиссией, создаваемой в полку; 4) лошади и снаряжение поступают в распоряжение фронта; 5) командирам казачьих полков предоставляется право выбирать из спешиваемых сотен лучших лошадей и перевести их в остающуюся конную часть полка, а взамен спешить столько же казаков на худших конях».

Однако 22 февраля (7 марта), из-за сопротивления казаков спешиванию, в казачьих полках по приказу Николая II оно было приостановлено, а 27 февраля (12 марта) и вовсе отменено. Взамен этого было решено создать в казачьих дивизиях четырехсотенные стрелковые дивизионы смешанного состава, где казаки обеспечивали только офицерские и урядничьи кадры, а рядовой состав набирался из солдат. В кавалерийских дивизиях сохранили 12-эскадронные стрелковые полки, но уже без 13-й казачьей сотни¹⁹¹.

По штату каждый такой дивизион включал в себя три пешие стрелковые сотни и состоял из: 60 офицеров, священника – православного или мусульманского, 840 стрелков (урядников и солдат) и 60 лошадей. 16 (29) ноября 1916 г. было разрешено в его состав включать сверх нормы также и 10 ефрейторов (приказных) для своевременного восполнения убыли урядничьего состава¹⁹². Помимо этого многие стрелковые дивизионы казачьих дивизий имели пулеметные команды: 3-й Кубанской (6 пулеметов), 4-й Кубанской (пулеметное число неизвестно), 1-й Кавказской (5 пулеметов)¹⁹³.