Текст книги "Дети Робинзона Крузо"

Апрель. Вторая декада: Одри Хепберн и другие

 
В пене шампанского строю дворец,
Плаваю в хохоте бледной луны,
Вечный вампир извращенных сердец,
Прыгаю в пропасть кипящей волны.
 

6. Мама Мия: разрыв цепи

I.

Черная-черная старуха идет по черному-черному коридору… Как мы ее назовем…

Фюить.

Черная-черная старуха подходит к черной-черной двери…

Ф-ю-и-ть.

Многие истории нашего детства так и остаются в том времени, где случились. Вне зависимости от того, хорошие они или плохие. Чаще всего потом они все равно кажутся хорошими. Или даже счастливыми. Уж почему все устроено подобным образом, непонятно, только часто бывает именно так. Со многими историями.

Но не со всеми.

Да… не со всеми. И проблема тут не в старом нудноватом венском профессоре и его фрейдистскими заморочками. Иногда все выходит гораздо попроще. Буквальней. Как в истории с Мамой Мией. Можно сказать, почти что прямо.

II.

Миха-Лимонад швырнул плитку шоколада «Риттер» на низкий журнальный столик. Квадрат молочного шоколада с цельным миндалем проделал в воздухе дугу, отразив в глянце обертки ярко-цветные стены, заскользил по стеклянной поверхности и остановился у края.

– Ну, да, мама, – ответил Миха в трубку мобильного телефона, – конечно, мамуля… Да…

Разговаривать с матерью в пол-уха было привычным делом. Что не мешало той солировать, пребывая в уверенности, что она – участник активного диалога. Просто надо дать ей выговориться, время от времени вставляя короткие реплики, а уж если они в тему, вообще замечательно.

Миха готовил себе суп из морских гадов. Крем или пюре, хотя названия не важны. Отварил морской коктейль и равную часть брокколи. Слил капустную воду и половину бульона от морепродуктов; оставшийся бульон добавил в брокколи и сбил все в блендере. В полученное пюре положил отварных морских гадов. Помешал. Соль, чуть специй… И выжать половину лимона. Очень вкусно, сверхполезно и, главное, быстро, – обычно на приготовление сего питательного варева уходило 15–17 минут. После тренировки не стоит есть ничего плотного. Собственно говоря, первые два часа не стоит есть вообще ничего. Да и потом питаться по минимуму. Тогда жировые складки проявятся очень нескоро. Свое тело надо любить. И ухаживать за ним. Другого все равно не будет. Выходит, оно – твой самый близкий друг.

– Ну, мам, меня не было всего неделю… Ну, да, конечно, ты права…

Так… суп готов. Теперь его лучше накрыть и дать настояться минут пять – вообще пальчики оближешь. Какое замечательное слово – жратва! Особенно, когда ты сам руководишь взаимодействием между ней и своим организмом. Есть более пресное слово – еда. И это от лукавого. Человеку в день достаточно плошки супа. Нет, йогическая горсть риса в неделю – совсем другая тема. Любому человеку, обычному. И чем разнообразнее она будет, тем лучше. Но количество все равно прежнее – плошка.

– О, ничего себе! – вставил Миха своевременную реплику.

Плошка супа, остальное – от лукавого. Нервный жор, страхи, раздерганность, самый прямой и быстродейственный способ получения непосредственного удовольствия. И все – человек попал! Еда – Ее Величество жратва! – становится способом нивелирования постоянного стресса. И пошло-поехало: диеты, калории и свисающие пласты жира вдоль туловища. Чем забиты мозги?! Нервными знаками: «мне это нельзя», «я на диете», «так, а сколько здесь калорий?», «нельзя, но… если только сегодня», «а, катись оно все – у меня такая конституция», «чего уж тут поделаешь», «не поем горячего – зверею»… Отсутствие подлинной внутренней активности – и плюшки, плюшки, плюшки… Влюбленные не обжираются. Как и идущие на Эверест. Им это ни к чему, они заняты более интересными вещами. Их дух беседует с радостным и свободным от нервного голода телом. О, сколько радости дарит вам такое тело! Тогда-то вы начинаете понимать толк в жратве. Право побаловать себя седлом барашка с брусничным соусом или хорошим стейком с красным вином абсолютно легитимно. Съешьте хоть целого омара или казан плова. Если ваш ум принял идею достаточности плошки супа – вы непобедимы. Потому что все ваши фэт-проблемы есть атака вашего же собственного беспокойного ума. Выключите этого засранца, он мешает вам наслаждаться жизнью. Не спасайтесь тем, что при такой работе, таких нагрузках надо хорошо кушать. Не надо! Отбросьте костыли. «Сижу не жрамши» великой балерины – вот и вся история про нагрузки. Только фэт-атака началась еще раньше: этот засранец уже покрыл жирком комфорта вашу душу, фальсифицировав подлинные желания и притушив ваш огонек. Камон, бэйби, лайт май файер! Иначе вас ждет либо взрыв, либо превращение в дремлющий кусочек мяса. Оба варианта унылы и потому неприемлемы. Так что выключайте! Седовласый учитель, которого Миха очень уважал, водил его когда-то по высокогорным перевалам, и они брали с собой лишь плитки шоколада и айран. Он и рассказал Михе о плошке супа. Более того, как человек абсолютно рациональный, учитель привел и практичный довод – это выгоднее: небольшое количество качественной еды стоит меньше килограммов дешевой колбасы. И Михин сегодняшний суп тому доказательство. Так что и финансовые костыли отброшены, за несостоятельностью. Примите эту идею – станьте непобедимы. Позвольте вашему телу, между прочим, единственному по-настоящему верному другу, одарить вас радостью. И – приятного аппетита!

«Неплохое вышло эссе о… – Миха усмехнулся, – медитативном воспитании ума? Не иначе, – Миха бросил взгляд на плитку шоколада „Риттер“. – Такой вот хитроумный первый шаг к выключению внутреннего монолога…»

– Ты меня не слушаешь?

– Почему, мам, слушаю.

– Ну, вот, я ему и дала твой телефон. Не мобильный, конечно, а автоответчик. Как ты разрешил.

– Спасибо.

– Ты б перезвонил ему. Все-таки твой детский друг. Сколько вы не виделись-то?

– Давно.

– Вы же у меня здесь росли. Чертенята. Ваша троица была неразлучной. И прилично нас всех помучила.

– Это правда, мама.

– Ванечка Икс, а еще Игорек… Как вы его звали, Джон? Джонсон?

– Да, Джонсон.

– Все хотела тебя спросить, почему вы придумали себе такие странные прозвища?

– Теперь уже никто не помнит.

– И почему перестали видеться? Как-то вдруг?

– Этого тоже никто не помнит. Просто.

– Икс… он… что… говорят, крепко закладывал? В смысле, выпивал?

– Я не знаю, мам. Даже сплетни уже быльем поросли. Это правда было очень давно.

– А Джонсон твой молодец. Опять журнал вон с ним на обложке. И опять открыл новый ресторан.

– Да, он молодец.

– Ладно… Рада, что ты хорошо съездил. Выберись к нам с отцом, мы ведь скучаем.

– Я тебя целую, мама.

– Я тебя тоже, мой мальчик.

Телефонная линия разомкнулась. И даже привычных коротких гудков не последовало – мобильная связь.

Миха снова бросил взгляд на плитку шоколада у края столика, рядом с автоответчиком. Судя по показанию дисплея, за неделю скопилась уйма сообщений. 23, что в сумме дает 5. Привычные цифры, перебравшиеся сюда из детства. Миха дотронулся рукой до виска – перед глазами промелькнуло что-то… Что-то на периферии внутреннего зрения. Неуловленное и… странным образом неприятное.

Мама не совсем права. Неразлучной была не троица. Их было четверо. Еще – Будда. И, конечно, самое странное прозвище – у него. Только тогда, очень давно, взрослые наложили на это негласное табу. И неразлучной стала троица. Миха подумал, что если б дело происходило в романе, конец их дружбы был бы обозначен моментом, когда пропал Будда. Как обычно в книжках. Только на самом деле, все было не так. Они еще дружили несколько лет. Несколько лет почти счастливой до пронзительности мальчишеской дружбы. Как будто ничего не случилось. И вот справляться с этим было самым сложным.

Миха утопил клавишу «messages» автоответчика. Последовал длинный сигнал – сейчас он прослушает оставленные сообщения.

Не менее странными были их игры. Одни Незримые Автобаны Джонсона чего стоили. Или – Темные линии… Миха улыбнулся, но быстрая складка тенью залегла у переносицы: Темные линии – пугало детей-провидцев из фантастических фильмов… Интересно, что бы они все делали, если бы Будда тогда у всех на глазах не сел в поезд? Что бы они потом делали, взрослые, с их табу? Потом, когда выяснилось, что это не совсем игра. Вернее, совсем не игра.

Складка-тень расправилась. Включился автоответчик. Побежали накопленные сообщения. Миха весело проговорил «О-у-у!», услышав голос своей новой знакомой. Смешная… Подумал, что пора заняться эссеистски обоснованной плошкой супа.

Сообщение от Икса оказалось пятым по счету. Странным образом, это не удивило.

– Мих, привет, – прозвучало после нерешительной паузы, и Миха подумал, что человек, сказавший это, то ли смущен, то ли… не очень хотел бы сейчас звонить. – Это Иван Лобачев, если помнишь такого. Ну, в общем… Икс. Я, – говоривший словно бы устало вздохнул, – телефон у матушки твоей взял. Сколько не виделись-то? Да… Я знаю точно – семнадцать лет. Вот. Слушай, тут… – и снова вздох, – дело есть одно. Это… Это очень важно. Ты извини за беспокойство, но… Позвони, в общем. – Икс всегда отличался умением мямлить. – Значит, домашний прежний, но я напомню, и мобильный…

И Икс продиктовал телефоны.

«Если помнишь такого?!» – Миха пожал плечами: надо ж было так отмочить!

Семнадцать лет

Миха подошел к окну, продолжая слушать автоответчик – сугробы исчезали прямо на глазах, снег чернел, и запах, там, на улице…

После школы Икс загремел в армию. И студент второго курса МГУ имени Ломоносова, который еще никому не был тогда известен как «Миха-Лимонад», да и не собирался вытворять ничего лимонадоподобного, пришел к Иксу на проводы. К тому времени от их детской дружбы ничего не осталось. Собственно, и на проводы-то он забежал на часок, торопился на студенческую вечеринку. Тогда тоже была весна. Так же ошалело морем – или арбузами – пах апрельский ветер. И вот, оказывается, прошло семнадцать лет.

Электронное устройство продолжало свою работу, сообщая Михе, кто звонил в его отсутствие. А Миха смотрел на улицу. Роскошный лимузин, BMW седьмой серии, ждал его под домом. Можно сказать, у подъезда. Миха купил себе «Бумер». Именно черный. Что было вызывающе провинциальным, и потому обладало неоспоримым шармом. Миха вдруг вспомнил, как седовласый учитель, правда по другому поводу, сказал однажды, что не только стилевые, но даже вкусовые предпочтения отравлены бациллой постмодерна. Типа, мир остывает; и одним из явных признаков дефицита внутреннего огня является все более нарастающая фальсификация этим миром самого себя. Миха, наверное, так об этом не думал, просто весело – черный… Черный Бумер, вот и вся мечта.

Фю-и-и-ть

Сегодняшняя плошка супа вышла замечательной. Можно сказать, отменной. Миха-Лимонад выловил маленькую осьминожку – pulpitos, как говорят в странах Девы Марии последние из оставшихся хранителей тайного огня («Учитель прав?» – с усмешкой подумал Миха.), – начал не спеша, с наслаждением ее жевать. В этом мире много морей. И где-то там, на затерянных архипелагах, открытых лишь магической географии, переливы гитары, мачете, алчущие безжалостных рук, и босоногие певицы… гитаны с губами цвета окровавленного солнца, танцуют свою меренгу в закатной бронзе влюбленного сердца. Ох-ах… Сердце – единственная проекция подлинности в мире иллюзий. Миха когда-то знал язык, на котором говорит сердце.

Фю-и-и-ть

Сегодняшняя плошка супа вышла замечательной. А последняя запись на автоответчике также оказалась от Икса. После длинного гудка и шершавого молчания (опять на периферии внутреннего зрения промелькнуло что-то явно сулящее, в соответствии с заветом старины Ницше, разладить отношения Михи с его пищеварительным трактом) прозвучало:

– Мих, привет, это снова я, Икс, – теперь паузы стали короче. – Ты б перезвонил все-таки, разговор важный. Извини за беспокойство, правда, не хотел вас дергать…

Паузы стали короче, и в голосе Икса появилось что-то… Нервозность? Нет, не совсем. А Икс тем временем продолжал:

– С Джонсоном пытался связаться, но… Старик, нам необходимо встретиться. Я… – помолчал, словно решаясь. – Я видел кое-что. Это… Честно, долго не хотел звонить. Думал, колбасит меня одного; всяко было, ну и… ты, наверное, и сам знаешь – керосинил крепко. А главное, давно все в прошлом, и точка! Так я себе и говорил. Но… Миха, ты у-м-м… Послушай, ты еще иногда, – Икс словно сглотнул, собираясь выговорить следующее слово, хотя Миха уже и сам понял, каким оно окажется, – вспоминаешь? Только пойми меня правильно, я…

Нет, не совсем нервозность. Даже не страх. Нечто другое, приходящее после страха. И, чего уж скрывать, Миха-Лимонад, известный в детстве как Плюша, очень хорошо знал, чем бы это могло быть. Голос Икса сорвался:

– Я не сумасшедший!.. Или мы все тогда были сумасшедшими. Мне необходимо с тобой увидеться. Потому что это… – И голос Икса зазвучал ровно. С почти безразличной покорностью. – Это снова вернулось.

7. www.deaddrivers.ru

Лейтенант дорожно-патрульной службы Свириденко очень увлекался Интернетом. Иногда он даже подумывал, не поменять ли ему род занятий, да уж больно хлебным был пример старших товарищей по службе. С другой стороны, пример этих молодых интернет-гуру, создавших гуглы и амазоны, был куда более хлебным, роскошным, почти сказочным, и в сравнении с обрушившимся на них золотым дождем эти «Мерседесы»-дачи майоров-сослуживцев, это стояние на раскаленной трассе в сорокаградусный зной или в лютый холод, когда не спасали ни валенки, ни овчинка, выглядели жалким убожеством. Да, молодые гуру Интернета выуживали алмазы королей из неоновой прохлады киберпространства, все это так, но… то у них. И потом – никаких гарантий.

– Никаких гарантий, – пробубнил лейтенант Свириденко, прикидывая, останавливать ли ему «С-3 Ситроен» с барышней за рулем, и решил плюнуть на это дело.

Сейчас он стоял на посту ГАИ МКАД и втягивал легкими ночной весенний воздух в смеси с маслами и отработанными выхлопными газами. В общем-то, жизнь складывалась не так уж плохо, на хлеб с маслом ему хватало, а Интернету он сможет уделить все свободное время, которого тоже пока хватало. Кому-то повезло меньше, – лейтенант поморщился, – намного меньше. На их пикет отбуксировали четыре тачки после сегодняшних аварий, вряд ли хоть какая из них подлежала восстановлению, а в одном случае водитель, так сказать, «склеил глазки» – труп. «Груз-200» – маркировали они в армии; намного меньше.

– Свириденко! – окликнул его старшой, майор Дягилев. – Ворон ловишь?! Не забудь, сегодня проверка.

– Да помню.

– Нам этих твоих интернет-штучек не надо! – И Дягилев кивнул за пост, где на стоянке пикета стояли четыре теперь уже развороченных груды металла.

Лейтенант Свириденко усмехнулся: никаких Интернет-штучек на их пикете пока не происходило, да и вообще…

– Никаких гарантий! – почему-то чуть мечтательно произнес он.

– Чего?

– Э-э…

– Пойди, проверь, как там дела.

– Ладно.

Черный BMW, шикарная семерка, был разворочен в хлам: машину, наверное, несло метров семьдесят, и каждое мгновение она со всех сторон получала удары, пока не смялась в уродливую гармошку. Свириденко покачал головой: как такое вообще возможно на МКАД, где практически исключены лобовые столкновения? И, конечно, невзирая на все подушки, шансы у водителя стремились к нулю, а если еще был непристегнутым, эти подушки его и убили. Так или иначе, водителя из BMW извлекли без признаков жизни.

– Никаких гарантий! – вздохнул Свириденко, и глаза его сузились. – Это ж как надо гнать?!

Он смотрел на останки черного BMW, в сохранившихся глянцевых кусках поверхности которого все еще отражались огни автопотока, и ощущал нечто странное. Мутно-туманное, необоснованное возбуждение (по крайней мере, обоснование явно лежало в туманно-сумеречной зоне) в смеси со все нарастающей тревогой: вот эти искореженные куски железа некоторое время назад убили человека, а теперь… в них осталась жизнь? Или они медленно умирают, засыпают, потеряв внимание тех, для кого были предметом гордости и самоуважения, мечтой, жупелом, целью в жизни, понтами, комфортной респектабельностью и предметом зависти? Где он, рай или ад машин, есть у них свой бог, принимающий ежеминутные кровавые жертвы, или это все стихийно складывающаяся статистика, пустая и механическая, оживляемая лишь нашими фантазиями? И что происходит внутри этого сайта www.deaddrivers.ru, что хотят сообщить его создатели? А вдруг они…

– Вдруг они его сами создали? – пролепетал Свириденко, глядя на развороченный автомобиль. – Тачки?!

Перед глазами почему-то промелькнул кадр американского мультфильма про живые авто. Лейтенант покачал головой. Кошмар, видел бы кто его: сокровенно-торжественно бормочет всякую чушь. Догадки профана; это примерно так же, как выводить из слова «еврей» слово «Европа», что делал в армии один еврейчик, неведомо как туда попавший. Нет, лейтенант Свириденко явно слишком увлекся Интернетом. И…

Странный звук вывел Свириденко из оцепенения внутреннего монолога. Неприятный и пугающий, будто железом по стеклу или…

(опять кадр из мультфильма о жизни автомобилей)

Свириденко, хлопая глазами, уставился на разбитый BMW. Звук явно донесся оттуда. Лейтенант склонил голову: а что здесь, собственно говоря, такого? Вряд ли там что-то… осталось, скорее всего это так называемая память металлов; некая деталь могла попытаться выпрямиться, вот, к примеру, эта сложившаяся передняя стойка; отсюда и скрежет.

– Черный бумер, черный бумер, – вдруг пропел лейтенант и тут же осекся. – Никаких гарантий, – добавил он слабеющим голосом.

Свириденко стоял, все более пристально вглядываясь в BMW, и понимал, что даже не эти кощунственные козлино-шальные нотки, прозвучавшие в голосе (совсем неожиданно, надо отметить) напугали его. Потому что…

– Но этого не может быть, – пролепетали молоденькие губы лейтенанта.

Передняя стойка с левой стороны, пару минут назад скрюченная в бараний рог, теперь была ровной. Или почти ровной. Но, может, это была правая стойка?! Она-то вон все еще торчит и… Глаза Свириденко снова захлопали, а губы, обескровившись, начали неметь: вся левая дверь выглядела по-другому. Как будто авария не была такой страшной или кто-то успел немножко поработать над дверцей. Свириденко замер, отключился от звуков МКАД, слушая тишину, царящую в черной пустоте мертвого BMW. Что-то еле уловимое, какой-то гул, но… нет. Ладно, на фиг все, всякие мультфильмы, нет никакого гула и никакого скрежета. Может, он чего перепутал, лево-право, у Свириденко никогда не было фотографической памяти.

Лейтенант вздохнул. Пропел:

– Эх-ма-а! Ну, никаких гарантий…

Все в порядке, надо просто сделать еще один обход и возвращаться на пост. В принципе, эти воры-шутники… Интересно, как скоро об аварии появится что-то в Интернете?

Лейтенант снова вздохнул, теперь веселее. Фигня все это, мультфильмы… и, конечно, он уж слишком увлекается всей этой писаниной интернет-авторов, как кто-то их прихлопнул, обозвав «словоизвержением мастурбирующих дилетантов». Правда, веселые авторы веб-страниц тут же вопросили строгого критика, мол, он что, онанист-профессионал?

Лейтенант Свириденко хихикнул, успел сделать несколько шагов, сам не замечая, как начал насвистывать незнакомую ему мелодию из старого фильма «My Fair Lady», и тут протяжный металлический стон за спиной заставил его вздрогнуть. Словно темным ветром похолодило лейтенанту спину, и ноги чуть было сами не понесли его прочь. Свириденко смог обуздать мгновенный импульс – все же он человек военный – и обернулся.

Первой мыслью стало, что авария действительно не была такой уж страшной.

(но человек погиб)

Колеса, сход-развал, шаровая, мать твою… Развороченный передний бампер все еще свисал, касаясь земли (совсем недавно весь передок машины «лежал на брюхе»), но стойки… Обе передние стойки были прямыми и какими-то слишком уж… новыми в свете красной прибывающей луны. Неправильно, ненормально новыми, будто происшедшая катастрофа и не коснулась их вовсе. Будто… Лейтенант Свириденко с трудом разлепил ссохшиеся губы:

– Он изменился…

Губы лейтенанта теперь хлюпали, то открывая, то закрывая узкую щелочку, словно у рыбы, выброшенной на песок. Лейтенант Свириденко смотрел на лобовое стекло и чувствовал, как пересыхает его горло. Какой бы плохой ни была фотографическая память, только… Еще совсем недавно скрюченная сеть лобового стекла была зажата меду вмятой крышей, вздыбившимся капотом и бараньим рогом передней стойки. Теперь лобовое стекло находилось там, где ему и положено, но было ровным и чуть выпуклым, только разбитым. Правая половина лица лейтенанта конвульсивно задрожала, хотя Свириденко никогда не жаловался на нервный тик: только что в неверном, лживом свете луны по паутине разбитого лобового стела пробежался серебряный лучик, сверкнули грани, и ячейки паутины стали значительно крупней.

– Га-ра-ра-ра-н-нтий, – Свириденко все же удалось сглотнуть. Он потряс головой и быстро зажмурился. Когда его глаза оказались снова открыты, лейтенант дорожно-патрульной службы Свириденко понял три вещи:

1. Авария действительно была очень сильной, с летальным исходом, но разбитый BMW менялся словно… словно оживал после смертельной болезни.

2. Он не просто менялся. Пока тут лейтенант зажмуривал глазки, автомобиль явно чуть выкатился вперед, словно припавшая к земле и готовая к броску бешеная собака. Выкатился от линии трех других разбитых машин и теперь нес в себе угрозу, перекрывая, отрезая путь Свириденко к отступлению.

3. Первых двух пунктов не может быть. Просто не может существовать.

– Никаких гарантий! – выдал против воли Свириденко его беспокойный ум.

Но тут же организованный военный характер лейтенанта заставил его действовать. И первой спасительной мыслью (мозг в то же мгновение дал команду ногам пятиться бочком и обходить разбитый BMW) стала следующая: «Надо немедленно свистать хлопцев, рассказать парням, что за хрень тут творится!» Правда, она же, эта спасительная мысль, стала и последней.

– Сам ты собака бешеная, – услышал лейтенант мощный голос. – Стоять, не двигаться!

Это был безапелляционный приказ, направленный, минуя собственно Свириденко, прямо в мозг, который тут же подчинился: ноги, словно ватные, застыли. Лейтенант, дико озираясь, поискал источник столь странного звука, (успев подумать: он что, разговаривал сам с собою вслух?) но вокруг никого не было. Да и звук вроде шел из ниоткуда, просто был везде, и все тут.

– Если хоть что-то кому-то расскажешь, самое мягкое, что я тебе гарантирую, это психушка! Понял, Свириденко?

Мозг заставил губы раскрыться и покорно произнести:

– Да. – Свириденко похлопал глазами, – наверняка он думал вслух, – и добавил, – так точно!

– А теперь вали отсюда, мудак из мультика!

– Куда? – словно телевизионная кукла вопросил Свириденко.

– На дорогу, служителюшка закона, за взятками. Бабло-то собираешься зарабатывать? Или так и будешь всю жизнь на Билла Гейтса дрочить?

Эта хамоватая речь даже странным образом успокаивала, свидетельствуя о том, что здесь без фокусов не обошлось, но те, кто стоял за ними (уж Свириденко-то знал, что это ребята из www.deaddrivers.ru), могли быть опасными, могущественными и опасными, потому что всегда действовали точно, прямо и не оставляя следов.

Поэтому лейтенант Свириденко предпочел ретироваться и даже подавил услужливую попытку мозга отчеканить: «Слушаюсь, ваше благородие». И как только лейтенант дорожно-патрульной службы скрылся за углом постовой будки, в свисающем переднем бампере BMW что-то зашевелилось.

***

Примерно через тридцать секунд майор Дягилев спросил у Свириденко:

– Ну чего, как там?

– Все в порядке, – ответил тот.

Дягилев посмотрел на него внимательней:

– А чего такой бледный? Отравился чем?

– Все в порядке, – злобно повторил Свириденко и показал полосатую палочку первому же попавшемуся автомобилю потока.

***

А еще через час, когда приехал проверяющий – крупнозвездный полковник, – Свириденко снова пришлось пройти за будку пикета, где стояли четыре аварийно-битых автомобиля. И оказалось, что у них проблема. Трое взрослых мужчин – лейтенант, майор и полковник – не обнаружили главного виновника сегодняшнего переполоха: BMW с летальным исходом. На его месте была пустота, черная и объемная, как знак абсолютного, зияющего отсутствия.

– О! – нервно усмехнулся Свириденко. – Спиз… – и осекся: слишком уж высоким был проверяющий.

– Спионерили! – пришел на помощь майор Дягилев, заставший советские времена и обожавший советские анекдоты.

– Ну-ну, – сухо резюмировал проверяющий, – готовьте рапорт. – И совсем уж строго и сухо добавил: – А может быть, и жопы.

Едва сменившись и оказавшись дома, лейтенант Свириденко включил компьютер и быстренько набрал www.deaddriverds.ru.

Новость была уже в Интернете. Все в порядке.

– Спионерили, – ласково улыбаясь мерцающему монитору, проговорил Свириденко.