Текст книги "Жесть. Читать до конца. Десктоп-детектив"

Петров + Собакин

Виктор Петров. Игорь, ты в сети?

Собакин. Да.

Петров. Разговор есть.

Собакин. А позвонить? У меня за день пальцы от клавиатуры немеют.

Петров. Не уверен в конфиденциальности лучше здесь.

Собакин. Тогда уж лучше в парке у пруда, где уточки плавают.

Петров. Будет тебе и парк и уточки и какаво с чаем. Где ты пропадаешь второй день? Телефон отключен.

Собакин. Согласно Конституции Российской Федерации имею право на неприкосновенность частной жизни и святое право согласно своему внутреннему кодексу отрубить нафиг телефон.

Петров. Хватит умничать, ты меня еще в институте достал.

Собакин. Проклятая наследственность… Так что ты хотел-то?

Петров. Детали при встрече, а пока вот тебе повод для графина виски. Вскрыли компьютер твоей Кричевской. Там почти все.

Собакин. Все или все?..

…

Собакин. Черт, почему на этом долбаном планшете нет буквы «е» с двумя точками сверху?!

Петров. Букву е выжми пару секунд, выскочит ё, но я тебя понял. У нас оба варианта.

Собакин. Конкретно что?

Петров. Твои проплаченные сливы и предвыборные кампании из администрации и черт еще знает откуда. Все твои левые неучтенные гранты, цыфры, даты, суммы, жертвы атак. В общем серьезная работа не один месяц девка копалась. Если это опубликовать, от репутации твоего «Каравана» останутся одни копыта, лаем собак не отделаешься. Да и не только ты.

Собакин. Ты преувеличиваешь значимость публикаций в СМИ в наше время. Никто ухом не поведет. Так, правдолюбы диванные побузят в сети и все дела.

Петров. Не думаю. Пипл-то может и схавает, а вот бульдоги очень любят под ковром кувыркаться.

Собакин. Ну тогда «сядем усе», не сумлевайся.

Петров. Смешно?

Собакин. Ладно, извини. Я догадывался, что Анька где-то что-то копает, но не знал насколько глубоко. Она в последнее время не лезла ни в криминал, ни в политику, освещала жизнь в развлекательной форме, иначе не была бы такой популярной у молодежи. Выходит, усыпляла мою бдительность. Я могу на это взглянуть?

Петров. Я сделаю для тебя подборку скопирую. Ноутбук под замком. Над мной знаешь ли тоже начальство есть. Сегодня в семь в горсаду у сцены сможешь?

Собакин. Это предложение, от которого нельзя отказаться. До встречи, у меня Куликов через полчаса.

Петров. Ты бы завязал бегать к вице-мэрам, закроют за компанию. Под Куликова тоже подкоп возможен.

Собакин. Вот полистаю твою подборку, тогда и решу. Сайонара!

…

Собакин. Стоп! Погоди… При таком раскладе ее смерть выглядит как-то…

Петров. Дошло наконец до Кинг-Конга!

Собакин. Вот же черт! Что там с результатами вскрытия?

Петров. В лаборатории, ждем.

Собакин. А у тебя мысли есть?

Петров. Думать вредно.

Кравец + Лис

Кравец. Сергей, здравствуйте! Извините еще раз за назойливость и за то, что вторгаюсь в ваше личное пространство. Я видела комментарии под подборкой новостей в Blognews.

Лис. Что вы хотите?

Кравец. Встретиться и поговорить.

…

Кравец. Сергей?

Лис. Хорошо. Называйте время и место, я подъеду.

Кравец. Рядом с нашей редакцией, в горсаду имени Пушкина. Буду в 18—30 на скамейке на аллее, которая ведет к аттракционам. В белой куртке и серых джинсах. Удобно?

Лис. Да. До встречи.

Тамара и Антон Даниловы

Тамара. Пап, ты на работе?

Антон. Да. А ты вроде должна быть на уроке. Опять в телефоне висишь?

Тамара. Ну пап, ты еще мне тут! Не начинай, мне англичанка и так весь мозг съела.

Антон. Ладно, что ты хотела?

Тамара. Пап, ты слышал, что Аня Кричевская умерла?!

Антон. К сожалению, да.

Тамара. Блииин… Как жалко! А от чего?

Антон. Пока не знаю, и никто не знает. Скоро будет известно.

Тамара. Черт, я прямо плачу…

Антон. Только не на уроке! Не хочу больше бегать в школу из-за каждого твоего громкого чиха. Убирай телефон в карман, и глаза – на учителя. Дома поговорим.

Тамара. Бу!

Руслан Широков

Папа

Мой отец любит смотреть телевизор. Утром часов в шесть встает со своего скрипучего дивана, шаркает ногами до кухни, готовит кашу, потом тащит кастрюльку в свою комнату и включает ящик. Поест каши, похлюпает чаем и ляжет на диван с пультом в руке. Так начинается его день.

Заканчивается он примерно так же, только в обратном порядке: с пустой кастрюлей он шаркает на кухню, перекуривает в туалете, возвращается в свою комнату и, выключив телевизор, ложится спать.

Чем отец занимается днем и что именно смотрит, я точно не скажу, но наши с ним нечастые встречи на кухне за совместным ужином проясняют общую информационную картину. И она кошмарна. Псевдополитика, псевдодокументалистика, инопланетяне и грезы клептоманов о мировом господстве. Убогое дерьмо для второгодников.

Да, мы с отцом живем в разных мирах, которые практически не пересекаются друг с другом. Нас разделяет не только разница в возрасте – у нас разные фильтры в голове. Отец не способен отказаться от того, во что он верил всю свою жизнь, потому что если он убедится, что живет не на внутренней, а на внешней стороне шара, весь его мир, доселе такой складный и понятный, рухнет. Поэтому дважды два будет пять, если об этом объявят по телевизору, и мои контраргументы ничего не изменят. Он напоминает мне отцов-инквизиторов, которые отказываются от предложения посмотреть в телескоп.

За столом я обычно молчу, поглощая купленный в гипермаркете готовый ужин, и спокойно наблюдаю, как в телевизоре Андрей Малахов тычет аудиторию носом в грязное белье очередной постаревшей кинозвезды. Мне давно пофиг, я больше не завожусь. Отец человек немолодой, чего ж я буду нервы свои трепать. Я сам уже не мальчик, сердчишко пошаливает, глаз подергивается, коленка правая ноет…

Несколько месяцев назад я решил прекратить любые геополитические споры с отцом. Однажды он попросил меня узнать, какие льготы полагаются пенсионерам – ветеранам труда. Сходи, говорит, в киоск за «Российской газетой», там как раз постановление должно быть напечатано. Я по привычке полез в интернет на планшете, но отец вдруг взвелся:

– Да чего ты туда лезешь?! Газету купи!

– На кой хрен? В интернете все есть.

– Да что там есть?! Сиськи-письки!

– С чего ты взял?

– Знаю…

Он всегда с важным видом подчеркивает, что «знает». Великое Знание отпечаталось на его лбу глубокими морщинами и залегло вселенской тоской в глазах. Он лучше меня знает, как пожарить картошку, как починить розетку или вкрутить лампочку, почему течет смеситель, где лучше покупать помидоры и каким образом евреи, американцы и масоны захватили мир. Он все знает, ему по телевизору рассказали, а в сраном интернете у меня – только сиськи-письки.

Орали мы тогда до хрипоты. Я стукнул кулаком по столу – отец пнул кота. Я схватил стул – он швырнул на пол тарелку. Я назвал его старым мудаком – он меня сраным белоручкой, который ничего тяжелее компьютерной мыши в руках не держал. В общем, душевно поговорили.

Я неделю не ночевал дома, торчал у друзей. Мы упорно не созванивались. Я знал, что отец один не пропадет – уж кашу и картошку всегда сумеет себе приготовить (он же все знает и умеет), а об остальном позаботится телевизор. Папа же, в свою очередь, думал, что я скоро сам сломаюсь и приползу на карачках, потому что после развода жить мне негде. Отчасти он прав – я все недвижимое имущество оставил жене, уехал куда глаза глядят на своей старенькой «пятнашке» с двумя чемоданами в багажнике, книгами и дисками. Но не «ломался» я по другой причине: просто не хотел жить с ним под одной крышей.

Так бывает. Ты любишь родного человека, но… наверно, ты его не уважаешь. Или не принимаешь. Ты готов кормить его с ложечки и менять подгузники, если, не дай Бог, случится в том нужда, ты принесешь утром бутылку пива по его просьбе и даже позволишь увлечься какой-нибудь юбкой на старости лет. Я уверен, что и он на многое способен ради меня.

Но жить рядом – невозможно. Потому что он обо мне ничего не знает. И не хочет знать.

Через неделю он позвонил:

– Тут эта… письма тебе пришли. Заберешь?

Ольга Свиридова. Спорно, но трогательно.

Александр Золотов. Сильное откровение. Не ожидал от тебя, Руся. Обычно такие вещи хранят в запертых шкафах.

Руслан Широков. Саш, это собирательный текст на тему того, что все мы из детства. А то, что жизнь наша безумная перепахала страну и разделила людей на своих и чужих, ты и сам знаешь.

Александр Золотов. Тут согласен, да. У меня соседи расходятся по политическим мотивам. Измены пережили, пьянство сошло с рук, а на Крыме нашла коса на камень…

Руслан Широков. Молчи, грусть, молчи))

Кравец + Лис (скрытая диктофонная запись)

Лис. Женя?

Кравец. Сергей?

Лис. Да. Добрый вечер. В полумраке трудно угадать цвет ваших джинсов… Да и куртки тоже.

Кравец. Извините, раньше не могла. Рабочий день.

Лис. Ничего… Ну что ж, присядем или прогуляемся?

Кравец. Лучше прогуляемся, сидеть пока еще прохладно. Сейчас… только наушники пристрою, в кармане вечно шнуры рвутся, вот на шее висят.

Лис. Я тоже так ношу… Пойдемте…

…

Лис. Итак… Сначала вопрос: откуда у вас мои письма?

Кравец. Я говорила – от самой Ани.

Лис. Это я помню. Вы дружили?

Кравец. Это сложно объяснить, если честно… Для меня самой загадка. Мы просто работали вместе и не были… Не очень были близки. Флешку с документами и файлами мне передали после ее смерти по ее собственному распоряжению.

Лис. Кто?

Кравец. Он не имеет отношения к делу – просто случайный поверенный.

Лис. Хм, ладно, допустим. Вы все прочли? Сколько их на флешке?

Кравец. Пять. Я прочла два первых.

Лис. Пять, значит…

Кравец. Их было больше?

Лис. Двенадцать. Я писал ей раз в неделю все прошлое лето, все письма были пронумерованы. Если вы собираетесь знакомиться с остальными, очень вас прошу воздержаться от письма номер три… в других обстоятельствах я попросил бы вас вообще ничего не читать и удалить их, но сейчас…

Кравец. Я обещаю, что дальше меня они не пойдут. Но вы правы, мне неловко…

Лис. Ничего, прочтите все, кроме третьего. Оно… такое фривольное, что ли, эротическое. Ну, вы понимаете…

Кравец. Хорошо. Обещаю не открывать.

Лис. Итак, теперь ваши вопросы.

Кравец. Я даже не знаю с чего начать. Чувствую, что с ее смертью что-то не так, а что именно…

Лис. Когда человеку двадцать три, в его смерти почти наверняка что-то не так.

Кравец. Согласна, но я имела в виду, что не понимаю пока ничего: она с того света обратилась именно ко мне, хотя знакомы мы были недолго. Что она хотела мне сообщить, что означают эти документы, что с ними делать… Ни малейшей зацепки.

Лис. Кроме писем было что-то еще?

Кравец. Ну… Я пока еще не со всем ознакомилась. Вот начала с вас. Сергей, эти письма говорят о том, что у вас были серьезные отношения. Это так?

…

Кравец. Сергей? Я бестактна?

Лис. Нет. Я ищу точные слова. Думаю, что да, серьезные. Я любил ее с третьего курса универа, а она меня не замечала… от слова «совсем». Звезда курса, набирающий популярность видеоблогер, публикации и репортажи в СМИ… Куда уж мне, середнячку.

Кравец. Вы разве заканчивали филфак?

Лис. Да. Это новость? У меня в профиле отмечено.

Кравец. Гм, не обратила внимания… Я слышала, что у вас инженерная профессия.

Лис. А, вы об этом… Я окончил восемь классов, потом подался в колледж. В юности любил возиться с паяльником, знаете ли… Думал получить земную специальность. Точнее, родители мои надеялись, что я перестану страдать ерундой и займусь человеческим делом. Отмучился три года, получил специальность «Техник средств связи и коммутации». Потом сразу подал документы в университет, прошел на бюджетное место. Лирик во мне убил физика.

Кравец. А сейчас вы чем занимаетесь, если не секрет?

Лис. Системный администратор в одной частной компании Екатеринбурга, не суть важно. Может, вернемся к нашей теме?

Кравец. Да, извините.

Лис. В общем, с Аней мне ничего не светило. Потом у нее появился какой-то серьезный ухажер – из крупных бизнесменов, входящих во власть. Это было… Это…

…

Кравец. Сергей? Все хорошо?

…

Лис. Вы не против, если я закурю?

Кравец. Нисколько. Я даже составлю вам компанию.

…

Кравец. Спасибо. Постоянно теряю зажигалки… Вы как-то замялись.

Лис. Неприятные воспоминания… Нет, все нормально. Может быть, это даже пойдет мне на пользу… Так вот, один человек из нашего городского бизнеса, по совместительству важный чиновник, записавший этот бизнес на сына, стал активно добиваться Ани. Цветы, роскошная машина с водителем у крыльца после занятий, постоянные звонки. Но по Ане было видно, что она его динамит.

Кравец. По каким признакам вы это определили?

Лис. Это видели все. В машину не садилась, цветы передаривала вахтершам и поварам в столовой, а один раз просто сунула в урну. Я сам видел, курил рядом на крыльце. Собственно, после этого букета мы с ней и разговорились. Я набрался смелости и подошел к ней. Она чуть не плакала. Я подал платок, потом мы отошли, вместе закурили, прогулялись по спортплощадке, потом через центр прошли к набережной у дворца спорта. В общем, проговорили часа два. Так все и завязалось. Подробности, думаю, раскрывать не стоит, вы наверняка знаете, как это бывает…

Кравец. Ну… как вам сказать…

Лис. Не кокетничайте, Женя. Сомневаюсь, что вы одиноки.

…

Лис. Теперь, кажется, я веду себя бестактно.

Кравец. Не преувеличивайте… Раз уж я настояла на вашей откровенности, отплачу той же монетой. Я не замужем, живу с матерью, отец оставил нас, когда я училась в школе. Мои последние серьезные отношения закончились полтора года назад изменой возлюбленного. С тех пор… как-то… вот.

Лис. Я понял.

Кравец. Ладно, черт с ним. Что было дальше?

Лис. Дальше я ее просто открывал для себя. На самом деле мы просто дружили последующие годы – созванивались, переписывались, иногда вместе обедали. Не более того. Она оказалась совсем другой, нежели в коллективе или в своих видеороликах и текстах. На экране – озорная хищница, которая за две-три минуты может и рассмешить, и заставить задуматься, и выжать слезу. О чем бы она ни рассказывала – об украденных из студенческой столовой котлетах, о сносе старинных особняков в центре или о пенсионерах, которые собирают на заднем дворе супермаркета просроченные продукты, – она всегда искрила. Остаться равнодушным было невозможно. Но, наверно, вы и сами видели.

Кравец. Я… Признаться, я довольно ревнивая в профессиональном плане, видела два-три сюжета. Больше не смогла.

Лис. Не вы одна. Жаба – страшное животное. Но вот в чем петрушка: за кадром или вне стен университета она будто затихала, и в эти минуты хотелось ее обнять и погладить по голове. Я был на съемках некоторых ее стендапов. Поверьте, когда выключалась камера, Анна Крич исчезала, оставалась просто Анютка Кричевская.

…

…

Кравец. Как-то тихо сегодня здесь. Обычно радио горланит, мамаши с колясками гуляют.

Лис. Холодно, темно. Вот снег сойдет, вечерами станет посветлее – и все вернется… Я думаю, вам хочется спросить, чем все закончилось и почему закончилось?… Не смущайтесь, Женя, это же очевидно.

Кравец. Пожалуй.

Лис. Мы стали встречаться уже после окончания университета, в прошлом году, как защитили дипломы. Просто однажды во время прогулки посмотрели друг на друга и одновременно подумали: а какого, собственно, черта?! Об этом потом судачили многие наши общие знакомые, весь бывший курс. Скрываться не было причин – оба свободные, молодые и красивые. Парни зло завидовали, девчонки зло насмехались.

Кравец. Почему – зло?

Лис. Видите ли… нну… я не очень богат и даже не особо состоятелен. Мне одному вполне хватает того, что у меня есть. Квартира однокомнатная в Ленинском от бабушки, старенькая «девятка» цвета мокрый асфальт… Да-да, есть еще такие, не смейтесь! Есть стабильная работа, которая у меня получается, друзья, родные, пиво по пятницам. В свободное время, обычно ночами, пишу прозу и стихи, кое-где в интернете можно найти. О чем еще мечтать в двадцать пять…

Кравец. Да, я оценила ваш слог… даже в обычном разговоре сейчас, не говоря уж о письмах…

Лис. Ой… Сейчас бы я не смог их читать… Так вот, Аня, напротив, была девушкой амбициозной и никогда не довольствовалась тем, что у нее есть. Она хотела движения вверх по лестнице. Уже на четвертом курсе стали поступать приглашения из Екатеринбурга и даже Москвы, не говоря уж о местных телеканалах. А что началось после выпуска! Но она отказывалась. Ей были дороги ее свобода и независимость. Вот только с вашим «Караваном» и сотрудничала несколько лет, еще со студенчества.

Кравец. Считаете, сейчас можно быть по-настоящему свободным?

Лис. Не считаю. Точнее, как бы сказать… можно вести эпикурейский образ жизни или просто забить на все и бухать, пока есть деньги. В этом-то как раз и есть некая свобода или хотя бы ее видимость. Но Аня выбрала путь, на котором неизбежны компромиссы, в том числе и компромиссы с самим собой… Хм, сказал старый аксакал Сергей Лис и почесал седую бороду… В общем, окружающим с самого начала была очевидна нелепость нашего союза, а со временем это стали чувствовать и мы сами. Я ревновал к ее презентациям и банкетам, на которых она блистала в роскошных вечерних платьях… порхала от одного кавалера к другому. Она пригласила меня с собой как свою пару только один раз и весь вечер меня стеснялась перед журналистским бомондом. Больше не звала ни разу, предпочитала другой эскорт. Потом объясняла, конечно, что эти тусовки – часть ее работы, необходимость торговать лицом, увеличивать капитализацию и зачищать контакты. Умом я все это понимал, но в душе кошки скребли. Да и обидно стало, что фейс-контроль и дресс-код не прошел. Отчуждение неминуемо приближалось, ха-ха…

Кравец. Как вы расстались?

Лис. Мучительно больно… Я чувствовал, что она тяготилась нашими отношениями, но уйти почему-то не решалась. Мне хочется верить, что любила и считала меня родным человеком. Не знаю, сколько бы это продолжалось, пока…

…

Кравец. Что?

Лис. …пока в начале осени снова не появился ее высокопоставленный поклонник. Аня уже была звездой с армией подписчиков и рекламными контрактами. Немудрено, что он пошел на второй круг.

Кравец. Он ее отбил?

…

Лис. Нет… Купил… Меня.

…

Кравец. То есть?!

Лис. В тот вечер мы с Аней крепко поругались. Мы тогда попробовали жить вместе… Обычно наши ссоры возникали из каких-то мелочей и быстро заканчивались, но тогда она выплеснула все, что накипело. Досталось мне по самые помидоры, и если позволите, я не буду вдаваться в детали.

Кравец. Конечно.

Лис. Она хлопнула дверью, ушла с друзьями в бар, а я дома напился. Потом позвонил этот хлыщ, будто чувствовал… откуда-то нашел мой номер… и сделал предложение: миллион за то, чтобы я исчез из ее жизни… Понимаете, я был очень зол на Аню…

…

Лис. Женя?… Почему вы остановились?

…

Лис. Женя?

Кравец. Миллион… Вам?… Сергей… вы взяли деньги?

…

Лис. В тот же вечер. Приехал от него человек и привез наличкой. Я допил коньяк, собрал вещи и уехал. Аня обо всем узнала на следующий же день – от самого хлыща и узнала. Больше мы с ней не виделись.

…

…

…

Лис. Осуждаете?

Кравец. Не мне кого-то судить…

Лис. Спасибо… Когда весь этот дурман немного рассеялся, я, конечно, пришел в ужас. Но было уже поздно, что сделано, то сделано. Половину суммы отнес к одной своей хорошей знакомой в ее центр реабилитации детей, больных раком. Я ее давно знаю, она своего ребенка вылечила и все силы и время положила на этот центр. С деньгами у них непросто, вот и решил помочь. Остальные деньги распихал по детским спортивным и творческим школам, нескольким парням и девушкам, старшеклассникам, отдал на толковые стартапы. Друзья помогли, чтобы инкогнито, а то налоговая закатила бы истерику. Себе не оставил ни копейки… Вот ведь скотство – на детей с миру по нитке собираем, что за блядская страна… Простите…

Кравец. Это не страна. У каждой проблемы фамилии есть…

Лис. Ну да… Потом я уволился с работы, продал машину и уехал в Екатеринбург. Приехал сюда в отпуск на прошлой неделе. И вот…

…

…

Лис. Молчите? Задумались? Все-таки осуждаете. Поверьте, сильнее, чем я сам себя, у вас не получится.

Кравец. Нет… Видите двух мужчин, вон там, у концертной площадки? Только резко не оборачивайтесь.

Лис. Да. Это ваши знакомые?

Кравец. Угу. Один из них – мой начальник, главный редактор «Каравана». А второй… Так, второй, кажется, мент, который приходил в квартиру Ани на осмотр тела… Да, точно, это он. И чем-то они, кажется, обмениваются… Сергей, давайте-ка пойдем отсюда.

Лис. Пойдем.

Кравец. Кстати, кто был этот ваш хлыщ, не знаете?

Лис. Конечно, знаю. И не я один. Вице-мэр Виталий Куликов, любящий муж и заботливый отец.

…

Кравец. Йо-майо!

Лис. Ага.

…

…

…

Кравец. Ну, мне пора. Вон мой трамвай.

Лис. А мне в другую сторону.

Кравец. Спасибо, что нашли время. И за откровенность тоже… Почему вы решили рассказать? Мы ведь едва знакомы.

Лис. Не знаю. Наверно, надоело носить в себе. И еще сама Аня… то, что она решила доверить это вам, говорит о многом. Она была очень умной девочкой… вот…

…

Лис. Черт, мне ее очень не хватает…

…

Лис. Извините…

Кравец. Ничего, Сереж, плакать о ней нормально.

Лис. Да, наверно… А еще… Знаете, у вас глаза добрые и голос… очень теплый.

Кравец. Спасибо. Сереж, может, перейдем на «ты»?

Лис. Конечно… Ой, Жень, бегите-ка шустрее… то есть, беги, а то трамвай сейчас уйдет!