Текст книги "Арвендейл. Нечистая кровь"

Глава 7

– Значит, ты обманул его, – сказала Серена. – Он знает об этом?

– Разумеется, нет, – вздохнул Яннем. – Именно в этом и заключается сущность обмана.

Они лежали на гигантском ложе в королевской опочивальне, обнаженные, изможденные, только что давшие друг другу все, на что только хватило сил. Яннем не переставал дивиться тому, как огромна эта кровать – и он, и Серена лежали, вытянувшись в полный рост и расслабленно раскинув руки и ноги, и даже не касались при этом друг друга. В сущности, здесь комфортно разместились бы человек пять, и Яннем невольно задумался, не характеризует ли это его отца определенным образом. Он поморщился от этой мысли. Воспоминания об отце возвращались снова и снова, с досадным упорством и в самый неподходящий момент. Вот как сейчас. Пытаясь избавиться от этих мыслей, Яннем вытянул руку и провел ладонью по золотистой коже женщины, лежащей с ним рядом.

– Ты красивей всего, что я видел в жизни, – сказал он.

– Сомнительный комплимент. Не так уж много ты видел, – ответила Серена и рассмеялась низким, грудным смехом, от которого что-то вибрировало у Яннема глубоко в груди – не в сердце, а еще глубже, как будто в самом центре его существа.

Он встретил ее три года назад. Она не была его первой женщиной. Клайд и Рейнар, никогда не отличавшиеся целомудрием, стали таскать младшего брата по борделям с тех пор, как ему стукнуло шестнадцать. Яннем ходил с ними, но не потому, что ему нравились бордели, а потому, что он рано научился ценить редкие знаки внимания, которые оказывали ему старшие братья. Один из них однажды станет его сюзереном и, кто знает, возможно, захочет убить, чтобы обезопасить свой трон. Так порой случалось в суровой истории Митрила. Поэтому Яннем использовал почти любую возможность, чтобы заручиться хорошим отношением Клайда и Рейнара. Особенно Клайда. Единственное, в чем Яннем его не поддерживал – это в вечных издевках над Брайсом. Здесь он не поступился бы ничем, даже если бы это значило нажить в лице Клайда врага.

Но Клайд был незлопамятным и, в сущности, неплохим человеком. К младшим, в том числе Яннему, он относился со снисходительным покровительством, и если с кем и цапался всерьез, так это с Рейнаром – единственным, в ком видел соперника. Однажды в промозглую весеннюю ночь сразу по окончании Поста они отправились в город на очередную пирушку и потащили Яннема с собой. Из разговора он понял, что сегодня их ждет нечто куда более занимательное, чем простой бордель. Юные принцы решили нанести визит знаменитой куртизанке, которая вот уже год сводила с ума весь Эрдамар. В тот момент она, по слухам, состояла на содержании самого Лорда-хранителя и принимала знаки внимания от богатейших и знатнейших людей столицы. По пути Клайд с Рейнаром поспорили, кто из них первым добьется ее благосклонности, а Яннема призвали в свидетели спора. Он слушал их вполуха, заранее приготовившись скучать. Впрочем, было что-то забавное в том, как хорохорились старшие принцы перед продажными женщинами, распуская хвосты, точно петухи в курятнике. Хотя этому сомнительному развлечению Яннем предпочел бы что-нибудь другое: потренироваться в стрельбе, почитать старинные свитки, полазать с Брайсом по горам. Но то детские забавы, а он уже был мужчиной. Поэтому поехал с ними.

В тот вечер сердце его вырвали из груди, поднесли к алым устам и пронзили острыми белыми зубками. Яннем помнил, как она улыбалась, делая это – вырывая ему сердце, как смотрела ему в глаза, выпивая его душу. Он полюбил ее в тот самый миг, как впервые увидел. И любил до сих пор.

Серена. Так ее звали. Самая знаменитая куртизанка столицы.

Она не могла считаться красавицей, если начистоту. Вытянутое лицо, крупный рот с маленьким, но все же заметным шрамом под нижней губой – прощальный подарок от ревнивого поклонника, как она однажды со смехом пояснила. Недостаточно тонкие брови, если исходить из канонов придворной моды. Да и вообще, чертам ее недоставало той гармоничной правильности, которые превращают миловидную женщину в красотку. Но ее громадные, словно у феи, глаза, темные, как вода в озере Мортаг; грива роскошных медовых волос, которые не могли сдержать никакие заколки и ленты; низкий, гортанный голос и звучный смех, которым она обещала все на свете и в то же время издевалась этим смехом над глупцами, поверившими в обещание… Первое время Яннем сомневался, что она человек – наверное, в ней текла кровь эльфов или даже более древних, сгинувших ныне народов. Но потом он узнал, что ошибался: Серена была самым обычным человеком, самой обыкновенной женщиной. Ну или не самой обыкновенной, но вздрагивала и кричала на пике наслаждения точно так же, как и заурядная шлюха из трущобного борделя. И только поэтому Яннем осмеливался касаться ее, несмотря на то кто он такой и кто – она.

В тот первый вечер Серена встретила его взгляд и больше уже не отпустила. Клайд и Рейнар, со своими ужимками и бравадой, потерпели сокрушительное поражение. Серена выгнала их как мальчишек, а Яннема, окаменевшего от изумления, взяла за руку и увлекла наверх, в свою спальню. На следующий же день она дала отставку Лорду-хранителю. И хотя продолжала принимать и визитеров, и подарки, и серенады под балконом, но в свою постель не пускала больше никого. Яннем с радостью женился бы на ней, но, разумеется, об этом не могло быть и речи. Ни тогда, ни тем более теперь. Хотя нельзя отрицать, что была определенная прелесть в том, чтобы лежать с Сереной не в спальне ее маленького особнячка на окраине города, а на королевском ложе, в самом сердце замка Бергмар.

Какое-то время Яннем водил ладонью по ее вытянувшемуся телу, словно поглаживая кошку, и Серена совсем по-кошачьи мурлыкала, опустив ресницы и наслаждаясь лаской. Потом выгнула шею, откинув с плеча тяжелую медную гриву, и сказала:

– Если хочешь знать мое мнение, ты все сделал правильно. И угрызениями совести терзаешься совершенно напрасно.

Ладонь Яннема, поглаживающего ее подтянутый живот, остановилась. Он слегка приподнял брови и спросил нарочито весело:

– Угрызения совести? Это так заметно?

– Мне – да, – фыркнула Серена. – Я же знаю, как ты его любишь. Если бы он сейчас вошел в эту дверь и посмотрел на тебя жалобным взглядом, ты бы немедленно вскочил и с готовностью уступил ему место.

– Серена. – Яннем с упреком покачал головой. Его привязанность к Брайсу ни для кого не была секретом, и для Серены, конечно, тоже, но мало кто высмеивал эту привязанность так зло. И мало кому он подобные насмешки прощал. В сущности, только ей.

Она нагнулась и легонько куснула его пальцы, рассеянно поглаживающие ее обнаженное плечо.

– Ну ладно, погорячилась. Свою женщину ты не станешь делить даже с ним. И свой трон. Это самое важное, что у тебя есть.

– Это все, чего я хотел, – сказал Яннем и удивился, как просто прозвучало это признание, когда он наконец осмелился произнести его вслух. Так оно и есть. Эта женщина и королевский трон – вот и все, к чему он когда-либо стремился. Именно в таком порядке… или нет.

– И свой трон ты брату не отдашь, как и свою женщину. Но умаслить его все же необходимо. Поэтому ты бросил ему кость.

– Я бы не назвал должность королевского маршала костью. Тем более что Брайс о ней всегда мечтал.

– И ты подарил ему исполнение мечты, лишь бы его порадовать, – иронично сказала Серена.

Кто-нибудь, услышавший их разговор (а Яннем не сомневался, что их слушают – во всяком случае, Лорду-дознавателю станет известно содержание их беседы), мог удивиться, отчего простой куртизанке, женщине без имени, без прошлого, без заслуг, позволяется говорить в таком тоне с королем Митрила. Но Серена позволяла себе этот тон, когда Яннем был всего лишь третьим сыном короля, принцем-изгоем; и будь он подмастерьем сапожника, она бы говорила с ним точно так же. Она совершенно не делала различия между мужчинами по тому, какое положение они занимали. И если среди ее любовников никогда не случалось подмастерьев, говорила Серена с насмешливой улыбкой, то лишь потому, что среди людей подобного круга до обидного мало хороших собеседников. Однако она весьма охотно оказывала благосклонность нищим философам и поэтам. До Яннема, разумеется. Те времена прошли.

Он ценил это – то, что она считает его достойным собеседником, ценил ее откровенность и проницательность. Без этих качеств, говорила Серена, шлюхе не выжить. Именно так она себя называла: шлюхой. Яннем всякий раз негодовал и требовал, чтобы она забыла это грязное слово, но Серена только смеялась. И как же он любил ее саркастичный смех. И ту правду, которую она всегда, не таясь, ему говорила.

– Да, я подарил Брайсу исполнение мечты, – проговорил Яннем, тщательно подбирая слова. – И заодно дал понять, что его положение в качестве моего брата будет намного выше, чем было при нашем отце в качестве королевского сына. Что времена унижений для него позади. Он больше не будет никем.

– И ему вовсе не обязательно для этого становиться королем, – добавила Серена. – Да, этот посыл предельно ясен. Думаю, Брайс его уяснил. А понял ли он, что ты не просто пошел на компромисс, но использовал его собственные мечты против него?

– Я утолил его амбиции, – возразил Яннем. – В некотором смысле дал ему даже слишком много. Не зря маршалами всегда назначали недалеких людей. Подобный пост наделяет реальной властью. Этим назначением я показал Брайсу, как на самом деле ему доверяю.

– Вернее, убедил в этом и его, и весь двор. Всех, пожалуй, кроме меня.

Яннем снова вздохнул:

– И еще лорда Дальгоса. Честно говоря, не думаю, что он это одобрит.

– А ты нуждаешься в его одобрении? – в голосе Серены скользнула тень презрения, и Яннем, нахмурившись, убрал руку с ее тела.

– Я нуждаюсь в союзниках, – сказал он резче, чем собирался. – Сейчас еще больше, чем прежде. Если мы в самом деле на пороге войны и если окажется, что я ошибся, доверив командование Брайсу.

– Ты не ошибся. Посуди сам. Какой у тебя был выбор? Оставить армию лорду Урсусу, который, по твоим словам, отказывается воспринимать угрозу с запада всерьез? Но если Брайс прав и это в самом деле подготовка к нашествию орков, то сменить маршала необходимо. Если же Урсус прав и войны сейчас не будет, то ты ничего не теряешь. Ты разрядил обстановку, потешив тщеславие Брайса, и в то же время нашел надежный способ удалить его от двора, чтобы он не мог вербовать здесь новых союзников.

– Возможен и третий вариант, – вполголоса сказал Яннем. – Нашествия орков не будет, а я забрал армию из рук слабохарактерного старика и отдал всю военную силу моему брату. Который может завтра привести эту армию в столицу и свергнуть меня.

– Что ж, – очаровательно улыбнулась Серена. – В таком случае давай надеяться, что война с орками все же начнется. Выпьем за это. Я обожаю войну!

Она встала и налила вина в два бокала. Яннем лежал, подперев щеку ладонью, и смотрел, как сияние свечей золотит гладкую кожу на безупречной спине Серены. Когда Серена протянула ему бокал, он потянулся было, но потом покачал головой.

– Пост, – суховато напомнил Яннем, и Серена скорчила недовольную гримаску.

– Ах да. Пост. А ты у нас такой скромный праведник. Все время об этом забываю.

Она осушила залпом один бокал, потом так же быстро – другой, отшвырнула оба к стене. И шепнула, склоняясь к его губам:

– А я неисправимая грешница. Пока ты играешь в добродетель, я буду грешить за нас обоих.

Яннем думал, что она уже полностью измотала его этой ночью, но, как выяснилось, ошибся. Потом они снова лежали на королевском ложе, на сей раз рядом, вжавшись друг в друга, и очень долгое время лишь тяжелое, глубокое дыхание нарушало тишину. Обычно после таких бурных соитий Яннем быстро ускользал в сон, но сейчас нервное возбуждение никак не желало отпускать его до конца. Он смотрел невидящим взглядом на громадные тени, которые отбрасывал на потолок играющий в камне огонь. Серена тихонько поцеловала его в плечо и прошептала:

– Кажется, сегодня я была недостаточно хороша.

– Ты всегда хороша. Лучше всех.

– Что еще тебя беспокоит?

– Я бы сказал, – вздохнул Яннем. – Но нас подслушивает лорд Дальгос.

Она негромко рассмеялась.

– Жаль, что я не владею магией. Жаль, что и ты ею не владеешь, мой бедный возлюбленный, – поддразнила она, и Яннем нахмурился, как всегда, когда задевали его больное место. Но Серена проигнорировала монарший гнев, ткнула пальцем в складку, проявившуюся у Яннема между бровями, и с силой потерла, словно пытаясь разгладить.

– Когда ты так хмуришься, то выглядишь обиженным мальчишкой. Избавляйтесь от этой привычки, сир, если желаете, чтобы вас считали зрелым мужем.

– Ты думаешь, проблема именно в этом? Что я молод и глуп?

Холод в его голосе не заставил Серену смутиться.

– Конечно, ты молод. Но тот, кто посчитает тебя глупцом, совершит роковую ошибку. И я уверена, что Лорд-дознаватель не окажется настолько недальновиден.

– Я не знаю, верить ему или опасаться его.

– И верить, и опасаться, Яннем. Только так ты и сможешь теперь относиться к людям.

– Даже к тебе?

– Особенно ко мне. Я слишком близка к тебе. Я – твое слабое место.

Он обвил ее плечи руками и долго, вдумчиво целовал. Серена отвечала на поцелуй со сладкой леностью, от которой, о Светлые боги, желание снова стало в нем просыпаться.

– Ты в самом деле еще очень молод, – рассмеялась Серена, почувствовав это. И снова, в третий раз за эту ночь, дала ему все, в чем он нуждался.

Солнце уже взошло, когда они наконец задремали. Яннем спал беспокойно, ему снились тревожные, мутные сны, в которых он то безуспешно искал что-то, то тщетно пытался от кого-то скрыться, а под конец снова оказался на церемониальном помосте на площади, перед стеной огня, опаляющей его волосы и лицо. Только на этот раз стена не развеялась, сколько он ни выделывал перед ней пассы своими немощными, лишенными маны руками, в которых королевские регалии оставались бессмысленными побрякушками. Стена надвинулась на него, поглотила и сожрала, и Яннем кричал, слыша, как трещит его кожа и лопаются глаза, задыхаясь от вони собственной горящей плоти.

Он рывком сел в постели, хватая ртом воздух, с сильно колотящимся сердцем. Посмотрел на Серену: она спала, переплетя его ноги со своими и закинув руку ему на грудь. Его кошмар не потревожил ее сна. Так спят люди с совершенно спокойной совестью. Яннем позавидовал ей в этот миг.

«Значит, ты обманул его. Он знает об этом?»

Серена все поняла. А понял ли Брайс? Яннему хотелось верить, что нет. Потому что было кое-что еще – еще одна из множества причин, побудивших его отдать своему брату маршальский жезл. Имелись и другие, те, о которых он не упомянул. Например, то, что таким образом он вынудил Брайса наконец присягнуть на верность. И то, что лорд Урсус приходился свояком лорду Иссилдору, открыто выступавшему против нового короля, так что Урсуса так или иначе требовалось отстранить от власти… И была еще одна причина. О ней Яннем не сказал ни лорду Дальгосу, когда обсуждал с ним последствия этого непростого решения, ни своей любовнице, которой мог доверить все. Но Серена все равно поняла, что его мучает совесть, хотя и не совсем верно угадала, из-за чего именно.

Если действительно начнется война с орками, если западная орда вправду пойдет через горы, как пятьсот лет назад, тогда Скорбный Перевал напомнит всем, за что носит такое имя. Там будет бойня. Страшная бойня. И в этой бойне сгинут многие.

В том числе, возможно, и Брайс.

А Яннем не запачкает рук.

Он закрыл глаза, сглатывая комок желчи, подкативший к горлу. Поднялся с постели, подошел к камину и наклонился, чтобы поворошить дрова. За ночь огонь почти погас, и в королевской опочивальне стало довольно холодно. Поежившись, Яннем натянул сорочку и штаны, склонился над Сереной, чтобы укрыть ее одеялом, бережно, словно спящее дитя.

И услышал в коридоре какой-то звук.

Серена открыла глаза. Яннем поймал ее взгляд – сперва сонный, через мгновение – настороженный. Она тоже услышала шум и тотчас приподнялась на локте. «Она не чувствует себя в безопасности рядом со мной, в королевских покоях, в самом сердце королевского замка, – подумал Яннем. – И я тоже не должен».

Он дернул золоченый шнур в изголовье кровати, вызывая камергера. Но звонок не звякнул: похоже, шнур обрезали. Яннем послал Серене предостерегающий взгляд и прижал палец к губам. Она молча кивнула.

Проклятье, как бы он хотел иметь хотя бы самую малую толику способностей к магии. Чтобы узнать, что там сейчас, за этой дверью, не выглядывая наружу. Ну хоть самую малость бы.

Яннем подошел к двери, не вплотную, и приоткрыл ее вытянутой рукой. Дверь качнулась вперед.

– Эй, – негромко сказал король. – Кто там? Камергер!

Тишина в ответ. А ведь в коридоре перед опочивальней круглосуточно дежурит слуга – таков заведенный порядок. Яннем окинул комнату досадливым взглядом, жалея, что в ней нет никакого оружия. Но что ему делать, в конце концов, сидеть здесь, как крысе? Или трусливо звать на помощь? Он выругался сквозь зубы, шагнул в коридор…

И хотя подсознательно ждал этого, но не оказался готов к удару, сбившему его с ног. Коридор опрокинулся, потолок дернулся и метнулся вверх. Яннем понял, что падает, и уже на полу ощутил ужасную боль под ребром – там, куда по самую рукоятку вонзилось лезвие кинжала. Яннем схватился за нее слабеющими руками и потянул, но лезвие не сдвинулось ни на дюйм. Он чувствовал кровь, бегущую по его пальцам.

«Серена», – подумал он и попытался закричать.

Но не смог издать ни единого звука.

Глава 8

– Не знал, что зимой здесь так красиво, – сказал Брайс.

Лорды, стоящие полукругом за его спиной, переглянулись. Кто-то многозначительно кашлянул, кто-то пробормотал в бороду нечто неразборчивое, но явно не слишком лицеприятное. Иссилдор, Верховный маг Митрила и Лорд-маг королевского Совета, хмурил кустистые седые брови, озабоченно покачивая головой.

Брайс заметил все это. Но не обернулся. И мечтательная улыбка не сошла с его лица.

Он смотрел на озеро Мортаг, затянутое коркой свежего льда, искрящегося на солнце, подобно цельному куску голубого хрусталя. День выдался морозный и солнечный, высоко стоящее светило заливало ровным сиянием гладь озера, простирающегося между двумя скальными обрывами. Стояла звенящая тишина, белое зимнее небо сливалось со сверкающим льдом и склонами скальной породы, отливающими синевой. Здесь было так красиво, так безмятежно, что могло почудиться, будто ты уже умер и перед тобой – врата в чертоги Светлых богов.

– Когда будем наступать, – сказал Брайс, любуясь раскинувшимся впереди великолепным видом, – нужно сделать это в ясный день в три часа пополудни. Чтобы солнце вот так же било, как сейчас, только не нам в лицо, а оркам.

– Со всем уважением, мой принц, – осмелился заговорить один из генералов, – мы не будем наступать.

– Нет? – обернулся Брайс. – Почему же?

Они все были старше его – шестеро генералов и столько же магов Верхнего круга, отданных под его начало. Самый младший из них годился ему в отцы. У них за плечами высились годы и годы опыта, кровавых битв, ночных вылазок, побудок по тревоге, смертельного риска и славных подвигов. Брайс догадывался, о чем они думают, глядя на двадцатилетнего принца, который совсем недавно чуть не стал их королем и в этом качестве смотрелся бы не менее нелепо и возмутительно, чем в качестве королевского маршала. Еще полгода назад Брайс залился бы краской и впал в безудержный гнев от подобных взглядов. Но сейчас он был так счастлив наконец оказаться здесь, находился в таком приподнятом состоянии духа, и, Тьма забери, вид у озера Мортаг в самом деле был настолько великолепен, что ничто не могло испортить ему настроения.

– Почему мы не будем атаковать, лорд Пейванс? Говорите, – приказал он, и лорд Пейванс ответил:

– Потому что наши латники не пройдут по льду. Он еще недостаточно крепко схватился. А посылать против орков в авангарде легкую пехоту – чистой воды самоубийство. Это мое мнение, мой принц.

В последних словах прозвучал вызов, и лорд Пейванс вскинул голову и надменно огляделся, ожидая, что его поддержат. Другие генералы закивали, раздались отдельные голоса, соглашающиеся с заявлением Пейванса. «Как же они запуганы, – подумал Брайс. – Говорят очевидные вещи, понятные любому, но с таким видом, словно совершают немыслимую дерзость. До чего же король Лотар подавлял их всех. И как он вообще умудрялся выигрывать битвы, так затравливая собственных полководцев?»

– А что насчет орков? – спросил Брайс, обращаясь к генералу разведки, лорду Орсону. – Они тоже не пройдут по поверхности озера?

– Пока нет, – ответил тот. – Но следует учитывать, что хотя средний орк весит больше среднего человека, они не носят латных доспехов. Их броня – кожаные нагрудники, поножи и наручи из кости. Еще несколько дней, возможно, недель, и лед схватится достаточно, чтобы орки могли перейти по нему на этот берег. Но пройдет не меньше месяца, пока он станет достаточно крепок для того, чтобы на него ступили наши латники.

– То есть через неделю-другую нам придется стоять здесь и смотреть, как орки несутся на нас по льду, и беспомощно ждать, пока они подойдут поближе?

– Именно так, мой принц.

– Если только, – вставил другой генерал, – мы не выманим их на перевал.

Брайс покачал головой. Об этом он уже думал, да и обсуждали они это не раз. Скорбный Перевал, где месяц назад впервые увидели разведывательную группу орков, находился всего в полулиге отсюда, если по прямой, и более чем в пяти лигах, учитывая пересеченную местность. Сам перевал в ширину достигал девяноста локтей и был укреплен тройным частоколом и тремя башнями. Отличная диспозиция для обороны – и совершенно неподходящая для атаки. Командиры орков это прекрасно понимали. Их не удастся выманить туда, где их зажмут на узком перешейке и перережут, как свиней. Именно поэтому они не пошли на перевал, а вывели свое войско к озеру Мортаг. Которое в этот ясный, сияющий день стало единственной преградой между западной ордой и королевством Митрил.

Брайс хотел бы принять бой на возвышенности перед озером, но здесь не хватало места для хорошей драки: участки суши по обоим берегам были слишком узкими, да к тому же спускались к озеру рваными уступами, что существенно усложняло оборону и делало лагерь людей уязвимым для прямой атаки с воды. К тому же Брайсу очень не нравилось, что армия митрильцев начисто лишена инициативы. Уже неделю они стояли по эту сторону озера, а орочий лагерь раскинулся по другую. Ни стрелы, ни заклинания на тот берег не долетали – озеро было слишком велико. Обходного пути тоже нет: лишь узкий скалистый выступ, тянущийся по юго-восточному склону над водой, открытый всем ветрам. Там можно было пройти только гуськом и на виду у противника. Не могло быть и речи о том, чтобы перебросить через этот опасный «мост» целую армию.

– Мы не выманим их на перевал, – сказал Брайс. – И не можем вызвать на бой тогда и там, где нам удобно. Исходное положение дел, я считаю, скверное. Вы согласны, милорды?

Приподнятый тон, которым это было сказано, совершенно расходился со словами. Командиры снова хмуро переглянулись. «Думают, что для меня это только игра, – подумал Брайс, с усилием удерживая непринужденную улыбку на лице. – Маленький принц дорвался до вожделенных солдатиков. Ведь всем известно, что отец ни разу не брал меня на войну. Но вы не знаете, милорды, что после каждой кампании я через окно пролезал в военный архив и часами читал рапорты и донесения. Я не был с вами в бою, но знал о каждом вашем шаге. И вот пришло время показать, чему я у вас научился».

– Лорд Иссилдор, можем ли мы сейчас взломать лед?

Верховный маг удивленно приподнял брови. Он не вступал в дискуссию, когда речь шла о тактических маневрах, но в любом бою неизменно использовалась магия. Именно для этого в каждой кампании короля Лотара сопровождали сильнейшие боевые маги королевства.

– Взломать лед? – переспросил Иссилдор. – Теоретически это возможно, мой принц.

– Теоретически?

– Вам хорошо известна природа магии, ваше высочество. Чем крупнее объект, поддаваемый магическому воздействию, тем больше усилий, мастерства и маны он требует. Любой может расколоть кубик льда или замерзшую лужу. Но такое количество замерзшей воды… – Верховный маг с сомнением окинул взглядом гладь озера, в ярком сиянии солнца казавшуюся поистине бесконечной. – Не думаю, что это возможно.

– А если я вам помогу?

Лорд-маг пристально посмотрел на молодого принца. Слегка улыбнулся в бороду.

– Ваше высочество не может не знать, какой концентрации сил это потребует. И от вас, и от любого мага, который будет в этом участвовать. Хотя если вы пожелаете, мы, разумеется, попробуем. Но это придется сделать сейчас, сегодня, потому что с каждым днем озеро замерзает все больше.

– Это был бы выход, – заметил один из командиров. – Орки не станут пересекать озеро вплавь. А если и станут, еще на подходе мы их перестреляем, а тех, кто доберется до берега, перережем…

– Именно поэтому вплавь они не пойдут, – сухо перебил Брайс. – Они далеко не глупы, милорд, как бы ни желали люди Митрила считать любые нечеловеческие расы тупыми скотами.

Повисла неловкая тишина. Каждый в этот миг подумал о нечистой крови нового маршала, и каждый благоразумно решил промолчать. Тишину прервал голос лорда Пейванса:

– Но если орки не решатся идти вплавь и не захотят штурмовать перевал, значит, им придется уйти.

– Придется. Но они не уйдут. Они нападают на нас с этого направления в первый раз за пятьсот лет. Да еще зимой. У них есть на это очень веская причина, и они не уйдут. – Брайс помолчал немного, потом спросил: – Лорд Иссилдор, что будет, если они не уйдут, когда мы сломаем лед?

– Через несколько дней озеро замерзнет снова. Сейчас морозы крепчают с каждым днем. Мы, конечно, сможем сломать лед опять, но…

– Но тогда нам придется делать это постоянно, каждый день до самого конца зимы, – закончил Брайс. – Ни один маг не выдержит такой нагрузки в течение нескольких месяцев. Даже вы, лорд Иссилдор. Даже я.

Никто ему не ответил. Брайс бросил еще один взгляд на озеро и отвернулся от него – сверкающее сияние стало больно резать ему глаза.

– Попробуем зайти с другой стороны. Если мы не можем постоянно ломать лед, можем ли мы его укрепить так, чтобы по нему сумели пройти наши латники?

– Это сделать еще сложнее, мой принц. Укрепление означает созидание, а созидать труднее, чем разрушать, как вам известно.

– То есть у нас нет никакой возможности пойти в атаку первыми?

– С помощью магии – нет, мой принц. Даже если единым магическим усилием удастся укрепить лед на какое-то время, то совершенно невозможно будет удерживать его в таком состоянии на протяжении всей битвы.

– На протяжении всей битвы, – машинально повторил Брайс и вдруг застыл.

Кто-то что-то сказал, другой голос ему ответил. Между командирами завязался оживленный разговор, предлагались различные варианты действий. Но Брайс не слышал их голосов. Он сосредоточенно ловил за хвост тень идеи, скользнувшей в его мозгу. И наконец поймал. Притянул ближе. Внимательно рассмотрел. Прикинул плюсы и минусы, взвесил риски, примирился с жертвами. И поднял ладонь, призывая своих людей к тишине.

– Милорды!

Все замолчали.

– Лорд Иссилдор сказал, что лед можно укрепить, но невозможно удерживать долго. Так, милорд?

– Да, мой принц, но я не вижу смысла…

– Нам и не нужно будет его удерживать, – сказал Брайс.

И объяснил им, что собирается сделать.

На закате того же дня в лагере было неспокойно. Солдаты нервничали – они не привыкли воевать зимой, мерзли, несмотря на то что Брайс приказал не жалеть дров, злились, что нельзя выпить и хоть так согреться (Тьма побрала бы этот Пост!), с опаской поглядывали на озеро, которое теперь, когда сгустились сумерки, потемнело и холодно поблескивало в полумраке. Когда солнце село, льдистая гладь в блеклом сиянии звезд стала похожа на могильную плиту. А на другой стороне, так далеко и в то же время слишком близко, зловеще мерцали огни орочьего лагеря.

– Чего мы тут сидим? Чего ждем? Они найдут способ перебраться сюда ночью и сожрут нас всех…

Такие ходили в лагере разговоры. Брайс сам их слышал. Он уже несколько вечеров подряд бродил по лагерю, закутавшись в плащ, и слушал, о чем говорят его люди. Они еще не знали его в лицо, так что он пользовался этим, пока мог.

Но тем вечером в лицо его узнали все. Как только село солнце, Брайс велел объявить общий сбор, но тихо, не трубя – так, чтобы орки не заметили подозрительного движения и суеты. Когда три тысячи человек, которых он привел в это место, собрались кругом возле его палатки, Брайс вышел к ним.

– Я не могу усилить магией свой голос, чтобы орки нас не услышали, – сказал он. – Поэтому тем, кто стоит сейчас ближе ко мне, придется передавать мои слова стоящим сзади. Вы все знаете, кто я?

По толпе солдат прошел ропот: как Брайс и просил, передние передавали его слова задним. Его порадовала слаженность и беспрекословность их действий: это было хорошим началом.

– Я принц Брайс из Митрила, брат короля и ваш маршал. Там, по ту сторону озера Мортаг, стоят четыре тысячи орков. Их больше, чем нас, и мы находимся в невыгодной позиции, а с учетом местности не можем навязать оркам удобное для нас место боя. Поэтому биться мы будем здесь.

– Когда? – крикнул кто-то из темноты. – Когда мы наконец будем с ними биться?

– Скоро, – ответил Брайс. – Но мало дать бой, нужно победить. Для этого мы, а не они должны выбрать место и время. И я знаю, как это сделать. Я могу обещать вам победу.

Он не повышал голос, но его речь разносилась на весь лагерь, ровно, далеко, лишь слабыми отзвуками долетая до середины озера. В этот миг у самой кромки воды кто-то громко запел пьяным, осоловевшим голосом. Брайс удовлетворенно кивнул: его приказ исполнили. Если хоть слово долетит над водой до чутких ушей орочьих шаманов, то этот пьяный ор его надежно заглушит.

– Чтобы победа стала возможной, некоторые из вас погибнут, – сказал Брайс. – Только Светлые боги знают, кто именно это будет. Но одного человека нам придется выбрать сейчас. Того, кто не переживет победы, но именно его жертва сделает победу возможной.

– Девка эльфа полюбила-а! А потом влюбилась в гнома-а! – истошно неслось с берега озера.

– Один из вас должен будет проникнуть в лагерь орков под видом разведчика и позволить себя схватить. Его будут пытать. Он умрет, вероятно, в муках. Орки растерзают и сожрут его тело. Но то, что он им скажет во время пытки, поможет нам победить.

– А потом влюбилась в тролля-я! И попрыгала на орке-е!

Лагерь молчал. Брайс тоже взял паузу. Некоторое время над лагерем разносилась лишь похабная песня, и каждый, слушая о похождениях разудалой девки, думал о том, не ему ли предназначена страшная участь, которую только что так спокойно и подробно живописал молодой маршал.