Текст книги "Стрела, монета, искра. Том III"

Джемис размышлял несколько минут, отблески огня бегали по хмурому лицу.

– А механик Луис, милорд? В чем его роль? Он должен был убить вас, чтобы отряд повернул назад и не достиг Дара? Не легче ли было императору вовсе запретить эксплораду?

– Луис не знал, что мы придем к Дару, и владыка не знал. Наша находка – печальная случайность. Никто не ожидал, что мы вообще перейдем Реку, – этого не было в изначальных планах. И уж точно нельзя было ожидать, что спотовские охотники приведут нас именно в эту часть Реки. Позволяя эксплораду, Адриан не рисковал: шанс, что мы найдем Дар, был ничтожен. И владыка разрешил это дурное предприятие, тем более что оно давало ему хорошую возможность: расправиться со мною, не ссорясь с Домом Ориджин. Конфликт с Севером пришелся бы Короне очень некстати – в преддверии-то реформ! Так что некий лорд Эрвин Ориджин должен был умереть вдали от обжитых земель, да еще таким способом, чтобы сошло за несчастный случай. Зная лорда Эрвина легко понять, что это – несложная задача.

– Чем вы навредили владыке, милорд?

– Был один план… и один разговор…

Эрвин помедлил, не зная, в какой мере следует откровенничать с Джемисом. Тот уловил его сомнения:

– Мне необязательно это знать, милорд.

– Лучше, чтобы вы знали, – решил Эрвин. – Из множества сил и союзов, пытавшихся продать владыке свою поддержку в будущих реформах, только две были достаточно весомыми, чтобы обеспечить безоговорочный успех: коалиция герцога Айдена Альмера – и другая, созданная мною.

– Вы соперничали с герцогом Альмера? – Джемис уважительно покачал головой.

– Не просто соперничал – мой союз был сильнее, надежнее и стратегически выгоднее для Короны. Однако владыка не мог заключить договоры одновременно с нами двумя: слишком расходились наши дороги. Императору пришлось выбирать. Айден назначил цену: брак владыки с леди Аланис. Моя цена была иной – состояла из ряда уступок, оказанных разным Великим Домам.

– И владыка выбрал красавицу Аланис.

Эрвин поморщился.

– В вашей формулировке выбор выглядит очевидным. Как бы даже глупо, что я предложил нечто иное. Но вы не знаете Аланис и не знакомы с ее отцом. Эти двое способны если не взнуздать императора, то, по меньшей мере, стреножить. Их власть после брака сравнялась бы со властью Адриана. Я был уверен, что император выберет мое предложение. Но ошибся.

– Зачем убийство? Почему Адриан просто вам не отказал?

– Я совершил глупость… – Лорд опустил глаза. – Наверное, вас это не удивляет – за время эксплорады я сделал дюжину глупостей. Но та была иного рода – не из тех, которые я могу себе простить. В разговоре с императором я употребил неправильную фразу. Всего одну, но достаточную для скверных выводов. Адриан принял мое предложение за шантаж. Я был в силах уничтожить коалицию Айдена Альмера и дал это понять владыке. А когда император решил положиться на Айдена, вышло, что я стал ему опасен. Тогда и появился на сцене нелепый механик Луис Мария.

Эрвин перевел дух. Джемис вынул из костра палку, горящую с одного конца, долго смотрел, как огонь лижет и обугливает дерево.

– Все, что вы сказали сегодня, – это плохое знание, милорд. Опасное, как змеиный яд. Я не представлял бы, что делать с таким знанием.

– И я не представляю.

– Заседание Палаты будет в сентябре, милорд?

– Верно.

– Мы могли бы с вами задержаться на месяц… например, в Споте. Вернулись бы к началу октября, когда реформы вступят в силу. Владыке не будет смысла преследовать вас. Вы сохраните тайну Дара, а Адриан…

– Пощадит меня?

– Ну… нечто в этом роде.

– Вы уже знаете меня, Джемис. Как по-вашему, я соглашусь на это? Смолчать и стерпеть в обмен на пощаду?

– Не согласитесь, милорд.

– Тогда зачем предлагаете?

– Извините, милорд. Я просто не знаю, что можно сделать. Император…

Джемис осекся. Эрвин продолжил:

– Хотите сказать, на стороне владыки и сила, и власть, и закон? Мы бессильны и бесправны перед ним, как пес перед хозяином?

– Да, милорд.

– Как ни странно, вы сами подсказали мне одну идею… не сейчас, несколько раньше – на болоте… она не идет из головы.

– Какую идею?

– Пока я промолчу об этом. Мы начнем с малого, и нам очень поможет Стрелец.

– Мой пес?

– Ведь он умеет ходить по следу?

– Конечно, милорд.

– Я хочу найти людей, что напали на нас. Уверен, они все еще здесь, за Рекой.

Джемис оскалился, обнаружив некое сходство с волком.

– Хорошая мысль, милорд. Да только их будет больше тридцати, а нас – двое.

Эрвин усмехнулся:

– Нас – один с четвертью. Я и здоровый считался разве что за половину кайра, а теперь – того меньше. Но мы сможем подстеречь и захватить одного из них. Узнаем о них все, что можно узнать. А также добудем доказательство для моего отца и всех, кто пожелает усомниться в наших словах.

– Когда выступаем, милорд?

Эрвин встал, вынул меч и сделал несколько взмахов. Рубанул сосну – клинок глубоко вошел в древесину.

– Я больше не задыхаюсь, когда приходится пройтись или поднять тяжесть. Если потребуется, смогу и бежать. Когда целюсь, арбалет не пляшет в руках, и главное: я мыслю совершенно ясно. Больше ждать нечего. Завтра двинемся в путь.

Монета

Конец июня 1774 года от Сошествия Праматерей

Лабелин и окрестности (герцогство Южный Путь)

Джоакин Ив Ханна восседал в станционном трактире – том самом, откуда хорошо видятся рельсовые пути. Эль был здесь неприятно дорог, а за миску гуляша содрали целых пол-агатки, но это не волновало Джоакина. Его карманы были полны серебра: после кольчуги и сапог от Хармоновых десяти эфесов осталась еще немалая сдача.

Джоакин справился на станции и узнал, что завтра отходит поезд в Алеридан. Билет стоил несусветных денег: три елены за проезд вторым классом, и еще елена – за перевоз кобылы. Лошадь едет поездом – смех, да и только! Как она, любопытно, будет ехать: вдоль вагона или поперек? Станет ли по сторонам глазеть? Бедная животина еще, глядишь, и умом тронется: вроде ногами стоит на месте, а движется так, будто скачет галопом!

Парень долго колебался, но почти уже решился распрощаться с большей половиной своих монет и прокатиться во чреве искрового чудовища. В конце концов, если в Алеридане его ждет слава, то прибыть туда нужно красиво!

Что он будет делать, оказавшись в альмерской столице? Джоакин до конца не знал. Просто прийти и сказать: «Возьмите меня в гвардию»? Жизненный опыт подсказывал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Осенью и зимой он немало помытарствовал в разных землях, просился на службу к разным людям… и отчего-то не выстроилась очередь лордов, желающих его нанять. Правда, теперь он выглядит гораздо солиднее благодаря кольчуге, новому плащу и очам в рукояти кинжала. Он похож теперь на успешного наемника, а коли у наемника водятся денежки, то это всегда говорит в его пользу.

Что может потребоваться, чтобы поступить в гвардию? Конечно, амуниция, но с этим вроде порядок. Меч хорош – хотя бы этим отец смог его обеспечить. Кольчуга, шлем, кинжал – все при всем. Лошаденка, правда, не красавица и за боевого коня уж никак не сойдет. Но боевой конь – дорогущее животное, не может быть, чтобы он имелся у всех альмерских гвардейцев!

Могут спросить о рыцарском звании. Экие! Можно подумать, у них одни только рыцари служат! Сплошь и рядом услышишь, как парень выслужился в гвардии, а уж потом лорд посвятил его в рыцари!

Еще могут спросить рекомендацию. У кого, мол, служил прежде? При этой мысли Джоакин насупился. И что же тогда? Сказать им, что служил у бродячего торгаша? Ага, это верный путь к уважению и славе, уж конечно!

Торговец… При воспоминании о Хармоне парня передернуло от злости. Хитрый язвительный сукин сын – вот кто этот Хармон! Приятно, что теперь со службой у него покончено. Правда, жаль Полли. Не стоит ли взять ее с собою?.. Но куда, как? Ведь она будет словно камень на шее, что тянет на дно. Она только спит и видит, как бы затащить Джоакина к себе в Ниар и посадить на цепь. Да-да, на цепь, как домашнего пса – лишь бы никуда не делся и всегда был под рукой. Еще и хочет, чтобы стал ремесленником, работал… пф!.. в мастерской! Джоакина передернуло. Ну отчего женщины всегда норовят превратить мужчину в покорную скотину? Отчего мужская свобода так претит им?!

А вот леди Аланис – она, уж наверное, не такая. Конечно, нет! Бытовая возня, дурные супружеские ссоры – и леди Аланис! Настоящая леди, несомненно, выше всего этого! Джоакин потянулся к карману, чтобы в который раз поглядеть на измятый портретик, и тут увидел девушку, идущую к нему через зал. Что за черт!

Он подхватился ей навстречу:

– Как ты нашла меня?

– Ты сказал, что не любишь поезда, – ответила белокурая Полли из Ниара.

– Так не люблю же!

– Ты сказал, что не любишь поезда, но с очень мечтательным видом. И я подумала, что найду тебя где-то около станции.

Джоакин поморщился.

– Зачем ты меня искала? Мне нужно просто отвлечься, поуспокоиться. Потом бы я вернулся за тобой!

– Нет, – покачала головой девушка, – не думаю, что вернулся бы. А если и вернулся, то это не принесло бы счастья никому из нас. Я думала, что ты любишь меня, но ошибалась.

Парень опустил взгляд и выдавил:

– Я люблю тебя…

– Это неправда. Ты любишь даму со странички, – Полли дотронулась до нагрудного кармана его сорочки. – Я видела, как ты разглядывал ее… слышала, как вы говорили о ней с хозяином.

С бессмысленным упорством Джоакин принялся возражать:

– Нет же, я тебя люблю! Как можно любить картинку из книги? Это же только пустые фантазии…

– Ты мечтаешь о ней, дорогой мой Джоакин. А о такой, как я, ты никогда не стал бы мечтать.

Горечь сдавила ему горло:

– Нет, нет же!.. Ты ошибаешься!..

– Зачем ты споришь? Ведь я пришла не упрекать тебя и не винить. Я не стану обременять тебя своим обществом, мне противно быть обузой. Да, я мещанка, но и мне, веришь ли, не чужда гордость. Ты пойдешь своею дорогой, а я – своей.

Джоакин схватил ее за руку, Полли осторожно отняла ладонь.

– Не старайся вернуть меня. Я тебе не пара, а ты – мне. Мы не будем счастливы вместе.

Желваки проступили на лице Джоакина:

– Я понял: это чертов торговец наговорил тебе! Я чувстовал, что мы ему не по душе! Вот он тебя и настроил!

– Нет, Джоакин, хозяин не говорил о тебе ни слова, я поняла все сама тем вечером, когда говорила о муже, о мастерской… и поймала твой взгляд. Ты презираешь ту жизнь, о какой я мечтаю, и с этим ничего не поделаешь. У нас с тобою разные мечты.

– Но Хармон…

– Хармон здесь ни при чем! – твердо отрезала Полли. – Однако я пришла из-за него.

– Вот! – воскликнул Джоакин. – Видишь!

– Я отпустила бы тебя без прощания, раз уж ты не пожелал со мною проститься. Но вышло так, что мне придется просить твоей помощи. Хозяин попал в беду. Помоги нам спасти его.

Джоакин удивленно уставился на девушку:

– Хармон в беде? Что с ним могло случиться?

– Позапрошлой ночью в гостиницу явились вооруженные люди. Они поймали Вихренка, выведали, в какой комнате остановился хозяин, ворвались и забрали его. Мы думаем, все дело в товаре, который граф поручил Хармону. До нас этим разбойникам не было дела: они забрали лишь хозяина и все, что было в его комнате.

– Ого!.. – Джоакин присвистнул. – Ну, дела!

– А теперь хозяина держат в заточении. Мы решили попытаться освободить его и просим тебя о помощи.

– Хм…

Джоакин не без самодовольства погладил собственную грудь. К нему обращаются за помощью, чтобы спасти невинного узника из темницы! Так бывает только с героями песен! Однако тут он вспомнил последний разговор с Хармоном и нахмурился.

– А почему я должен помогать торговцу? Я больше не служу ему! Ты же сама слышала: он меня оскорбил и прогнал.

– Вспомни: Хармон был добр к тебе.

– Добр?! – Джоакин фыркнул.

– Да, добр. – Полли коснулась взглядом рукояти кинжала на поясе парня, затем нового плаща на его плечах. – Хармон заплатил тебе за два месяца службы больше, чем обещал за год!

– Это потому, что я спас его против сира Вомака!

– Тогда ты спасал не только его, но и себя самого, не забывай. Смерть угрожала нам всем.

Джоакин поджал губы и промолчал. Полли тронула его за плечо.

– Ты всегда мечтал о мире благородных. Равняешься на них, думаешь о них, хочешь быть, как они. Так поступи, как поступил бы благородный рыцарь! Окажись сюзерен в беде, вассал забыл бы все обиды на хозяина и отправился спасать его, пускай хоть из пасти Темного Идо! Конечно, если вассал – человек чести.

– Хармон мне не лорд, – презрительно процедил Джоакин.

Голубые глаза Полли сверкнули злостью.

– Так, значит, в этом дело?! Великий Джоакин Ив Ханна спасает только титулованных особ? Славному воину Джоакину гордыня не дает помочь низкородному человеку? Чего же стоят тогда твои слова о благородстве души, которое якобы важнее благородства титула?!

Джоакин смутился, покраснел, хмуро выдавил:

– Он оскорбил меня… ты слышала.

– А по-моему, Хармон сказал тебе правду. Какого друга ты предпочел бы – того, что напропалую тебе льстит, или того, что честен с тобою? Хозяин поступил как друг.

– Пф!

– Он сказал тебе правду – пускай со злости, но открыто, в глаза. Хармон сказал верно: гордыня слепит тебя. Из-за гордыни ты лишился любви и службы, а когда-то, возможно, потеряешь и голову. Ты сам не хочешь видеть этого за собою, а Хармон разглядел и сказал. Возненавидишь его за правду? Бросишь в беде? Этим ты лишь снова докажешь, насколько он был прав.

Джоакин молчал, поджав губы, играя желваками. Смотрел в сторону, избегал встречаться взглядом с Полли. Наконец проворчал сквозь зубы:

– Уж не в замке ли Деррил его держат? Туда я не сунусь и с сотней бойцов.

– Нет. В десяти милях на север от городской окраины есть развалины крепости. Осталась лишь одна стена с башней, казармы и подземелье.

– Сколько там человек?

– Я видела шестерых.

Джоакин улыбнулся.

– Всего-то! А почем знаешь, что в крепости есть подземелье?

– В основании башни имеется дверь. Всякий, кто входил туда, нес факелы – даже днем. Вот я и решила, что там спуск в подземелье.

– Постой-ка… Как вы вообще узнали, куда увезли торговца?

Полли замешкалась:

– Я… проследила за ними. Ночью, когда Хармона выкрали, я проснулась от шума, села на лошадь и поехала следом. Недаром же ты меня учил!..

– И тебя не заметили?!

– Я отстала так, чтобы меня не видели, и ехала в городе на звук, а за городом – по следам их колес. Одно колесо шаталось и оставляло волнистый след, его легко было заметить.

– Ты, знаешь…

Джоакин не нашел слов от удивления. Он был восхищен смелостью девушки, но она иначе истолковала паузу:

– Да, я знаю, леди не стала бы следить за разбойниками! Но я, как тебе хорошо известно, не леди. Так что же, идешь со мной?

Джоакин бросил на стол агатку и поднялся.

– Ну же, Хармон, хватайтесь за руку! Эй!.. Вы живы?..

В камеру вливался рыжий отсвет пламени. Джоакин нависал над открытым проемом.

– Да… – хрипнул Хармон и разразился сухим кашлем. Когда голос вернулся, он закричал: – Я жив! Да! Вытащи меня!

Поднялся, схватил руку воина. Тот потянул, и Хармон, не удержавшись, рухнул на пол. Джоакин чертыхнулся.

– А ну-ка, Доксет, помоги мне!

Свет изменился и стал тусклее. Вставив факел в кольцо на стене, Доксет помог Джоакину. Вместе они ухватили торговца за обе руки и вытащили из камеры.

– Как вы… – сказал было Джоакин, но тут свет упал на лицо Хармона. – Вот это да!

– Бедный хозяин… – выдавил Доксет.

Хармон Паула хотел сказать что-то, но не смог. Слезы полились из глаз, он прижал к себе обоих спасителей.

– Милые мои… Как же я вам рад!

Доксет подставил хозяину свое плечо, но Джоакин отстранился и сказал:

– Не нужно тут задерживаться. Уйти бы поскорее. Вы как, сможете идти?

Хармон кивнул. Джоакин взял факел и двинулся по коридору, торговец пошел следом, опираясь на плечо Доксета. Проход привел к узким каменным ступеням, за которыми открылся новый коридор. Они миновали несколько дверей по сторонам прохода, одна была раскрыта, факел на миг выхватил из темноты внутренности пыточной. Хармон вздрогнул.

Последовали еще одни ступени, ведущие наверх полукругом, а за ними – площадка. Там стоял Снайп с топором наготове, а на полу сидел связанный человек. Снайп окинул хозяина хмурым взглядом и сказал только:

– Да уж.

– Посвети на этого, что связан, – попросил Хармон.

Джоакин опустил факел, торговец увидел громилу-тюремщика – того, что щеголял в кожаном фартуке и бил Хармона дубиной по коленям. Во рту у него был кляп, а руки сведены за спиной, но глаза глядели насмешливо и нагло. Тюремщик понимал, что его не собираются убивать.

– Снимите кляп, – сказал Хармон.

– Зачем? Заорет же!

– Спросить его хочу. Снимите!

Хармон не надеялся, что пленник знает, где Светлая Сфера. А если каким-то чудом и знает, то она наверняка уже давно в руках герцога Лабелина, а значит, потеряна безвозвратно. Но попытаться стоило. Снайп приставил к горлу тюремщика лезвие и вынул кляп. Пленник не заорал. Спокойно, с ухмылочкой произнес:

– О, да ты уже почти как родной брат нашему Джеку!

Хармон пнул его. Торговец был слаб, удар вышел – все равно что шлепок. Таким и мухи не убить. Тюремщик осклабился. Хармон ударил еще, целясь пяткой в колено. Промахнулся, нога соскользнула, он едва не упал.

– Хозяин, бросьте, – сказал Снайп. – Уходить надо.

И тут Хармона взяла злость. Жгучая, свирепая – такой он не чувствовал за всю свою жизнь.

– Тащите его вниз.

– Хозяин, нам нужно…

– Я сказал: вниз! За мной!

Он схватил факел и пошел назад, в глубь подземелья, указывая путь. Снайп хмыкнул и двинулся следом, толкая пленника секирой. За ним Джоакин. Доксет остался сторожить вход.

Спустившись по винтовым ступеням, Хармон вышел в длинный коридор. Голод, как и прежде, сводил кишки, но злость была ярче и затмевала его.

– Сюда! – Торговец указал факелом в дверь пыточной. Снайп втолкнул пленного.

– На стул!

Снайп усадил тюремщика.

– Эй, ты что!.. – прошипел тюремщик с легкой тревогой.

Хармон оглядел стол. Там находился целый арсенал приспособлений, на которые было жутко смотреть, не то что взять в руки. Но был и простой молоток – будничный и неказистый. Хармон схватил его и ударил тюремщика по колену. В этот раз без промаха! Пленник захлебнулся криком. Хармон стукнул его еще и еще, а затем – по лицу. Снайп, ухмыляясь, держал голову тюремщика, не давал увернуться. Хармон бил.

– Хватит, хватит! – вмешался Джоакин и удержал руку торговца. – Что это вы устроили?

– Пускай скажет нам!.. – прошипел Хармон.

Тюремщик выплюнул кровь с обломками зубов.

– Скажу… все скажу… не бейте!..

– Давай, тварь, говори! – рыкнул торговец.

– Там!.. – вскричал тюремщик и мотнул головой вверх. – Там она, в казарме! В капитанском покое есть сундук…

– Какой еще сундук?.. – не понял торговец. – В каком городе она, говори! У кого? Кто ее забрал?

Хармон занес молоток.

– Умоляю, не бейте! – взмолился пленник. – Не в городе, а здесь!

– Тут, в замке?

– Да какой это замок!.. Одни развалины. Осталась башня да казармы, вот в казармах она и лежит, в сундуке…

– Что за штука? Что в сундуке? – удивился Снайп, но Хармон перебил его:

– Врешь, скотина! Хочешь сказать, барон не взял ее себе?!

– Какой барон?

Хармон стукнул тюремщика по колену. Тот истошно завопил.

– Не знаю никакого барона!.. Не бейте, не надо!..

– Кому же вы служите?

– Не знаю. Люди какие-то наняли… Нет, нет, не бейте! Правда! Тот толстяк, что с тобой говорил в последний раз – он и нанял! Как звать его – не знаю. Знает Бенис, он в казармах!

– И этот толстяк оставил вам Сферу? Убью тебя, если соврешь! Понял? Убью!

– Он ее сначала увез… а вчера вернул, в сундук положил. Велел стеречь. Чистая правда! В сундуке она!

Хармон Паула Роджер забыл про голод и злость. Похоже, тюремщик не врал. Значит, Светлая Сфера – рядом! Сидя в подземном гробу, он даже не мечтал когда-то вновь взглянуть на нее. Что там Сфера! Он утратил надежду увидеть хотя бы луч солнечного света! И вдруг, по сказочной милости богов, получил шанс вернуть не только свободу, но и нечто намного большее!

– Сколько там людей?

– Пятеро. Бенис, Рой…

– Плевать на имена! Сколько, говоришь? – Хармон коснулся молотком колена.

– Пятеро, пятеро!

– Какое оружие?

– Кинжалы, топоры…

– А сколько на вахте ночью?

– Да никого, спят все!

– Спят?

– Чтоб мне подохнуть, если вру! Налакались вина и спят! Что им еще делать?

– А ты чего здесь оказался?

– Бенис велел. Ночью кто-то должен стеречь башню. Сегодня мне выпало…

Хармон отложил молоток и поглядел на своих спасителей.

– Значит, так, – сказал он, – мы пойдем и заберем ее.

– Ее?.. Это кого?

– Ту вещь, что дал мне граф Виттор.

– Вещь?.. – удивился Снайп. – Вы говорили, граф продает бумагу.

– Опасная попытка, – сказал Джоакин. – Сами слышали – там пятеро подонков. А может, и все десять, если этот соврал.

– И что, ты их боишься? Храбрый воин, нечего сказать!

Джоакин потемнел.

– Я никого не боюсь! Но и вам служить не обязан! Полли уговорила вас спасти – я и спас. А теперь идите своей дорогой!

Снайп покачал головой:

– Хозяин, вы себя не видите. Тощий, как скелет, на ногах еле держитесь. Куда вам в потасовку?

Хармон и не думал отступать. Он падал от усталости – это верно. Но Светлая Сфера неудержимо влекла его, чудесным образом придавала решимости.

– По двадцать эфесов каждому, – бросил Хармон. – Если заберем ее, получите по двадцать золотых. А не заберем – граф Шейланд разыщет нас всех и спустит шкуру. Причем первыми освежует тебя и меня, Джоакин: нас двоих-то он в лицо знает.

Воины переглянулись. Втроем против пятерых… или десятерых. Но сонных и наверняка нетрезвых. Приз – двадцать эфесов на брата, то есть – пара лет безбедной жизни. А на другой чаше – гнев лорда-землеправителя, от которого придется скрываться на краю света.

– Ладно, – кивнул Снайп.

– Идет, – согласился Джоакин.

Они сунули кляп в пасть тюремщику и вышли из пыточной. Доксет, что ждал их на верхней площадке, заметно волновался.

– Что же, хозяин, пойдем-ка отсюда поскорее. Пора уходить, да?

– Еще не пора, – отрезал Хармон. – Кое-что заберем.

Они загасили факел и открыли дверь. Стояла летняя лунная ночь. Хармон Паула сразу опьянел от свежего воздуха. Глаза, привыкшие к темноте камеры, видели ясно, как днем. Квадратная башня с прилепившимся к ней огрызком стены, поодаль – двухэтажное каменное здание. Заросшая бурьяном канава – видимо, бывший ров. Простор между башней и домом завален большими и малыми булыжниками, их опутывают заросли травы. Вот и все, что осталось от старой крепости. Какие жалкие руины! Подумать только! Сидя в темнице, Хармон был уверен, что над ним – полноценный могучий замок с сотней воинов гарнизона! Остатки страха улетучились из груди.

– Ну же, вперед!

Они двинулись к дверям казармы, переступая осколки камней. Когда до здания оставалось шагов двадцать, дверь раскрылась. Тюремщик соврал: его пособники не спали. По крайней мере, один из них.

Крупный мужик, голый по пояс, с топором в руке вышел во двор и успел сделать пару шагов, прежде чем заметил пришельцев.

– Эй, вы кто?

– Мы-то?.. – преспокойно мурлыкнул Хармон, продолжая приближаться. – Да брось! Не узнаешь, что ли?

– Откуда мне знать! Спрашиваю: кто вы?

Мужику следовало бы тут же вернуться в казарму, захлопнуть дверь и поднять тревогу. Будь он солдатом барона Деррила – несомненно, так и сделал бы. Но этот дурак, видимо, никогда не служил в гарнизоне.

– Стой! В последний раз спрашиваю: ты кто?!

Хармон остановился в пяти шагах от мужика:

– Да присмотрись же ты! Не узнаешь?

Тот присмотрелся и выронил ругательство:

– Твою праматерь! Трево…

Снайп выступил из-за спины торговца и метнул в мужика секиру. Попал не лезвием, а обухом, но этого хватило: горе-часовой свалился и умолк. Снайп подобрал свое оружие, Хармон взял топор мужика. Толку мало – торговец едва мог поднять его, но все же.

Изнутри донеслось какое-то шевеление, голоса.

– Проснулись, – бросил Джоакин. – Быстро, внутрь!

Они вбежали в здание. Коридор был широк и темен, голоса слышались из комнаты справа, оттуда же виднелся отблеск огня. Джоакин и Снайп ринулись к двери, а из комнаты высыпали им навстречу один, второй, третий… четверо. Первый нес горящий факел.

Схватка вышла короткой и жаркой. Лязг стали о сталь, шарканье шагов, проклятья, стоны, вскрики. Люди налетели друг на друга, смешались в толчее. Для боевого оружия оказалось слишком тесно, и они кололи друг друга кинжалами, били рукоятями, швыряли на пол, топтали ногами. Факел упал, по потолку разбежались уродливые пляшущие тени…

Когда утихло, на ногах остался лишь один – Джоакин Ив Ханна. Ну, и Хармон-торговец, который благоразумно держался в стороне. Трое врагов были ранены, один не подавал признаков жизни. Доксет получил булавой по шлему. Удар вышел скользящим, но все же достаточным, чтобы оглушить старого солдата. Снайп сидел у стены, зажимая ладонью глаза. Факельщик, прежде чем был повержен, ткнул огнем в лицо Снайпу.

– Дай-ка взгляну.

Хармон посветил. Брови сгорели, переносица была обожжена, но глаза не пострадали.

– Присмотри за ними, – указал Хармон Снайпу на лежащих врагов. – Джоакин, а ты иди со мной.

– Легко все было, – сказал Джоакин, когда они поднимались ступенями. – Сброд какой-то, а не бойцы.

– Этот сброд едва не уморил меня голодом! – возмутился Хармон.

Однако понимал, что Джоакин прав: тюремщики дрались слишком плохо для людей, которым поручили охранять Священный Предмет. Они даже не сумели как следует расставить часовых, организовать вахту. Люди Хармона почти застали их врасплох! Эти мысли насторожили торговца. Что-то было не так. Возможно, первый тюремщик все же соврал, и Светлая Сфера не находится здесь? Довольно отчаянная ложь с его стороны: ведь ничто не помешает Хармону вернуться в подземелье и расправиться со лжецом!

Они поднялись на второй этаж. Хармон забыл разузнать у пленника, где именно находятся капитанские покои, но легко определил их: по левую руку было несколько дверей, а по правую – всего одна. За нею явно располагалась самая просторная комната в казарме. Хармон вошел туда, и сразу взгляд упал на искомый сундук. Это было могучее устрашающее чудовище, сродни дикому вепрю. Темнела дубленая кожа на боках, грозно поблескивали полосы меди. Огромный навесной замок одноглазо таращился на торговца.

Хармон взял со стола канделябр, зажег свечи и поставил около замка.

– Дай-ка мне свой нож.

Джоакин, поколебавшись, протянул торговцу искровый кинжал.

– Вы с ним поосторожнее…

– Не бойся, останется в целости. А теперь выйди.

– С чего бы?..

– Выйди, сказал! Не стоит тебе видеть того, что здесь. Не захочешь выходить – потащишь на себе весь сундук.

Джоакин хмыкнул и вышел в коридор, прикрыв дверь за собою.

Хармон сунул в замочную скважину тонкое острие кинжала. Наверное, у кого-то из поверженных врагов отыскался бы ключ… но жаль было времени на обыск, очень уж нетерпелось торговцу проверить. Полезно водить знакомства с разными людьми: много чего любопытного узнаешь. О Предметах, о хворях, о первородных семействах и рыцарском оружии, об искровых поездах… о том, как вскрывать замки. Внутри механизма щелкнуло, замок отвис набок. С замиранием сердца Хармон открыл сундук.

Там лежало нечто, завернутое в бархатную тряпицу. Торговец схватил вещь, поднял, боясь развернуть и проверить. Ну же! Она? Или не она? Четыре тысячи эфесов, роскошный дом, привольное житье, прелестная женушка Полли… или вечные скитания по трущобам и неотступный смертельный страх?

Хармон откинул материю. На его ладони лежала Светлая Сфера.

Он любовно огладил ее, прижал к груди, затем – к губам. Полюбовался отблесками свечей в прозрачном кольце. В солнечном сплетении жарко запульсировало, тепло полилось в грудь, шею, в измученный желудок. Счастье оказалось в его руках! Сгущенное, концентрированное счастье, будто лекарская эссенция!

Освобождение из темницы казалось теперь Хармону второстепенным, незначимым событием. Оно являлось лишь предисловием к главному – возвращению Предмета! Торговец понимал, отчего святые Вивиан и Агата отказали ему в помощи: он просил не о том, не о главном! Он умолял Праматерей о спасении для себя, а нужно было – для Светлой Сферы!

Ясно и то, почему Праматери позволили благородному Джеку погибнуть в темнице, но послали помощь Хармону – ведь торговцу предстоит великая цель: завершить дело с Предметом! Когда у Хармона Паулы будут дети, он непременно расскажет им эту историю, а затем прибавит: «Видите, как оно: случается, что простой торговец милее и нужнее Праматерям, чем первородный рыцарь!»

Он поставил Сферу на стол и привычным движением – боги, как же это прекрасно! – крутанул внутреннее кольцо. Свечные огоньки смешались внутри Предмета с лунным сиянием, образовали мерцающий пламенистый цветок. Хармон испустил вздох.

Потрясенный, с головой нырнувший в восхищение, он не услышал шагов за спиной. Удавка накинулась ему на шею, внезапная боль сдавила горло. Хармон захрипел, забил руками, силясь вырваться, – бесполезно. Попытался закричать, позвать Джоакина – из горла не выдавился даже стон. Убийца стоял за его спиной и молча стягивал петлю. Перед глазами темнело. В легких разгорался огонь. Хармон упал на колени и зашарил ладонями, исхитрился нащупать кинжал. Схватил, вслепую ударил за спину. Рассек воздух, лишь кончик кинжала едва коснулся руки убийцы. Взмахнул еще раз – хватка не ослабла, а усилилась. Хармон почти ослеп, боль затопила грудь. Он нащупал лепесток у гарды и нажал, а затем снова ударил назад, отчаянно выкручивая руку, лишь бы дотянуться до врага.

Раздался отрывистый сухой щелчок, словно звук бича. Петля ослабла. За спиною человеческое тело грузно повалилось на пол. Хармон сорвал с шеи ремень, и, стоя на четвереньках, изо всех сил принялся дышать.

Дверь раскрылась, на пороге возник Джоакин.

– Тьма! Здесь прятался еще один! Вы живы, Хар… – И тут взгляд воина нашел Светлую Сферу. – Боги! Что это такое?! О, боги!

Хармон Паула Роджер сидел на полу, в его руке был искровый кинжал с одним оставшимся зарядом. Прикоснуться к ноге Джоакина – и тот рухнет без чувств. Затем перерезать горло. Или довериться? Как ни крути, а воин дважды спасал Хармона… Ну и что? Повод ли это, чтобы довериться в таком деле?

Хармон занес кинжал, и тут Джоакин проговорил – с наивным, детским восторгом:

– Ай да штукенция! Никогда не видал такого! С ума сойти…

Мальчишка он был. Крепкий, ловкий, хорошо вооруженный мальчишка. Хармон опустил нож.

– Это называется Светлая Сфера. Ее создали боги. Именно ее граф Виттор поручил мне продать.

– Продать Священный Предмет? Да ну! Быть не может! То есть… но как? Почему?

В подобных ситуациях очень важно взвешивать каждое слово. Когда человек ошарашен, сбит с толку – он качается, как травинка на ветру. Одним-единственным словом можно склонить его в ту или другую сторону, сделать союзником или недругом.