Текст книги "Смотритель маяка"

Роман Конев
Смотритель маяка

Здесь всё не то, чем кажется.

Глава 1. Авария

После мойки автомобиль блестел под лучами вечернего солнца с особым великолепием. Мама не поскупилась на дорогой воск, желая сделать из рядового события небольшой праздник. Припаркованная у подъезда «Веста» сияла молочным серебром, собирая взгляды прохожих. В девятнадцать лет с ожиданий от жизни ещё не слетел лоск. Повседневность пронизана тайнами, клокочущей внутри энергией можно питать среднего размера мегаполис, а пресные рассуждения родителей о смыслах жизни безнадёжно устарели.

Артём положил руку на горячую крышу, представляя себя объездчиком диких лошадей. В западном кинематографе без такого штампа не обходился ни один фильм про родео. Маленький ритуал ненамного успокоил треклятое волнение. Сегодня он получил водительское удостоверение и собирался впервые полноправно влиться в нескончаемый поток снующих по дорогам машин. Мама вызвалась проехаться с ним несколько кварталов. Он не возражал. Если поездка пройдёт без происшествий, в следующий раз ему доверят управлять машиной без надзирателей. Так что предстояло выдержать ещё один незапланированный экзамен.

По такому случаю Артём привёл себя в порядок. Надел отглаженную рубашку, чистые джинсы и прогулочные кроссовки. Не забыл и причесаться. Мама непременно захочет сделать снимок для домашнего альбома.

Водительское удостоверение лежало в нагрудном кармане рубашки. Прямоугольный кусок пластика давал Артёму право управлять легковыми автомобилями и мотоциклами. За спиной полгода тяжёлого труда. Десятки и сотни часов, украденные у других занятий. Расстроенные в бесконечной учёбе нервы. Лихорадка тестирования, изнурительная отработка навыков вождения. Теперь это всё позади. Он мог гордиться собой.

Мама вручила ему ключи от семейной «Лады».

– На ближайшие полчаса она твоя. Тик-так, сын.

Полчаса? Артём изобразил на лице горечь страданий.

– Вы уже решили с папой, что подарите мне на день рождения? – поинтересовался он.

– Ты освобождён от оплаты счетов на время учёбы в институте, – ответила женщина. – Это хороший подарок. Но если серьёзно, мы с твоим отцом рассчитываем, что к пятому курсу ты будешь жить отдельно. Найдёшь подработку, снимешь комнату и будешь сам нести ответственность за свою жизнь. А к нам будешь приходить по выходным с цветами и тортом.

– Ты умеешь поднять настроение, мам.

Женщина улыбнулась ему одной из своих бесчисленных улыбок. Она говорила правду, и оба это знали. Ему повезло занять бюджетное место на юридическом факультете. Семья избежала угрозы разорения платой за учёбу. Однако первый курс подходил к концу, а он продолжал жить за счёт родителей. То есть принимать их волю. Предстоящим летом, после окончания сессии, он впервые попробует встать на путь самостоятельного заработка. Будет это работа курьером, грузчиком или интернет подбросит ему другую идею, знали только небеса. Взрослый мир притягивал и отталкивал одновременно.

Мама села на пассажирское сиденье и первым делом пристегнула ремень безопасности. Двигатель мягко заурчал, когда он повернул ключ в замке зажигания. Стрелки приборов пришли в движение. Часы показывали 18.51. До начала сумерек самое меньшее часа два. Под конец мая погода радовала отсутствием облачности. Оплётка руля обжигала пальцы. Ему и раньше приходилось сидеть за рулём этой машины. Но никогда – с правами в кармане и с натянутой внутри тела фортепианной струной. Включить ближний свет, убедиться в безопасности начала движения с помощью зеркал, поставить переключатель коробки передач в положение езды, отпустить тормоз и плавно нажать на педаль газа. Проще, чем почистить зубы. Автоматическая коробка передач превращала вождение в сплошное удовольствие.

Автомобиль выехал из парковочного кармана со скоростью ползущего по дереву ленивца. Мама торжественно подняла вверх сжатый кулак.

– Погнали! – воскликнула она. – Если мы от них не оторвёмся, нам конец!

– Мам, ты меня пугаешь! – Руки в положение десять и два часа. Глаза мечутся от зеркала к зеркалу. Трепет блуждает от кончиков пальцев до промежности и обратно. – Во дворах разрешённая скорость двадцать километров в час.

– Отделение банка за углом. Мне понадобится три минуты, чтобы наполнить сумки деньгами. Дальше в игру вступаешь ты. Мчи во весь опор, пока не убедишься в отсутствии погони.

– Можно я сделаю вид, что мы не знакомы?

– Даже не думай. – Она наставила на него указательный палец.

– Надеюсь, ты всё продумала, – подыграл он матери. – Если услышу стрельбу, сматываюсь без тебя.

– Предатель.

– У меня даже шапочки с прорезями для глаз нет! – посетовал он почти серьёзно.

Он включил радио, поймав на середине древнюю «There's the Girl» группы Heart. Это была хорошая песня. Артём остановил автомобиль перед светофором, подёргивая головой в такт чувственному припеву.

– Ты неплохо водишь, Артём, – сказала ему мама. – Меня даже не укачивает.

– Потому и вожу так, что ты рядом.

Мама пропустила его остроту мимо ушей. Или сделала вид.

– Жаль, что сейчас рядом с тобой сижу я, а не отец.

Артём пожал плечами. Загорелся зелёный, и он свернул направо. Трёхполосная дорога изобиловала автомобилями. Время для первой поездки он выбрал не самое удачное. Держался крайней правой полосы, зажатый между квадратным Фольксвагеном и микроавтобусом. Вспотевшие руки скользили по пластику рулевого колеса. В отсутствие салфеток приходилось вытирать липкие ладони о джинсы.

– Всё в порядке, мам, – вздохнул он. – С отцом я в выходные прокачусь. Пусть поработает. У него, как обычно, бумаг выше головы, ты же знаешь.

Мать задумчиво склонила голову.

– Может, сделаем ему сюрприз? – спросила она. В её оливковых глазах плясали озорные огоньки. Неудивительно, что отец влюбился в неё двадцать лет назад. Она и сейчас, в сорок три года, не растеряла большую часть юношеского пламени. И, если бы не сеточка мимических морщин, вполне могла бы сойти за однокурсницу Артёма.

– Хочешь приехать к отцу на работу? – Артём уже прокладывал в голове маршрут. Сейчас они двигались в противоположную сторону. – А вдруг разминёмся?

– Ты же сам хотел просто покататься по городу.

На это Артёму нечего было возразить. Он свернул направо на первом перекрёстке, не решившись перестраиваться через два ряда в плотном потоке. На следующем светофоре сделал ещё один поворот вправо.

– Для человека, только сегодня получившего права, ты чрезвычайно уверенно водишь автомобиль, ребёнок.

При слове «ребёнок» Артём непритворно скривил лицо.

– Спасибо за комплимент. Не могу сказать, что не нервничаю.

– Скоро вождение автомобиля превратится для тебя в удобную рутину, – сказала мама. – Любой девушке будет приятно, если ты подвезёшь её домой после кино на машине.

Артём старался не покраснеть. Обсуждать с мамой отношения с девушками? Ну уж нет. Мама как никто другой могла вогнать его в краску несколькими неуместными словами. Что периодически и делала. И это была обратная сторона её врождённого энтузиазма. Тактичность и острый мамин язык нечасто уживались друг с другом.

Через пятнадцать минут Артём припарковал «Весту» у бордюра проезжей части напротив офисного центра. Выполненная в виде пчелиных сот стеклянная стена тянулась вверх до самого неба. В затемнённых окнах отражались покрытые молодой листвой верхушки деревьев. Отец много лет трудился юристом в компании по грузоперевозкам. Артём заходил к нему зимой на четвёртый этаж, пил кофе и флиртовал с секретаршей. Профессия отца немало повлияла на его собственный выбор. Правда, проучившись всего год, он растерял немалую часть когда-то сильного желания. Профессия юриста начинала казаться ему не только скучной, но и предельно опасной для эмоционального здоровья. Он мечтал об ином виде творчества, о чём пока не спешил признаваться родителям. Хотел, чтобы новое желание сначала основательно оформилось в нём самом, прежде чем разложить перед отцом и матерью все карты.

От постоянного напряжения у него затекла шея. Ни о каком расслабленном вождении пока не могло быть и речи. Он уменьшил звук радио и заглушил двигатель.

– Ты сообщишь папе, что мы на улице? – спросил он.

– Нет, – ответила мать, не поворачиваясь в его сторону. – И ты ничего ему не пиши. Будем сидеть и ждать.

Интонация матери показалась Артёму слишком резкой. Она редко выходила из себя. Скорее выражала недовольство красноречивым молчанием, зная о своей способности нанести эмоциональную рану неверным подбором выражений.

– А если он уже уехал?

– Тогда он сам напишет кому-то из нас, придя в пустую квартиру.

– Ты что-то мне недоговариваешь, мама, – прямо сказал Артём. Не любил играть в кошки-мышки, особенно с родной матерью. – Что случилось? Если я что-то должен знать, расскажи мне. А то я…

– А то ты что? – Мама посмотрела на сына со значением. Артём обнаружил в её глазах уже не искры, а тлеющие угли боли, которую раньше не замечал.

– Позвоню отцу, – закончил он застрявшую в горле фразу. – Мы следим за папой?

– Не знаю.

Артём потянулся к дисплею мультимедийной системы, но рука замерла на полпути. Он вдруг понял, и ему стало дурно.

– Ты ведь напросилась со мной не ради меня, – сказал он утвердительно. – Заранее знала, что мы поедем сюда. Я заменяю тебе группу поддержки. Тогда будет не так страшно увидеть то, что ты можешь увидеть. Я прав? Думаешь, отец изменяет тебе? Хочешь подтвердить подозрения? Ждёшь, что он выйдет из офиса с любовницей в обнимку? Мам, ты чего?!

– Я знаю, что твой отец мне изменяет, Артём, – уставший голос матери звенел печалью. – Давно знаю. Теперь ты сам должен в этом убедиться. Прости за непристойный антураж. Заявление на развод написано. Ты уже взрослый и сможешь достойно пережить наше расставание.

– Вот, значит, как. – Артём стал грызть ногти. Сначала на одной руке, потом на другой. Дурная привычка, которой он был верен с детства. Если бы он курил, то выкуривал бы уже третью сигарету. К счастью, эта напасть обошла его стороной. – Почему ты решила, что я хочу застукать отца с любовницей? Мне даже это слово противно произносить.

– Я подумала…

– Я еду домой.

– Нет, мы дождёмся твоего отца. – Мать Артёма вытащила брелок с ключом из замка зажигания. Музыка исчезла. В салоне автомобиля стало непривычно тихо. Зловещая тишина давила Артёму на виски.

– Зачем тебе это, мама?

– Когда через много лет тебе захочется поразвлечься на стороне, ты вспомнишь сегодняшний день и передумаешь разрушать семью, сын. Разрушать себя, в первую очередь. Ты придёшь домой, к своим жене и детям. Обнимешь их и скажешь, как сильно их любишь. И это будет правда. Твоя совесть будет чиста. Сейчас тебе кажется, что я несу ерунду. Вспомни мои слова, когда заскучаешь с женой, и подумай, что для тебя важнее. Если секретарша с работы, а не жена, значит, я плохо тебя воспитала.

Артём сгрыз все ногти и искал, чего бы ещё погрызть. Кроме нижней губы ничего не нашлось.

– Испортить такой чудесный день, – проворчал он. – Ну спасибо, мам. С чего ты вообще взяла, что отец изменяет тебе с секретаршей?

– Читала их переписку. И не спрашивай о подробностях. Хватит с тебя на сегодня.

Артём облокотился на руль. Один глаз он не спускал с входной двери в офисный центр. В восьмом часу вечера она распахивалась всё реже. Мало кто в такой погожий день хотел допоздна сидеть в кабинете, пусть и с кондиционером. Признание матери его расстроило. Повергло в шок, если быть точным. У отца любовница? Отец изменяет матери с той самой секретаршей, что угощала Артёма кофе несколько месяцев назад? А он ещё строил ей глазки и хохмил на грани приличия. Интересно, рассказывала ли она потом об этом отцу, когда они… К сожалению, он допускал, что мама права. И всё равно она не имела права тащить его сюда как свидетеля. Другого отца у него не будет. Мама впутала сына, чтобы разделить с ним свою боль. А он к этой боли не стремился. Своих забот хватало. В девятнадцать лет их достаточно и без разборок родителей.

– Полюбуйся! – услышал он дрожащий возглас матери с пассажирского сиденья.

Отец Артёма вышел из здания в сопровождении той самой девушки. Её звали Карина. Она была младше отца лет на двадцать. Ярко красила губы, носила узкое платье, подчёркивающее выпуклые изгибы фигуры. Такой совсем нетрудно увлечься. Наверняка вела инстаграм, где выкладывала фото в бикини. Ни внешне, ни в повадках любовница отца не походила на мать. Они пересекали парковку, излучая фривольную радость, увлечённо беседуя и не замечая припаркованный у обочины автомобиль. Артём хотел отвернуться и не смог. Отец пружинящей походкой проводил секретаршу до автомобиля – старого Kia Picanto цвета перезрелой вишни. Нагнулся к окну, которое она открыла, когда оказалась на водительском сиденье. Отпустил какую-то шутку, а затем поцеловал коллегу по работе совсем не дружеским поцелуем. Сексуальный подтекст происходящего неприкрыто торчал из всевозможных мест, на которые падал взгляд. Отец не пытался скрывать интрижку, иначе не стал бы проявлять такие знаки внимания у всех на виду. Не стал бы подставляться на виду у жены и единственного сына, которых в упор не замечал у себя под носом. Отец Артёма оказался не только отменным кобелём, но и таким же замшелым кретином.

– Посигналь, – тихо попросила мама. Сдавленный голос намекал на то, что она с трудом сдерживала слёзы.

– Не буду, – буркнул Артём. – Дай мне ключи. Я хочу убраться отсюда.

– Теперь ты мне веришь?

– Я не просил мне это показывать. От того, что он предал тебя, он не перестанет быть моим отцом. Ты как будто специально всё подстроила. Приехали и увидели. Какое удачное совпадение. Грёбаный мир.

– Не ругайся так больше. Ничего я не подстраивала. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Я не смогу простить. Хотела бы, да не смогу. Если твой отец несчастлив со мной, глупо держаться за такой брак. Ты вырос, хлопот стало меньше, и твой отец решился наверстать упущенную молодость.

Артём завёл двигатель и тронулся с места. Ему было наплевать, заметил ли отец свой отъезжающий автомобиль.

– Как мне поддержать тебя? – спросил он.

– Помнишь кафе-мороженое в виде ракеты на Парковом проспекте?

– Ты хочешь поехать туда? Поесть мороженого?

– Чего я не хочу, так это возвращаться домой, куда скоро вернётся твой отец и мой муж. Мне надо успокоиться.

– Мне тоже, – согласился Артём. – Значит, мороженое.

Он злился на отца, шедшего на поводу своих низких желаний. В то же время он злился на мать за драматичное шоу с билетом в первом ряду, которое она ему устроила. Каждый раз, глядя на дату выдачи водительских прав, он будет вспоминать офисный центр с окнами в виде пчелиных сот. И особенно отца со сложенными трубочкой губами, целующими не мать, а размалёванную куклу из фильмов для взрослых.

– Вечером нам всё равно придётся вернуться домой, – напомнил он. – Утром мне надо в институт, а тебе на работу. Ты можешь спать в моей комнате, а с отцом объяснишься, когда почувствуешь, что готова вынести разговор без крика.

– Так и сделаем, сын. Осторожно, не врежься.

– Я вижу, мам. Вот ленивый гад, даже не включил сигнал поворота.

– Привыкай, – невесело заметила мама Артёма. – Что-то подобное будет происходить почти каждую поездку. Не все люди одинаково воспитаны. Придётся научиться держать эмоции под контролем.

– Чтобы умереть в тридцать пять от сердечного приступа?

– Подавлять эмоции и управлять ими не одно и то же.

– Ты сейчас этим занята? Управлением эмоциями?

– Пока получается паршиво, да? Хочется плакать.

– Так поплачь, – сказал он. – Это твоя жизнь. Другой у тебя не будет, мама.

– Тебе следовало поступать на факультет философии.

– Раз уж ты подняла эту тему. Раз у нас сегодня день откровений. – Он собрался с духом, шумно набрал в лёгкие воздух. – Мне не нравится юриспруденция. Я думаю сменить факультет.

– Из-за отца?

– Нет, она мне давно не нравится. Я долго размышлял об этом. Успел подружиться с ребятами на курсе, но потратить ещё четыре года на изучение права не готов. Как не готов и работать юристом последующие годы.

– Чем же ты хочешь заниматься?

– Скажу, когда сам буду знать.

– Если покинешь институт, тебе придётся отслужить год в армии.

– Да, – кивнул Артём. – Такова плата за неправильно сделанный в прошлом году выбор. Ты сама говорила, что платить приходится за всё. Этот урок я усвоил на отлично. А служить Родине не зазорно. Давно?

Мама Артёма не без усилия стянула с безымянного пальца обручальное кольцо. Бросила потёртый кусок золота в подстаканник. Так отец его точно не пропустит, когда сядет за руль. За считаные минуты из цветущей женщины средних лет она превратилась в старуху, осунувшись и постарев лет на триста. Артём был готов поклясться, что его мать уменьшилась в размерах.

– Давно отец мне изменяет или давно мне об этом известно?

– Вряд ли ты знаешь обе даты, – сказал Артём. Они приближались к перекрёстку с неработающим светофором по второстепенной дороге. Перед ними образовался затор из нескольких машин. Он напрягся, сжал руль сильнее. От мысли о предстоящем манёвре перед автомобилями, имевшими преимущество, у него похолодели внутренности.

– В начале марта случайно нашла в брюках чек на покупку подарочной карты в магазине нижнего белья. Не шарила в них, а проверяла карманы перед стиркой. Думаю, он сунул его туда машинально и забыл. Сначала обрадовалась. Только девятого марта до меня дошло, что подарок предназначался не мне.

– Да, учудил отец. – Артём ждал, пока мимо него закончит проноситься вереница едущих перпендикулярно автомобилей, готовый в любую секунду выжать газ.

– Учудил? – удивилась мама. – Он разрушил мою жизнь, Артём. Хотел он этого или нет, а вышло именно так. Ты взрослый, твой отец счастлив. Одна я не при делах. Нашей семьи больше нет.

Стараясь быстро проскочить главную дорогу, он пережал педаль. При наборе скорости двигатель «Весты» взревел, коробка передач истошно загудела. Господи, до чего же ему было страшно. Мама, надо отдать ей должное, не проронила ни слова по поводу энергичного кульбита, продолжив скорбеть по разбитому сердцу.

– У меня не хватит сил начать новую жизнь, – поделилась она с сыном горестными мыслями. – В твоём возрасте это невозможно понять. Привыкнуть к новому мужчине после стольких лет брака стоит большого труда. Не уверена, что справлюсь. Потратить несколько лет на притирку характеров, ходить на свидания, делать выбор. Ох, как это тяжко. Поверить не могу, что обсуждаю с тобой такие интимные вопросы.

– Я тоже, – сказал Артём. И не соврал. – Ты зря считаешь меня незрелым, мам. Ты всё ещё любишь папу, вот и сомневаешься в своём будущем. Я прав?

– Нет ничего хуже отравленной любви, – пространно заметила женщина. – Проще сразу выпить яд, чем изо дня в день осквернять свой разум, упиваться жалостью, страдать под гнётом воспоминаний и делать вид, будто всё прекрасно. Чёрта с два всё прекрасно! Всё просто ужасно!

– Надеюсь, про яд это образно. – Он отправил в рот две подушечки жевательной резинки со вкусом кокоса и клубники. Справа от них тянулась длинная траншея с торчащими невпопад проводами и трубами. Город вступал в сезон дорожных работ. До поздней осени главные магистрали будут стоять перекопанными. А по ночам и вовсе с перекрытым движением.

– Дай слово, что никогда не будешь изменять жене.

– Я вообще не хочу жениться, – признался он.

– Дай слово! – повторила мать.

– Девушки тоже считаются? – спросил он.

– Артём, мне сейчас не до шуток. Измена это плохо. Не представляешь, какой униженной я себя ощущаю. Твоя юность пришлась на времена, когда мораль и преданность почти ничего не стоят. Дав слово, ты подсознательно будешь избегать предательства. Я тебя знаю. Весь в меня, совестливый.

– Хорошо, мам, – сдался он. – Обещаю не изменять своей жене или девушке.

– Запомни своё обещание.

– Что-то мне подсказывает, что ты не дашь забыть, – прошептал он.

– По-моему, я больше не хочу мороженое.

Он покосился на мать в надежде выяснить, шутит она или нет. По выражению её поблекшего лица понять это было невозможно.

– Куда мы едем? Я водитель, ты навигатор. Кофе? Пицца? Набережная? Парк? Дом?

– Только не домой. – Мама Артёма тёрла виски, закрыв глаза. – Ничего не хочу. Внутри меня пустота. Я словно проткнутый спицей шарик, оставленный висеть на ветке в виде сморщенного огрызка резины. Никакого проку. Никаких желаний.

– И сколько будет длиться твоя хандра?

– Ты так и не понял, насколько всё серьёзно, ребёнок.

– Начинаю догадываться. – Артём прибавил звук радио, разбавив неуютную тишину приглушёнными звуками поп-рока. В компании с музыкой жизнь не казалась неутолимо тоскливой. За окном мелькала разделяющая проезжую часть липовая аллея. В отсутствие новых указаний он продолжал ехать по старому маршруту. Когда отец хватится машины у подъезда, сразу начнёт отправлять матери сообщения. Он не был тираном, но свою территорию бдительно охранял. Как выяснилось, фертильная секретарша ему ближе, чем такое важное событие в жизни сына, как получение водительского удостоверения. Будь оно проклято.

– Голова болит, – простонала мама.

– Сейчас заедем в аптеку, – сообщил он. – Купим таблетки, приведём тебя в порядок.

– Ты же знаешь, я стараюсь не принимать химию. Не надо аптеки. Скоро пройдёт.

– А если нет? Ты перенервничала, отсюда и мигрень. Я за таблетку.

– Не слишком-то ты расстроился при виде отца с любовницей, – внезапно сказала женщина. Сухой голос выдавал бурлящее в ней раздражение.

– Мам, я первый раз за рулём, – спокойно напомнил он. – Постоянно в напряжении. И тут такое. Конечно, я расстроился. Ещё как расстроился. С отцом будет неловко общаться. Какой реакции ты от меня ждала? Я стараюсь поддерживать тебя как умею.

– Неловко? – передразнила его мать. – Неловко?! Так вот о чём ты беспокоишься.

– Мам, какая собака тебя покусала? – изумился он неприятной перемене в поведении сидящей справа от него женщины. – Я ничего не сделал, чтобы заслужить такой тон по отношению к себе.

– Я ошиблась, когда говорила, что ты похож на меня. Вылитый отец. Его порода. Смеёшься надо мной про себя. Все вы такие.

– Как твоя голова? – попробовал он сменить тему беседы.

– Не заговаривай мне зубы, – рявкнула она, продолжая сжимать виски. – Все ваши трюки наперёд знаю.

Артём всерьёз испугался за свою мать. Буквально осязал исходившую от неё покрытую шипами агрессию. Он сбросил скорость до сорока километров и стал искать глазами место для парковки. Из-за ремонтных работ количество парковочных мест снизилось так критически, что впору заносить их в Красную книгу.

– Что это ты задумал? – налитые кровью глаза матери смотрели на него враждебно.

– Хочу остановиться, – ответил он. – Устал от вождения.

– Нет, ты хочешь скормить мне эти свои таблетки, от которых я потеряю разум.

– Какие таблетки? – Артём усиленно жевал давно потерявшую сладость жвачку. – Мы же их не купили. Да что с тобой?

– Признайся, ты с ним заодно? Скажи матери правду.

– Хорошо, мам. Дай только остановлюсь.

Он заметил свободное место. Убедился, что на него больше никто не претендует, и стал аккуратно выворачивать руль вправо. С матерью творилось что-то неладное. Поездка превращалась в хождение по минному полю.

Всё произошло стремительно. Мама вцепилась ему в волосы, заставив крикнуть скорее от неожиданности, чем от боли. Вместо того чтобы убрать чёртов кроссовок с акселератора, он инстинктивно вдавил педаль газа в пол. Автомобиль дёрнулся, развернулся на девяносто градусов, ударился передним бампером о твёрдую поверхность. Одной рукой женщина, которая ещё несколько минут назад была его матерью, ухватилась за руль. Вторую вонзила сыну в щёку, раздирая ногтями кожу. Артём вскрикнул, на этот раз от настоящей боли. «Веста» врезалась левым боком в столб освещения. Пространство заполнил скрежет металла о металл. Мать и сына качнуло в сторону. Столкновение привело к срабатыванию систем безопасности. В салоне с резким «пфффф» раздулись две подушки безопасности. Исковерканный, впечатанный в железный столб автомобиль замер.

Из разбитого носа Артёма обильно текла кровь. Она уже успела перепачкать нейлоновую подушку, не спеша останавливаться. Мама стонала, прижимая руки к груди. Должно быть, ремень сильно вдавился ей в грудную клетку. Артём потянулся к ней и вдруг обнаружил несущийся на них грузовик. Оранжевая кабина становилась больше и больше с каждым мгновением. Свет горящих фар дрожал. Водитель не пытался жать на клаксон. Наверное, он выжимал тормоз до упора, но этого было недостаточно, чтобы избежать катастрофы. Квадратная громадина вошла в «Весту» на приличной скорости, сминая её в гармошку. Груду металла протащило по асфальту несколько метров, прежде чем грузовик остановился.

Зажатый со всех сторон фрагментами интерьера автомобиля Артём скулил. Сознание то покидало его, то возвращало в реальность вспышками боли. Сквозь лопнувшее лобовое стекло просачивался рассеянный туман. Деформированная кабина грузовика нависала над ними тёмным пятном. Несмотря на искалеченный нос, он чувствовал запах технического спирта и свежего пластика. Мама лежала без сознания с запрокинутой набок головой. Он при всём желании не смог бы пошевелить рукой, чтобы дотронуться до неё. Он попытался позвать её. Язык не слушался. Кровь вытеснила слюну, стекая с подбородка тонкой струйкой.

Действительность заволокло вязкой мглой. Вокруг «Весты» бегали люди, заглядывали в окна, что-то говорили. Он ничего не воспринимал. Между ног виднелись постыдные разводы. Мочевой пузырь подвёл не вовремя. Плевать. Лишь бы мама выжила, остальное не имело значения. До него доносились обрывки мужских голосов, кто-то пытался открыть хоть какую-то дверь. Без толку. Их зажало намертво.

Нарастающий гул приближающегося поезда разом выключил все остальные звуки вокруг него. На платформу метро прибывал состав. Заклинившие колёса скользили по рельсам, издавая низкий гудящий звук. Протяжное эхо разносило шум под несуществующие своды подземки. И это в центре города, где метро отсутствовало по причине пролегания вблизи поверхности земли грунтовых вод.

Он допустил, что повреждённый мозг подкидывал ему звуковые галлюцинации, отвлекая от других ран. Он даже перестал думать об отце, сексапильной секретарше и странном поведении матери, приведшем к аварии.

А потом, перед тем как надолго потерять сознание, боковым зрением увидел саму станцию. И человека без лица, идущего к нему походкой безумца в мерцающем ореоле сумрака. Крик ужаса поднялся к горлу, но сжатые челюсти не позволили изгнать его наружу. Зайдясь в эпилептической трясучке, Артём повалился лицом вниз на изодранную, измазанную алой кровью ткань подушки безопасности.