Текст книги "Вторая террористическая война в России 1901-1906 гг."

Причем обратите внимание – в обоих случаях евреи нападали в России на российских солдат… – это говорит о многом. Выше приведенное свидетельство В. Шульгина по поводу «беспричинного» студенческого бунта в Киевском университете в 1899 г. было также проявлением этой тенденции:

«Длиннейшие коридоры университета были заполнены жужжащей студенческой толпой. Меня поразило преобладание евреев в этой толпе. Было их более или менее, чем русских, я не знаю. Но, несомненно, они «преобладали», т. е. они руководили этим мятущимся месивом в тужурках», – свидетельствовал В. Шульгин. Молодые «демократы» вели себя совсем не демократично – грубо выбрасывали из аудиторий профессоров и несогласных с ними студентов.

В 1899 г. в Россию из «цивилизованной» Европы, которая была убежищем всех террористов, тайно вернулась на помощь возродившемуся террористическому движению в России знаменитая террористка В. Засулич, кумир либеральной молодежи, – а это уже было серьезно.

Это знаменательный момент в истории России – начало технологического системного оболванивания российской молодёжи полит – технологами с целью использования её в революционном движении. После этого случая мы будем уже часто видеть толпы «грамотной» молодёжи – студентов, участвующих в беспорядках в Одессе, Киеве, Петербурге, Москве.

Тогда молодёжь толкали в политику, на баррикады такие опытные кукловоды как: Аксельрод, Натансон, Цедербаум, затем Бронштейн, Ленин, Луначарский, братья Рошаль. Теперь, в XXI веке, происходит то же самое – еврейские политтехнологи в России из партии «СПС» и «Яблоко», и даже из аппарата президента – В. Сурков (помощник В. В. Путина) и его подчинённый В. Якеменко таким же образом оболванивают молодёжь, создавая политические молодёжные организации «Идущие вместе с Путиным», «Наши», «Местные» и т. п.

В ракурсе всех выше наблюдаемых негативных процессов в России на грани 19-20 веков было уже неудивительным и закономерным убийство в 1901 году очень мирного и авторитетного среди студентов министра просвещения России – Николая Павловича Боголепова (1847-1901). Некоторые исследователи истории удивляются – почему очередная волна терактов-убийств, вернее – Вторая террористическая война в России начались с убийства самого гуманного министра, а не с министра внутренних дел и других «силовиков».

Началась борьба за умы и души студенчества, – за это террористическое «пушечное мясо». Студентов необходимо было зажечь, подтолкнуть к активности с «мертвой точки» и использовать.

Вот как современный еврейский идеолог Семён Резник оправдывает словами либерального министра Ю. Витте убийство Н. П. Боголепова в своём «параллельном» прочтении истории: «Боголепов был весьма порядочный, корректный и честный человек, но он держался крайне реакционных взглядов…». – Запомните – за что демократы и либералы убивают людей – за взгляды, за своё мнение, отличное от либерального тоталитарного.

Н. П. Боголепов по свидетельству многих его современников был благороднейший человек и очень образованный. Он учился за границей, был специалистом по римскому праву, был избран (!) ректором Московского университета, но так как не мог справиться со студенческими беспорядками и революционными агитаторами, то в 1893 году подал добровольно в отставку, и с горечью писал: «Есть ли надежда, что мы скоро освободимся от этого беспокойного состояния, которое не даёт возможность вести правильное преподавание…». Этот мирный интеллигентнейший человек с очень прогрессивными взглядами не знал, что делать с «революционным» хамством студентов, как, впрочем, и с кознями министра финансов масона С. Ю. Витте.

Корень зла Н. П. Боголепов видел в воспитании и образовании до университета и, будучи уже министром образования с 1898 года разработал проект реформирования начального и среднего образования, ибо, как утверждает в своём исследовании наш современник Валерий Шамбаров («Нашествие чужих: заговор против империи», М., 2008 г.): «Густые побочные плевела давала система образования. Она ведь ещё с начала 19-го века целенаправленно отравлялась ядом западничества. Несколько раз власть пробовала навести порядок в этой области, усиливала контроль – при Николае Первом, Александре Третьем. Но даже в такие периоды основа образовательных программ оставалась западнической. А при послаблениях осуществлялись очередные вбросы чужеродных идей.

В результате само понятие «просвещенности» стало отождествляться с либерализмом. А прослыть «ретроградом» и «мракобесом», конечно, не хотелось никому. Студенты вместе с естественными и гуманитарными науками перенимали «европейские» стереотипы мышления, получали стойкие убеждения о неполноценности собственного государства и необходимости его переделок по западным образцам… И «учителя» с «учительницами» старались. Давали уроки русского языка, арифметики, литературы, вплетая в них пропаганду атеизма, социализма, ненависти. Как вспоминала Н. К. Крупская, «говорить в школах можно было, в сущности, обо всем… надо было только не употреблять страшных слов «царь», «стачка» и т. п., тогда можно было касаться самых основных вопросов»».

Это был результат длительной работы масонов нескольких поколений 19-го века по настройке системы образования в России на свой либеральный манер, по своим принципам, по воспитанию российской молодежи, и как результат – оживились их «Франкенштейны» – Помады и Базаровы, а «Нечаевы» стали массовым явлением.

Поэтому, как видим, – мудрый Боголепов поставил правильный диагноз больному российскому обществу, – к концу 19-го века была насущная необходимость реформ в образовательной сфере в патриотическую сторону, в чём, естественно, не были принципиально заинтересованы масоны и лидеры еврейского сообщества. И поэтому закономерно, что министр финансов масон С. Ю. Витте не скрывал свою неприязнь к Боголепову, вызывающе его третировал, «зарезал» весь проект и ещё науськал императора Николая Второго, который также отказался поддерживать инициативы Боголепова. С. Ю. Витте явно понимал верность выбранного пути Боголеповым, но будучи идейным масоном-либералом, принципиально действовал против монархии, против России. Позже эту свою позицию он ещё не раз покажет.

«Но когда ежегодно выносить студенческие беспорядки, сталкиваясь с бесшабашным общественным мнением, которое всё требует свободы и не гарантирует ничем от злоупотребления ею, когда и коллеги подставляют подножки, тогда у меня появляется жажда освободиться от этого несносного министерского бремени и вздохнуть свободно…», – писал Н. Боголепов в минуту отчаяния в письме своему брату.

Но «помочь» ему взялся, вернее оказать «медвежью услугу», некто иной – как коварный либеральный министр финансов Витте, который влез не в своё дело и разработал проект «Временных правил», по которому предусматривалось особо буйных студентов не только исключать из вузов, но и в наказание отправлять в армию, в солдаты. Это была коварная провокация, её последствия совсем легко можно было предугадать – Витте совершенно сознательно подлил масла в постоянно тлеющий студенческий революционный костер, Николай Второй на этот раз быстро утвердил 29 июля 1900 года этот проект, и возмущенные негодующе студенты и вся либеральная общественность вспыхнули.

При этом весь их гнев и проклятия обрушились на «родного» министра Боголепова, а либеральный С. Ю. Витте остался хихикать в стороне. Интересно заметить, что первого – кого в самом начале «перестройки» в России выдернули из истории и стали хвалить на все лады пришедшие к власти демократы – был С. Ю. Витте…

С введением этого проекта С. Витте к министру просвещения Боголепову стал приближаться террорист-убийца Петр Карпович. Это был свободный молодой провинциал из богатой русской православной семьи зараженный либеральными идеями, – эдакая типичная «прогрессивная» материализованная трансформация в будущее пушкинского Онегина и Алеко, лесковского Помады, тургеневского Базарова и «беса» Ф. М. Достоевского.

П. Карпович приехал в столичный университет не учиться, не получить специальность чтобы прокормиться, а «потусоваться», «ловить драйв» и адреналин, и этот бравурный протестный ухарь сразу стал лидером модной тогда «революционной» темы по французскому образцу – бодаться с отсталыми, «отстойными» властями. И за организацию студенческих беспорядков в 1896 году он был исключен из университета. Но в 1898 году П. Карпович «типа» одумался и написал министру Н. П. Боголепову прошение – чтобы разрешил поступить на медицинский факультет Имперского Юрьевского университета, и Н. П. Боголепов удовлетворил просьбу «бывшего» бунтаря.

Но как только П. Карпович стал студентом – опять взялся за старое, протестное, и в результате чего в 1899 году был опять исключен за организацию беспорядков в университете. После этого молодой богатый бунтарь уехал якобы учиться в Германию, в Берлин, а на самом деле поехал постигать богатый революционный опыт Европы, и вероятно, быстро сошелся там с бежавшими туда от российского правосудия в начале 80-х единомышленниками, «старшими товарищами».

И когда П. Карпович узнал, что после наблюдаемых нами возмутительных студенческих беспорядков описанных Шульгиным в Киевском университете Святого Владимира 183 студента были исключены и отправлены в солдаты, то он с твердым террористическим намерением убить министра Боголепова вернулся в Россию и сразу осуществил задуманное, – попросился якобы с прошением на прием к министру и выстрелом из револьвера смертельно ранил Н. П. Боголепова.

Суд не решился на смертный приговор для террориста-убийцы, и П. Боголепов осенью 1901 года получил 20 лет каторги на Дальнем Востоке. Но по дороге к месту заточения этот террорист каким-то «загадочным» образом свободно подошел к железнодорожной кассе на станции, купил билет в обратную сторону, и вскоре этот «герой» очутился в спасительной Европе в объятиях террористической банды знаменитого еврейского террориста Азефа, эта террористическая группа только готовилась во Франции и Швейцарии в свой кровавый поход в Россию и первый опыт убийства был для неё ценен.

А в России убитого Н. П. Боголепова пресса и вся либеральная общественность, включая С. Витте, продолжали обливать грязью, – оправдывая это убийство. Даже энциклопедия Брокгауза и Эфрона недоброжелательно проехалась по Н. П. Боголепову. А когда один из благодарных бывших студентов юридического факультета А. Д. Алферов написал положительную статью к 40 дням смерти Н. П. Боголепова, то ни одна газета не согласилась её опубликовать, – кто из принципиальных идеологических соображений, а кто из страха перед всесильной либеральной общественностью.

Как нам показало первое пробное убийство, – общественная атмосфера в России в начале 20-го века сильно отличалась от общественной атмосферы начала 80-х 19-го, таких опорных идейных и духовных столпов как Ф. М. Достоевский в российском обществе уже не было, а дирижировали им уже совсем другие идеологи, и российское городское общество в своём демократическо-либеральном большинстве было уже вполне подготовлено к сочувствию террористам, и уже не важно – какой национальности они будут. Террористы это поняли, это их сильно обнадеживало, как и то, что можно было убить высокопоставленного российского чиновника и избежать наказания, – пора было начинать в России крупномасштабную террористическую войну, – вторую террористическую войну.

Закрывая историю террориста П. Карповича, отмечу – он плыл на корабле вместе с другими террористами из Англии в Россию в 1917 году на помощь террористам третьей волны, для организации третьей и окончательной террористической войны по захвату России и уничтожению российской монархии, но корабль, перевозивший «из-за бугра» «бесов» был успешно атакован немецкой подводной лодкой, – поэтому они уже не смогли порадоваться окончательной победе, – не увидели кровавого «Коммунизма», учиненного Лениным-Бланком и Лёвой Бронштейном, впрочем, более «прогрессивные» – более политтехнологичные террористы обошлись и без них.

Глава вторая. XX век. Начало второй террористической войны

Первая революция в России произошла гораздо раньше, чем считала историческая наука в СССР. Датой её начала следует считать активные массовые силовые антиправительственные действия, а они начались в 1901 году и закончились только в 1906 г. Поэтому умышленно ложно названная «первая русская революция» – во-первых, она никакая не русская, а во-вторых, – никакая не первая, и в-третьих, – эта вторая террористическая война в России произошла не в 1905-1906 гг., а в 1901-1906 годы. С 1917 года и по сегодняшний момент историки и идеологи называли эти события «первой русской революцией» – это в корне неверно. Можно ещё назвать – «первой российской революцией», потому что теракты 1880-х 19-века ещё нельзя назвать революцией, это была только попытка зажечь революцию. Но самое верное название – «вторая террористическая война в России», а ещё точнее – «вторая еврейская террористическая война в России», хотя начата она русским террористом П. Карповичем. А политический теракт – убийство министра образования Н. П. Боголепова в 1901 году следует считать началом второй террористической войны в России.

Чтобы ни один Рабинович меня не упрекал, что я незнаком с работами С. М. Дубнова, – повторю очередной раз описание ситуации в начале 20-го века этим знаменитым еврейским историком:

«Уже в Гомеле (в 1901 г.) я очутился в шумном кругу родственников, друзей и сионистских агитаторов, под каскадом слов, вопросов, споров. Метался доктор Г. Я. Брук, начальник местной сионистской армии, шумели его адъютанты и наиболее ретивые из передовых…

Рост национального движения в русском еврействе дошёл до той точки, где открытое его столкновение с (русским) ассимиляторством было неизбежно».

Это были уже зримые результаты работы Бунда и других террористических еврейских организаций в России. Недавнее фатальное пророчество Достоевского роковым образом начало осуществляться.

Российские власти понимали надвигающуюся угрозу и пытались активно обороняться, причем довольно мудро, хитро и с упреждением: с целью уменьшить влияние Бунда в еврейской и рабочей среде власти организовали в 1901 г., там же в Минске, альтернативную партию – «Независимую еврейскую рабочую партию». Но в отличие от Бунда, который развернул активную деятельность на всём Северо-Западе России, эта партия имела небольшой успех только в Минске.

«До кануна событий 1905 г. Бунд был самой сильной социал-демократической организацией в России в смысле налаженности своего аппарата, дисциплинированности, спаянности, гибкости и умелой конспирации», – откровенно признает Краткая Еврейская Энциклопедия. В этом смысле РСДРП была очень далеко до Бунда, и Ленин сыграл во второй террористической войне мизерную роль. Ленин-Бланк в этот период не принимал активного участия в этой террористической войне, а «искал своё место» на Западе в антироссийских организациях. После «освобождения» из курортного Шушенского он тут же уехал на Запад «под крыло» еврейского террориста и финансового авантюриста Гельфанда-Парвуса. В 1901 году Ленин-Бланк и Крупская-Фишман сняли отдельную квартиру в элитном пригороде Мюнхена – в Швабинге, рядом с домом Парвуса-Гельфанда. Но сотрудничество двух «выдающихся» умов на этом этапе не получилось, – оба были лидерами, а Парвус ещё и богатым лидером и попытался «направить» Ленина-Бланка в нужное русло, а у Ленина были свои идеи и от Парвуса он ожидал только денег и оргпомощи. В общем, разругались идеологические соседи до такой степени, что Ленин с Крупской и её мамой в апреле 1902 года переехал в Лондон – этот антироссийский центр ещё со времен Герцена, где Ленину долго пришлось находить общий язык с марксистами Плеханова и лидерами Бунда.

Перед началом боевых действий у Бунда была большая проблема – ведь не могли одни евреи начать войну в России против её правительства, это, конечно, было обречено на поражение и, соответственно, на ответные антиеврейские меры. А найти или создать внутри страны союзника-помощника никак не получалось – агитация крестьян провалилась, с рабочими также пока ничего не получалось, агитация давала на этом этапе очень слабый эффект. Поляки были по-прежнему настроены агрессивно против российских властей, но эту агрессивность невозможно было использовать, – они принципиально чурались евреев и не вступали с ними в союзы. И как показали последующие события – если во всех предыдущих террористических актах периода 1866-1881 гг. поляки часто охотно и отчаянно участвовали вместе с русскими террористами, то даже ради своей святой цели – они отказывались участвовать в каких-либо мероприятиях вместе с евреями, хотя единичные случаи были. В такой ситуации трудно было прикрыться афишей борьбы за освобождение русского народа от эксплуататоров-кровососов, имея в виду исключительно только русские обеспеченные слои населения, или помощью полякам в их освободительном движении.

В мучительных поисках и раздумьях еврейские лидеры ничего не могли придумать, – оставалось только уповать на «помощь» старого верного, проверенного глупого союзника – малочисленную, но агрессивную часть населения – студенчество. Именно студентов, которые, казалось бы, были намного более образованными, чем крестьянство и рабочие, чаще всего использовали до этого в качестве пушечного мяса, в виде бомбометателей и стрелков. Именно они – не способные к полному самостоятельному мышлению, были заражены модой западничества, и в этом ракурсе евреи были для них самым «цивилизованным» народом – говорящим об эмансипации, всеобщем братстве, равенстве, освобождении…

Убийство министра образования И. П. Боголепова и развёрнутая усиленная агитация среди студенчества не дали быстрого эффекта первой спички – широкого пламени. Поэтому через год пришлось взяться за дело самим. В 1902 г. в центре организации Бунда – в городе Вильно член этой организации(фамилия которого мне неизвестна) пытался убить из огнестрельного оружия виленского губернатора. На этом организация не остановилась – вторую попытку убить это же должностное лицо предпринял Мендель Дейч. Еврейский исследователь Дименштейн отмечает, что этот «выстрел означал уже апогей движения еврейских масс». Этот «апогей» означает не что иное, как начало организованными «еврейскими массами» террористической войны против российского правительства.

После того, как участника этого покушения, террориста Г. Леккерта, власти поймали и казнили через повешение, Бунд в 1902 г. срочно собрался на конференции в Бердичеве и принял решение об «организованной мести» – то есть о широкомасштабном политическом терроре в России. Это решение звучит издевательски, ибо Бунд уже начал террористическую войну, и притом начал насилие над жизнью первый, но ему необходимо было объяснение и оправдание всех последующих кровавых действий. В этом же 1902 г. в Минске состоялся съезд российских сионистов.

Тогда же начали свою кровавую жатву прибывшие из «цивилизованной» Европы террористические группы под руководством знаменитого еврейского террориста, известного как Г. А. Гершуни, настоящая ФИО которого – Герш Исаак Цукович (1870–1909), о котором до сих пор «почему-то» ложно везде пишут – «русский террорист», хотя он был – еврейский террорист, а поскольку был гражданином России, то правильно его называть – российский террорист еврейской национальности, но поганить русский народ этим кровавым монстром нет никакого основания.

Хорошо, что в то время ещё не было бактериологического оружия массового поражения, а этот бактериолог по специальности мог вполне его применить. Исаак Герш был родом из украинских евреев, и в 1896 году уже пытался организовать протестное студенческое движение в Киеве, за что и был арестован. Затем переехал в Литву, а потом в Кронштадте и Петербурге работал в национальном бизнесе – аптекарем, после в 1897 году уже работал в Москве в Институте экспериментальной медицины и как еврейский националист организовал школу для еврейских детей и курсы для взрослых, но в 1898 году он был уже в «родном» для «общества» Минске, где организовал бактериологическую лабораторию и типографию по производству фальшивых паспортов, а также отвечал за безопасность переправки подрывной агитационной литературы из Европы в Россию через Белоруссию.

В 1901 году Исаак Герш опять был арестован и отпущен, после чего он уехал «на повышение квалификации» террориста в Европу, откуда уже вернулся сформированным убийцей полным решимости убивать российских чиновников чтобы «внести страх и дезорганизацию в правящие сферы», – как он позже писал в своих «героических» мемуарах «Из недавнего прошлого».

Террористической группой Исаака Герша был убит в 1902 году министр внутренних дел Д. С. Сипягин. Затем во время похорон убитого министра планировался ещё один крупномасштабный теракт – убийство обер-прокурора Синода К. Победоносцева и генерал-губернатора Петербурга И. Клейельса, но это убийство сорвалось по вине исполнителей.

Стоит заметить, что в подборе исполнителей Исаак Герш руководствовался старым принципом, озвученным Фигнер (а мною в предыдущей книге), – привлекать в исполнители только русских по национальности дабы не возбуждать «национальный вопрос».

В этом же 1902 году было осуществлено покушение на губернатора И. М. Оболенского в Харькове; затем в 1903 году был убит губернатор Уфы H. М. Богданович. Это был опять уличный терроризм новоявленных «сикириев» в России (если кто помнит террор евреев в греческих городах).

Кровавый еврейский террорист Гершуни был не просто террорист, а как утверждает историк из Израиля Я. Рабинович – он был политический террорист и член партии кадетов (эсеров): «Григорий Гершуни был первым руководителем Боевой организации эсеров». Поэтому иногда смешно и горько слышать о «мирных» кадетах в истории России, и о возрождении этой партии в современной России.

Более того, Исаак Гершуни решил размахнуться максимально и вместе с соплеменниками задумал организовать свою социал-демократическую партию. «Гершуни взял на себя очень трудную и ответственную задачу создать в России новую революционную партию, которая должна была стать достойной продолжательницей «Народной воли»», – писал еврейский историк Кроль о «выдающемся» террористе.

В руководство этой террористической организации входили также Михаил Гоц, Абрам Гоц, Осип Минор, Дора Бриллиант, И. Рубанович, Раппопорт; тесно «сотрудничал» с ними лидер Бунда Марк Натансон и лидеры других еврейских организаций. Террористы расположили штаб новой организации в целях безопасности в своём финансовом центре – в г. Женеве, куда стекались деньги и оружие, и откуда контрабандными путями всё это переправлялось в Россию.

Российское правительство было втянуто в эту вторую террористическую войну, и кроме ареста и суда террористов должно было принимать другие ответные действия. Как отмечает в своём исследовании наш эмигрант (в США) Андрей Дикий, правительство приняло ряд мер: «в 1903 году Министерство Внутренних Дел предписало губернаторам, полицмейстерам, градоначальникам принять меры для борьбы с сионистским движением в русском еврействе. По данным Гершона Света (консула государства Израиль в Нью-Йорке) меры эти были следующие: запрещать собрания и съезды сионистов, препятствовать тому, чтобы в синагогах велась сионистская пропаганда; закрыть все организации сионистов в России… (и т. д.); запретить продажу и распространение акций «Еврейского Колониального Фонда», а если у кого они будут обнаружены – они подлежат конфискации.

Предписание это вызвало тревогу Т. Герцля, и он решил добиться аудиенции у всесильного тогда Плеве, министра Внутренних Дел, что ему и удалось осуществить в конце 1903 года». То есть евреи Европы решили попытаться помочь своим в России, ибо «свои» в России с Плеве справиться не могли, – как утверждает в своём исследовании А. С. Иванченко, некто Шмарий Герценштейн умудрился попасть на приём к Плеве и предложил взятку, за что тут же был бит тростью Плеве.

Еврейский исследователь Г. Аронсон цитирует письмо Плеве Терплю: «поскольку сионизм имеет целью создать независимое государство в Палестине, и в этом случае сионизм приведёт к эмиграции известного числа евреев – подданных России, постольку русское правительство могло бы отнестись к нему благожелательно. Но с тех пор, как сионизм, стал уклоняться от своей прямой цели и стал заниматься пропагандой еврейского национального единства в самой России – такого направления Правительство не может потерпеть, ибо оно приведёт к тому, что в стране возникнут группы людей, чуждых и враждебных патриотическим чувствам, на коих основано каждое государство.

Если сионизм вернётся к своей прежней программе – он сможет рассчитывать на моральную и материальную поддержку русского правительства, особенно с того дня, когда какие-нибудь из его практических мероприятий сократят численность еврейского населения России. В этом случае Правительство готово поддержать перед Турцией стремление сионистов, облегчить их деятельность и даже выдавать субсидии эмиграционным обществам…» (Палестина тогда была под властью Турции).

Итак, мы видим, что российское правительство насильственно из России евреев не выпроваживало, но недвусмысленно об этом опять намекало – повторяло намек министра внутренних дел Н. П. Игнатьева: «западная граница империи открыта для евреев», и явно было бы радо, если бы евреи сами уехали бы куда-нибудь. Но евреи массово уезжать из России не собирались.

Славный марксист Ленин-Бланк прокомментировал начавшуюся террористическую войну очень мило – у Бунда были «террористические увлечения, которые миновали» (т. 6, с. 288). Он имел ввиду решение конференции Бунда 1903 г., на которой руководители Бунда отменили бердичевское решение о начале террористической войны против российского правительства. Но террористическая война в России продолжалась даже после ареста Исаака Герша, на его место тут же прислали из Европы другого не менее знаменитого и не менее кровавого еврейского террориста Азэфа, и воспитали к этому времени ещё одного кровавого монстра – русского террориста Бориса Савинкова.

В июне 1903 года из Вологды бежал ссыльный по фамилии Савинков Борис Викторович, родившийся в 1879 году в Харькове. Его родители переехали в Польшу, где его отец работал в Варшаве в судебной системе, и Б. Савинков окончил хорошую гимназию в Варшаве, затем этот обеспеченный гимназист поступил в Петербургский университет, где довольно быстро влился в «прогрессивное» студенческое движение, пропитанное революционным марксизмом и был членом группы «Социалист», затем сменившей название на более прогрессивное и политтехнологически правильное в то время – «Рабочее знамя».

За горячую речь у Казанского собора Савинков был исключён из университета, после чего этот представитель «золотой молодёжи» поехал доучиваться в Германию. А когда вернулся в Петербург, то оказалось, что его полиция помнила, и даже за истекший период подсобрала о его бурном студенческом периоде дополнительной информации. Кроме того, – полиция была осведомлена, что он в Европе ещё больше «спрогрессировал» и обзавёлся опасными связями, – там на «перспективного» в террористы студента обратили внимание… – он познакомился с еврейским террористом М. Гоцем.

Савинкова арестовали, а затем выслали в Вологду под административный надзор. Борис Савинков там жил с семьёй и в условиях не худших, чем у Ленина в Шушенском. Но прозябание в русской глубинке было не для него… Борис Савинков, похоже, долго размышлял над смыслом своей жизни, а затем, вспомнив яростный призыв еврейского идеолога Гиммера (он же H. Е. Суханов) перед студентами: «Бомба – вот ваше право! Бомба – вот ваша обязанность!» – всё для себя решил. Он нарисовал чёткий план действий и начал его реализовывать: мама привезла ему много денег, он бежал из Вологды и добрался до Архангельска, где без труда сел на пароход и добрался до норвежского города Варде, затем до бельгийского Антверпена, а затем – до центра финансовой и одновременно революционной деятельности в Европе – Женевы, где тогда восседало много солидных революционных умов «мира», в том числе и конечная цель путешествия Бориса Савинкова – Мойша (Михаил) Рафаилович Гоц.

Попав к Гоцу на прием, Савинков отчаянно попросил – хочу «работать в терроре»! «Мудрец» Гоц остудил пыл молодого бойца из русских, – мол не спеши, присмотрись к нам, поразговаривай с опытными – поучись этому не простому ремеслу. На самом деле – это к нему, Савинкову хотели присмотреться – настоящий ли дурак или «засланный» казачок.

И вот настал трогательный момент, который затем описал сам неофит терроризма: «Однажды днем… к нам в комнату вошёл человек лет тридцати трёх, очень полной, с широким равнодушным, точно налитым камнем лицом и большими карими глазами». – Это был большой Мастер террористического ремесла – настоящий циничный Вельзевул, забирающий жизни, выдающийся «шахматист» с 1893 года, по собственной инициативе «разводящий» всю российскую полицию – Евно Азэф (Азеф), он же по кличке «Толстый» или «толстый жид», он же под масками: Евгений Филиппович, Валентин Кузьмич, Иван Николаевич, Виноградов.

Здесь, в центре спокойной Европы, у Азэфа был не только его идеологический центр, но и семейный подряд – в химической лаборатории возле Ниццы, принадлежащей брату Азэфа, супругам Зильбербергам и Рашель Лурье, изготовлялись самые качественные бомбы для террористов.

И Борис Савинков описал этому Молоху свой первый план – «дипломную работу», первое кровавое посвящение. Азэфу понравилась глобальность замашки и тонкий психологизм задумки, – дело в том, что Савинков задумал убить министра внутренних дел России – Плеве. А поскольку Савинков жил и учился в Варшаве и отлично знал патриотизм поляков, их переживания в связи с потерей независимости, суверенитета и о многочисленных восстаниях, то и решил использовать надёжную карту – ненависть поляков к российской власти. С этой целью в качестве «мяса» он решил использовать польского студента, с которым познакомился в ссылке – Ивана Каляева, вернее – Яна Каляева, «Янек» – так ласкательно по-польски называл его Савинков, посылая на явную смерть.

Этот трюк с поляками, с польским патриотизмом террористы использовали и ранее, а теперь этот трюк по вербовке в «камикадзе» Борис Савинков будет повторять несколько раз. Например, член террористической группы Азэфа-Савинкова польский студент-смертник Борис Вноровский, покушавшийся на генерала Дубасова, но убивший бомбой его адъютанта графа Коновницына, написал перед террористической акцией прощальное письмо родителям: