Текст книги "Томка и рассвет мертвецов"

Генерал песчаного карьера
13 июня

Да, родная, я опять взял работу на дом. Вот такая у меня работа! Я мог бы трудиться на заводе, вкручивать болтики, выпиливать лобзиком дощечки или сидеть на кассе продуктового магазина, как ты любишь. Я знаю, любая женщина (а ты ведь у меня пусть еще очень маленькая, но женщина) мечтает, чтобы ее мужчина был всегда рядом или хотя бы мчался по первому зову, как английский дворецкий на звон колокольчика.

Но так не бывает, малыш. Потому мы и мужчины. Нас вечно нет рядом, когда мы нужны, потому что мы заняты тем, чтобы нашим женщинам было хорошо. И я, доченька, к твоему великому сожалению, не кассир супермаркета, не жестянщик, не автослесарь, не плотник и не любой другой вменяемый парень с нормированным рабочим днем и стабильным окладом. Придется тебе с этим мириться, а я обещаю со своей стороны беречь себя…

Думаете, все эти слова возымели свое действие? Нисколько. Томка даже не стала меня слушать и прервала уже на втором пламенном предложении.

– Пап, вот всегда так!

– Неправда. Не всегда. Вчера мы с тобой, например, гуляли по городу. Могу я сегодняшний вечер посвятить своей работе?

– Ты только работу свою любишь!

Она сложила ручки на груди, надула губы и пересела на бревне спиной к отцу. Это означало, что она разговаривать более не желает.

– Вот так, значит…

Конечно, Томка менялась. Всем нам хочется, чтобы ребятишки остановились в своем развитии. То есть не совсем чтобы остановились, но, грубо говоря, пусть им всегда будет шесть и это «сюсю» никогда не прекращается. Но они все равно взрослеют и начинают предъявлять справедливые претензии.

– Антон, иди спокойно работай, – сказала Олеся. – Мы найдем себе занятия.

– Олесь, мне неудобно. Один очень странный тип назначил мне встречу, от которой я не могу отказаться.

– Я помню, кем ты работаешь.

Она взяла меня за локоть, отвела в сторонку. Мы остановились в паре шагов от выхода с участка, за зеленой изгородью.

– Антон… – Олеся посмотрела на меня очень нежно. Я не знал, куда девать глаза.

– Да?

– Пожалуйста, береги себя.

– Да ладно, что ты. – Я смутился.

– Ничего не «ладно». Я все помню.

Тут я вообще покраснел и готов был провалиться сквозь землю. Действительно, совсем недавно и Олеся, и ее сын невольно стали полноценными участниками моих «производственных неприятностей», и этого мне не искупить до конца дней.

– Олесь, тут другой случай, поэтому я и оставляю Томку на тебя. Просто ее бабушка опять в отъезде. Бывшую заслуженную учительницу вечно куда-то таскают, сама понимаешь.

– Понимаю.

Она быстро огляделась вокруг и приблизилась ко мне на очень короткое расстояние. Положила обе своих руки на мои плечи.

– Антон, пожалуйста, будь осторожен. Ты нам нужен.

– Нам?

– И мне… мне тоже… очень нужен. – Она улыбнулась. – Мы же так и не закончили разговор, правда?

– Да, точно.

– Я с Томкой сегодня посижу, ты возвращайся, как закончишь свои дела, и мы поговорим, хорошо? Если, конечно, ты будешь в настроении говорить об этом.

Я ответил виноватой улыбкой. Олеся отошла от меня, напоследок просто проведя руками по моим плечам. Это был очень теплый и нежный жест. Это было очень здорово.

– Когда тебя ждать?

– Не знаю. Встреча в восемь. Как пойдет.

Я отвел глаза. Она лишь кивнула.

Настоящая боевая подруга, как я и говорил.

Уже без четверти семь мой любимый агент Саша Стадухин, именуемый в конторе Принцем за фотографическое сходство с лысеющим английским Принцем Уильямом, ждал меня у подъезда на своей личной «камри». Точнее, не на ней самой. Во дворе моего П-образного десятиэтажного дома, насчитывающего пятьсот квартир, в час пик не так-то просто было припарковаться, но Саша воспользовался своим «вторым счастьем» – наглостью, и загнал машину чуть ли не на детскую площадку, на зеленую лужайку рядом с качелями. Сам он уже сидел с местными алкоголиками за столиком для домино. Алкоголики потребляли пиво и выглядели счастливыми.

– Саш, тебе лень сделать двадцать лишних шагов? Вон же есть свободные места для парковки.

– У мусорных баков? Спасибо, босс.

Мы отошли к другому столику, который, к счастью, оставался пока свободен. Уселись по разные стороны. Я вытащил пачку сигарет, неспешно закурил.

– Зачем ты взял свою тачку? Мог взять нашу служебную «Спектру».

– Ты хочешь сказать, что…

– Я ничего не хочу сказать, но мы едем на встречу с человеком, который может преподнести сюрприз.

– Вооружен?

– Возможно. Я его не знаю. Но он может оказаться кем угодно. Слушай внимательно…

Я выложил Саше в двух десятках предложений все, что варилось в моей утомленной голове в последние пять суток («Пять суток?! Как же спрессована моя жизнь! Казалось, прошел месяц»! ). Закончив рассказ, я поймал себя на мысли, что призвание писателя и профессия филолога еще не окончательно похоронены под грудой криминальной шелухи.

Саша осваивал информацию недолго. Шмыгнул носом и резюмировал:

– Получается, что мы сегодня берем либо самого Призрака, либо того, на кого он нас наводит. Так?

– Верно. В любом случае, песчаный карьер возле Преображенского кладбища, где похоронен Павел Рожков, выбран не случайно. Это наша вишенка на торте.

Саша со вздохом покачал головой, посмотрел на свою новенькую кредитную «камри».

– Я вооружен, – сказал я. – Твоя задача – держаться на расстоянии, быть готовым ко всему.

– У меня оружия нет. Стрельникова известили?

– Нет. Грош нам цена, если всякий раз мы будем обращаться к ментам.

– Никто не виноват, что ты всякий раз влезаешь в дела, в которых без них не обойтись. Рацию хоть взял?

Я кивнул. Саша окинул взглядом наш двор. Караван-сарай наполнялся голосами, шумом, гиганьем. Жизнь бурлила, как в гейзере.

– Песчаный карьер у Преображенского кладбища, – произнес Саша. – Мне уже домой хочется.

Песчаные карьеры находились чуть дальше кладбища, которое я недавно посетил. Нужно было всего лишь проехать по той же дороге еще метров четыреста, свернув в березовый лес. Когда-то в этом месте велась открытая разработка, грузовики сновали туда-сюда, утрамбовывая дорогу, экскаваторы копошились в земле день и ночь. Но когда железные машины выгребли все до донышка, карьеры затопили водой. Теперь летом здесь можно было купаться, и я сам однажды приезжал с веселой компанией, облюбовав место для пикника на полянке у пятиметрового обрыва. Плескаться в воде я не очень люблю – даже в лютый зной меня довольно трудно затащить в водоем – а вот поваляться на травке, поесть мяса и поболтать всегда готов.

Я ехал впереди. Саша на своей личной «тойоте», следуя моим распоряжениям, держался метрах в ста от меня. Звонивший не ставил никаких условий относительно состава делегации, поэтому я не видел ничего предосудительного в сопровождении. Вот если бы «Кочубей» велел явиться одному, я бы что-нибудь придумал, но он ничего такого не велел. Мы проехали Преображенское кладбище по асфальтовой дороге, всего в двадцати метрах от участка, где покоился Павел Рожков, и на углу свернули на грунтовую дорогу. Поднялась пыль. Я зацепил бампером дорожный бруствер, от души выматерился. В зеркало заднего вида убедился, что Саша преодолел дистанцию с гораздо меньшими потерями. Он, возможно, не такой крутой ас-водитель, как наш штатный каскадер Матвей, но вполне мог бы взять у меня в агентстве еще полставки и развозить персонал.

Пропетляв по лесным тропкам, мы, наконец, выехали на открытую площадку вокруг самого большого из трех карьеров. Вопреки ожиданиям, сегодня здесь было пусто. То есть – ни души.

На соседнем сиденье зашипела рация.

– Ты это видишь? – спрашивал Стадухин.

– Вижу. Еще рано для такой пустоты. Обычно здесь обязательно кто-нибудь тусуется.

– Я знаю. Стало быть…

– Стало быть, они произвели зачистку территории. Ты это хочешь сказать?

– Не говори ерунды. Просто совпадение. Я тебя нагоняю. Отбой.

Я прекрасно понимал, что никакой зачистки тут быть не могло. Заброшенные песчаные карьеры – общественная территория, сюда можно приехать на автомобиле в любое время дня, и сегодняшняя пустота не означала ровным счетом ничего. Действительно, просто совпадение. Но уж очень не по себе мне стало, старому оперу, бывавшему в переделках.

Придерживая руль одной рукой, сбросив скорость чуть не до нуля, я отстегнул ремень безопасности, вынул из-за пазухи кобуру, кое-как вытряхнул из нее на сиденье пистолет, но снимать его с предохранителя не стал – слишком опасно на здешних ухабах.

Объехав самый большой и глубокий карьер, я, наконец, остановился на том самом поросшем зеленью обрыве, где когда-то отдыхал с друзьями. Остановился на приличном удалении от края. Заглушил двигатель и тут же схватился за оружие. Огляделся вокруг. Дорога, по которой я заехал, петляла в кустарнике. Автомобиль Стадухина как раз ушел из поля зрения. По моим подсчетам, ему на преодоление оставшегося расстояния требовалось не больше минуты.

Я вышел из машины, снова огляделся. Стая ворон с шумом пронеслась над головой. Солнце, скатившееся к западной части горизонта, слепило глаза. Тихий и спокойный вечер. Гулять бы сейчас с красивой девушкой, держать ее за осиную талию и шептать на ухо скабрезности.

В кустах с западной стороны послышалось шуршание. Я прикрыл глаза рукой…

…но было поздно.

– Ствол на землю! – послышался требовательный голос. – Руки на капот! Быстро!

Пистолет, зажатый в той руке, которой я прикрывал глаза, так и оставался на предохранителе.

– Ты глухой? – поинтересовался человек. – Бросаем пушку на землю. На счет «три» я стреляю. Раз…

В пяти метрах стоял парень с нацеленным на меня оружием. Из-за проклятого слепящего света я мог лишь предположить, что это обрез охотничьего ружья. Штука громкая и мощная, но всего на два заряда… если я, конечно, не ошибаюсь. Сейчас подъедет Стадухин и снимет проблему. Вот и шорох его шин уже совсем близко…

Но появление Саши ничего не решило. Едва капот его «тойоты» показался из кустов, со стороны солнца вышел еще один молодой ковбой с берданкой. Саша едва успел затормозить. Ковбой преградил дорогу автомобилю и нацелил точно такой же ствол на лобовое стекло. Стадухин попался.

Мы оба попались.

– Два… – продолжил счет парень.

– Перестань молоть чушь, – сказал я. – Пушку я тебе не отдам, это наградной пистолет. Но я могу убрать его, а ты уберешь подальше свою пукалку, и мы спокойно поболтаем. Идет?

– После разговора сможешь забрать его обратно, не волнуйся. Но я должен быть уверен, что ты не станешь палить.

– Мне бы тоже хотелось получить аналогичные гарантии.

– Два с половиной!

Я услышал щелчок.

– Черт с тобой! Опускаю на землю, угомонись!

Я был взбешен. Меня разоружили, и все это видел мой подчиненный, для которого я должен служить «примером несгибаемости и мужества». Клянусь, когда все это закончится, я надеру мальчишке задницу.

В том, что передо мной именно мальчишка, я убедился уже в следующее мгновение. Я выполнил обещание, аккуратно положил пистолет на землю, отодвинул ногой на полметра от себя и стал отходить по дуге, чтобы мой собеседник не стоял передо мной в ореоле солнечного света, как явившийся с благой вестью апостол. Он сам также двигался по противоположной траектории. Наконец, я смог его внимательно рассмотреть…

…и еще один важный вопрос следствия отпал.

Передо мной стоял человек, которого я видел на любительском армейском порно. Один из тех, кто крепко держал несчастного Кузнечика, пока Коршунов творил сексуальный беспредел. Не очень крепкий парень и давно не пытавшийся начать здоровый образ жизни. Таких часто можно увидеть во дворах за столиками с пивом. Совершенно невыразительный тип.

– Видео принес? – спросил он. Сейчас, при хорошем освещении, было видно и то, что он далеко не так уверен в себе. Мне показалось, что он готов в любой момент бросить пушку и дать деру. Я оглянулся через плечо. Стадухин оставался заблокированным в своем автомобиле, и державший его на прицеле ковбой также не отличался крутизной. Он не мог стоять на месте, переминался с ноги на ногу и нетерпеливо оборачивался к месту основных событий.

Чертовы сопляки-наркоманы!

– Это ты вломился в квартиру Захарьевой?

– Пашкиной тетки?

– Не отвечай вопросом на вопрос, не тяни резину. Ты искал диск?

– Если ты сам все знаешь, зачем спрашиваешь!

– Просто уточняю. Для полноты картины, так сказать.

– Так он с тобой?

– Диск со мной, но откуда ты знаешь, что это единственная копия и видео не гуляет в сети?

На мгновение он дрогнул. Безусловно, эти вопросы посещали его, и ответы не внушали оптимизма.

– Пашка не мог… Он держал до последнего… Я знаю…

Я закрыл глаза. Сделал глубокий вдох. Присел на горячий капот своей машины. Ко мне вернулась моя былая выдержка.

– Ответишь на несколько вопросов, и я отдам тебе запись. Идет?

Парень все еще держал обрез нацеленным в мою сторону, но руки уже готовы были опуститься.

– Рыжий! – крикнул его напарник. – Не затягивай! Давай уже быстрее, пока народ не появился.

Рыжий колебался. Мячик лежал на моей половине поля, поэтому я парнишку не торопил, с затаенной улыбкой наблюдал за его страданиями.

– Ладно, спрашивай.

Он опустил ствол, хотя и дал понять, что готов поднять его в любой момент, если что-то пойдет не так.

– Кто делал запись?

– Кто-то из наших стариков… не знаю, телефон халявный, на нем было много порнухи, поэтому аппарат ходил по рукам. Он и сейчас со мной, с тем самым номером…

– С каким «тем самым»?

– С которого я звонил. И номер, и телефон остались после дембеля у меня. Я так и не знаю, чей он, просто оплачиваю и иногда использую. Вообще, никто не знал, что нас…

Тут он смутился. Мышцы на лице дрогнули. Парень, очевидно, вспомнил, какую роль исполнял на этом шедевральном видео.

– Никто не знал, что вас снимают, верно? – помог я. – В противном случае, вы бы сразу это пресекли. Есть идеи, кто это сделал?

– Кроме Комарина некому. Тот еще сучонок, падла, стукач…

Рыжий сплюнул на землю. Я кивнул. Картина вырисовывается вполне гармоничная. Остались последние два стеклышка этой мрачной готической мозаики.

– А теперь самое важное. Что случилось с Павлом? И куда подевался Коршунов?

Тут мой Генерал Песчаного Карьера сник. До сего момента он твердо держал обрез обеими руками, а теперь просто опустил его стволом вниз. Он обернулся себе за спину – туда, где за холмом вороны кружили над Преображенским кладбищем.

– Я знал, что этим все закончится, – пробормотал Рыжий. – Я его предупреждал, что лучше оставить все как есть, но он не послушал. Он вообще никогда никого не слушал, идиот…

– Стоп, стоп. Что ты несешь?

Напарник Рыжего, державший под прицелом Стадухина, занервничал:

– Эй, завязывай! Или я сваливаю!

– Да вали уже, кретин! – крикнул Рыжий. – Забирай свою пушку и вали!

Несколько секунд ковбой колебался. Желая помочь ему с принятием решения, Саша Стадухин поддал немножко газу: «тойота», рявкнув, дернулась на полметра вперед.

– А, черт бы тебя, чтобы я еще с тобой связался!!!! – прокричал помощник Рыжего. Плюнув на капот дорогой японской машины, он припустил сквозь заросли.

– Поехали, – сказал Рыжий внезапно осипшим голосом.

– Куда?

– К Ястребу.

Здесь я уже был, и за время, прошедшее с моего первого визита, здесь практически ничего не изменилось. Только ветер немного подкорректировал положение венков.

Мы стояли у ограды могилы Павла Рожкова. Рыжий мялся в сторонке, не решаясь даже смотреть в сторону памятника, на котором тускло улыбался Пашка, а я покачивал ногой открытую калитку. Саша Стадухин дежурил на углу участка в двадцати метрах от нас.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил я, хотя ответ напрашивался сам собой.

– Ястреб – здесь. Два метра вниз… три звонка, прием по личным вопросам по средам с часу до двух…

Он старался не смотреть мне в глаза.

– Информация точная?

Он кивнул.

– Откуда?

– От Пашки.

«Час от часу не легче», – подумал я, хотя, признаться, не сильно удивился.

– Из того, что я сейчас услышал, могу сделать вывод, что сам Пашка как бы жив?

Рыжий снова молча кивнул.

– И что означает весь этот маскарад?

– Нет никакого маскарада. – Рыжий полез в задний карман джинсов. Что-то булькнуло. Я терпеливо наблюдал, как он делает глоток из маленькой серебристой фляжки. Он все расскажет, торопить не было особой надобности. Передо мной стоял всего лишь еще один молодой и бестолковый сукин сын. Вероятно, не совсем потерянный для общества, но едва ли способный занять в нем более-менее приличное место.

– Я не хочу сказать, что меня все это радует, – произнес Рыжий, глядя на фотографию своего бывшего сослуживца. – И я не считаю, что это было круто… это дерьмово, но мы были пьяные и злые. Нас прессовали в первые месяцы службы, мы потом прессовали в ответ. Око за око, зуб за зуб. А Ястреб умел завести. Короче, когда телефон с этой записью попал ко мне, я запаниковал. Я не знал, есть ли у кого-нибудь копия, но не спрашивать же напрямую. Так и промаялся до дембеля.

– Пашка участвовал в изнасиловании?

Рыжий только махнул рукой.

– Господь с вами, нет, конечно. Но мне и в голову не могло прийти, что копия окажется у него. Мне об этом уже Комарик рассказал, когда мы встречались в ресторане в прошлом году.

– Расскажи об этой встрече.

Он сделал еще один глоток из фляжки. Судя по бульканию, он прикладывался к ней далеко не в первый раз и напитка там осталось на треть.

– Нас нашел Ястреб. Я уже и забыл о нем… пытался забыть весь этот кошмар, а тут он звонит и говорит: есть тема, надо перетереть. Назначил встречу, я приехал, увидел там Комарика. Сели, выпили. Пока ждали Пашку, узнали, что все это касается той поганой истории в армии, когда мы всей казармой, получается, замочили этого бедного парня из Череповца. Ястреб сказал, что Паша хочет всех нас повязать. – Тут Рыжий ухмыльнулся. – Мне-то бояться нечего, как и Комарику. Точнее, нам с ним терять нечего, у нас самая обычная жизнь, ни жен, ни детей, ни миллионов в банке – долги и больная печень, что с нас взять. А вот Коршунов – тот поднялся. Понятия не имею, как он это сделал, но в армии, сучара, умудрялся в увольнительной даже дочку командира части после дискотеки домой провожать. А там такая дочка была, веришь ли, ноги от десен, я уж про грудь не говорю. Ястреба даже патрули после этого не трогали, уважали. Везде без мыла пролезет, красавчик, умел подход найти! На гражданке по дембелю нашел каких-то старых институтских друзей, что-то с ними порешал, вошел в какую-то долю, поднял деньги, берлогу эту ночную открыл. Все красиво.

– Ты им восхищаешься?

– Кем?

– Ястребом?

Рыжий смутился.

– Больно надо. Гнилой был человек.

– Что дальше?

– В ресторан пришел Пашка, начали перетирать. Я еще посмеялся, типа, чем он может угрожать! В газету напишет, ха-ха! Но пока мы со Стасом курили на крыльце, не мешая им разговаривать, он мне и рассказал, что у Рожкова есть копия файла с телефона… какие ж мы придурки тогда были!

– Без лирики, ближе к делу.

– Короче, Ястреб нам сказал, что мы должны Павла как-то нейтрализовать.

– В каком смысле? Убить?

Рыжий даже вздрогнул.

– Нет! Я бы на это не пошел. Хватит с меня Кузнецова. Он предложил напоить Пашку как следует. Что это, типа, в наших же интересах, иначе никому сладко не будет. Ну, мы и напоили. Погрузили в машину, отвезли в Ленинский район, бросили…

– То есть это не покушение на убийство, по-твоему?

Рыжий умолк, нахмурился. Все он прекрасно понимал, этот великовозрастный дебил, гордившийся больной печенью. Внезапно я почувствовал еще более сильное отвращение ко всей этой гоп-компании, о существовании которой пять дней назад не догадывался. И даже к «живому мертвецу» Павлу Рожкову сочувствия не прибавилось. Скорее, наоборот.

– Пашка оказался крепким, – пробормотал Рыжий. – Нашел нас в декабре. Точнее, от его имени с нами разговаривали какие-то совсем отвязные ребята, Макс и Слава. Понятия не имею, откуда они взялись, но шутить с ними у меня желание пропало сразу же, после первого разговора.

– Вы встречались лично?

– Только один раз. На большее я не подписывался. Потом мы только созванивались, да и то я последние звонки уже просто сбрасывал.

– Что за парни? Чего они хотели?

– Два чувака, которые представились друзьями Павла и этими… его душеприказчиками вроде. Типа, теперь они представляют его интересы. Они просили посодействовать встрече с Коршуновым. Как будто я был душеприказчиком Ястреба!

– Ты устроил встречу?

Рыжий вздохнул, покачал в руке опустевшую фляжку, перевернул ее, подставив раззявленный рот. Я отвернулся. Никогда не мог терпеть затрапезных бухариков, пьющих так, как ловят редкие капли воды страждущие в пустыне.

– Устроил, – ответил он.

– Чем все закончилось?

Рыжий указал рукой на могилу. Очень красноречивый и логичный ответ.

– Что произошло, ты знаешь?

– Нет. На это вам ответит только сам Пашка.

– А где он, ты тоже не в курсе?

– Нет.

– Ой ли?

Рыжий не отвел глаза, посмотрел на меня в упор. Он не врал.

– Мы разговаривали с ним только один раз по телефону. Он позвонил мне на номер, который знал только наш призыв. Тот самый, на который мне позвонили вы. Сказал, чтобы я исчез и не высовывался. Еще он сказал, что на всякий случай подстрахуется, если мы с Комариком не поймем по-хорошему. – Рыжий усмехнулся. – Вот и подстраховался, если я правильно вас понял.

«Да, Паша подстраховался, – подумал я. – Вернулся в дом к тетке и спрятал у нее все самые ценные материалы. Рисковал, конечно, довести оплакивавшую его родную тетю до инфаркта, но, скорее всего, выбора у парня не было: во дворе дома при дневном свете ожившего мертвеца могли узнать».

– Казаки-разбойники, – вздохнул я. – Зачем ты к Захарьевой-то вломился?

– После разговора с вами запаниковал, сорвался. Выпил и пошел. Глупая была идея, но тяжело все время сидеть на иголках. – Он засунул пустую фляжку в задний карман. – Если у вас больше нет вопросов, я пойду.

– Валяй. Если ты мне понадобишься…

Он покачал головой.

– Я утоплю телефон вместе с сим-картой. Вот прямо сейчас выйду отсюда и утоплю в карьере к чертовой матери. Мне давно надо было это сделать. Не хочу больше ничего, оставьте меня в покое. И стрелять я в вас не собирался, стволы пустые, даже ржавые, у деда одолжили, алкаша местного, тут недалеко живет. – Он махнул рукой куда-то в сторону. – Ладно, бывайте.

– Пукалку свою в канаве не забудь!

Не оглядываясь, Рыжий направился к выходу с участка. Стадухин сразу подобрался, вопросительно уставившись на меня, но я знаком велел ему не задерживать парня.

Я все-таки вошел за ограду, сел на лавочку и призадумался. С одной стороны, я нашел ответы на свои вопросы. Каким способом Павел Рожков и его загадочные «душеприказчики» Макс и Слава убили Коршунова и похоронили его под чужим именем – это уже техническая сторона дела, хотя и прелюбопытнейшая, не скрою. Я побывал на этом опасном повороте и сам едва не сломал шею. Можно попробовать инициировать открытие уголовного дела об исчезновении бывшего хозяина клуба «Каньон» Виталия Коршунова. Возможно, удастся уговорить провести эксгумацию тела и повторную экспертизу автокатастрофы. Пустишь в ход все свое обаяние и уговоришь Стрельникова поручить дело толковым ребятам, жадным до звездочек. Но что делать с Захарьевой? Она ждет ответа, надеется. Сказать ей правду? Рассказать, что ее последний родственник, родной племянник Паша, не только не погиб, но и подсунул вместо себя своего врага? Пытаясь убежать от призраков прошлого, вляпался в еще более гнусную историю?

Я не представлял, как мне это сделать.

Надо будет переговорить сначала с матушкой. Она у меня женщина умная, учительница все-таки. Подскажет.

На памятник упала длинная тень.

– Едем? – спросил Стадухин.

Притащился я в город уже затемно. Сел за столик для домино во дворе родного дома и стал смотреть на светящиеся окна. На втором этаже в квартире Олеси Лыковой свет горел только в кухне. Пару раз за оранжевой занавеской мелькнула тень. Олеся, очевидно, уложила ребятишек спать, а сама дожидалась меня. Заварила чайку и села читать книжку.

Отсиживаться в засаде бесконечно я не мог. Пора бы честь знать и не злоупотреблять ее терпением. Завтра ей вставать рано.

Я не стал звонить в дверь, набрал номер ее телефона и тихо сообщил о своем прибытии на лестничную площадку. Она открыла… такая домашняя, теплая, в халатике. Улыбается…

– Томка и Ванька спят в детской, – прошептала Олеся. – Наигрались.

– Хорошо.

– Ужинать будешь?

– Нет, спасибо. Чаю разве что.

– Проходи, я как раз заварила свежего, с ягодами.

Я скинул туфли в прихожей, задержался у зеркала. На меня смотрело морщинистое и изможденное лицо почти сорокалетнего парня, потерявшего веру в человечество и отчаянно пытавшегося ее вернуть с помощью одинокой, красивой и доброй женщины. Не исключено, что парень наделял эту женщину качествами, которыми она не обладает. «Если снова ошибешься, – подумал я, глядя в зеркало, – то верить тебе останется только Тамаре».

В кухне я уселся в самый угол мягкого диванчика, под светильником. Задом почувствовал, что это место только что нагрела хозяйка.

– Пахнет обалденно, – улыбнулся я, глядя на чашку с чаем.

– Ты его еще попробуй.

Она метнулась было к буфету, чтобы еще что-то достать, но я поймал ее. Ухватил за поясок халата и притянул к себе. Поскольку я сидел, а она стояла, получилось так, что я уткнулся лицом в ее живот, обняв рукой за ягодицы.

Олеся не возражала. Стояла и гладила меня по волосам.