Текст книги "Перемирие"

Пирамида

Ненависть совершенна, с ней невозможно бороться. Лейтенант Рипли

Окровавленное светило поднималось в тёмных небесах, растопыря косматые усы протуберанцев. Блёклые облака грязными полосками лишь исчерчивали его мрачный лик, не в силах помешать дождю лучей, впивающихся в твои плечи. Но ты привык к этим объятиям, тебя специально учили подолгу обходиться без защитных экранов, и теперь ты решил показать другим класс. Ты не сопляк какой-нибудь, ты идёшь, ровно выдыхая прогорклый воздух, раз, два, левой правой.

В стороне скорчились на крутом склоне густо-чёрные сентябрьские сосенки. Их хвоя кажется измазанной в крови, мрачноватое зрелище, но тебе нет до них дела – ты твёрдо знаешь, что там не пройти. Ты привычно перекладываешь маслянисто поблескивающий футляр на левое плечо, делаешь два глотка из фляжки, кривишься от тошнотворного вкуса.

Вокруг – ни ветерка, только чуть колышется за спиной горизонт в восходящих потоках. Тугая вата сумрачной этой духоты подкатывает к горлу, не давая толком думать. Ты сосредоточиваешь внимание на размеренном скрипе армейских ботинок, и тебя немного отпускает.

Нужно быстро двигаться, ловко перебирая ногами по неверной, хрусткой поверхности скользкого крахмального выпота земли. Зимой и весной серые шапки мхов – хорошее укрытие, сейчас всё, что от них осталось, скрипит расслоившейся коростой. Нужно ступать, не сбиваясь с ритма, плавно перенося вес с одной ноги на другую. Ты знаешь, что за тобой никто не следит, но предосторожность не мешает – хороший звуковой сенсор с системой принятия решений способен издали различить любой неловкий звук и отдать команду в центр.

Несмотря на все тренировки, тебе невыносимо жарко. Но ничего, уже немного осталось. Мысли сойдутся на одной тропе, толкая вперёд, к твоей бредовой цели. Ты идёшь убивать.

В тот день, когда впервые промелькнули тревожные слухи о начале большой войны, полк должен был перебазироваться на летний полигон.

Среди горных пиков, изрытых штреками автоматических складов, были разбросаны лёгкие пластиковые домики, на открытых верандах которых так приятно вечерами травить байки и попивать крепкое низинное пиво с морошкой. Весь день, ясное дело, капралы будут гонять солдат по крутым склонам, обучая их премудростям пешей воинской жизни, инструкторам же, собратьям сержанта Селя по несчастью, придется всю эту беготню не только разглядывать, но и принимать в ней живое участие.

Памятуя об этом, сержант уже две недели, в пику более интересным занятиям, пропадал в тренировочном зале, перемежая тупое тягание железа заплывами в офицерском бассейне. Вот и сегодня, наблюдая за погрузкой транспортных платформ, сержант Сель решил напоследок ещё раз воспользоваться приятной прохладой плавательной дорожки.

Сказано – сделано, волны сомкнулись над его головой, отгородив от звуков остального мира. Только ты и стук твоего сердца. Чего проще – проплыть под водой пару раз туда-обратно. Когда дыхание сравнивается с течением веков, когда мысли текут подобно ледникам… вынырнуть посреди бассейна заставил крик сержанта Ньеля.

– Сель! Сель, туды тебя растуды!

– Чего тебе?

– Слышал свежую новость? Нет? По штабу ходят слухи, говорят, никакие это не манёвры, командование получило приказ Узурпатора. Враг должен быть разбит. И атомные арсеналы уже раскупоривают.

Сержант Сель выругал себя за слабонервность. Слухи о начале войны бродили уже года полтора, не меньше. Стоило ли прерывать моцион лишь затем, чтобы услышать вчерашние новости?

– И что?

– А то, всех собирают.

– Опять?

– Да, опять.

– Ладно, сейчас вылезу. Но учти, если всё будет как обычно – ты мне должен два пива, понял?

Сержант Ньель подозрительно легко согласился, умчавшись во мрак раздевалок.

«Что творится, что творится…» Быть пушечным мясом в действующей армии – чего ещё желать настоящему солдафону… вот только сержанту Селю это особого удовольствия не доставляло. Альянс на трезвый взгляд вовсе не был таким уж монстром. К тому же – половина родственников сержанта вовсе не была подданными Узурпатора, и война… малость не доставляла ему удовольствия.

Впрочем, когда ему удалось добраться до зала штабного совета, ситуация оказалась даже хуже, чем он полагал. Альянс не думал переходить в наступление, он даже не пробовал на прочность их укрепления вдоль изрытого окопами, но нужного всем Западного Нефтяного Разлома. Это Узурпатор решил напасть первым.

Приказ был зачитан в гробовой тишине, даже обычный скрип рассохшихся стульев словно утонул в чёрной вате молчания. Офицеры сидели чуть сгорбившись, они давно ожидали чего-то подобного, только вчерашние выпускники кадетских училищ чуть морщились, пытаясь уложить у себя в голове это слово – война.

Впрочем, никаких конкретных планов в приказе, как и следовало ожидать, не сообщалось. Как можно, право. Всем разобраться по подразделениям, собрать солдат для обычного марш-броска, только проследить, чтобы сухпайка м энергопакетов хватило на две недели, не меньше. Враг не должен пронюхать, за малейший признак измены – расстрел на месте без всяких разбирательств.

Вышкомсостав полка бодро выкинул их за двери, не забыв включить защиту. Будут обсуждать детали, вам – не положено.

Сержант Сель был всего лишь полевым инструктором, так что формально в его подчинении находилось полсотни только-только чему-то обученных пехотинцев. Ну, да с него и спрос не велик – найдутся командиры повыше рангом. Раздать распоряжения стоило минутного труда. Только с рядовым Мэтно случилось попререкаться: вечно у того вопросы лишние, а почему не пообедав, а точно мы в лагерь летим? Пришлось рявкнуть. Хороший солдат не задаёт лишних вопросов – что командир сам скажет, то тебе и достаточно.

Ругаясь про себя, сержант Сель двинулся в офицерские казармы собираться. Хорошо хоть, не отправили их куда-нибудь южнее. Глотать за пятидесятой параллелью каменную пыль было малопривлекательным занятием даже в мирное время, что уж тут говорить.

Раз-два, пластиковый ящик плотно набит разной нужной мелочью – запасными батареями, воздушными фильтрами, вот пара обойм от ручного разрядника, запчасти для штурмовой винтовки, только-только места нашлось на парадную фуражку. Памятная она была, её сержанту Селю ещё отец покупал на двадцатилетие. И маловата уже, но оставлять не хотелось.

Вот, вроде бы, и весь скарб. В шлеме привычно пискнул коммуникатор, мелькнули перед глазами символы стартовой последовательности, мир вокруг чуть поплыл и стал вновь прежним. Теперь он, можно сказать, готов к бою.

В вертолёт его ребята вбегали достаточно бодро, даже головы не прижимали от близости бешено вращающихся лопастей. Хорошо, а вот теперь закроем чёртов люк и будем наслаждаться низким гудением ребристой металлической платформы, служащей здесь полом. В узких иллюминаторах сквозь жёсткие насекомообразные тени навесных орудий можно было увидеть лишь кусочек серого неба. Сколько так лететь? Помнится, что-то около двух часов. Только не на северо-восток, как думали его «бойцы», а прямиком на запад.

А? Что? Сержант Сель, кажется, заснул. Дьявол, это не к лицу хорошему командиру. Что подумают младшие по званию? Впрочем, на него никто не обращал внимания. Вертолёт снижался, и все как один приникли к смотровым щелям, пытаясь разглядеть внизу хоть что-нибудь.

– Отставить! Вы что, порядка не знаете? Кто не хочет разбить свою долбаную башку об этот сраный потолок при посадке – немедля пристегнуться!

Послушались, и слава богу. Выражение лиц у всех не ахти какое боевое – скорее растерянное. Сообразили, что куда-то не туда прилетели.

Посадка вышла жёсткая, вертолёт тряхнуло, пол покачнулся, раздался мерзкий скрежет, машину протащило ещё несколько метров, только потом в шлеме замигал красный сигнал:

– Выметайтесь, живо!

Вырвавшись из цепких лап креплений, сержант Сель первым делом отправился с двоими осмотреться. Так и есть, почти голая скала, пара рвов со следами пиролуча – чёрными шрамами поперёк дороги, несколько наскоро вмонтированных гнёзд для тяжёлой артиллерии да каверна метров пяти в диаметре – темнеет чуть ниже, у основания серого скального монолита. Площадка, куда их высадили – едва-едва не зацепить ротором пару чахлых деревец, что из последних сил жались к камням. Лётчики, словно прочитав его мысли, тут же снялись с места, только каменная крошка заворочалась в расселинах. Вертикальный мир, чтоб его.

Пришлось показать солдатикам пример – сержант Сель, аккуратно спружинив, прыгнул вниз. Амуниция сработала чётко – только взвыли усилители. Следом посыпались остальные горе-вояки. Ладно, с дисциплинкой потом будем разбираться, команды прыгать следом никто не давал. Впрочем, чего зря мелькать наверху, начальство за лишнее расхаживание без камуфляжа не погладит по голове.

– Всем укрыться, иттить вашу через колено!

Каверна оказалась входом в прилично оборудованный ангар. Тут было всё, что нужно для хорошей отсидки в горах – вот «бэмээры» военного образца щетинятся сдвоенными стволами, вот ящики с провизией и водой, конденсатеры со сменными фильтрами, вот полевой ремонтный блок, набор сменных ранцев разложен по стеллажам. Хоть это хорошо, в настоящей войне хуже всего – остаться без хорошо оснащённого тыла. Сержанта Селя передёрнуло.

А, вот и то, что нужно. Целая комната, набитая всяческой электроникой. Когда только успели? Если они действительно так близко к границе… это не один год, строить такую цепь сооружений от юга до севера. Как удалось сохранить при этом секретность? Впрочем, лучше об этом не думать, за нас начальство подумает.

Разъём привычно пискнул, подключая информационный канал.

– Сержант Сель? На связи полковник Мостель.

– Да, мой полковник!

– Сейчас к вам доберётся звено «черепах», поступите в их распоряжение.

– Так точно! Какие будут ещё приказания?

– Никаких. Сынок, на твоём участке особых действий не предполагается, вы должны лишь хоть сколько-нибудь продержаться, если они будут прорываться через ваше ущелье. Да, и ещё. Если командир «черепах» погибнет – тебе дальше командовать. Ясно?

Как не ясно.

– Так точно.

Сержант Сель отключился, отправил половину бойцов монтировать в гнёздах орудия, с остальными же отправился к «бэмээрам». Нужно их ещё раскапсулировать, завести. Протестировать толком времени бы хватило…

Пол мелко задрожал под чувствительными механическими ступнями. О, явились, не запылились. Тяжёлая поступь штурмовых машин пронзила даже многометровую толщу скальной породы. «Альфа-третий, я ипсилон-двенадцатый. С прибытием!» «Ипсилон-двенадцатый, слышу вас. Это ваши люди тут монтажом занимаются?» «Так точно. Приказ был…» «Я знаю, просто так спросил. Со мной восемь машин, сколько выделите людей на броню?» «Сколько скажете, мне только нужно оставить минимум шестнадцать человек для наземных орудий. А вообще… я сейчас к вам выйду, поговорим».

Сержант Сель, как всякий пехотинец, не любил водителей бронированных «черепах» за высокомерное отношение к остальным родам войск. Но всяко лучше заглянуть в лицо тому, с кем, возможно, придётся биться бок о бок в этом ущелье.

Низкий гул от работающих генераторов «черепахи» плотной ватой заложил уши, горячий дымный ветер рвался вниз по скалам. Чёрная, иссечённая частыми царапинами шкура боевого механизма покачивалась в такт неслышной мелодии. На рабочем ходу «черепахи» не могут толком зависнуть в воздухе, продолжая танцевать. Запрыгнуть на броню даже в хорошо сбалансированном «бэмээре» – дело нелёгкое. Свалишься, стыда не оберёшь.

– Сержант?

– Сержант-инструктор.

– Понятно. В кабину не приглашаю, не влезете.

Слишком длинные для военного волосы пилота бесцельно мотались на ветру, даже шлема не надел.

– Значит, так. Рядом с этим ущельем есть ещё две «точки» – я заметил активность на подлёте.

– Заметили? А чужие не «заметят»?

– Не должны, я знал, к чему нужно присмотреться. А для спутников так далеко на север – слишком плотная облачность. Вообще-то не густо нам подмоги… Смотрите, сержант-инструктор. Если что – держаться нам тут до последнего. Если повезёт, перебросят сюда войска поддержки для прорыва на вторичных направлениях. Если совсем повезёт, просидим на мягком месте до конца операции, да и отправимся обратно в тыл. Все остальные варианты нас устраивают меньше.

– Вы боитесь смерти, сержант?

– Я? Немного. В отличие от пехотинца, пилота далеко не всегда ждёт быстрая смерть. Впрочем… я знаю, вас немного учат управлять «черепахами»… вам уже должны были расписать. Если я погибну или даже просто пропаду с канала связи – немедленно снимайте своё железо и занимайтесь только командованием. Если уцелеет одна из моих машин – вытаскивайте пилота и беритесь за штурвал сами. Отсюда всегда лучше видно… Ясно?

– Так точно. Разрешите идти?

– Нет. Ещё пару слов. Мне не нравится тишина. Она должна скоро закончиться. И когда она закончится, я жду от всех нас только одного – чёткого выполнения нашего долга. Теперь можете идти.

С превеликим удовольствием.

«Альфа-третий, сообщите, когда вам понадобятся люди на броню». «Конечно, в минус двадцать минут вы будете оповещены».

Это в казарме военная служба может показаться медлительной и скучной. В беготне и переговорах прошло шесть часов. Люди были расставлены по постам, смена легла спать в комнате отдыха. Сержант Сель засел в пультовой.

Расстёгнутый «бэмээр» грудой броневых плит и торчащих орудийных захватов-манипуляторов развалился прямо на полу. Бронешлем лежит там же. Воротник походной куртки расстёгнут, так что наружу показались серебристые пластины экзоскелета. В руке стакан томатного сока. На экранах – пейзаж, транслируемый обзорными камерами. Тишина и благодать, даже неуёмные «черепахи» куда-то пропали.

– Что ты вообще думаешь об этой войне? – ангел вальяжно развалился в кресле, что стояло у входной двери. На прозрачном лице, напротив, царило мрачное выражение.

– Что можно думать о войне? Приказывают – выполняй. На то ты и солдат.

– Но в тебе же нет ненависти к этим людям, что по ту сторону. Более того, ты же терпеть не можешь всех этих «наместников Узурпатора». Почему же ты так безропотно выполняешь чужие приказы?

– Вопросы, вопросы… Я – военный. Мне не положено их задавать. Если армия начнёт рассуждать, это будет анархия. Причём вооружённая современным оружием. К чему такие фокусы приводят, ты знаешь. Дезертировать же я не хочу… не могу, – поправился сержант Сель.

– А то, что вы готовы учинить на этой планете, намного лучше? Война начнётся с обмена термоядерными арсеналами. Ваши ракетные щиты не способны его адекватно отразить. Сколько человек погибнет в первые часы, об этом ты подумал?

– Подумал… но я ничего не решаю. Должны быть люди… которые пусть с этим всем и разбираются. Кухарки, управляющие государством, это мы уже проходили, помнишь?

– А если нет таких людей?

– Тогда мы обречены, – сержант Сель немного помолчал. – Только учти, наши люди будут погибать от их оружия. Что на той стороне – всё равно. Мне этого достаточно чтобы ненавидеть врага всей душой, чтобы яростно с ним сражаться, хоть зубами рвать.

– Ты готов ненавидеть собственное отражение?

– Я готов ненавидеть любого. Сейчас все ещё живы, но погибшие будут. Я это знаю как дважды два – четыре. И потому – зачем все эти пустые рассуждения?

Сержант Сель уже видел мигающий внутри бронешлема красный индикатор. Он неторопливо поднялся, подошёл к распахнутому «бэмээру», замер.

– А теперь, я прошу, уйди. Мне нужно делать своё дело.

Ангел коротко кивнул и исчез.

«Минус восемнадцать минут, Ипсилон-двенадцатый, поднимайте людей».

Твоё дыхание срывается на хрип, ты отхаркиваешь густую горькую слизь, застывшую в горле, мешающую тебе прийти в себя. Последние пятьдесят метров по склону чуть тебя не угробили. Хорошо хоть, удалось вовремя заметить флайер чужаков, а то не лежать бы тебе сейчас, прижавшись к шершавому стволу, не вдыхать густой, дурманящий голову аромат смолы, не скрежетать зубами.

Ты знаешь, что делают с такими, как ты. И только ради свободы ненавидеть того, кого хочешь ненавидеть ты сам, твои мускулы продолжают терпеть невыносимую боль движения. Ради этого ты даже душу свою бессмертную готов положить на алтарь борьбы.

Ради этого ты ползёшь теперь вперёд, грызёшь зубами землю, ты отдаёшься процессу весь, целиком, без остатка. Ты боишься себе признаться в том, что за пределами этого чёрного круга осталась какая-то вселенная. Ты боишься сдаться на полпути.

Сверкающая тень над твоей головой мелькнула меж крон чёрных деревьев, ударила по барабанным перепонкам рокотом гневного сердцебиения, пронеслась и исчезла.

Теперь ты можешь встать. О, конденсатор отфильтровал ещё с полфляги воды. Невыразимая щедрость – два долгих глотка.

Вспомни, куда ты идёшь. Вспомни предательство собственной тени. Восстанови в памяти холёные ладони, вечно-смеющиеся глаза, все эти вечера, что мы проводили вместе. Ты думал, что один такой на этом свете.

Они обманули всех. Обвели вокруг пальца. Но у тебя нет той ненависти к их роду. Пусть всех скопом ненавидят те безумцы, что взрывают бомбы в торговых центрах и на площадях. Тех, кто их науськивал, находят и отправляют той же дорожкой. Подрывают однажды ночью вместе с очередным подпольным заводом. Находят свои же, люди.

Нет, ты не такой. Ты ненавидишь одного-единственного чужака, который был тебе другом. Пусть ему хватило совести не показываться на глаза с той давней поры. Пусть.

Это не мешает ненавидеть. Кто-то говорил, что разлука обостряет чувства. Да. Правда.

Невесомый, сержант Сель парил над горным хребтом. Было в этом полёте что-то… лишающее смысла само твоё существование. Как будто человек нежданно стал крылатой могучей машиной, что распахнула свои бездонные глаза над копошением этого мира. Значение имел лишь этот полёт – тонкая, невидимая глазу борьба между гравитацией и мощностью несущего генератора. Соскользни с этой грани – и ты увидишь всю прелесть настоящего, стремительного и неизбежного… не взлёта – падения.

Плоскость топографической карты изогнулась, прянула навстречу, вспучилась складками кряжей и перевалов, блеснула зеркалом ледников, оцарапала глаз острыми когтями скал. Где-то тут пытаешься спасти свою жизнь и ты сам. Стоит ли думать о собственной судьбе на фоне этого сказочного величия?

Сержант Сель резким движением отключил проектор от канала стратосферной разведкапсулы. Немного кружилась голова. Взгляд безучастно скользил по трёхмерным проекциям – ему нужен ориентир, показывающий реальный масштаб происходящего.

– Альфа-третий, немедленно снижайтесь, вас сейчас зацепят их радары.

– Бесполезно, сержант, мы должны дать им понять, что тут их ждёт тёплый приём, а о перегруппировке наших сил им уже сообщили. Быть может, Альянс просто отойдёт…

Сержант Сель прекрасно понимал, что не отойдёт. Как не отошли бы мы.

Плотной, выгнутой назад дугой звено «черепах» неслось вдоль горного хребта на запад. Инверсионным следом кружились облака сорванного с вершин снега, заворчал тревожный зуммер антирадарной защиты. Так выглядит весь фронт, замерший в ожидании столкновения двух военных машин. Сколько глаз смотрят сейчас с обеих сторон, пытаясь предугадать планы врага? Отсюда не понять.

А вот и противник. Боевой строй их машин напоминает скорее клин – хищное жало, направленное прямо тебе в сердце. Не жало – жерло. Сгусток едва сдерживаемого пламени, уже пробующего тебя на вкус. Ха, вам не испугать закалённого в тренировках солдата, привыкшего к опасности… что замерла у тебя под ложечкой.

Долетят? Уклонятся? Отступят? Наоборот, погонят остатки звена «черепах» обратно? Что…

Сердце рванулось, потом замерло, пропуская такт.

Сержант Сель выпустил судорожно сжатую панель – это правда зашевелился, ожил Чёрный сигнал. Не ошибись, не перепутай, не оставь без внимания. Словно клубок змей жалами по глазам.

– Альфа-третий, вы видите сигнал?! Альфа-третий!..

– Заткнись!..

Звено «черепах», оставляя чёрные линии выхлопа от перегруженных двигателей, резко накренилось влево, поспешно разворачивая строй в оборонительное построение. Сержант Сель знал, каково сейчас ребятам на броне, но на фоне Чёрного сигнала меркло всё. Назад, назад!!! Вернуться в ущелье, укрыться в складках породы, закрепиться на грунте, пока…

Чёрный сигнал означал готовность к применению термоядерного оружия. Уже несутся где-то там, в кровавых небесах, беззвучные болиды, хранящие в своих чревах огненную смерть.

Сержант Сель, спохватившись, приказал расчёту орудий укрыться в бункере, собственноручно задвинул пятидюймовый внешний люк, проделал ещё кое-какие суетливые действия, замер в конце концов посреди пультовой, не в силах оторваться от мониторов.

Где там наши… некогда думать – вот они, размытые пятна радиоэха боеголовок. Двумя фронтами с запада и востока. Две стены, готовые схлестнуться над твоей головой. Сожрать, перемолоть всё живое. Нет сил смотреть, нет сил оторваться. Когда ты занят своим делом, некогда думать, солдатская жизнь – проста. Выполняй приказы, а выполнив – не рассуждай. Сейчас же сержант Сель чувствовал себя загнанным в ловушку монолитных скал. Если термоядерный заряд ударит по ущелью – вряд ли кто уцелеет. Но и не это главное… ядерная война… это был вправду конец.

Как же трудно – беспомощно разглядывать модели, построенные вычислителями радарной подсистемы, даже не увидеть иначе эту чёрную тучу – небеса над горами оставались всё теми же, памятно-яркими, взбаламученными, жарящими. Скоро всё изменится. Из конца в конец ринется сорвавшаяся с привязи энергия…

Не выдержав, сержант Сель рванулся к «бэмээру», на ходу застёгивая замки перевязей. Загудел ранцевый генератор, засвистели сервомоторы. На волю, вон из этой норы, к чёртовой матери эту кажущуюся безопасность!!!

Прыжок, горячий воздух навстречу, металлический лязг задвигающейся позади бронеплиты. Вот оно, живое, набрякшее ожиданием небо, если накроет, так пусть сразу, и насмерть. Не умирать же от жажды в намертво заплавленном воздушном пузыре.

Ожили приборы, самонастроившись на общевойсковой информационный канал, разом исчертили небо, расцветили его дугами, разноцветными пятнами, набили уши скороговоркой диспетчеров… и тут всё словно замерло.

Острая, колючая точка упёрлась сержанту Селю прямо в лоб. Режущий воздух свист разорвал горизонт. Сюда. Она летит прямо сюда. Страха не было, было чувство облегчения. Здесь, сейчас, к чёрту.

Визг разорвался ударом железа о железо. Короткая тусклая вспышка. Вторая. Уже высоко, почти в зените, едва заметным клочком рыжего пламени. Тут и там в полной тишине мерцал фейерверк. Бездушная машина смерти обернулась отсыревшей хлопушкой на затянувшемся карнавале. Сержант Сель, потерявшись в этом мерцающем свете, едва сумел вывернуть свой «бэмээр» на площадку у гнёзд зенитной батареи.

Оттуда, сверху, проявляясь с каждой секундой, снижался, обретал форму туманный, давящий своей невообразимой массой тетраэдр. Первая фраза гулкого, ревущего гневом голоса оборвала повисшую тишину.

«Мир был нарушен вами самими, мы вынуждены вернуть его на эту планету. Даже если это будет сделано против вашей воли».

Когда раскаты грома выпустили стонущие барабанные перепонки из своих смертельных объятий, сержант Сель снова почувствовал в себе способность соображать. Боже, что это было?..

Нет, мир вокруг не мерцал и не качался, он не тонул в огненном мареве и не вымерзал насквозь… всё те же горы, тот же чуть разреженный воздух, на языке – обычный металл сочащейся из разбитой губы крови, только эта чудовищная тень в небе, непреодолимо тянущаяся к тебе жёсткими гранями… до неё было не меньше пяти десятков километров. До неё было рукой подать. Да, и ещё один факт… он был жив. И от этого реальность теряла всякий смысл.

Сержант Сель сделал два неверных шага к краю уступа. Внизу раскинулась изломанная, перечерченная тенями каменистая поверхность. Здесь должно было вспухать раскалённое радиоактивное облако. Скалы должны быть переплавлены в стеклянное озеро. Воздух должен стать плотным, как жирная степная грязь, а деревья, птицы, звери, люди должны стать легчайшим пеплом, вознестись под самые небеса и сгинуть вовеки. Это – настоящая, неоспоримая реальность. А то, что расстилается перед твоим взором – бред мертвеца.

– Сержант!

Командная «черепаха» зависла над скалой в паре метров от сержанта Селя. Он не заметил её приближения.

– Да?

– Цепляйтесь на броню. Пока вы тут рассматривали собственный пупок, я дал команду орудийному расчёту готовиться к обороне. Отчего вы покинули бункер, мы ещё выясним. А пока – отправляемся, я вам кое-что покажу.

Думать было невероятно трудно.

– А где… где остальные?

– Мы туда и летим. Ну, живей!

Сержант Сель только успел закрепиться на броне «черепахи», когда она уже пикировала вдоль уступа. Лихая фигура у самой земли, машина развернулась на запад и врубила форсаж.

«Может, не стоило мотаться за мной самолично? Послали бы кого-нибудь…»

«Не волнуйтесь, это не из-за чрезмерного пиетета. Дальняя связь не работает. Они разрушили спутниковую сеть, а короткие волны…»

«Они». Понятно. Пирамида надвигалась, вырастала, наваливалась, становилась почти осязаемо плотной, не давала дышать.

«Что они задумали?»

«Спросите что попроще. Информационные каналы погасли первыми, однако, если забраться повыше – можно разглядеть кое-что… Ни одной вспышки на три сотни километров. Это значит…»

«Они нас хотят взять живыми».

«Возможно, не мне судить, но сюда уже идут подкрепления из числа передовых ударных соединений. Мы должны держаться до их прибытия».

Дальше сержант Сель летел молча, ни о чём уже не думая. Хорошая вещь – самообман.

«Черепаха» резко накренилась левым бортом, ударилась стойками о камень, зарычала утробно, потом затихла. Кажется, добрались.

– Сержант, вы слышите меня?

Пришлось открыть глаза, попытаться пошевелиться.

– Где мы?

– На военном совете, – лицо в бронемаске залучилось морщинкам у глаз. Хорошая шутка, чего и сказать.

– Вы, кажется, что-то мне хотели показать?

– Да. Пойдёмте.

Сержант Сель послушно разомкнул крепления «бэмээра», спрыгнул на грунт. Привычно крутанул барабаны обоих стволов, пригнулся, огляделся. Здесь не было видно нависающей сверху громады вражеского тетраэдра – сплошной камень, только впереди и позади сверкали отверстия. Туннель был как раз – втиснуть «черепаху».

– Зачем мы здесь?

– Мы сейчас точно под чёртовой пирамидой. Укрытие здесь хорошее, но дело не в этом. Пойдёмте, что покажу.

Приноравливаться к неширокому шагу пилота в громоздком «бэмээре» было не с руки, так что сержанту Селю приходилось перемещаться отрывистыми скачками. Впрочем, ему сейчас было всё равно. В одной из ниш он заметил своих ребят, махнул им рукой. Интересно, «черепахи» тоже где-то здесь умудрились спрятать?

Метров тридцать спустя пилот подал знак остановиться, а сам, сделав ещё пару шагов, протянул руку вперёд – осторожно, словно боясь обжечься – и упёрся… в пустоту. Сначала указательным пальцем, потом раскрытой ладонью, вот он уже колотит по невидимой преграде кулаками.

– Видишь? Там, наверху, тоже самое. Стена.

– Вижу. Это пирамида. Они хотят не дать нам убивать друг друга.

Пилот поморщился.

– Может быть, но всё не так просто. Смотри внимательно.

Он опустился на корточки, поводил ладонью по камню, словно ощупывал что-то в полумраке. Сержант Сель, пропустив мимо ушей фамильярность, послушно опустил луч фонаря ниже. Вдоль невидимой преграды тянулась-сверкала отчётливо различимая металлическая полоса, плотно вогнанная в монолит скалы.

– Видишь? Этот экран создаёт никакая не пирамида. Это здесь было, и уже достаточно давно. Генератор – глубоко в недрах горного массива. Как ты думаешь, сержант, как можно такое провернуть у нас и Альянса под самым носом?

Сержант Сель отвернулся. Предательством пахло в этой пещере… Кто-то из высшего руководства, безусловно, знал об этих делах. И помог держать всё в тайне.

– И что же нам теперь делать? Если наверху… – внезапно его накрыло наитие. – Подмоги не будет. Сопротивления не будет! Это поражение… полный разгром…

– Приказ был дан – держать оборону, сержант. Пока не поступит иное указание. Так?

– Так.

Сержант Сель, не оглядываясь, двинулся к выходу из туннеля.

– Расчёты! По машинам!

Правильно, всё правильно. Здесь, вдали от припасов, им долго не продержаться. В конце концов, что стоит перекрыть тоннель в другой стороны, запереть их здесь, как крыс в норе… Надо возвращаться к бункеру, искать своих. Главное – не сдаваться.

Обратно летели узким клином – борт к борту, почти не поднимаясь над петляющим дном ущелья. Ребята в «бэмээрах» то и дело оглядывались на гнетуще-огромную тушу небесного тетраэдра, однако молчали. Ощущение, что они сейчас у врага как на ладони, не отпускало ни на минуту. Километры проносились мимо, сержант Сель всё ждал повторения того жуткого зова, но ничего не происходило. В микрофонах пели тугие струи ветра, в небесах клубились предзакатные свечи протуберанцев, эфир молчал.

– Что ты собираешься делать?

Нет, никого вокруг. Только голос, знакомый, но теперь – такой далёкий. Он не хотел больше видеть ангела. И тот послушался. Хотя и не до конца.

– Что ты собираешься делать?

– Сидеть здесь, ждать, когда вы решите, как с нами поступить. Мы вооружены и кое-чему обучены, вы это знаете. Партизаны с тупыми охотничьими ножами могут помешать спокойно пировать даже захватчикам с плазменными ружьями. Когда вы пойдёте нас… разоружать, мы будем сражаться.

– Но зачем? Кому это надо? Ты решил выслужиться перед Узурпатором? Он сдался без боя, напоследок попытавшись уничтожить собственные города.

– Это неважно, и тебе не понять моих мотивов.

– Любовь к Родине? Ты считаешь, что мы принесём вам… рабство?

Сержант Сель потёр кулаками красные уставшие глаза.

– Я любил тебя, ангел. Ты меня предал. Ты стал мне врагом. Ты и такие, как ты, готовы переступить всё, во что я верю. Ты предал меня, я не могу простить предательства. Уходи.

Голос больше не сказал ни слова, погас, как отключенный информационный канал. Сержант Сель некоторое время прислушивался к шуршанию вентиляции, потом уронил голову на пульт, громко и отчётливо скрипнув зубами.

Он не хотел этого всего, не хотел. Но теперь выбора не было.

«Беречь заряды, прицельный огонь!»

Вот она, заветная тропинка. Да какая тропинка – цепочка едва заметных царапин на камнях указывает спуск вниз. Когда тут в последний раз ходили? Лучше бы – никогда. Пусть будут уверены в собственной неуязвимости. Непогрешимые, всезнающие, радетели за счастье всего человечества…

Что плохого во всеобщем счастье? Ничего. Да только не о нём ты сейчас думаешь. Есть ли на свете та цель, высшая цель существования, ради которой можно было бы поступиться свободой, судьбой, личностью… всем тем, во что ты верил? Да и как можно забыть все эти смерти…