Текст книги "Рыцари Порога: Путь к Порогу. Братство Порога. Время твари"

Сколькому еще предстоит научиться! Бездна потаенных знаний, только чуть приоткрывшаяся, ничуть не пугала его. Наоборот, он жаждал побыстрее окунуться в эту бездну. А потом, когда постигнет все, что знают болотники, перед ним ляжет дорога к Северной Крепости, дорога к рыцарским подвигам и ратной славе!

– А скоро Герб вернется? – спросил Кай.

– Ты спешишь? – услышал он голос старика рядом с собой и, вздрогнув, выронил ложку.

Трури расхохотался.

– А что? – с деланой обидой надул губы мальчик. – Вы же безо всякого шума передвигаетесь! Как я мог услышать, что Герб вошел в таверну?

– Услышать, правда, для тебя было бы трудновато, – проговорил старик, садясь за стол и кладя себе на колени небольшой мешок из плотной черной ткани. – Но увидеть – было бы легко. И для этого не обязательно оборачиваться, – предупредил он неосознанное движение мальчика.

– Как это?

Старик указал кивком на свечу перед Каем. Скрипнула дверь, и тусклый огонек, дрогнув, выгнулся крохотным язычком.

– Посмотри, что делают они, чтобы узнать, кто вошел в таверну, – сказал Герб, повернувшись к компании, которая восторженными криками приветствовала очередного своего товарища. – Кто-то оборачивается к двери, кто-то орет на ухо тому, кто сидит рядом лицом ко входу, спрашивая; а кто-то делает и то и другое одновременно. Ты не находишь это глупым?

Кай помедлил с ответом. Проще всего было бы сказать: да. Но мальчик вдруг задумался, а сам он не поступал ли так, как эти… за столом? Хотя вообще-то не всегда. Когда он жил в «Золотой кобыле», ему вовсе не обязательно было оглядывать двор, чтобы убедиться в том, что зловредный Сэм не встретится на пути. Жизнь забитого сироты-приблуды научила его замечать приметы, на которые не обращали внимания остальные. Правда, куда там было усвоенным им привычкам до сложной науки болотников. Когда он приоткрыл Гербу систему взаимоотношений с хозяйским сынком, тот прихлопнул мальчика по макушке, на которой топорщились давно не стриженные космы:

– Молодец. Трури говорил мне, что ты быстро схватываешь. Он уже объяснил тебе, что воин прежде всего должен уметь знать, что происходит вокруг него?

– Да, – сказал Кай.

– Трури научит тебя слышать.

– Да… Но я бы хотел… если можно, я бы хотел еще научиться смотреть…

– Если таково твое желание, я буду учить тебя смотреть.

Кай просиял.

Болотники быстро закончили завтрак. Герб, отказавшийся от еды под предлогом того, что уже успел подкрепиться в доме мага Сферы Смерти, отправился седлать коней. Кай вызвался ему помогать, но старик сказал, что справится сам.

Вообще, как давно приметил мальчик, понятие субординации было вовсе не знакомо болотникам. Каждый распоряжался своим временем так, как считал нужным. Другое дело, что при этом он в первую очередь имел в виду не собственную выгоду, а интересы общего дела.

Примерно через три четверти часа путники покинули город. Хорошо отдохнувшие кони бодро понесли их вперед. Паучьего леса они достигли, когда солнце уже начало клониться к земле. Первые несколько часов Кай ехал вместе с Трури. На глазах у мальчика была плотная повязка. Ничего совершенно не видя, он старательно вслушивался в окружающий мир, описывая Трури места, через которые они проезжали. Поначалу повязка очень мешала Каю, но мало-помалу он перестал ее замечать. Правда, ко второй половине дня внимание его стало ослабевать. И на опушке Паучьего леса мальчик попросил у Трури разрешения пересесть к Гербу.

– Я вовсе не устал, – поторопился объяснить он, снимая повязку. – Мне просто… нужно подумать о чем-то другом. А то голова кружится.

Трури, хохотнув, понимающе подмигнул Каю и, поравнявшись с Гербом, который ехал впереди, легко поднял мальчика на руки и пересадил его к старику.

– Вот и славно, – встретил Герб Кая. – Ну-ка, оглянись по сторонам и скажи, что ты видишь?

Кай понял, что отдых ему не грозит. Но сдаваться он не собирался. Из древесного мха старик соорудил ему тугие ушные затычки, и теперь уже мир звуков перестал существовать для мальчика.

– Это на первое время, – пояснил Герб, перед тем как заткнуть мальчику уши, – чтобы ты не отвлекался на то, что слышишь.

Глубоко вздохнув, Кай, не слыша собственного голоса, добросовестно начал перечислять все, на что падал взгляд.

Дорога, по которой они въехали в лес, становилась все уже и уже, протоптанные проплешины – чем дальше, тем заметнее – затягивала трава. Лес еще не успел сгуститься как следует, и железных деревьев не было пока заметно, но дорога уже почти пропала из-под конских копыт. Осталась едва заметная тропа, петляющая меж деревьев. Впрочем, кони, понукаемые болотниками, уверенно двигались вперед, труся между молодыми деревцами, шумящими тонкой, почти прозрачной листвой. На опушке Паучьего леса деревья росли так редко, что легко можно было разглядеть путь на много шагов вперед.

– Деревья… – говорил Кай, мотая головой, – деревья… осины… Птица пролетела… Еще птица… Осина… Вот лопухи… Там шиповник растет… Еще птица… Дорога вроде кончилась… А, нет, не кончилась, это просто за лопухами не видно. Вон гриб растет…

Старик молчал. Через полчаса мальчик почувствовал себя глупо и вытащил затычки. Герб тут же остановил коня.

– Если не хочешь учиться, зачем тогда спрашивал меня? – строго спросил Герб.

– Я хочу! – возразил Кай. – Я хочу, но… мы едем по лесу, где… все одно и то же… Чего тут можно увидеть необычного? Деревья, трава, кустарники, птицы… Бабочки иногда попадаются… Что еще? Вот солнце… уже покраснело…

Старик молчал.

– Впереди лес вроде сгущается, – продолжал Кай. Оглянулся назад и подтвердил: – Ага, сгущается…

– Птицы, – подсказал Герб.

– Птицы, – послушно повторил Кай и завертелся. – Позади нас на осину садится стая – это мы ее спугнули, когда проезжали, а впереди – нет их. Не вижу птиц. И не слышу!

Он осекся. Опыт лесного промысла подсказывал ему, что такое положение вещей не совсем нормально. Кай посмотрел на Герба.

– Птиц кто-то разогнал, – проговорил старик, тронул пятками своего коня, и маленькая кавалькада снова двинулась вперед. – Лесных зверей тут совсем немного, – спокойно объяснял Герб, – да и не боятся их пичужки, обитающие высоко в кронах деревьев. Значит?..

– Люди? – округлил глаза мальчик. – Охотники?

– Мы идем по лесу, ни от кого не скрываясь, – сказал Герб. – Птицы – создания чуткие, их легко растревожить даже малейшим шумом. Ты и сам заметил, что по пути мы то и дело невольно поднимали в воздух целые стаи. Те, кто разогнал птиц там, впереди, явно не хотят, чтобы их заметили прежде времени.

– А кто это?.. Которые впереди?..

– Скорее всего, разбойники, – ответил Герб.

Их нагнал Pax.

– Сдается мне, – сказал он, – это наш недавний знакомый.

– Глупо было бы предполагать, что он просто так утихомирится, – подал голос Крис.

– Разбойники нападут на нас? – спросил Кай.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – весело отозвался Трури.

Болотники спокойно ехали вперед. Никто из них не спешил обнажать оружия.

– Одиннадцать человек, – негромко сообщил юноша, чуть обогнав ехавшего впереди Герба, – плохо вооружены: стальные клинки только у троих. Кожаные доспехи – и то не у всех… Впрочем, у одного кольчуга. Недурно выкованная… – Он на мгновение замолчал, прикрыв глаза. – Я бы даже сказал – тонкой работы.

Кай вглядывался в мешанину ветвей и листьев. Закрывал глаза, стараясь распознать в привычном лесном шуме что-то необычное. Как Трури все это видит? Или – слышит?..

– Услышать металл легко, – словно угадав мысли мальчика, проговорил Герб. – Стальное оружие не говорит о себе, оно – кричит. А скрип кожаного доспеха и скрип дерева – для знающего человека звуки такие же разные, как смех и плач.

Кай, напрягая слух, жадно вглядывался вперед, стремясь увидеть или услышать хоть что-то, что могло показаться необычным. Какая-то лесная птица, названия которой он не знал, метнулась к деревьям, за которыми, если верить болотникам, ждала засада, спустилась к кроне и вдруг, отчаянно захлопав крыльями, снова поднялась ввысь.

– Вон! Вон! – закричал мальчик, схватив Герба за рукав.

– Тише, – улыбнулся старик. – Не так громко. Это дозорный. Он прячется в ветвях. Наверняка уже заметил нас и дал знак своим товарищам.

В этот момент в небо взвился резкий клекот. Трури поморщился, словно искусный музыкант, услышавший фальшивую ноту.

– Мало того что свистнуть как следует не умеют, – пробормотал он, – так еще и воображают, будто сизые кречеты могут в лесах селиться… Это же степная птица! Итак, дозорный слева от дороги в полусотне шагов, а лучники справа, трое, – закончил Трури. – Раз уж я еду впереди, – он чуть обернулся в седле, обращаясь, как понял Кай, ко всем болотникам разом, – может, я и займусь этим?

– У нас не так много времени до заката, – возразил Герб, – а я подумал, что было бы неплохо разбить лагерь, когда по дороге нам станут попадаться железные деревья – в таком случае вторая ночевка придется как раз у Сухого Ключа. Поэтому мы не можем себе позволить надолго задерживаться.

– У меня коняка порезвей, – прогудел Крис. – Не пристанет, когда вас догонять буду. Стало быть, мне работа предстоит.

– Так будет лучше, – подтвердил и Рах.

– Да, – кивнул Герб.

Трури пожал плечами и придержал коня. Вглядевшись в его лицо, Кай понял, что юноша чуточку разочарован. Старшие болотники оставались невозмутимы. Они свернули с лесной тропы, а Крис, ударив пятками своего коня, поскакал прямо на засаду.

Красавчик еще раз проверил спуск арбалета и, облизнув губы, чуть приподнялся в траве. Перед ним лежала маленькая полянка, со всех сторон окруженная высокой травой. Очень удобная полянка – те, кто ступят на нее, окажутся как на ладони, а вот спрятавшихся в траве вокруг полянки ни за что не заметить. Остроглазый Фара уже подал знак, что четверо ублюдков с малолетным поганцем близко. Небось плетутся себе по тропинке, не подозревая о том, что ожидает их впереди… Не сдержавшись, он скрежетнул зубами. Ух, если бы повезло взять хоть кого-то из этой четверки живьем! Лучше всего, если этим счастливчиком окажется тот паскудный старик с белой бороденкой, подстриженной так ровно, что можно подумать, будто он каждое утро начинает с похода к цирюльнику. Ух, если б повезло!..

Но Красавчик был опытным головорезом. Он понимал: если кто-то один из четверых путников так ловко ухайдакал всю его банду, что никто из ребят толком ничего и не помнит, то эти гады – народ опасный. Может, какие-нибудь королевские агенты… или еще что-то в этом роде.

Недаром Гиза золотом заплатил Лесным Братьям за сегодняшнее мероприятие – авансом больше половины выдал. Не так жаль золота, как собственной репутации. Эти ублюдки приехали и уехали, а ему в Гарлаксе и окрестностях еще жить и работать до того самого момента, как оборвется его жизнь – либо честным ударом меча в лихом бою, либо предательским тычком кинжала при разделе добычи (такое ох как часто случается), либо гибельным натягом позорной петли. Последнее, конечно, предпочтительней. Потому что с нынешней властью в Гарлаксе виселицы особо опасаться не приходится. Знай себе серебро отстегивай толстозадым стражникам…

И никуда эта четверка не денется, будь они хоть тысячу раз опытные и искусные воины. Одиннадцать головорезов, закаленных в битвах и убийствах, лежат рядом с Красавчиком. Трое лучников сидят, притаившись, на верхних ветвях осин, скрытые густой кроной. Четырнадцать человек, не считая дозорного Фары и самого Красавчика, четырнадцать против четырех! Как только всадники ступят на полянку, свистнет тетива, вопьются смертоносные стрелы в спины врагов, и враги – те, кто останутся живы, – рванутся вперед, прямо на засаду! Ни единого шанса нет у этой четверки!

Впереди послышался хруст ветвей и дробный топот.

Гиза напрягся, положив палец на спуск арбалета, прищурился. Попались, голубчики! Он явственно ощутил, как вокруг него затаили дыхание, сжимая в руках оружие, спрятавшиеся в траве Лесные Братья. Вот-вот упруго треснет тетива, отправляя в полет стрелу с отточенным до содрогающей остроты наконечником, и заметаются среди деревьев вопли боли и ужаса…

Топот стал ближе, и на поляну выскочил человек. Красавчик Гиза выпучил глаза, узнав в нем дозорного Фару. Разорванная рубаха бандита летела позади него, будто встрепанные крылья, один рукав был разодран до плеча, а второго не было вовсе, и обнаженная рука блестела красным, словно с нее спустили кожу. А от этой руки несся вслед за Фарой шлейф кроваво-красного дыма.

Вокруг Гизы недоуменно зароптали невидимые разбойники.

– Тихо! – скрипнул зубами сам ничего не понимающий Красавчик и вскинул вверх руку.

Фара споткнулся и покатился по траве. Только тогда он заорал, истошно и нечленораздельно, точно у него лишь в этот момент прорезался голос. Пока Гиза лихорадочно соображал, что же предпринять, кроны близлежащих деревьев взорвались зелеными брызгами сорванных листьев, и оттуда с перепуганными воплями, будто сорванные чудовищными порывами ветра, вылетели один за другим, размахивая руками и ногами, трое разбойников. Со всего маху грянувшись о землю, двое тут же затихли, а третий забился-застонал, тиская в обеих руках неестественно согнутую ногу.

На поляну выехал круглолицый коренастый воин на низкорослом коне. Конь бежал небыстрой трусцой, а в руках воина не было оружия – руки он держал перед собой, неторопливо потирая, словно разминал суставы.

Красавчик вскочил так стремительно, что звякнула его кольчуга тонкой гномьей работы, снятая год назад с одного заезжего купчика, мнившего себя, как еще помнил Гиза, умелым воином, но погибшего от удара ножом в затылок, не успев даже обнажить меч.

Вцепившись в арбалет, Красавчик оглянулся. То тут, то там поднимались из травы Лесные Братья с дубинами и палицами в руках. Братья обалдело переглядывались, и самому Красавчику было очень не по себе. Круглолицего он узнал сразу – один из тех, четырех! Но где же остальные? И почему воин не вооружен? И что же все-таки приключилось с Фарой и тремя лучниками?

«Окружают! – мгновенно сообразил Красавчик. – Другие трое заходят с тыла или флангов!» – и, наставив арбалет на врага, нажал крючок.

Привычное чувство, что болт пошел верно, радостно обожгло Гизу, но в тот же момент круглолицый небрежно взмахнул рукой, будто отгоняя назойливую муху, и болт, который должен был вонзиться ему в лицо, кувыркаясь, отлетел в сторону.

– Взять! – взвизгнул Красавчик, уронив арбалет и потянувшись к мечу на поясе. – Взять! – снова крикнул он, но, вспомнив о возможной угрозе с других сторон, заверещал: – Косматый, Сучок, Лис – оборона кругом!

Всадник остановил коня и поднял руки.

«Сдается? – толкнулась в голове Гизы шальная мысль. – Да что творится-то, в конце концов?!»

Всадник выписал в воздухе замысловатый знак, диковинно растопырив пальцы… И вдруг земля ушла из-под ног Красавчика. Тошнота подступила к горлу, а перед глазами замельтешили разноцветные точки. Вой и крики ударили в уши, Гиза попятился, но неожиданно обнаружил, что его ноги по колено увязли в мутной и липкой грязи, в которую почему-то обратилась упругая лесная почва. Он рванулся – раз и еще раз, но добился только того, что погрузился в вязкую топь по пояс. Обезумев от ужаса, Гиза заревел. Тошнота терзала грудь, и, чтобы хоть как-то сдержать восстающую из желудка муть, бандит схватил себя за горло. Руки нащупали навощенный шнурок и, скользнув по шнурку, опустились на костяной оберег. И тотчас мир изменился.

Тошнота исчезла, как ее и не было. Гиза обнаружил себя лежащим на земле. Рядом валялись его арбалет и меч, а вокруг творилось нечто невообразимое. Лесные Братья катались по полянке: побелевшие от испуга глаза выкачены, из раззявленных ртов с нитями слюны рвутся рваные вопли. Разбойники, побросав оружие, с сумасшедшей силой колотили вокруг себя кулаками, выбивая ошметья земли и травяные клочья, сучили ногами, словно пытались побежать не вставая. А всадник, нахмурясь, все поводил в воздухе руками, будто перед ним был большой котел, и он окунал в этот котел кого-то невидимого…

Тяжело дыша, Красавчик приходил в себя после страшного напряжения. Оберег он так и не выпустил из рук. Вот и пригодилась эта безделушка, вырезанная из древней желтой кости, изображающая оскаленную пасть какого-то неведомого зверя. Этот оберег он года полтора назад выиграл в кости у одного старикашки в разрисованном лиловыми языками пламени балахоне – то ли изгнанного из Сферы мага, то ли просто выжившего из ума старого пердуна. Старикашка, проиграв содержимое кошелька, поставил на кон этот оберег, запросив за него аж два золотых гаэлона. Те, кто сидел за столом, расхохотались, а Гиза, кивнув, молча бросил золото на стол… «Репутация дороже золота» – так всегда говорил Красавчик. Вещица ему понравилась, а от звонких монет в тот вечер оттягивались карманы…

– Так вот кто вы такие, – прошептал Гиза, скаля зубы с земли. – Колдуны, значит, чернокнижники!.. Ну ничего. Красавчик и не таких ломал!..

Не спуская единственного глаза со всадника, все еще продолжавшего свои пассы, Гиза, левой рукой стискивая оберег, правой дотянулся до меча. Потом осторожно оттолкнулся ногами и в несколько рывков откатился в тыл всаднику. Задержав дыхание, вскочил и со всей прытью, на которую был способен, кособоко кинулся с мечом в руках на круглолицего. Когда стальной клинок свистнул в воздухе, когда крохотная доля мгновения осталась до того, как меч разрубит бок проклятого колдуна, Красавчик не выдержал и победно заорал.

Вернее, только открыл рот для крика, который, не прорвавшись наружу, накрепко застрял в его глотке. Потому что круглолицый, не оборачиваясь, извернул туловище и звучно припечатал Гизу каблуком в лоб.

Красавчик рухнул навзничь, и разум его потух.

* * *

Очнувшись, Гиза увидел такое, что тотчас пожалел о том, что слишком рано пришел в себя. Лесные Братья – волосатые, бородатые мужики, покрытые боевыми шрамами, повидавшие на своем веку столько крови, сколько не каждый мясник видал, – ползали по полянке, воя от ужаса, натыкаясь друг на друга, точно слепые овцы. Но не это было самым страшным. Красавчик повернул голову, и волосы его зашевелились.

Всадник, точно изваяние, возвышался в центре полянки. Руки он раскинул в стороны, а с его растопыренных пальцев струились дымные струи, сливавшиеся в две полупрозрачные плети – по одной с каждой руки. Неимоверно длинны были эти плети. Извивающиеся змеями, они окружали поляну. То тут, то там вдруг взлетали вверх острые, дымные оконечья и жалили отбивавшихся от общей кучи разбойников.

Красавчик, жмурясь от страха, пополз к краю поляны. Сейчас он поднимется на ноги, одним прыжком перелетит через жуткую извивающуюся преграду и исчезнет в лесных зарослях. Только бы получилось! Иначе нельзя. Иначе – верная смерть. Зря все же он связался с этими нелюдями – явственно понял Гиза. Один раз посчастливилось уйти живым, снова сунулся в пекло…

В его памяти всплыла вдруг угроза старика: «Будь уверен, еще раз попадешься нам – разговор будет совсем другим…» В том, что всадник собирает Лесных Братьев в кучу, чтобы покончить с ними со всеми разом, он не сомневался. Не сомневался и в том, что этот гад, выполняя обещание седобородого, отыщет для Красавчика такую мучительную смерть, что демоны в багровых глубинах своего Темного Мира взвоют от радости.

Гиза остановился, когда на расстоянии вытянутой руки от него заколыхалась переливающаяся лоснящейся чернотой дымная «плеть-змея». Он вскочил, и тут же «змея» вздыбилась и острой головкой ударила его в грудь, отшвырнув в самую гущу стонущих Братьев. «Конец», – понял Красавчик.

Всадник всплеснул руками, и «плети» медленно истаяли, образовав над полянкой едва заметное серое облачко.

– Снимайте одежду, – низким спокойным голосом проговорил он. – Да поторопитесь, и так я с вами уйму времени потерял. И учтите: кто хоть палец протянет к оружию – горько об этом пожалеет!

Последнее предупреждение было явно излишним. Половина разбойников плакали, точно малые дети.

* * *

Крис нагнал товарищей, когда уже стемнело. Кай, все еще ехавший с Гербом, притихший и безмолвный, с некоторым испугом глянул на него.

– Порядок, – молвил Крис в ответ на молчаливый вопрос Герба.

– Он что, их всех убил? – шепотом спросил мальчик.

– Нет, – несколько удивленно ответил Герб. – Он просто обезопасил дальнейшее наше движение.

Тут пришел черед удивляться Каю. За то время, пока Крис отсутствовал, Трури успел рассказать мальчику все, что знал о Красавчике.

– Никого не убил? – переспросил Кай. – Даже этого… который главный? Который своих родителей пожег?

Герб кивнул, а Крис сказал на это:

– Я заставил их снять одежду и развести костер. Когда огонь разгорелся, они свалили туда свое тряпье и дубины. Потом – для острастки – врезал каждому по три плети. Красавчику досталось пять. Герб ведь предупреждал его, что, попадись он нам снова, разговор будет совсем другой.

Кай на некоторое время замолчал.

– Почему? – спросил наконец он у Герба. – И Жирного Карла, и Сэма вы не тронули. Этого душегуба Красавчика, такого злодея, что про него только жуткие сказки складывать, который намеревался вас убить, даже дважды пощадили?.. Почему вы так поступаете?

– Мы не сражаемся с людьми, – молвил Герб.

Еще несколько минут прошло в тишине. Кони все так же неторопливо трусили вперед. Правда, дороги под их копытами уже не было. Лес заметно изменился: теперь чаще попадались по пути громадные деревья с ровными и черными стволами – это и были те самые железные деревья, о которых рассказывал мальчику в трапезной «Сисястой коровы» Крис. Стволы железных деревьев были голы и гладки настолько, что ладонь скользила по ним, как по черному льду. Далеко-далеко наверху мерно шумели кроны, совершенно невидимые в темноте, и оттого казалось, что железные деревья подпирают само черное небо. Пусто и гулко было среди этих стволов: кустарник встречался уже крайне редко, а вместо травы землю покрывал толстый ковер серого мха.

– Как они сумели вычислить нас? – спросил вдруг Кай.

– Пузо, – не задумываясь, ответил Герб.

– Это он рассказал Красавчику, какой дорогой мы поедем?

– Он единственный, кто знал, какой дорогой мы поедем.

– Он же твой друг? – воскликнул Кай. – Ну по крайней мере, мне так показалось…

– Он знает меня давно, и я знаю его давно. Но это вовсе не значит, что он мне друг, – сказал старик. – Пузо знает и многих головорезов Гарлакса, однако среди них у него нет друзей.

– Так ты предполагал, что он продаст тебя Красавчику, и ничего с ним не сделал?

– Нет.

– А Красавчик… Я думал про него. Сколько он уже людей невинных погубил! И сколько еще погубит. Почему вы его так просто отпустили? Я бы таких гадов… Прямо без разговоров бы их… – Кай осекся, сглотнув слюну. Он хотел еще сказать, что на этом свете гораздо больше дурных людей, чем хороших. Хороших вообще мало. Есть подлые сволочи вроде Жирного Карла, Сэма, старосты Марала, есть душегубы и головорезы, такие как Красавчик Гиза и его прихвостни, есть просто равнодушные, никчемные и пустые, словно треснувшие глиняные кувшины. Этих никчемных, пожалуй, не стоит трогать – много чести. А сволочей и головорезов следует убивать. На земле станет чище. Это же так просто и понятно: если не мы их, то они нас!.. Кай уже начал свою речь, но сгоряча запутался и прервался. Герб, дождавшись паузы, проговорил:

– Я уже сказал, что мы не сражаемся с людьми. Это недостойно болотников. Будь человек гаже и подлее в тысячу раз этого симпатичного господина, с которым ты имел честь вчера познакомиться, мы вовсе не собираемся судить его. Не наше это дело.

– Я не понимаю… – пробормотал Кай.

– Это непросто понять. Я мог бы объяснить, если ты меня об этом попросишь, но… в таком случае ты поймешь – разумом. А необходимо, чтобы ты понял сердцем. А до этого тебе еще далековато. Итак, чтобы не терять попусту время, продолжим. Оглянись вокруг. Еще раз. А теперь закрой глаза и перескажи мне все по памяти…

Через несколько часов путники расположились на ночлег у маленького ручейка, живым серебром журчащего среди серого мха. Трури, вооружившись силками, отправился на охоту, но Кай на этот раз не составил ему компанию. Мальчик чувствовал себя очень уставшим и понимал, что эта усталость вовсе не из-за долгого пути. Сотни оттенков звуков осели в его голове и теперь назойливо копошились там, словно клубок насекомых. Глаза чесались от напряжения, веки закрывались сами собой. Он едва успел завернуться в дорожный плащ и, даже не дождавшись, пока болотники разведут костер, крепко заснул.

* * *

Утром следующего дня Кая разбудило не солнце. Трури поднял мальчика.

– Пора в путь, – сказал он.

Открыв глаза, Кай оказался в сером вязком сумраке. Сквозь густые кроны железных деревьев солнечные лучи просеивались мелким крошевом тусклого света. После скудного завтрака, состоящего из остывшей жареной тушки какой-то лесной птахи и ледяной воды, Трури посадил Кая впереди себя и надел ему на глаза черную повязку, хотя острой необходимости в том не было. Несколько часов мальчик провел в обществе юноши, затем пересел к Гербу.

Паучий лес полностью оправдал свое название. Повсюду из темноты свешивались липкие комья паутины, едва слышно шурша, пробегали по стволам железных деревьев невидимые в полутьме черные пауки. Несколько раз отвратительные твари неожиданно опускались на плечи или голову Кая, вызывая вскрики омерзения. Впрочем, с помощью Трури мальчик довольно скоро научился различать тонкий скрип растягиваемой паутины и удачно уклонялся от гадких насекомых. Герб же приноровил мальчика заранее замечать гнездовища пауков по особому расположению чуть белеющих в сумраке комьев паутины.

На привале болотники пообедали какими-то грибами, которые обнаружил крепыш Крис в корнях деревьев. Костер не разводили, поэтому пришлось есть грибы сырыми. Разжевывая кисло-горьковатые расползающиеся волокна, морщились только Кай да еще Трури. Во время отдыха Кай неожиданно для себя разговорился с Крисом. Началось с того, что мальчик спросил болотника что-то о железных деревьях и тут же получил полноценный рассказ о них.

– Свалить железное дерево – задача непростая, – заговорил Крис, как и мальчик, укрытый с головой плащом, чтобы уберечься от назойливых пауков. – Для людей почти непосильная. Да и никогда люди в своих целях железную древесину не использовали. Железное дерево почти не поддается стали и совсем не горит. Эта древесина крепче иного камня. Говорят, в давние времена, еще до Великой Войны, эльфы, пока их не изгнали, с помощью магии валили железные деревья и строили из них корабли для своего несокрушимого флота…

– Разве у эльфов был флот? – удивился Кай. – Я думал, они жили только в лесах.

– До Великой Войны эльфы жили повсюду. Вышли они из лесов, это верно, леса были их домом. Но в землях Гаэлона, Марборна и других королевств они строили крепости, бороздили на своих кораблях реки и моря… Эльфов было меньше, чем людей, но ненамного. А уж о том, что их магия сильнее человеческой, и говорить не приходится. Все это помнят. Высокий Народ – древнейшая раса, потому и знаний они накопили поболее нашего. Да и об их высокомерии до сих пор легенды ходят. Я слышал, они относились к людям… ну как люди относятся, допустим, к ограм…

– И небезосновательно, – вставил подошедший к ним Герб.

– Как это? – спросил Кай.

Крис нахмурился, потер лоб и просительно посмотрел на старика. Тогда Кай, наверное, впервые подумал о том, что Крис – самый простоватый из болотников. Но Герб усмехнулся и сказал только:

– Давно это было. Грянула Великая Война – война эльфов с людьми. Тысячи воинов с той и с другой стороны нашли свою смерть на полях сражений. Но люди победили – изгнали эльфов. С тех пор Высокий Народ редко оставляет свои тайные лесные Чертоги. Только тогда, когда им это действительно необходимо.

Этого Кай осмыслить не мог. Что за необходимость заставляет эльфов появляться среди людей? Дело ведь простое: возгордились кичливые лесные обитатели, получили по мордасам и спрятались зализывать раны. Чего им опять-то лезть к людям? Еще, что ли, хотят?

– Пусть только сунутся, – проворчал Кай в такт своим мыслям. – Мы им снова накостыляем!

– Боюсь, все не так просто, – проговорил старик, тронул себя за бороду и отошел в сторону.

А Кай продолжал разговор с Крисом. Мальчика до сих пор не перестала изумлять готовность болотников честно и подробно отвечать на его вопросы, какими бы они ни были.

С эльфов беседа логически перетекла на магию. Раньше Кай считал магию явлением, недоступным пониманию обыкновенного человека и потому пугающим. Но по объяснениям болотников выходило, что в основе магии лежит умение видеть и понимать в общем-то несложные законы природы и что практически любой человек способен постичь хотя бы азы этого искусства.

– Вот и тот менестрель в «Сисястой корове», – обрадовавшись тому, что сможет подтвердить мысль Криса, вспомнил Кай. – На вид – обычный пьяница, а как он заставлял тряпичные мячики летать по воздуху!

Крис рассмеялся.

– А это никакая и не магия, – сказал он. – Просто ловкость рук. Вот погляди…

Он оглянулся в поисках подходящих предметов, но, не найдя ничего, вытянул из сапог по кинжалу и еще два кинжала снял с пояса. Кай удивился, увидев эти кинжалы. Вроде бы и не из стали были сделаны клинки – металл (если это был, конечно, металл) отливал каким-то матовым зеленым светом и на вид был не совсем гладок, а как-то странно шероховат. Кай раскрыл рот, глядя, как засверкали в сумраке Паучьего леса зеленоватые лезвия, послушно закружились в воздухе.

– Ух ты!.. – выдохнул он. Вот так увалень Крис! Куда там рыжему пьянице из Гарлакса! – А сколько ты можешь удерживать кинжалов в воздухе?

Крис вполне серьезно задумался. Руки его двигались точно сами собой, а кинжалы летали, ровно посверкивая, по кругу.

– Не могу точно ответить, – сказал он наконец. – Столько, сколько нужно.

– Ну пять?

– Да.

– Семь?

– И семь смогу. Я же говорю – столько, сколько нужно.

– А десять?

– И десять.

– Здорово… А как ты это делаешь? Десять кинжалов сразу?..

– Научить?

– Ты можешь научить меня этому? – загорелся Кай.

– Конечно, – кивнул Крис, и кинжалы один за другим рукоятями улеглись в его ладони. – Если таково твое желание. Только начинать надо не с кинжалов, а… с тех же тряпичных мячиков. Вот погоди, я смастерю тебе пару штук. На вечернем привале и начнем. А пока… Герб ждет тебя. Вы ведь еще не закончили ваши сегодняшние упражнения.

– Хорошо! – сказал Кай и поднялся. Отдых закончился. Пора было снова отправляться в путь.

К вечеру мальчик почти не чувствовал усталости. Старик Герб похвалил его – Кай быстро втянулся в ритм обучения. И Трури ободряюще похлопал его по спине.