Текст книги "Казаки на «захолустном фронте». Казачьи войска России в условиях Закавказского театра Первой мировой войны. 1914—1918 гг."

Однако вскоре после создания дивизионов некоторые казачьи командиры, сильно желавшие оного, стали вдруг указывать на отрицательные черты включения пеших формирований в конные соединения, снижавшие оперативные возможности последних. Так, начальник 1-й Кубанской казачьей дивизии генерал-майор Колесников писал по сему поводу: «Пехотные части, приданные дивизии, делают ее менее подвижной, условия боя требуют сложной подготовки, на каковую кадр казачьих офицеров, по отсутствию таких, малоспособен». С таким мнением соглашались и многие другие военачальники, считавшие, что в условиях Кавказского фронта стрелковые дивизионы бесполезны. В то же время значительная часть командиров придавала дивизионам большое оперативное значение.

Однако и те и другие выказывали сильные опасения по поводу морально-психологической сплоченности личного состава дивизионов как единого целого и их боеспособности. Ведь уже летом 1917 г. в стрелковых дивизионах стал все больше и больше обостряться антагонизм между казачьими офицерами и урядниками, с одной стороны, и солдатами – с другой. Причем среди последних стало часто проявляться бунтарство, недисциплинированность, открытая вражда к официальной власти. В результате всего этого многие начальники казачьих дивизий стали требовать сделать состав стрелковых дивизионов однородным – либо только казачьим, либо только неказачьим.

К сожалению, данное преобразование провести было немыслимо: первый вариант не могли обеспечить сами казачьи войска, после трех лет войны очень ограниченные в людском ресурсе, а второй вариант не подходил по военно-политическим причинам, так как существование полностью солдатских частей в казачьих соединениях ставило эти соединения, в условиях свершившегося общественного раскола и назревавшей гражданской войны, в крайне невыгодное положение. Поэтому казачье командование здесь избрало другой путь решения проблемы: 9 (22) ноября того же года, с согласия фронтового командования, а также начальников всех казачьих дивизий, кроме Уральской и Сибирской, стрелковые дивизионы приказано было расформировать¹⁹⁴.

Особым видом казачьей кавалерии являлись «партизанские отряды» и «команды партизан», которые были созданы по приказу Походного атамана при его императорском величестве от 30 октября (12 ноября) 1915 г. и предназначались для проведения боевых спецопераций: диверсий, рейдов по тылам противника, глубокой разведки, набегов и пр.

В идеале, по «Наставлению для организации партизанских отрядов», формироваться они должны были во всех кавалерийских соединениях. Для этого в каждой кавалерийской и казачьей дивизии или отдельной бригаде предписывалось выбрать по 5—10 наиболее отважных и находчивых людей от сотни (эскадрона) и организовать их в отдельный отряд в 100–150 человек.

Во главе партизан должен был стоять опытный офицер любого чина, который набрал бы себе помощников из числа других офицеров или нижних чинов, разделив управление отрядом по «строевому расчету». При этом Походный атаман при его императорском величестве своим приказом от 7 (20) мая 1916 г. особо оговаривал, что все начальники партизанских отрядов имели права: штаб-офицеры – помощника командира полка, обер-офицеры – помощника командира сотни (эскадрона). 3 (16) июля того же года он также высказал пожелание назначать начальниками партизан из числа «молодых, смелых, энергичных, развитых, холостых офицеров, изъявивших добровольное желание», и не заменять, по возможности, их другими людьми.

Вооружены партизаны должны были быть шашками и винтовками со штыками, причем рекомендовалось использовать именно трофейные винтовки – германского или австро-венгерского производства, чтобы было легче добывать боеприпасы к ним, находясь в диверсионном рейде в тылу врага. Партизанским отрядам могли быть также даны подрывные средства, пулеметы и конно-горные орудия. В то же время Походный атаман допускал отступления от данного наставления, если они обосновывались «особенностями местных условий ведения войны», и, судя по всему, на местах этим допущением активно пользовались¹⁹⁵.

В то же время, несмотря на большую насыщенность Закавказского театра кавалерией и подходящий характер местности, партизанское «движение» развивалось там крайне слабо, несмотря на частые ходатайства в решении данного вопроса казачьих командиров. Это при том, что еще к концу 1916 г. на Западном театре военных действий находился уже 51 отряд партизан. Исключением здесь являлся лишь 1 – й Кавказский кавалерийский корпус, в котором по приказу генерала Баратова с августа 1916 г. в каждой казачьей (кавалерийской) дивизии предписывалось сформировать партизанскую сотню за счет кадров полков – по взводу от каждого. Полноценные же формирования партизан, но опять же ограниченного количества (три отряда, дивизион и отдельная сотня), были переброшены с Запада и стали действовать в Закавказье только с весны 1917 г.¹⁹⁶

При этом в условиях Кавказского фронта часто отходили от рекомендуемых штатов партизанских формирований. Так, в Кубанском казачьем конном отряде особого назначения (Шкуро) до августа 1917 г. числилась лишь одна конная сотня, а потом – четыре; в партизанском отряде войскового старшины Бичерахова – в конце сентября 1917 г. – четыре конные и две пешие сотни, при 4 пулеметах и 2 орудиях; в Кубанском партизанском дивизионе – к декабрю 1917 г. – две конные сотни и конная четырехпулеметная команда. Позже, той же осенью отряд Шкуро состоял из трех конных сотен, при 6 пулеметах и 2 конно-горных орудиях, а отряд Бичерахова – из четырех конных и пешей сотен, при 8 пулеметах и 2 орудиях¹⁹⁷.

Казачья пехота – пехота легкого типа, предназначавшаяся для ведения боевых действий, в том числе и диверсионных, в сильно пересеченной, горной и лесистой, местности – имелась только в Донском, Кубанском и Терском войсках. Формально она разделялась на два вида: пластунов (кубанцы) и пешцев (донцы и терцы). Первые из них являлись, если так можно выразиться, профессиональными пехотинцами, служившими в пехоте из поколения в поколение, вторые же – пехотинцами военного времени, так как были сформированы уже во время Первой мировой из спешенных казаков-кавалеристов (последних не надо путать со стрелками казачьих дивизий). Однако очень быстро, в ходе боевых действий, когда донцы и терцы приобрели опыт ведения пехотного боя, оба вида казачьей пехоты стали фактически неразличимы, что вызвало ошибку во многих исследовательских работах, где пешцев постоянно называют пластунами.

Вооружение казака-пехотинца составляла трехлинейная пехотная винтовка Мосина образца 1891 г. со штыком, а у кубанцев и терцев – еще и кавказский кинжал. Офицер казачьей пехоты был вооружен кавказской или азиатской шашкой и кавказским кинжалом (в кавказских войсках) или офицерской шашкой (в Донском войске), а также револьвером «Наган»¹⁹⁸.

Высшим уровнем оперативно-управленческой организации казачьей пехоты являлись четыре Кубанские пластунские и Отдельная Донская казачья пешая бригады, которые в оперативном смысле были приравнены к дивизиям, а их командиры официально назывались начальниками бригад¹⁹⁹. Их штаты практически всегда оставались постоянным: в 1, 2 и 3-й Кубанских было по шесть пластунских батальонов, в 4-й Кубанской – четыре пластунских и два казачьих отдельных, в Донской до осени 1916 г. числилось четыре, а затем – шесть казачьих отдельных. Правда, есть данные об ином составе бригад – четырех– или вообще двухбатальонном, но это совершенно расходится с архивными данными²⁰⁰. В бригадные штаты также входили бригадный обоз, бригадный перевязочный отряд, конно-разведывательная и военно-полицейская команда, а 5 (18) января 1917 г. было предписано сформировать еще и бригадные команды связи²⁰¹.

Управление каждой бригады состояло, по штату образца 1909 г., из начальника бригады в чине генерал-майора, начальника штаба бригады, старшего адъютанта, обер-офицера для поручений, бригадного делопроизводителя и бригадного врача и начальников военно-полицейской и команды связи. Помимо того, 16 (29) марта 1916 г. в Отдельной Донской казачьей пешей бригаде были добавлены должности обер-офицеров для поручений и начальников команд связи. 5(18) января 1917 г. в штатный состав управлений всех четырех Кубанских пластунских бригад было предписано добавить должности старшего адъютанта, на которые полагалось назначать обер-офицеров Генерального штаба, обер-офицера для поручений, делопроизводителя, двух писарей, ветеринарного врача и младшего ветеринарного фельдшера²⁰².

В общем числе каждая Кубанская пластунская бригада состояла по штату из чуть более 6 тыс. штыков при 48 пулеметах. Отдельная же Донская казачья пешая бригада в четырехбатальонном варианте насчитывала чуть более 4 тыс. штыков при 16 пулеметах (правда, по крайней мере в декабре 1915 г. 8 из них относились к прикрепленной к бригаде пулеметной команде 7-го Кубанского пластунского батальона), позже, в шестибатальонном, – 7,2 тыс. штыков и 432 сабли²⁰³.

В конце 1917 г. на Кавказском фронте началось формирование более крупного, чем бригадное, пехотного соединения казачьих войск – Кубанского (Кубано-Терского) пластунского корпуса, объединявшего в себе, по разным данным, то ли только 2-ю и 4-ю, то ли все четыре Кубанские пластунские бригады, а также, предположительно, 4-ю Терскую пластунскую батарею. Исходя из вышеизложенного можно утверждать, что силы указанного корпуса, в зависимости от числа входивших в него соединений и частей, насчитывали примерно от 12 до 24 тыс. человек, а также 96—192 пулемета и 6 орудий²⁰⁴.

Батальон как основная организационная единица казачьей пехоты состоял из пяти сотен, каждая из которых делилась на четыре взвода, – исключением здесь были 6-й и 13-й Кубанские пластунские батальоны, до февраля 1915 г. имевшие только четыре сотни. Также в батальон входили три команды – разведки (у кубанцев и терцев – пешей, у донцов – конной), связи и нестроевой – и обоз 2-го разряда²⁰⁵. При этом какая-либо принципиальная разница между двумя типами батальонов – пластунскими и казачьими отдельными – по своей организации или способу ведения боя не прослеживается, – видимо, разные их наименования являлись не более чем отданием традиции.

Помимо этого, во всех батальонах 1, 2 и 3-й Кубанских пластунских бригад к весне 1915 г. были сформированы нештатные восьмипулеметные команды, а в батальонах 4-й Кубанской пластунской бригады – четырехпулеметные, в дальнейшем также доведенные до 8 пулеметов. Все данные команды имели организацию по штату двухбатальонного стрелкового полка и были вооружены станковыми пулеметами «Максим». 31 января (13 февраля) 1917 г. по приказу начальника Штаба Верховного главнокомандующего эти восьмипулеметные команды были введены в батальонный штатный состав, по штату двухбатальонного пехотного полка. Такие же команды полагались в батальонах терцев. Лишь у донцов пулеметы на батальонном уровне так и не были, видимо, заведены до конца войны. Зато им полагалось иметь по 72 конных разведчика²⁰⁶.

В офицерский состав батальона казачьей пехоты входили: 2 штаб-офицера – командир батальона и младший штаб-офицер и 21 обер-офицер (в Донском батальоне – 20) – батальонные адъютант и казначей, заведующий хозяйством (оружием), начальники разведческой (конно-разведывательной), службы связи и пулеметной команд, 5 командиров сотен и 10 младших обер-офицеров. В батальонном околотке числились старший и младший медицинские врачи, делопроизводитель хозяйственной части и православный священник. 1(14) июля 1916 г., из-за нехватки офицерских кадров, высшее командование приказало во всех батальонах должности батальонного казначея и заведующего оружием передать на замещение чиновникам, а число офицеров в них установить в 20 человек²⁰⁷.

Таким образом, общим числом каждый батальон кубанцев и терцев штатно насчитывал около тысячи штыков, а донцов – более тысячи штыков и 72 сабли (всего 1293 человека)²⁰⁸.

Как видно, в период Первой мировой войны в оперативной организации казачьих войск традиционно все еще сохранялось главенство кавалерии, как основной ударной боевой силы. Артиллерия же и пехота определялись как вспомогательная сила, должная обеспечивать ее огневое прикрытие в обороне и при осаде неприятельских укреплений. Более того, по-прежнему военная система казачества была рассчитана на линейную тактику, в которой основным фактором боеспособности являлся количественный показатель, то есть число штыков и шашек, а не огневая и техническая мощь оперативных единиц. В связи с этим в казачьих соединениях количество орудий и пулеметов было весьма ограничено, а специальные и технические подразделения практически не были распространены.

Кроме того, отсутствовало единообразие штатного состава, а его устройство являлось во многом устаревшим – вспомним те же 6-орудийные казачьи батареи. Обычная же практика выделения из казачьих частей всевозможных штатных и нештатных команд и конвоев порой значительно ослабляла их боеспособность. Тем не менее тяжелые условия невиданной до того момента по своей масштабности и напряженности войны показали, что традиционная военная организация казачества далеко не соответствует новым боевым реалиям, и заставили власти ускоренными темпами модернизировать казачьи войска.

Так, если в 1914 г. казачьи формирования представляли собой все еще классические «линейные» части, вооруженные в основном холодным и легким стрелковым оружием, то к 1918 г. они уже по большей части были оснащены всеми имевшимися на тот момент военно-техническими средствами, имели на вооружении пулеметы и артиллерийские орудия, значительно увеличившие их оперативные возможности и огневую мощь. Также к концу войны усилилось значение казачьей пехоты как самостоятельного рода оружия, могущего соперничать на поле боя с казачьей конницей.

2.2. Служебная обязанность, устройство призыва и пополнения

Казачество несло постоянную воинскую повинность «всем составом своего населения мужского пола». От этой повинности освобождались только негодные к службе по состоянию здоровья, единственные сыновья у родителей или единственные кормильцы семьи, а также сироты. Тем не менее все они, если были способны к труду, за свое освобождение от службы, вплоть до времени выхода с нее их сверстников, облагались особым денежным сбором, шедшим на обеспечение бедных станичников.

Организационно, по действующему на время Первой мировой войны положению 1874 г., казачья служба проходила в служебном составе или в войсковом ополчении. Служебный состав включал в себя служивших в мирное и военное время казаков 18—38-летнего (в Уральском войске – 19—41-летнего) возраста – так называемых служилых, а войсковое ополчение – созывавшихся при чрезвычайных ситуациях станичников более старших возрастов – так называемых отставных.

Служебный состав со всех казачьих войсках, кроме Уральского, делился на три разряда: приготовительный, куда входили казаки 18–20 лет от роду, готовившиеся к действительной службе, строевой – казаки 21–32 лет от роду, состоявшие на действительной службе, и запасной – казаки 33–37 лет от роду, числившиеся в войсковом запасе. Существовало также понятие списочного состава, состоявшего из подлежащих призыву в случае крупной войны старшего возраста подготовительного разряда (с 21 года), строевого и запасного разрядов и 10 младших возрастов войскового ополчения (до 48 лет), кроме освобожденных от службы.

Основу вооруженных сил казачества составлял строевой разряд. Он делился на три очереди по четыре возрастных класса в каждой: 1-ю (21—24-летние казаки) и льготные, то есть имевшие послабления в несении службы, 2-ю и 3-ю (25—28– и 29 – 32-летние казаки). Исключение здесь имела казачья артиллерия – из-за немногочисленности казаков-артиллеристов, она либо состояла только из двух очередей – 1-й и льготной (например, в Забайкальском войске), либо вообще не имела очередного деления (например, в Кубанском войске).

Станичники разных служебных групп имели разные обязательства по отбыванию воинской повинности. Так, казаки 1-й очереди постоянно находились в строевых частях. Казаки старшего возраста приготовительного разряда, казаки 2-й очереди, а также часть казаков 1-й, по каким-либо причинам не попавшая в строевые части, ежегодно в мае проходили лагерные сборы (3–4 недели). Казаки 3-й очереди такие сборы проходили лишь раз – на третий год своего нахождения в ней. Казаки запасного разряда в мирное время от подобных сборов освобождались вовсе.

По особым правилам служили в Уральском войске. Так, по достижении 17 лет уральские казаки записывались на два года в разряд малолеток, состоя в котором они освобождались от всех общественных повинностей и действительной службы и облагались только денежным сбором. 19 лет от роду они на два года зачислялись в разряд внутреннеслужащих, где обязаны были проходить ежегодные сборы. 21 года от роду казаки поступали на 15 лет в полевой разряд, находясь в котором они, добровольно или по жребию, на три года отправлялись в строевые части, за что получали денежное вознаграждение от войска. 36 лет от роду они вновь переводились в разряд внутреннеслужащих – на пять лет. С 41-го по 51-й года жизни уральцы числились отставными, неся только денежный сбор, после чего уже отправлялись в чистую отставку.

Все казаки служебного состава (у уральцев – разрядов внутреннеслужащих и полевого) обязаны были приобрести за свой счет или, при неимении средств, за счет станичного общества и держать в постоянной готовности: холодное оружие (шашку, а также в степовых войсках – пику и в кавказских войсках – кинжал), предметы арматурного списка (конскую амуницию и снаряжение (седло, сбрую, ленчик, потник и пр.), три комплекта белья, летнее и зимнее обмундирование, теплую одежду), а кавалеристы и артиллеристы – еще и строевого коня, работать на котором строго запрещалось. Лишь третьеочередники и запасники имели право не держать строевых коней, добывая их только после соответствующего приказа командования. Регулярно состояние оружия, имущества и лошадей строго проверялось на смотрах. Все остальное, что требовалось для несения службы, казаки получали от государства: людской провиант и конский фураж, стрелковое и артиллерийское вооружение, а также подковы²⁰⁹.

Формирование казачьих частей основывалось на принципах очередности и территориальности. Так, казачьи полки и пластунские батальоны делились на перво-, второ– и третье-очередные, так как в каждый из них призывались казаки только одной определенной очереди, что отличало их друг от друга порядком мобилизации и организацией службы. Казачьи батареи подобной очередности не имели из-за, как уже говорилось, малочисленности в казачьих войсках артиллеристов.

Всегда – ив период войны, и в период мира – действующими были первоочередные части (в Кубанском войске еще и второочередные). Они содержали в себе и командные кадры льготных и запасных формирований, которые обычно находились в «замороженном состоянии», то есть их личный состав числился на льготе – в запасе, – он распускался по домам и призывался только по мобилизации – сначала 2-я очередь, и уж потом – 3-я. Лишь офицеры-льготники постоянно находились в распоряжении своих окружных (отдельских) и войсковых атаманов и служили при первоочередных частях²¹⁰.

Каждые три разноочередных полка образовывали полковой округ – военно-мобилизационное управление, ведавшее их организацией, обеспечением и мобилизацией. Всего полковых округов было: в Донском войске – семнадцать (номерные), в Кубанском – одиннадцать (Екатеринодарский, Запорожский, Кавказский, Кубанский, Лабинский, Линейный, Полтавский, Таманский, Уманский, Хоперский и Черноморский), в Оренбургском – шесть (номерные), в Терском и Забайкальском – по четыре (Волгский, Горско-Моздокский, Кизляро-Гребенский и Сунженско-Владикавказский – в первом, Аргунский, Верхнеудинский, Нерчинский и Читинский – во втором), в Уральском и Сибирском – по три (номерные – и в том и в другом), в Астраханском, Семиреченском, Амурском и Уссурийском – по одному²¹¹.

Казачьи батареи формировались либо целиком от всего войска, как двенадцать Донских, четыре Забайкальские и две Терские, либо по войсковым отделам, как шесть Оренбургских (1-я и 4-я – в 1-м отделе, 2-я и 5-я – во 2-м, 3-я и 6-я – в 3-м) и пять Кубанских (1-я и 5-я – в Таманском отделе, 2-я – в Екатеринодарском, 3-я – в Лабинском, 4-я – в Ейском), а также внештатный Сибирский казачий конно-горный артиллерийский взвод (частью в 1-м отделе, а частью во 2-м)²¹².

Также по войсковым отделам Кубанской области формировались и Кубанские пластунские батальоны: 1, 7 и 13-й – в Екатеринодарском отделе; 2, 8 и 14-й – в Майкопском; 3, 9 и 15-й – в Таманском; 4, 10 и 16-й – в Кавказском; 5, 11 и 17-й – в Ейском; 6, 12 и 18-й – полсостава в Лабинском, а другие полсостава – в Баталпашинском²¹³.

Мобилизация в казачьих войсках проводилась: в коннице – по полкам (у семиреченцев и уссурийцев – по сотням), в артиллерии – по батареям, а в пехоте – по батальонам. По ее объявлению все бывшие на льготе и в отпуске казаки должны были явиться в свои окружные полковые (батарейные, батальонные) станицы в полном обмундировании и снаряжении, при холодном оружии и верхом и влиться в первоочередные части, которые, удваиваясь таким образом в своем составе, «отпочковывали» от себя второочередные, а те, в свою очередь, так же удваиваясь, – третьеочередные²¹⁴.

При этом из льготных частей формировались льготные соединения: 1, 2, 3, 4 и 5-я Донские, 1-я и 2-я Кубанские, Оренбургская, Терская и Сибирская казачьи дивизии, 1, 2 и 3-я отдельные Забайкальские казачьи и 2-я и 3-я Кубанские пластунские бригады. Также из казаков-льготников в Донском и Оренбургском войсках формировались по войсковым округам и отделам отдельные казачьи конные сотни – Донские: 1,6, 10, 11, 12и 13-я – наполовину в 1-м Донском округе, наполовину – в Сальском; 2, 14, 15, 16, 17 и 18-я – также наполовину во 2-м Донском, а наполовину в Сальском; 3, 7, 8, 9, 31, 32, 33, 34, 35 и 36-я – в Донецком; 4, 25, 26, Tï, 28, 29 и 30-я – в Хоперском; 5, 19, 20, 21, 22, 23 и 24-я – в Усть-Медведицком; Оренбургские: 1-я – в 1-м отделе, 2-я – во 2-м²¹⁵.

Кроме того, в годы Первой мировой войны, чьи условия потребовали значительного увеличения числа войсковых единиц по сравнению с предусмотренным по мобилизационному «штату», казачество выставило, как уже упоминалось выше, множество дополнительных, «сверхштатных», полков, сотен, батарей и батальонов, из которых были организованы новые казачьи дивизии и отдельные бригады. Эти формирования «военного времени» создавались совершенно произвольно, часто бессистемно, исходя из конкретной обстановки на фронте и в тылу и возможностей казачьих войск.

Интересны правила наименования казачьих частей. Так, в Кубанском, Терском и Забайкальском войсках каждый полк имел название в честь своего полкового округа и тот порядковый номер, который означал его очередность – 1-ю, 2-ю или 3-ю: 1-й Линейный полк Кубанского казачьего войска, 2-й Линейный полк Кубанского казачьего войска, 3-й Линейный полк Кубанского казачьего войска и т. д. В полках же Донского, Оренбургского, Уральского и Сибирского войск, а также в Кубанских пластунских батальонах, которые именовались по циферному принципу, то есть в своих названиях имели лишь порядковые номера с добавлением наименования своего войска (1-й Донской казачий полк, 1-й Оренбургский казачий полк, 3-й Уральский казачий полк, 3-й Сибирский казачий полк, 1-й Кубанский пластунский батальон и т. д.), второочередные части получали следующие порядковые номера, идущие за номерами первоочередных частей, а третьеочередные – идущие за номерами второочередных. Например, так как в составе Оренбургского войска числилось всего шесть казачьих полков 1-й очереди, то 7-й Оренбургский казачий полк был первым по порядку полком во 2-й очереди, а 13-й Оренбургский казачий полк – первым в 3-й. Формально такое правило подходило и к Астраханскому, Семиреченскому, Амурскому и Уссурийскому войскам, имевшим только по одному первоочередному полку.

Также по «циферному» принципу назывались казачьи особые конные сотни и казачьи отдельные батальоны: 15-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска, 3-й Донской казачий отдельный батальон и т. д. Казачьи конвои именовались по должностям военачальников, которых они охраняли, – например, Кубанский казачий конвой командующего 4-м Кавказским армейским корпусом.

Партизанским отрядам присваивались фамилии их командиров: партизанский отряд поручика Шиглатова, партизанский отряд войскового старшины Бичерахова и пр. Исключение здесь составлял партизанский отряд войскового старшины Шкуро, официально называвшийся Кубанским казачьим конным отрядом особого назначения. Стрелковым дивизионам давались названия их «родных» дивизий: стрелковый дивизион 4-й Кубанской казачьей дивизии, стрелковый дивизион 1-й Кавказской казачьей дивизии и т. д.

Надо еще также сказать, что по традиции все первоочередные казачьи части, как правило, имели полковых «вечных» шефов из числа членов августейшей семьи, выдающихся полководцев и военных реформаторов, которые никогда не распространялись на части льготных очередей и военного времени: 1-й Горско-Моздокский генерала Круковского полк Терского казачьего войска, 1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеевича полк, 1 – я Кубанская казачья генерал-фельдмаршала Михаила Николаевича батарея, 1-й Кубанский пластунский генерал-фельдмаршала великого князя Михаила Николаевича батальон и т. д. Исключение здесь составляли 2, 3, 4, 5 и 6-й Кубанские пластунские батальоны, получившие шефов только во время войны, а также 4-й Оренбургский и 2-й Сибирский казачьи полки и 1 – я Терская казачья батарея, которым они так и не были присвоены. После Февральского переворота шефство представителей рода Романовых, как символа контрреволюции, было снято во всех частях, его имевших²¹⁶.

Задачи набора и подготовки людских пополнений для казачьих строевых частей ложились на казачьи запасные формирования тех войск, к которым данные части принадлежали. Так, нужды кавалерии должны были обеспечивать казачьи запасные конные сотни, прикрепленные по одной к каждому полковому округу, пехоты – казачьи запасные пешие сотни – в Кубанском войске их приходилось по одной на три пластунских батальона всех трех очередей; в дальнейшем, за время войны, с учетом появления новых пехотных формирований как у самих кубанцев, так и у терцев и донцов, число последних было доведено примерно до двух на батальон²¹⁷.

Артиллерия у казаков, в связи, как уже указывалось выше, с малочисленностью подготовленных артиллерийских кадров, собственных запасных формирований практически не имела – среди казачьих войск, чьи батареи действовали на Кавказском фронте, лишь Терское держало казачью запасную артиллерийскую команду. Поэтому людским пополнением казачьей артиллерии, относившейся исключительно к конному типу, занимались казачьи запасные конные сотни, в которых новобранцы-артиллеристы готовились к строевой службе и обучались кавалерийскому бою; артиллерийское же дело им преподавали уже непосредственно в самих батареях²¹⁸.

Пополнение штатных технических команд казачьих частей (связи, пулеметных, саперных) обеспечивалось запасными формированиями той строевой части, что эти команды выделила. Штатные технические же команды казачьих соединений, а также управления, штабы, обозы и всевозможные службы последних пополнялись за счет полков, батальонов, батарей, входивших в состав этих соединений²¹⁹.

Пополнение убыли собственно конского состава производилось как взамен утраченных лошадей, так и взамен пришедших в полную негодность к военной службе – последние продавались населению, а вырученные за них деньги шли в государственную казну. Раненых же и заболевших лошадей отправляли в этапно-ветеринарные лазареты, бывшие при каждом корпусе, откуда, после выздоровления, их распределяли по войсковым частям.

При этом, исходя из 616-й статьи Положения о полевом управлении войск в военное время 1914 г., командир казачьего полка (батальона, батареи), где имелся некомплект лошадей, должен был направить донесение по этому поводу начальнику своей дивизии (отдельной бригады) или приравненному к нему лицу для освидетельствования необходимости пополнения. В случае же, если казачья часть действовала самостоятельно, отдельно от дивизионной (бригадной) организации, то ее командир делал свое донесение начальнику той дивизии (отдельной бригады), к которой его часть была приписана.

Другой документ – 1464-я статья 19-й книги Свода военных положений издания 1911 г. – относился к собственным казачьим лошадям. Он устанавливал 14-дневный срок с момента убыли лошади из строя, в течение которого командир части обязан был успеть получить освидетельствование данного факта у начальника своей дивизии (отдельной бригады). Пропуск этого срока угрожал командиру «материальной ответственностью».

В конце концов, убедившись в крайне отрицательных последствиях данного предписания – условия войны часто не позволяли уложиться в 14 дней, – Походный атаман Казачьих войск при его императорском величестве своим приказом от 6 (19) июля 1916 г. предоставил казачьим командирам право делать донесения об убыли казачьих лошадей бессрочно²²⁰.

Конское пополнение, как предписывала 1198-я статья 10-й книги Свода военных положений 1869 г. издания 1907 г., могло происходить четырьмя путями, по усмотрению командования самих казачьих частей:

1) Отбитие у неприятеля. Этот вариант плохо подходил для Кавказского фронта, так как на Кавказе основу османской кавалерии, как главного источника конских трофеев, составляли конные формирования курдов, лошади которых, по причине своего малого роста и слабосильности, практически не годились как для строевой, так и для обозной службы у казаков. Собственно же турецкой (аскерской) конницы в Закавказской группировке осман было немного, а потому ее лошади, хоть и были лучше, нежели курдские, численно не представляли собой сколь-нибудь значимого источника для трофеев. В связи с этим в казачьих частях лошадей, отбитых у врага, практически не держали.

2) Взятие за плату у выбывших из строя или переводимых в пешие части казаков. При покупке коня у уходившего из части казака его стоимость определяла комиссия из трех офицеров полка (батареи), в котором служил казак, причем одним из них должен был быть командир той сотни, где он непосредственно числился. Деньги за коня выплачивались из полковой казны (государство впоследствии восполняло полку эти расходы) или, в случае нехватки наличности в ней, из экономических капиталов, выдаваемых казачьим частям на ведение хозяйства. В партизанских отрядах лошади покупались на государственные деньги, которые получали авансом отрядные начальники.