Автор книги: Роман Рувинский
Жанр: Юриспруденция и право, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
2.3. Между правопорядком и естественным состоянием
На наш взгляд, наиболее подходящими политико-правовыми концептами, иллюстрирующими складывающееся состояние глобального кризиса миропорядка, являются концепты естественного состояния и войны всех против всех. Оба названных концепта мы находим в сочинениях европейских мыслителей XVII–XVIII столетий. Оба названных концепта, как это ни парадоксально, считаются своего рода метафорами, средствами придания образности описанию текущих социальных процессов, происходящими из увлекательной, хотя и малоактуальной сегодня истории политической и правовой философии. На этих страницах мы попытаемся доказать обратное: указанные понятия не только не устарели и не являются всего лишь метафорами – они применимы для осмысления того правового и социального порядка, который ещё не наступил, но который уже стоит на нашем пороге, стучится в наши двери. Попутно мы затронем философско-правовые понятия, подходящие для характеристики сегодняшнего, уже сложившегося состояния правопорядка.
Начать, однако, всё же придётся с истории употребления концептов естественного состояния и войны всех против всех, демонстрирующей параллели между прошлым, настоящим и будущим, а также делающей явной ту объяснительную силу, которой отдельные понятия и идеи могут обладать вне временных рамок, заданных их авторами и провозвестниками.
Концепт естественного состояния встречается в трудах целого ряда европейских мыслителей Нового времени, а его утверждение в истории политико-правовой мысли относится к XVII веку и связано, прежде всего, с именами Томаса Гоббса, Джона Локка и Жан-Жака Руссо.
Гоббс: bellum omnium contra omnesПо словам Лео Штрауса, немецкого философа прошлого столетия, «естественное состояние стало неотъемлемым предметом политической философии только при Гоббсе, который ещё почти извинялся за употребление этого термина»[120]120
Штраус Л. Естественное право и история. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 176.
[Закрыть]. До Гоббса словосочетание «естественное состояние» употреблялось в основном в рамках христианской богословской литературы. Л. Штраус указывает:
Что было новым, так это то, каким образом Гоббс воспользовался концептом естественного состояния и для каких целей он это сделал. Основной целью английского мыслителя, судя по всему, было обоснование потребности в учреждении сильной государственной власти. Своей основой теория Гоббса имела непростые процессы формирования в европейском пространстве модели территориального суверенного государства – оригинальной политико-юридической конструкции, впоследствии дополненной национальной составляющей и уже в качестве модели государства-нации (nation-state) сделавшейся своего рода международным стандартом социальной организации[122]122
Подробнее о переходе от суверенитета патримониального феодального государства к суверенитету национального государства см. в следующем параграфе.
[Закрыть]. Не вдаваясь в подробный пересказ всей теории Гоббса[123]123
Более подробное изложение теории Гоббса в том же проблемном контексте см. в: Рувинский Р. З. Дилеммы государственности и новая война всех против всех // Полития. 2013. № 2 (69). С. 107–118.
[Закрыть], отметим, что в своих трудах английский мыслитель фактически отождествляет понятие естественного состояния с понятием войны всех против всех. Так, в трактате «О гражданине» («De Cive», 1642 год) мы находим следующие строки:
Что представляет собой Гоббсова война всех против всех? Как следует из содержания наиболее известной работы Гоббса «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» (1651), в состоянии такой войны
«нет места для трудолюбия, так как никому не гарантированы плоды его труда, и потому нет земледелия, судоходства, морской торговли, удобных зданий, <…> ремесла, литературы, нет общества, а что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна»[125]125
Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1991. С. 96.
[Закрыть].
Иными словами, в условиях описанного Гоббсом состояния общества отсутствует какая-либо стабильность, при которой было бы возможным поступательное развитие человеческого общества.
На первый взгляд, если действительно рассматривать её в узком смысле, лишь как гипотезу происхождения государства, концепция перехода от естественного состояния к состоянию гражданскому, изложенная Т. Гоббсом, может показаться современному человеку несколько наивной. С высоты накопленных к настоящему времени знаний мы могли бы охарактеризовать такую теорию как антиисторическую. Впрочем, не следует всё упрощать, ибо в самом тексте «Левиафана» можно найти ряд моментов, вступающих в противоречие с таким некритичным толкованием идей Гоббса о естественном состоянии.
– с этого фрагмента текста «Левиафана» всякая однозначность в понимании излагаемой Гоббсом концепции теряется. Далее мы знакомимся с не вполне удачным историческим примером общества, находящегося в естественном состоянии. Гоббс ссылается здесь на образ жизни коренного населения Америки, но, по всей видимости, осознавая слабую убедительность такой эмпирики, делает крайне важное замечание:
«Во всяком случае, какова была бы жизнь людей при отсутствии общей власти, внушающей страх, можно видеть из того образа жизни, до которого люди, жившие раньше под властью мирного правительства (курсив наш. – Р. Р.), обыкновенно опускаются во время гражданской войны»[127]127
Там же. Данный фрагмент очевидным образом связан с ранее появляющимся в тексте «Левиафана» замечанием: «.. пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех» (Гоббс Т. Левиафан. С. 95).
[Закрыть].
Пожалуй, именно в этом фрагменте раскрывается истинное предназначение всей концепции Гоббса. Картина естественного состояния всеобщей войны всех против всех – это в первую очередь предостережение современникам и, вероятно, потомкам мыслителя из Мальмсбери, сделанное в достаточно непростое для Англии время.
При таком подходе категории естественного состояния и войны всех против всех приобретают значение категорий, описывающих не прошлое, но настоящее и вероятное будущее. Нам же следует со всей серьёзностью отнестись к такому толкованию рассматриваемых понятий, тем более что сами эти понятия встречаются в трудах позднейших мыслителей. Не имея цели проводить подробный обзор использования категории естественного состояния в работах философов Нового времени, мы, тем не менее, не можем обойти стороной её употребление в сочинениях Ж.-Ж. Руссо.
Концепт естественного состояния в творчестве Ж.-Ж. РуссоВ наиболее развёрнутой форме теория Руссо о естественном состоянии изложена в его «Рассуждении о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1755), хотя само это понятие также неоднократно встречается в знаменитой работе «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762).
В отличие от Гоббса, Руссо не отождествляет понятий «естественное состояние» и «состояние войны всех против всех», хотя и логически связывает их друг с другом в своей трактовке предыстории человеческого общества. До сих пор на этом не делалось акцента, однако в «Рассуждении о происхождении неравенства между людьми» мы встречаем описание не одной, а целых четырёх форм (этапов, периодов) естественного состояния и как минимум двух разновидностей войны всех против всех.
Прежде всего, Руссо говорит о естественном состоянии как об изначальном состоянии человеческого рода, состоянии первобытной дикости, при котором человек практически не выделялся из животного мира и образ жизни которого в силу этого мало чем отличался от образа жизни диких животных. В русле своей антипрогрессистской риторики Руссо рисует идиллическую картину первобытного рая, в котором люди не знали собственности, зависимости друг от друга, войн и многих распространённых теперь болезней[128]128
РуссоЖ.-Ж. Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми // Руссо Ж.-Ж. Об Общественном договоре: Трактаты. М.: ТЕРРА-Книжный клуб; КАНОН-пресс-Ц, 2000. С. 76–79, 102–104 и т. д.
[Закрыть] – в этом аспекте его концепция, безусловно, противостоит учению Гоббса. Постепенно, согласно гипотезе Руссо, человеку пришлось усовершенствовать свои орудия труда: «он столкнулся с трудностями; нужно было научиться их преодолевать»[129]129
Там же. С. 107.
[Закрыть]. Вместе с усложнением технологий усложнялись и общественные отношения, начали формироваться определённые социальные нормы, складываться представления о морали. Этот период, лежащий «между безразличием изначального состояния» и современным гражданским обществом Руссо определяет как «эпоху самую счастливую и самую продолжительную», а состояние общества, относящееся к данному периоду (мы могли бы назвать его зрелым естественным состоянием, поскольку оно очевидным образом отличается от изначальной первобытной дикости), – как менее всего подверженное переворотам, как «юность мира»[130]130
Там же. С. 113–114.
[Закрыть].
Дальнейшее развитие человечества, согласно Руссо, в действительности представляет собой процесс его одряхления, в ходе которого появляется собственность, труд становится необходимостью, а на место естественного (физического) неравенства приходят неравенство социальное, рабство и нищета, следствием чего оказывается растущее соперничество людей друг с другом.
– в этих строках из «Рассуждения о происхождении неравенства» со всей ясностью можно увидеть Гоббсово bellum omnium contra omnes, и, хотя Руссо не говорит об этом прямо, представляется правомерным определить указанную войну как третью, завершающую форму естественного состояния, период его упадка. Это этап, предшествующий переходу к состоянию гражданскому, государственному.
Состояние всеобщей войны с сопутствующими ему грабежами и насилием в концепции Руссо, так же как и в концепции Гоббса, выступает отправным пунктом для объяснения происхождения государственности. Как рассуждает Руссо,
Особенно же невыгодным состояние войны должно было, по мысли Руссо, представляться богатым, заинтересованным в узаконении своих захватов и в закреплении своего статуса. Так, по инициативе богатых люди объединяются в государство, устанавливаются гражданские законы.
Казалось бы, на описании перехода к гражданскому состоянию и образованию «политических организмов» (так Руссо именует государства) история естественного состояния должна завершаться. Конечно, как и у Гоббса, мы ещё встречаем указание на то, что в таком состоянии остаются отношения между самими «политическими организмами». Однако Руссо идёт дальше, указывая на возможность возникновения («перехода к..?» / «возврата к..?» – здесь обнаруживается трудность подбора корректной формулировки) естественного состояния уже после образования государства. Мысль, которая в не вполне чётко артикулированной форме присутствует уже в творчестве Т. Гоббса, в «Рассуждении о происхождении неравенства» доводится до предельного напряжения.
Как Руссо приходит к этой позиции? Создание государства и появление законов, выгодных, прежде всего, богатым, по мысли философа, «безвозвратно уничтожили естественную свободу, навсегда установили закон собственности и неравенства, превратили ловкую узурпацию в незыблемое право»[133]133
Там же. С. 121.
[Закрыть]. Но констатация такого положения и признание его незыблемым – не одно и то же. Существуют факторы, при определённых обстоятельствах способные вылиться в ситуацию, которая уничтожит установившееся однажды гражданское состояние.
Государственная организация общественной жизни с неизбежностью предполагает наличие аппарата управления обществом, иными словами – наличие специальных должностных лиц, наделённых соответствующими властными полномочиями. Руссо называет таких лиц магистратами. По его версии, первоначально занятие государственных должностей осуществлялось на выборной основе, с учетом имущественного положения, достоинств и возраста кандидатов. Такое положение дел рано или поздно должно было привести к возникновению конфликтов:
«Чем чаще выбор падал на мужей преклонного возраста, тем чаще должны были происходить выборы и тем больше ощущались связанные с проведением выборов затруднения: появляются интриги, образуются группировки, ожесточается борьба партий, вспыхивают гражданские войны, кровь граждан начинают приносить в жертву так называемому счастью Государства, и остается сделать еще один только шаг, чтобы впасть в анархию предшествующей эпохи (курсив наш.-Р. Р.)»[134]134
Там же. С. 131–132.
[Закрыть].
Как видно из процитированного фрагмента, уже здесь Руссо допускает возможность возвратиться из гражданского состояния к состоянию естественному.
Период непрекращающегося соперничества и борьбы за власть, согласно концепции Руссо, завершился стабилизацией, достигнутой благодаря «превращению власти, основанной на законах, во власть неограниченную»[135]135
Там же. С. 132.
[Закрыть]. Но именно это превращение, означающее не что иное как переход к деспотизму, по мнению философа, может сыграть роковую роль в истории человеческого общества, коль скоро социальное и политическое неравенство государственного состояния будет усугублено деспотичным правлением, отдалением рядовых граждан от возможности принятия значимых для общества решений. Некогда установленные законы превращаются в ничто, право оборачивается своей противоположностью, голым насилием, и государственный организм погибает:
«…пожирая все, что увидит он [деспотизм] хорошего во всех частях Государства, в конце концов, он начнет попирать ногами и законы, и народ утвердится на развалинах Республики. Времена, предшествующие этой последней перемене, будут временами смут и бедствий, но, в конце концов, чудовище поглотит все, и у народов больше не будет ни правителей, ни законов, но одни только тираны»[136]136
Там же. С. 136.
[Закрыть].
В этой части рассуждений женевского мыслителя ощущается максимальный полемический накал. Стоит отметить, что здесь Руссо уже не излагает своего варианта истории прошлого, но обращается к вероятному будущему. Этот фрагмент наполнен эсхатологией и мрачными апокалиптическими предчувствиями. Описав своё видение истории развития человеческого общества от первобытной дикости до появления государственности, Руссо вновь возвращается к естественному состоянию. Впрочем, это уже не то естественное состояние, о котором упоминалось в начале:
Естественное состояние в XXI веке?«Это – последний предел неравенства и крайняя точка, которая замыкает круг и смыкается с нашею отправною точкою. Здесь отдельные лица вновь становятся равными, ибо они суть ничто; <…> здесь все сводится к одному только закону более сильного и следовательно к новому естественному состоянию (курсив наш. – Р. Р.), отличающемуся от того состояния, с которого мы начали, тем, что первое было естественным состоянием в его чистом виде, а это последнее – плод крайнего разложения»[137]137
Там же.
[Закрыть].
Как видим, и у Гоббса, и у Руссо концепт естественного состояния используется не только для описания некоего далёкого прошлого, предшествовавшего формированию государственности, но и для изображения ситуации вероятного разрушения правового порядка. В творчестве Руссо такое естественное состояние после правопорядка разительно отличается от изначальной и зрелой форм естественного состояния догосударственной эпохи, по описанию оказываясь неотличимым от войны всех против всех Гоббса.
Анализ теорий естественного состояния у Гоббса и Руссо способен подтолкнуть нас к чрезвычайно важной гипотезе. Если рассматривать употребление рассматриваемых концептов в творчестве указанных мыслителей всерьёз, в актуальном контексте современных кризисных явлений, описанных в предыдущем параграфе, можно предположить, что безгосударственное состояние и всеобщая гражданская война вполне вероятны в будущем, в случае предельного развёртывания такого рода негативных явлений. Отсутствие правопорядка принципиально возможно. Правовой порядок, как указывалось в предыдущей главе, способен переживать глубокие структурные трансформации, в том числе затрагивающие элементы онтоисторических базисов существующих в мире правовых систем, но он может также и полностью распасться. Тотальное разрушение всякого правопорядка имеет определённую вероятность – мы должны постоянно держать в голове эту мысль, осознавая, что в какой-то момент поразившие правовой и политический порядок системные кризисы могут не найти какого-либо позитивного разрешения. В этом случае регулярность социальных взаимоотношений на основе более или менее устойчивых норм, о которой мы рассуждали в § 1.1, делается крайне проблематичной, а на место плохих законов, коррумпированных институтов власти и неадекватного (неадекватно жёсткого, неадекватно мягкого, просто не адекватного обстановке) управления приходит ничем не опосредованное (не опосредованное ни легальными средствами, ни моральной легитимностью) насилие одиночек, племенных и мафиозных кланов, религиозных и политических сект, каких угодно временных или относительно постоянных, ситуативных или обусловленных некой стратегией объединений. С этого момента единственной реальной властью становится пистолет, который разбойник из рассуждений Руссо держит в руке[138]138
«Подчиняйтесь властям. Если это означает – уступайте силе, то заповедь хороша, но излишня; я ручаюсь, что она никогда не будет нарушена. <…> Если на меня в лесу нападет разбойник, значит, мало того, что я должен, подчиняясь силе, отдать ему свой кошелек; но даже будь я в состоянии его спрятать, то разве я не обязан по совести отдать ему этот кошелек? Ибо, в конце концов, пистолет, который он держит в руке, – это тоже власть» (Руссо Ж.-Ж. Об Общественном договоре, или Принципы политического права. С. 201).
[Закрыть].
Вопрос о том, сколь долговременным может быть состояние отсутствия правопорядка (естественное состояние, безгосударственное состояние, состояние анархии, состояние беспорядка, состояние коллапса государственности – каждый из этих терминологических вариантов имеет свои достоинства и недостатки, отличаясь от других тонкими смысловыми оттенками, на которых мы не будем здесь останавливаться), является вторичным и в рамках настоящего исследования не имеет существенного значения[139]139
На наш взгляд, такое состояние в любом случае является временным; другое дело, что характеристика любого явления как временного весьма относительна: как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное.
[Закрыть], зато куда более интересным представляется определение наиболее значимых факторов, делающих возможной такую ситуацию в третьем тысячелетии от Рождества Христова.
Представляется, что в наши дни естественное состояние может быть результатом сочетания ряда негативных моментов, среди которых в первую очередь должны быть названы:
1) предельная фрагментация общества, делающая затруднительным любой проект его реинтеграции;
2) разрушение существующих институтов власти и форм суверенитета, дополненное невозможностью в имеющихся социальных условиях сформировать новые устойчивые властные институты и перейти к новым формам суверенитета, снимающим наиболее опасные из возникших в обществе конфликтов и противоречий;
3) тотальное обесценивание правовых, а затем и любых иных устойчивых социальных норм, исходящих от потерявших силу и легитимность институтов общественной власти;
4) переход к принципу примата физической силы в решении любых социальных вопросов.
Здесь мы должны внести ясность и уточнить, что говорим о естественном состоянии в предельно широком смысле, т. е. о естественном состоянии вообще. Оно может быть локальным, но может иметь и глобальные масштабы. Так же, как и кризисы правопорядка, состояние разрушенного (разложившегося) правопорядка, иными словами – социальный бес-порядок, – может быть всеобщим, либо охватывать собой значительное территориальное пространство и значительную часть человечества. В этом случае, разумеется, разрушение правовых порядков в отдельных пространственных зонах (в отдельных странах, регионах) будет являться необходимым условием и предпосылкой глобального естественного состояния: такое состояние должно будет сначала затронуть наиболее уязвимые, с точки зрения экономического и социального благополучия, легитимности власти и устойчивости политико-правовых институтов, территориальные образования, затем распространиться в некогда более благополучных странах, после чего охватить весь мир.
Следует подчеркнуть, что ещё никогда в истории естественное состояние после правопорядка (т. е. ситуация разрушения некогда существовавшего правопорядка) не только не распространялось по всей планете, но и не подчиняло себе сколь-либо значительных в пространственном и демографическом отношении регионов[140]140
Возражением к данному тезису могло бы быть указание на период так называемых «тёмных веков», последовавший за крушением Западной Римской империи. В то же время такие факты, как сохранение на обширных территориях Западной Европы значимых элементов римской правовой культуры, существование в данном пространстве единой христианской общности (populus christianus), начало процессов строительства самостоятельных политико-территориальных образований народами, ранее населявшими Римскую империю, и кодификация «варварских» обычаев, не позволяют с однозначностью охарактеризовать данный период как «естественное состояние». Подробнее см., например: Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М.: Изд-во МГУ, 1998. С. 62–92.
[Закрыть]1. До сих пор наиболее подходящие примеры разрушения структур правопорядка исчерпываются территориальными образованиями, довольно-таки ограниченными в географическом плане и в плане своей политико-экономической значимости. Наиболее ярким, почти эталонным примером рассматриваемой нами ситуации является картина разрушения правопорядка в Сомали в результате кровопролитной гражданской войны, начавшейся в 1988 году[141]141
Подробнее об истории разрушения сомалийской государственности см.: Lalos D. Between Statehood and Somalia: Reflections of Somaliland Statehood // Washington University Global Studies Law Review. 2011. 10 (4). P. 789–812.
[Закрыть]: распад некогда единого и относительно дееспособного государства на не признающие друг друга части (Сомалиленд, Пунтленд, Авдаленд, Галмудуг, Юго-Западное Сомали и др.), отсутствие легитимных управленческих структур, непрекращающаяся чехарда борьбы за власть, насилие автономных вооружённых групп[142]142
О роли автономных вооружённых групп в странах, переживших разрушение государственности, см.: Vinci A. Anarchy, Failed States, and Armed Groups: Reconsidering Conventional Analysis // International Studies Quarterly. 2008. 52 (2). P. 295–314.
[Закрыть]как определяющий фактор социальных процессов.
Перечисленные выше факторы (фрагментация общества, разрушение институтов власти и т. д.) указывают на наличие реальной возможности (но всего лишь возможности, ещё не ставшей действительностью!) перехода от правопорядка к естественному состоянию. Пример Сомали позволяет подойти к выявлению характерных признаков естественного состояния эпохи ядерного оружия и Интернета, позволяющих отличать его от состояния правопорядка, переживающего упадок, т. е. правопорядка кризисного периода. Сделать это довольно непросто. Во-первых, весьма условны различия между состоянием уже свершившегося разрушения правопорядка и состоянием глубокого кризиса правопорядка, при котором разрушение всё ещё имеет место, является продолжающимся и неоконченным процессом. Само естественное состояние – это тоже кризис, но кризис, дошедший до своего финала: очевидно, он тоже имеет свою процессуальность, однако в данном случае уже уместно говорить о переходе отдельных негативных для правопорядка изменений в новое качество[143]143
По-видимому, будущим исследователям ещё предстоит разработать более детальную диалектику деградации правопорядка и его перехода в качественно новое состояние – состояние войны всех против всех.
[Закрыть]. Во-вторых, на данный момент мы имеем лишь весьма ограниченные по пространственному, да и временному охвату локальные примеры, близкие к нашему пониманию естественного состояния. Для описания возможного естественного состояния более широких масштабов (в пределе – глобального естественного состояния) нам придётся додумать то, чего, к счастью, ещё не существует в реальности, и, следовательно, любой набор выделенных нами признаков будет являться весьма расплывчатым и неточным. В то же время в этом предприятии мы можем опираться не только на материалы истории разрушения прочных властно-политических институтов (которые не исчерпываются примером Сомали), но и на богатую философскую традицию, задающуюся вопросами о последствиях разложения государственности и права, об угрозах анархии и путях восстановления порядка и социального мира.
Осознавая во многом умозрительный и приблизительный характер подобных выкладок, не претендуя на полноту и абсолютную точность, мы могли бы составить следующий перечень признаков глобального естественного состояния войны всех против всех:
– ситуация отсутствия какого-либо определённого, признаваемого участниками общественных отношений (в том числе на уровне международных отношений) права (на глобальном уровне – ситуация распада системы международного права, т. е. фактическое неисполнение формально установленных норм участниками международных отношений при несформированности альтернативной и действенной системы права, регламентирующей поведение соответствующих акторов);
– отсутствие каких-либо действенных источников власти (на международном уровне, а также на уровне отдельных стран), обладающих способностью производить общезначимые нормы и обеспечивать их исполнение в масштабах всего общества / всей системы международных отношений;
– примат физической силы в решении любых социальных (в том числе международных) вопросов, приоритет вооружённого насилия над любыми иными формами разрешения противоречий и конфликтов в обществе;
– перманентный характер вооружённых столкновений, не имеющих определённо внешнего или определённо внутреннего характера (по сути – состояние глобальной гражданской войны);
– подвижность и зыбкость любых границ (административных, межгосударственных и т. п.);
– негарантированность даже основных прав и свобод индивидов и их коллективов, их практически ничтожный характер.
Несмотря на то, что отдельные симптомы естественного состояния, безусловно, распознаются в вышеописанных нами кризисных явлениях современности, мы далеки от того, чтобы характеризовать реальность сегодняшнего как естественное состояние.
Сегодня, пожалуй, следует говорить об историческом этапе жизни общества, располагающемся между правопорядком и естественным состоянием. Это состояние вырождения и эрозии прежних, господствовавших до недавнего времени политико-правовых форм. К этому состоянию как нельзя лучше подходит дефиниция, данная Карлом Шмиттом в предисловии к одной из его ранних работ. Шмитт писал о «динамике развития, в ходе которого чрезвычайные и кризисные ситуации стали интегрирующими или дезинтегрирующими компонентами аномального промежуточного состояния между войной и миром»[144]144
Шмитт К. Диктатура. С. 5.
[Закрыть].
Дефиниция «аномальное промежуточное состояние», на наш взгляд, как нельзя лучше подходит к качеству современного порядка, при котором старые, вырождающиеся социальные структуры начинают работать в прежде не свойственном им режиме, а на арену истории выходят институты и отношения, давно, казалось бы, оставшиеся в прошлом. Обстоятельный теоретико-правовой анализ этих – старых вырождающихся и новых трансформированных институтов – является настоятельной необходимостью. Именно ему посвящены две последующие главы этой книги. По этой причине рассмотрение современного кризиса глобального и национальных правопорядков будет вестись с двух точек зрения – с точки зрения их приближения (близости) к потенциальному «естественному состоянию», а также в аспекте сопровождающих этот кризис трансформаций структур, составляющих онтоисторические базисы правовых систем.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
