Текст книги "Вторая террористическая война в России 1901-1906 гг."

«Мои дорогие! Я приношу свою жизнь в жертву для того, чтобы улучшить, насколько это в моих силах, положение Отчизны…». Они думали, что идут на смерть ради Польши, а на самом деле умирали за дело еврейской гегемонии, на это же дело работал и Савинков, который осознал это только после 1917 года, за что был арестован, осужден и убит захватившими Россию «большевиками». А в этот период для Азэфа и Гоца Савинков был идеальным «белым» вербовщиком польских и русских студентов в «герои» – смертники. И… – Азэф взял Савинкова в свою «команду», в подчинение.

Кстати, в этот же период в «террористы» рвался молодой Керенский, но в искренность своего соплеменника из Симбирска или его «талант» не поверили…

Итак, Савинков и Каляев уже в Берлине получили последние наставления Азэфа и двинулись в Россию… Но «первый блин» получился плохо – неопытные нервничали и сорвали покушение. Расстроенный, раздосадованный, покрасневший от стыда Савинков поехал «на ковёр» к начальству – через Киев в Женеву, где мудрый Мойша Гоц его успокоил, – с кем не бывает в первый раз, он в него ещё верит – даёт ему много денег, новые явки и новых помощников. В период всей этой истории Борис Савинков входит не только в доверие Гоцу и Азэфу, но и в семью Азэфа, он бросил свою жену Веру Успенскую и женился на родственнице Азэфа – Е. И. Зильберберг. И Савинков возвращается в Россию исправлять свою ошибку. В Москве встречается со своим начальником-учителем Азэфом, получает последние советы, инструкции и едет в Петербург.

В 2006 году в России на студии «Мосфильм» вышел художественный романтический боевик о «подвигах» фартового Бориса Савинкова, в котором «почему-то» многие важнейшие моменты «забыты»… По сценарию еврейского сценариста А. Бородянского этот фильм об исключительно русском терроре в России поставил сам(!) директор киноконцерна «Мосфильм» Карен Шахназаров. Следующее покушение Савинков организовал в марте 1904 года, и его мы рассмотрим позже, а пока ещё понаблюдаем за событиями 1903 года.

В это время за пределами России в «цивилизованной» Европе формировались другие антироссийские силы еврейской интеллигенции, – Ленин-Бланк пытался найти примирительный, компромиссный вариант своей РСДРП с Бундом. Но Бунд настаивал на своём исключительном положении в РСДРП. На Втором съезде РСДРП (17 июля – 10 августа 1903 г.) представители бунда Гофман, Гольдблат, Юдин, Либер и Абрамсон категорично настаивали на федеративном положении Бунда. На этом ленинском съезде среди 55 делегатов – 25 делегатов были по национальности евреями. Из высказываний Ленина видно, что он прекрасно понимал силу и агрессивность Бунда и его побаивался – В. И. Ленин: «Самостоятельность и независимость Бунда не подлежит сомнению, равно как и постепенное их усиление» (т. 8 с. 71), «Всем и каждому втолковывать… что с Бундом надо готовить войну, если хотеть с ним мира. Война на съезде, война вплоть до раскола…» (т. 46. с. 283), «С Бундом надо быть корректным и лояльным, но в то же время архихолодным, застёгнутым на все пуговицы и на законной почве припирать его неумолимо и ежечасно, идя до конца без боязни».

Эти высказывания Ленина затем позволили утверждать его горячим поклонникам-коммунистам, что Ленин сторонился еврейского национализма и даже был его врагом, но они всё время «забывали», что Ленин после захвата власти в России тысячи бундовцев взял на работу в свой аппарат управления захваченной страной. Борьбу Ленина-Бланка с лидерами Бунда после октября 1917 года мы рассмотрим подробнее позже.

В начале 20-го века РСДРП и Бунд окончательно примирила только беда: безрезультативное окончание второй террористической войны 1901-1906 гг., провал революции, только тогда Бунд объединился с РСДРП, вошёл в его состав на Четвёртом съезде РСДРП (с 10 по 25 апреля 1906 г.) о чём не любили распространяться советские историки.

А в период 1903 г. Бунд был полон надежд, сил, и предпринимал «манёвры» – якобы передумал, прекратил террористическую войну, и якобы, дальнейшие теракты не имели к нему отношения, и он не нёс далее никакой ответственности за беспорядки и смерть российских чиновников. Однако на деле всё было по-прежнему, Бунд просто более законспирировался. За три тысячи лет знаменитая еврейская сплочённость не изменилась ни на йоту, поэтому начавшаяся террористическая война в России была делом не только российского еврейства, так как Бунду в этой войне активно помогали многочисленные европейские еврейские «клубы, землячества и общества для оказания помощи деятельности Бунда в России. Помощь эта была, главным образом, денежная», – отмечает Еврейская Энциклопедия (т. 5, с. 96). Скромно забыли отметить, что контрабанда оружия для террористов в России шла также от этих «помощников».

Если оглянуться на мировую еврейскую историю, то видно, что подобные террористические войны евреям приносили мало успеха. Единственным обнадёживающим примером были французские революции. Вероятно поэтому террорист А. Вальт (он же Лесин) в своих мемуарах («Эпизоды из моей жизни») утверждал, что часть евреев не поддерживала террористическую войну и рассуждала по старинке: «Евреи революционному (террористическому) движению не придавали особого значения. Они связывали все свои лучшие надежды с ходатайством в Петербурге, даже со взятками в министерствах, а не с победой революции». Если выбирать между взятками и терактами-убийствами, то уж лучше господа-хорошие – взятки вместо пули.

Российская полиция арестовала Гершуни в 1903 году, и в 1904 г. он был приговорён к смертной казни, но российские власти поступили по христиански – заменили смертную казнь на пожизненное заключение. Но Гершуни повторил почти дословно побег террориста-убийцы П. Карповича и вскоре уже пил шампанское в США, а затем и в Европе.

После ареста Гершуни наблюдалось удивительное явление – возобновилась эмиграция евреев из России в Палестину и, особенно, в Северную Америку, причем – сильно усилилась. «Давно начавшаяся эмиграция должна усилиться и принять форму постепенной эвакуации, второй Испании», – комментировал историк С. М. Дубнов, имея ввиду – начало иммиграции после погромов 1881 г. и случай в истории полной «эвакуации» евреев из Испании в начале второго тысячелетия.

Живущий в Петербурге Шимон (Семен) Маркович Дубнов был не только свидетелем тех событий и историком, но и активным участником – одним из уважаемых идеологов еврейского сообщества того времени и, конечно, он много думал, – куда ехать миллионам евреев из России: «В Америке должна утвердиться гегемония еврейства», – ставил он очередную задачу своему народу. Хотя Карл Маркс уже в середине 19-го века утверждал, что эта гегемония евреев в США уже утвердилась намного раньше. И, забегая немного вперед, замечу, что через 16 лет Генри Форд объяснял своим согражданам, – что еврейство в США задачу гегемонии решило.

На этот раз эвакуации евреев из России опять не произошло, они опять этого не захотели. То количество, которое покинуло страну и уехало в Америку – было мизерным по сравнению с оставшимися 5-ю миллионами. Так что евреи не исполнили призыв Дубнова, возможно, соглашаясь с Марксом, – что эта задача в Америке уже решена.

Трагические события в России продолжали развиваться. В этом же 1903 году произошло два крупных события в рамках происходящей второй террористической войны в России – погром евреев молдаванами и украинцами в Кишиневе и погром русских евреями в Гомеле.

Глава третья. Погром в Кишиневе

После череды убийств высокопоставленных российских чиновников и ответных репрессивных мер правительства наступило непродолжительное затишье, передышка. Вот как этот небольшой период 1903 года описал С. М. Дубнов: «На этот раз я поселился… в дачной местности близ Гомеля, главной резиденции Когана. В этом дачном пригороде, под названием Чонка, среди соснового леса на высоком берегу Сожа понастроили себе много дач зажиточные гомельские евреи… образуя сплошной посёлок родственных и знакомых семейств. Шумно было среди нагромождённых дачных домиков, среди дамского говора и детского крика, суетного летнего безделья…»;

«Я скучал среди праздной толпы и делал экскурсии в разные места поблизости. Несколько дней провёл у родственников в Гомеле и Новозыбкове. Большой русской деревней показался мне старообрядческий город Новозыбков, где за короткое время выросла значительная еврейская община».

Эти милые картины из жизни евреев в российском «гетто» объясняют во многом нежелание евреев уезжать из России. Позже Ленин с гордостью заявит, что судьбу революции спасли полтора миллиона местечковых евреев (на самом деле это количество Ленин-Бланк сильно занизил).

Обращал уже внимание в предыдущей книге, что первые погромы евреев были в Одессе. Но к рассматриваемому нами периоду «битва» за Одессу была закончена, и за ней справедливо закрепилась репутация еврейской столицы в России, – это отметил в своём исследовании и Пол Джонсон. А вот что происходило в Одессе в 1903 году, по воспоминаниям С. М. Дубнова:

«…Публика собралась в клубе «Беседа» чтобы выслушать доклад юного сиониста, одесского «вундеркинда» В. Жаботинского, писавшего под псевдонимом Альтомена шаловливые фельетоны в одесских газетах…». Та же идиллия в «гетто» была – в Литве, на Украине, в Молдавии. Например, – среди населения Кишинева евреи составляли 46-47 %. Как раз в этом году (1903) и произошла большая стычка в Кишиневе между молдавским и еврейским населением. Глянем на эти события внимательнее.

Эти события самым дотошным образом исследовал А. Солженицын, поэтому далее будет дано краткое изложение этого исследования, его логический анализ. Кишиневский погром начался 6 апреля 1903 года в последний день еврейской пасхи, совпавший в том году с первым днём православной пасхи. После этих событий остался один документ – обвинительный акт местного прокурора В. Н. Горемыкина, который не привлёк к ответственности ни одного еврея, что вызвало негодование других народностей: молдаван, русских и украинцев. Заглянем вместе с Солженицыным в этот обвинительный акт.

Во-первых, сразу бросается в глаза фраза об «обычных столкновениях между евреями и христианами, всегда происходивших за последние годы на Пасху». То есть, в последние годы это было обычным явлением – стычки, конфликты на религиозной основе. Но в этом году столкновение приобрело намного больший масштаб. «В 1903 г. на Пасху в Кишеневе группы лиц еврейского происхождения допустили вдруг грубейшие выходки, кидая грязью в крестный ход, в иконы. Это оскорбило верующих и спровоцировало столкновение», – отметил в своём исследовании В. Шамбаров.

На этот раз масла в огонь подлила местная газета «Бессарабец». Несколько статей этой газеты было посвящено антиеврейской теме и происходящим в стране событиям. Одна из статей «Бессарабца» содержала сообщение, что в п. Дубоссары был заколот евреями христианский мальчик и, что это убийство, якобы, носило ритуальный характер. Вероятнее всего в первый день праздника эта тема бурно обсуждалась во многих христианских домах, так как после обеда мальчишки с попустительства взрослых стали бросать камни в окна еврейских домов. Затем к ним присоединились взрослые, и всё закончилось к концу дня разгромом нескольких торговых еврейских лавок. Полиция не смогла остановить эти хулиганские выходки, вела себя пассивно, хотя и арестовала в конце дня 60 хулиганящих человек.

А. Солженицын много рассуждает на эту тему, говоря, что это «признак застоявшегося дряхлеющего правительственного аппарата». Уверен, всё было намного проще – высокие полицейские чины не были при исполнении, отмечая праздник, а мелкие полицейские чины были исключительно христианами и выходцами не из богатых семей, где традиционно не были довольны еврейской гегемонией. Поэтому эти полицейские своё личное недовольство евреями выразили пассивностью, злорадным невмешательством. В дальнейшем мы увидим такую позицию не раз, хотя еврейская пресса будет называть такие случаи исполнением приказа, полученного сверху – от правительства о поддержке погромщиков.

Это обвинение ничем ни разу не доказано, а народное недовольство в лице низших и средних полицейских чинов является самым правдоподобным. При этом следует отметить, что субъективное мнение полицейского не должно отражаться на исполнении его должностных обязанностей, поэтому полицейские, конечно же, были не правы.

Вернёмся к обвинительному акту: «с утра, 7 апреля, христианское население… сильно волнуясь, стало собираться в разных местах города и на окраинах небольшими группами, которые вступали с евреями в столкновения, принимавшими всё более и более острый характер».

Полиция опять проявляла сдержанность. В этот день евреи предприняли попытку коллективной защиты – их много собралось на Новом базаре «вооружённых для самозащиты дрючками, кольями и некоторые даже ружьями, из которых по временам стреляли», а некоторые евреи «имели при себе… и бутылки с серной кислотой, коей они и плескали в проходящих христиан». «Аптеками традиционно владели евреи», – замечает Солженицын.

Это ещё более усугубило ситуацию – «Слухи о насилиях, чинимых евреями над христианами, быстро стали распространяться по городу и, переходя из уст в уста в преувеличенном виде, сильно раздражали христианское население». Погромщики ещё более разгневались, а к ним присоединялись новые горожане. К обеду погромы охватили почти весь город.

В связи с праздником на службе не было высшего полицейского руководства, и соответственно – не было и централизованного руководства действиями полиции, поэтому «низшие чины полиции, в большинстве случаев, оставались лишь немыми зрителями погрома». Кроме того, как уже указывалось ранее – они и не рвались особо наводить порядок. Но это, конечно же, была их личная позиция, а не какое-то распоряжение правительства. Эта пассивность полиции ещё более воодушевила погромщиков. Всё накопившееся раздражение и обиды к евреям находили теперь свой выход, ответ.

Положение евреев в этой ситуации было незавидное, и достойно всякого сочувствия. «Евреи, опасаясь за свою жизнь и имущество, окончательно растерялись и обезумели от страха… Часть евреев, вооружась револьверами, прибегла к самозащите и начала стрелять в громил… из-за угла, из-за заборов, с балкона… бесцельно и неумело, так что выстрелы эти, не принеся евреям ни малейшей помощи, только вызвали у громил дикий разгул страстей.

Толпа громил (народа. – Р. К.) озверела, и всюду, где раздавались выстрелы, она немедленно врывалась и разносила всё вдребезги…». Особенно роковым для евреев был выстрел с их стороны, смертельно поразивший мальчика Остапова.

Во второй половине дня беспомощный и паникующий губернатор Кишинева фон-Раабен попросил помощи у начальника военного гарнизона генерала Бекмана. С этого же времени войска начали производить массовые аресты бесчинствующих».

Только к ночи удалось утихомирить народ. Печальные итоги этих событий таковы: «Всех трупов… обнаружено 42, из коих 38 евреев», «раненых всех 456, из коих 62 христианина…», «Домов разгромлено было около 1350 (почти треть жилого Кишинева)» и 500 еврейских лавок; 68 полицейских и 7 солдат получили повреждения, среди которых один солдат получил ожог лица серной кислотой, арестовано было 816 человек, к уголовной ответственности привлечено 664 человека. Почти все чиновники высшего уровня потеряли свои посты.

Эти события ещё раз подтвердили, что в России реакция местного населения на еврейскую гегемонию в экономике совсем другая, чем ожидали евреи, исходя из опыта сожительства с такими христианскими и славянскими народами, как поляки и белорусы. Побывавший в Молдавии через 10 лет (в 1913 г.) публицист Василий Розанов обнаружил там полную экономическую гегемонию евреев, искренне этим возмутился и написал по этому поводу своё произведение «Сахарна».

Интересной и поучительной была реакция еврейского сообщества – все гневные стрелы полетели не в сторону молдавского, украинского и русского народов (хотя в Петербурге евреи зарезали редактора газеты «Бессарабец» Крушевана), а в адрес российского правительства.

И в самом деле, – что толку что-то объяснять, укоряя или ругая разъярившийся народ. История переполнена примерами народных волнений, которые всегда вызывались вполне определёнными причинами. Но куда важнее предотвратить подобное, а практически это могло осуществить только российское правительство.

С тех пор еврейское сообщество выработало целую систему превентивных мер против любых проявлений антисемитизма, осью которых была работа в прессе и с прессой над сознанием народов и чиновников. Как это происходило, после событий в Кишиневе, описал А. И. Солженицын:

«Но далёким от этих событий вершителям общественного мнения – этих ужасов достаточно не было. При всех человеческих трагедиях и бедах, при всех смертях, они увидели на первом плане – как ударить по царской власти? И они прибегли к разжигательным преувеличениям. Перешагивая через душевные чувства, разбираться в тех фабрикациях последующих месяцев и даже лет – это ещё и как будто самому преуменьшать трагедию? И накликать гневную отповедь?

Но разбираться приходится, ибо кишиневским погромом воспользовались, чтобы нарицательно и навсегда заклеймить Россию… Заключение обвинительного акта: «…Предварительным следствием не добыто данных, которые указывали бы, что упомянутые беспорядки были заранее подготовлены». И никаким дальнейшим следствием – тоже не добыто. Но, вопреки этому, вышеупомянутое «Бюро защиты» евреев в России (при участии влиятельнейших М. Винавера, Г. Слиозберга, Л. Брамсона, М. Кулишера, С. Познера, М. Кроля), едва узнав в Петербурге о погроме, с порога исключило любые тому причины, кроме высочайшего заговора:

«Кто дал приказ к организации погрома, кто распоряжался тёмными силами, производящими его?» – «Как только мы узнали, при какой обстановке происходила Кишиневская бойня, для нас стало ясно, что эта дьявольская затея никогда не имела бы места… если бы она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда»».

Еврейские идеологи без всяких доказательств и только на основе своих предположений обвинили правительство в организации погромов, потому что, во-первых, очень им не хотелось признавать и озвучивать, что эти погромы были спонтанными народными, народным возмущением и народной самозащитой. А во-вторых, безосновательно и с такой силой обвинив правительство, чиновников, еврейские идеологи работали превентивно на будущее – чтобы испуганные чиновники впредь боялись очередных страшных обвинений и пресекали все возмущения своего народа в самом зачатке.

В-третьих, эти «мученики» и «пострадавшие» от российского правительства создавали ужасную картину для Запада и для непонимающих ситуации российских граждан, – выставляя перед ними российское правительство извергом, кровожадными варварами, издевающимися над цивилизованным еврейским народом. – Поэтому необходимо срочно его свергнуть, и поэтому террористическая война против российского правительства оправдана и даже необходима… И необходима помощь Запада страдающему очередной раз несправедливо народу-мученику…

Полное отсутствие каких-либо доказательств причастности российского правительства к этим погромам совсем не смущало еврейских идеологов ни тогда – ни позже, у них было одно объяснение:

«…Негодяи в строгой тайне организовали кишиневский погром, – писал и в 40-х годах XX века Кроль. – Но как бы глубоко мы ни были убеждены в том, что кишиневская бойня была организована сверху, с ведома, а, может быть, даже по инициативе Плеве, мы могли сорвать маску с этих высокопоставленных убийц и выставить их в надлежащем свете перед всем миром, лишь имея самые неоспоримые улики против них. Поэтому мы решили послать в Кишинев известного адвоката Зарудного», который «взялся вскрывать тайные пружины кишиневской бойни»…

И оказалось, со слов еврейских идеологов, что Зарудный собрал и увёз из Кишинева «исключительно важный материал»… И после этого произошло «необъяснимое чудо» – этот «исключительно важный материал», открывший виновников «с полной очевидностью», – никогда не был опубликован, ни тогда, ни хотя бы позже еврейскими СМИ…

Зато вместо доказательств заработала вовсю мощная фантазия еврейских журналистов и идеологов, доводя ситуацию до состояния крайней истерики – А. И. Солженицын:

«В раннем мае, через месяц после событий, вспыхнула и раскатилась газетная и агитационная кампания вокруг погрома – и по прессе российской, и по всей европейской и американской. В Петербурге неистовые газетные статьи стали гласить об убийствах женщин и грудных младенцев, о множестве случаев изнасилования несовершеннолетних девочек, само собою – жён, и в присутствии мужей или родителей; сообщения о вырезанных языках…

Не прошло и недели, как эти содрогающие подробности напечатали западные газеты. Им безоговорочно верила западная общественность, и, например, ведущие евреи Англии вполне положились на эти пронзительные сообщения и дословно включили их в свой публичный протест…

Городской санитарный врач Френкель (осматривал трупы на еврейском кладбище), Городской санитарный врач Чоба (принимал раненных и убитых в Кишиневской Губернской Земской больнице…), городовой врач Василевич (вскрыл и осмотрел 35 трупов), – и каждый констатировал, что ни при осмотрах, ни при вскрытиях не обнаружил признаков и следов зверских издевательств…

Прокурор Одесской Судебной палаты (А. И. Поллан) в ответ на запрос Лопухина об изнасилованиях «лично произвёл негласное дознание»: по рассказам родственников же ни один случай изнасилования не подтверждён… Но что там осмотры и заключения врачей? Кому дело до конкретных исследований прокурора? Пусть себе остаются желтеть в служебных бумагах».

Пора вспомнить случай из жизни знаменитого еврея Карла Маркса, когда его выгнали из газеты. Это этот умник предложил использовать газету не для информирования населения, а для воздействия на него, то есть как оружие, вернее орудие-манипулятор управления человеческим сознанием. Что мы и видим в данном историческом случае – еврейское сообщество уже вовсю это оружие применяло, а российское правительство об этой части марксизма – или ещё не знало, или знало, но не умело пользоваться. Зато руководство еврейским сообществом как лучший топ-менеджер использовало в принципе минусовую ситуацию, когда из, казалось бы, скверной ситуации выжимается максимум плюсов. Какие это плюсы? К вышеперечисленным можно добавить – во-первых, еврейские идеологи и журналисты вгоняли комплекс вины в российских чиновников, в правительство – чтобы оно впредь держало свой возмущённый и распоясавшийся народ в узде и пресекало любые антисемитские выступления, лучше всего на стадии зарождения, на стадии начального недовольства – роптания.

Во-вторых, своей богатой фантазией в прессе еврейское сообщество попыталось вызвать к себе жалость и сочувствие, за счёт чего надеялось, в свою очередь, улучшить к ним отношение других народов и сильно снизить антисемитизм, являющийся защитной реакцией против тихой еврейской экономической агрессии. Такой ход позволяет избегнуть репрессивных мер и позволяет спокойно далее развивать экономическую экспансию. Это испытанный метод: в средневековье напоминали о зверствах римлян над ними, затем весь XIX век и начало XX евреи всем напоминали о средневековых репрессиях, а после второй половины XX века и до наших дней о Холокосте…

В-третьих, в результате вышеперечисленных плюсов произошло ещё большее сплочение мирового еврейства, а среди сомневающейся или пассивной его части укрепилась идея создания собственного государства. Для многочисленных еврейских миллиардеров и миллионеров в различных странах было уже святым делом помочь финансами своим страдающим российским сородичам. По различным каналам в Россию пошли огромные деньги и оружие. Интенсивней заработали типографии в России и за её пределами. Дальнейший ход событий полностью подтверждает сделанные выше выводы.

В-четвертых, – еврейские идеологи, основываясь на кишиневских событиях, и якобы на том, что российские власти, полиция не могут защитить евреев от российских погромщиков, поэтому они имеют право на вооруженную самозащиту, то есть – вынуждены формировать вооруженные еврейские отряды самообороны в России, – эдакий способ легализации оружия и вооруженных акций.

Российское правительство в этой информационной борьбе пошло на простой примитивный прием – наложило запрет на газетные публикации о погроме, как разжигающие вражду. «…Опять ведь неуклюжий шаг (ибо до этого правительство не удосужилось сделать никаких опровержений): тем сильнее все эти слухи были подхвачены в Европе и в Америке, и все вымыслы ещё безоглядней преувеличивались… – отметил в своём исследовании А. И. Солженицын, – И поднялась всемирная атака на царское правительство. Бюро Защиты евреев рассылало телеграммы во все столицы: всюду устраивать митинги протеста! Пишет член Бюро Кроль: «Мы также послали подробные сведения об этих ужасных зверствах… в Германию, Францию, Англию, Соединённые Штаты», «Впечатления наши сведения всюду производили потрясающие, и в Париже, Берлине, Лондоне и Нью-Йорке происходили митинги протеста, на которых ораторы рисовали ужасные картины преступлений, совершённых царским правительством», «Поразили весь мир те зверства». – И теперь уже безоглядно: полиция и солдаты «всеми способами помогали убийцам и грабителям делать их бесчеловечное дело»… На митингах клеймили новое злодеяние царизма «сознательно им подготовленное». В лондонских синагогах обвиняли… Святейший (православный) синод в религиозной резне. Осуждение выразили и отдельные католические иерархи…

Но с наибольшим полыханием было подхвачено европейской и американской прессой… «Пусть Бог Справедливости придёт в этот мир и разделается с Россией, как он разделался с Содомом и Гоморрой… и сметёт этот рассадник чумы с лица земли» («Балтимор Сан» 16.05.1903 г.)».

Если читатель сейчас зафиксирует этот случай и отношение американских евреев к России, то затем в ходе нашего исторического исследования будет понятно, почему тысячи евреев устремились из разных стран, в том числе и из Америки, в Россию после захвата власти в 1917 г., чтобы поддержать власть захватчиков. Вернёмся к кишиневской истории.

Понятно, что российское правительство не было готово (интеллектуально или по своему эволюционному недоразвитию) к подобной информационной войне и проиграло её. И страшнее всего то, что оно проиграло её не в планетарном масштабе, а в своей собственной стране – ведь потом миллионы российских рабочих и крестьян будут убеждены в том, что еврейская пресса писала правду и пойдут (наконец-то): на баррикады, и в Красную Армию к Бронштейну (Троцкому) воевать против своего «кровожадного» правительства. Обратим внимание ещё на один исторический факт, указанный Солженицыным: «Между тем «хладнокровная подготовленность» погрома все-таки провисала и требовала более крепких доказательств, уже к размаху разогнанной кампании… Надо было непременно дотянуться до центральной власти. И вот тут-то! – через 6 недель после погрома, – на крайнее подожжение мирового негодования и на подрыв самой сильной фигуры царского правительства был – неизвестно где, неизвестно через кого, но очень кстати – «обнаружен» текст «совершенно секретного письма» министра внутренних дел Плеве к кишиневскому губернатору фон-Раабену (не циркулярно всем губернаторам черты оседлости, а только ему одному, и за десять дней до погрома), где министр в ловких уклончивых выражениях советовал, что если в Бессарабской губернии произойдут обширные беспорядки против евреев – так он, Плеве, просит: ни в коем случае не подавлять их оружием, а только увещевать.

И вот кто-то неизвестный так же вовремя передал текст письма английскому корреспонденту в Петербурге Д. Д. Брэму – а тот напечатал его в лондонском «Тайме» 18 мая 1903 г…. Ещё жгучей раскатились по всему миру и газетные статьи и митинги. «Нью-Йорк Тайме» на третий день после публикации отмечает, что «уже три дня как записка оглашена, и никакого опровержения не последовало»… А ненаходчивое царское правительство, да ещё и не понимающее всего размера своего проигрыша, только и нашлось, что отмахнуться лаконичным небрежным опровержением, подписанным главой Департамента полиции А. А. Лопухиным…. а вместо следствия о фальшивке выслало Брэма за границу…

Уверенно можно сказать, что это была подделка, и по многим соображениям. Не только то, что Брэм никогда не представил никаких доказательств подлинности текста… Не только потому, что кн. Урусов, благорасположенный к евреям, тут же сменивший фон-Раабена и контролировавший губернаторский архив, – не обнаружил в нём такого «письма Плеве»… (а «выдающийся» масон Урусов не преминул бы выставить обнаруженное письмо(!) – Р. К.).

Но главным образом потому, что государственные архивы России – это не были мухлёванные советские архивы, где, по надобности, изготавливается любой документ, или, напротив, тайно сжигается; там – хранилось всё неприкосновенно и вечно. И сразу же после Февральской революции Чрезвычайная Следственная комиссия Временного правительства, а ещё более и ещё усерднее специальная «Комиссия для исследования истории погромов», с участием авторитетных исследователей, как С. Дубнов, Г. Адмони (он же Красный), – не только не нашла ни в Петербурге, ни в Кишиневе самого документа, ни даже его регистрации по входящим-исходящим, а обнаружила – всего лишь сделанный в министерстве внутренних дел русский перевод с английского текста Брэма…

И в августе 1917 на Московском Государственном Совещании председатель Чрезвычайной Следственной комиссии публично заявил, что «скоро представит документы департамента полиции об организации еврейских погромов», – но ни скоро, ни нескоро, ни его Комиссия, ни потом большевики никогда ни одного документа не представили. И как же застряла ложь – аж по сегодня…

В современной (1996 г.) Еврейской энциклопедии читаем уверенное: «В апреле 1903 новый министр внутренних дел В. Плеве организовал при помощи своих агентов погром в Кишиневе»… Такой враг (российское правительство) мог быть достоин только уничтожения».

История с большевистскими комиссиями очень убедительна, но только не для современных еврейских идеологов, один из которых – Я. Рабинович в своей книге в 2006 году пишет:

«Отсутствие подлинного письма Плеве Раабену среди архивных материалов отнюдь не доказывает того, что такого письма вообще не было. Вопрос этот, видимо, навсегда останется спорным. Так к нему и должны относиться исследователи…». – Согласитесь, – весьма оригинально. То есть, – если есть необходимость опровергнуть бесспорный факт, то тогда в ход вступает любое предположение, на основе которого, по крайней мере, данный факт можно назвать «спорным», таким технологическим трюком вносятся сомнения как минимум на 50 %.