Текст книги "Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь"

Недостатки, обнародованные в посланиях Рассела и других корреспондентов, касались не только медицинского обслуживания, но и стратегии британских и французских генералов. Триумфального успеха, долгожданного взятия Севастополя, добиться не удавалось, и газетные статьи о событиях в Крыму отражали не изначальную патриотическую восторженность, а справедливую долю разочарованности, влиявшую на общественные настроения во Франции и Великобритании (в России и Турции цензура не допускала столь реалистичных репортажей). Негативные настроения в январе 1855 года привели к первым митингам протестующих против Крымской войны, в Лондоне произошел Snowball Riot – «снежковый бунт», во время которого полицию, а затем и прибывших военных, забрасывали снежками. Несколько дней спустя, 30 января 1855 года, премьер-министр лорд Абердин подал в отставку после проигранного голосования в палате общин. Позднее герцог Ньюкасл, военный министр в правительстве Абердина, сказал Расселу: “It was you who turned out the government” [54]54
   Это вы свергли правительство (англ.). – Прим. пер.


[Закрыть][8].

Крымская война породила не только репортажи, позволяющие формировать общественное мнение в современном смысле этого понятия. Журналистика, повествующая о войнах, кризисах и катастрофах, увидела свет не только в печатной форме, но и в визуальной. Сегодня такая форма журналистики в виде телевидения или онлайн-видео составляет значительную часть нашего медиапотребления. Роджер Фентон, для которого демонстрация фотографий на Всемирной выставке стала ключевым событием, сменил профессию почти сразу после ее окончания. Или, точнее, он изменил способ изображения: перешел с живописи на фотографию.

Едва завершилась Всемирная выставка 1851 года, как Фентон купил свою первую камеру и другое необходимое оборудование. Он снова поехал в Париж, на этот раз для того, чтобы учиться у местных фотографов. Всего через год после Всемирной выставки Фентон организовал собственную, в этот раз выставку фотографий. В том же, 1852 году он отправился на экскурсию в Россию со своим снаряжением. Среди прочего Фентон посетил Санкт-Петербург и Москву; созданные им работы стали одними из первых фотографий достопримечательностей двух российских столиц, ставших известными широкой публике в Великобритании. В 1853 году Фентон основал фотографическое общество, мгновенно снискавшее благосклонность королевы и принца Альберта, которые также оказались в восторге от этого новшества – фотографии. Вскоре общество переименовали, и оно получило название «Королевское фотографическое общество».

Принц Альберт и военный министр Ньюкасл вместе с издателем Томасом Агню спонсировали отправку Фентона вместе с его оборудованием к театру военных действий. Созданные там изображения в дальнейшем издадут в газете The Illustrated London News. Скрытый мотив правительства в отношении проекта состоял в том, что фотографии Фентона, отображающие жизнь солдат в Крыму, могли успокаивающе подействовать на общественность; они должны были стать чем-то вроде противоядия от зачастую удручающих статей Рассела и его коллег.

Поехав в Крым, Фентон оставался в окрестностях Балаклавы с марта по июнь 1855 года. Он путешествовал в одноконном экипаже по кажущимся опустошенными краям; в его экипаже находилась передвижная лаборатория, где он мог незамедлительно проявлять пластины. Хотя к местам военных действий он не приближался, безопасным его путешествие назвать нельзя. Фентон сломал несколько ребер при падении с лошади, а затем заболел холерой. Тем более удивительным является его творческое наследие: около 360 широкоформатных изображений, которые после его возвращения на родину на выставках в Великобритании увидели примерно два миллиона человек. Многие из его работ представляют собой портреты солдат, в которых нет ничего воинственного – они передают некую идиллию, вероятно, соответствующую желаниям его заказчиков: офицеры в опрятной форме на лошадях, солдаты за чашкой чая или в компании полковой собаки. Из-за длительной выдержки композицию снимков нужно было тщательно обсуждать и согласовывать с портретируемым. Фотографировать боевые действия, даже наступление на позиции русских, с помощью этой технологии по-прежнему было невозможно: участники сражений были видны лишь как размытые силуэты на пластине. Фентон не фотографировал убитых или раненых, потому что считал это неэтичным. Однако несмотря на эту сдержанность и отсутствие чего-либо ужасного в его картинах, некоторые из них угнетающе действовали на публику и склоняли к размышлениям. Фотографии, сделанные во время натурных съемок недалеко от Севастополя, обнаруживают пустынный пейзаж, больше похожий на поверхность Луны, чем на клочок земли, за который имеет смысл сражаться и умирать.

8 сентября 1855 года Севастополь был окончательно взят штурмом. Этот день был ознаменован смертью. Русские потеряли около 13 000 человек, союзники – около 10 000 чело– век.

 Солдатам пришлось провести еще одну скверную зиму в Крыму, и холера снова нанесла беспощадный удар.

От 25 000 до 40 000 французов стали жертвами эпидемии – это больше, чем было убито в боях за менее чем два года войны. Русские тоже массово страдали от эпидемии, в чем новый царь Александр II убедился во время своего визита в Крым. Дипломаты враждующих народов встретились в Париже и 30 марта 1856 года заключили мир. В долгосрочной перспективе наибольший урон могуществу Российской империи был нанесен страной, даже не участвовавшей в войне. Россия была очень расстроена нейтралитетом Австрии и ее не вполне понятной политикой во время Крымской войны с передислокацией войск, воспринимавшейся как угроза и сковывавшей значительную часть российских вооруженных сил на западной границе царской империи. После Венского конгресса 1815 года Габсбургская монархия продемонстрировала самый консервативный режим среди великих держав и была естественным союзником самодержавной России, которая существенно помогла ей с подавлением революции 1848 г. в Венгрии. Воспринятая как неблагодарность позиция Австрии в войне с более либеральными западными державами вызвала недовольство российского правительства. Тогда-то и был намечен путь к европейской катастрофе 1914 года. Взаимное отчуждение двух консервативных, если не сказать реакционных, держав мгновенно возымело последствия для Австрии. Всего через три года после заключения парижского мирного договора Наполеон III снова развязал войну: на этот раз в поддержку движения за независимость Италии против монархии Габсбургов. Австрия оказалась изолированной и утратила друзей.

Кроме фотографий Роджера Фентона Крымская война оставила после себя несколько картин, посредством которых художники стремились выразить двойственность происходящего. Самую проникновенную создал, пожалуй, Джозеф Ноэль Патон. Принц Альберт подарил эту работу жене на Рождество 1859 года, и она по сей день принадлежит королеве и Королевскому коллекционному фонду. Написанная маслом картина Патона «Дома» («Возвращение из Крыма») изображает капрала шотландской гвардии стрелков, который только что вернулся домой, отдалившись от ужаса, от кажущегося нереальным далекого теперь театра военных действий. Дома он оказался в настоящей идиллии, по мнению британцев, типичной для своей страны: покой простого, но чистого дома, открытая Библия и церковь на фоне пылающего заката, видимая через окно, как воплощение христианской веры нации, удочка и скрипка как символы беззаботного досуга. Жена и дочь обнимают неожиданно вернувшегося домой мужчину с перевязкой на голове. На его форме видна медаль, а на полу лежит солдатский сувенир из того другого, жестокого мира – каска русского пехотинца. Но и без этих сувениров Крымская война отныне навсегда будет с их семьей. Левый рукав его кителя пуст.

7. Дмитрий Иванович Менделеев и строение мира

Помимо раненых солдат, которых Николай Иванович Пирогов лечил в военных госпиталях в Крыму, к нему нередко приходили за советом гражданские лица. Однажды в 1855 году среди них оказался молодой человек с длинными волосами, чей бурный темперамент часто приводил к холерическим всплескам. Власти направили его в Симферополь на должность преподавателя, ставшую началом его карьеры. Ответственные лица в Министерстве образования в далеком Санкт-Петербурге не знали, что школу закрыли из-за боевых действий, – или, как предполагает современный биограф юноши, чиновник, которого раздражали периодические вспышки гнева молодого человека, намеренно отправил его на полуостров [1].

Столичные врачи прогнозировали, что 21-летнему юноше осталось всего несколько месяцев жизни: одна из двух крупнейших болезней XIX века, туберкулез, не обошла его стороной.

Итак, молодой человек, выпускник Петербургского педагогического института, был практически безработным с момента прибытия в Крым. Он отправился на осмотр к Пирогову, которому описал историю своей болезни и симптомы. Пирогов поставил тот же диагноз, однако его прогноз отличался от прежнего[55]55
   В действительности Пирогов опроверг диагноз «туберкулез», обнаружив у Менделеева гораздо менее опасный порок сердца. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Врач не счел случай безнадежным и сообщил юноше, что его жизнь вполне может быть относительно долгой и плодотворной. Это заключение, вынесенное человеком компетентным, вызвало разительную перемену в настроении пациента: меланхолия исчезла, а на смену ей пришли оптимизм и жизнестойкость. Дмитрий Иванович Менделеев решил заявить о себе миру и внести вклад в расширение понимания того, из чего состоит Земля и все живое на ней, включая человека. У него оказалось еще более полувека времени, в течение которого он обогатил процветавшую в тот период наравне с медициной науку, дополнил ее важнейшие основы, упорядочил принципы. Речь идет о химии.

Дмитрий Иванович Менделеев родился 27 января (по юлианскому календарю), или 8 февраля (по григорианскому), 1834 года в Тобольске, некогда столице Сибири. Его отец работал директором гимназии, а мать, происходившая из знатной сибирской купеческой семьи, владела стекольным заводом к северу от Тобольска. Семья была многодетной (количество братьев и сестер Дмитрия колеблется в посвященной ему литературе от 13 до 16)[56]56
   Встречается также утверждение, что Менделеев был семнадцатым ребенком в семье. Разночтения вызваны тем, что некоторые из его братьев и сестер умерли в младенчестве. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] и считалась одной из самых образованных в этом сибирском городе. В Тобольск ссылали людей по политическим мотивам: воспитателем юного Дмитрия был декабрист, женатый на его старшей сестре.

Способности и высокий интеллект мальчика проявились рано, поэтому Дмитрия без проблем приняли в Тобольскую гимназию. В дальнейшем, однако, судьба нанесла тяжелый удар: в 1847 году умер ослепший несколькими годами ранее отец, а вскоре после этого сгорел завод. Мать переехала в Москву с младшими детьми. Менделееву не удалось поступить в местный университет, поскольку для абитуриентов из Сибири в нем не было мест. По некоторым сведениям, юный Дмитрий хотел изучать медицину, но отказался от этой идеи после того, как потерял сознание во время вскрытия.

Мать будущего ученого, Мария Дмитриевна Менделеева, женщина энергичная и отважная, решилась на новый переезд со слабым здоровьем сыном, на этот раз в Санкт-Петербург, один из интеллектуальных центров Европы. Получив стипендию, в 1850 году Дмитрий был принят в пансион Педагогического института. Несколько недель спустя его мать умерла. Горячо любимый сын внял последним словам матери и следовал им на протяжении всей жизни: «избегать латинского самообольщения, настаивать в труде, а не в словах и терпеливо искать божескую или научную правду»[57]57
   Менделеев Д.И. Исследование водных растворов по удельному весу. Цит. по: Менделеев Д.И. Избранные сочинения. – Л.: Госхимтехиздат, 1934. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] [2].

Дмитрий Менделеев посвятил себя исследованию химии и минералогии, и за раннюю публикацию ученого институт наградил его медалью. За этими событиями последовали сокрушительное известие о диагнозе и обнадеживающее заключение Пирогова, разбудившее в Менделееве новую жизненную энергию, подобно возрождению из пепла птицы феникса. Вдобавок к целебной силе этой энергии крайне благотворно сказался на молодом ученом и мягкий климат Крыма.

Вернувшись в Санкт-Петербург, в возрасте всего 22 лет он стал приват-доцентом, начал преподавать химию в университете. В 1859 году ему удалось получить государственную поддержку, позволившую продолжительное время заниматься исследованиями за границей. Вначале Менделеев посетил Париж, где обучался у Анри Виктора Реньо, открывшего абсолютный минимум температуры около −273 °C и являвшегося членом-корреспондентом Российской академии наук в Санкт-Петербурге. Следующей остановкой в этой образовательной поездке стал, пожалуй, самый известный университетский город Германии Гейдельберг, где работали выдающиеся ученые Густав Кирхгоф и Роберт Бунзен. Оба ученых специализировались на спектроскопии и углубили находящееся еще в зачаточном состоянии знание о том, что если в пламени горелки (спроектированной Бунзеном, названной в его честь и до сих пор встречающейся в каждой лаборатории и на каждом уроке химии) подержать любой элемент, он будет излучать свет определенной длины волны, который можно обнаружить с помощью спектрального анализа. Незадолго до прибытия Менделеева в Гейдельберг с помощью данного метода они обнаружили новый элемент, из-за характерного для него свечения в глубоком красном спектральном диапазоне названный рубидием.

 Открываемые в большом количестве в XIX веке элементы, основные структурные единицы всех неорганических и органических веществ, все больше увлекали Менделеева.

Классическое представление античного мира о четырех основных элементах (земле, воде, воздухе и огне) давно считалось вопросом закрытым, не требующим дополнительных рассмотрений. К тому времени было выявлено более пятидесяти элементов, однако ученые, похоже, не могли определить какой-либо принцип их классификации. Ключевым событием в жизни Менделеева оказался первый крупный международный химический конгресс, состоявшийся в Карлсруэ в 1860 году. Его кульминацией стала проведенная с большим воодушевлением лекция итальянского химика Станислао Канниццаро, который предложил единую систему элементов и химических соединений, основанную на стандартизированном атомном и молекулярном весе. Рядом с Менделеевым в зале сидел немецкий химик Лотар Мейер, следовавший тому же ходу мыслей, что и его русский коллега.

По возвращении в Россию научная карьера Менделеева пошла в гору. Он стал профессором химии в Санкт-Петербургском университете и написал фундаментальный двухтомный учебник, выдержавший восемь изданий, а также переведенный на другие языки. Менделеев посетил нефтяные месторождения в Баку, а через несколько лет отправился в США, в штат Пенсильвания, чтобы увидеть местные нефтяные месторождения, тесно связанные с именем Джона Д. Рокфеллера, символа капитализма американского образца. После этого ученый стал стремиться развивать российскую нефтяную промышленность. Политически либерально настроенный Менделеев читал лекции и студенткам – пример, которому поначалу следовали лишь немногие из числа его коллег-профессоров. Среди прочего он всячески поддерживал деятельность Юлии Всеволодовны Лермонтовой, которая стала первой женщиной, получившей докторскую степень по химии. Среди учеников Менделеева был и первый русский ученый, удостоенный Нобелевской премии, физиолог Иван Павлов.

Обретя скромное состояние, Менделеев (отец шестерых детей во втором браке) смог купить усадьбу в Твери. По воспоминаниям коллеги, навестившего Менделеева в его кабинете в Санкт-Петербурге, 17 февраля 1869 года профессор собирался уехать в Тверь на поезде, направлявшемся в Москву. Однако из-за проблемы, над которой он размышлял несколько дней, он пропустил сначала утренний, а затем и дневной поезд. Перед ним лежало множество карточек, на каждой из которых был указан символ и атомный вес элемента. Некоторые элементы оказались химически схожи, но значительно различались по атомному весу, например фтор (атомный вес 19), хлор (35), бром (80) и йод (127).

Когда Менделеев клал карточки с названиями схожих элементов друг под другом, он видел устойчивые закономерности: разница между атомным весом как бы обнаруживала определенное постоянство. Но не везде: в группе, начинающейся с висмута, между алюминием (атомный вес 27) и ураном (116) должен был находиться элемент со значением около 68. То же самое он выявил и в группе углерода: между кремнием и оловом не хватало элемента с атомным весом около 70.

 Решение, как позже рассказывал Менделеев, явилось ему во сне: перед ним предстали символы элементов в вертикальном и горизонтальном расположении.

В итоге ученый, снова опоздав на поезд до Твери, записал увиденное. 63 элемента со схожими характеристиками, известные ему и его современникам, он перечислил по горизонтали; элементы располагались там с определенной периодичностью, вследствие чего Менделеев стал называть созданную им систему периодической таблицей элементов. Элементы располагались по мере увеличения атомного веса вертикально – в таблицах Менделеева, встречающихся в учебниках химии и в Интернете сегодня, элементы располагаются по мере увеличения атомного веса горизонтально, а вещества, принадлежащие к одной группе, например галогены или благородные газы, расположены в одном вертикальном ряду.

Менделеев, убежденный в том, что природа элементов окончательно прояснена, больше не заострял внимание на пробелах в своей системе. Уверенный в себе ученый объяснял наличие пробелов тем, что недостающие элементы просто еще не открыты. Неизвестный элемент с атомным весом около 68 он назвал экаалюминием[58]58
   Префиксы эка-, дви– и три-, от санскритских цифр 1, 2 и 3, предваряли название в зависимости от того, размещался ли предсказанный элемент на один, два или три места вниз от известного элемента той же группы в таблице. – Прим. ред.


[Закрыть], а недостающий элемент с атомным весом около 70 получил временное наименование экасилиций. Разумеется, Менделеев оказался прав: в 1875 году французский химик Поль Эмиль Лекок де Буабодран открыл редкий металл, который назвал галлием в честь своей страны – его атомный вес равен 69,72. Одиннадцать лет спустя Клеменс Винклер, работавший во Фрайбергской горной академии, обнаружил хрупкий металл, в настоящее время используемый в электронике в качестве полупроводника. Этот металл, германий, с атомным весом 72,63, его первооткрыватель также назвал в честь своей родины. Менделеев довольно точно предсказал существование этих элементов (а также экабора – скандия, название которого также указывает на место открытия – Швеция в Скандинавии).

Через несколько месяцев после Менделеева Лотар Мейер также опубликовал свою концепцию периодической таблицы элементов; о первом выступлении Менделеева перед Русским химическим обществом 6 марта 1869 года он ничего не знал. Менделеев, вне всяких сомнений, первым заложил этот фундамент современной научной мысли. Он еще много лет активно трудился в качестве ученого, социального реформатора и экономиста и стал высоко чтимым за границей членом многочисленных научных обществ, среди которых была и Национальная академия наук США. Он умер 2 февраля 1907 года в Санкт-Петербурге. Ученый находился в шаге от получения Нобелевской премии, не получив всего один голос органа, участвующего в принятии решения. Однако Менделеев удостоился гораздо более подобающей чести: его имя не только увековечено благодаря созданию периодической таблицы элементов, но и обрело место в самом творении – в элементе 101, менделевии.

8. Стальные колеса

Вероятно, только самые патриотичные солдаты, сражавшиеся в Крыму, чувствовали, что в случае необходимости они отдадут жизнь за дело, в которое твердо верят. Как подобный акт самопожертвования, должно быть, переживал свои последние земные часы и Уильям Хаскиссон. Известный политик, член палаты общин и некогда военный министр Великобритании был членом нижней палаты парламента и решительно выступал за строительство железной дороги Ливерпуль – Манчестер. Она должна была стать первой крупной железнодорожной линией в мире, соединяющей два оплота индустриализации в самом сердце Англии. Во время торжественного открытия линии 15 сентября 1830 года Хаскиссон направился к вагону премьер-министра герцога Веллингтона и… был сбит приближающимся поездом, локомотив которого назывался «Ракета». Несколько часов спустя Хаскиссон скончался, став первой знаменитой жертвой (после многочисленных кочегаров и других рабочих) новой технологии. «Жертвы неизбежны», – знаменитые последние слова Отто Лилиенталя, пионера совершенно другого вида путешествий. Произнес он их после того, как в августе 1896 года был смертельно ранен при падении на планере в Берлине. Вероятно, Уильям Хаскиссон это предвидел. В любом случае, инновации, которым он был так привержен, определили не одну эпоху.

Трудно переоценить влияние расширения железнодорожных сетей на повседневную жизнь. Эта технология, ставшая, возможно, главным символом XIX века, обеспечила мобильность, прежде немыслимую для большинства европейцев. Подавляющему большинству людей, скажем, в Германии, Швейцарии или Франции, примерно до 1840-х или 1850-х годов было трудно представить, что когда-нибудь они попадут за пределы окрестностей, вид на которые открывается с колокольни их родной деревни. Широкие слои населения передвигались по городу только пешком, более обеспеченные – верхом на лошади, а на большие расстояния – в настолько неудобном, насколько это можно себе представить, едва ли оборудованном пружинной подвеской междугородном экипаже.

 По мере совершенствования сети дорог и повышения комфорта транспортных средств в первой половине XIX века стали появляться дилижансы, скорость которых достигала примерно 10 километров в час.

Правда, поездки предпринимали только те, у кого была на то веская причина и необходимые средства. В остальном максимальная скорость транспортных средств за 2000 лет практически не изменилась. Исследователь Александр фон Гумбольдт двигался так же быстро или медленно, как когда-то Цезарь, а Людвиг ван Бетховен перемещался в том же блаженном покое, что и, скажем, Вальтер фон дер Фогельвейде[59]59
   Средневековый немецкий поэт-музыкант (миннезингер), живший во второй половине XII – первой половине XIII в., то есть задолго до Бетховена. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Скорость передвижения определяла лошадь, использовавшаяся в качестве ездового животного или запряженная в повозку с несколькими другими представителями своего вида. Новости, письма и газеты доставлялись из Кенигсберга в Аахен, научные знания, перенесенные на бумагу, направлялись из Оксфорда в Сорбонну исключительно в темпе лучшей из доступных карет. Сегодня путешествия в западных индустриальных странах олицетворяют личную свободу и по крайней мере до весны 2020 года рассматривались как неотъемлемое право человека, на которое государство не вправе посягать. Однако к началу той эпохи, о которой идет речь, о путешествиях мог задумываться лишь весьма ограниченный круг имущих людей.

Герцог Веллингтон, свидетель фатального несчастного случая Хаскиссона, предчувствовал (по его мнению) дурное: железная дорога «побудит низшие классы путешествовать» [1]. Пророчество победителя битвы при Ватерлоо оказалось крайне точным. Железная дорога перевернула ситуацию с силой стихийного бедствия. Возможность путешествовать, открывшаяся широким массам, разрушила барьеры и стала одним из величайших уравнителей в истории: низшие социальные классы теперь тоже могли быть мобильными. Представители буржуазии и аристократы сидели в вагонах первого класса, а простые крестьяне – четвертого, которые на некоторых ранних железнодорожных путях еще не имели навеса или крыши, так что едва ли зимой и во время дождя в них было комфортно. Но все путешественники из столь разных слоев общества прибывали к месту назначения в одно и то же время и стряхивали с себя почти одинаковое количество сажи, если кто-то совершал ошибку, открыв окно (особенно в лучших классах, где вагоны зачастую располагались в передней части состава). В анонимной английской брошюре сообщалось, что «передвижение с помощью железных дорог крайне непопулярно среди аристократов, потому что такой вид путешествий, каким бы удобным он ни был, лишен исключительности, поскольку самый бедный и богатый человек доставляются к месту назначения с одинаковой скоростью» [2].

Вагоны, катящиеся по рельсам, существовали веками; чаще всего они использовались в горнодобывающей промышленности – их тащили лошади или люди. Концепция приведения их в движение с помощью транспортного средства, работающего на пару, который с XVII века становился все более популярным в качестве источника энергии, впервые была использована в Англии, и, по крайней мере, до середины XIX века определяла дальнейшее развитие железнодорожного транспорта. Внимательные читательницы и читатели позднее заметят, что Великобритания очень часто появляется в нашей книге. Фактически, она являлась не только мировой державой со своими колониями, но также двигателем прогресса и изобретательности – в экономике и политике, технологиях и науке. Мечты о былом величии, о «Rule Britannia!»[60]60
   Правь, Британия! (англ.) – британская патриотическая песня, написанная в 1740 году композитором Томасом Арном на стихи поэта Джеймса Томсона. – Прим. пер.


[Закрыть] и эпохе, когда Великобритания главенствовала не только в Мировом океане, но и в медицинских лабораториях и инженерных мастерских, по-видимому, побудили многочисленных избирателей проголосовать за «Brexit»[61]61
   Выход Великобритании из Европейского союза (от англ. Britain – Британия и exit – выход). – Прим. пер.


[Закрыть] на знаменательном референдуме в июне 2016 года.

 Первым настоящим локомотивом считается транспортное средство, построенное уроженцем Корнуолла Ричардом Тревитиком в 1804 году для металлургического завода в Уэльсе.

Машина развивала скорость около восьми километров в час, но при весе почти в семь тонн была настолько тяжелой, что под ней несколько раз ломались рельсы. Большего успеха в долгосрочной перспективе добился Джордж Стефенсон, родившийся в 1781 году в горнодобывающей общине Уайлам, Нортумберленд. Он тоже начинал работать в горнодобывающей промышленности в экономически отстававшем, но развивавшемся районе Шотландии, где существовала одна из паровых машин, построенных Джеймсом Уаттом. Стивенсон собирался эмигрировать в Америку примерно в 1809 году, но был – возможно, к своему счастью, и определенно к счастью для Великобритании – слишком беден, чтобы оплатить путешествие через Атлантический океан. Он был мастером-самоучкой с огромным изобретательским талантом: в дополнение к своим экспериментам с паровыми двигателями он как бы между прочим изобрел шахтерскую лампу, позволившую предотвратить возможные смертельно опасные взрывы метана под землей. Стефенсон представил свой первый локомотив 25 июля 1814 года. Он перевез восемь вагонов с углем общим весом 30 тонн по рельсовой трассе длиной около 200 метров – для присутствовавших директоров шахт и инженеров это представлялось колоссальным результатом. Локомотив получил прекрасное имя Блюхер. Была заключительная фаза Наполеоновских войн, и фельдмаршал союзных пруссаков Гебхард Леберехт фон Блюхер для британцев был маяком надежды; эта отведенная ему роль полностью оправдает себя в следующем году в битве при Ватерлоо.

Джордж Стефенсон построил не менее 16 локомотивов за следующие десять лет. Его профессиональный опыт был настолько уникальным в масштабах всего мира, что многие другие страны, например несколько земель Германии и штатов США, позже импортировали свои первые локомотивы с завода Стефенсона (который до 1930-х годов, когда его выкупила другая компания, построил в общей сложности около 3000 локомотивов). Только потом сформировалась их собственная промышленность, специализирующаяся на строительстве локомотивов («Borsig» стала наиболее известной компанией в Пруссии). 27 сентября 1825 года – день открытия рельсового пути из Дарлингтона в Стоктон длиной почти 60 километров, считается днем рождения железнодорожного пассажирского транспорта. Новое творение Стивенсона под названием «Locomotion No.1» вез не менее 34 вагонов с примерно 600 пассажирами. Часть вагонов загрузили углем, поскольку предполагалось, что этот рельсовый путь будет служить и для пассажирских, и для грузовых перевозок. Первый рейс проблемы не обошли стороной: вагон потерял колесо, и его пришлось отцепить, далее в пути была сделана еще одна остановка на 35 минут, потому что «Locomotion No.1» потребовался небольшой ремонт на свободном участке. Это не повлияло на хорошее настроение и пассажиров, и бедного населения в пункте назначения, которому в честь этого праздника выдавали уголь, привезенный для использования предстоящей зимой в качестве отопительного материала.

С открытием линии из Манчестера в Ливерпуль в 1830 году, омраченным несчастным случаем с мистером Хаскиссоном, путешествие по железной дороге в регионе стало реально для широких слоев населения. Вскоре добавили первую линию от Лондона до Бирмингема, а в 1840 году у Великобритании уже было 3200 километров железных дорог, что в подобных масштабах было достигнуто только в США. Во Франции в то время было около 550 километров путей. Движущей силой разработки локомотивов и расширения маршрутной сети являлся инженер и изобретатель Марк Сеген. Дух первопроходца был, скажем так, у него в крови.

 Сеген приходился племянником братьям Монгольфье, которые в 1783 году первыми поднялись на воздушном шаре и таким образом стали прародителями воздухоплавания.

Отправившись в Англию на несколько месяцев, Сеген работал со Стивенсоном и пытался реализовать его идеи во Франции. В рамках концессии[62]62
   Вид партнерства на взаимовыгодных условиях между государством и частными предпринимателями, предполагающий повышение эффективности использования государственной собственности или улучшение качество услуг, обычно оказываемых государством. – Прим. пер.


[Закрыть] он приступил к строительству железнодорожной линии от Сент-Этьена до Лиона, завершенному в 1832 году. Линия стала первой в своем роде на европейском континенте.

Первым немецким железнодорожным сообщением был короткий, но знаменитый маршрут из Нюрнберга в Фюрт, открытый утром понедельника 7 декабря 1835 года на глазах у тысяч праздных зрителей и около 200 пассажиров. Благодаря получившему имя «Adler» локомотиву из Англии, который обслуживал инженер и машинист англичанин Уильям Уилсон, впоследствии ставший любимцем жителей Нюрнберга и даже нашедший в этом городе свое последнее пристанище в 1862 году, шесть километров были пройдены менее чем за четверть часа. Примечательно, что новое устройство было не слишком тепло встречено местными врачами; за два года до первого дальнего рейса Верховная медицинская комиссия Баварии выразила мрачное предречение: «Быстрое движение неизбежно вызовет у путешественников заболевание мозга, особый вид Delirium furiosum[63]63
   Буйный бред (лат.). – Прим. пер.


[Закрыть]. Но если путешественники хотят подвергнуть себя этой ужасной опасности, государство должно по крайней мере защитить зрителей, потому что в противном случае они станут жертвами той же болезни мозга, увидев быстро движущуюся паровую машину. Необходимо оградить вокзал с обеих сторон высоким деревянным забором» [3]. Стремление к действиям сильного государства в качестве инструмента для решения проблем, по-видимому, прочно укоренившееся в генах Германии, осталось без внимания. Ландшафт так и не был испорчен деревянным забором, зато спрос на новое транспортное средство непрерывно рос: всего за три года открыли железнодорожные линии из Берлина в Потсдам, из Брауншвейга в Вольфенбюттель и из Дюссельдорфа в Эркрат. Примерно в середине XIX века Германия пережила настоящий бум строительства железнодорожных линий и станций. В 1876 году поток пассажиров на маршрутах различных немецких железнодорожных компаний уже достиг около 205 миллионов.