Текст книги "Урожденный дворянин. Рассвет"

– Да! – подхватил Гуревич, оскорбленно поджав губы. – Разве не может являться? Вы уж… что-то совсем… Обидно, знаете ли!..

– Да от вас и вложений никаких не потребуется! – на секунду прислонился плечом к плечу Трегрея Рудольф. – Вы деньги платить не будете. Вы их будете по-лу-чать!

– И все же, – не отступал Олег. – Любопытно знать, из какого источника я их буду получать?

– Да какая разница? – Рудольф всплеснул руками, пролив на брюки коньяк. – Вам и вашей команде, Олег Морисович, выпал уникальный шанс, а вы… подозрениями нас оскорбляете! И если уж на то пошло… – добавил Рудольф уже спокойнее, – со временем все узнаете. Постепенно. А на данном этапе, уж извините, не вполне целесообразно предоставлять вам такую информацию. Традиции революционной конспирации! – повторил он, хихикнув. – Ну, в самом-то деле, Олег Морисович… Сейчас это совсем не важно…

– Отчего же? Для меня и моей команды – очень важно.

Двуха, глотнув, поставил бокал на стол, с интересом следя за разговором. Сомик переводил взгляд с Рудольфа на Гуревича. На румяном лице Жени явственно читалось недоуменное разочарование. Музыканты «Войны Миров» и престарелые поклонники их творчества обиженно зашуршали в несколько голосов.

– Для меня, например, очень важно понять, – говорил дальше Олег, – что же такое отечественная оппозиция? Вторые-третьи номера в политике, ничего не решающие, но проецирующие в общественное сознание иллюзию выбора, громоотвод для политически активной части населения, балаган на кремлевские средства? Или вполне реальная подготовка альтернативы государственному режиму, осуществляемая на деньги… иностранных друзей демократии? Вот я и хочу, коли уж состоялась наша встреча, разобраться в этом вопросе. Поможете мне?

Отрывисто звякнули гитарные струны – Гуревич, сняв ремень с плеч, передал гитару кому-то из своей свиты.

– Очень жаль! – трагически провозгласил легенда, прикрыв ладонью глаза. – Очень жаль, что мы так ошиблись в вас! Боже, как силен враг! Как глубоко въелся в ваши души яд официальной пропаганды! А ведь я полагал вас, молодой человек, своим соратником! Тем, с которым мы вместе раскачаем эту лодку косности, пошлости и тупого покорного равнодушия! Лодку под названием «Россия»!

– Может, все-таки не надо лодку раскачивать? – проговорил Двуха, глядя на Гуревича уже с неприязнью. – Знаем мы таких раскачивальщиков… Потому и раскачивают, что уверены: в любой опасный момент выпрыгнут и в другую лодку пересядут. Те, кто предполагает и дальше в своей лодке плыть, не раскачивают ее, а воду вычерпывают и дыры латают…

– Ах вы, щенки!.. – мгновенно налился праведным гневом Гуревич. – Да вы с кем разговариваете?!

– Не нужно, Александр Максимович! – в голосе Рудольфа прорезался металл, а очки сверкнули угрожающе. – Не стоят они того. Была бы честь предложена… Пойдемте, вам сейчас выступать, людишки уже расшумелись сверх меры. Все уходим! – он дважды хлопнул в ладоши.

Сомик приоткрыл рот, наблюдая за тем, как потянулась прочь из комнаты пестрая толпа. Он даже дернул было рукой к поднимавшемуся со стула Гуревичу, словно чтобы остановить его. И проговорил:

– Олег, зачем же так? Нужно все-таки разобраться…

– Так я и хочу разобраться, – пожал плечами Трегрей.

И коротко глянул на Двуху. Тот без труда понял безмолвный приказ. Скользнул к выходу и, дождавшись, пока последний из свиты – мужичок с фотоаппаратом – покинет помещение, закрыл за ним дверь, щелкнул рычажком замка. Не успевшие ретироваться Гуревич и Рудольф замерли на месте.

– Это… как понимать? – оторопело прошептал Рудольф.

– Я ненадолго вас задержу, – встав с диванчика, успокоил его Трегрей. – Раз уж мне и моей команде, как вы утверждаете, выпал уникальный шанс, грех будет этим шансом не воспользоваться.

– Я предупреждаю! – взвизгнул вдруг Гуревич, приняв бойцовскую стойку и воинственно выставив вперед завитую бородку. – У меня черный пояс по карате и черный пояс по айкидо!

– Целых два пояса, значит, – высказался Двуха, юмористически глядя на рок-легенду. – Штаны точно не свалятся.

Трегрей шагнул к Рудольфу, поймал его взгляд…

– Это беспредел какой-то!.. – выкрикнул тот.

И внезапно застыл с открытым ртом, словно оледенев.

– Кто финансирует вашу деятельность? – задал вопрос Олег.

Голубая жилка на его виске запульсировала.

Рудольф вдруг вздрогнул всем телом. По лицу его пробежала мгновенная судорога, очки запотели.

Олег повторил вопрос.

– Ф… фонд «Возрождение», – скрипуче выговорил Рудольф.

И, вдруг придя в себя, ахнул и с размаху сел на пол.

– Помогите… – одними губами прошептал Гуревич.

Снаружи уже барабанили в дверь.

– Ломай! Ломай ее! – неслись крики из коридора.

– Полицию!

– Александр Максимович, держитесь, мы вас сейчас вытащим!..

– Простите великодушно за доставленное беспокойство, – церемонно поклонился Олег совершенно обалдевшему Гуревичу. – Игорь, отопри дверь.

Двуха щелкнул замком. Сразу несколько человек ввалились в комнату, едва не сшибив с ног рок-легенду. Ворвавшийся первым ломанулся вперед не разбирая дороги, налетел на вяло копошащегося на полу Рудольфа, споткнулся об него, грохнулся плашмя, невольно став основанием немалой такой кучи-малы, которую тут же и образовали влетевшие следом за ним.

Несколько минут в офисе «Витязя» было очень шумно.

Когда же всю компанию удалось наконец выдворить из помещения, Двуха, отдуваясь, плеснул себе коньяка, шлепнулся на диванчик:

– Ну дела… И чего это так очкастого перекосило?

– Психологический блок, – пояснил Олег. Выглядел он очень озабоченным. – Сведения, который нам выдал этот Рудольф, выдавать ему ни за что нельзя было.

– Серьезно у них, – покачал головой Сомик. – А Гуревич-то?.. Обидно, черт возьми. Вот так и рушатся идеалы юношества.

Он вернулся за компьютер, защелкал мышкой:

– «Возрождение»… «Возрождение»… Ага, вот оно! Негосударственный фонд, финансируемый… Ну, так и есть! Робертом Соврусом финансируемый.

– Где-то когда-то что-то слышал, – проговорил с диванчика Двуха.

– Американский миллиардер, – сказал Трегрей. – Известный благотворитель и просветитель.

Женя Сомик присвистнул.

– А ведь из этого Совруса та-акие бабки можно было выкачать! – усмехнулся Двуха. – Может, стоило согласиться на предложение? Обогатились бы, а потом по бороде янки пустили, а? А чего, с него убудет, что ли, с миллиардера? А мы бы столько дел нужных сделали…

– Не думаю, что так все легко и просто, – сказал Олег. – Нас бы наверняка связали вполне конкретными обязательствами.

– Да и не отмоешься потом, – пробормотал, выглянув из-за монитора, Сомик. – Если даже и вовремя спрыгнуть удастся. Роберт Соврус – это ведь тот, который еще в девяностые всю российскую науку на гранты подсадил?

Олег утвердительно кивнул.

– Гранты? – заинтересовался Двуха. – Где-то когда-то что-то слышал… Что за тема?

– Тоже мне бизнесмен! – фыркнул Сомик. – Неужто не знаешь?

– Не выпендривайся, Сомидзе! – немедленно парировал Игорь. – Я босяком рос, школу только до шестого класса дотянул, на улице образование получал. Если б не армейка, сейчас бы точно шконку тюремную боками утюжил.

– Грант – это денежное пособие для проведения научно-исследовательских работ, – объяснил Олег.

– Соврус в свое время ой-ей-ей сколько миллионов долларов в российскую науку вложил, – подхватил Сомик. – А то и миллиардов. Родному-то правительству тогда совсем не до науки было…

– И что в этом плохого? – осведомился Двуха. – Что вложил?

– Ну, представь: допустим, ты молодой ученый…

Двуха тут же прыснул, подавившись коньяком.

– Я говорю: «допустим»! – сам улыбнулся Женя. – Ты – молодой ученый, осененный вдруг какой-нибудь инновационной идеей. А денег, чтобы эту идею в жизнь воплотить, у тебя нет. А бюджета твоего института только на промокашки хватает. Ну, может, еще ректору немножко остается… на зубные протезы. Что делать? Несешь свой проект представителям Совруса, специальная комиссия проект рассматривает… И, определив, что это не откровенное фуфло, а стоящая работа, выдает тебе денег – на осуществление.

– Так и что же в этом плохого?!

– Да то, что все эти инновации, под которые Соврус гранты предоставлял, все свежие идеи российских ученых, подробно расписанные, со схемами и подсчетами – попадали прямиком в американские институты и проектные центры. Чего непонятного-то? Очень удобно. И, если поразмыслить, совсем недорого. Никакие шпионы не нужны, весь цвет научной мысли огромного государства свои придумки сам тебе несет вприпрыжку. А ты уж сам решаешь, как ими распорядиться.

– Ловко… – хмыкнул Двуха.

Трегрей, до того в задумчивости стоявший посреди комнаты, вдруг быстро подошел к двери, распахнул ее и выглянул в утихший и полутемный коридор.

– Что такое? – спросил его Двуха. – Что с тобой?

Олег, помедлив, обернулся.

– Ничего, – сказал он. – Показалось…

– Все! – решительно проговорил Игорь. – Пора баиньки. А то вон – некоторым уже чудится всякое…

– Поддерживаю, – сказал Сомик и снова вздохнул. – Эх, Гуревич!..

– Дурак твой Гуревич! – брякнул Двуха.

– Да не дурак он, – покрутил головой Женя, – все он знает и все он понимает. И ведь не за деньги старается ради этих… И не за славу. А так – ради рюмочки похвалы… И чтоб из образа гонимого правдолюбца не выходить.

– Братцы! – жалобно сказал Двуха. – Да черт с ним, с Гуревичем и его шоблой. Поехали спать, а? Гляньте!.. – он шлепнул ладонью по оконному стеклу. – Светает уже!

– Ночи короткие, вот и светает рано, – отозвался Сомик.

– Что ж теперь, совсем не спать?.. – хмыкнул Двуха. – Лично я… Ого!

– Что – ого? – заинтересовался Женя.

Олег тоже развернулся к стоявшему у окна Игорю.

– К нам опять гости, – сообщил Двуха. – Внедорожник Налимова подкатил. И чего это от нас Арнольдычу понадобилось? А он не один, гляди-ка! Привез кого-то… Двух типов – важных да серьезных, в костюмчиках оба, прямо «люди в черном», ни дать ни взять. Типы в здание вошли, а Налимов остался у крыльца тереться. Растрепанный весь, явно одевался впопыхах, среди ночи его подняли… А я-то думал, что на сегодня сюрпризы закончились…

– Все любопытственнее и любопытственнее! – согласился Сомик. – Хорошо хоть, на этот раз есть чем незваных посетителей угостить – предыдущие визитеры оставили…

– Что-то мне подсказывает: вряд ли они угощением заинтересуются, – заметил Трегрей. – И вот еще что странно… Почему они Налимова в качестве извозчика используют? А где же их транспорт?

В дверь постучали – негромко, но уверенно.

– Открыто! – крикнул Двуха.

Первым переступил порог мужчина средних лет, невысокий, подтянутый, с аккуратной прической на пробор, с широкоскулым открытым лицом, твердым подбородком и внимательным ясным взглядом – такими изображали на агитплакатах времен СССР честных советских граждан. Второй был помоложе и покрупнее; коротко стриженный, крутолобый и угловатый, он оставлял впечатление типичного телохранителя. И сразу почему-то представлялось, что эта его угловатость обманчива, что если понадобится, он среагирует моментально и четко, не оставив вероятному злоумышленнику ни единого шанса.

– Сергей Сергеев, – представился тот, кто вошел первым. – Начальник службы безопасности губернатора области.

Мелькнула и снова исчезла во внутреннем кармане его черного пиджака красная корочка удостоверения.

Второй вошедший представляться не стал. Окинув цепким взглядом комнату, он остановился у двери, скрестив руки на животе.

– Ого! – проговорил Сомик. – Губернатора области…

Двуха ничего не сказал. Неприязненно и тревожно сощурился на неожиданных гостей. Олег же, шагнув вперед, слегка поклонился:

– Будь достоин!

Начальник службы безопасности губернатора области Сергей Сергеев, нисколько не удивившись такому приветствию, кивнул и осведомился:

– Олег Морисович Гай Трегрей? – Причем заметно было, что осведомился только для проформы, он и без того знал, кто перед ним.

– Олег Морисович, – подтвердил Трегрей.

– Прошу простить за неурочный визит, – голосом, в котором никакого сожаления не чувствовалось, произнес Сергей Сергеев. – Дмитрий Федорович послал меня передать вам, Олег Морисович, приглашение на личную встречу.

Сомик присвистнул. А Двуха сказал вполголоса:

– Не спится нашему губеру…

– Весьма польщен, – отозвался Олег. – Не премину воспользоваться приглашением. Я полагаю, ехать мне надобно сиюминутно?

– Правильно полагаете, Олег Морисович.

– Что ж… Было бы неразумно отказываться от такой чести.

– Прошу вас, – Сергей Сергеев, развернувшись, указал на дверь, – следовать за мной.

– Стоп-стоп-стоп! – запротестовал вдруг Двуха. – Олег, не дури! Что это еще за новости? Почему это вдруг губеру взбрендило тебя среди ночи к себе дернуть, а? Он что, сон плохой увидел?

Парень у двери насторожился. Правая рука его скользнула вверх – за отворот пиджака.

– Только попробуй мне ствол вытащить! – рыкнул на него Двуха. – Отберу и сожрать заставлю! Насухую, даже запивать не разрешу!

– Спокойно! – бросил Сергей Сергеев в сторону своего спутника, а по адресу витязей укоризненно покачал головой. – Ну, зачем это, господа? Право слово, лишнее…

– Игорь! – призвал Двуху к порядку и Олег. – Не стоит.

– Мы тоже поедем! – заявил Женя.

– Пропуск выписан только на Олега Морисовича.

– Значит, сопровождать будем! На своем автомобиле поедем, не беспокойтесь, не стесним.

– Сожалею, но… вряд ли это возможно, – сказал Сергей Сергеев.

– С чего бы это? – возмутился Двуха. – С каких пор гражданам РФ ограничена свобода передвижения?

– Свобода передвижений в нашей стране, конечно, ни для кого не ограничена. – Сергей Сергеев чуть улыбнулся. – Но дело в том, что Дмитрий Федорович прислал за Трегреем вертолет. И сопровождать вам данное средство передвижения на автомобиле будет затруднительно.

– Вертоле-от… – изумленно протянул Двуха.

– Да не беспокойтесь вы так, – Олег снял со спинки компьютерного кресла свой пиджак. – Поеду один. Неужели вы думаете, мне может грозить какая-нибудь опасность от лица, облеченного властью?

Двуха фыркнул с видом: «Знаем мы эти ваши лица, облеченные властью…» А Женя Сомик пожал плечами и сварливо заметил:

– А мы и не беспокоимся. С чего ты взял, Олег, что мы беспокоимся? Нам просто на вертолете полетать захотелось. Я вот, между прочим, ни разу в своей жизни на вертолете не летал…

– Нет, – спокойно, но твердо сказал Трегрей. – Сопровождать меня не надо.

– Прошу вас, – пригласил снова Сергей Сергеев. – Олег Морисович…

Сначала переместился в коридор безымянный спутник начальника губернаторской службы безопасности, за ним комнату покинул Олег. И последним вышел, кивнув Двухе и Сомику, Сергей Сергеев.

– Как под конвоем повели, – проговорил Игорь, когда за ними закрылась дверь. – Вот тебе и ответный шаг со стороны противника. Вот тебе и обраточка – аж на уровне губернатора области! Накаркал я – тишина, тишина…

– Давай всех наших собирать, – предложил Сомик. – Прямо сейчас. Какой там разговор у Олега с губером выйдет, предположить несложно. Не первый год замужем… Угрожать будет, давить авторитетом. А то и – чего доброго – грохнуть решится. В отместку прочим, кто чересчур зарывается, на власть замахиваться осмеливается. Все-таки надо было за ними поехать. Куда они Олега? Не в приемную же? В загородную резиденцию, скорее всего. Там, я слышал, у губера и площадка для посадки вертолета имеется.

– Ну, Олега грохнуть – это они утрутся, – убежденно проговорил Двуха. – Силенок не хватит. Да и смелости. А вот угрожать – это да, без этого им никак. Что-то вроде ультиматума объявят, я думаю. Давай наших собирать, – согласился он. – Как раз Олег вернется, а мы все уже тут. Готовы программу дальнейших действий разрабатывать.

* * *

Застолье утихло, когда небо стало светлеть. Гостей, отяжелевших и обессилевших, одного за другим развели по комнатам гостевого дома губернаторской загородной резиденции. Дольше всех, как обычно, продержался главный прокурор города Пескарев. Правда, сегодня достижение это далось прокурору нелегко. Последнюю рюмку Пескарев, выпив, тут же изверг обратно, жалобно крякнул и запрокинулся, сползая со стула. Еле-еле успел подхватить его специально приставленный для этой цели «помощник по хозяйству» (так официально именовалась в губернаторской резиденции прислуга).

– Стареешь, Михалыч! – отсалютовал рюмкой Дмитрий Федорович вслед прокурору, уносимому из беседки двумя дюжими «помощниками».

Пескарев, покачивающийся в сильных руках «помощников», в ответ на это замечание протестующе дрыгнул обутой в сандалию голой ногой и мощно всхрапнул.

Однако и сам Дмитрий Федорович препровождать по назначению поднятую рюмку не стал. Сменил ее на стакан с минеральной водой, в который, прежде чем выпить, бросил растворяться какую-то таблетку.

Опустошив стакан, губернатор шумно выдохнул и хлопнул себя по обнаженной, густо волосатой груди.

– Так-то! – удовлетворенно выговорил он. – Слабаки. Стая должна чувствовать силу вожака!

Он поднялся, распахнув москитный полог, покинул беседку, располагавшуюся на большой террасе, установленной на берегу Волги, над обширным, сахарно-белоснежным, совершенно пустым пляжем, подошел к перилам и, опершись на них, уставился на медленно и тяжело перекатывающиеся друг в друга речные волны.

Часы еще показывали время дремучее, ночное, а вокруг было светло, как днем. Великая река отливала живым металлом, мерно дышала, будто громадный дремлющий зверь. Неблизкий противоположный берег, обычно без труда просматривающийся, теперь скрыла синеватая, как молочная пенка, дымка. И губернатору Дмитрию Федоровичу на миг представилось, что вовсе не на террасе он стоит, а на капитанском мостике величественного корабля, бесконечно идущего вперед сквозь ветра и штормы.

«Да… – высокопарно подумал он. – Моя губерния и есть мой корабль… А я – не кто иной, как его капитан. Как же иначе? Команда храпит по своим каютам, а я не схожу со своего поста, не смыкаю глаз…»

Эта мысль так понравилась губернатору, что он невольно приосанился, упер руки в бока и тряхнул головой, как бы поправляя сползшую на глаза несуществующую капитанскую фуражку.

Булькающий клекот вертолетного винта вернул его к действительности.

Дмитрий Федорович встрепенулся, озадаченно нахмурился. Подозвал «помощника», терпеливо ожидавшего дальнейших распоряжений у беседки, пиратски заливистым свистом – видно, все-таки не окончательно выйдя из образа морского волка.

– Это что за хрень? Вроде всего в достатке было, ничего дополнительно закупать не требовалось? Или я посылал за кем-то?

Подбежавший «помощник» не успел ответить. Дмитрий Федорович вдруг вспомнил требуемое самостоятельно:

– А, ну да! – он шлепнул себя по затылку. – За Трегреем же! Совсем из головы… Иди, не отсвечивай тут! Понадобишься – позову.

Недовольно выпятив нижнюю губу, Дмитрий Федорович постучал толстыми сильными пальцами по перилам. Идея вызвать к себе главу компании «Витязь», осенившая его около часа тому назад, сейчас представлялась не такой уж удачной.

«Помощник», отошедший всего на пару шагов, точно угадал ход мыслей хозяина:

– Передать, что вы не сможете принять? Что вы заняты и встреча переносится? А то ведь вон… вы не совсем в форме…

– Это я-то не форме?! – возмутился Дмитрий Федорович.

«Помощник» испуганно прикусил язык.

– Я не в форме? Не дождетесь! Я всегда в форме! Пусть никто не думает, что губернатор Саратовской области может слабину дать!

И словно желая проиллюстрировать собственные слова, он притопнул, повел широкими плечами и, выпятив крепкое, как ядро, пузцо, подсмыкнул длинные спортивные шорты.

– Халат дай! И воды принеси умыться! И минералки еще налей! Не в форме я… А Сергееву скажи, чтоб сразу не вел ко мне, пусть минут пятнадцать-двадцать подождут. А пока в беседке приберите, оставьте на столе там чего-нибудь… Я дам знать, когда приглашать можно будет.

Пятнадцати минут губернатору Дмитрию Федоровичу как раз хватило, чтобы освежиться, принять еще таблетку и собраться с мыслями.

– Должность собачья… – пробурчал он, возвращаясь в беседку. – Все люди как люди: поработал – отдыхай. А мне и расслабиться толком нельзя. Тяжела ты, доля капитана…

По пути губернатор хлопнул в ладоши, обращая на себя внимание «помощника»:

– Веди гостя!

* * *

«Помощник» усадил Трегрея напротив Дмитрия Федоровича и на цыпочках отошел в угол беседки.

– Сгинь совсем! – велел ему губернатор.

«Помощник» выскользнул прочь, чуть колыхнув москитный полог. И пару минут в беседке стояла тишина – только дышала совсем рядом Волга да тонко зудели по-утреннему сонные комары.

Дмитрий Федорович молча и без стеснения разглядывал Олега. Тот спокойно «держал» его взгляд.

«Обычный паренек с виду, – рассуждал мысленно Дмитрий Федорович. – Если не знать, кто он на самом деле, то так и не скажешь… что чем-то от других отличается. Разве что, если присмотреться… – тут же поправил он сам себя. – Нет, кое-что этакое все же в нем есть. Вернее, наоборот – нет. Страха в нем никакого не чувствуется, вот как! Будто твердо знает он, этот Трегрей, что не существует во всем мире ничего такого, перед чем допустимо спасовать и отойти в сторону. Да и немудрено. Я бы на его месте тоже ничего не боялся…»

Губернатор Саратовской области Дмитрий Федорович был человек бывалый, неглупый и осторожный – как и полагается всякому губернатору. Только ему стало известно об инциденте с Соленым оврагом, он, прежде чем давать позволение подчиненным на свершение каких-либо действий, проконсультировался относительно этих самых витязей со своими людьми из местного отделения Управления. И такое поведали сотрудники Управления, что Дмитрий Федорович немедленно распространил по всему своему ведомству категорическое распоряжение: «Никому не трепыхаться. С витязями разберусь лично!»

«И ведь держать себя умеет, стервец, – подумал еще губернатор, продолжая обшаривать взглядом неподвижно сидящего напротив Олега. – Другой бы на его месте давно уже ерзать начал, каким бы бесстрашным ни был… А понимает ли он вообще, кто перед ним? Может, не признал?»

И только эта мысль пронеслась в его голове, как Дмитрий Федорович понял… вернее, почувствовал: да, понимает. И да, признал.

– Ну, давай знакомиться, Олег! – нарушил, наконец, молчание губернатор. – Губернатор я твой. Дмитрием Федоровичем меня можешь называть.

– Олег Гай Трегрей, – приподнявшись, гость чуть поклонился. – Будь достоин.

– Буду, буду! – хохотнул Дмитрий Федорович. – Я в курсе, что это у вас, у витязей, приветствие такое… Корпоративные традиции, понимаю. Давай-ка, Олежа, бахнем за знакомство! – Он поднял со стола причудливой формы бутылку. – Видал? Коллекционый. Постарше тебя будет. В области такой ни за что не найдешь, да даже и в Москве – места надо знать, чтобы паленку не подсунули… Не пробовал, верно, такой амброзии никогда, а? Я не про паленку, конечно…

– Отчего же? – Олег мельком глянул на бутылку. – Как раз сегодня и посчастливилось причаститься.

– Да? Где достаешь? А-а… – догадался губернатор. – Столичные гастролеры привезли! Этот самый… – он изобразил неряшливую игру на гитаре, – угостил – оппозиционэрр! Ну, чего смотришь? Гадаешь, откуда знаю? Я, брат Олежа, все про всех знаю. По-другому никак нельзя. Должность у меня такая, обязывает…

Дмитрий Федорович самолично разлил коньяк по бокалам и, усаживаясь на место, добавил вскользь:

– Я и про тебя, Олежа, тоже много чего знаю…

– Весьма польщен тем, что заслужил ваше внимание, – отреагировал Олег.

– Заслужил, заслужил… Ты, Олежа, я погляжу, за свою жизнь ого-го сколько успел заслужить! Надо сказать, загадочная у тебя биография… Детдомовец, мальчик-папирос – без мамы рос, без папы рос – а еще по малолетству успел отметиться, – Дмитрий Федорович произносил все это с поднятым бокалом, как тост. – Елисеева-младшего, бепредельщика, сына областного прокурора ушатал. Думаешь, позабыли про это? Не-ет, люди помнят! Большая буча была, много голов тогда слетело… – Губернатор многозначительно подмигнул Трегрею из-за бокала. – Вовремя ты тогда в армию скрылся, а то бы не поздоровилось тебе, очень уж круто ты взял. Итак, отдавал долг Родине… Только не год, как полагается, а вдвое больше. А про то, где именно служил этот дополнительный год и кем, у меня информации нет. И ни у кого нет. Что странно, не правда ли? Вернулся на гражданку, бизнес замутил. Кинуть тебя попытались, как многих, да не тут-то было. Разрулил ситуацию, да так, что на всю Россию прогремело. Опять ответственные головы с плеч посыпались. И опять ты целый год прятался где-то. И снова вернулся… При большом бабле вернулся! Откуда бабло взял?.. И вот уж в третий раз воевать затеялся. Да-а, брат Олежа, непростой ты человек. Вроде всю жизнь за справедливость сражаешься, и при этом все больше и больше денег поднимаешь… – Дмитрий Федорович подмигнул другим глазом, словно пытаясь тем намекнуть: «меня не обманешь, борец с системой, я тебя насквозь вижу». – Ну… Поехали!

Они выпили. Вернее, лишь пригубили из своих бокалов – и тот, и другой.

– Ну и как встреча-то твоя прошла с этими балбесами московскими? – промокнув губы салфеткой, спросил губернатор. – До чего договорились? Они ж тебя в свои ряды вербовать приехали, это и ежу понятно! А ты?..

– Не посчитал возможным согласиться на их предложение, – не стал скрывать Трегрей.

– Представляю, какое там было предложение!.. – хмыкнул Дмитрий Федорович, с воодушевленным облегчением хмыкнул, ответ Олега ему явно понравился. – Что они могли предложить-то, национал-предатели? Бочку варенья да корзину печенья? Парень ты перспективный, не твой это уровень. Эти балаболы всю дорогу на посуле как на стуле. Крику много, а толку – на три копейки. Пока ты нужен, будут подачками кормить, а как надобность в тебе отпадет, так сольют без разговоров! А то пулями нашпигуют на каком-нибудь мосту… Ну да что я говорю, сам все понимаешь. Потому и послал этих красавцев куда подальше. В нашей стране… – значительно выговорил губернатор, – только тот реально зарабатывает, кто в связке с властью состоит. И ты об этом прекрасно знаешь. Прав я? Прав, а?

– Правы, – согласился Олег, – к большому моему сожалению.

Дмитрий Федорович внимательно посмотрел на своего собеседника, покачал головой как-то неопределенно.

– Ну, сожалей, не сожалей, а такова наша российская действительность, – сказал он. – Кто с властью ссорится, тот на себе крест ставит, это нужно иметь в виду. Власть следует уважать. Если жить хочешь… То есть, я хочу сказать – если хорошо жить хочешь. А у тебя вот каким-то образом получается, что и с властью ты вечно в контрах, и при бабле всегда. А в оппозицию, которая тоже на борьбе с системой зарабатывает, не вписан. Сам по себе играешь… Как так? Может, дело в том, что не всех подряд высокопоставленных мерзавцев атакуешь, а только тех, кого надо, кто непосредственно твоему бизнесу мешает?.. По такому принципу за социальную справедливость борешься, а, Олежа?

– Вы правы, – и тут не стал спорить Олег. – Мы не профессиональные защитники людей. Ставить на место всех подряд высокопоставленных мерзавцев – все равно что под течь с потолка миски подставлять. И – да – мы воюем лишь с теми, кто у нас на пути встает. С теми, кто мешает нашему бизнесу. Нашему делу, если по-русски.

– Во-от! О чем я говорю. Опасный ты человек! С тобой лучше дружить, а? Нашему делу! – передразнил губернатор, надув щеки. – Говоришь так, будто звездолет изобретаешь. Наше дело! Все мы одно дело делаем: деньгу зарабатываем. И ты со своей командой, и я, и Ильич, и даже вон… – он кивнул на пробежавшего по двору с ведром в руках «помощника по хозяйству», – даже они. Чем бы люди ни занимались, все в конечном итоге упирается в деньги.

– Вовсе нет, – спокойно возразил Олег.

– Да брось ты! Уж передо мной-то не выделывайся! Ладно, я сейчас о другом хотел…

Дмитрий Федорович откинулся на спинку стула, с напускной укоризной проговорил:

– Ильича нашего ты знатно уел. Чуть до инфаркта бедного не довел. А уж когда ему известно стало, что ты про эту бодягу с Соленым оврагом в следственный комитет отписал, его и на самом деле госпитализировать пришлось… Откуда ж Никите знать-то было про твои связи в московском Управлении? Пустился бы он с тобой воевать, ох и огреб бы – по самую маковку! И не только он один, само собой. Вся его команда. И мне бы малость досталось тоже. Хорошо, что я вовремя вмешался, подсуетился…

– Зря вмешались. Никита Ильич – преступник, и место ему в тюрьме, – заговорил было Олег, но губернатор только махнул на него рукой:

– Даже не начинай! Будешь мне, как Ильичу, чехлить про «жить по закону и совести»? Брось! Тогда вы на людях были, а сейчас мы одни. Тет на тет, как французы говорят. В тюрьме, говоришь, место ему! Он что, людей убивал? Если б за подобные прегрешения всех гребли, в стране б вообще людей не осталось. Сажают-то не за преступления, а по разнарядке, тебе ли не знать. Не о том речь… Лучше скажи мне, как же ты, Олежа, такие связи-то в Управлении заимел, а? Ведь не в штате ты у них состоишь? Не в штате. Даже, слухи ходят, какие-то терки у тебя с ними были. Не от них ли ты год по лесам бегал после армейки-то? А, тем не менее, сейчас-то не от кого-нибудь, а от самого Казачка, от главы Управления директива нашим местным чекистам спущена – Трегрея ни в коем случае не трогать. Да, Олежа, и об этом я знаю, должность у меня такая… Он что, Казачок, твой родственник? Я проверял: вроде нет… Жизнь ты ему, что ли, когда-то спас?.. Нет, хе-хе, тут наверняка в другом дело… Здорово у тебя получается клеймить и разоблачать, прямо талант. А за талант всегда неплохо платят…

– Вы полагаете?.. – усмехнулся Олег, но губернатор снова перебил его:

– А тут и полагать нечего. Никто никому никогда просто так – за спасибо – помощи не окажет. Да я тебя не обвиняю, каждый крутится как может. Только вот мне теперь – когда ты кашу заварил – придется эту кашу расхлебывать. Областных примерному наказанию подвергнуть, да и вообще почти что весь подведомственный аппарат перетряхнуть… Я ж понимаю… Ситуация в стране сейчас такая, что от подобных встрясок никуда не денешься. Государство требует борьбу с коррупцией демонстрировать, вот и приходится время от времени людишками жертвовать. Но, брат Олежа, наведи ты ко мне мосты по-доброму, договорились бы мы с тобой, я бы на откуп кого-нибудь другого отдал. Никита Ильич – хозяйственник неплохой, жалко его терять. Да вот пометил ты его, теперь уж не отмажешь. Или… – Дмитрий Федорович театрально понизил голос, – может, тебе оттуда, из Управления, конкретно на него указали?

Трегрей вместо ответа вдруг рассмеялся. Его собеседник посмотрел на него озадаченно.

– Воистину, – произнес Олег, отсмеявшись, – каждый из нас живет в том мире, какой он себе мыслит.