Текст книги "Один из семи"

– Ты?

– Я, – подтверждаю его догадку. – Принес привет с того света. Не ожидал?

– Ну-у, я вас оставлю, – изрекает Суровцев, всем своим заинтересованным видом выражая желание остаться. Я киваю, и он с явным сожалением выходит, закрыв за собой дверь.

– Ну что, толстячок? – сходу принимаю решение не церемониться. Обхожу стол и за шкирку сдергиваю оцепеневшую тушку с кресла. – Хотел я забрать с собой вас обоих, но, видать, придется обойтись тобой одним.

– К-куда з-забрать? – вырванный из кресла толстяк тут же падает на стул, стоящий у стены, и вцепляется в сиденье руками.

– Как куда? Туда, куда вы меня отправили. На тот свет, естественно, – беру его, как нашкодившего пацана, за ухо и тяну вверх. Сараев привстает вместе со стулом, продолжая крепко прижимать его к заднице. Интересно, за кого он меня принимает, извращенец? Отпускаю ухо и, ударом в живот, отправляю его снова к стенке.

– Ну что, Феденька? – добродушно беру собеседника за пухлую розовую щечку. – Сразу расскажешь, как найти мотоциклистов, или подождешь, пока я тебе что-нибудь сломаю?

Его дыхание еще не восстановилось, и потому в ответ я слышу лишь какой-то придушенный писк. Наконец грудь Федора начинает набирать воздух, из горла вырывается тяжелое дыхание.

– Какие еще мотоциклисты? Ты ответишь…

Прерываю его новым ударом.

– Отвечай только по делу. Каждое лишнее слово будет жестоко караться. А чтобы ты не заморачивался ненужными мыслями, сообщаю: я получил добро от губернатора на эту экзекуцию. Я вижу, ты снова отдышался. Мне бить, или будешь отвечать? А?

– Я не знаю, это Стас, это его люди, – зачастил толстяк. – Я не занимался силовыми решениями, это Стас.

– Звони ему и узнай, где их найти. Скажи, что они нужны для решения какой-либо проблемы.

– Но,, Стас в больнице…

– Да хоть на том свете, – снова наношу удар. Я не садист, просто несколько часов назад меня расстреляли в упор из автоматов.

– У меня забрали телефон, – хрипит Сараев.

Собираюсь было протянуть ему свой мобильник, но решаю, что будет лучше, если он позвонит со своего номера. Открываю дверь и спрашиваю у отскочившего капитана, где телефон задержанного.

– Вы собираетесь дать ему возможность позвонить?

– Слушай, капитан, у меня нет времени отвечать на твои вопросы, – говорю я, но видя, как он набычивается, пытаюсь смягчить ситуацию. Прикрываю дверь и, взяв Суровцева под локоть, говорю доверительным тоном: – Ну ты же видишь, капитан, что это за гусь. Если его не расколоть в течение ближайших минут, то заявится толпа адвокатов, раздастся куча звонков сверху, и все… Ну, ты понимаешь…

– Если он будет звонить, то только в моем присутствии, – встает в позу капитан.

– Договорились, – киваю в ответ, ибо нет желания спорить.

Суровцев удаляется за телефоном, а я, вернувшись в кабинет, снова бью толстяка. А чтобы не расслаблялся. Сараев вдруг начинает плакать. Плачет, как обиженный ребенок, размазывая слезы по щекам пухлыми ладонями. И это существо уверяло, что является серым кардиналом? Стою перед ним, не зная, что предпринять. Если в таком состоянии он будет звонить брату, то ничего путного не получится.

Вошедший капитан оторопело смотрит то на своего подопечного, то на меня. Беру у него телефон и протягиваю Сараеву.

– Успокойся, Феденька, поплакал и хватит. Слезами, как говорится, делу не поможешь. А поможешь делу информацией, которую ты сейчас узнаешь у своего братца.

Федор, вытирая рукавом пиджака слезы, набирает на телефоне номер.

– И учти, – предупреждаю я. – Никаких ненужных разговоров. Будет задавать вопросы, говори, что нет времени, мол, потом все расскажешь. Понял?

Сараев кивнул. Я поймал на себе взгляд Суровцева, в котором появилось что-то похожее на уважение. А может, показалось.

– Стас! Стас, ты? – закричал в трубку Федор. – Да, да, Стас, я. Потом, Стас, недосуг мне. Мне нужны корейцы, как их найти. Мне срочно надо! Потом объясню. Срочно! Ага. Щас.

Сараев показал жестом, что нужно на чем-то записать. Суровцев тут же подсунул свой блокнот и ручку.

– Диктуй, пишу, – крикнул в трубку толстяк. – Что сказать? Понял. Все, Стас, давай. Некогда щас. Да, все, пока.

– Ну? – я с нетерпением наклонился над Сараевым. Тот вздрогнул, зажмурившись. Наверное, ожидая очередного удара. За моей спиной хмыкнул капитан.

– Вот их телефон, – наконец заговорил Сараев. – Стас сейчас позвонит им и предупредит, что мне нужны их услуги. Потом должен позвонить я и договориться о встрече. Стас всегда встречался с ними на даче в Дубровке…

– Адрес и ключи!

– Березовая, тринадцать. Ключи у них, – кивает на капитана.

Встречаемся взглядами с Суровцевым, и тот молча идет за ключами.

– Звони, договаривайся, – снова обращаюсь к Сараеву. Он набирает номер, глядя в оставленный Суровцевым блокнот.

– Але. Это Федор Сараев. Вас должен был предупредить мой брат. Да. Да. Дело срочное. Хорошо. Через час там же, где вы обычно встречались со Стасом. – Федор опускает телефон и, глядя на вошедшего Суровцева, сообщает: – Через час они подъедут на дачу. Предупредили, что за срочность потребуют двойной гонорар.

– Хоть четверной. Мне для них ничего не жалко.

– Гонорар за что? – заинтересованно спрашивает капитан.

– Например, за мое убийство. Хотя за него они уже получили, – ухмыляюсь я и оборачиваюсь к Сараеву. – Сколько за меня отвалили-то? Немного, небось? Я фигура не великая.

– Я же говорил, что подобными вопросами занимался Стас, – начинает ныть тот. – В моей компетенции были чисто административные дела.

– Так мы щас что, киллеров едем брать? – в глазах капитана загорается охотничий азарт.

Вот уж никак этот опер не входит в мои планы. Тем более что брать я никого не собираюсь. Поэтому жестом приглашаю его выйти на пару слов.

– Слушай, капитан, – говорю ему в коридоре. – Это мое личное дело. Я вам

Сараевых на блюдечке преподнес? Вот и занимайтесь ими. А с этими корейцами у меня свои счеты, кровные, в прямом смысле этого слова.

– Сараева, между прочим, я брал, – возмущается капитан.

– Да-а? А что ж ты его раньше-то не брал? Они вроде не скрывались, наоборот, всегда на виду были.

Вижу, что капитан что-то прокручивает в голове.

– А ты, вообще, из какой конторы, если не секрет? – вдруг спрашивает он. – Я вроде местных всех знаю, и из прокуратуры, и фээсбэшников.

– Я из области, – отвечаю уклончиво. Нет, ну а что мне ему сказать? Мол, я мелкий частный предприниматель, решил вот на досуге с городским криминалом разобраться?

Не знаю почему, но мне кажется, что капитан, в общем-то, парень неплохой. Может, не отказываться от его помощи? Да и что я собственно теряю?

– Тебя как зовут?

– Василий.

– Олег.

Крепкое у Василия рукопожатие. По-настоящему крепкое. Оно сразу бывает заметно, когда человек тужится, сдавливая твою ладонь, стараясь показаться круче, чем есть на самом деле.

– Понимаешь, Василий, я ведь не брать этих корейцев буду. Да и не за что их брать. Покушение на меня еще доказать надо. О других их делах мы ничего не знаем. Разве что старший Сараев расколется. И действую я в данном случае не от какой-то конторы, а от себя лично. Понимаешь?

Василий кивнул. Он все понял.

– А этого можешь в клетку отправить, – кивнул я на дверь. – Нечего с ним церемониться.

Мы возвращаемся в кабинет. Сараев сидит, оперев локти в колени и опустив на ладони голову.

– Где машина, на которой ты ездишь? – спрашивает его Василий.

– Не знаю. В гараже, наверное, – мямлит тот, не поднимая головы. – Шофер по моему звонку подгоняет куда надо.

– Звони, пусть подгоняет сюда. И побыстрее!

С удивлением смотрю на Василия. Чего это он задумал?

После звонка Суровцев отбирает у толстяка телефон, и мы выходим.

– Ты уверен, что этого можно в КПЗ?

– Не, ну если хочешь, можешь ему номер люкс заказать, – хмыкаю в ответ.

– Толик, – Василий поворачивается к часовому и кивает на дверь. – Этого в КПЗ. Только пока в отдельную клетку.

– Сараевскую тачку, как я понял, ты для меня заказал, – уточняю я свою догадку.

– Думаю, твоим корейцам будет спокойнее, если у дачи будет стоять машина хозяина. А я шофера заменю, на всякий случай. Щас, только переоденусь, а то шофер в ментовской форме как-то не то, – и уже на ходу добавил: – Ты пока отмажь меня у начальства. Я быстро.

Вот шустрый мент! Набираю номер Скобина и прошу его передать полковнику, что капитан Суровцев временно привлечен мною к оперативной работе, а Сараев отправлен в КПЗ, где ему и место. Не дожидаясь ответа, благодарю за помощь и, попрощавшись, отключаюсь.

***

Вот и Дубровка. Поселок строился еще в те времена, когда и простые, и состоятельные граждане получали участки одинаковой площади и на одной улице, поэтому улица напоминает рот ребенка, у которого идет смена молочных зубов на коренные. Нужный участок нашли сразу, по высокому забору из красного кирпича, увенчанному сверху ажурной ковкой. Внутри небольшой двухэтажный домик, еще лет десять назад показавшийся бы довольно приличным, но по нынешним временам не претендующий даже на минимальную степень солидности.

Открываю створки ворот, и Василий загоняет мерс во двор. Обстановка вокруг говорит о том, что дачей давно не пользовались по назначению. Под забором, на парочке клумб и даже у ворот небольшого гаража стоит засохший прошлогодний бурьян. Оконных стекол явно давно не касалась тряпка. Похоже, эта дача использовалась Сараевыми только для встреч определенного характера.

Капитан по обговоренному по дороге плану остается в машине, а я поднимаюсь на крыльцо. Отмыкаю дверь и захожу внутрь. Первый этаж состоит из одного просторного помещения с парой колонн посередине, поддерживающих балки, на которые опирается перекрытие. Справа от входа в проем в потолке уходила винтовая лестница.

Ага, вот, кажется, и гости пожаловали. Во двор врывается треск мотоциклетных двигателей. В окно вижу знакомые фигуры в шлемах с тонированными стеклами. В лицах еле заметные восточные черты. Если бы не знал, что их называют корейцами, то и не обратил бы на это внимание. Мотоциклы не глушат, шлемы не снимают. В дом идет только один, второй остается сидеть в седле. Ну что ж, ребята, к вам у меня вопросов нет, поэтому разговор, как говорится, будет коротким.

Встаю за дверью и, захлопнув ее за вошедшим, наношу удар в шею ниже шлема. Раздается хруст позвонков, тело безвольно падает на пол. Подбегаю к окну на противоположной стороне помещения и, открыв рамы, выпрыгиваю наружу. Миную заброшенный сад, преодолеваю забор и оказываюсь в березовой посадке. У соседей заборчик попроще – сетка-рабица, обрамленная металлическим уголком. Внимательно осматриваю соседский участок , не заметив присутствия на нем кого-либо, быстро пересекаю его и выхожу через незапертую калитку на улицу. Толкаю с разбега створку ворот сараевской дачи, чтобы закрылась. Вторую створку закрываю за собой и, задвинув засов, поворачиваюсь к оказавшемуся в ловушке мотоциклисту. Реакция у того оказалась отменная. Он уже развернул мотоцикл в мою сторону и, подняв его на заднее колесо, ринулся вперед, намереваясь размазать меня по воротам. И ему бы это удалось, будь на моем месте кто другой. Но я уже слился со зверем, который отдал моему телу свою силу и свою скорость. Делаю шаг навстречу и слегка влево, хватаюсь за передний амортизатор и резко дергаю переднее колесо вниз. При этом заднее колесо отрывается, и мотоцикл, сделав сальто в воздухе, с грохотом врезается в землю, пригвоздив мотоциклиста. Двигатель глохнет. Судя по неестественно вывернутой голове, добивать корейца не придется. Подоспевший капитан глушит второй мотоцикл, и на нас опускается неестественная тишина. Интересно, сколько времени заняла вся эта карусель? В следующий раз надо засечь. Чур меня, чур меня от следующего раза!

– Ну ты, блин, Рембо, – офигевший Суровцев разглядывает композицию «кореец под мотоциклом». – Ты как на улице оказался, коперфильд?

– Может, хватит обзываться? Лучше подскажи, что с этими наездниками делать.

– А второй тоже готов?

– Не проверял, но думаю, что да.

– Ну-у, как мент я обязан вызвать…

– Э-эй, Вася! – обрываю мента. – Мы же договорились, что ты будешь участвовать как немент!

Трупы пристроили в небольшом погребке, обнаруженном в гараже. Туда же загнали и мотоциклы. Василий протер ветошью все, до чего мы могли дотрагиваться.

– Ну, все, – изрек он удовлетворенно. – Слушай, терминатор, а этому трюку с мотоциклом в вашей конторе учат?

– В конторе, – киваю в ответ. – Поехали. Мне сегодня еще в ресторан с девушкой идти. Ты, кстати, не подскажешь какой-нибудь приличный, а то я уже забыл, когда последний раз навещал культурно-питейные заведения.

– О-о, дарагой, ты обратился по адресу…

***

Негромкая музыка наполняет зал приятной атмосферой. Мерцающие на столах свечи придают этой атмосфере легкий налет романтизма. Смотрю в глаза Катерины, светящиеся озорными искорками, и испытываю некоторую неловкость из-за своей неспособности вести разговоры ни о чем. У нас с ней пока нет общих тем для общения. Не вести же беседу о работе. Лучше уж молча смотреть друг другу в глаза, намного приятней.

Ресторан, который порекомендовал Василий, действительно оказался великолепным. Я не ожидал, что такой может быть в нашем городе. Самым главным достоинством этого места, на мой взгляд, было то, что музыка не оглушала, заставляя при общении орать во всю глотку. Музыканты обходились в основном инструментальными мелодиями, без надоевших попсовых песен.

Как я понял, владелец этого ресторана, высокий худощавый армянин Гарик, был чем-то обязан Суровцеву. Когда мы заехали к нему днем, тот встретил Василия, а заодно и меня, как встречают дорогих гостей, выражая всем своим видом огромную любезность. Узнав, что я чуть ли не лучший друг Василия Петровича – так он называл опера – и желаю заказать столик на двоих на вечер, Гарик предложил на выбор несколько подходящих мест. Затрудняясь с выбором, так как, не будучи завсегдатаем, не знал достоинств и недостатков этих мест, объяснил хозяину, что я пригласил даму на первое свидание и хочу провести вечер в приятной беседе. Тогда Гарик указал на столик в алькове, находясь за которым можно было наблюдать за всем залом, самим при этом оставаясь в тени. К тому же, благодаря углублению, значительно скрадывались все звуки из зала.

Попрощавшись до вечера с доброжелательным армянином, заверившим, что я не пожалею о своем выборе, попросил Василия подвезти меня к мастерским. По пути признался ему, что не принадлежу ни к какой конторе, и рассказал всю историю, начиная с вторжения на мою территорию симпатичного пожарного инспектора. Естественно, о своих сверхестественных возможностях умолчал. Василий принял информацию молча, то ли переваривал услышанное, то ли просто не поверил. Пожал на прощание руку, внимательно глядя в глаза, и укатил на сараевском «мерине».

Катерины в мастерских не оказалось. Девчата, шпаклюющие стены в кабинете, объяснили, что она отрядила их для работы здесь, а сама осталась на другом объекте. Узнал у них номер ее телефона и, набирая, вышел во двор.

– Але.

– Привет, Катерина. Это Олег. Ты не забыла, что сегодня пятница?

– Здрасьти. Вообще-то, я думала, что это вы … ты забыл.

– Я помню и с нетерпением жду вечера.

На мое предложение заехать за ней Катерина почему-то ответила отказом. Узнала, в какой ресторан я ее приглашаю, и пообещала, что прибудет сама к девятнадцати ноль-ноль. Я в свою очередь потребовал, чтобы она немедленно прекращала работу и отправлялась домой, ибо мне не нужна уставшая спутница.

– Через двадцать минут проверю, если ты еще будешь на работе, приеду сам и выгоню, – пообещал я.

– Хорошо-хорошо, – послышался ее смех. – Я и сама уже думала уйти по-тихому, но потом решила, что ты забыл о своем обещании.

– Не забыл, – начал было говорить я, но из трубки уже пикали короткие гудки.

Катерина подъехала к ресторану в начале восьмого. Я не сразу ее узнал. До сих пор мне доводилось видеть ее только в рабочем комбинезоне. Поэтому обратил внимание на стройную шатенку в бирюзовом вечернем платье, которую подвезла «волга» с шашечками, только тогда, когда почувствовал на себе ее пристальный взгляд. Все! Теперь я точно понял, что влюблен! И еще я понял, что являюсь идиотом, ибо стою с пустыми руками. Ну почему я не догадался купить букет? Э-эх, сказывается отсутствие опыта в амурных делах.

Видимо, мысль о собственном идиотизме так крепко засела в голове, что вместо приветствия выпалил:

– Я идиот!

– Почему? – засмеялась Катерина

– Я не догадался купить цветы, – честно признался я.

– Так это же хорошо, – продолжила хихикать Катерина, беря меня под руку.

– Почему? – настала моя очередь задать этот вопрос.

– Потому что тогда идиоткой выглядела бы я, вертя этот букет в руках и не зная, куда его деть.

Разговаривая, мы прошли в зал. По пути я замечал взгляды, которыми сопровождают Катерину. В них явно читались восхищение и желание. И мне это нравилось, ибо я воспринимал эти взгляды как оценку своему выбору. В зале нас встретил сам Гарик. Проводив к столику и выказав восхищение красотой Катерины, он пожелал нам приятно провести вечер. Через минуту после его ухода у стола материализовался официант.

Первый час нашей встречи прошел более-менее непринужденно. Мы осмотрели обстановку в ресторане и немного поговорили об этом, выделяя явное преимущество этого заведения перед другими. Затем, неспеша оценивая блюда, обсуждали их достоинства. Вино смаковали не чокаясь и без тостов. Хоть я и не был ценителем вин, но такой, на мой вкус, чудесный напиток, который принес за наш стол Гарик лично, не годился для того, чтобы опрокидывать его залпом после лихого тоста. Правда, когда я поднял бокал первый раз, то пролепетал что-то типа того, что восхищен красотой сидящей напротив женщины. Но на этом мое красноречие закончилось.

– Может, ты, наконец, перестанешь меня гипнотизировать и пригласишь на танец, – прерывает мои мысли Катерина. Ее озорной взгляд стал слегка хмельным, и это придало ей дополнительную сексуальность.

– Е-мое, – хлопаю себя по лбу. – Я и забыл, что в ресторанах еще и танцуют.

Встаю и, обойдя столик, подаю Катерине руку. Пока мы следуем к танцевальной площадке, снова замечаю восхищенные взгляды, устремленные в нашу сторону. И, естественно, не я причина этого восхищения. Мне так и хочется посоветовать этим людям, чтобы искали красивых девушек не по кабакам и ресторанам, а на отечественных стройках. Но я молча иду, держа свою спутницу за руку и делая вид, что не замечаю этих взглядов. Музыканты только начали играть новую мелодию, и на площадку, кроме нас, выходит еще несколько пар. Мы останавливаемся на свободном пятачке. Я кладу правую ладонь Катерине на талию и с легким усилием привлекаю поближе. Ее левая рука ложится мне на плечо, а правая опускается ладошкой в мою левую ладонь. Если несколько секунд назад у меня мелькнула мысль, что я очень давно не танцевал, то сейчас неуверенность исчезла без следа, тело само вспомнило все движения. Мы полностью отдались чудесной мелодии, ведущей нас в неспешном танце. Близость наших тел порождает страсть, которая отражается в наших взглядах. Непроизвольно еще сильнее прижимаю Катерину. Ее левая ладошка скользит вверх по моему плечу, перемещаясь на шею. Чувствую даже сквозь материю, как напряглись соски на прикасающейся ко мне женской груди.

– Ты прекрасна! – шепчу в нежное ушко.

В этот момент музыка заканчивается, и я получаю в ответ лишь озорной взгляд.

После танца Катерина отлучилась в дамскую комнату. Я выхожу на открытую террасу, чтобы слегка охладиться на вечернем воздухе, и встречаю там Гарика.

– Вах, дарагой! – восхищенно цокает он. – Какая у тебя красивая женщина! Где можно найти такую, а?

– На стройках, – радуюсь возможности высказать свою мысль.

– Где-е? – не поняв, протягивает Гарик.

– На стройках, – повторяю я. – Видел девчонок в рабочих комбинезонах? Так вот, если снять с них эти комбинезоны и надеть вечерние платья, то как минимум половина из них окажется красавицами.

– Да ну, шутишь, наверное, да?

– А ты проверь, – подмигиваю ему. – Организуй в своем ресторане конкурс «Мисс Строитель».

Вижу возвращающуюся Катерину и, оставив Гарика, спешу к ней. Пока нас не было, на столе появились вазочки с мороженым.

– М-м-м, какое вкусное,– восхищается Катерина, попробовав его, и, взглянув мне в глаза, вдруг хитро прищуривается. – Так что ты там говорил, когда мы танцевали?

Пойманный врасплох, я начинаю лихорадочно искать нужные слова, но меня выручает завибрировавший на поясе телефон.

– Извини, – говорю Катерине и подношу трубку к уху. – Ало.

– Олег, это Василий, – слышу голос нового знакомого. – Ты сейчас занят?

– А ты сам не догадываешься? – искренне возмущаюсь я.

– Тьфу ты, совсем забыл, – после нескольких секунд раздумий восклицает тот. – Извини. Как отдыхаете?

– Отлично. Чего позвонил-то? Случилось что?

– Да ладно, расскажу при встрече.

– Ну а в двух словах можно? А то я буду думать теперь…

– Ну-у, – тянет Василий. – В общем, посетил я сегодня старшего Сараева в больничке. Предупредил, что если не явится с повинной, то не доживет до конца недели. А что? Не одному тебе жуть на гадов нагонять. Ну ладно, не буду отвлекать. Приятно отдохнуть, терминатор.

В течение нескольких секунд продолжаю слушать гудки, уставившись в стол.

– Что-то серьезное? – спрашивает Катерина.

– Не очень. Это по работе.

– Если не очень, то почему у тебя сразу такой вид стал серьезный?

– Да просто с мысли сбили этим звонком. О чем мы говорили?

– Ага! – к Катерине сразу возвращается веселое настроение. – Мне повторить свой вопрос? Или сам вспомнишь?

Ну что ж, сам нарвался.

– Ты хочешь, чтобы я повторил то, что сказал во время танца?

Катерина кивает и замирает в ожидании, всем своим видом выказывая нетерпение.

– Я сказал, что ты прекрасна!

– И ты сможешь это повторить снова?

– Сколько угодно!

***

Лучик утреннего солнца проникает между неплотно задернутыми гардинами и нежно касается тела уснувшей Катерины, освещая бархатную кожу на аккуратном животике. Я любуюсь ее откровенной наготой. Красивая грудь вздымается и опускается в такт спокойного дыхания. Не удержавшись от соблазна, провожу ладонью по ее телу, начиная от груди и спустившись на бедро. Губы Катерины растягиваются в улыбке, но глаза остаются закрытыми. Она прижимается ко мне, обняв за шею, и через мгновение уже сопит мне в грудь, снова уснув. Долгое время лежу, стараясь не шевелиться, чтобы не беспокоить уставшую после бурной ночи девушку. Затем все же осторожно освобождаюсь из ее объятий и встаю с дивана. Одеяло валяется на полу. Вначале оно нам мешало, а потом не было сил его поднять. Да и не нуждались в одеяле наши разгоряченные тела. Поднимаю его и укрываю Катерину, все же через открытый балкон, несмотря на яркое утреннее солнце, проникает достаточно прохладный воздух. Теперь, когда соблазнительное тело укрыто и не притягивает мой взор, отправляюсь в ванную, прихватив с пола разбросанную впопыхах одежду.

Струи холодной воды приятно взбадривают. Растираюсь полотенцем, пока кожа не согревается после ледяного душа, и отправляюсь на кухню.

Давно на душе не было так светло и радостно. Неужели я влюбился? Или это лишь следствие долгого воздержания? Ладно, не буду забивать голову. Мне хорошо, и это главное.

Вспоминаю про вчерашний звонок Василия. Интересно было бы узнать подробности. Иду в прихожую за телефоном и, возвращаясь, закрываю за собой дверь. Несмотря на ранний час, Суровцев сразу берет трубку.

– Але. Олег, ты?

– Я, – отвечаю тихо.

– Чего шепчешь? А, понятно. Значит, вечер прошел удачно, – то ли спрашивает, то ли утверждает он.

Оставляю его реплику без ответа.

– Надо встретиться, – говорит Василий. – Ты когда сможешь?

– Вась, а ты женатый? – вдруг спрашиваю я.

– А при чем здесь это, – удивляется он и сообщает. – Скоро два года, как в разводе.

– Да просто спросил. Сам не знаю к чему. Подъезжай через час к мастерским. Это там, куда ты вчера меня отвозил.

– Хоккей, подъеду. Могу и за тобой заехать, если что. Я, кстати, все еще на сараевском «мерине» катаюсь, – сообщает он. – А что? Могу же я попользоваться буржуйским добром?

– Можешь, – смеюсь в ответ и соглашаюсь с предложением. – Давай подъезжай тогда за мной через час.

Сообщаю ему адрес и кладу трубку. За дверью слышится шлепанье босых ног по паркету, щелчок двери в ванную и шуршание водяных струй по пластиковой занавеске. Поспешно включаю чайник и начинаю проверять свои запасы съестного. Результат печальный. Кроме сырых яиц и упаковки печенья ничего нет. Хорошо хоть, вчера в ресторане догадался заказать с собой кроме вина еще фруктов и коробку конфет. Засыпаю в заварник зеленый чай – другого нет – заливаю его кипятком. В этот момент в кухню входит одетая в мой халат Катерина. Ее улыбка, подобная утреннему солнышку, тут же заставляет меня пожалеть о том, что поспешил договориться с Василием о встрече. Не говоря ни слова, она подходит, садится мне на колени и крепко обнимает, обхватив руками мою шею.

– Доброе утро, – ее губы щекочут мне ухо.

– Оставайся у меня, – говорю вместо приветствия.

– Я не могу, мне надо ехать, – в ее голосе слышится искреннее сожаление. И тут же начинает хихикать. – Ну и смешно же я буду выглядеть с утра в вечернем платье. Сразу всем будет ясно, что заночевала не дома.

– Не волнуйся, – заверяю ее. – Через час за мной заедет один товарищ, и мы отвезем тебя, куда скажешь. Ты где живешь?

– Я живу за городом. Но отвезти меня надо будет к подруге, я там переоденусь. А домой доберусь сама.

– Как скажешь. Давай пить чай.

– Давай, – соглашается она, продолжая крепко обнимать мою шею.

– Ты, наверное, не выспалась?

– Выспалась. Даже сама удивляюсь. Спала не более двух часов, по идее должна быть как разбитое корыто. А чувствую себя так, будто полноценно продрыхла всю ночь.

– Слушай, может, у твоей подружки есть такая же красивая приятельница, которая будет не против знакомства с бедным ментом? – накинулся на меня Василий, когда я, проводив Катерину до подъезда, вернулся в машину. – А то мне что-то снова жениться захотелось.

– Не знаю. При случае поинтересуюсь, – ухмыляюсь в ответ. Я заверил Катерину, что позвоню после обеда, и теперь мои мысли были забиты тем, какой неоспоримый аргумент привести в пользу того, что нам вновь необходимо встретиться, и какое мероприятие придумать. Не приглашать же второй вечер подряд в ресторан.

– Э-эй! Ты слушаешь меня?! – орет в ухо Василий. – Или я с рулем разговариваю?

– Извини, задумался, – смущенно обращаю на него внимание. Оказывается, мы уже подъезжаем к мастерским. – Сейчас приедем, чаек заварим, и тогда расскажешь все по порядку.

В мастерских по случаю выходного дня никого не было. Включаю чайник и показываю оперу свое хозяйство. Судя по его равнодушному взгляду, столярное производство ему по барабану. Поэтому, как только вода вскипает, мы, кинув в кружки с кипятком по пакетику чая и по две ложки сахара, выходим во двор. Здесь Василич уже соорудил небольшую беседку для обеденного отдыха. В ней мы и устраиваемся.

– Ну, рассказывай.

Василий несколько секунд молчит, как бы собираясь с мыслями.

– А ты точно ни в какой конторе не служишь? – вдруг спрашивает он.

– Вот те крест, – дурашливо осеняю себя крестом и указываю рукой вокруг. – Ты же видишь, чем я занимаюсь.

– Тогда где ты так научился мотоциклы на полном ходу одной рукой останавливать? – подозрительно прищуривается Василий.

– Слушай, опер, – возмущаюсь я. – Ты мне допрос тут устраивать собираешься или рассказать о чем-то хочешь? Никто и ничему меня не учил! Само как-то получилось. Жить захочешь – паровоз остановишь.

– Ладно, – примирительно соглашается Суровцев, – будем считать, что не врешь. Может, у тебя это, ну, в критический момент высвободились скрытые резервы организма. Ученые и разные каратисты утверждают, что такое возможно. В общем, вчера, после твоего рассказа я подумал, если ты способен в одиночку местных тузов за жабры брать, то мне, менту, сам бог велел с ними не церемониться.

Василий вынул из кружки пакетик и поискал глазами, куда бы его пристроить.

– Оставь на столе, – сказал я и подумал, что надо сказать Василичу, чтобы соорудил у беседки какую-нибудь урну.

– Я, конечно, мент, и поэтому обязан действовать по закону, – продолжил Василий, помешивая ложкой чай. – Но какой смысл от закона, если настоящие преступники ему неподвластны? Какой смысл от правосудия, которое не на стороне правого, а на стороне денег и власти?! Да и после того, как стал соучастником твоего вчерашнего бенефиса на сараевской даче, корчить из себя законопослушную целку нет смысла. Также я понимаю, что, действуя подобными методами, уподобляюсь тем, против кого действую. Но, раз уж, судя по всей человеческой истории, равенства и братства никогда не было и быть не может, то мне гораздо приятнее будет чувствовать себя сверху…

– Вась, – перебиваю новоявленного философа, – исповедоваться иди в церковь. И оправдываться передо мной тоже не надо. Ты мне помог, и за это тебе спасибо. Если тебе нужна помощь, обращайся, и я сделаю все, что в моих силах. Короче, завязывай с философией и переходи к делу.

– Хоккей, к делу, так к делу, – соглашается тот и, отхлебнув чай, продолжает: – Помнишь того сержанта, что вчера кабинет с младшим Сараевым караулил? Здоровый парнишка. Чемпион России по рукопашке. Прихватил я его вечерком, и отправились мы навестить старшего Сараева в больничку. Как оказалось, не зря прихватил, у его палаты два бугая журнальчики читали. Толик их сходу в глубокий нокаут отправил, и пока он приводил в чувство проходившую мимо юную медсестричку, я проследовал в палату и провел там воспитательную беседу с больным. Объяснил ему, что, мол, «дни роковые настали, час искупленья пробил». Посему ему необходимо срочно сдаться в лапы правосудия, иначе его в течение недели в этой же палате и придушат. Для пущей убедительности прищемил ему пальцами нос. Он у него теперь синее, чем у самого синего алкаша.

Но фиг с ними, с этими Сараевыми. Я вот что хочу тебе сказать, Олег. Ты говорил, что взял на понт Скобина, заявив, что представляешь некую группу людей. Так вот учти, если что, я и Толик тоже принадлежим к этой группе.

Василий замолкает и теперь ждет моей реакции. Что я мог ему ответить?

– Василий, – начинаю я, пытаясь подобрать правильные слова. – Я, как говорится, уважаю твой выбор. Но не знаю, стоит ли тебе рассчитывать в этом деле на меня. Понимаешь, я ведь просто защищался. Меня к этому вынудили и только. Я по натуре не воин и тем более не мент. Понимаешь?

Я ждал увидеть на лице своего нового друга разочарование, но замечаю лишь хитрую усмешку.

– Я тебя в менты и не агитирую. А вот что касается твоего нежелания воевать, то у тебя теперь просто нет выбора, Олег.