Текст книги "Швейцарец. Война"

Незаметно Сашка снова уснул, а проснулся уже тогда, когда встали и все остальные.

Поручение начальника политотдела удалось выполнить достаточно легко. Они как раз собрались на кухне всё за тем же столом на завтрак, когда он изложил Витале просьбу начПО.

– В Подольске, говоришь? – брат-герой задумался. – А что, согласен. У меня с понедельника направление в санаторий, который как раз под Подольском. Так что, если пришлют машину – так я готов. Только… – он слегка замялся, – ты там скажи своим, чтобы легковую. С такой ногой – сам видишь, я в кузове не ездок.

– Угу, – обрадованно согласился Сашка, а потом неожиданно замер. – Виталь, ааа, ты в понедельник на чём в свой санаторий поедешь?

– Автобус будет от центрального госпиталя ВВС, а что?

– Ааа… можно я с тобой?

– Да у тебя ж увольнительная только до двенадцати? – усмехнулся брат. – Ты ж сам вчера говорил.

– Ну-уу… а я сейчас в училище позвоню, спрошусь у начальника политотдела. И это… может, ты к нам сразу в понедельник и заедешь? А потом тебя от училища прямо в этот ваш санаторий на машине и отвезут.

– Ну, если договоришься, то согласен, – добродушно махнул рукой брат-герой. – Да куда ты, оглашенный, сначала завтрак доешь!

– Я потом! – на ходу прокричал Сашка, выскакивая в коридор и хватая с вешалки шинель. – А-а-а, где тут поблизости переговорный пункт?

До переговорного пункта его проводила та самая женщина, которая вчера открыла ему дверь. Она, как выяснилось, как раз на почте и работала.

Всю дорогу она живо расспрашивала его о брате, а Сашка шёл и удивлялся, как это он мог вчера принять молодую и весьма симпатичную женщину за старую бабку… Когда он повинился ей в этом, она только усмехнулась и махнула рукой.

– Просто устаём очень. У нас в отделении связи только три человека из семи положенных осталось. А работы лишь прибавилось. Семьи-то разорваны оказались. Мужики на фронт ушли, а их бабы здесь. Да и эвакуированных тоже, вон, добавилось. Вот и пишут друг другу. Пенсии, опять же, разносим, похоронки… – тут она замолчала, а потом горько вздохнула. Некоторое время они шли молча, пока Сашка не решился спросить:

– А… у вас тоже кто-то погиб?

Она ответила не сразу. Шагов десять шла молча, а затем глухо произнесла:

– Муж. И брат, – а затем, ещё шагов через пять, добавила: – Муж-то ладно. Мы с ним как кошка с собакой жили. Бил он меня. Из-за этого я весной ребёнка потеряла. Выкидыш. Месяц пластом лежала. Разводиться с ним собиралась, – потом вздохнула: – А и всё равно жалко. Пусть бы его – жил бы где и с кем-то… Но брата больше. Светлый он у меня был, красивый. На гармони играл. А плясун какой… Все девки на нашей улице по нему сохли. Весной призвали. В зенитчики. Наводчик пулемётной установки. Фотокарточку прислал… А в августе похоронка пришла. Командир их написал. Не ближний, а тот, что побольше. Ближний-то тоже с ними погиб. Бомба прямо в их бронеплощадку попала. Всех вдребезги. Даже похоронить нечего…

На почте, на которой и располагался переговорный пункт, Сашка провёл два часа. Пока дежурный нашёл начальника политотдела, пока всё согласовали, утрясли – пришлось сидеть и ждать. Но зато ему разрешили остаться и прибыть в училище вместе с братом. Даже телефонограмму прислали на продление увольнительной, которую приняла местная дежурная. И заверила своей печатью. Ну, на случай если патрулю попадётся, пока они с Виталей будут до госпиталя добираться. Так что домой к брату он возвращался чуть ли не вприпрыжку. Только военная форма останавливала от того, чтобы бегом не кинуться…

Когда он, довольный, ворвался на кухню, где все обретались по причине отсутствия в комнате достаточного места, чтобы там уместилась такая большая компания, его встретили возбуждённые голоса.

– А я знал, верил, что скоро начнём! – воодушевлённо размахивая рукой, орал артиллерист.

– Молодцы, наши! – вторил ему один из вчерашних лётчиков. – Там же сейчас полярная ночь начинается. Дай бог, пара часов светлого времени всего – а смогли!

– Это точно! – соглашался какой-то пузатый мужчина в очках и с залысинами, которого вчера за столом вроде как не было. Ну, или он пришёл, когда Сашка уже заснул. – Нет, ну какие молодцы – и ведь никто нигде ничего… Вот фрицам сюрприз устроили!

Сашка быстро скинул шинель и присел рядом с Виталием.

– А что случилось?

– Наши десант в тылу у немцев высадили. В порту Нарвик. Целых три бригады морской пехоты со средствами усиления. С Северного, Балтийского и Тихоокеанского флотов. Только что в сводке Совинформбюро передали…

– А это где? – озадачился парень.

– В Норвегии. Вся немецкая армия «Норвегия» отрезана от снабжения. И полностью перекрыты поставки никеля для немецкой военной промышленности. Вот так-то…

Сашка несколько мгновений сидел, ошарашенный известием, а затем расплылся в улыбке.

– Ну, значит, скоро и у нас наступать начнут! Эх, жаль у нас выпуск только в конце декабря. Не успею к наступлению.

– Не торопись, парень, – усмехнулся слегка успокоившийся артиллерист. – На твою долю войны хватит…

Глава 6

– Привет, Эрих. Как фюрер, сильно не в духе?

Стоявший у окна гросс-адмирал и главнокомандующий кригсмарине резко развернулся.

– А, это ты, Франц, – он хмыкнул. – Ну а как ты думаешь? – адмирал покачал головой. – Если бы ты видел, в каком виде от него выскочили Канарис с Гиммлером…

– Выскочили? А сейчас там кто?

– Геринг, – усмехнулся гросс-адмирал. Получив в ответ такую же усмешку. Этого выскочку в высших военных кругах не слишком любили. За кичливость, необузданное стремление к роскоши и привычку всюду подчёркивать свою особую близость к фюреру.

– Ну, если он так «полирует» толстого Германа, то нам, похоже, тоже достанется.

– Может, да, а может, фюрер к тому моменту уже устанет. – Они помолчали. После чего Франц спросил:

– Кейтель там?

– И Йодль тоже. И я удивлён, что ты не там.

– Я только утром прилетел из Рима.

– А-а-а, подготовка к летней кампании в Африке, – гросс-адмирал скривился. – Только, похоже, всё ранее запланированное уже пошло псу под хвост.

– Склонен с тобой согласиться.

Они снова замолчали и некоторое время прислушивались к воплям, доносящимся из кабинета Гитлера.

– Положение действительно такое серьёзное? – через некоторое время спросил Рёдер у собеседника. Тот вздохнул.

– Более чем. Не говоря уж о том, что этим ходом красные действительно прервали нам все поставки крайне важного сырья, без которого не только невозможно производство качественной броневой стали, но и вообще затруднено изготовление наиболее напряжённых элементов конструкции двигателей, компрессоров, трансмиссий и всего такого прочего. Армия «Норвегия» также оказалась полностью лишена снабжения.

– Ну-у, у них же есть какие-то запасы? На первое время…

– Нет, – Франц отрицательно качнул головой.

– Что «нет»? – не поняв, уточнил гросс-адмирал.

– Нет у неё никаких запасов. Все запасы армии «Норвегия» хранились как раз в Нарвике. Там заканчивается железная дорога. И туда же ходили караваны судов, которые вывозили в рейх шведский никель. Это было очень удобно – туда снабжение, а оттуда руду…

– Хм, вот как? Не знал. Но ведь линия фронта проходит почти в шестистах километрах от Нарвика…

– Дальше снабжение перебрасывалось морским каботажем и автомобильным транспортом. Ну и кое-что транспортной авиацией. Которую, судя по тем докладам, с которыми я успел сегодня утром ознакомиться, красные уже помножили на ноль. Как, кстати, и патрульные «Кондоры»… Так что у фон Фалькенхорста в частях максимум недельный запас продовольствия и вряд ли более полутора боекомплектов. На пару хороших боёв.

– Это-о… плохо, – Рёдер помрачнел. – Похоже, фюрер бросит нас на Север ещё до того, как мы успеем закончить ремонт «Дойчланда». И «Шарнхорст» с «Гнейзенау» ещё в Бресте. Слава богу, месяц назад нам удалось перебросить в Вильгельмсхафен «Шпее». Кстати, не знаешь, Канарису удалось разобраться с тем, кто так помог Лангсдорфу у Ла-Платы?

История действительно произошла мистическая. Во время рейдирования «Адмирала графа Шпее», самого мощного из «карманников», на юге Атлантики он столкнулся с отрядом английских кораблей, состоявшим из тяжёлого крейсера «Эксетер» и лёгких крейсеров «Аякс» и «Ахиллес». Основательно раздолбав тяжёлый крейсер, так что он был вынужден бросить остальных и отправиться в сторону ближайшей ремонтной базы, расположенной на Фолклендах, «Шпее» укрылся от англичан в гавани Монтевидео. У него оказалась выведена из строя система управления огнём главного калибра, ну и были ещё кое-какие проблемы. Но, впрочем, ничего серьёзного. Однако, за время его пребывания в порту агентура англичан распространила массу слухов о том, что на выходе из Ла-Платы немецкий корабль ожидает сильная английская эскадра, в состав которой входят линейный крейсер «Ринаун» и авианосец «Арк Ройял». Кампания по дезинформации вполне удалась. Капитан крейсера Ганс Лангсдорф оказался настолько убеждён в истинности этих слухов, что послал телеграмму в Берлин, сообщив об этом и заявив, что прорыв в таких условиях совершенно невозможен. Однако почти сразу после отправки этой телеграммы произошло чудо. Ещё до получения ответа из Берлина к стоящему на рейде немецкому кораблю приплыл рыбак, продавший немцам две корзины свежей рыбы и передавший маленький клочок бумаги, на котором было написано по-немецки довольно корявым почерком: «Англичане врут. Никакого линкора и авианосца нет. На выходе вас ждут два английских лёгких крейсера – уже повреждённый «Аякс» и «Ахиллес», и тяжёлый крейсер «Кумберленд», который с помощью досок и парусины замаскировали под «Ринаун». На самом деле ближайшие тяжёлые корабли англичан находятся не ближе тысячи километров». Сразу после получения этой информации капитан Лангсдорф собрал совещание офицеров, на котором было принято решение немедленно прорываться. И в два часа тридцать минут шестнадцатого декабря тридцать девятого года немецкий «карманный линкор» пошёл на прорыв, завершившийся полным успехом…

– Не знаю, но, похоже, нет, – оба собеседника понимающе переглянулись и усмехнулись. Прорыв «Адмирала графа Шпее» из Монтевидео, обернувшийся для англичан потерей уже повреждённого «Аякса» и серьёзнейшими повреждениями «Кумберленда», вследствие чего оставшийся в одиночестве и также не избежавший повреждений «Ахиллес» не решился преследовать немецкий корабль, и тот смог благополучно оторваться, привёл к тому, что Гитлер пожелал лично наградить «героя, сорвавшего английскую операцию по дезинформации и спасшего для Германии героический боевой корабль». Но тут выяснилось, что никто не знает ни имени героя, ни хотя бы к какому ведомству он принадлежит. Присвоить лавры себе ни Канарис, ни Гиммлер не рискнули. Так что было решено считать, что это сработал кто-то из местных фольксдойче. В Южной Америке ещё с девятнадцатого века имелась довольно значительная немецкая диаспора, так что данная версия вполне имела право на существование. Но Гитлер не успокоился и приказал непременно отыскать «этого патриота». В связи с чем у Канариса, которому это было поручено, появилась вечная головная боль. У него и так после того, как весной сорокового в расположении недавно сформированного восьмисотого учебно-строительного батальона специального назначения, на самом деле являвшегося учебным подразделением по подготовке разведчиков-диверсантов, вспыхнула эпидемия сибирской язвы, были большие проблемы с кадрами. Вызвавший эпидемию штамм оказался сверхагрессивным, вследствие чего смертность среди заболевших, несмотря на все усилия медиков, составила более сорока процентов. И, самое страшное, среди погибших оказались не только славянские свиньи, составлявшие существенную часть рядового состава батальона, благодаря тупости и нечистоплотности которых, скорее всего, и разразилась эта эпидемия (где они только умудрились отыскать посреди Европы сибирскую язву?!), но и несколько десятков немецких фельдфебелей и офицеров. Причём не только из состава батальона. Как назло, в момент начала эпидемии в подразделение приехала инспекция из центрального аппарата абвера. Так что эпидемия зацепила не только «Бранденбург-800», но и сурово прошлась по этажам зданий на Тирпицуфер. Те потери глава абвера не смог восстановить до сих пор… И вот в условиях столь жёсткого дефицита кадров Канарису пришлось отвлекать людей ещё и на поиски этого заокеанского «героя».

В этот момент дверь распахнулась, и из кабинета вывалился красный как рак Геринг, сопровождаемый истеричным криком фюрера:

– И не возвращайтесь иначе чем с докладом, что эта славянская мразь сброшена в море!

Собеседники переглянулись, после чего гросс-адмирал вздохнул:

– Моя очередь идти на эшафот.

– Мужайтесь, мой друг. К тому же я иду вместе с вами.

Рёдер усмехнулся.

– Благодарю, но не думаю, что это хорошая идея… – однако помериться благородством им не дали. Из кабинета выглянул Кейтель:

– Рёдер, заходите… о, Франц, вы уже подъехали – заходите тоже.

Фюрер выглядел плохо. Красное лицо, глаза, покрытые сеткой лопнувших сосудов, нервно дёргающаяся рука. Впрочем, все уже забыли, когда Гитлер выглядел хорошо. Кампания на Востоке, которую начали во многом потому, что посчитали красных куда более лёгкой целью, чем англичане, вследствие чего фюрер решил, что скорый разгром славянских унтерменшей покажет Острову всю бесперспективность дальнейшего сопротивления и побудит англичан к скорейшему заключению мира, пошла кувырком с первого же дня. Красные оказались исполнены самой изощрённой азиатской хитрости. Достаточно вспомнить их ловушку с крупнокалиберными морскими орудиями на железнодорожных платформах… Нет, прямые потери от огня этих монстров оказались невысоки, но-оо… первая же сотня выпущенных снарядов привела к тому, что войска остановились и отказались наступать, пока эти монстры не будут подавлены. Фон Бок оборвал телефоны не только у Кессельринга, но и у Геринга, и в OKW, требуя от авиации немедленно отыскать и уничтожить русских монстров. Так что тому пришлось выделить немалое число ударных самолётов на тотальную бомбёжку всех потенциальных мест дислокации этих крупнокалиберных чудовищ, а существенную часть истребителей – на их поиск. Русские же ВВС, давление на которые вследствие этого заметно снизилось, в этот момент бросили все свои силы на уничтожение немецких складов и аэродромов. И весьма в этом преуспели. В тот день ударам подверглось более восьмидесяти процентов всех складов и более семидесяти процентов всех аэродромов, расположение которых оказалось им отлично известно. Просто удивительно, насколько эффективно сработала их разведка… Это решение потом очень сказалось на темпах наступления.

Или налёты советской дальней авиации на нефтяные поля Плоешти в Румынии и Венгрии, в районе озера Балатон? Если венгерские мощности нефтедобычи и нефтепереработки удалось в основном сохранить, снижение добычи составило всего двадцать процентов, и уже к началу декабря объёмы должны были полностью восстановиться, то удар по Румынии оказался весьма болезненным.

А недавняя операция «Генерал Мороз», проведённая на огромном фронте почти в тысячу километров длиной? Люфтваффе за один день безвозвратно потеряло более трёх сотен самолётов! И ещё около двухсот вследствие повреждений выпали из ротации на сроки от трёх дней до недели. А какие потери понесли танковые войска! И опять разведку красных можно только похвалить. Не вызывает никаких сомнений, что русским была прекрасно известна температура замерзания синтетического горючего…

Именно тогда перед вермахтом впервые реально замаячила перспектива поражения. Нет, не из-за потерь, потери – это не главное, а из-за того, что русские, как выяснилось, уже на первых месяцах войны оказались способны и принимать стратегические решения, и, главное, успешно воплощать их в жизнь. Вот как они смогли подготовить и провести подобную операцию, не насторожив ни армейскую, ни даже стратегическую разведку? В отличие от ударов по нефтяным месторождениям, в этих налётах участвовали тысячи истребителей и бомбардировщиков – и что, никто ничего? Это означало, что уровень недооценки русских, о чём заговорили уже после первых приграничных боёв, оказался не просто большим, а, можно сказать, катастрофическим! Канарис тогда едва удержался. Отбоярился критическим недостатком опытных кадров, вследствие той самой эпидемии, умело переведя стрелки на то, что фюрер после неё категорически запретил ему работать с унтерменшами на территории рейха. Потому что кроме батальона «Бранденбург-800», который тогда пришлось расформировать, и сотрудников штаб-квартиры абвера было много пострадавших и в самом Берлине. Именно вследствие этого реакция фюрера и была столь резкой и категоричной… Впрочем, судя по всему, нынешний провал ему уже точно не пережить.

Кроме Кейтеля и Йодля в кабинете находилось ещё несколько человек. В том числе Геббельс.

– Франц, рад вас видеть, – голос у фюрера после столь экспрессивного выступления, которое они с Рёдером имели возможность слышать из приёмной, звучал глухо и надтреснуто. – Что можете сказать по текущей ситуации? Я надеюсь, вы в курсе.

– Да, мой фюрер, но только в общих чертах. Я утром прилетел из Рима.

– А, ну да… так что скажете?

– Положение очень сложное, – осторожно начал Гальдер. – Сталин нанёс нам весьма…

– Не упоминайте при мне этого унтерменша! – взвился Гитлер. Все присутствующие в кабинете замерли, ожидая, пока не закончится очередной всплеск. Но, похоже, большую часть сил фюрер израсходовал на предыдущих посетителей. Так что бушевал он не слишком долго. Ну, по его меркам…

– Ладно, оставим это, – устало произнёс спустя всего три минуты. – Продолжайте, Франц.

– Благодарю, экселенц… так вот, положение действительно очень сложное. Этим ударом красные захватили стратегическую инициативу на Севере. Купировать его нам практически нечем.

– У нас там целая армия! Два армейских, один горный корпус! А русский десант – максимум полторы дивизии! Сколько там по численности русские бригады морской пехоты?

– Пять тысяч человек, – коротко доложил Йодль.

– Вот! Кейтель уверен, что общая численность десанта не превышает двадцати тысяч человек. Мои воины сбросят их в море через неделю! – Тут Гитлер устремил горячий взгляд на гросс-адмирала: – Рёдер, вы же поможете армии «Норвегия» пушками ваших линкоров?

– Не сомневайтесь, мой фюрер, – рявкнул тот, но после короткой паузы, осторожно продолжил: – Однако операцию необходимо тщательно подготовить. Северное море – вотчина англичан. А после потери «Бисмарка» и вследствие того, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» находятся в Бресте, наши силы…

– Это отговорки! Чтобы раздавить большевистский «недофлот», сил у вас вполне достаточно. А англичане никогда не полезут на Север в полярную ночь. Они слишком осторожны. После захвата нами Норвегии у них нет там опорных баз и ремонтных мощностей. К тому же они вряд ли слишком довольны тем, что русские влезли на их «делянку». Они всегда считали Норвегию своим собственным «задним двором». Ведь норвежский король уехал в эвакуацию именно в Британию. Так что там они не будут нам противодействовать так уж сильно!

Это была здравая мысль. Но всего лишь мысль. А как оно там повернётся на самом деле – бог его знает. Но возражать фюреру Гальдер не рискнул.

– Ладно, Франц, продолжайте. Почему вы сомневаетесь в том, что наши воины сметут высадившуюся азиатскую орду?

– Мой фюрер, я думаю, что люди, придумавшие и сумевшие осуществить столь… сложную (он едва не ляпнул – блестящую) операцию, не могли не представлять соотношение своих и наших сил. Так что они явно предусмотрели меры противодействия. И прежде чем принимать решение, нам следует хотя бы попытаться представить то, как они мыслили и на что надеялись.

Гитлера перекосило – думать как унтерменши… но он справился с собой и милостиво кивнул, разрешая продолжить.

– Итак, Советы высадили десант численностью около двадцати тысяч человек. Кроме того, насколько я могу себе представить, в операции задействована большая часть сил советского Северного флота.

– Не только, – вклинился Рёдер. – Не так давно от Канариса пришла информация, что в середине октября в Murmansk по Северному морскому пути прибыл отряд кораблей Тихоокеанского флота. Так что группировка русских кораблей на Севере пополнилась минимум ещё одним тяжёлым и одним лёгким крейсерами и не менее чем двумя дивизионами эсминцев.

Гитлер вскочил и нервно прошёлся по кабинету.

– Проклятые американские плутократы! Это они построили русским три современных ледокола, которые сделали возможным подобный переход! – он шумно вздохнул и несколько раз сжал кулаки, после чего кивнул: – Ладно, продолжайте…

– И я не думаю, что десант ограничится первой волной…

– Нет! Это невозможно. У Сталина просто нет столько войск! – взвился фюрер, забыв, что некоторое время назад лично запретил упоминать это имя в своём присутствии. – Все его войска задействованы на фронтах. Ему просто неоткуда взять резервы… У него и так оказалось куда больше дивизий, чем считалось. Но они все уже полностью задействованы! Ему просто нечем наращивать десант. Это – глупое предположение…

Когда очередной нервический припадок у фюрера, наконец, окончился, Гальдер получил возможность продолжить излагать свои мысли. Правда, их пришлось слегка подкорректировать. Ибо он знал, что продолжать утверждать вещи, идущие вразрез с теми мыслями, которые уже высказал непогрешимый фюрер германской нации, не только чревато личными проблемами, но и бесполезно.

– В настоящий момент наши войска находятся в крайне сложном положении. Дело в том, что основные склады армии «Норвегия» находились именно в Нарвике. И теперь они либо уничтожены, либо попали в руки красным. Кое-что есть на передовой базе в Альтен-фьорде, но этого армии «Норвегия» хватит очень ненадолго… – Франц сделал паузу, ожидая нового взрыва, но, к его удивлению, подобная неприятная информация оказалась принята вполне спокойно. Впрочем, вполне возможно, Кейтель её уже озвучивал. Или Йодль. И основной удар пришёлся на них… – Кроме того, фон Фалькенхорст лишился практически всей своей авиации. Внезапный удар русских по аэродромам был весьма эффективен.

– Геринг доложил мне, что безвозвратные потери не слишком велики!

– Скорее всего, так и есть, – согласно склонил голову Гальдер. – Но только пока. Потому что русские продолжают свои удары по аэродромам. И хотя из-за крайне короткого светового дня они не слишком эффективны, но-оо… – он сделал короткую паузу, предлагая слушателям закончить за него, после чего продолжил: – К тому же общие потери в материальной части достаточно серьёзны. И даже те самолёты, которые вполне можно отремонтировать, в настоящий момент для нас бесполезны. Потому что для их ремонта просто нет запчастей. Их запас непосредственно на аэродромах невелик. Ибо до сего момента подобных потерь авиация не несла. И потому там никогда не требовалось ремонтировать столько самолётов сразу. К тому же, насколько я понял, вследствие бомбовых ударов русских авиация, кроме материальной части, потеряла большинство имеющихся на аэродромах запасов горючего и боеприпасов – увы, склады имеют гораздо бо́льшую площадь, чем самолёты, и попасть по ним даже в условиях полярной ночи куда проще. А тыловые базы, с которых лётные части ранее восстанавливали свои запасы, как я уже говорил, оказались либо уничтожены, либо захвачены… То есть для того, чтобы люфтваффе на Севере снова превратилось в серьёзную силу, необходимо не только доставить на его аэродромы запасные части и пополнить штаффели материальной частью, но ещё и перебросить необходимые для интенсивной работы авиации запасы топлива и боеприпасов. А это, как вы понимаете, в настоящий момент крайне затруднительно, – начальник Генерального штаба сухопутных войск снова сделал короткую паузу и бросил на фюрера быстрый взгляд, оценивая, как тот реагирует на его слова, после чего продолжил: – В не менее сложном положении находятся и пехотные части…

Закончив анализ, Гальдер перешёл к предложениям. Самым разумным, по мнению Франца, было бы отдать приказ войскам немедленно отходить в сторону Финляндии. Да, отступление вышло бы весьма тяжёлым – с дорогами в тех местах всегда было сложно, к тому же там они в значительной части шли параллельно берегу, то есть в направлении «запад – восток», вследствие чего в настоящий момент были перерезаны советским десантом, поэтому заметную часть тяжёлого вооружения пришлось бы бросить. Но личный состав, скорее всего, удалось бы вывести почти весь. Опытный. Умелый. Заточенный именно под войну на Севере. Одни егеря Дитля чего стоили. Но… Гальдер понял, что фюрер с таким решением ни за что не согласится! И потому самое верное решение оказалось, увы, недостижимым. А значит, и озвучивать его не стоило. Если только попытаться немного подтолкнуть фюрера в верном направлении. Ну, чтобы он сам пришёл к похожим выводам…

– Как вы думаете, Франц, Геринг сможет организовать снабжение армии с финских аэродромов? – спросил Гитлер после того, как Гальдер закончил изложение своих мыслей.

– Не думаю, мой фюрер, – покачал головой начальник штаба вермахта. – И не потому, что не доверяю организаторским способностям рейхсмаршала. Просто… сами знаете, какие у него после операции «Генерал Мороз» потери на Восточном фронте. Он докладывал, что как-то восстановить их возможно только к весне. А отвлекать дополнительные силы…

– Русские не смогут наступать нигде более, – отрезал Гитлер. – Это очевидно! Я же уже говорил вам об этом… Так что часть своих штаффелей Геринг вполне может перебросить на Север. Скажем из Прибалтики. Там у нас ситуация складывается лучше всего. И там, в тылу, вполне лояльное нам население. Да-да, точно!

– К тому же у нас в Финляндии просто нет достаточных запасов готового к переброске горючего и продовольствия… – ещё раз попытался развернуть мысли фюрера в нужном направлении Гальдер.

– Это – мелочи. Рюти поделится всем, чем нужно! Наши войска защищают финнов от большевиков и помогают им вернуть свои территории. Так что финны точно пойдут нам навстречу.

– …и, главное, просто нет времени на то, чтобы его доставить. Организация подобной операции требует довольно много времени на подготовку, продовольствия же у армии «Норвегия», по первым прикидкам, всего на неделю. Максимум на десять дней. Север же Норвегии чрезвычайно слабо заселён. Так что увеличить этот срок за счёт… использования местных ресурсов тоже никак не получится. А ведь кроме продовольствия нам требуется доставить войскам ещё и боеприпасы, и запчасти, и амуницию, и медикаменты…

Гитлер снова нервно прошёлся по кабинету, после чего резко развернулся и требовательно спросил:

– Кейтель, мы можем как-нибудь ударить по русским, окопавшимся в Нарвике, с другой стороны? С юго-запада?

– Мой фюрер, ммм… у нас на юге Норвегии дополнительных сил практически нет. А быстро перебросить… Увы, за ту неделю, которая есть у фон Фалькенхорста, пока его солдаты не начнут голодать, мы-ыы…

– Есть!

Гитлер резко развернулся и удивлённо уставился на Геббельса.

– Мой фюрер, – с фанатичным блеском в глазах «доктор пропаганды» сделал шаг вперёд. – У нас есть силы, которые могут ударить по русским с тыла. И они уже находятся в нужном нам месте.

– И кто же это? – с крайне скептическим выражением лица поинтересовался Йодль, похоже, прекрасно понявший замысел Гальдера подвести фюрера к тому, чтобы он сам додумался до мысли об отступлении на юг, в Финляндию.

– Сами норвежцы! Я уверен, они точно выступят против азиатских орд, вторгшихся на их родную землю! Наш друг Квислинг должен обратиться с воззванием к норвежскому народу и объявить войну Советам. Норвежцы – арийцы, они мужественны и отлично приспособлены к норвежскому климату. И они уже воюют с нами в одном строю. В добровольческом легионе СС «Норвегия». А сейчас, когда враг пришёл на их землю, я уверен, поток добровольцев станет просто неудержимым!

Гитлер замер и несколько мгновений неподвижно сверлил своего рейхсминистра народного просвещения и пропаганды горячим взглядом, после чего быстро подошёл к Геббельсу и порывисто его обнял.

– Йозеф, я всегда восхищался вашим умом! – Он развернулся к остальным и, окинув их взглядом, патетически произнёс: – Вот что я называю немецким духом. Никогда не сдаваться! И всегда искать выходы из ситуаций, которые кажутся самыми безнадёжными. Мы вместе с норвежцами, защищающими свою родную землю, сбросим в море этих славянских свиней!

После этих слов Гальдера едва не перекосило. Все его усилия натолкнуть фюрера на наиболее разумное в данной ситуации решение благодаря этому болтуну Геббельсу пошли прахом…

Следующие две недели прошли под знаком приближающейся катастрофы. Как и предполагал Франц, фюрер категорически отказался отдать приказ фон Фалькенхорсту на отход.

– Нет, нет и нет! – упрямо заявил он. – Куда ступила нога немецкого солдата – там она и останется! Я категорически запрещаю даже разговоры об отступлении. Геринг обещал мне, что наладит снабжение. Мы раздавим красных!

Между тем ситуация день ото дня становилась только хуже. Во-первых, фюрер ошибся. Русские не ограничились только морской пехотой. Как раз в тот момент, когда Гальдер в кабинете Гитлера докладывал ему свои соображения, с транспортов, вышедших из Мурманска сразу же после того, как от морской пехоты поступил сигнал о захвате нарвикских причалов, начали выгрузку две советские стрелковые дивизии. А через четыре дня красные перебросили на захваченный плацдарм ещё одну волну подкреплений, среди которых была уже не только пехота, но и танки, и самоходные орудия, и зенитки, и тяжёлая артиллерия. Столь большими темпами увеличение группировки шло потому, что русским совершенно не требовалось перебрасывать в Нарвик продовольствие, транспорт, а также существенную часть амуниции, медикаментов и ГСМ. Всё это имелось на захваченных складах, причём в количествах, предназначенных для в разы большей войсковой группировки, чем русская… В это же время захватившие Нарвик бригады морской пехоты также не сидели на месте, а, погрузившись на захваченные в городе грузовики из состава автоколонн снабжения, приписанных всё к тем же армейским складам, броском выдвинулись вперёд, продвинувшись на северо-восток до Биртаварре, а на юго-запад до Фёуске. Причём, как позже выяснилось, выдвинувшиеся бригады, наскоро оборудовав позиции, принялись, используя захваченные на складах в Нарвике взрывчатку и снаряды от немецких орудий крупных калибров, рвать мосты, карнизы, скалы, напрочь заваливая все мало-мальские имеющиеся дороги и даже более-менее проходимые тропы, ведущие к городу со стороны Швеции. А также готовя подобные подрывы и на остальных дорогах. Так что, когда подтянувшийся к Биртаварре сводный отряд, сформированный из состава тыловых подразделений тридцать третьего армейского корпуса, атаковал морпехов, они не стали так уж сильно цепляться за свои позиции. А, отбив пару-тройку атак, начали отходить в сторону Шиботна, по пути превращая дорогу за собой в хаос скальных обломков.