Текст книги "Кровавые берега"

– Что значит «всерьез»? – насупился Убби. – Не хочешь ли ты сказать, что набег вактов на Аркис-Грандбоул и наша последняя схватка со Вседержителями были легкой забавой?

– Наш юный друг имел в виду, что, если на нас начнет охоту целая воздушная флотилия и орда вактов, ускользнуть от них будет значительно тяжелее, – вступился за ученика Сенатор. – Единственная загвоздка, по какой это еще не сделано: корабли пришельцев рассеяны по всей Земле. И на каждом Столпе, согласно наблюдениям табуитов, собирается не так уж много летучих машин. Только над Полярными Столпами, по слухам, их можно насчитать ежедневно десяток или полтора. А чтобы заметить даже один такой корабль над обычными башнями, порой приходится ждать по нескольку дней кряду. Разгромив Вседержителей на Змеином карнизе, мы, возможно, уничтожили все их боеспособные силы в радиусе полутысячи километров. Это, конечно, предположение, но есть лишь два объяснения, почему к врагу не прибыла подмога. О первом я только что упомянул, а второе: охотники слишком глубоко нырнули, потеряли связь с базой, и та забеспокоилась о них лишь после того, как срок их пребывания на поверхности планеты истек. В любом случае, тогда Вседержители еще не вели на нас массовую облаву. Но то ли еще будет, когда они ее начнут.

– В том, что они умеют плести крепкие сети, мы уже убедились, – добавил я. – Неясно только, как вообще «черная грязь» может быть настолько разумной, что превосходит в этом плане человека.

– Нам остается лишь гадать, в каких природных условиях началась эволюция Вседержителей, – ответил Дарио, успев поразмыслить на пару с Гуго и над этим вопросом. – Вероятно, их жизнь зародилась не на поверхности планеты, а в космическом пространстве. Например, в гигантском астероидном поле, где нет воздуха и высокой гравитации, но полным-полно железа. Какое-нибудь горнило – например, близкая вспышка Сверхновой, – «спаяло» между собой атомы в удачном устойчивом порядке. Ну а расплавленный радиоактивный металл стал для способной к эволюции новорожденной материи той питательной средой, какой стала для земной жизни вода… Впрочем, это лишь один из множества вариантов того, как мог происходить симбиоз металла и примитивной «протогрязи». Эволюция – масштабное усложнение и организация материи на всех уровнях; процесс, на который влияют миллиарды внешних факторов и их сочетаний. Удачные продукты, что получаются в ходе этого процесса, остаются и продолжают развитие. Неудачные – погибают и навсегда исчезают с исторической арены. Эволюция земной материи привела в итоге к появлению «человека разумного». Люди испокон веков гордились своей исключительностью и богоизбранностью, понятия не имея, что в космическом масштабе их эволюционная ветка может оказаться очень даже короткой и тупиковой. И что во Вселенной могут существовать более высокоорганизованные формы материи, способные пережить космические катаклизмы, которые полностью уничтожат земную жизнь, даже если произойдут вдали от Солнечной системы…

– То есть, по-твоему, космическая тварь, которая может выжить без воздуха и без солнца, будет завсегда сильнее и умнее человека? – переспросил Убби. Не желая показаться дремучим перед табуитами, он не стал по привычке огрызаться на Тамбурини, дабы тот не умничал.

– Сравнивать высшую нервную деятельность человека и Вседержителя некорректно, – возразил Дарио. – Слишком разная у нас природа, и, следовательно, биохимические процессы тоже протекают по-разному. Какими категориями мыслят пришельцы, нам никогда не понять. Как любые разумные существа, они способны перенимать полезные повадки, а в нашем случае также свойства других существ. Мы видим это на примере копирования ими формы наших тел и придания вактам практичного звериного облика. Мы в свою очередь научились пользоваться иносталью и ДБВ. Правда, мы не копируем технологии завоевателей, а видоизменяем те, какими сами пользовались тысячи лет до этого. Превратиться же во Вседержителя нам подавно не дано. Так что, если судить трезво, то да, господин Сандаварг: высокоорганизованная материя по имени «черная грязь» во много раз более жизнестойкая, нежели высокоорганизованная, но жизнестойкая лишь в границах своего мирка материя по имени человек.

– Псу под хвост твою материю, процессы, формы, копирование!.. Ты бы, ученая башка, лучше поскорее придумал, что нам делать с той «черной грязью», которую мы вывезли из храма Чистого Пламени. Не век же нам ее на развалюхе Проныры от Вседержителей прятать, – раздосадованно пророкотал вконец сбитый с толку Убби. После чего встал с кресла, подошел к окну и задумчиво уставился на далекие склоны плато Мадагаскар.

– У меня есть на этот счет предложение, – пробормотал Тамбурини. Судя по его робкому тону, он сомневался в том, что его идея получит одобрение. – Ни «Гольфстриму», ни тем более «Геологу Ларину» незачем ехать дальше, пока сеньор Риего-и-Ордас не сдержит свою клятву. Это значит, что одному из нас придется отправиться с Кавалькадой на юг, чтобы взять у Владычицы Льдов документ о нашем помиловании и привезти его обратно…

– Прошу прощения, – вновь подал голос команданте, – но я поклялся похлопотать перед Владычицей лишь за экипаж и бронекат шкипера Проныры. В нашем с ним договоре не шла речь ни о каком танкере и его команде.

Тойво и монахов заявление дона, разумеется, не обрадовало, и они опять возмущенно загалдели. Но щепетильный в соблюдении всяческих клятв и воинской чести Убби опять не дал в обиду своего бывшего пленника.

– Дон Балтазар говорит справедливо, – подтвердил северянин, отвернувшись от окна. – При ином раскладе мы обсудили бы с ним и ваше помилование, братья. Но в ту минуту всем нам пришлось принимать быстрые решения. А в спешке, сами знаете, нельзя всего предусмотреть, и чем-то всегда приходится жертвовать. Ваши упреки нам понятны, и, загрызи меня пес, мы с ними согласны. Однако слово было сказано, и назад его не воротишь. Очень сожалею.

– В этой войне с обеих сторон погибло слишком много народу, чтобы мы продолжали убивать друг друга даже здесь, на другом краю света, – благодарно кивнув заступнику, продолжил за ним команданте. – Гнев сеньора Вирена и его желание меня вздернуть заслужены мною честно, и я не намерен затаивать на вас зла, сеньоры. Все табуиты, с какими Кавалькада сошлась на поле брани, мертвы. Практически все мои compañeros – тоже. Война окончилась разгромом для нас и для вас. И у меня нет желания вновь обнажать шпагу, чтобы сводить счеты с разбежавшимися по миру остатками врагов, которые сегодня нам не угрожают. Я не намерен просить за вас перед Владычицей, но и выдавать вас не стану. И потому в разговоре с ней умолчу о том, что встретил «Геолога Ларина», а также накажу своим людям, чтобы и они помалкивали. Я не протяну вам руку помощи, но дам время на то, чтобы определиться с будущим: или вы бежите вглубь Индианы, или сдадитесь и присягнете на верность нашему флагу. Последнее, на мой взгляд, будет гораздо разумнее. Ваша опытная команда может принести Югу немало пользы, работая на атлантических гидромагистралях. В общем, решайте сами, как жить дальше, а Кавалькада умывает руки.

Редко кому из врагов дона Риего-и-Ордаса доводилось получать от него такие щедрые уступки. Но табуиты все равно не удостоили его благодарности. Однако идея перейти под знамена королевы Юга возмутила не всех монахов. Больше половины из них, включая Тойво, отреагировали на это предложение негодованием. Зато остальные, нахмурившись, прикусили языки и стали переглядываться. И, судя по этим недвусмысленным взглядам, прагматичная часть танкерной команды не собиралась отмалчиваться долго. Надо полагать, сегодня у табуитов назревала очередная бессонная, крикливая ночка. И я затруднялся предсказать ее итог. За эти дни я недостаточно хорошо узнал шкипера Вирена, чтобы понять, способен ли он поступиться принципами, если его преданность уже не существующему ордену утратила всякий смысл.

За шумом и гамом все позабыли о Дарио. А он продолжал топтаться возле трофеев, не осмеливаясь призвать табуитов к порядку и договорить то, о чем хотел сказать.

– Так какие же у тебя планы насчет ящика с «грязью»? – осведомился я у парня, сделав это нарочито громко, дабы привлечь внимание остальных. Помогло. Голоса быстро стихли, и вскоре вся кают-компания вновь с интересом взирала на Тамбурини.

– Я хочу отправиться с доном Балтазаром ко Владычице Льдов, чтобы уговорить ее помочь мне доставить контейнер к южному Полярному Столпу по разведанным южанами маршрутам! – выпалил Дарио и оглядел присутствующих лихорадочно заблестевшими глазами.

Я удивленно вскинул брови и вытаращился на него так, словно он признался, что умеет воскрешать мертвецов. Малабонита присвистнула и, резко откинувшись на спинку стула, едва не свалилась с него. Де Бодье всплеснул руками и пробормотал по-французски что-то неразборчивое. Убби грохнул ладонью по столу и воскликнул: «Да ты шутишь?!» Команданте хмыкнул и криво ухмыльнулся. Лицо Тойво вытянулось, застыло и осталось таким на целых полминуты. Кто-то из табуитов издал нервный смешок, кто-то выругался под нос, а кто-то даже привстал из-за стола… Не было видно лишь радостных лиц и не слышалось возгласов одобрения. Слишком уж невероятные слова слетели с уст Тамбурини. Настолько невероятные, что вряд ли среди нас нашелся человек, который не подумал сейчас, что он ослышался.

– И с чего ты решил, юноша, что Владычица согласится оказать тебе поддержку? – Дон Балтазар первым вышел из охватившего кают-компанию замешательства.

– Потому что при этом она абсолютно ничего не теряет. И вдобавок прославит свое имя так, как это еще никому не удавалось за всю историю человечества.

– Каким же образом, если не секрет? – продолжал допытываться команданте.

– Если наши догадки верны, – признался Дарио, – «черная грязь» распылит Столп на атомы. Уничтожив один из двух ключевых элементов этой системы преобразования Земли, мы остановим ее затянувшееся на столетия умирание. Прочие Столпы или тоже будут уничтожены, или просто прекратят расти и высасывать из планеты жизненные соки. После чего, вполне вероятно, пришельцы откажутся от своих планов и уберутся восвояси, а Земля снова станет такой, какой она была до года Всемирного Затмения. Но последнее произойдет не в одночасье. В лучшем случае лет через двести, хотя, скорее всего, позже. И большую часть этого времени королева Юга и ее потомки продолжат снабжать Атлантику водой, ведь другие ее источники откроются на Земле не скоро. Возможно, как раз тогда, когда выйдут из строя ДБВ последних ваших танкеров. Но и в этом случае потомки спасительницы мира ничего не потеряют. К тому сроку они возведут ее в культ и, создав новую веру, будут сами почитаться как боги. Главное, хорошенько поработать над этим, заранее удобрить почву и, как говорят артисты, разогреть публику. Я отлично знаком с историей и могу просветить Владычицу, рассказав, как зарождались мировые религии, которые позволяли затем своим адептам жить безбедно не одно тысячелетие.

– И что ты намерен получить от Владычицы взамен? – Непонятно, что именно выражал взор дона: снисходительность или все-таки насмешку.

– Кроме того, что она даст мне шанс выполнить последний наказ отца, – ничего, – потупившись, ответил сын погибшего гранд-селадора. – Я буду сопровождать нашу бомбу до Полярного Столпа и сам взорву ее, когда пробьет урочный час. У меня даже есть план, как прорваться через стаи вактов, которые, по слухам, стерегут ключевую башню, и с какой стороны будет выгоднее нанести по ней удар… Что скажете, дон Балтазар? Вы ведь хорошо знаете королеву Юга. Согласится ли она на такое?

Табуиты помалкивали, но на их мрачнеющих лицах было написано все, что они об этом думают. И если бы Дарио не заикнулся о самопожертвовании во имя орденских идеалов, боюсь, Тойво и прочие не желающие договариваться с Югом водовозы устроили бы молодому собрату-соглашателю головомойку.

– Владычица Льдов терпеть не может всяких пророков, безумцев и прочих одержимых, – без обиняков заявил команданте в ответ на предложение Дарио. – А особенно тех, какие предрекают ей всяческие блага, надеясь получить взамен подачку или милость. Но ты – прежде всего сын главы ордена табуитов, да к тому же образован и действительно веришь в то, о чем толкуешь… Первое дает тебе шанс на встречу с Владычицей, второе гарантирует, что она тебя выслушает. А вот понравится ли ей третье – как знать, как знать?.. Но раз уж ты напрашиваешься к ней в послы от шкипера Проныры, мой тебе совет: не лезь к Владычице со своими идеями до тех пор, пока я не решу вопрос о вашем помиловании. Потому что в противном случае это может здорово осложнить все дело.

– Простите, дон Балтазар, но я не назначал этого парня своим послом! – запротестовал я. – И вообще не поддерживаю его самоубийственную затею. С вами на юг отправлюсь я, потому что больше некому. Это по моей вине мы разругались с Владычицей, связавшись с Томасом Макферсоном и его контейнерами, а значит, мне и подписывать с ней мировое соглашение. Моя жена Долорес еще слишком молода для дипломатической работы и невоздержанна на язык. Мсье де Бодье уже не в том возрасте, чтобы вынести долгую конную скачку. У юного господина Тамбурини, сами видите, что на уме. Ну а господина Сандаварга, при всем к нему уважении, я послал бы к южанам лишь в том случае, если бы хотел объявить вам войну, но никак не в роли миротворца.

На сей раз волну негодования подняла наша команда, дружно осудившая мое единоличное решение. Меньше всего, как ни странно, возмущался Убби. Он сквернословил лишь для проформы, чтобы поддержать компанию, но высказанное мной о нем мнение не оспаривал. Да и как он мог его оспорить? Сам же недавно признавался, что, будь у него в роду хотя бы один миротворец, кровь Сандаваргов давно бы скисла и превратилась в собачью мочу.

Больше всех – опять же как ни странно, – был недоволен Сенатор. Вот его я категорически отказывался понимать! Гуго тараторил без умолку и, размахивая руками, доказывал мне, что на самом деле его здоровье еще о-го-го; что в седле он научился ездить раньше, чем ходить, и за пять минут вспомнит все навыки; что из всех присутствующих он – второй после дона Балтазара, кто знает, как именно надо разговаривать с Владычицей; что я обязан дать де Бодье шанс отблагодарить меня за его спасение из лап церковников Великой Чаши; что… Дальше он, сам того не заметив, перешел на французский, который я не понимал.

Оскорбленная Малабонита тоже бранилась, но не старалась перекричать Гуго. Следовало думать, что свои главные претензии она выскажет позже – когда мы вернемся на «Гольфстрим». Зато Дарио стал доказывать мне мою неправоту не сходя с места. И вроде бы говорил по существу, но куда ему было тягаться с болтуном Сенатором. Проку от этого балагана было не больше, чем от птичьего галдежа. Поняв, что сам собой он уляжется не скоро, я решил его прекратить, пока окончательно не оглох:

– Хватит! Не о чем тут больше спорить! Решение принято, и завтра я с Кавалькадой отправляюсь на юг! И вообще не пойму, к чему весь этот шум! Разве вы, оставшись рядом с контейнером, рискуете меньше? Как раз наоборот! От гнева Владычицы меня защитит дон Балтазар. А кто защитит вас от Вседержителей, если они опять выследят «Гольфстрим» и пожалуют сюда целой воздушной флотилией?

Товарищи примолкли, поскольку на это им возразить было нечего. Но не успел я облегченно вздохнуть и порадоваться наступившей тишине, как Тамбурини вновь заговорил:

– И все-таки я настаиваю на том, шкипер Проныра, чтобы вы взяли меня с собой! Табуиты проиграли войну с Югом, но, объединив силы, мы еще можем попытаться выиграть войну со Вседержителями! Как сын главы нашего капитула, я поклялся завершить дело отца и готов пойти ради этого на любые компромиссы. Эта война была величайшей ошибкой, допущенной обеими сторонами, не пожелавшими между собой договориться! Ошибкой, которая практически уничтожила весь наш многовековой труд! Однако еще не поздно довести его до конца. Разведчики Владычицы не раз добирались до южного Полярного Столпа, и только им ведомы тропы, по каким проще всего доставить туда наш груз. Искать же обходные пути мы можем не один год, ну а сколько сил на это уйдет, прикиньте сами. Да и зачем вам и вашему экипажу нужна эта морока, когда у вас на руках будет официальная амнистия? Вот я и прошу: дайте мне возможность встретиться с Владычицей! И если мы с ней договоримся, я перегружу контейнер с «Гольфстрима» на ее транспорт и навсегда избавлю вас от проклятья, которое сломало вам жизни. Умоляю, шкипер Проныра и сеньор Балтазар: помогите мне! Тем более что для вас это не так уж сложно.

Я собрался было повторно сказать ему категорическое «нет» – более сумасшедшей идеи, чем эта, придумать было нельзя. Но тут совершенно неожиданно у нашего «безумного умника» тоже объявился свой заступник.

– А ведь этот парень кое в чем прав, – опередил меня с ответом команданте. – Вседержители не первую сотню лет пытаются ускорить таяние антарктических льдов и каких только гадостей не устраивают на нашей земле. Из-за их вмешательства пересыхают огромные водоемы и меняют русла реки. Иногда это серьезно портит жизнь нашим инженерам: заставляет переносить насосные станции, спешно сооружать дополнительные дамбы и заново прокладывать гидромагистрали. Мы так и не научились предсказывать и предотвращать эти напасти. Однако ваши теории насчет природы Вседержителей, возможно, смогут нам помочь. И если вы поделитесь с Владычицей своими знаниями или даже трофеями, она это оценит. Вот только не думаю, что шкипер Проныра расскажет об этом лучше человека, который непосредственно занимался исследованиями. Вдобавок это тоже могло бы теоретически ускорить решение вопроса о вашем помиловании.

– Раз вы в этом убеждены, – воспрянул духом Тамбурини, – я готов посвятить королеву Юга во все подробности нашего открытия! Но если шкипер Проныра и теперь не изменит своего мнения, то я… даже не знаю, что и сказать.

– Вы просто не оставляете мне выбора. Так и быть, уговорили, – сдался наконец я. Эти двое все-таки меня переиграли. При такой постановке вопроса дальнейшие мои протесты выставили бы меня уже не поборником справедливости, а эгоистичным упрямцем, в упор не замечающим открывшиеся нам новые выгодные возможности.

– Вот ведь песья задница! Половина команды разбежалась, а остались, как нарочно, лишь те, с кем и поболтать толком нельзя! – посетовал Убби. Ему приглашение в гости к Владычице светило еще меньше, чем Физзу, о чем оба они в общем-то и не сожалели. – Толстяк все время задирает нос и умничает! Женщина шкипера сразу язвит, стоит лишь мне при ней рот открыть! Хорошо хоть господин Физз никуда не уходит, а то я бы тут совсем от тоски подох… Ладно, раз с этим делом разобрались, о чем еще сегодня поболтаем?..

Глава 8

Еще совсем недавно я не мог поверить в то, что иду в бой против Кавалькады, причем наяву, а не в кошмарном сне. Однако не прошло и месяца, как все опять переменилось самым неожиданным образом. И вот теперь мы с Дарио скакали по хамаде вместе с доном Риего-и-Ордасом и двадцатью семью его гвардейцами. Скакали и в глубине души не переставали удивляться, почему они до сих пор не подняли нас на пики в отместку за compañeros, в гибели которых мы были виновны.

Вряд ли, конечно, мы заслужили себе полное прощение после того, как заступились за кабальеро перед Вседержителями. Лишь команданте выразил нам за это благодарность. Сами же спасенные хоть и не проявляли к нам враждебности, тем не менее посматривали на нас, словно тюремщики на покладистых арестантов – беззлобно, но с настороженностью, – и предпочитали нас сторониться.

Впрочем, неприязнь попутчиков волновала меня сегодня в последнюю очередь. Так же, как мысли о грядущем, пускай они зудели в моей голове без умолку. Но что был их зуд в сравнении с тяготами, какие доставляла мне, перевозчику, скачка верхом на рапидо! И не просто скачка, а скачка длиною более пяти тысяч километров!

Хорошо, что гвардейцы, экономя воду, не гнали коней во весь опор, а иначе я не пережил бы и первый день нашего путешествия. Любой перевозчик со стажем обладает хорошей выносливостью, и я не исключение. Но когда ты не вращаешь штурвал, стоя день напролет на раскачивающемся мостике, а несешься вперед, опираясь на стремена и сжимая поводья самой быстрой в мире лошади, здесь требуется выносливость иного толка. И в придачу к ней – покрытая жесткими мозолями, привычная к седлу задница. Но если с выдержкой у меня все худо-бедно в порядке, то со вторым непременным атрибутом наездника, увы, не подфартило. Пришлось обзаводиться мозолями уже по ходу дела, и было это ненамного приятнее порки широким сыромятным ремнем.

Болезненно морщась при каждом касании натертой задницой седла, я с завистью посматривал на Тамбурини. Он чувствовал себя не в пример лучше и вообще уверенно ездил верхом – результат выучки, которую проходили все послушники ордена, прежде чем их принимали в ряды табуитов. Наверное, дон Балтазар и кабальеро посмеивались про себя всякий раз, когда я слезал с коня и передвигался враскачку на негнущихся ногах. А поднимаясь с земли, делал это с грацией скрипучего столетнего старца.

Хорошо, что управление рапидо почти не отнимало у меня сил. Умное животное даже не приходилось пришпоривать и дергать за поводья. Оно неотступно следовало за отрядом и само выбирало место в строю так, чтобы нас не обдавало пылью из-под копыт скачущих впереди всадников. Иногда мне чудилось, будто мой конь тоже насмехается надо мной – навязанным ему неумелым седоком, – причем делает это, практически не скрывая. Но, надо отдать ему должное, дальше злорадного ржания конские «шуточки» не зашли, и за все время пути я вылетел из седла лишь однажды. Да и то по вине своей неуклюжести, а не конского норова. Ладно хоть упал при этом на мягкий песок и ничего себе не отшиб, а не то мои нескончаемые муки стали бы еще ужаснее.

Первую половину пути мы двигались по гидромагистрали табуитов и сошли с нее после того, как эта дорога свернула в другую сторону. Произошло это южнее, где-то между плато Мадагаскар и вставшим перед нами первым индианским хребтом. Он оказался вдвое ниже Срединного Атлантического, отчего почти не имел предгорий. И был рассечен поперечными разломами-каньонами так часто, словно некий великан возжелал его съесть и порубил на ломтики, но потом передумал и оставил веками «черстветь» на ветру и солнце.

Накатанная «Геологом Лариным» дорога уходила на восток, где пересекала хребет по одному из каньонов и затем вела прямиком к антарктическим озерам. Наш маршрут, наоборот, поворачивал на запад и тоже шел первое время вдоль горной гряды. Но преодолевать ее не было нужды. Вскоре она заканчивалась, и начинались земли, за какими уже лежали пограничные территории Владычицы.

Шкипер Вирен снабдил нас нарисованными от руки картами этого участка Индианы. Но все они были весьма приблизительные, ведь табуиты, боясь рассекретить свою гидромагистраль, в эти края не совались. Владычица, впрочем, тоже – здесь ей попросту было нечего делать. Большая часть ее армии рассредоточилась у переправ через Фолклендский разлом – естественной преграды, отрезавшей Атлантику от водоносной Антарктиды. Только благодаря ему королева Юга удерживала свою торговую монополию, не позволяя проникать за разлом конкурентам – другим водовозам.

Прочие войска Владычицы стерегли насосные станции. Их сеть была выстроена по берегам озер, в местах, удобных для заправки курсирующих между Севером и Югом танкеров. Вокруг каждой такой станции вырастал целый город, и он перекочевывал вслед за ней, если из-за капризов талых вод станцию приходилось переносить на новое место. Для привычных к такой жизни обитателей Юга это не представляло серьезных проблем, потому что сельским хозяйством они отродясь не занимались. По двум причинам. Во-первых, в здешних холодных краях земледелие было более трудоемким и невыгодным, нежели в экваториальном поясе. А во-вторых, к чему южанам горбатиться в поле, если возвращающиеся с Севера танкеры в изобилии привозили им все, что нужно? Вдобавок всю черную работу за южан выполняли рабы – плененные и согнанные сюда Кавалькадой со всей Атлантики, бродяги и бандиты-кочевники.

Сами южане – те, кто родился за Фолклендским разломом или заслужил право на жительство здесь, – занимались более престижными делами. Поборники мирного труда обслуживали насосные станции; строили, водили и ремонтировали танкеры; собирали иносталь возле стоящих на подвластных им территориях Столпов. Любители военного уклада жизни служили в армии и надзирали за рабами. Наиболее образованная часть южан, которой руководили ставленники самой Владычицы, поддерживала нехитрую местную экономику. Привозимые с севера товары первой необходимости распределялись между свободными гражданами бесплатно. За лишнюю пайку, роскошь, выпивку и развлечения приходилось отдавать уже кровно заработанные деньги. Они имели хождение лишь на землях Юга, зато востребованный везде и всюду водный ресурс, каким они были обеспечены, не позволял им обесцениться.

Обогнув Африку по безлюдной и безводной хамаде, мы вновь возвращались в цивилизованный мир. Однако радоваться этому было пока рано.

Чем ближе мы подъезжали к воде, тем выше была вероятность столкнуться с дикарями-кочевниками, чьи племена обитали на юге Индианы. Шкипер Вирен и пограничники Владычицы не раз наблюдали на берегах озер конные отряды варваров. Правда, наблюдали лишь издали, поскольку те панически боялись грохочущих чудовищ, какими им виделись бронекаты. Такое положение дел южан вполне устраивало. И они всячески поддерживали среди дремучих соседей этот миф, раскатывая на боевых машинах по пограничным территориям и пускаясь вдогонку за каждым замеченным дикарским племенем. Что было весьма разумно – не хватало еще, чтобы варвары утратили страх и начали совершать набеги на страну культурных водовозов. Хорошо защищенным городам и станциям это не грозило, но вот путешествовать между ними верхом стало бы небезопасно.

Небезопасно было встречаться с варварами и нам, даром что наш отряд насчитывал три десятка хорошо вооруженных всадников. И потому, завидев однажды на юге клубы пыли, команданте не стал выяснять, кто ее поднял, а сразу отдал приказ изменить курс севернее и пришпорить рапидо.

Оставляемое нами пылевое облако также было заметно издали. И когда спустя пару часов мы дали рапидо передохнуть (про себя я и не заикаюсь), наши худшие опасения сбылись. Неведомый враг сел нам на хвост, продолжая выдавать себя тем же способом, каким мы выдавали себя ему. Нас выручало то, что мы скакали на быстроходных и выносливых конях, с которыми варварским лошадкам было не тягаться. Однако преследователи знали эти края намного лучше нас и не только не отставали, но мало-помалу сокращали дистанцию с нами.

К вечеру наше положение не улучшилось, и на закате мы сумели разглядеть, кто нас преследует. Группа всадников, раза в три превышающая нашу по количеству, неслась галопом, явно планируя настичь нас до наступления темноты. Лошади врагов выглядели вполне обычно, но сами они казались несуразно высокими. Тойво Вирен рассказывал, что индианские дикари любят напяливать шлемы, сделанные из голов убитых зверей, что, видимо, и объясняло эту загадку. Конечно, могло быть и так, что варвары обознались и, рассмотрев нас поближе, прекратят погоню. Вот только останавливаться и проверять, так оно или нет, никто из нас даже не думал. Не сбавляя хода, мы продолжали скакать на северо-запад и поторапливать солнце, дабы оно быстрее убралось с небосклона.

Незадолго до того, как сгустилась тьма, варвары сошли с нашего следа и стали отклоняться обратно к югу. Нельзя было понять, что они задумали: оставили нас в покое или рванули наперерез, потому что где-то впереди имелось препятствие, которое вскоре заставит и нас повернуть южнее. Способны или нет враги путешествовать во мраке, нам также еще только предстояло выяснить. Но, в любом случае, сегодняшнюю ночь мы проведем в седле. Что было привычным делом для гвардейцев и очередным этапом изнурительных испытаний для меня и Дарио.

Полнеющий месяц практически не освещал хамаду. К тому же он частенько нырял за облака, которые здесь, неподалеку от большой воды, были тяжелые и густые, не то что в экваториальных широтах. Я и днем почти не управлял своим скакуном, а сейчас и вовсе полагался лишь на его инстинкты и острое зрение. Моей главной и единственной задачей было не выпасть из седла, а обо всем остальном я не задумывался. Потеряв после многочасовой гонки не только силы, но и счет времени, я будто очутился в непроницаемом коконе. Порой мне в темноте чудилось, что мой конь не летит во весь опор вперед, а подпрыгивает на месте, словно на родео. И стоит лишь на мгновенье расслабиться, как я тут же свалюсь ему под копыта.

Дабы определить по топоту, где находятся преследователи, Кавалькада то и дело останавливалась, но как часто это происходило, я понятия не имел. Вконец дезориентированный, я погрузился в непонятное состояние – нечто среднее между сном и явью. Удивительно, как еще мне удавалось слезать с коня, поить его, затем возвращаться в седло и продолжать скачку. За Дарио я особо не волновался. В этом путешествии он лишь отточил свои навыки кавалериста, в то время как эта наука упорно не желала откладываться у меня в голове. И не только…

Кажется, ближе к утру (мне эти предрассветные сумерки показались лишь галлюцинацией) случилось что-то нехорошее. На очередной остановке гвардейцы забеспокоились и вновь поменяли курс. На сей раз – круто к югу, поскольку взошедшее вскоре солнце светило мне точно в левое ухо. Шея моя затекла, и я не мог даже обернуться, чтобы определить, где варвары. Но, судя по тому, что мы не устроили привал, а продолжали бегство, ночью они нас все-таки обманули и, срезав путь, скакали теперь где-то неподалеку.

Создавалось впечатление, что запас прочности у кабальеро, Тамбурини и рапидо был неиссякаем. Моя выносливость тоже удивляла меня все больше и больше, но до полудня ее вряд ли хватит. Однако когда я начал всерьез подумывать о том, чтобы попросить спутников бросить меня среди скал, где я мог бы остаться незамеченным дикарями, а самим скакать дальше, гвардейцы вдруг радостно загалдели. А затем снова повернули коней на северо-запад.

Чем был обусловлен этот финт, я не понял, и тем более не врубился, чем было вызвано это ликование. Смена курса позволила мне, не поворачивая головы, увидеть, что творилось позади нас. И увиденное мне здорово не понравилось.