Текст книги "Великие болезни и болезни великих. Как заболевания влияли на ход истории"

Stupor mundi. Изумление мира и конец Гогенштауфенов

История очаровывает многих людей из разных слоев общества. Исторические документальные фильмы занимают постоянное место в телевизионной программе, а в некоторых странах существуют даже специальные телеканалы, такие как History Channel. В книжных магазинах есть специальные столики с новинками (в магазине Waterstone на Пикадилли в Лондоне для тех, кто интересуется историей, отвели почти целый этаж) как документальных, так и исторических романов. Благодаря блестящему повествованию авторов этот жанр стал по-настоящему прибыльным. Наиболее явным признаком повышенного интереса к истории и уверенности в том, что это направление выгодно для бизнеса, выступают посвященные истории дочерние издания уважаемых СМИ, таких как Zeit, Spiegel или Geo – и это далеко не полный список. Известный журнал Damals – старейший из существующих журналов подобного рода, который читают уже 50 лет. И поскольку вы читаете эту книгу, вы один из тех людей, которые питают особую симпатию к Клио, греческой музе истории.

История не всегда была такой популярной в Германии. Любой современный немецкий историк, возможно, назовет спонтанным рост популярности этой области, вызванный одним конкретным событием. Это была государственная выставка, проходившая в 1977 году в Баден-Вюртемберге и носившая название «Штауфены» («Die Staufer»)[79]79
  Другое название династии Гогенштауфенов, которому в современной немецкой историографии отдается предпочтение как более точному (более длинное изначально относилось только к их родовому замку). – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Она длилась немногим более двух месяцев, но привлекла в несколько раз больше посетителей, чем ожидалось: свыше 650 000 человек. Это было настоящее нашествие, в результате которого перед старым замком в Штутгарте образовались длинные очереди. Собственно, как потом подсчитали, в часы работы на каждом квадратном метре доступной площади всегда должен был находиться посетитель. Выставка, посвященная Гогенштауфенам, стала событием, которое дало старт множеству других подобных проектов. Например, ставшей легендарной Прусской выставке, открывшейся в 1981 году прямо на Берлинской стене в тогда еще разделенном Берлине. Сегодня многочисленные музеи, среди которых в первую очередь следует упомянуть Дом истории в Бонне и Лейпциге, а также Немецкий исторический музей в Берлине, предлагают разнообразные исторические экспонаты и меняющиеся выставки.

Здесь давайте отдадим должное Гогенштауфенам как первопроходцам, положившим начало современному немецкому увлечению историей с патобиографической точки зрения. Повышенный интерес к этой швабской правящей династии может быть связан с тем, что она не только олицетворяет далекую и увлекательную эпоху, но также представляет собой одну из самых блестящих сторон Средневековья, которое несведущие люди долгое время представляли как «Темные века», пока прекрасные научно-популярные книги не изменили этот образ[80]80
  Wickham, Chris: Das Mittelalter. Europa von 500 bis 1500. Stuttgart 2018


[Закрыть]. Такую характеристику можно с некоторым правом отнести к раннему Средневековью, периоду после Великого переселения народов. С другой стороны, позднее Средневековье связано с многочисленными кризисами, такими как изменение климата примерно в 1315 году, но прежде всего с Черной смертью 1348 года, о которой мы говорили в предыдущей главе. Эпоха Гогенштауфенов XII и XIII веков, напротив, оставила нам многочисленные культурные сокровища, такие как поэзия Вальтера фон дер Фогельвейде и великолепные здания. Одно из самых известных – Кёльнский собор, который был завершен только через 600 лет после начала строительства. Поймите меня правильно: блеск и культурный расцвет были лишь частью реальности. В эпоху Гогенштауфенов также существовали войны, насилие, убийства и пытки; даже в этот период экономического роста и процветания люди голодали, хотя и не в такой степени, как в предыдущие эпохи и в некоторые последующие. А еще люди умирали от болезней, от которых у целителей того времени не было никаких лекарств.

Согласно легенде, Фридрих I Барбаросса спит в горе Кифхойзер, но однажды должен проснуться, чтобы избавить немцев от их страданий (какими бы они ни были).

Эта же проблема коснулась, пожалуй, самого известного Гогенштауфена, Фридриха II, и двух его предков. Его дед, Фридрих I, известный как Барбаросса, умер необычной для короля смертью, вокруг которой ходит множество легенд. Фридрих вел армию крестоносцев на Ближний Восток, когда 10 июня 1190 года решил остановиться лагерем на реке Селиф, что на территории современной Турции, чтобы немного освежиться. Стоял знойный летний день, и вода в реке, идущей с гор, была заманчиво прохладной. Император, которому на тот момент было, вероятно, 68 лет (точная дата рождения неизвестна), для той эпохи казался стариком, почти Мафусаилом. Он не послушал просьбы товарищей не входить в воду – в отличие от большинства современников, он умел плавать. Однако резкий перепад температур между холодной водой и горячим воздухом оказался фатальным: вряд ли Фридрих утонул, как часто говорят, однако с большой вероятностью у него случился сердечный приступ. Обращение с его бренными останками может потрясти сегодняшнего читателя: чтобы отделить мышцы и ткани от скелета и тем самым избежать быстрого разложения на жаре, его тело сварили. Неизвестно, где останки правителя, приготовленные таким образом, нашли свое последнее пристанище. После его смерти крестовый поход (третий по счету) продолжили король Франции Филипп II и король Англии Ричард Львиное Сердце.

Если Барбаросса покинул бренный мир, будучи пожилым человеком, то его сын Генрих VI ушел из жизни безвременно, в возрасте 31 года. Правитель умер в Мессине от напасти, которая веками забирала человеческие жизни, в частности, в Средиземноморском регионе, но во времена теплого климата также свирепствовала в Англии и на Рейне – малярии. Как и в случае почти каждой внезапной смерти правителя, ходили слухи об отравлении, к которому якобы была причастна его супруга Констанция.

Ранняя смерть Генриха VI не обошлась без последствий, о которых можно долго рассуждать. Римско-германский король и император Священной Римской империи намеревался сделать империю наследственной монархией и, таким образом, независимой от выбора и влияния княжеских домов. Первая такая попытка незадолго до его смерти провалилась из-за сопротивления последних. Если бы у того, кто привел род Гогенштауфенов к вершине их могущества, было больше времени, история Германии могла бы пойти совершенно другим курсом: с централизованной властью и без раздробленности на мелкие государства, преобладавшей до 1870 года[81]81
  В 1871 году произошло так называемое объединение Германии. – Прим. ред.


[Закрыть]. Тогда империя пошла бы по тому же пути, что и Франция, Англия, Испания и Швеция, – по пути, стандартному для Европы.

В конце концов, Фридрих II считался настолько разносторонним правителем, чрезвычайно обаятельной и яркой личностью, что вскоре его стали называть stupor mundi – изумление мира. Такой слишком позитивный образ императора в основном связан с более поздними сочинениями историков. Биография Фридриха II, написанная историком Эрнстом Канторовичем и опубликованная в 1927 году, представляет его как идеального правителя. Сейчас, что, возможно, типично для нашего времени, его пытаются демифологизировать, взглянуть на его личность более трезво. Впечатляющей личностью Фридриха II делает его хотя и относительная и противоречивая, но близкая к современной толерантность. При его дворе часто находились еврейские и исламские ученые, а его телохранителями были мусульмане и солдаты из Эфиопии. Тот факт, что несколько пап были его злейшими врагами, его несколько раз отлучали от Церкви, а Ватикан со злобной радостью комментировал известие о его смерти – совсем не в духе христианского милосердия, – совсем не обязательно говорит против этого человека. Нет сомнений в том, что его двор – а большую часть своего правления (1220–1250 гг.) император провел на Сицилии – был центром искусства, культуры и свободной от запретов науки. А слухи, что из-за своей тяги к знаниям он заставлял детей расти в изоляции, чтобы они услышали предполагаемый праязык, или вскрывал людям животы, чтобы выяснить, как происходит процесс пищеварения, – это лишь злонамеренная клевета со стороны его многочисленных врагов. Однако бесспорно его выдающееся литературное наследие. Заядлый поклонник соколиной охоты, Фридрих II написал книгу De arte venandi cum avibus – «Об искусстве охоты с птицами». Эту классику литературы, пережившую множество изданий и переводов, и по сей день можно встретить в книжных магазинах – бестселлер, которому более 750 лет.

В годы правления Фридриха II при дворе, ставшем центром искусства и культуры, жили и трудились ученые – представители разных национальностей и вероисповеданий.

Последний час разностороннего правителя пробил 13 декабря 1250 года в его замке Фьорентино в Апулии. По всей вероятности, Фридрих II тоже умер от одного из свирепствовавших в те времена инфекционных заболеваний, поражавших пищеварительный тракт, – скорее всего, от брюшного тифа или паратифа. По этому году историки позже проведут грань между Высоким Средневековьем и поздним Средневековьем. Папская пропаганда тут же поспешила сделать достоянием общественности несколько не очень аппетитных подробностей, изобразив Фридриха на смертном одре в агонии и рвоте, как грешника и отступника от истинной веры. Более справедливым был некролог летописца Матвея Парижского, который, несмотря на его имя, был англичанином и жил в Сент-Олбансе, к северу от Лондона. Именно он в 1251 году описал императора как величайшего из правителей и как изумление мира: stupor mundi.

Смертельная тень над любовью. Сифилис

Солдаты не могли поверить своему счастью. Пока они осаждали столицу противника, там была предпринята явно отчаянная мера. Свидетель-современник сообщает, что защитники «насильно выгнали из цитадели блудниц и своих жен, особенно самых красивых, потому что еда была на исходе. И французы, охваченные страстью и очарованные красотой, приняли их»[82]82
  Цитируется по: Alfred J. Bollet: Plagues and Poxes. The Impact of Human History on Epidemic Disease. New York 2004: 67.


[Закрыть]. Свидетеля звали Фаллоппио, и он даже не подозревал, что его еще не родившийся сын Габриэле однажды станет одним из самых известных анатомов и врачей эпохи Возрождения [83]83
  Габриэле Фаллоппио (1523–1562), также известный под латинизированным именем Фаллопий. В медицинской терминологии о нем напоминает название маточной трубы в международной литературе: фаллопиева труба.


[Закрыть]и на протяжении почти всей своей жизни и профессиональной деятельности будет заниматься эпидемиологическими последствиями тех событий. Ведь то, что наблюдал Фаллоппио-старший, было не чем иным, как ранним примером биологического оружия.

В феврале 1495 года победоносная армия французского короля Карла VIII вступила в Неаполь, который они ранее осаждали. Защитники города отдали врагу своих самых красивых женщин. Однако это было сделано не только из опасений по поводу истощения запасов продовольствия, но и с намерением нанести непоправимый урон армии французского короля. Это был дьявольский план, результат которого превзошел все ожидания. Женщины были не совсем здоровы. Солдаты французской армии, которые развлекались с ними, заплатили ужасную цену. Когда несколько месяцев спустя, в июле 1495 года, произошло сражение при Форново, полевые хирурги[84]84
  Также называемые фельдшеры – они были предшественниками современных хирургов и часто назывались цирюльниками; бритье и, при необходимости, ампутация гангренозной конечности в равной степени входили в их обязанности. Медики с академическим образованием в то время практиковали исключительно консервативную медицину и с презрением смотрели на хирургов. Только в XVIII–XIX веках хирургия (во многих частях Европы) из ремесленной гильдии превратилась в медицинскую дисциплину.


[Закрыть], оказывавшие помощь раненым, сделали ужасное открытие: тела многих французских солдат были покрыты гнойничками и другими кожными образованиями, некоторые отчасти напоминали проказу. Одних болезнь привела к смерти, других же ожидали годы мучений. Армия французского короля была уничтожена недугом быстрее, чем с ней смогли бы расправиться войска противостоящих ей итальянских князей, и была вынуждена отступить. Хирурги наблюдали быстрое ухудшение физического и психического состояния больных солдат. Тем не менее было одно отличие от известных эпидемий, таких как чума, проказа или оспа: путь заражения. Нельзя было не заметить, где происходили первые изменения, а именно – на пенисе инфицированного. У их партнерш, если их обследовали, изменения обнаруживались на вульве. Это заболевание, вне всяких сомнений, передавалось через половой акт.

Новая болезнь казалась современникам не меньшей напастью, чем «черная смерть» полтора века назад.

Между тем у новой эпидемии, которую по-немецки вскоре стали называть злой оспой – bösen Blattern, а по-английски – malicious pox, было кое-что общее с чумой: чрезвычайно быстрое распространение по европейскому континенту. Она распространялась со средней скоростью сообщения – со скоростью марширующей армии. В данном случае это была армия Карла VIII. В их родной Франции новая эпидемия была названа неаполитанской болезнью в честь места первого заражения (с точки зрения французов), а в Италии, немецкоязычных странах и в Англии это была «французская болезнь». В Нидерландах ее называли испанской болезнью, в Польше – немецкой болезнью, а в России – польской болезнью. Названия отражают путь инфицирования и в то же время возлагают вину на географического соседа[85]85
  Или, как в случае с Нидерландами, на суверенитет; страна находилась под властью Габсбургов и, следовательно, под властью Испании, пока в 1648 году в результате Вестфальского мира не была достигнута независимость.


[Закрыть]. Армии на итальянском театре военных действий состояли, как это было принято в то время, из наемных солдат, набранных из разных стран. Поэтому наемники из Испании сражались как на итальянской, так и на французской стороне. В результате было найдено объяснение происхождения нового недуга, которое, несмотря на споры, в значительной степени актуально и сегодня. Ужасная эпидемия потрясла Европу вскоре после исторического события всемирного значения: в марте 1493 года Христофор Колумб и два его уцелевших корабля[86]86
  Более крупное судно Санта-Мария село на мель в первый день Рождества 1492 года у Эспаньолы (остров, который сейчас делят между собой государства Гаити и Доминиканская Республика); из его древесины моряки построили первую небольшую крепость на американской земле и окрестили ее La Navidad (Рождество).


[Закрыть], «Нинья» и «Пинта», вернулись из Нового Света. Он открыл или, лучше сказать, заново открыл этот мир для своих современников-европейцев, искавших морской путь в Индию. Потому что почти 500 лет назад североевропейские мореплаватели (викинги) высадились в Северной Америке, однако их поселения просуществовали там не так долго, по сравнению с волной колонизации и завоеваний, которую запустил Колумб. Два врача, Фернандес де Овьедо и Руй Диас де Исла, осматривавшие моряков, когда те прибыли в Испанию или вскоре после этого, сообщили о странных болезнях. По-видимому, моряки заразились ими, когда имели дело – можно догадаться, какого рода, – с уроженцами Нового Света. По мнению докторов, болезнь «еще не наблюдали и не описывали»; однако вернувшиеся домой сообщили, что индейцы были знакомы с этой болезнью и умели ее лечить[87]87
  Mircea Tampa et al.: Brief History of Syphilis. Journal of Medicine and Life 2014; 7: 4–10.


[Закрыть]. Среди пострадавших был один из самых важных участников экспедиции, Мартин Алонсо Пинсон, происходивший из влиятельной семьи из города Палос-де-ла-Фронтера. Он был капитаном «Пинты» и отправился в это историческое путешествие с двумя братьями. Согласно сообщениям очевидцев, Пинсон по возвращении домой был настолько слаб, что его пришлось вытаскивать с корабля на носилках; он умер всего две недели спустя.

Гипотеза о том, что возбудитель сифилиса Treponema pallidum[88]88
  Бледная трепонема (лат.). – Прим. пер.


[Закрыть] был занесен в Старый Свет членами экипажа экспедиции Колумба в 1492–1493 годах и, возможно, в результате трех последующих путешествий генуэзцев (и других завоевателей после него), не только убедила современников, но и продолжает существовать, несмотря на альтернативные точки зрения. Ей противопоставляют «доколумбовую» гипотезу, согласно которой сифилис присутствовал в Европе еще в 1492 году. Пока что эта гипотеза не вполне убедительна. Она в первую очередь опирается на находки костей, которые, как утверждается, имеют типичные сифилитические изменения. Однако были обнаружены недочеты как в этих диагностических критериях, так и в датировке, в то время как свидетельства присутствия сифилитических изменений в Новом Свете до прибытия Колумба довольно однозначны. На территории нынешней Доминиканской Республики их обнаруживали еще в захоронениях VIII века. Частота сифилитических поражений костей в регионе составляет от 6 до 14 процентов, а это, учитывая тот факт, что не у каждого инфицированного человека происходит поражение костей, свидетельствует о значительном уровне инфицирования[89]89
  Bruce M. Rothschild: History of Syphilis. Clinical Infectious Diseases 2005; 40: 1454–1463.


[Закрыть]. Интересно, что впоследствии коренные американцы стали жертвами «геноцида» со стороны белых завоевателей: те завезли болезни, которым иммунная система коренных народов не могла противостоять.

Новизна венерической болезни в середине 1490-х годов, ее быстрое распространение и, в первую очередь, вызванный ею повсеместный ужас, говорят сами за себя. По-видимому, ни с чем подобным люди ранее не сталкивались, что очень сильно противоречит «доколумбовой» гипотезе. Ужасная эпидемия быстро нашла выражение в общественном сознании, в журналистике, а также в искусстве. Уже в 1496 году Альбрехт Дюрер создал гравюру с изображением больного сифилисом наемного солдата, усеянного язвами. На гравюре Себастьяна Брандта того же года изображена Дева Мария со святым младенцем. Он испускает лучи света на больных сифилисом, покрытых язвами. Вопрос о том, является ли это наказанием или исцелением, остается открытым. Мария держит ребенка правой рукой, а левой рукой одновременно возлагает корону на короля Максимилиана I в награду за его указ 1495 года. В нем говорится про «недавно возникшую новую ужасную болезнь, которую обычно называют французским злом и о которой, насколько можно вспомнить, люди прежде никогда не слышали»[90]90
  Цитируется по: Mechthild Charlotte Luise Lohan: Historischer Abriss der Syphilis im Kontext mit ihrer soziokulturellen Bedeutung für die Gesellschaft im deutschsprachigen Raum. Graz 2016: 14.


[Закрыть], как про наказание за грехи и богохульство.

Это также задало тон, которого власти, особенно религиозные, придерживались в последующие века по отношению к сифилитикам. Болезнь, вызванная жаждой плоти, может быть только наказанием, так говорили проповедники с кафедр и писали в брошюрах. При этом у католической церкви в первую очередь была причина самой посмотреть в зеркало или, лучше сказать, на верхушку своей иерархии. Потому что несколько пап заразились сифилисом и, можно предположить, еще сильнее распространили его во время своих эротических похождений, о чем, конечно же, не следовало знать верующим. Помимо небезызвестного папы Борджиа Александра VI, Юлий II и Лев X, во всей вероятности, тоже были больны. Личный врач писал о Юлии II: «Стыдно говорить, но ни одна часть его тела не осталась без отметин, свидетельствующих о чудовищном и отвратительном сладострастии»[91]91
  Oskar Panizza: Deutsche Thesen gegen den Papst. Доступно в Google Книгах, 2018. Данные о страницах отсутствуют.


[Закрыть].

Французского короля Карла VIII прозвали «Любезным». Можно предположить, что ему были не чужды удовольствия как на пиршествах, так и в постели.

Однако духовные наставники были не одиноки в своих страданиях; мирян столь же быстро поражала болезнь похоти. Сифилис настолько широко распространился среди европейской аристократии, что в английском языке появился термин royal pox[92]92
  Королевская оспа (англ.). – Прим. пер.


[Закрыть], или придворная болезнь. Французский король Карл VIII, как и его солдаты, скорее всего, тоже заразился сифилисом после осады Неаполя. Однако причина его ранней смерти довольно необычна для коронованной особы: по пути на теннисный матч он ударился головой о дверной косяк, за чем последовало кровоизлияние в мозг, от которого он скончался, немного не дожив до 28 лет. Правивший после него Франциск I тоже болел сифилисом, как и его политический противник на мировой сцене, император Священной Римской империи Карл V. Однако с диагнозами исторических личностей следует проявлять осторожность. Поскольку в диагнозе «сифилис» есть нечто стигматизирующее и унизительное, его часто указывали политические или династические противники (или историки, которые не слишком благосклонно относились к объекту своих исследований). Существуют предположения, что сифилис также был у Генриха VIII Английского, русского царя Ивана Грозного и французских королей Людовика XIV и Людовика XV.

Эпидемия, которая на рубеже эпохи Нового времени распространялась быстрее и с более выраженными симптомами, чем сегодня (и для которой сейчас, естественно, существует эффективное лечение антибиотиками), оказала глубокое влияние на устройство населенных пунктов. Практически все столь популярные в Средние века бани и купальни, где «банщицы» выполняли определенные обязанности, за короткое время исчезли из европейских городов. В то же время началось осуждение – снова с подачи Церкви – внебрачных или добрачных сексуальных связей или даже любой формы половых сношений, происходивших не с целью обзавестись потомством. На большей части территории Европы враждебное отношение к сексу стало нормой, которая подавалась широкой общественности как моральный императив, в то время как светские и клерикальные высшие слои вели далеко не целомудренный образ жизни. Ответственность за эпидемию в первую очередь несли проститутки, которые, в зависимости от отдельной страны и общественного уклада, подвергались различным жестоким репрессиям, таким как принудительное лечение и клеймение. И даже один из самых просвещенных умов той эпохи, гуманист Эразм Роттердамский[93]93
  Кто вряд ли сам пользовался услугами проституток, поскольку был гомосексуалистом.


[Закрыть], призывал к чрезвычайно решительным и совершенно негуманным профилактическим мерам. «Перед свадьбой оба супруга должны пройти обследование на сифилис. Если у жениха или невесты обнаруживали признаки болезни, этого было достаточно, чтобы отказаться от решения вступить в брак. По мнению Эразма, лучше всего начинать с корня проблемы: “Здоровье всего мира удалось бы сохранить, если бы первых больных сифилисом сжигали”. Больных мужчин лучше всего кастрировать»[94]94
  Birgit Adam: Die Strafe der Venus. Eine Kulturgeschichte der Geschlechtskrankheiten. München 2001: 94.


[Закрыть].

Термин «сифилис» ввел итальянский врач и астроном Джироламо Фракасторо в 1530 году. Термин получил распространение только спустя целых два столетия.

Вышеупомянутый Габриэле Фаллопий в 1564 году опубликовал научное исследование сифилиса под названием De morbo gallico[95]95
  О французской болезни (лат.). – Прим. пер.


[Закрыть]. Фаллопий не только описал симптомы и доступные в то время способы лечения, но и подал гениальную идею предотвращения передачи инфекции. Будучи профессором анатомии, преподававшим в Падуе, он провел одно из первых крупных научных исследований, которое согласно современной терминологии называют групповым исследованием. Он обязал не менее 1100 испытуемых во время полового акта надевать маленький колпачок из льняной ткани, который привязывали снизу к стволу полового члена розовой ленточкой и предварительно для обеспечения необходимой смазки смачивали слюной. Кроме того, перед нанесением смазки его окунали в смесь соли и трав, а в другой серии экспериментов – также в молоко. Как сообщал Фаллопий в своем классическом труде, ни одного случая инфицирования зафиксировано не было. Это означает, что именно Фаллопия, несмотря на всевозможные альтернативные легенды, можно считать изобретателем презерватива, или кондома. Нельзя сказать наверняка, получил ли он такое название благодаря одноименному французскому городку, или, возможно, здесь замешана история о докторе Кондоме, который, как говорят, рекомендовал королю Англии Чарльзу II надевать чехол из бараньей кишки.

Во времена Фаллопия уже существовали методы лечения, причем некоторые были чуть ли не хуже самой болезни. Поначалу большие надежды возлагались на древесину гваякового дерева, которое, как и сама болезнь, происходило из Америки. Из этого дерева, росшего в Южной Америке и на Карибских островах, в процессе грубой обработки древесины получали экстракт, который потом собирали и применяли. Известный гуманист и рыцарь Ульрих фон Гуттен восхвалял такое лечение: «По моим наблюдениям, лекарство [гваяковое дерево] действует медленно и равномерно, а не быстро или бурно. Его лечебный эффект ощущается далеко не сразу, и боль оно полностью не устраняет, наоборот, в начале лечения и в течение первых четырнадцати дней болезнь обостряется в высшей степени: мучения усиливаются, язвы увеличиваются, и пациенту кажется, что ему стало хуже, чем когда-либо»[96]96
  Цитируется по: Ernst-Albert Meyer: Die Geschichte der Franzosenkrankheit. Allgemeinarzt online, 4.11. 2016.


[Закрыть]. На последнем этапе своей жизни Гуттен, вероятно, заподозрил, что древесина совершенно неэффективна против возбудителей сифилиса. Он умер от этой болезни в 1523 году в возрасте 35 лет.

Самым долгоживущим лечебным средством от сифилиса стала ртуть. Обычно ее применяли наружно, например, в виде мази, которой покрывали большие участки тела. Часто этот метод дополнялся применением тепла, например, сидением в горячей закрытой ванне – настоящее испытание, которое часто заканчивалось истощением кровеносной системы и смертью пациента. Прием таблеток или пастилок, содержащих ртуть, и вдыхание паров ртути также были частью лечебного процесса на протяжении веков. Ртутная терапия применялась до начала XX века. Токсичность ртути ранее была неизвестна, либо ее недооценивали. Те, кто проходил такое лечение в течение нескольких лет, страдали от таких симптомов, как выпадение волос и зубов, вплоть до полного разрушения центральной нервной системы и внутренних органов. В английском языке есть пословица, которая очень точно описывает роковую связь между сифилисом и его терапией, когда трудно было сказать, что хуже, болезнь или ее лечение: «A night with Venus, a lifetime with Mercury»[97]97
  Ночь с Венерой, вся жизнь с Меркурием (англ.). Венера – планета и богиня любви; Меркурий – планета и римское божество (среди прочего покровитель торговцев и воров), но также обозначает ртуть.


[Закрыть].

Появления по-настоящему эффективного лекарства от сифилиса человечеству пришлось ждать до 1909 года, когда немецкий иммунолог Пауль Эрлих и японский микробиолог Сахачиро Хата разработали сальварсан, химической основой которого также был яд: мышьяк.

Портрет блестящего исследователя Пауля Эрлиха разместили на банкноте в 200 немецких марок.

Более четырехсот лет сифилис был не только бедствием для населения по всему миру, он также поразительным образом сопровождал историю европейской культуры. Число поэтов, писателей и художников, которые, несомненно, либо страдали от этого заболевания, либо имели симптомы, указывающие на сифилис, огромно. Следовало бы отдать предпочтение классическому термину «французская болезнь», ведь среди больных сифилисом и среди тех, у кого он, возможно, был, поразительное количество деятелей культуры великой французской нации. Среди них Шарль Бодлер, Гюстав Флобер, Ги де Мопассан, Эдуард Мане, Поль Гоген и Анри де Тулуз-Лотрек. У Людвига ван Бетховена также были признаки этой болезни, и один известный музыкальный словарь приписывал ему сифилис, приобретенный еще в молодые годы. Биограф великого композитора предупреждал, что «на каждых десять исследователей, утверждающих, что Бетховен не болел сифилисом, приходится десять, которые уверены, что сифилис у него был»[98]98
  Tomasz F. Mroczkowski: History, Sex and Syphilis. Famous Syphilitics and Their Private Lives. Bradenton, Florida 2015: 179.


[Закрыть].

Трагична судьба Франца Шуберта, но в его биографии нет ничего необычного для молодого гения из среднего класса, жившего в прошлую эпоху. После Наполеоновских войн молодой композитор с друзьями наслаждался так называемыми шубертиадами[99]99
  Сегодня так называется популярный музыкальный фестиваль с работами людей, рано ушедших из жизни, который проводится в том числе в Форарльберге, Австрия.


[Закрыть] в Вене, славившейся оживленной ночной жизнью, отправлялся на экскурсии по окрестностям. При этом было в прямом смысле много вина, женщин и песен[100]100
  Отсылка к названию венского вальса Wein, Weib und Gesang («Вино, женщины и песни»), написанного в 1869 г. Иоганном Штраусом. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Вена, где после длившихся четверть века войн в 1814–1815 годах проводился Венский конгресс по реорганизации Европы, была, возможно, главной мировой «столицей порока»; по оценкам на 300 000 жителей приходилось 20 000 проституток. Скорее всего, Шуберт заразился около 1822 года, примерно в возрасте 25 лет. Бывали периоды, когда он избегал публики, вероятно, из-за язв и обезображивающих изменений кожи. Ко всему этому добавилось пристрастие к алкоголю. Композитора мучили головные боли и настолько серьезные проблемы с желудком, что он с трудом мог удержать в себе пищу. Шуберту был всего 31 год, когда он умер 19 ноября 1828 года[101]101
  Mroczkowski: 124–131.


[Закрыть].

Порой болезни оказывалось не под силу лишить настоящего гения желания творить и воли к жизни. Завершим эту главу кратким обзором патобиографии одного из величайших поэтов и одного из самых блестящих эссеистов и сатириков немецкого языка – Генриха Гейне, родившегося в Дюссельдорфе в декабре 1797 года[102]102
  Университет столицы федеральной земли носит имя поэта.


[Закрыть]. В его ранних трудах встречается намек на использование изобретения Габриэле Фаллопия – одно из редких упоминаний этого средства профилактики венерических заболеваний и беременности в классической немецкой литературе. В холодный февральский день 1824 года он написал своему другу: «Вчера вечером с новой горничной примерили полдюжины гондонов из фиолетово-синего шелка»[103]103
  Цитируется по: Elvira Grözinger: Im Venusberg. Zu Gesundheit und Krankheit bei Heinrich Heine zwischen Eros und Thanatos. Zeitschrift der Vereinigung für Jüdische Studien 2006; 12: 57.


[Закрыть]. В том же письме Гейне, в то время студент в Геттингене, признается, насколько он переменчив в сердечных делах: «Любовь меня тоже мучает. Это уже не старая, односторонняя любовь к одному человеку. Я больше не монотеист в любви, но, склоняясь к двойному пиву, я также склоняюсь к двойной любви»[104]104
  Письмо Мозесу Мозеру, 25 февраля 1824 года. Projekt Gutenberg http:// gutenberg.spiegel.de/buch/deutsche-freundesbriefe-aus-sechs-jahrhunderten‐7917/291.


[Закрыть]. Гейне считал, что шелковые кондомы были единственным средством защиты от эпидемии, которой он опасался во время своего пребывания в Германии и особенно позже, в долгие годы жизни в сладострастном Париже. Если верить его собственному диагнозу, сифилис все же поразил его, даже если современные биографы из благих побуждений приписывают ему менее стигматизирующий и более политкорректный боковой амиотрофический склероз (БАС). Но у Гейне сомнений не было. Давайте позволим пионеру рабочего движения Фердинанду Лассалю, который посетил Гейне в его парижской квартире незадолго до его смерти в 1856 году, высказаться в своей грубоватой манере: «Он был очень рад меня видеть и после первого приветствия сразу воскликнул (показывая на свой член): “Смотри, какая неблагодарность! Этот орган, ради которого я столько сделал, до такого меня довел!”»[105]105
  Письмо Лассаля Карлу Марксу, начало июля 1855 года. В источнике: Der Briefwechsel zwischen Lasalle und Marx. Hg. Gustav Mayer. Dritter Band. Stuttgart und Berlin 1922: 100.


[Закрыть].